Жулики. Книга 3

Николай Захаров, 2019

В книге описаны события произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально-живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Аптекарь и врач по совместительству, мужчина лет 40-ка, затащив и Мишку к себе, принялся разматывать бинты, что-то бормоча под нос. Серега включил сурдопереводчик и услышал:

— Варвары, руки бы поотрывал за такие перевязки. Рана не обработана, инфекция стопроцентно обеспечена. Глаз видеть не будет — это даже не обсуждается и гангрена уже началась видно по всему. Не жилец.

— Что ты там несешь, трубка клистирная? — Серега вспотел, от слов аптекаря-лекаря. — Кто жить не будет?

— Этот молодой человек — не жилец. Рана глубокая и наверняка инфекция попала. К вечеру припухнет и отдаст Богу душу. Поверьте, я знаю в этом толк, — мрачно заявил лекарь.

— Может быть, языком меньше будешь молоть и работу свою лучше сделаешь? — Серега плюнул с досады. — Вот чего несешь? Как ты, Миш? — тот улыбнулся:

— Нормально. Голова кружится немного, а так ничего. Слушай ты больше этого лекаря. Отдохнем часок и дальше поедем.

— Нет уж, сегодня мы уже никуда не поедем. Отдыхаем,-

Серега вышел на улицу и расспросив мальчишек, пошел в Салун, где можно было снять комнату на ночь.

Хозяин заведения, встретил его при входе и набросился с расспросами:

— Что там? Говорят, Хулио убили? — толстый, похожий на поросенка, хозяин суетился и вытирал руки о передник.

— Убили. У вас комнату на ночь снять можно?

— Конечно, синьор. Не имею чести знать ваше имя, — расплылся в радостной улыбке местный"халдей".

— Это и не обязательно. Мы тут только до утра и потом вряд ли будем дружить семьями. Приготовь конуренку. Сейчас раненого доставим:–"А чем же я рассчитываться буду?" — подумал Серега и, нащупав в кармане комбинезона золотую монету допотопную, вынул ее и хлопнул на стойку: — Этого хватит за постой и стол на троих?–"халдей"бережно взял монету и легонько куснул ее, повертев предварительно перед глазами и внимательно рассмотрев.

— Золото — несомненно, но видеть такого не доводилось. Чьей чеканки? — спросил он:

— Российская Империя, — на голубом глазу довел до сведения любопытного, свою версию происхождения монеты, Серега.

— А-а-а. Это рядом с Канадой где-то?

— Да, сразу за ней, — усмехнулся Серега. — Так хватит?

— Хватит. Я бы и вовсе с вас, как с пострадавших не взял ничего, но сами понимаете, семейство кормить нужно, — семейство"халдея"состояло из него самого и разбитной бабенки, которая выскочив, откуда-то из закоулков салуна, заверещала голосом пронзительным, как зубная боль:

— Ну, что ты встал, что встал? Веди господина наверх. У нас лучшие в этом городке условия.

— А у вас и конкуренты есть? — даже остановился Серега, заинтересовавшись этим фактом.

— Есть, есть, как же. Пастор местный сдает пару комнат на ночь. Такой хапуга, а еще служитель Божий, как только таких земля носит, чтоб у него селезенка лопнула. Хапуга каких свет не видывал. Слуга Божий. Гореть ему в геенне огненной мерзавцу, — понесло ту:–"Больная тема", — усмехнулся Серега. А бабу уже было не остановить и пока они осматривали комнату и спускались вниз, она успела рассказать про пастора все, что знала от его рождения, которое:

— «Господь Бог допустил по недоразумению» и до сегодняшнего дня, до которого пастор дожил тоже удивительным образом, умудрившись не свернуть себе шею:

— И этот негодяй и извращенец, ходит в сутане и проповедует Слово Божие… — неслось ему в спину, когда он шел от салуна в сторону аптеки.

Мишка дошел до комнаты сам, лег на скрипучую кровать и попросил:

— Заткните рот этой бабе, у меня от ее визга глаз дергаться начал, — Серега вышел и рявкнул на верещащую хозяйку:

— Цыц, ведьма! Приготовь чего-нибудь перекусить и если я еще раз услышу твой голос, то сожгу этот вертеп вместе с этим вшивым городком и негодяем пастором, — хозяйка обмерла и исчезла за дверью. В аптечке походной Серега нашел обезболивающие и регенерирующие средства, так что к утру, Мишка выглядел вполне прилично и даже содрал с лица повязку, перед облупленным зеркалом, висящим рядом с входной дверью. Безобразный шрам пересекал лицо наискось и чудом уцелевший глаз таращился из него, как что-то лишнее и чужеродное. Мишка попробовал мигнуть и закрыть его, но мышцы не слушались и из глаза потекли слезы:

— Ну вот, блин, теперь пальцем веко придется двигать, — потрогал он щеку и лоб.

— Что ты лезешь не мытыми руками? Дай засохнуть царапине, как ребенок ей Богу, — напустился на него Серега.

— Ни хрена себе царапина! Успокойся. Засохло уже все и даже кожей новой заросло. Хрен бы с ним, только глаз не мигает теперь, вытаращился гад.

— Вот и терпи теперь, привыкай, — проворчал Серега, выходя из комнаты. — Эй, хозяин, — донесся его голос уже внизу. — Завтрак давай и что-нибудь с собой дня на два, на троих человек. Шевели копытами, — через час, проезжая мимо аптеки, зашли проведать и проститься с Антонио. Аптека в этом захолустном городишке еще и лазаретом являлась по совместительству, а ее хозяин сиделкой и лечащим врачом одновременно.

— Ну, как дела, Антонио? — присел Мишка у постели перемотанного тряпками помощника шерифа, — тот улыбнулся и сморщился от боли:

— Лекарь сказал, что если к завтрашнему дню не помру, то через неделю непременно снесут на кладбище.

— Оптимист он у вас, трубка клистирная, — проворчал Серега. — На-ка вот лекарство прими. Завтра будешь танцевать в салуне с красавицей хозяйкой канкан. Глотай, тебе говорят, видишь, у Михаила уже все зажило?! Это народное русское средство,-

Антонио проглотил пилюли и откинулся на подушки.

— Поправляйся. Встанешь завтра на ноги, и выберут тебя шерифом местным. Эй, лекарь, что ты там про то что"этот парень не жилец"говорил? — лекарь сунул голову в комнату и уставился на Мишку. Глаза его вытаращились на свежий шрам, а губы обвисли в удивленной гримасе.

— Что это? Как?

— Раком. Специалист хренов. Каркаешь, как ворон. Разве можно пугать пациентов? К тебе никто и не обращается, наверное, за помощью, к придурку? Ласковее нужно с людьми, душевнее. Проще будь, народ это почувствует и монетами завалит,-

Серега пожал Антонио руку. — А ты больше у этого урода ничего из рук не бери. Завтра вот эту пилюльку еще примешь и, посылай его ко всем чертям. Ну, выздоравливай, а нам пора, — и, проходя мимо лекаря, стоящего с открытым ртом, хлопнул его на прощанье по плечу:

— Ну и ты, трубка клистирная, будь здоров. Народу, поди, на тот свет уже толпы отправил? — город остался далеко позади, когда Тихон спросил у Сереги:

— Скажи, Серьга, а чей-то вы мне вчера прицепили? А потом сняли? В меня пуля попала, и басурманин саблей рубанул. Пуля вот она — ляпеха, а саблю басурманин напрочь сломал о плечо. Чей-то? Аль ведавство како?

— Оберег это, Тихон. Православный. Отцами Валаамовыми намоленный,-

Серега вынул пластину и сунул ее под любопытный нос Тихона:

— Видишь крест? — и, убирая пластину обратно в карман, проворчал:

— Ведовство. Чуть что — все им ведовство, да магия мерещится. Почему о Боге никто не вспоминает? А? Тихон?!

— Так ить церковь осуждат чудеса, вот и вспоминам, то че ближе, — с простотой необыкновенной пояснил Тихон.

— О как? Ведьмы да колдуны, значит, ближе Бога?

— Ну, да! Оне же промеж нас ходют, а Бог там, — ткнул Тихон в облака. Серега даже Верку тормознул.

— И много ты, Тихон, колдунов да ведьм в своей жизни встречал?

— А че их встречать? У нас в дяревни половина баб — ведьмы. Ворожат, да порчу наводят. И колдуны тож есть. Кузнец наш — Фрол, как зыркнет, так лошадь сама себе подкову на копыту прибиват.

— Здоров ты врать, однако, Тихон. И это"народ Богоносец" — ма-ать моя — девка невинная, — изумился Серега.

— А че тако? Сам видел. Вот те крест святой, — Тихон размашисто перекрестился.

— Что видел? Как лошадь себе гвозди вколачивала? Молоток чем держала? Зубами?

— Не — е — ет! — Тихон решил уточнить детали, — Как Фрол глазами зыркат, видел и патом значится, кобыла сама встает, как ему надоть и копыту задират с хвостом, — Серега понимая, что"дяревенщина"прикалывается над ним, скривился и все же спросил:

— Хвост-то чего задирает? — Тихон ухмыльнулся.

— Оно канешна ни к чему. Да больно уж глаз у Фрола-т колдавской. Одна даже понесла как-то, — Тихон подмигнул Мишке.

— Кого понесла? Кто? — не понял Серега.

— Кобыла едренть, — расхохотался Тихон и ткнул Серегу кулаком в бок.

— Эх, городски. Толчетесь тама у себя в Питерсбурги, а жисть мимо проходит.

— У тебя, Тихон, мать не Ариной Родионовной кличут? — Серега тоже ткнул Тихона в бок.

— Не — е — т. Матреной крестили. А че?

— В очё. Горазд, ты я смотрю, побасенки плести. Сказитель народный, блин, — хмыкнул Серега.

— Че все"блин"у вас? Че не калач, аль пирог? — заинтересовался Тихон.

— Блином обойдешься. Пирог ему, блин. А куда ваш батюшка-то смотрит? Пол деревни ведьм, остальные колдуны?

— А ему та че? Безобидны ж, — отмахнулся Тихон от"глупого"вопроса.

— Ничего себе! Безобидные! Да он должен в колокол звонить и анафему вам всем на головы. Или от церкви отлучать. Епитимию наложить — вот, — вспомнил Серега хитрое церковное слово.

— А с чего он тогда домочадцев питать будет? Коль всех заанафемит? Батюшка у нас понимающий. Мы его и по борозде катам, коль дожжа нет долго. Терпит. Понимат че хрестьянина земля кормит.

— Ну-у-у, брат — это совсем уже язычество. Волхвов Велесовых, да Яриловых так то, по борозде елозили, а вы попа.

— А где ноне волхва таво взять? Вывелись. А кто вывел? Понятно опять — попы. Вот и терпят, — взглянул хитро на Серегу Тихон.

— Логично.

— Чаво?

— Молодцы говорю. Богоносцы.

— А мы и носим. Вона скока крестных ходов. С иконами вокруг храма. Носим, как не носить, коль велят?

— А самим — это бы и в голову не пришло делать? — спросил Серега, и Тихон укоризненно взглянул на него.

— Пошто ба самим? Откель нам знать када нада? На то и поп тама в рясе — свечки льет. Пущай висят в храме. Эта как жа? Заходи, да неси, када в голову взбрело? Ить это не порядок! Ты, Серьга, шибко грамотный я гляжу. Языков иноземных столь знашь, а не понимаш, что порядок должон быть.

— Миш, где-то мы уже про «порядок» слышали? Помнишь Зотова Филимона? — Мишка кивнул и помог пальцем мигнуть пострадавшему в свалке глазу.

— Всякая власть от Бога, волос не падает с головы у человека без воли Его, ну и про то, что он за порядок т. е. — власть. Так и помер дураком, — припомнил Серега.

— Все умирам дураками. Хоть весь век учись, — вздохнул Тихон.

— А что барин ваш — хрестьянин и вас христиан за бутыль одеколона продал — это как?

— Кажный за свое ответит. Гореть барину в аде, — Тихон насупился. Не понравилось видать, что Серега перевел разговор на тему больную.

— А батюшка ваш, что говорит про крепостное рабство? — не отставал Серега.

— Терпите, говорит. Бог терпел и нам велел. А барина мы ужо сколь раз жгли. Сами сожжем, сами потом отстроим. Как устаем терпеть, так и жжем.

— Весело там у вас на деревне. И кино никакое не надо. Не жизнь, а сплошные пляски половецкие с саблями.

— А че? И тако быват, — согласился Тихон, пропустив заморское слово"кино"мимо ушей:

— Вот вернусь, хозяйством обзаведусь, — расплылся он в мечтательной улыбке.

— А боярин? Не загонит опять в рабство? — заинтересовался Серега.

— Да как он могет? Забыл, поди, давно. Вынюхнул"дикалон", да забыл. Я теперича вольный хлебопашец. Землицы ба прикупить десятин пять для началу… — продолжал строить планы Тихон.

— А жена с детьми как? Разве их отпустят к тебе без выкупа? Заломит денег барин, и будешь опять на него пахать, как папа Карло всю жизнь!

— Ктой-то — эта Карла?

— Да, итальянец один. Ромей. Шибко роботящий дядька был. Плотник, — объяснил Серега.

— Не могет барин заломить. Пошто ему мои охвостья? Корми!!! Отдаст. Заплатить, конечно, нада будет, но не как Карла. Не всю жисть, — поскреб Тихон затылок и примолк, видать, подсчитывая, во сколько ему обойдется его же собственное семейство, если выкупать у барина.

Сереге жаль стало его. И он похлопал Тихона покровительственно по плечу.

— Не дрейфь, Тихон. Поможем тебе семейство свое забрать у боярина сволочуги. Не бросим. Раз уж паспорт тебе сляпали. Пока не убедимся, что все у тебя в порядке, не оставим.

— Ну, спасибо, благодетели, — обрадовался искренне Тихон, скинув с плеч заботу о своих близких на плечи покровителей. — Век Бога за вас, кормильцев, молить буду. В поминания запишу, — понесло его.

— Все. Меняем тему, — прервал его словесный поток Серега. — Ты по сторонам смотри. Мимо бы не проехать. Узнаешь места?

— Че их знать? Там дерево тако стояло, — Тихон растопырил пальцы, — Мишка рассмеялся, вспомнив фильм"Джентльмены удачи". Серега, очевидно, тоже вспомнил монолог Косого из этого фильма, потому что спросил Тихона:

— А памятника там, в пиджаке не было случайно? — Тихон недоуменно окинул взглядом улыбающихся"кормильцев".

— Че смешного сказал? — пожал он плечами. — Не было тама памятников. Дерево помню тако-о-е, — опять растопырил он пятерни.

— Береза что ли? — продолжал веселиться Серега.

— Сам ты береза. Че я березу не признаю? Говорю, тако-о-ое… Увижу и сразу место узнаю. Вона, опять к нам ктой-то наметом идет, — приложил Тихон ко лбу ладонь козырьком. — Много в энтот раз. Андейцы дикие никак. Давай крест Валаамов. Чей-то мне оне не ндравятся, — угадал Тихон, не подвело чутье."Андейцы"документы проверять явно не собирались и разговоры разговаривать тоже. Засыпали стрелами метров с семидесяти и закружились вокруг троих путешественников. Было их человек тридцать и очень они, по-видимому, были обижены на бледнолицых, вытеснивших их с мест привычной охоты, в эти выжженные солнцем земли. Мимо пролетало не так уж и много стрел. Стреляли эти парни, с перьями в волосах не хуже татар мамаевых.

— Дуршлагами бы уже сделали, если бы не"Завеса", — Серега взглянул на Тихона и посоветовал:

— Лицо прикрывай руками, на него наговор не действует. Если стрела в глаз или рот залетит, то красавцем станешь похлеще Михи, — стрелы отскакивали от"Завес"и хрустели под копытами лошадей.

— Ну, скоро у них эти деревяшки кончатся? — занервничал Мишка. — Может пугнуть их? Вон — Тихона одного, с саблей хватит.

— Нет, Миш, Тихоном мы рисковать не можем. Швырни в них пару"градин дымовых". Может, отвяжутся?

Мишка достал из дорожного рюкзака две"градины"с полосами, обозначающими дым безвредный, и запустил их в индейцев. Однако, дымище поваливший и окутавший сразу метров сто квадратных впереди, похоже, только раззадорил краснокожих. Один из них, махнул томагавком и ткнул им в сторону бледнолицых.

— В атаку идут. Сейчас рубить своими топориками начнут. Вы их на смерть не бейте, мужики, — попросил Мишка. — Им и так хреново здесь. Наваляем по шеям, да и дальше поедем. Плашмя саблями бейте, — налетевшие же на них аборигены рубить томагавками принялись совсем не понарошку. Махали так задорно и с огоньком в глазках, что не прошло и одной минуты, как ни у кого из них не осталось в руках целого. Размочалили о"Завесы". Парни с улыбками наблюдали, как мечутся вокруг них краснокожие наездники, по пояс голые, с перьями в длинных волосах и с рисунками на лицах. Иногда поднимая руки и перехватывая удары, направленные в лицо. Дым тем временем рос ввысь и вширь.

— Одной вполне бы хватило, — сделал вывод Мишка, — наблюдая за дымовой завесой, наползающей на них. Еще пять секунд и их накрыло дымное облако. Причем густое настолько, что вытянутой руки видно не стало.

— Выходим в сторону ветра, — скомандовал Серега и, раздвигая толпящихся вокруг краснокожих, двинул Верку. Та легко расшвыривала встречающихся ей на пути местных, полукровок и через 30-ть секунд уже вынесла его на чистое место. Следом из дымовой тучи выскочили и Мишка с Тихоном, причем за спиной у последнего сидел индеец и дубасил его по голове огрызком рукояти томагавка.

— Уберите от меня этого ирода, — попросил Тихон. — Стучит и стучит, аки дятел, — Мишка схватил шустрого воина за ухо и, выкрутив его, заставил"агрессора"спрыгнуть с Манькиного крупа. Причем лицо перекосилось, у размахивающего руками индейца, как у нашкодившего пацана, попавшегося у запретной банки с медом.

Не обращая внимания на крики, которые при этом издавал"чунганчгук", Мишка слегка поддал ему ногой под зад, зашвыривая обратно в дымовую завесу. А из нее уже выметались, отплевываясь и кашляя, остальные воины племени"чероки","ням-ням"или Бог их знает какого. Мишка включил синтезатор и крикнул во все горло:

— Эй, кто тут вождь? Поговорим, давай пока дымится наша трубка мира, — услышав родную речь из уст"бледнолицего", краснокожие даже слезы и сопли вытирать перестали и столпившись в пяти шагах от них, принялись обсуждать это необыкновенное чудо с непосредственностью аборигенов, совершенно не заботясь, понимают ли их те, кого они обсуждают. И слышат ли. Синтезатор выхватывал фразы и сыпал их в уши, как придется и, тем не менее, было понятно, что аборигены озадачены и изумлены до крайности.

— Говорят на чокто диалекте, — пояснил"сурд".

— Эй, Чокто, — крикнул опять Мишка. — Вождя сюда. Живо! Что за манера встречать гостей? Бизонье дерьмо, — индейцы опять загалдели:

— На нашем языке совсем, как мы говорит. Даже ругается, как мы. Может он наш? Может он приехал в гости. Смотрите, как громко он кричит. Совсем как мы.

— Ну, вы долго еще будете трепаться? Вождь где?-

подгонял их Мишка. Наконец, растолкав своих сородичей, вперед выехал вождь. Был он мужик еще ничего. И на голове у него, торчала перьями корона, опускающаяся на спину. Пестрые перья, уже пообтрепались изрядно и выглядели убого, но вождь гордо озирал"бледнолицых"орлиным взором и с надменностью польского шляхтича, произнес:

— Я — Зоркий Орлиный Глаз из племени Чокто. Наши вигвамы разорены и мы на тропе войны. Кто ты, бледнолицый, и откуда знаешь язык наших предков? — вождь задрал нос, который походил на орлиный клюв и стукнул себя в голую грудь открытой ладонью левой руки. В правой, он сжимал маленький топорик, который Мишка не стал бы покупать даже для разделки мяса на кухне:–"Томагавки, блин. Не серьезное оружие. Правда, вроде как они их швырять горазды, но, похоже, у них всего один этот и остался. Ну что ж, начинаем врать, что-нибудь покрасившее. Дикари любят сказки», — Мишка вздохнул и начал"вешать лапшу на уши"Зоркому Орлиному Глазу с сородичами:

— Меня зовут — Длинная Нога, а вот его Крепкая Рука, — ткнул Мишка пальцем в Серегу, ну и вот этого звать"Широкое Плечо", — представился Мишка. — Мы идем из-за скалистых гор, что уперлись в самое небо, во — о — о — н там, — Мишка махнул рукой себе за спину. — Наше племя Ням-Ням и мы тоже на тропе, потому что очень надоело смотреть, как разоряют наши вигвамы поганые бледнолицые. А язык наш такой же как ваш, потому что много зим назад, вот его пра — пра — пра — бабка, которую звали Хитрая Змея, ушла в вигвам вот к его пра — пра-пра — деду, которого звали Скользкий Лис. Они сбежали, потому что любили путешествовать и хотели дойти до берегов моря, которого никто еще не видел, вон за теми горами,-

Мишка перевел дух и"запел"дальше:

— Когда на нашей земле появились"бледнолицые", то они принесли с собой не только свои глупые обычаи и огненную воду, но и болезни. Наше племя заразилось их поганой болезнью и стало умирать, — слушающие его краснокожие, сочувственно зашмыгали носами и закивали. — Все умерли, вигвамы опустели и только мы трое выжили, чтобы мстить. От хвори бледнолицых, побелела и наша кожа, но мы благодарны великой покровительнице нашего племени — Большой Медведице, которая смотрит на нас с ночного неба и хранит. Она пришла во сне, вот к нему,-

Мишка потрепал Тихона по плечу. — И сказала ему:–"Широкое Плечо, теперь вас не будут поражать стрелы, пули, сабли и томагавки. Идите и начистите рыло бледнолицым",-

Мишка торжествующе потряс кулаками над головой и, стукнув себя в грудь, добавил:

— Я все, блин, сказал! — индейцы восторженно затрясли над головами рукоятками томагавков без топоров и издали воинственный клич.–"О — вО-вО — вО — вО — вО — вО!!!

— Ну как? — поинтересовался Мишка у Сереги.

— Бредятина охеренная, — буркнул тот. А Тихон добавил вполголоса:

— Это я сказитель? Блин с пирогами. Слов нет… одни блины на ум почему-то приходют. Ох, горазд ты, Миха, байки плести.

— Ну, дык. С кем поведешься… — огрызнулся тот.

Тем временем Орлиный Глаз поднял руку и его соплеменники затихли.

— Мы слушали тебя, брат, и наши сердца плакали. Приди в мои объятья. Смерть бледнолицым, наполнившим наши земли горем. Мы не уйдем с тропы войны, пока хотя бы один из них еще будет топтать нашу землю — или пока не погибнем сами. Я сказал!!! — вождь поправил, сползающее на глаза убранство из перьев и тронул свою лошадь, подъезжая вплотную к внезапно обретенным"сородичам". Первым он обнял Мишку, обдав его запахом пота и табака, затем Тихона и Серегу. Остальные"сородичи"также принялись обнимать троицу в том же порядке.

— Родни теперь у нас завались. Пол-Америки,-

Серега хлопал дружески, обнимавших его краснокожих и те морщились от боли, но не роптали, а радовались, что у них такой крепкий парень появился в племени.

— Почему вы одеты, как бледнолицые? О, брат наш, Длинная Нога, и где ты получил такой красивый удар по лицу томагавком? — осведомился Зоркий Глаз, принимая из рук одного из индейцев раскуренную трубку.

— Мы косим под бледнолицых, чтобы подкрадываться к ним поближе, — объяснил Мишка. — А удар я получил не томагавком, а саблей, когда Большая Медведица еще не пришла во сне вот к нему. Широкое Плечо, хлеборезку закрой, а то в нее может, что-нибудь залететь. Шмель, например, — Тихон с любопытством разглядывающий"диких", щелкнул челюстью — ужасно рассмешив этим всю честну компанию, спешившуюся и усевшуюся в кружок перекурить.

— Хороший табачок, — похвалил Серега, пыхнув дымом, а Мишка, никогда не куривший и поэтому набравший дым только в рот, удивленно уставился на Тихона, который цапнув трубку, всосал в себя добросовестно столько, сколько смог и теперь сидел, выпучив глаза. Мишка хлопнул его по спине, и Тихон согнулся пополам в диком кашле под веселый гогот"сородичей".

Вот так и влились в дружную семью Чокто. С шутками, прибаутками и клятвами отомстить поганым бледнолицым, своротив им рыло. Причем незамедлительно.

Орлиный Глаз предложил не откладывать в долгий ящик это святое дело и отправиться в ближайшее стойбище захватчиков немедленно, тем более что в племени закончились продукты и ничего кроме пары понюшек табака не осталось. А дымом сыт не будешь.

— Ну, что ж, — кивнул Мишка. — Насчет, пожрать мы всегда за. Особенно на халяву. Куда идем?-

Орлиный Глаз тут же поделился соображениями и планами, которые он еще вчера наметил на день сегодняшний:

— Совсем рядом есть стойбище бледнолицых воинов. Они везли продукты и оружие в форт на юг, и второй день стоят на берегу, ждут. Чего? Этого Орлиный Глаз не знает. Повозок пятьдесят всего и охраны бизон чихнул. Вырежем по-быстрому и возьмем то, что они там припасли. Заодно и форту подгадим.

— Хороший план, — одобрил Мишка.

Появившиеся лазутчики доложили, что бледнолицые по-прежнему стоят лагерем и дымят кострами. — «Всего бледнолицых около сотни и все с ружьями, но Чокто не боятся, их луки стреляют быстрее, чем плюющиеся огнем палки».

— Мы подойдем и нападем на них внезапно, — принял окончательное решение вождь и повел племя к реке.

— Перебьют же их там на хрен всех, — высказал свое мнение Серега, трогаясь следом за пылящим племенем. — Этот Орлиный Клюв попросту придурок. С одними луками и ножами, против винтовок и сабель, — однако, он недооценил вождя. Партизанскую тактику тот усвоил видать с младых ногтей. Племя действительно сумело подойти к лагерю, стоящему на берегу реки, практически вплотную, прячась за складками местности, и застало «бледнолицых» врасплох.

Оккупанты, выстроив из повозок, что-то вроде стены, расслабились и занимались на берегу хозяйственными делами. Половина из них ползала по отмелям с сетью и ловила рыбу, остальные сидели у костров и что-то там хлебали. Вобщем, лагерь беспечно отдыхал и расслаблялся. Когда индейцы выскочив, засыпали солдат стрелами, то только десяток из них — не более, успели схватиться за винтовки, составленные в козлы. Кто-то даже успел пальнуть пару раз, пока не получил стрелу.

Бой? Какой там бой? Бойня. Тренькнули тетивы по нескольку раз и от отряда в сотню человек остались жалкие останки, пытающиеся спастись вплавь. До противоположного берега доплыли, борясь с течением, человек десять.

— Этих сожрут койоты, — махнул рукой в их сторону Орлиный Глаз. Он объезжал захваченный лагерь, а его воины сноровисто срезали с трупов скальпы и осматривали поклажу.

— Хорошая добыча сегодня у нас, — вождь спешился и открыл сундук, который вытащили его воины из повозки. Сундучок оказался битком набит монетами и вождь плюнул в него.

— Опять бледнолицые везут свои деньги. Это жалованье для воинов форта. Их белый вождь, которого они зовут Король, платит им это золото за то, что они убивают нас. Вышвырните все в реку, — четверо индейцев схватили сундук и поперли его к воде.

— Эй, стойте, — Мишка спрыгнул с Лерки и снова открыв крышку, взял несколько монет. — Испанские. Рожа какого-то ихнего короля. Зачем ты выбрасываешь деньги, Орлиный Глаз?

— Чтобы солдаты в форте их не получили, — задрал тот свой нос.

— Но ведь на них можно много чего купить. Продовольствие, оружие, — не понимал Мишка.

— Нам не продадут. Нас убивают, — ответил резонно Орлиный Глаз.

— Правильно. Вам не продадут. Нам продадут. Мы же похожи на них. А если переоденем твоих людей в их одежду, то сможем въехать в любой городок бледнолицых и взять все что угодно — без стрельбы и крови. Бледнолицые, за золото, мать свою продать готовы.

— Ты говоришь разумные слова,-

Орлиный Глаз заинтересовался идеей. — Но мы индейцы Чокто никогда не станем одевать одежды бледнолицых. Это отвратительно.

— Делов — то, потом снимете и оденете опять свое. Это военная хитрость, Орлиный Глаз. Сколько можно воевать луками и томагавками? Пора осваивать винтовки. Они сделают вас сильнее. Смотри, — Мишка поднял валяющееся под ногами оружие. — Примитивная, конечно, хрень. Штуцер через ствол заряжающийся, зато смотри, сколько грохота и вони,-

Мишка пальнул в сидящую на камне метрах в пятидесяти ворону и сумел даже в нее попасть. Только перья полетели черные.

— Не хотите ружья. Купите новые томагавки. Бледнолицые делают отличные топоры, ножи и сабли. Возьмем пустые повозки, переоденем твоих воинов и в городе бледнолицых забьем их продуктами и оружием. Построим свой форт. Соберем туда все рассеянные индейские племена и вернем наши земли.

— Мы живем в вигвамах, Длинная Нога. Мы не будем жить так, как живут бледнолицые. Если мы построим такие дома, как у них и оденем их одежду, то кем тогда мы станем? Мы станем ими. Мы забудем язык предков и станем бледнолицыми. Ты этого хочешь?

— Нет, я этого не хочу. Но если мы будем воевать с ними только луками и томагавками, то они нас перебьют рано или поздно. Их много. Там за горами, — Мишка махнул рукой в сторону гор. — За этими придут другие, потом еще и еще. Они заполнят наши земли. Нужно брать то, что они приносят с собой и для этого нужно беречь золото, а не швырять его в воду. Это же так просто.

— Ты будешь учить меня, как нужно жить? — обиделся Орлиный Глаз. — Если тебе нужны эти монеты, возьми их. А мы не станем торговать с бледнолицыми. Отдайте ему золото бледнолицых,-

Мишка пожал плечами и, кивнув на крытую тентом повозку, велел воинам, растерянно топчущимся рядом с сундуком, поставить его в нее. — Ты совершаешь ошибку, Орлиный Глаз, и скоро поймешь это.

— Я все сказал, — вождь повернулся и принялся распоряжаться. Воины забегали, выбрасывая из повозок лишнее и загружая в них полезное. Лишним оказалось огнестрельное оружие и трупы их недавних владельцев. Из них аккуратно выдернули стрелы, по-хозяйски добив еще живых и подающих признаки жизни.

— Это не «зоркий орлиный глаз» — это «слепой глаз», — пробормотал Мишка, складывая в повозку пару десятков пищалей, — мушкеты ему вишь ли не нравятся. Дурак. Вот поэтому и живут в резервациях, в самых хреновых местах.

— И чего ты привязался к нему? — Серега пнул ногой штуцер. — На хрена ты их собираешь? Домой что ли собрался тащить? Его пока перезарядишь, десять стрел успеешь получить. Прав вождь. Вонь одна. Прицела нет, гладкоствол. Удивительно просто, как ты в эту ворону попал вообще. Вот когда появятся настоящие винтари, тогда они, — кивнул Серега в сторону индейцев и без твоих подсказок сообразят, что нужно ими вооружаться. Особенно кольты им понравятся. Не сомневайся. А это дерьмо. И пока годится только по воронам палить.

— Ну а золото? Тоже он прав?

— Тут, конечно, маху вождь дает. Спохватится потом, конечно. Когда за задницу возьмут. Но ничего не изменить. Белые заселят Америку. И негров завезут из Африки, и небоскребы построят. А золото… вон Тихону пригодится. Хозяйством обзавестись. Найдем пещерку, да и в Муром. А там до Москвы рукой подать. Завтра бы уже там были. Чего ты привязался к этому чуду в перьях?

— Да жалко чего-то стало. Фильмы вспомнил с этим… Гайкой Митричем.

— Гойко Митичем? Так он вообще румын и физкультуру в школе преподавал. Плюнь, поехали. Вон, уже ребята собрались, — индейцы, переложив продовольствие в десяток повозок, подожгли остальные и, согнав трофейных лошадей в табун, уже поворачивали в сторону от разграбленного лагеря.

— Ну что? С ними? Или пошли они ко всем чертям?

— Да пошли они. У нас своя свадьба. Догони, Серега, этого носатого и скажи ему, что мы не пойдем с ними. Пусть валят,-

Серега пришпорил Верку и, догнав вождя, принялся что-то ему"втирать в уши", жестикулируя и показывая в сторону противоположную той, в которую двигалось племя с добычей. Вождь отрицательно мотал головой, возражая, Серега настаивал и Зоркий Глаз, в конце концов, не выдержал и, остановив лошадь, заорал на него так, что даже Мишка с Тихоном услышали этот крик, находясь уже в ста метрах:

— Да пошли вы нахрен, — услужливо перевел сурд. — Катитесь к такой-то матери. Без вас как-нибудь проживем, мать вашу,-

орал вождь, поднимая свой авторитет. — Тоже мне умники, блин, — и хлестнув лошадь, унесся вперед. Серега развел руками и вернулся обратно.

— Чего ты там ему впаривал, целых десять минут? Чего это взбесился-то Орлиный Хрен?-

Мишка перехватил поводья Маньки и кивнул Тихону на повозку: — Давай, Тихон, за кучера. Там твое приданое в основном. Так что тебе и рулить.

— Да, предложил ему на север пройтись по стойбищам и собрать индейцев всех в один кулак, а потом врезать по форту. Ну, ему не понравилась идея. Хапнул сегодня провизию и пока не сожрут, теперь им все пофиг. Одним днем живут, аки птахи небесные. Хрен с ними. Никого убивать не пришлось — уже хорошо. Поехали. Тихон, как тебе местность? Ничего не напоминает? Вон дерево на берегу раскорячилось, — на берегу росла кривулина, неизвестной породы. Тихон щелкнул вожжами:

— Не — е — е — это мелко больно. То тако крупно было. А эт че? Кустик. Там тако было. Древо. О-о,-

растопырил он опять свои клешни.

— Ну и ладно. Не то — дак не то. Едем искать то, — вздохнул с сожалением Серега, которому явно надоело трястись в седле, под палящими лучами солнца.

— А вона людишки опять встречные,-

сообщил Тихон. — Не степь, а прямо тракт прямоезжий. Толчея и все нервенные, — вздохнул он сокрушенно. — Хлопать по кресту, аль так сойдет?

— Хлопай. Хрен тут так чего сходит. Действительно"нервенные"все какие-то, — ответил ему Серега.

А очередные встречные, всего с сотню кавалеристов, в форме регулярной армии, двигались на них в колонну по три. Впереди трясся на вороном жеребце офицер с солидным брюшком. Кавалеристы в треуголках и при шпагах, следовали за ним с пыльными лицами. Видимо рассмотрев их еще издали в подзорную трубу и посчитав не опасными, скачущий впереди толстяк, не нашел нужным даже останавливать колонну, а попросту махнул рукой и пропуская бравое воинство мимо, обратился к парням, приложив два пальца к треуголке:

— Франко дон Хуан. Полковник армии его величества Короля Испании. С кем имею честь?

"Опять врать нужно", — скривился Мишка и нехотя представился:

— Хулио, Антонио и Билл. Местные подданные его императорского величества короля Испании. Следуем по хозяйственным нуждам,-

Франко, обрадованный, что встретил"подданных Испании", расплылся в доброжелательной улыбке:

— Рад встретить в этой глуши соотечественников. Мы идем в Форт. Не встречался ли вам на пути следования обоз, господа?

— Еще как встречался, господин полковник. Вон, за тем холмом. Вы увидите то, что от него осталось. Индейцы. Всех убили.

— Канальи. Вы их видели?

— Нет, господин полковник. Слава Богу, нет! — Мишка истово перекрестился и тут же понял, что совершил роковую ошибку, — глаза полковника полезли из орбит, а рука потянулась к эфесу шпаги.

— Колонна стой, — рявкнул он и, потянув шпагу из ножен, почти ласково попросил: — А перекрестись-ка еще разок"подданный его королевского величества", — Мишка, понимая, что влип с крестным знамением по самые уши, креститься не стал, а попробовал выкрутиться из щекотливой ситуации, как обычно языком"вешая лапшу на уши".

— Да, полковник, мы православные, если это вы имеете в виду. У его королевского величества много владений в разных концах земли. Есть и православные. Или вы против этого? А свобода совести? Вам не преподавали Римское право в военной академии? — решил перейти в наступление Мишка, как к лучшей форме защиты.

Полковник, остановивший колонну и собравшийся по-видимому, как следует тряхнуть подозрительных"подданных короны", несколько смутился, но подозрительности не утратил.

— Что ж, господа, возможно, что вы лояльные"подданные"и мне без разницы, как вы там веруете во Христа, однако сдается мне, что все не так просто. Кто нынче на престоле Испании?

"Картина Репина" — приплыли. Хитер полкан. Вопросец-то плевый для современника, а нам, откуда знать, кто там сейчас на троне в этой гребаной Испании?"

— Может вам еще гимн города Мадрида спеть? — все же огрызнулся Мишка. — По какому праву вы учинили нам допрос? Мы будем жаловаться Вице-Королю,-

полковнику вдруг стало весело от его слов.

— Может быть, вы тогда назовете его имя? — саркастически произнес он и, повернувшись к стоящим кавалеристам, скомандовал:

— Арестовать до выяснения. Капрал Мигель, выполнять.