Французские картины в кушелевской галерее

Николай Врангель, 1911

«Всегда с некоторым опозданием следовало русское искусство За иностранным. Мне случилось видеть картину пятидесятых годов XIX столетия, где генералы Николая Павловича, в мундирах, при эполетах, представлены на золотом фоне, как будто святые тречентистов в Италии и Германии. Этот пример очень характерен для всего провинциального уклада русской культуры и искусства в особенности…»

Всегда с некоторым опозданием следовало русское искусство За иностранным. Мне случилось видеть картину пятидесятых годов XIX столетия, где генералы Николая Павловича, в мундирах, при эполетах, представлены на золотом фоне, как будто святые тречентистов в Италии и Германии. Этот пример очень характерен для всего провинциального уклада русской культуры и искусства в особенности.

Все те новейшие течения, что так жадно воспринимаются в России — часто только запоздалое эхо того, что творится в Европе.

В эпоху, когда Федотов, сто лет отстав от Гогарта, писал очень мило, но все же весьма наивно петербургских чиновников, во Франции уже появились картины Манэ, которые до сих пор считаются у нас чуть ли не «декадентством». И не надо забывать, что Сезанн, Ренуар и Дега, которые у нас все еще не поняты, составляют уже теперь традиционное прошлое французского искусства. Еще больший курьез приключился с так называемой барбизонской школой. В то время как «русские самородки», переняв кое что у немецких нравоучителей, захотели создать яко бы самобытное направление в живописи, изображая пьяных исправников, угнетающих бедных крестьян — во Франции работали дивные мастера, открывшие новые живописные каноны. Французские художники увидели новую, доселе неведомую, страну и открыли ее в самой Франции. До Курбэ, Коро, Добиньи, Дюпре и Руссо во французском искусстве не было пейзажа.

Конец ознакомительного фрагмента.