Сон-Богатырь

Николай Бершицкий

Сказка для взрослых, навеянная сном, и просто небольшое дуракаваляние с капелькой смысла. Два купеческих сына-оболдуя приезжают с отцом на ярмарку, в стольный Златоглавец-град, где князь собирается проводить великий турнир между лучшими воинами со всего света. Напившись на радостях, дурни вписывают себя в список участников за место княжеских витязей и только отрезвев, понимают, во что ввязались. Тут-то и приходит им на выручку загадочный зачарованный богатырь…

Глава 1

Случилось это давно, вряд ли кто подтвердит, было то вообще или какой чудак выдумал. А начинается сия история во славной стране Святоруси, в деревне Бородачи, что спряталась за леском близ стольного города Златоглавца, названного так, потому что весь в золоте горел. Жили в нем люди крайне богатые, вот и ставили себе на домах купола золотые, а те, кто все же победнее был, деревянные в золотую краску вымазывали. Прозвали село так, дескать, оттого, что основали его три мужика с бородами в две косые сажени длиною, да никто в эту чушь не верит. Мужики везде бородаты, а чтобы такие бородищи отрастили, еще не бывало, разве в каких краях заморских. Жил в той деревне старик Жиробуд с женой своей Переславой, которая была на тридцать лет его моложе и пригоже тоже. И было у него два сына еще от предыдущей супруги, которая лет пять назад околела. Старшой Вячемир и младший Хотебуд. Вячемир уродился повыше, а Хотебуд поширше, пожалуй, с них и этого хватит. И вопреки сказкам, оба были балбесы.

Сам Жиробуд являлся зажиточным купцом и, хотя рассказывал в городе всякие байки о дальних странах, торговал в основном тем, что у него на полях росло, да в мастерских делалось руками батраков. Перекупал, правда, бывало, товары у чужеземных гостей, тех, кто попроще да пооткрытее, на подходе к Златоглавцу-граду всякие диковинки, потом втридорога толкал на ярмарках. Еще дружил он с деревенским старостой крепко. Сам мог бы старостой стать, да отчего-то не захотел. В народе говорят, не пожелал лишнюю работу на плечи брать, у него, мол, и без этого дел полно, да дом — полная чаша. Но при таком богатстве ездить на ярмарку в Златоглавец купец любил сам, не доверял он работничкам-тунеядцам, а уж детинам своим и подавно. Как-то раз отправил их по этому заданию (сам занемог тогда), так больше зарекся. Эти двое товар-то сбыли с горем пополам, да только половину выручки пропили, а вторую под хмелем на медвежьих боях в княжьем дворе просадили. Как об их зады хворостины ломались, во всех окрестных селах слышали.

Подходила летняя ярмарка, Жиробуд суетится начал, а годы свое берут: то спину заломит, то нога подвернется, то пузо за угол стола зацепится… Пришлось думать, кого с собой брать. Стоит тут отвлечься ненадолго и указать, что жаден был купец, только всю свою братию зазря дискредитировал. Чужому человеку не дозволял и глянуть косо на свое добро, коли тот его покупать не собирался. В тот раз, когда батраки за него поехали (купец тогда о свинью споткнулся и ногу подвернул), он же весь день на постели ерзал, доводя жену-молодуху нытьем, не давал ей ни с подругами через окно похихикать, ни с молодцом Милославом, княжьим лесничим, поболтать. И чего его только тут носит?

— Эх, — вздохнул Жиробуд, хлопнув пухлой ладонью о стол. — Надо брать этих лободырных, к семейному ремеслу приобщать, а то ведь все по ветру пустят. Лучше сейчас начать, потом совсем… эх.

— Угу-угу, — отозвалась Переслава. Ее сейчас куда больше заботило красоту на ногти навести, да гребнем перламутровым волосы причесать.

— В конце концов, не могут же они настолько бестолковыми быть? — словно самого себя спросил разочарованный отец.

— Угу-угу. И маслица душистого для серег прикупи, а то на улицу выйти стыдно.

— А, да что с тебя взять, что с ветром говорить и то проку больше, — купец махнул рукой, встал и выковырял пузо из-под столешницы. Накинул кафтан бархатный с медными пуговицами и протиснулся в дверь.

На дворе солнышко припекало, тихий ветер дул на яркие подсолнухи, а те едва ему в ответ головами качали. С плетня загорланил петух, как обычно не ко времени, такой же ленивый и раскормленный был, как хозяин. Понапрасну пугал всех своим поздним скрежетом. Жиробуд схватил валяющийся у скамейки лапоть, только его свил кто-то, и зарядил в петуха.

— Опять все продрых, каплун жирный! Что толку от тебя, зажарить да слопать.

Тяжело топая красными с золотом сапогами, купец направился на шум голосов развеселой компании, поругиваясь по пути то на подвернувшийся камушек, то на наглую ворону, скачущую у него перед носом и клюющую зерна, разбросанные для кур.

Братья сидели на дворе перед теремом, вторым после старостиного да и последним, и играли в карты на щелбаны, взяв третьим щербатого пастушка. Втроем-то оно веселее, больше шансов самому щелбан отвесить. Жиробуд, широко размахивая при ходьбе руками, в два шага смерил двор и одарил сыновей звонкими затрещинами.

— Эх вы, божедурье великорослое, на что мне только свалились? — пораздумав с секунду, купец треснул подзатыльником еще и пастушка, да так, что тот с колоды, где сидел, свергся. — Вы разве не должны повозки добром грузить? Князь нынче большую ярмарку затеял, позвал гостей немчурских с рожами напудренными. А у них золото, что для нашего брата семечки, — он махнул на покачивающееся подсолнуховое поле. — Чего ж вы расселись, а ну за работу!

— А чего это мы, батюшка, будем кули таскать? — встал в позу Вячемир. — Для того у нас работнички имеются.

— Работнички, — недовольно повторил купец. — Не будь вы такими дурнями, я бы их вообще к своему имуществу близко не подпускал. Ишь, глазенки какие жадные, только отвернись, сразу чего-нибудь стащат.

Для острастки он погрозил работникам кулаком, те начали закидывать тюки быстрее, а потом отойдут за телегу и давай Жиробуда на все лады раскладывать и казать всякое неприличное. У того аж уши огнем загорелись. Но сыновей все же встряхнул да погнал к телегам.

— Хотите наследство получить, так нечего лясы точить, — прибавил купец в рифму, подгоняя детин пинками.

Управились только после полудня, караван через полдеревни протянулся на диво мужикам. Те, привалившись к плетням, мусоля колосья и почесывая бороды, забивали спор, чего да сколько там в этих телегах нагружено. Не забывали и купца Жиробуда «добрым» словом помянуть. Не любили его за жадность, да и как можно? Он и батракам-то своим платил вдвое меньше, чем надобно, а уж если кто помочь попросит — хорошо еще собак не спустит.

Наевшись ватрушек на дорожку, Жиробуд уселся в самую большую повозку, что впереди остальных стояла, а сыновей в дальний конец поезда отправил, «чтобы следили, кабы кто не своровал». Так и поехали в престольный Златоглавец-град.