В плену нашей тайны

Ники Сью

Никому не говори. Всего три слова, негласное обещание, которое мы дали друг другу в детстве. Я искренне верила, что Ян Вишневский умеет хранить тайны. Но тишина его слов разнесла мою жизнь на осколки. Он открыл ящик Пандоры. И теперь меня мучает только один вопрос — сумею ли я дать сдачи и не сломаться?

Глава 07

После той поездки Ян заболел. Да и я захворала. Мама оставила меня дома, и заставляла сутками пить травяные отвары, рецепты которых она вычитывала из книг и журналов. Вкус у них был противный, горький, но отказы не принимались. В один из дней, когда родительница уехала заниматься вокалом с богатыми детками, я прокралась в комнату к сестре.

Осторожно постучалась и на цыпочках вошла, то и дело оглядываясь, ведь папа был на первом этаже и вполне мог услышать наш предстоящий разговор. Лиза, заприметив меня, сняла тканевую маску с лица, теперь сестра носила их каждый день после школы. А еще у нее появилась дорогая тушь и яркая помада, однако мама об этом не знала. Она считала, что красится в раннем возрасте — плохо. Но были исключения. Например, выступления перед богатыми семьями или званые торжества. Вот в этом случае — косметика, красивые наряды и вонючий лак для волос выходили на передний план.

Я прикрыла за собой дверь, разглядывая небольшую комнату Лизы. У нее частенько был беспорядок, и на полу валялись вещи, которые ей было лень убирать обратно в шкаф.

— Мама будет ругаться, — деловито заметила я, усаживаясь на кровать, скрещивая ноги по-турецки. На мне была пижама с мишками и розовый шерстяной шарф, повязанный вокруг горла. От него ужасно чесалась кожа, а еще воняло мазью звездочкой.

— Чего тебе? Пойдешь жаловаться? — хмыкнула недовольно Лиза, переступая через маленькую кучку вещей. Она отодвинула стул на крутящейся ножке, и плюхнулась на него с видом абсолютно незаинтересованного человека.

— Я это… — замялась, сжимая край кофточки. Вроде все прокрутила в голове, когда шла по коридору. Да так складно вышло, а сейчас сижу и слов собрать не могу.

— Давай быстрей, у меня звонок с подружками. Важный, между прочим.

— Слушай, насчет поездки… — пролепетала я.

— Какой поездки?

— Ну, в музей, когда я под дождем промокла… — я прикусила губу, делая глубокий вдох. Почему-то стало неловко. Щеки обдало жаром от воспоминаний и глаз Яна. Он так пристально смотрел, никто и никогда на меня так не смотрел. И это было слишком волнительно, чтобы не захотеть улыбнуться, однако я сдержалась.

— А-а, — протянула сестра. — Ну, ты особо не обольщайся. Вишневский — звезда этой школы. Его предки очень влиятельные. И да, я думаю, если он узнает о твоих закидонах, то точно обсмеет. — Сестра прыснула со смеху, а я сжала челюсти от злости. Как она может говорить о Яне, если даже не знакома с ним лично.

— Он не такой! — крикнула я, подскакивая с кровати.

— О, да ладно? — Лиза вытянула шею, внимательно всматриваясь в мое лицо. А потом еще больше рассмеялась. Откровенно говоря, отношения у нас совсем перестали быть теплыми. — Влюбилась что ли? В сына самого Вишневского? У-у-у!

— Ян не такой! Он хороший! — мой голос не дрогнул, потому что я искренне верила, что мальчишка с зонтиком никогда не предаст. Ведь если бы хотел, то давно бы это сделал. Однако он продолжал хранить мой секрет, и относиться по-дружески. А еще Ян был единственным человеком во всей школе, с кем я могла нормально разговаривать. Человеком, который замечал меня.

— Как только он узнает о твоей болезни, то всем растреплет. Не сейчас, так потом. — Не унималась Лиза. Она тоже поднялась со своего места и начала расхаживать из угла в угол, подобно взрослой и опытной девушке. В эти минуты сестра походила на мать даже походкой.

— Нет, это не… — покачала головой я, в груди нарастала паника. Он не может. Он просто не может и все тут.

— Если он узнает!..

— Он, итак, знает! И никому до сих пор не сказал. Прекрати выдумывать! — сорвалось у меня. Лиза замолчала. Глаза ее округлились, она и не моргала вовсе, просто смотрела на меня, пытаясь переварить информацию.

— Откуда?

— Я… он меня ви… — я должна была сказать правду, что не знаю, но почему-то предпочла не говорить.

— Ну да, точно. Такое скрыть сложно. Поверь мне, Эв, это вопрос времени. Сегодня он провожает тебя под зонтиком, завтра опускает лицом в лужу. Вообще, я бы на твоем месте держалась от него подальше. Знаешь, какие слухи ходят вокруг Вишневского? — на последнем предложение тон голоса сестры понизился, она практически перешла на шепот, словно боялась, словно собиралась поделиться самым большим секретом.

— К-какие?

— Говорят, он одного мальчишку запер у себя дома в шкафу, — шепотом делилась Лиза, не сводя с меня глаз. — А внутрь закинул змею. И та покусала мальчика. Отец Вишневского замял дело, а родителям жертвы пригрозил расправой.

— Глупости, — отмахнулась я. Пусть Ян и выглядел пугающим в детстве, но явно не до такой степени.

— А как тебе история про девочку, которую они с мальчишками закрыли в кабинете физинвентаря на двое суток? Ее нашли без сознания, — продолжала нагнетать Лиза.

— Смысл? Зачем ее было закрывать? В чем заключается веселье?

— Ну… — сестра задумчиво вытянула губы в трубочку, затем ее брови приподнялись и она ответила. — Не хотела тебе рассказывать, там совсем жестоко.

— Чего?

— Он с ней специально начал дружить, — прошептала Лиза, то и дело поглядывая на дверь за моей спиной. — А потом в один день заставил раздеться. Она отказалась, и они ей отомстили. Пойми, Вишневский заправляет этой школой. Ему… никто не скажет ничего против. Страшный тип. — Подвела итог сестра, вздыхая.

— Это все слухи! В любом случае, не рассказывай обо мне и… ну, маме. Пожалуйста, — попросила я, стараясь отойти от темы бурной фантазии нашей школы.

— Ладно, — пожала плечами Лиза, развернулась и пошла разглядывать лицо в зеркало. Так, словно ей все равно на меня, и парня, на которого она нагнала жути. — Взамен ты маме ничего не скажешь про тушь и помаду. Идет?

— Идет, — кивнула я. Развернулась и шмыгнула в коридор. Общение с родной сестрой в последнее время перестало приносить удовольствие.

А уже в комнате, я залезла в комод с вещами, там, в дальнем углу, за сменной пижамой лежал галстук. Ян не забрал его обратно, в тот вечер он молча ушел, и я до сих пор хранила столь важную вещь в тайном местечке. Думала, надо вернуть, но почему-то возвращать не хотелось.

Я сжала странный подарок, разглядывая его со всех сторон. Потом подскочила и подошла к зеркалу. Натянула на себя галстук и улыбнулась. Пусть будет моим талисманом на удачу. Ведь знакомство с кем-то вроде Яна не иначе как удача. Щеки у меня порозовели он воспоминаний, сердце забилось быстрей, и я подумала, что надо бы поскорей выздороветь.

7.2

Галстук мне все-таки пригодился. В конце месяца нас отправили на олимпиаду в соседнюю школу. А для меня каждый раз идти в новое место то еще приключение. И хотя мы должны были отправиться туда целой группой, все равно я волновалась.

Лучших из класса собралось шесть человек, в их числе были те девочки, с которыми я особо не общалась, хотя и здоровалась. А еще там был Ян. Он только вернулся с соревнований по борьбе, привез золотую медаль и гордость школе. Вишневского в очередной раз публично нахваливали. Все были рады его возвращению, ну и я в том числе.

Мы не виделись целый месяц. Сначала оба болели, потом у него были сборы. Я отчаянно надеялась, что уж на торжественном мероприятии, куда нас пригласили с мамой, мы встретимся. Однако Яна не было, хотя были его родные. Я пела без особого удовольствия, и платье, которое выбрала мама, мне не понравилось. Лишь одна мысль грела в тот выходной — Вишневский.

И вот, наконец-то, случилось чудо. Я сижу в миневене в ожидании остальных. Уроки уже начались, и мы тоже скоро отчалим, как только Ян соизволит явиться. Пока мы ждали, я осторожно вытащила из рюкзака галстук. Вздохнула, проводя пальцами по окончанию. Сердце волнительно прыгало, предвкушая незнакомое место. Мысленно я утешала себя — все будет хорошо. Войду последней, сделаю глубокий вдох, да и скорей всего двери будут открыты. Нечего бояться. Однако страхи так быстро не уходят. Не в тринадцать лет.

— Привет, — послышался голос Вишневского возле моего уха. В салоне было много свободных мест. Почему он сел рядом, почему сразу заметил свой галстук?.. Я смутилась, захлопала ресницами. Дыши, Ева, дыши.

— П-привет, — ответила с улыбкой на губах. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы Ян подумал, будто я влюбленная дурочка.

— Пожалуйста, дети, пристегнитесь, — скомандовала сопровождающий учитель. Мы покорно потянулись к ремням, а уже через пару минут машина выехала на трассу. Вишневский со мной не разговаривал, его взгляд был направлен на дорогу. В кремовой рубашке и классических брюках он выглядел необычно и по-взрослому строго. Хотя мы всегда ходим в форме, но сегодня Ян показался мне другим. И рядом с ним я почувствовала себя ребенком.

В голове было столько слов, например, поздравить с победой, спросить, трудно ли было на соревнованиях. Да только я не могла. Робость сковала, завязала язык настолько туго, что мне оставалось сжимать галстук и жевать нижнюю губу. Такой я себя особенно ненавидела. Мир любит победителей, а я навечно застряла в рядах проигравших.

Когда мы прибыли к школе, где должна была проходить олимпиада, учительница выдала каждому карточку с номером класса и пожелала удачи. Провожать она нас не планировала. Я сжала крепко карточку с номером десять, и на миг растерялась. Девочки, которые ехали с нами, сдавали историю. Вишневский математику. На литературу я шла в гордом одиночестве.

И пока мы двигались в толпе незнакомых людей, еще ничего. Но стоило мне остаться одной в пустом коридоре на третьем этаже, я моментально растерялась. Пульс частил, подушечки пальцев начали покалывать. Я оглянулась, сделала глубокий вдох, и решительно направилась искать нужный кабинет с номером карточки. А возле него последовал очередной прострел. Закрытая дверь. Как же ненавижу эти проклятые закрытые двери. Я стояла напротив, держа в воздухе руку, в нерешительности обвести пальцами ручку.

— Ева, — послышалось за спиной. Сердце совершило кульбит, возвращаясь обратно в грудную клетку. Кажется, я не дышала.

— Ян? — шепотом спросила, не веря своим глазам. Ведь математика была на втором, и, судя по часам, тест уже начался. Это я опаздывала.

— Галстук, ты не наденешь его? — спросил Вишневский, изучая меня внимательным взглядом. И нет, в нем не было усмешки или чего-то злого. Наоборот, чернильные глаза с ореховым отливом таили в себе теплый огонек, который моментально меня успокоил.

— Галстук? — не поняла я, облизнув пересохшие губы.

Вместо ответа, Ян подошел ближе, стянул ранец с моих плеч, открыл его и вытащил свой галстук. Быстрыми движениями рук он надел мне через голову свою вещь и затянул, поправляя воротник на шее. Я опешила от столь неожиданной близости. Наверное, мы всегда удивляемся при виде чего-то волшебного, как комете упавшей с неба, или радуге после дождя. Ян, стоящий напротив меня, был таким же волшебным в тот момент. Он придавал мне уверенность, хотя и сам этого не знал.

— На удачу, — сказал Вишневский. Затем совершил то, что никто до этого не делал. Ведь врач говорил, так нельзя. Но Ян не слушал никого. Он коснулся ручки дверей, распахнул ее и жестом указал, чтобы я проходила. Страх, который сдавливал горло, который держал в тисках все мое хрупкое тело, почему-то отпустил. Впереди был свет, люди, учитель, а рядом Ян.

— Спасибо, — прошептала я, провела рукой по галстуку и переступила порог неизвестного кабинета. Позже никто так и не смог провернуть подобный трюк: ни мама, ни папа, ни даже психолог. Открыть дверь в неизвестность мог только Ян. Я искренне в это поверила. А его галстук, несмотря ни на что, превратился в волшебный талисман, который я носила с собой, если предстояло нечто волнительное.

Как бы сильно моя обида не росла на Вишневского после, какими бы горькими ни были слезы, я не могла избавиться от галстука. Словно он стал частью моей кожи, моего глупого сердца.