Притчи-25

Никита Белугин

Двадцать пятый томик, состоящий из двух рассказов и штук пяти стихов. Первый рассказ называется «Варлам Безшрамов» и является карикатурой на одного известного писателя, но отнюдь не на Варлама Шаламова, как можно было заключить по названию. Второй рассказ называется «Вопрос», рассказ довольно сжатый, даже настолько сжатый, что рассказать его суть в двух словах, для меня, то есть для автора, является совершенно неразрешимым вопросом…

© Никита Белугин, 2022

ISBN 978-5-0059-0689-2 (т. 25)

ISBN 978-5-0055-4916-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Варлам Безшрамов

Варлам Безшрамов — здоровенный детина, под два метра ростом и весит наверно килограмм сто. Для сорокалетнего мужчины наименование"детина"наверно оскорбительное, но в случае с Варламом оно извинительное, потому что характера и душой он совершеннейший ребёнок. Плечи у него широченные, на которых он обычно таскает зашёрканную куртку в холодную погоду, а в более тёплую вязаный свитр и редко его кто может увидеть из посторонних в рубашке или футболке, носимой под свитром. Неизвестно почему с самых юных даже лет он, хоть борода у него росла чёрная и весьма обильная, он постоянно её сбривал и оставлял одни чёрные усы… Подстригался он"как все", то есть под мальчика.

Неизвестно как он попал в наш город, а известно только, что он поселился у нас недавно, и со своей природной обаятельностью, — то есть с своим массивным телом, — он без труда женился. Дело было так. Он, вообще говоря, человек романтичный, любитель классической литературы, театров, скульптур, живописи и всего бессмертного в искусстве, которое только есть на Свете. Так он на своих прогулках по нашему прекрасному «классическому» парку и познакомился с подобной ему женщиной, которая была вдова, дети у которой уже женились и вышли замуж, и она жила одна. Она чуть ни с первой их с ним беседы поняла по его честной речи (которая слышна была даже в его интонации), что этот русский медведь не может быть ни аферистом, ни кем другим, кроме того, кем он выглядит, то есть простой и честный русский мужик и вдобавок образованный. Таким образом через месяц они «поженились», вернее стали жить гражданским браком, то есть без клятв и церемоний…

И женщина не ошиблась. Первые их разговоры были как полагается на примитивные общие темы, а с последующими Варлам стал раскрываться всё более и более. Оказалось, что он всю свою жизнь занимается искусством, — впрочем как любитель, но мнение об искусстве вообще давно составил и не утерпел что бы не поделиться им (не в первый раз) с человеком, с женщиной, которая от этого довольно далека.

— Я заметил одну вещь. — толковал Варлам, сидя на скамейке в парке, своей подруге, — есть музыка очень талантливая; когда ты слышишь её в первый раз, то пребываешь просто в восторге; но странная штука, когда ты слушаешь её на повторе несколько дней, то она становится совсем не такой, какой ты её услышал в первый раз… То есть нет, конечно же она остаётся такой же, но ты как-то её уже не ценишь так, как в первый раз; и дело тут не в том, что одна и та же мелодия тебе попросту надоедает, нет, даже забыв об оной композиции, и услышав её через год, ты сперва конечно поразишся слегка её талантом, но слушая дальше, и уже вспомнив эту композицию, ты вдруг становишся на те же рельсы, на которых услышал, что эта композиция совсем не такая уж интересная, когда её разберёшь… Не знаю, понятно ли я говорю?..

— Да, я понимаю Вас. — ответила спутница парковых прогулок, — Бывает слушаешь — слушаешь, и тут бац и разонравится песня.

— Ну да… — снисходительно улыбнулся Варлам, — Так вот я заметил эту же штуку и в других сегментах искусства, и даже в людях… Но нужно начать сначала, — как я вышел на эту мысль. Знаете, вообще говоря, нужно сказать и другую ещё мысль. Я заметил, что есть вот в мире"звёзды", вот которых весь Мир-то знает, а есть у этих"звёзд"такие двойники, которых никто почти не знает, а знает их совсем небольшая кучка поклонников; но вот эти-то вот двойники гораздо талантливее этих звёзд, которых знают и обожают, — я много таких отмечал за свою жизнь, ни двух и ни трёх. Но как по-мне, слушаешь этих"звёзд"и они наоборот должны бы быть в тени у того"андэграунда" — тоже американское понятие…

Раньше знаете, рассуждали, мол если кто-то очень популярен, значит это моветон, потому что толпе всегда больше нравятся дураки, нежели умные. А я взял и пошёл ещё дальше! Ха-ха-ха! Я заметил даже и в классиках пустышек…

Про музыку, про которую я начал, — это тоже музыка весьма непопулярная, и даже весьма непопулярная, но такая гениальная, уж я вас уверяю… Я случайно наткнулся на этого исполнителя, на этого художника, и был благодарен судьбе за это. И вот, как я и сказал, через месяц я совсем разлюбил его, — ну может ни через месяц, через год… Ну ладно, через два года я его разлюбил. Хе-хе-хе. Но уверяю Вас, что заметил я, что эта музыка этого исполнителя совсем не такая, как выглядит на первый взгляд, я заметил наверно и дней через пять.

Но вот что я заметил уже значительно позже, у этого подпольного «композитора», — который кстати самый из похожих на него подпольщиков самый популярны, даже самый популярнейший, — так вот у него такие демонические глаза, — я наткнулся на один видео-ролик в интернете, судьбой подаренный мне, — и хоть видео-ролик был плохого качества, но мне как-то бросился в глаза его необычный вид, «подобный его музыке», подумал я тогда. Знаете, у него будто совсем нет эмоций на происходящее вокруг, тогда как все люди на этом видео смеются и веселятся, он сосредоточенно с ними общается, но отнюдь не как они все. Вы скажете, что гениальному человеку и должно выглядеть умным (а умные люди спокойные), но я заметил и ещё одну особенность, неприятную особенность, это его глаза. Глаза у него, знаете, две такие длинные щёлочки, наподобие как у азиатов, хот он чистый европеец: стороны глаз, которые ближе к носу, опущены вниз, а стороны этих двух щёлочек, которые по бокам, направлены вверх. И этот человек действительно похож на беса или демона, каким его представляют, или по крайней мере так он и должен выглядеть.

Но я бы не стал вас мучить каким-то мне понравившимся музыкантом, если бы не заметил такую же черту и в всем известном человеке, а именно в Николае Васильевиче Гоголе… Посмотрите на его портреты и вы увидите те самые глаза, которые я вам сейчас описал, то есть две длинные злобные щёлочки, не смотря на все остальные его, довольно милодушные, черты лица.

Я вижу Вы удивлены, что я посягнул на такого мастодонта с какими-то за уши притянутыми претензиями. Но по-правде ведь! ну что вы можете вспомнить из Гоголя например в Мёртвых душах, в самой известной его книге?

Женщина задумалась.

— Хотя пожалуй в Мёртвых душах и есть что вспомнить… — сам себе ответил на свой вопрос Варлам. — Ну а в других произведениях?.. — Варлам опять выдержал паузу. — И в других есть что вспомнить. — опять за Вас отвечу я. Но всё-таки кажется мне, сколько я ни вспоминаю всю свою жизнь, с тех пор как прочитал его книги, кажется, что они таки какие-то, пустые… И опять же, талант его гениален и я, как и все, пред ним преклоняюсь; пишет он здорово, Лев Толстой с Достоевским должны были завидовать ему; какое остроумие, какая лёгкость пера! Но вот кажется как-то мне, что вся-то та лёгкость пера и остроумие предназначены ради самих лёгкости пера и остроумия. Сюжеты — да, сюжеты интересные, но не на одних же сюжетах держится книга. И почему-то, не смотря на всю гениальность его книг, их перечитывать мне не охота, потому что они понятны…

Конец ознакомительного фрагмента.