Измена. Начать сначала

Ника Крылатая (2024)

Стук в дверь и я бегу открывать. Уверенная, что соседская девчонка принесла лекарства. Но стоит распахнуть дверь…– Нет, — шепчу вмиг похолодевшими губами. Напираю на дверь. Хочу захлопнуть ее.Но мой кошмар из прошлого нажимает рукой и я не удерживаю. Отступаю.– Ну, привет, дорогая, — произносит зло. Кривит губы в ехидной усмешке. — И что, стоило оно того?– Уходи, Макс, — шепчу. Боюсь разбудить доченьку. — Уходи. Тебе нечего здесь делать.– Ошибаешься, — прищуривается зло. — Я пришел за своим.Сердце пропускает удар и бухается в пятки. Нет, он не может знать! Не должен! Дочь только моя. Моя!– Здесь твоего ничего нет, — пытаюсь говорить твердо.– Не ври мне, — цедит, чуть наклоняясь ко мне. — Хватит и того, что ты нагло наврала мне пять лет назад!

Глава 2

— Ульянка, бегом к начальнику! — в кабинет заглядывает Олеся.

— Зачем? — поднимаю на нее удивленный взгляд. Ладошки мгновенно покрылись холодным липким потом.

Пожимает плечами и ничего не отвечает. Закрывает дверь.

Выдыхаю. Надо идти. Хотя я уже знаю, что мне скажет наш начальник. Вряд ли я ошибусь, предполагая, что это будет нечто нехорошее.

— Уль? — поворачиваю голову к коллеге. Кира смотрит обеспокоенно, остальные девочки отводят взгляды. — Что случилось?

— Все хорошо, — отвечаю. На самом деле ничего не хорошо.

Беру телефон и иду в кабинет начальника. Иван Федорович не любит, когда его заставляют ждать. Почти бегу по коридору. Потом по лестнице на второй этаж. Секретарша кивком указывает на дверь. Стучусь.

— Можно? — осторожно спрашиваю, приоткрыв дверь.

— Проходи, — бросает начальник, не отрывая взгляда от бумаг, которые подписывает.

Прохожу и останавливаюсь за пару шагов до его стола. Молча стою жду, пока на меня соизволят обратить внимание. Проходит минут пять, прежде чем Иван Федорович соизволяет начать свою речь.

— Ульяна, ты опять принесла больничный лист, — начинает без предисловий. — У тебя очень много пропусков.

— Но по закону положено, — лепечу нелепое оправдание. Какой закон? В небольшом провинциальном городе работы мало, все держатся за свои места руками, ногами и зубами.

— Тебя любят клиенты, иначе бы уже уволил, — продолжает начальник жестко. Опускаю голову и начинаю оправдываться:

— Я работаю на больничном. Все заявки вовремя сдаю.

— Это тебя и спасает, — его голос звучит очень недовольно. — Но ты помнишь же, что если вдруг накосячишь, я тебя выкину?

Киваю. Взгляда от пола не поднимаю. Прав Иван Федорович. На больничный я ухожу часто. Дочка болеет. Постоянно цепляет простуду в садике. Болезненный ребенок. Так что вот такие выволочки я терплю молча.

Мало того, что я мать-одиночка без родни, так еще и недоучка. Не вывезла я ребенка и учебу разом. Но я обязательно доучусь. Ксюшенька растет и врачи уверяют, что когда станет постарше — будет меньше простывать. Из каких доходов я буду оплачивать учебу, пока не думаю. Иначе сорвусь в депрессию. Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Ты знаешь, сколько на твое место желающих найдется? — продолжает кошмарить меня начальник.

Опять просто киваю. Ему нравится утверждаться в своей важности, третируя более слабого. За глаза Ивана Федоровича зовут Боровом. Потому что он невысокий, полный, с маленькими бегающими глазками и толстыми щеками.

И каждый раз, когда он меня вызывает на ковер, я сдерживаю себя, чтобы не огрызнуться. Я не могу себе позволить этого. Тогда вылечу с работы как пробка из шампанского. А мне сюда добираться удобно, дресс-кода почти нет и зарплата приемлемая. Еще большой плюс в том, что заявки я могу собирать и из дома.

— А вот раз знаешь, то и работай хорошо. Только пусть хоть один клиент на тебя пожалуется! — грозит мне пальцем. — И уволю. Свободна!

Все, отчитал как школьницу. Киваю и ухожу. Боров любит запугивать. Уже сколько девчонок увольнялось в слезах. Строит из себя важную птицу. А мы просто оптовая фирма, которая перепродает бытовую химию и всякие мыла и шампуни.

Банно-ванное и мыльно-рыльное — так любит продукцию называть Кира.

Вот и продаем это все магазинам и мелкооптовикам, всяким ипэшкам. Не о таком я когда-то мечтала. Амбиции были, стремления… Но жизнь распорядилась иначе. Медленно бреду в сторону входа в офис. Там стоит кофейный автомат. Кофе делает невкусный, но сойдет.

Навстречу мне бежит Олеся с кипой бумаг.

— Опять ругал? — спрашивает сочувственно.

— Как обычно, — пожимаю плечами.

— Ну хоть не уволил, — неискренне улыбается и спешит дальше.

Я же подхожу к автомату и кидаю монетки. Машина жужжит и выплевывает в стаканчик мою порцию кофе. Подхватываю стаканчик и бреду в кабинет. Работать еще полдня, а настроения никакого.

— Опять грозился уволить? — спрашивает Кира. Наши столы стоят рядом.

— Так пока мы тут пашем как лошади, — подает голос Света, — она на больничном сидит.

— Я работаю, — резко отвечаю Свете. — Ты так говоришь, будто за меня заявки обрабатываешь.

— Еще чего не хватало, — утыкается опять в свой монитор. Но Света не будет собой, если не выпустит ядовитую стрелу: — Надо было думать, прежде чем рожать. Научись предохраняться, потом уже лезь во взрослую жизнь.

— Вот стерва, — тихо шепчет Кира. — У меня шоколадка есть. Будешь? — предлагает.

— Давай, — благодарно ей улыбаюсь. Пару кусочков к отвратительному кофе будут кстати.

— Не обращай на нее внимания, — опять шепчет Кира, роясь в ящиках своего стола. — Вот, держи, — протягивает мне открытую шоколадку.

— Спасибо, — беру пару кусочков.

Светка стервоза. Любить приукрасить свою важность. А еще ей доставляет удовольствие ругань. Характер такой — склочный. Вот только меня зацепить у нее не получается. Я не ведусь. Ее обидные слова жалят, но я не показываю вида.

Ей все интересно, кто отец моей дочери. И если бы она только знала… Но этого я никому не скажу. Это большой секрет, который я никому не открою. Моя тайна, которую я тщательно охраняю. Я даже отчество дочке дала наобум, потому что имя у ее отца очень редкое.

Дурочка молодая была, повелась на красивый фасад, за которым была черная гниль…

Так, об этом думать не стоит. Это просто бессмысленно. Есть только здесь и сейчас, нужно идти вперед, а прошлое пусть останется в прошлом.

— Лучше бы кофеварку на кухню купили, — Кира смотрит на стаканчик и морщит точеный носик. — Так нет же, такая гадость, еще и платно.

— Да ну сейчас, — усмехаюсь. — Только если скинуться и самим в отдел взять.

— Ага, а потом будет ругань за кофе, сахар, молоко, — Кира кривится сильнее. — Нежизнеспособная идея.

— Ну вот, сама все понимаешь, — допиваю кофе и закусываю его кусочком шоколадки. Все, пора возвращаться к работе. Там уже вся почта полная. Бросаю еще один взгляд на Киру и отворачиваюсь к монитору.

Мы с ней ровесницы. Только вот она веселая, легкая, живая. Я же чувствую себя намного старше своих лет. Кира еще верит в любовь, она не обжигалась, не сгорала дотла. А потом не собирала себя по кусочкам. Она легко знакомится и часто меняет парней. Ищет того самого.

Не знаю, что ей и сказать. Мне казалось, что того самого я встретила. Лучше бы не встречала! Потому что терять очень больно. И парой ночей рыданий в подушку не обойдешься. Мне понадобилось несколько месяцев. Взяла себя в руки только потому, что врачи пригрозили выкидышем или осложнениями у ребенка. Настойчиво рекомендовали сделать аборт.

Только это и заставило меня включить мозги и взять себя в руки. Но было поздно, теперь на моей девочке сказываются последствия дурости ее матери. Прости, крошка! Мама была очень юной и очень глупой. А теперь страдаешь ты.

Но я прилагаю все усилия, чтобы это исправить. Тщательно выполняю все рекомендации врачей по питанию, прогулкам и режиму. Не знаю, насколько помогает. Но уверена, без этого было бы намного хуже.

Все, время на самокопание кончилось. Погружаюсь в работу. Что-то надо исправить, одни хотят заказать больше, другие меньше, у третьих перепутали накладные…

Бывают у нас дни аврала и дни затишья. Но лучше побольше работы, потому что часть зарплаты идет процентом от заявок. И когда заявок нет, то и зарплата — копейки.

Поначалу от такого темпа мне было страшно. Я не ориентировалась. Не понимала, что от меня хотят. Долго искала нужное. Но все приходит с опытом. Привыкла, выучила, изучила. Оказалось, что ничего сложного, нужны только усидчивость и внимательность.

И того, и другого у меня в избытке. А еще есть стимул. И парочка накрепко выученных уроков. Первый и самый болезненный из которых: надеяться можно только на себя.

Часы медленно отсчитывают рабочее время и ровно в шесть все дружно срываются со своих мест. Уйти на минуту раньше никто и не думает. Боров тут же узнает и будет мозги выносить.

Разбегаемся все в разные стороны. Преимущество маленьких городков в расстоянии. До садика мне всего двадцать минут на автобусе. Да и толкучки в транспорте меньше. После Москвы мне улицы казались пустыми.

Но это же и минус. Здесь каждый кого-то знает. И мое появление вызвало огромный интерес. А еще здесь сложно с медициной. Но зато я спряталась. Теперь мне кажется, что это не было таким уж умным решением. Но тогда… Я искала город, где бы меня не стали искать. Подальше от столицы. Переехав сюда, принялась зализывать раны.

Рыдала днями и ночами, пока не узнала, что беременна. А когда узнала, стало еще хуже. Накатил просто жуткий страх. Боялась не справиться.

Сколько раз в день рука тянулась к телефону, чтобы написать, сообщить! Глупое сердце шептало, что, может, ребенок его вернет. А разум опускал на землю:

— Скорее, отправит на аборт. Таким не нужны дети от неизвестно кого. У таких дети от породистых кобылок с родословной. Собственно, тебя на такую и променяли.

Долго обида жгла сердце каленым железом. Боже, какая я была наивная дурочка! Верила каждому его слову! Смотрела на него с обожанием. Теперь и не сомневаюсь, что сочинил бы сказочку про необходимый брак по расчету. А я бы была типа для любви. Любовница по-простому.

Уговорил бы? Наверное. Верила больше, чем себе. Со всем пылом первой настоящей любви. Чувство, которое подарило крылья, сожгло их и ввергло меня в адскую пучину боли и страданий.

Когда не хотелось ничего. Ни есть. Ни пить. Ни вставать. Я сбежала из Москвы и спряталась. В глубине души ждала, что найдет. При его возможностях — это не проблема. Один щелчок пальцев. Не захотел.

У него была другая. Красивая. Холеная. Богатая. Подходящая ему по статусу. Идеальные фото из ресторана, на яхте… И тогда и накрыло осознанием — не нужна. Не будет искать. Даже в качестве любовницы не нужна. Врал каждым словом, каждой буквой.

И я ревела днем и ночью. Пока не стало совсем плохо. Пришлось даже скорую вызвать. Увезли в больницу и диагноз: депрессия и беременность.

Сейчас смешно и грустно от себя самой тогдашней. Боже, меня бы точно заставили сделать аборт! Но принять и понять это тогда было очень сложно. Ведь он же отец! Отец должен знать, что у него появится ребенок.

Глупая идеалистка. Страшно наивная.

Ничего, добрые люди помогли. Разбили розовые очки.

«Не надумывай себе лишнего. А это компенсация»

Эта фраза прилагалась к крупной сумме. Меня поставили на один уровень с эскортницами. Очень дорогими. Можно сказать — элитными. Как в дерьмо окунули.

И этому человеку я порывалась сообщить о ребенке! В тот момент и решила твердо — нет. Ни-за-что. И ни-ког-да. Он не узнает, что у него будет ребенок. Только моя кроха. Только моя.