АЛТЫШАР. Караван ведёт Железная Доска

Наталья Юлина

Время путешествия Чокана Валиханова в Западный Китай (1858 – 1859 г.) похоже на наше. Произвол чиновников, коррупция, нарушение человеческих законов…

Дизайнер обложки Наталья Коноплева

Редактор Наталья Коноплева

© Наталья Юлина, 2019

© Наталья Коноплева, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-0440-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Герой повести «Алтышар» Чокан Валиханов в период его нелегальной командировки в Синьцзян, в город Кашгар в 1858 г.

Чокан Валиханов, путешественник, этнограф, переводчик поэзии, вложил в свою недлинную жизнь, 29 лет, такое количество опасных приключений, исследований, открытий, что иному ученому хватило бы их на 150 лет.

Памятник. Глава первая

Когда над собаками лев голова,

Любая собака похожа на льва.

(Юсуф Баласагунский.«Кутадгу билиг — Знание, дарующее счастье». бейт 2047)¹

Ура, приехали. Место уместно. Ни ровно, ни гористо; ни ново, ни ветхо; ни тревожно, ни скучно. Солнце есть, но за тучей. Вылезаем из машины и складываем вещи под большим кряжистым деревом, похожим на дуб. Кто-то из-под дуба бежит вверх по холму. На его вершине — чугунный знакомый силуэт.

Валиханов-памятник с берегов метро Лермонтовская томится здесь на вершине, недоумевая, вглядывается в окружающее.

Погода устойчиво безопасная, и только едва заметные токи воздуха предупреждают: разгерметизация возможна. После тесноты машины радость, есть куда распространиться, чем подышать. Полдня мы ехали, втиснутые в узкое, душное пространство автобуса. Мы заскорузли и окуклились, и, врастая внутрь своей души, загромоздились, поминутно натыкаясь на себя. При этом мы не стали коллективом, ведь общих разговоров у нас не было.

Мы — это прежде всего архитектор Бек. Он автор мемориала Валиханова, вот мы к нему и приехали. Но только ли этот памятник он создал? Его работы известны и в далекой степи, и в не близкой Европе. И там и тут оригинальность, задор и беспечная радость успеха обеспечат признанье, награды и премии в конкурсах трудных. Посмотри на него. Он как будто замкнулся в себе. Бесстрастно-отрешен и от нас, глупеньких, и от себя. Просто Конфуций. В самом деле, нельзя же представить себе философа бегущим, кричащим. Человек суетливый и нервный вряд ли станет лидером. Да, да, Бек молод, но велик. А великие люди должны ведь на чем-то стоять. На чем же? — На учениках.

Есть такой образ в китайской мифологии «мясо с глазами». Мяса много, а глаза маленькие, отрезай сколько надо, его от этого делается еще больше. Найти мясо с глазами — залог того, что с голоду не умрешь, что будешь жив.

Много чудесного создали древние китайцы для этой чудесной жизни. Вот и мясо с глазами. Пусть великий человек ничего о нем не читал, но как он может стать великим без той безликой, но с маленькими глазами толпы, верящей в то, что он велик. Чем больше он использует таких людей, тем больше их становится, и вот уже великий человек стал великаном.

Так и есть. Бек — великан. С нами двое его учеников, аспирантов — Сережа и Шолпон.

Кто приехал еще? Я, да Майя. Мы из милости взяты. Я когда-то в журнале работал, а Майя психолог. Может, сгодимся, реклама великим нужнее, чем нам.

Сережа, светловолосый и тихий, не оживлен, но деятелен, как молодой послушник. И он действительно служит, только не Богу, а Беку. Сегодня приехал, чтоб поснимать последнее творение Учителя. Для конкурса ли, просто ли как пособие для студентов, мы не знаем. Заговаривает с нами только с одной целью, выяснить для себя, насколько мы готовы принять новую веру. Впрочем, если и хочет обратить нас, то исключительно для нашей пользы. Так ангел-хранитель, желая нам блага, в случае нашего сопротивления не только не применяет террора, но даже не повышает голоса. Одним словом, Сережа кроток, а кротость, как объяснил писатель, признак страстности натуры.

В отсутствие Бека Сережа рассказывает нам, что тысячи студентов, русских, казахских, а также уйгурских, корейских, немецких, косяками, как перелетные птицы, ходят за своим кумиром.

Они ловят слова и на лекциях тесно сидят всей толпою. Завороженно слушают гул шесть веков как промчавшихся конниц. Ловят блики костра, где травы несгорающий запах — наркотик. И светлеют их лица, когда глина, вращаясь, от еле заметных касаний, встает словно лебедь. И на стенах, как лебедь летящий, синие символы жизни трепещут. Берегущая сила штриха охраняет того, кто увидит. Разве это возможно без Бека?

Восхищает он всех широтой, бескорыстной любовью к студенту. Он на равных со всеми, но всех опекает, как бек. И картоны и тушь без него не достанешь. — Кумир.

Нет, Бек действительно умница. Не только архитектура, но фольклор, но эпос, преданья, приметы, — культура казахов, вот Беков конек.

Шолпон, как и Сережа, из Бековой рати, но характер другой. Если Бек, аристократ в своем деле, прост в обращении, ближе богеме, чем нам, то к Шолпон на кривой козе не подъедешь. Под слоем румян на юном лице, как в броне неприступности детской, гордо и молча шагает, будто не видя вокруг. Шолпон, Санчо Пансо для Бека, не отходит от рыцаря, втайне надеясь, что все ж Дульсинея она.

Но как только строитель, рабочий, смотритель завидели Бека, — бегут, окружают, ведут. Нрав у начальника мягкий, и никто, ни художник, ни сторож не откажутся что-то серьезное Беку навесить.

И, Венера по-русски, Шолпон сиротеет: какие мы рыцари — так.

Итак, мемориал. Это — холм с чугунным Валихановым на вершине, система каналов вокруг, и музей, поражающий неизбежностью странного. Здание-создание не только странно, но и естественно.

Первоначальная программа проста. Это с треугольными отворотами киргизская шляпа из твердого фетра. Потом шляпа вышла в открытый космос Бековой фантазии. Получилась рифовая колония острых углов. Высота стены равна высоте каждого из треугольников над ней. В некоторых точках срастания отворотов, но всегда в неожиданном месте, прямо на вас нацелена дубина с обломанным концом. Из-за полости внутри можно предположить, что это берцовая кость мамонта с отломанным суставом. Мамонта, бродившего в обледенелой степи много тысяч лет назад. И вот Бек увидел в остатках скелета прообраз водостока.

Оказалось не так. Мамонт мимо прошел. Водосток — лишь фаллический символ. Не спорим, но Валиханов причем, артефакт этот, кажется, Собакевича дому служил.

Мы ходим по зданию внутри, обходим его снаружи. Мы — уже не мы, потому что все порознь. Шолпон гордится, Бек работает, Сережа изредка поглядывает на нас, то и дело исчезая. То взлетит на островерхое завершение, как золотой петушок, то убежит вдаль, чтобы поймать нужный ракурс. В самом деле, здание-создание меняется с каждым шагом. Закон срастания отворотов не дается в руки, хотя лезет в глаза. Хочется осознания. Отходим от музея.

Шолпон неприступна. Ни с кем, ни полслова. Деревянной походкой идет, с нами, а как будто одна. Что-то с девочкой не то.

Сережа вызывает уважение, но вместе странное чувство. Истово служит, но вдруг замирает. О чем? Что-то не так? Самый юный из нас, но на этой земле погостить ему год остается. Об этом потом.

Почему это в степи, пока еще не слишком жарко, чувствуешь себя так легко, как будто здесь ускорение свободного падения ощутимо меньше. Интересно, а как в этом месте чувствовал себя Валиханов? Пользуясь временным освобождением от избытка мыслей, оглядимся.

Вот Бек выходит из дверей, а кто это за его спиной? Какие-то непонятные знаки делает руками. Кто это? Человек так мал и тонок по сравнению со своим спутником, что кажется бесплотным. Оба скрываются за стеной музея.

Ну, что ж, допустим, что этот, небольшого роста, худенький человек и есть наш герой.

Примечания

1

В 1069 г. Юсуф Баласагунский закончил в Кашгаре поэму «Кутадгу билиг» («Знание, дарующее счастье»). Из этой поэмы в переводе Сергея Иванова взяты эпиграфы глав.