Путь домой. Четыре близнеца

Наталья Щёголева, 2020

Возвращение герцога Бетенгтона домой раскололо жизнь Френсиса и Анри на До и После. Оно и не удивительно, ведь один сын Его Светлости, другой лишь лакей, но юноши выросли как братья и не готовы предать свою дружбу. Так что же делать? Встраиваться ли в тесный мир герцога, или попробовать найти своё место под солнцем? Юноши решаются дать бой, и на этом пути судьба преподнесёт им множество сюрпризов: это и тайна их происхождения, и неслучайность их странной дружбы… Захватывающие приключения подарят им и новых друзей, и новых врагов, и встречу со вторыми половинками. Всё будет сложно, и виной тому не только герцог, но ещё и удивительное обстоятельство – ведь у одного из юношей обнаружатся три абсолютно похожие брата близнеца…События разворачиваются в альтернативном мире, общественный строй которого соответствует примерно XVII веку Западной Европы.Это первая книга трилогии, или назовём её первым томом.

Глава 02. Правила игры.

Последнюю перестройку дворца Бетенгтон провёл Бенедикт Гай Гейсборо, отец Карла-Бенедикта Гай Гейсборо, нынешнего герцога. Началось это сорок пять лет назад и продлилось почти десять лет. Некогда грозный замок превратился во дворец, причудливо сочетающий в себе мощь тысячелетней истории и легкомыслие века настоящего.

Тогдашний господин Бетенгтона решил, что его дом больше не должен исполнять оборонительные функции: крепостные стены были снесены, ров засыпан, их место занял роскошный парк. И сам беломраморный замок преобразился до неузнаваемости. К главному донжону и к примыкающим к нему четырем башням были пристроены ажурные флигели, отличительной чертой которых стали большие окна и широкие балконы.

Сам ли Бенедикт Гай Гейсборо обладал такой смелой фантазией, или же он привлёк к работе столь дерзкого зодчего — это осталось тайной. Рай не смог найти среди прислуги никого, кто бы служил в этом дворце во времена, когда он ещё был замком. Не удалось найти и тех, кто занимался перестройкой. Кто-то умер, кто-то покинул эти края, кто-то исчез… Да, именно исчез, по крайней мере так говорили крестьяне ближайших деревень, мол некоторые строители пропадали бесследно сразу, как завершали свою часть работ. Приходится признать, что история этого дворца подарила народу юга Бриании даже слишком много легенд и страшилок. Впрочем, большинство из них с течением времени превратились в детские жутковатые сказки.

Вложив в это преобразование так много денег и сил, Бенедикт Гай Гейсборо всё-таки невзлюбил этот дворец. Он поселил здесь сына, а сам никогда не задерживался дольше, чем на неделю, если, конечно, не считать тех времен, когда он тяжко заболел и… Да, похоронен он здесь.

Бенедикт Гай Гейсборо привез в Бетенгтон не только своего сына, но и много новых людей — почти вся прислуга дворца была набрана примерно в те времена, и лишь малая доля из числа местных крестьян. Семьи обзаводились детьми, которые, подрастая, тоже становились прислугой — эти семьи до сих пор хранят потомственную верность дворцу Бетенгтон. И сам дворец, если так можно сказать, остаётся верен себе — порядки, заведённые отцом нынешнего герцога, и ныне являются нерушимым законом — помещения этого дворца со времени великой перестройки ни разу не изменяли своего назначения.

Выросший здесь Карл-Бенедикт Гай Гейсборо герцог Бетенгтон мог передвигаться по этому дворцу с закрытыми глазами, и сейчас он мчался в свои покои, совершенно не задумываясь о верности выбранного пути. Изумлённые его поведением Френсис и Рай едва поспевали за ним. Четыре праиэра замыкали этот подобный урагану полёт вернувшегося домой господина.

Герцог остановился только на пороге своего кабинета, словно только здесь он, наконец, вспомнил о своих спутниках. Остановился, развернулся и уже одним только своим грозным видом заставил всех присутствующих забыть, как дышать, ну, или почти всех. Френсис покосился на Рая и обнаружил, что учителя эта ситуация если не потешает, то уж точно не пугает. Видать и герцог пришёл к такому же выводу, нахмурился пуще прежнего и тут вдруг выхватил взглядом настороженного Анри, который рискнул появиться за спинами праиэров.

— Ты, — снова трость Его Светлости метнулась в направлении Монсо, — Войди. И вы двое тоже, — не забыл он и про Френсиса с Раем.

Герцог пропустил этих избранных вперёд, лично закрыл дверь позади Анри, и… Монсо не столько увидел, сколько услышал, как трость Его Светлости рассекла воздух. Реакция юноши была феноменально быстрой и точной. Если бы не это, кто знает, может быть, эта трость пронзила бы его спину. Во всяком случае после того, как цель улизнула, удар трости о косяк получился звонким и страшным, а Его Светлость тут же бросился в новое нападение. Но теперь Анри всё видел, а значит достать его было невозможно. Резная трость, ведомая рукой герцога, встретилась с дубовым столом, опрокинула тяжёлое кресло, и всё равно продолжала и продолжала рассекать воздух, тщетно пытаясь поразить вёрткую цель.

Ошеломленный Френсис глянул на учителя, но тот лишь посторонился и с откровенным удовольствием наблюдал за этим безобразием. «Но почему?! Как можно?!» — возмутился Френсис и решил сам остановить это безумие. Уже следующий выпад неудержимой трости встретился со шпагой молодого герцога. Нет, Френсис не обнажил шпагу, использовал её, оставляя в ножнах. И это произвело желаемый эффект, хоть герцог и не сразу понял, что перед ним возникла новая цель, но ему не оставили выбора.

— Хватит! Ваша Светлость, остановитесь! — воскликнул Френсис, и это была не мольба, а скорее приказ.

Сын решительно встал перед отцом и всем своим видом дал понять, что, если потребуется, готов и сразиться, но более не останется безучастным зрителем.

— Отойди!!! — зарычал Бетенгтон старший.

— Нет. Остановитесь! Прошу вас! — ничуть не дрогнул Френсис.

— Это мой дом! Мой закон! Я…

— Вы ещё даже не познакомились с Анри, а уже рветесь убить его? Это…

— Даже если и так…

— Он мой человек!

— Здесь нет ничего твоего!!! — закричал герцог, и этим нечеловеческим криком дал выход своей ярости, — Не смей мне перечить!!! Здесь всё принадлежит мне!!! Ты…

— Я ваш сын! — Френсис гордо вскинул голову, — Не заставляйте меня краснеть за вас!

— Что?!? — и герцог едва не задохнулся от возмущения.

— Я ваш сын, — Френсис повторил это уже спокойнее, даже чуть подался вперёд, — И пусть здесь всё принадлежит вам, но Анри Монсо мой человек. Такова была именно ваша воля. А ваша воля закон.

Ох как много герцог уже хотел было сказать строптивому сыну! Кто знает, в какую ещё безумную форму воплотилась бы его лютая ярость, но тут вдруг раздался вкрадчивый голос Генриха Рая:

— Ребятки, на выход. Дайте старшим поговорить.

Юноши искренне решили, что их учитель спятил. Допустима ли сейчас такая вольная манера речи?!?

— Я сказал, на выход! — теперь в голосе Рая послышался метал.

И всё-таки Френсис и Анри не были уверены, в праве ли учитель так распоряжаться в присутствии самого герцога. Их взгляды обратились к хозяину замка, и всё решилось в тот же миг. Оказалось, что внимание герцога теперь было полностью обращено только к Раю, и именно его он был намерен убить. Вот только это не очень-то задевало самого Рая. Он смотрел на герцога так… Молодые люди ни разу не видели своего учителя таким… да, злым. Рука Рая метнулась в сторону двери, и юноши повиновались.

— И закройте за собой дверь! — бросил им вслед Рай.

Что ж, они выполнили и эту его волю.

Здесь, в примыкающей к кабинету комнате, юноши столкнулись лицом к лицу с ошеломлёнными праиэрами. Даже лицо Пита рассталось с «восковой маской» безразличия, что уж говорить про остальных. Видать, они что-то слышали, а остальные детали дорисовало их услужливое воображение. И потому они уже не ожидали увидеть Анри невредимым. Не осталась незамеченной и сокрытая в ножнах шпага Френсиса, которую он продолжал держать в руке.

Но ни праиэры сейчас занимали внимание юношей. Они дружно обернулись к закрытой двери:

— Что это было?! — выдохнул Френсис.

Анри растерянно пожал плечами и смахнул волосы с вспотевшего лба.

— Он хотел тебя убить?! — теперь Френсис прямо развернулся к другу.

— Мне показалось, что он… — Анри взялся было ответить, но вдруг осёкся.

— Что?! Говори! — возбуждённый Френсис нуждался в ясности.

Анри с досадой поджал губы:

— Мне кажется, он допускал мысль, что я смогу увернуться. Он словно проверял это, снова и снова…

— А учитель даже не шелохнулся, — кивнул Френсис, — Но мы-то с ним знаем, о твоём особом даре, а герцог…

— Получается, и он знает, — кивнул Анри.

— О каком даре речь?! — не выдержал Ламороу.

При звуке голоса первого праиэра Френсис чуть вздрогнул, он и правда успел забыть о том, что они с Анри здесь не одни, но теперь молодой герцог развернулся к Ламороу и посмотрел на него с выражением такой удивлённой досады, что праиэр-альбинос тут же поджал губы.

— Я уже готов поверить, что все праиэры совершенно не знакомы с этикетом, — вместо ответа обронил Френсис и жестом предложил Анри отойти в сторону.

Что ж, и Ламороу вернулся к своим товарищам.

За дверью кабинета было тихо, и сейчас никто не взялся бы сказать однозначно, какие именно чувства будила в их душах эта тишина. Азарт? Надежду? Страх?

Френсис и Анри думали, что знают своего учителя, но сегодня он открылся для них с новой стороны. Возразить… Так возразить самому герцогу Бетенгтону, который к тому же так яростно разбушевался?!!

Праиэры отлично знали своего господина, но происходящее не вписывалось и в их картину мира. Ламороу, Рон и Фил предельно тихо обменивались впечатлениями, а вот Пит так пытливо рассматривал Френсиса и Анри, что от этого его взгляда юноши почувствовали, как по их спинам забегали мурашки.

К счастью, эта тягостная неопределённость не затянулось. Дверь кабинета герцога резко распахнулась, и все увидели откровенно удовлетворённого Рая. Да, на его лице читалось именно удовлетворение и ещё, пожалуй, удивление. Он плотно закрыл за собой дверь и направился к праиэрам.

— Его Светлость желает, чтобы его не беспокоили. Так что отправляйтесь по своим комнатам, используйте это время, чтобы отдохнуть с дороги, — Рай даже счёл возможным улыбнуться.

— Я сам узнаю волю Его Светлости! — взвился Ламороу.

Улыбка Рая из приветливой быстро превратилась в откровенно злорадную:

— Давай, приятель, действуй! Вот только кто потом покажет Рону его комнаты?

— Что? — Ламороу и правда не понял.

— За эти годы герцог научился прощать слугам ослушание? Нет? Тогда… Я надеюсь, ты помнишь, где в этом дворце расположены комнаты первого праиэра. Помнишь? Отлично. Рона поселишь рядом. А Питу комнаты покажет Фил, — продолжал спокойно распоряжаться Рай, — Вам, четверым, если пожелаете, ужин накроют внизу, а нет, так подадут прямо в комнаты.

Отдав эти распоряжения, Рай в миг утратил к праиэрам всякий интерес и теперь обратил взгляд к своим воспитанникам, жестом указал им на выход, предлагая следовать за ним.

— Старик! — вдруг воскликнул Ламороу.

Рай словно и не сразу понял, что это обратились к нему. Он медленно развернулся и открыто смерил Ламороу взглядом с ног до головы и обратно. Первый праиэр возмущённо ощетинился:

— Сейчас же объясни, что происходит! И не думай, что я позволю тебе относиться ко мне без должного уважения! Я…

— Ты всего лишь праиэр, — сурово перебил его Рай, — Знай своё место!

И, не давая Ламороу опомниться, Генрих Рай так решительно двинулся на праиэра-альбиноса, что тот даже чуть отшатнулся. Учитель Френсиса и Анри ростом был ниже Ламороу, и телосложением изящнее, но это ничуть его не смущало. Рай подошёл вплотную и заговорил быстро, предельно тихо, так, что его мог слышать только Ламороу. Тот слушал, и его лицо начало быстро наливаться кровью. Он вдруг вскинулся, чуть отступил, чтобы лучше видеть Рая, но на этом весь его боевой запал и иссяк.

В этот момент ни Френсис, ни Анри не могли видеть выражение лица своего учителя, но они очень хорошо видели, как Ламороу, словно мелкая собачонка перед грозным хозяином, осёкся, присмирел, даже чуть уменьшился в размерах. За другими праиэрами тоже оказалось интересно наблюдать — Рон изумлённо распахнул рот, лицо Фила озарила довольная улыбка, словно он увидел давно ожидаемое чудо, а Пит пытливо сощурился, что, наверно, тоже должно было бы выражать крайнее удивление. Так или иначе, Ламороу расстался с мыслью качать перед Раем права.

Что ж, Рай удовлетворённо кивнул и развернулся к своим воспитанникам. И это снова был такой знакомый им, такой любимый ими учитель. Так, втроём, они и покинули часть дворца, где располагались личные покои Его Светлости.

— Учитель, — Френсис даже чуть забежал вперёд и заглянул в лицо Рая, так ему не терпелось задать вопрос и получить на него ответ, — Что происходит?! Прошу, объясните!

Рай понимающе кивнул, и всё-таки жестом призвал к терпению. Они пришли в покои Френсиса, и только здесь Рай решил дать кое-какие пояснения:

— Вы, ребятки, неприятно удивили герцога. К сожалению, он отказался объяснить мне причину такой ненависти к вам обоим…

— Обоим?! — изумился Анри, — Фрэнк ведь его сын!

— Да, но они давно не виделись, и оказалось, что Френсис стал очень сильно похож на кого-то, кого герцог терпеть не может, — вздохнул Рай, — Не спрашивайте мне. Я не знаю, пока… Если подумать, у каждого человека есть не только отец, но и мать, и родственники с обеих сторон… Пикантная особенность рода Гейсборо состоит в том, что ныне живы только два его представителя. И что ещё интереснее, так это то, как мало известно о твоих, Френсис, покойных сородичах, — и Рай горько усмехнулся, — Признаюсь, я старался разузнать о них. Но… Ладно, я попробую предпринять ещё кое-что. А пока, затаитесь. Без особого приглашения, не попадайтесь герцогу на глаза. Френсис, ты понял? Я боюсь, твоё упование на власть, причитающуюся сыну герцога, может оказаться тщетным.

Френсис заметно побледнел. Он уже и сам допустил мысль, что может оказаться не в силах защитить друга. Именно это сейчас пугало его больше всего:

— Учитель, мы помним, что вы говорили нам… что было в тех письмах отца, адресованных вам лично… Но, чтобы он вот так, с ходу, попытался убить Анри! Я начинаю сожалеть о том, что мы решили…

— Вы решили. А теперь принимайте последствия своего решения, — сурово возразил Рай, — И я не согласен с тем, что герцог собирался убить Анри. Он… скажем, проверял его на прочность. Я всегда подозревал, что свою чудо-ловкость наш фрагиец унаследовал от своих родителей, скорее всего от отца… Герцог точно знал его. И он слишком долго тешил себя фантазиями на счёт вашего, ребятки, будущего, так что я не думаю, что он на самом деле станет искать смерти Анри, по крайней мере не в ближайшее время.

— Чего же тогда от него теперь ожидать?! — с горечью в голосе воскликнул Анри.

— Он всё хорошенько взвесит, обдумает и предъявит какую-нибудь версию в оправдание сегодняшнего срыва, а вот потом… Посмотрим. Посмотрим… — вздохнул Рай.

— Версию? Учитель, это звучит так, словно вы уже сейчас не верите в то, что он скажет правду! — возмутился Френсис.

— Так уж вышло, сынок. Я никогда не доверял доброй воле твоего отца. Теперь и он мне не верит.

— Тогда почему вы служите ему уже столько лет?! — вскинулся Анри, — Вы учили нас, что за нашу жизнь в ответе только мы. А сами связали свою жизнь с человеком, которому никогда не доверяли…

— Порой приходится выбирать из двух зол меньшее. И я счастлив, что мой выбор подарил мне радость общения с вами двумя на протяжении последних десяти лет, — Рай смотрел на воспитанников так по-отечески тепло, что Френсис дрогнул, смутился, но вот Анри не поддался очарованию момента:

— Скажите, учитель, почему герцог боится вас?!

— Боится?! — Френсис решил, что ослышался, но Анри всем своим видом дал понять, что не оговорился. И он требовал честного ответа.

Рай поднял на него несколько виноватый взгляд, и стало ясно, он не хочет отвечать, во всяком случае не сегодня. Сегодня он решил дать ответ на другой вопрос:

— Ребятки, послушайте моего совета, уже сейчас продумайте пути бегства отсюда. Припрячьте деньги, договоритесь о месте встречи, даже нескольких…

— О чём вы говорите?! — изумился Френсис.

— Ты меня слышишь, сынок. Я серьёзно допускаю мысль, что в недалёком будущем у вас может возникнуть желание сбежать отсюда. И если я окажусь прав, если этот момент настанет, вы должны быть готовы.

— Бежать?! Куда?! О чём таком вы говорите?! — возмущение Френсиса было совершенно искренним.

— Если за эти годы вы научились мне верить, доверять, то просто сделайте так, как я сказал. Сейчас никто из нас троих не может быть полностью уверен в благополучии завтрашнего дня, — Рай смотрел на своих воспитанников, даже не пытаясь скрыть одолевающую его сердце тревогу, — Я научил вас всему, что умею и знаю сам. И я верю, какие бы испытания не выпали на вашу долю, вы с ними справитесь.

С тем он поклонился и вышел.

— И это ответ? — рассердился Анри, — Он научил нас противостоять гневу герцога?

Френсис был согласен с другом, но он так же честно попытался вникнуть в суть сказанного и сделанного учителем:

— Помнишь, он говорил, что некоторым вещам научить может только личный опыт. Думаю, то, что мы сегодня видели, это как раз из этой песни — и с отцом, и с Ламороу учителя связывает какой-то сложный опыт…

Взгляды друзей встретились, и в тот же миг им стало дышать чуть легче.

— Спасибо, что вступился за меня, — Анри протянул другу руку.

— Прости, что я так долго медлил, прежде чем сделать это, — и Френсис ответил крепким рукопожатием.

* * *

Напрасно Френсис ожидал приглашение герцога. В тот день его отец не пожелал видеть сына, даже еду принимал в одиночестве. «Праздничный» ужин получился совсем не праздничным. Учитель пришёл навестить воспитанников поздно вечером и рассказал о том, что творится во дворце: с ним, с Раем, герцог тоже не пожелал разговаривать, просто заперся в своих покоях; гвардия размещена и накормлена; праиэры разошлись по своим комнатам. В ответ на вопрос, какого впечатления он о праиэрах, Рай с горечью усмехнулся и сказал, что Фил оказал слугам дворца большую услугу, объяснив кто кому и как должен кланяться. Ламороу и Рон уже успели пройтись плетью по спинам трех лакеев, которые поклонились недостаточно низко. Что же касается Пита, то перед ним слуги готовы упасть даже на колени, настолько тяжёлый взгляд у этого человека.

Так первый день возвращения герцога оказался щедр на впечатления. А вот три следующие получились очень странными — словно жизнь поставили на паузу. Его Светлость с первыми лучами солнца отправлялся на верховую прогулку в обществе одного из своих праиэров, кто-то другой из них отвозил в охотничий домик обед. Возвращался герцог уже затемно, ужинал в одиночестве и ложился спать. Другими словами, хозяин дворца отгородился от мира.

Большая часть гвардии была распущена на отдых. Те, кто родом из Бриании, получили возможность повидаться со своими семьями. Прочие отправились тратить деньги в Туманную Гавань, а некоторые даже решили смотаться в Лундрес, благо общий сбор был объявлен только через три недели. Эта свобода коснулась только низших чинов гвардии. Кто был поближе к власть имущим, должны были нести сменную вахту по расписанию, установленному Ламороу. И ещё, что интересно, один из праиэров, Рон, отправился во Фрагию в сопровождении своей личной ватаги.

Оставшиеся в Бетенгтоне три праиэра старательно избегали встреч с Френсисом, а когда разминуться не получалось, почтительно кланялись и всё-таки спешили сбежать. И в дела Рая они почти не вмешивались, так что тот продолжал управлять имениями Бетенгтон. А Анри, как и прежде, все время проводил рядом со своим другом. Всё было сносно, но… Анри очень скоро заметил, что за ними постоянно наблюдает кто-нибудь из гвардейцев. Френсис не сразу поверил, но убедиться в этом оказалось несложно, стоило лишь задаться вопросом. А это значит, что… «Что это значит?» — горестно вопрошал Френсис, но… Ответ должен был дать герцог. И он его дал… на четвёртый день после своего возвращения.

Френсис получил приглашение разделить с отцом утреннюю трапезу. Так, за приятной едой и состоялся их первый доверительный разговор. На самом деле, Френсис совсем не обращал внимание на то, что тогда подавали ко столу. Все его внимание было поглощено тем, что говорил герцог. Кажется, юноша запомнил тот разговор едва ли не дословно, так много всего тогда отец обрушил на его голову.

Прежде всего он попросил прощение за холодность, проявленную при их первой после столь долгой разлуки встрече. Причина тому оказалась простой — герцог никак не ожидал, что его сын с возрастом станет точной копией его тестя, человека, с которым герцог в своё время открыто враждовал. Да, в детстве Френсис был очень похож на свою мать, и это было отрадно, но такое преображение теперь… Его Светлость не стал вдаваться в подробности, что именно он не поделил тогда с отцом матери Френсиса, только намекнул, что этот человек отчаянно сопротивлялся их браку и уже за одно это достоин ненависти.

Френсис поймал момент и попросил рассказать о его матери, но герцог сменился с лица, снова извинился, сказал, что до сих пор остро переживает эту утрату, но всё-таки пообещал найти для этого силы когда-нибудь позже.

Пришло время задать следующий «больной» вопрос — почему Его Светлость так хотел, чтобы Анри был взращён по сути рабом? Ведь именно такие наставления он давал строптивому Генриху Раю. Герцог не отвёл взгляд, ни на миг не замешкался:

— Монсо родом из мусора, там и должен был остаться.

Эта фраза должна была стать ответом, но не для Френсиса. Юноша упрямо повёл головой и всем своим видом дал понять, что нуждается в более подробном объяснении.

— Так я и понял, — вздохнул герцог, — И с этим Рай не справился, не привил тебе доверие к моему суждению. Впрочем, чего ещё можно было бы ожидать от человека, который так обошёлся со мной… Тебе стоит уяснить, за каждым моим приказов есть свои веские причины, и я не обязан всё разжевывать своим подданным. Но ты не просто подданный, ты мой сын. Так и быть, в этот раз я объясню… Отец Анри, Ромен Монсо, был корсаром. Фрагиец по происхождению, во времена, когда нас свела судьба, он плавал под флагом Испайры. О матери Анри я знаю только то, что она была испайронкой.

— Фрагиец!? Испайронский корсар?!

— Да, именно. Мы встретились во время моего путешествия на юг Фрагии. Этот корсар имел наглость напасть на корабль, на котором путешествовал я. Он был дерзким, наглым, бесстрашным, короче, отменным разбойником. Кто знает, может быть, я бы восхищался им, не задень он лично меня. Этот паршивец не только взял мой корабль на абордаж, но и зарезал половину моих людей, а со мной обходился так, словно я какой-то плебей. Ни до, ни после того я не испытывал такого унижения. На моё счастье, уже на следующий день этот наглец решил напасть и на фрагийскую галеру. В результате я был освобождён, а он и почти вся его команда убиты. Анри, этот мальчишка, спрятался в сундук, в котором прежде хранилось мое имущество. Мне отдали сундук и пацана в придачу. После того, что со мной сделал его отец, как я должен был с ним поступить? Разве ж с моей стороны не милость, дать ему стол и кров, взять на службу?

— Признайте, вы требовали, чтобы учитель растил Анри как раба. Разве ж это милость? — и Френсис упрямо повёл головой, — Разве ж сын в ответе за грехи отца? Он был ребёнком…

В ответ герцог сокрушённо вздохнул:

— Рай растил тебя в теплице?! В этом мире дети всегда платят по долгам родителей! Так заведено нашими предками, и это мудро. Гнилое дерево не даст здорового плода. Что ещё здесь объяснять?!

Но Френсис всё-таки решился:

— Если бы дети воспринимали от родителей только их грехи, без шансов на их исправление, род человеческий давно бы уже сгинул. У Анри была и мать. Вы сами сказали, что ничего о ней не знаете. А я знаю самого Анри. Он…

— Сейчас ты начнешь расписывать мне его достоинства?

— Да, если угодно. Я уверен, он ничем не уступает вашим праиэрам, если только возрастом… Приглядитесь к нему внимательнее, и вы поймете, сколь ценным он может быть для вас!

Но герцог лишь сморщился, словно ему на язык попало что-то очень кислое:

— Мне уже доложили, что он учился вместе с тобой, обучен всему, чему и ты. Тебе самому от этого не противно?!

— Противно?! Иметь рядом человека, с которым интересно общаться…

— Общаться?! Сын, когда я тебя слушаю, мое желание убить Рая становится прямо-таки неудержимым. Сейчас ты назовешь Монсо другом?!

Френсис понял, что дать положительный ответ на этот вопрос, это всё равно, что подписать Анри смертный приговор, но как здесь возразишь?

— Н-да, — сердито вздохнул Его Светлость, — Не отвечай. Я достаточно наслышан о тех порядках, что установил здесь Рай… До сих пор в голове не укладывается, как сильно я просчитался, положившись на него. Но… поразмыслив… Я решил всё-таки дать вам всем шанс… В конце концов, это было моё решение, оставить тебя на Рая. Справедливости ради я должен принять на себя часть вины. Так что… Ты намерен просить моего позволения оставить Монсо твоим порученцем. Верно я тебя понял?

И в тот же миг лицо Френсиса озарилось такой радостью, что слова уже и не требовались.

— Умный и образованный слуга, это хорошо. Всем мои праиэры умны и образованы. Но слуга должен оставаться слугой. Ты понял меня? Слуга — это слуга! Никто более! Это единственное условие, на котором я согласен оставить Анри здесь, в Бетенгтоне.

— Я понимаю… — охотно кивнул в ответ юноша.

— Понимаешь? Не думаю, — усмехнулся герцог, — Его отец мне должен. Долг самого Анри стал и вовсе безмерным. Всё то, что этот прихлебатель получил от моей невольной щедрости, он должен отработать сполна. Либо он сделает это доброй волей, либо я его заставлю. Отпускать этого мальчишку я в любом случае не намерен. Долг! Он должен оплатить долг свой и своего отца! Я ясно излагаю?

— Что значит, не отпустите в любом случае?.. — Френсис признался себя, что от таких слов отца ему стало холодно.

— Ровно то, что я и сказал, — и герцог величественно повёл головой, — С сегодняшнего дня он войдёт в состав моих гвардейцев, в подчинение Ламороу и остальных праиэров. Если он и правда так хорош, как ты думаешь, он очень скоро проявит себя. И кто знает, может быть, я пересмотрю своё к нему отношение. Если же нет, будет грызть свои сапоги пока не сдохнет. А вздумает сбежать, я объявлю его вором и убийцей, натравлю на него всю жандармерию Бриании, и тогда он вернется ко мне уже просто рабом, в цепях.

— Но рабство в Бриании запрещено, — едва слышно выдохнул ошеломлённый Френсис.

— В самом деле? Давно? Здесь перестали заменять казнь пожизненной каторгой?

— Казнь?! Каторгой?! — искренне ужаснулся Френсис. Он просто отказывался верить в то, что сейчас они обсуждают возможное будущее Анри.

— Эта часть мира осуждает людей, делает их рабами, и отправляет на работы в Западные Колонии. Так делает не только Бриания, но и Фрагия, и Испайра, и Портуйя… В моей власти забрать одного раба себе. Что за взгляд? Мне сказали, что ты образован, а простейших вещей не знаешь?!

— Я знаю… Но не думал, что…

— Так уясни же себе, я всегда получаю то, что желаю. Моя воля закон для всех, кто входит в мой мир.

Френсис заставил себя кивнуть в знак того, что всё услышал и понял. Герцог сделал вид, что удовлетворён, и даже смягчился:

— Я окажу тебе милость. Ты сам объяснишь своему дружку детства, где его истинное место в этом доме. Сегодня до полудня он должен перебраться в казарму. На этом вашей дружбе конец. Ты герцог. Он гвардеец. Замечу вас вместе праздно болтающимися, его высекут. Если это заметят мои праиэры, его высекут. Ты понял? Желаешь ему добра, помоги ему занять отведённое мной место. Если же он сам желает и может чего-то больше, пусть докажет это своей службой мне. Вижу, теперь ты и правда меня понял. Что ж, более я тебя не задерживаю, но жду к обеду. Не опаздывай!

Сказав это, герцог развернулся к окну, вмиг утратив интерес к Френсису, но с этим он поспешил.

— Ваша Светлость, а я для вас кто?

— Что ты сейчас сказал? — и правда не понял герцог. Он снова повернулся к сыну и посмотрел на него так, словно впервые увидел.

— Я спрашиваю, кем вы считаете меня? — повторил Френсис, и теперь его голос звучал громче, увереннее.

— Ты мой сын. Хочешь сказать, что уже забыл?

— Я хотел удостовериться в том, что об этом помните вы. А раз помните, то почему отказываете мне в праве самому выбирать себе слуг? — Френсис смотрел прямо в глаза своего грозного отца.

Взгляд того страшно потяжелел, губы сжались. Но его сын не дрогнул. Было видно, он очень огорчён тем, что дело зашло так далеко, но всё же отступать не намерен.

— Я не отказываю тебе в таком праве. Даже больше того, ты можешь выбрать любого из тех, кто сейчас присутствует в Бетенгтоне, даже любого из моих праиэров. Но только не Анри.

— И всё же, в таком качестве я приму только его.

— В каком именно качестве?

— Мы это уже обсуждали — в качестве моего личного порученца, — и Френсис даже чуть вскинул голову, что должно было стать дополнительным подтверждением его непреклонности.

Герцог с великим трудом перевёл дыхание. Его первоначальный план, наладить отношения с сыном, оказался под смертельной угрозой. Но Его Светлость всё-таки нашёл в себе силы обуздать гнев:

— Я тебе сказал открыто, за этим человеком очень большой долг мне лично. Объясни, каким образом он вернет его мне, оставаясь твоим порученцем?

— У него нет ничего своего, так что речь может идти только об отработке. И он отработает таким образом.

— Другими словами, останется без жалования.

— Будь он на другой должности, вы стали бы ему платить?

— А что именно входит в обязанности твоего личного порученца? — ядовито усмехнулся герцог, — У тебя самого нет никаких обязанностей… Ах да, ты здесь напомнил мне, что являешься моим сыном…

— Простите? — Френсис и правда не понял, куда клонит его отец.

Герцог смерил сына оценивающим взглядом, и, похоже, нашёл-таки возможным смягчиться:

— Как бы не назывались наши слуги, они в первую очередь наши лакеи. Ты мог заметить, даже мои праиэры выполняют такую роль. Вот и твой Анри тоже в первую очередь лакей, и ни в какой мере не должен быть тебе другом! Он лакей, ты это понял?

Френсис заставил себя кивнуть.

— Что ж, попробую уступить тебе в этот раз, так сказать, в знак извинения за то, что я так холодно встретил тебя после десяти лет разлуки. Пусть Монсо останется твоим, как ты выражаешься, личным порученцем. На деле это значит, что он должен быть твоим лакеем: обслуживать твои нужды и днём, и ночью. Я запрещу прислуге дворца касаться и твоей комнаты, и твоей одежды, и твоего коня, и даже твоей еды. Теперь он должен прислуживать тебе за столом. Все это должно лежать на плечах твоего личного лакея. И ещё — у него нет права перечить моим праиэрам.

— Мой личный лакей обязан выполнять только мои приказы, верно? В таком случае ваши праиэры не должны помыкать им. Это право есть только у меня, — отважился заметить юноша.

И снова герцог не смог скрыть, как ему не нравится то, что говорит Френсис, и снова он нашёл в себе силы уступить.

— Хорошо. Попробуем пойти по этому пути… Посмотрим, справитесь ли вы. Всё, больше я тебя не задерживаю.

Что ж, Френсис поклонился и с тяжёлым сердцем покинул покои отца. Здесь, в смежной комнате анфилады он сразу натолкнулся на Фила и Ламороу. Одного взгляда на их лица оказалось достаточно, чтобы понять, эти двое отлично осведомлены о настроении Его Светлости, его намерении пресечь дружбу Френсиса и Анри. Теперь праиэры с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий. Они почтительно поклонились молодому господину, и Ламороу не скрыл злорадную усмешку.

Если бы в этот момент на пороге комнаты не появился Анри, Френсис мог бы и не совладать со своей злостью, такое сильное он испытал желание, ударить Ламороу в скулу. Но Анри… Взгляды друзей встретились. Френсис горько поджал губы и стремительно направился к другу. Им надо было поговорить, решить, как жить дальше.

После того, как количество людей во дворце так сильно увеличилось, особенно количество неприятных людей, найти укромный уголок стало делом непростым. Френсис решил, что сейчас лучшим местом для этого трудного разговора станет крыша. Есть там удобное место, давно облюбованное друзьями. Анри чутко уловил и настроение друга, и цель их путешествия, но всё-таки решил уточнить:

— Могу я стукнуть по носу нашего с тобой соглядатая? Этот парень явно намерен быть не только нашим хвостом, но и…

— Какой парень? За нами снова кто-то увязался?!

— Да, на этот раз сам грозный Пит.

Френсис пожурил себя за то, что не заметил эту слежку, но теперь решил взять бразды правления в свои руки:

— Он праиэр. С этими ребятами нам с тобой надо быть поаккуратнее. Просто иди вперёд.

Молодые люди уже ступили на винтовую лестницу, ведущую на вершину одной из башен дворца, Анри первый, Френсис за ним. Молодой герцог тут же закрыл за собой дверь и припёр её брусом. О том, что такая возможность здесь есть он знал давно, даже использовал её пару раз, чтобы наверняка гарантировать себе покой.

Не ожидавший такого поворота Пит рванул ручку двери, а когда она не поддалась, он даже предпринял попытку выломать дверь. Не получилось.

На площадке этой башни никого не оказалось, так что удача улыбалась друзьям, только улыбка эта была печальной. Френсис кратко передал Анри суть разговора с герцогом и смолк, смотреть в глаза друга он сейчас не мог…

Это был пасмурный день. Тяжелое облачное одеяло впитало в себя столько влаги, что местами не выдержало, разорвалось, рассыпалось, обрушилось на землю мрачными занавесами. Один из таких занавесов явно вознамерился в скором времени накрыть и дворец. «Уже накрыл…» — горько вздохнул Френсис и, наконец, обратил взгляд к Анри. Оказалось, что тот пристально всматривается в лицо своего друга, а на губах его уже явно светится улыбка.

— Что? — нахмурился Френсис, поражённый настроением Анри.

— Ты удивительный, Фрэнк! — теперь Монсо улыбнулся открыто, — Я подслушал разговор Ламороу и Фила. Они уже строили планы, как именно возьмутся воспитывать меня. Точнее, фантазиям предавался Ламороу, а Фил лишь подправлял его. А потом вдруг Пит заявил, что Ламороу торопится, что ты, друг, не отдашь меня им на растерзание.

— Пит? — и Френсис невольно оглянулся назад, туда, где за запертой дверью они оставили этого праиэра.

— Да. Праиэры умны. И, сдается мне, Пит и Фил много умнее Ламороу. Но да не суть… Важно, что ты смог это сделать! И я страшно признателен тебе за это!

— Анри, ты меня внимательно слушал?! Отец…

— Да, я должен стать для тебя отменным лакеем. Это я уяснил. Что, думаешь, не справлюсь? — и Анри ободряюще толкнул друга в плечо.

Но Френсис никак не мог поддаться этому игривому настроению:

— Это всё так сильно мне не нравится!..

— Ты герцог! — тихо напомнил Анри, — А я… Короче, этот мир, мир твоего отца, нам не переделать. Так давай сыграем в эту игру.

— Игру?!

— Да. Мне выпала роль лакея. Роль. И я очень рад, что именно ты мой господин. Я думаю, какое-то время можно им подыграть.

— Какое-то время… — Френсис почувствовал на своём лице первые капли всё-таки добравшегося сюда дождя, — Да, похоже, какое-то время придётся… Но ты должен знать, помнить, это лишь роль. По сути, ты мой лучший друг! Ты был им все эти годы, и…

–… и буду им и впредь! Не сомневайся! — с готовностью кивнул Анри.

Ещё один миг, и вот уже юноши одновременно протянули друг другу руки и крепко пожали их.