Часовой ключ

Наталья Щерба, 2011

Василиса – обычная земная девочка, живущая с бабушкой, – неожиданно узнает, что ее отец – влиятельный маг Эфлары, мира, построенного на особой часовой магии. Попав в страну часодеев, фей и лютов, Василиса оказывается в центре опасной игры. Даже друзья не могут понять, кто же она сама? Неумеха, ничего не знающая о своем происхождении? Шпионка, засланная отцом, чтобы заполучить трон? Или могущественная часовщица, которая умеет управлять временем и может спасти Землю и Эфлару от грядущего столкновения?

Предисловие

Уродливой и страшной казалась высокая брыла — жуткий обломок камня, торчащий посреди темного леса.

Чертовая скала считалась проклятым местом. Если кто по случайности забредал сюда — тут же поворачивал, еще долго чувствуя на себе пристальный взгляд высокого камня. Пробегал суетливо зверь, пролетала, быстро хлопая крылом, птица, и вновь воцарялась тишина в необычном, будто бы зачарованном лесу.

Мужчина, усевшийся на полузаросший мхом валун, заинтересовал лесных обитателей — давно здесь человека не видели.

На нем был строгий костюм и туфли, начищенные до блеска, — даже удивительно, как это он не измазал обувь грязью лесных дорог?

Он не сводил глаз с трещины, рассекавшей брылу до самого верха, и словно ждал, что камень не выдержит и расколется надвое. Иногда странный человек посматривал на небо: вечерело, на землю опускались долгие серые тени.

Внезапно подножие камня окутал легкий сизый туман и побежал ручейками по поляне.

— Наконец-то! — облегченно сказал мужчина, приподнимаясь. — Здравствуй, Елена.

Из туманной дымки выступил темный силуэт. Женщина откинула капюшон широкого фиолетово-черного одеяния, блеснули лунным серебром белокурые волосы.

— Приветствую тебя, Нортон, — тихо сказала она и, щелкнув пальцами, сделала едва заметное круговое движение.

В воздухе, прямо над ними, зажглись полукольцом мерцающие огоньки, как на обычной комнатной люстре.

— Ты странно выглядишь, — продолжила прибывшая.

— Так в этом мире выглядят все богатые и уважаемые люди.

— На Остале принята чудная форма одежды. — Она с удивлением разглядывала собеседника.

— Надеюсь, ты побеспокоила меня по более достойному поводу, чем разговоры о моде?

— Прости, Нортон, — спохватилась женщина. — Я пришла рассказать новости. Часовой мир волнуется, даже феи согласились на короткие переговоры. Как ты понимаешь, разговор будет о Ключах… Орден ждет твоего возвращения.

— Эти новости я давно знаю.

Он приблизился, наклоняясь к ее лицу так, словно опасался быть услышанным еще кем-то, будь то человек, зверь или птица.

— Что на самом деле тревожит тебя, Елена?

— Как и всех — притяжение двух миров. — Судя по голосу, его собеседница занервничала.

— Притяжение? — Мужчина резко выпрямился. — Поглощение, Елена. Называй вещи своими именами: один мир скроет другой, потому что разрыв времени, столь заботливо проделанный древними часовщиками, чтобы разделить Землю на две равные части, стремительно сокращается. Один мир умрет. Исчезнет, растворится в пустоте. Обратится в нуль. Люди, города и леса, знания, накопленные тысячелетиями, — ничего не будет, как будто и не было никогда. Мир-тень навеки уйдет в прошлое. Останется та земля, которая настоящая. Эфлара или Остала — любопытно, кто из двух окажется сильнее?

— Нортон, перестань. — Она поднесла кончики пальцев к вискам и замотала головой, будто бы отгоняя страшное видение.

— Елена, — его голос стал более ласков, — нам незачем переживать, ты прекрасно знаешь — наш замысел вскоре осуществится. Всего лишь надо подождать, пока меня перестанут считать «преступником».

— Да-да, срок твоего наказания исходит четвертого мая… Ровно через год ты сможешь вернуться. В то же время, когда ты проведешь испытание на степени для своих детей… Великий день.

— Да, великий… — эхом отозвался мужчина. — И-и, Елена?

Она нервно сплела пальцы в замок, по всей видимости не решаясь задать следующий вопрос. Но вскоре продолжила:

— Нортон, я хочу знать, что ты решил с фейрой?

Тот ответил не сразу.

— Так вот что тебя волнует… Вот почему твое прекрасное лицо такое хмурое. Я хотел бы забыть о ней, но ты, видимо, не дашь сделать этого.

— И другие не забудут, — горячо возразила женщина. — Если у нее обнаружится высокий часодейный дар, она может унаследовать все твои земли, твой замок, а еще… Ты понимаешь, о чем я. Право рождения нельзя отменить. Только, хм, одним верным способом.

— Да, это так.

— Нортон, ты должен избавиться от нее, — настойчиво произнесла женщина. — Орден требует этого. Все ждут твоего решения.

Он усмехнулся.

— Орден? Или этого требуешь ты, Елена?

— Я всегда буду делать только то, что ты скажешь, Нортон…

— Я помню об этом, — сухо оборвал он, — и ценю твою верность и преданность.

— Позволь мне разобраться с ней, — горячо зашептала женщина. — Она не будет долго мучиться.

— Сомневаюсь… Елена, ты излишне кровожадна. И не любишь фей. Такие милые, красивые создания.

— С острыми крыльями, — прошептала та с ненавистью и зачем-то коснулась груди. — Я не успокоюсь, Нортон, пока в мирах существует хотя бы одна фея…

— Вот как?

Она судорожно вздохнула, подавляя ярость.

Мужчина хмыкнул.

— Меня всегда удивляло, — протянул он, — почему часовщики и феи так ненавидят друг друга. Неужели дело в разной форме крыльев? Или в их количестве?

Женщина дернулась, но промолчала.

Нортон скрестил руки на груди, поднимая взгляд на темное небо, усеянное мерцающими точками далеких миров.

— Она живет здесь, на Остале, среди обычных людей, — продолжил он, не отрывая глаз от мигающих небесных огоньков. — Возможно, она простая фейра. Я никогда не видел дочь.

— Избавься от нее! — продолжала настаивать Елена. — Маленькие проблемы становятся большими, и зло должно убиваться в корне.

— Елена, Елена, — покачал головой Нортон, — чтобы узнать, есть ли у нее часодейный дар, мне придется взять ее в дом, назначить часовое испытание… Это риск.

— Но если фейра пройдет испытание, как ты поступишь с ней? — продолжила Елена взволнованно и тоже посмотрела на небо.

— Она никогда не будет часовать, — повысил голос мужчина. — Никогда. Я не переживаю из-за наследования по праву часового дара. Потому что верю в сына… У него должна быть высокая степень, я чувствую.

— Позволь мне это сделать, — вновь прошептала Елена и, склонив голову, встала перед мужчиной на одно колено. — Позволь мне убить ее. Пока зло не стало большим.

Внезапно поднялся ветер, заскрипели сосны. Казалось, молчаливый лес ожил, зашелестел темными кронами, зашептал в отчаянии, пытаясь заглушить то, что должен был ответить мужчина.

— У меня есть любопытный план, — тихо, но отчетливо произнес он. — Если задуманное осуществится, то я отдам тебе право решать ее судьбу. Но поклянись, что до моего приказа ты и пальцем ее не тронешь.

— Хорошо, я клянусь, — тихо, но твердо сказала Елена.

* * *

…В спортзале царила знойная духота. Ребята очень устали — тренировке давно пора закончиться, но не тут-то было.

— Миша, ну кто так делает! Сделай дорожку с боковым сальто еще раз. — Немного полноватая тренер необычайно резво вскочила с лавки. — Ты как тюлень в цирке, ей-богу! Всем остальным присесть, сколько повторять!

Повторять и не надо было: ребята охотно расселись на лавках, немного сочувствуя нескладному Мише, вновь занявшему место на краю площадки. Мальчик разбежался, сделал два колеса подряд, злополучное боковое сальто и опять закончил его приземлением на пятую точку.

— Миша, Миша, — покачала головой неугомонная тренер, — если так дело и дальше пойдет — можешь забыть о летнем спортивном лагере… Василиска! Покажи, как надо.

С лавки поднялась невысокая худенькая девочка с двумя темно-рыжими хвостиками и неуверенно прошла к краю площадки. Внезапно она резко выпрямилась, легко разбежалась и сделала то самое боковое сальто, а потом еще и сальто вперед.

— Вот, — одобрительно кивнула тренер, — бери пример.

— Я так никогда не смогу, — уныло возразил Миша. — Не та комплекция.

— Не повод! Диета и еще раз диета. Это касается всех! Кто не соблюдает правильный режим питания сейчас, теми я займусь в летнем лагере! Так, уже давно пора перейти к показательным выступлениям… Пожалуй, прогоним по разу и хватит… Тихо-тихо! — Тренер замахала руками на протестующих ребят. — Давайте наше трио хотя бы выступит… Инга, Светлана, Василиса, вперед!

Три спортсменки застыли в центре площадки в исходной позиции: полусогнутые руки вверху, спина прогнута, правая нога чуть выдвинута на носке. Василиса находилась на шаг впереди, потому что была ниже всех.

Зазвучала бойкая мелодия. Композиция выполнялась синхронно, с лиц гимнасток не сходили обворожительные улыбки. Казалось, девочки просто танцуют.

— Хорошо, молодцы!.. Инга, прыжки немного тяжеловаты, Света, у тебя с поворотами проблема — поизящнее вращение делай, поизящнее! Василиса, — тренер положила руку на плечо раскрасневшейся девочке, — у меня к тебе лишь одно нарекание: подстриги волосы, а? Ты скоро в них запутаешься.

— Нет, не запутаюсь, — непреклонно заявила та, опуская голову, — мне так нравится.

— Ладно-ладно, — сразу сдалась тренер, — хозяин-барин. Кстати, Василиска, важная новость: я договорилась насчет тебя. Городской оргкомитет оплатит пребывание кое-кого в спортивном лагере — путевка на твое имя уже лежит у меня в кармане.

— Спасибо, Ольга Михайловна, — смутилась девочка. — Не надо было…

— Надо было, надо! — жестко отозвалась тренер и огласила, к великой радости подопечных: — Все, детки, на сегодня хватит… по домам!

— На час тренировку задержала! — возмущались девчонки уже в раздевалке.

— Смотри, как стемнело, моя мама волнуется, — больше всех бунтовала Инга — светловолосая девчонка шестнадцати лет, самая старшая в школьной сборной.

— Еще и по показухе прогнала!

— Просто Ольга хочет выиграть соревнования между спортивными лагерями, — не выдержала Василиса. — Она ведь больше всего на свете хочет видеть летний Кубок у себя на полке в учительской.

Инга сразу же обернулась: она недолюбливала Василису Огневу, втайне завидуя ее успехам и чрезмерному, как ей казалось, вниманию со стороны тренерши. Ей и невдомек было, что та стала КМС — кандидатом в мастера спорта — в свои неполные тринадцать лет, потому что все свободное время старалась посвящать гимнастике, — только бы в квартиру не возращаться…

— Ну, конечно, тебя ведь дома никто, кроме кошек, не ждет, — зло бросила Инга, сощурившись. — Ты могла бы вообще ночевать в спортзале. Все же лучше, чем в интернате, где ты скоро окажешься.

Некоторые девочки, подружки Инги, захихикали. Василисины щеки мгновенно вспыхнули: когда она начинала хоть чуточку волноваться, сразу же краснела, как ни старалась это скрыть.

— Не всем везет родиться в богатой семье, — тихо ответила она. — Сразу видно, тебя хорошо кормят.

Это был удар ниже пояса: Инга считалась немного полноватой для гимнастки, и оттого некоторые прыжки удавались ей с трудом.

Инга, застегивавшая босоножку, выпрямилась и сразу же оказалась на голову выше Василисы.

— Что ты сказала?

— Что слышала!

Неизвестно, чем бы это закончилось, но дверь раздевалки резко отворилась и в проеме показалась вихрастая мальчишечья голова.

— Василис, тебя еще долго ждать?

Ответом был дружный девчоночий визг. Мальчишка, сконфузившись, исчез.

— О, у нас дружок есть! Может, он и приютит тебя? — попыталась уколоть Инга, но вышло как-то вяло.

Все знали, что это сосед Василисы — Леша, с которым она живет в одном подъезде и потому возвращается вместе с ним с тренировок. Конечно, посмеивались над ними, но что тут такого, если они дружат себе с детства да и все? Кроме того, над Лешкой — первым драчуном в школе — мало кто решался подшучивать. А кто решался — больше не шутил.

Василиса, наскоро похватав вещи и на ходу запихивая их в сумку, буркнула общее «Пока!» и стрелой вылетела из раздевалки.

Леша, ожидавший в коридоре, облегченно вздохнул:

— Ну, наконец-то! Я думал, ночевать здесь придется, пока ты выйдешь. Чего так долго?

— Ольга задержала, — нехотя ответила девочка. — Да еще Инга опять пристала, дылда! — И она вкратце описала то, что случилось в раздевалке.

— Не обращай внимания, она тебе просто завидует. — Леша пожал плечами. — Я тебе давно говорил — переходи к нам.

Леша занимался гимнастикой у-шу — спортивно-боевыми искусствами. Василиса не раз наблюдала, как он фехтует с мечом и шестом, а еще делает сложные комплексы упражнений, причем с довольно воинственным видом. По ее мнению, это была та же художественная гимнастика, только с оружием. Но Леша называл себя бойцом и очень гордился принадлежностью к ушуистам.

— Ты что, какая гимнастика?! — обычно возмущался он. — Это искусство боя! Хотя с твоей растяжкой и акробатикой ты бы сразу очутилась у нас в сборной.

Но Василиса, улыбаясь, говорила, что вместо меча ей вполне хватает мяча или палочки с лентой.

Вот и сейчас она лишь покачала головой и произнесла задумчиво:

— Правда, если я теперь попаду в интернат, неизвестно, смогу ли дальше заниматься гимнастикой…

Василиса жила с якобы троюродной бабушкой по маминой линии — Мартой Михайловной. Правда, еще лет в шесть девочка случайно услышала разговор бабушки с соседкой и узнала, что та не является ее родственницей и просто присматривает за Василисой по просьбе отца. Но даже после раскрытия этой «страшной тайны» она продолжала называть свою опекуншу бабушкой и делать вид, что ни о чем не догадывается.

Мама Василисы исчезла много лет назад. Марта Михайловна туманно отзывалась о ней, как о ветреной, легкомысленной красавице, нашедшей более подходящего мужа. Но при этом «бабушка» краснела и отворачивала глаза. Из чего маленькая Василиса сделала вывод, что опекунша говорит так по чьему-то наущению или чтобы отделаться от вопросов. Зато девочка точно знала, что отец ее жив и проживает за границей. Бабушка рассказывала, что он весьма занятой человек и работает в некой важной секретной фирме. И не пишет Василисе, чтобы не навлечь на нее беды. Возможно, говорила опекунша, он когда-нибудь приедет за дочерью, если уйдет с этой загадочной работы…

Сама Марта Михайловна слыла знаменитой на весь район кошатницей. Василисе иногда казалось, что к их подъезду сходятся хвостатые всей Земли. У Марты Михайловны в трехкомнатной квартире обитало более десятка верещащих «пушистиков» и около двух дюжин постоянно вертелись у порога. Сколько Василиса себя помнила, вокруг вечно находились кошки, за которыми приходилось убирать. А еще кормить, расчесывать и следить, чтобы они не дрались между собой.

Потому Василиса очень обрадовалась, что все-таки поедет в летний спортивный лагерь благодаря доброте и настойчивости тренерши — отдохнет от кошачьего царства.

В ту сказку, что отец когда-нибудь приедет за ней, Василиса перестала верить лет с восьми. И прекратила писать ему письма, когда нашла в шкафу под полотенцами толстую пачку: ни одно послание опекуншей отправлено не было. Скорей всего, после исчезновения мамы отец предпочел забыть о дочери — вот и вся «работа».

Василиса знала, что Марта Михайловна получала какие-то деньги, кроме пенсии. Раз в месяц опекунша посещала местное почтовое отделение и возвращалась с большими пакетами сухого корма и других кошачьих деликатесов. Для Василисы всегда имелась маленькая шоколадка. Кроме того, Марта Михайловна покупала обязательную бутылочку коньяка, которую вечером и выпивала, становясь очень сентиментальной: гладила Василису по голове, рассказывала истории из своей молодости, а потом засыпала и почивала целые сутки, а иногда и больше.

И вдруг Марту Михайловну хватил удар — сердце не выдержало: пропала ее любимая кошка Стрелка. Старушку отвезли в больницу, а что делать дальше с Василисой — решительно никто не знал.

Прошло две недели, и девочка по-прежнему жила одна в квартире. Соседка тетя Галя приносила еду и даже давала деньги на расходы, нарочито громко, на весь подъезд, жалея девочку и выдвигая планы по устроению ее дальнейшей судьбы. Лешка тоже не забывал приносить что-нибудь вкусненькое, но вот от его денег Василиса решительно отказывалась. Собственно, девочка потихоньку начинала подумывать, что, может, ее просто оставят в покое, и она будет жить как-нибудь сама — например, на настоящую работу устроится…

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Василиса глубоко вздохнула и радостно произнесла:

— Ольга сказала, что я точно еду в лагерь, представляешь?!

— Здорово! — обрадовался Леша. — Наша команда тоже едет. Тренер больше всего желает, чтобы летний Кубок стоял у него в учительской у всех на виду.

Они рассмеялись почти одновременно и от этого захохотали еще громче. И так, болтая о всяких мелочах, не заметили, как почти дошли до своего дома. Оставалось лишь пройти вдоль забора, ограждавшего детский сад, и…

— Эй, малявки!

Они обернулись. Ну надо же — Инга, и не одна, а со своим парнем — Витькой-боксером. У Василисы вмиг похолодела спина от нехорошего предчувствия.

— Мне кажется, рыжая-бесстыжая, ты забыла извиниться! — сладким голосом пропела Инга.

Витька, нагло ухмыляясь, подошел ближе.

— С чего это она должна перед тобой извиняться? — хмуро спросил Лешка, заслоняя собой подругу.

— А с того. — Глаза Инги сузились. — Уйди, малыш, не мешай… Рыжую давно пора проучить.

— Я не рыжая! — с вызовом ответила Василиса из-за плеча Лешки. — И извиняться не буду, дылда.

— Слышь, малявка!

Витька угрожающе хрустнул пальцами.

Он шагнул к ним, намереваясь щелкнуть Лешку по носу. Но тот опередил здоровяка: быстрым движением схватил его за предплечье, подставил подножку и повалил на землю.

К сожалению, это был лишь краткий миг превосходства. Витька взревел, с усилием перевернулся, и они с Лешкой покатились по земле. Разозленная Инга кинулась на Василису, но та успела отскочить в сторону, трезво оценивая свои шансы против здоровенных ногтей противницы, выставленных вперед. Надо сказать, дылде изрядно доставалось от тренерши за эти коготки.

На счастье, мимо проходила веселая и многочисленная компания, которая и растащила дерущихся за уши. Витька громко ругался, потому что некая девушка со стрижкой под каре принялась отчитывать его, пока один из парней держал горемычного за руки. Инга, не стыдясь, жалобно всхлипывала.

— В лагере мне не попадайся! — зло крикнула она Василисе и тут же запричитала: — Отпустите его, он больше не будет…

Благодаря тому, что на них больше никто не обращал внимания, Лешка и Василиса смогли тихо и незаметно улизнуть.

Добравшись наконец до своего подъезда, они встали под слабым, дрожащим светом фонаря, единственного работавшего на всей улице. Лешка первым делом ощупал нос.

— Фу, не сломан! — облегченно выдохнул он. — А то он меня, пока мы на земле были, лбом как стукнул!

Василиса неловко топталась на месте, чувствуя себя виноватой.

— Леш, извини… все ж из-за меня.

— Да ладно, — отмахнулся Лешка, — здорово подрались. А тебе, кстати, не помешало бы выучить пару приемчиков, а то совсем защищаться не умеешь.

— Вряд ли у меня что-нибудь получится…

— С твоей физической подготовкой — получится, — заверил Лешка. — Только это, боевой дух у тебя того… слабый очень.

Василиса не ответила. Но подумала, что если она собирается ехать в летний лагерь, надо действительно поднимать боевой дух: Инга там житья не даст.

— Ладно, пора домой.

Лешка первым нырнул в подъезд.

— Ну что, потом зайдешь? — спросила Василиса, когда они поднимались по лестнице и улыбнулась: — Кто за тебя алгебру решит?

— Ха, не все же такие умные, как ты. — Лешка ухмыльнулся. — Считаешь ты здорово, что и говорить.

«Еще бы!» — подумала Василиса, вспомнив о ежедневных упражнениях, которые давала ей Марта Михайловна. Иногда девочке казалось, что опекунша решила сделать из нее математического гения: каждый вечер Василиса решала задачи, чаще игровые или логические, но с обязательным применением чисел. И всегда у Марты Михайловны имелись наготове новые ребусы, откуда только она их брала? Но теперь опекунша была в больнице, и у Василисы появилось много времени… Даже Лешку можно было пригласить, потому что кошки неожиданно исчезли — ни одной больше не крутилось у порога. Странное и непонятное, но все же приятное событие.

Леша жил на пятом этаже, а Василиса — на четвертом. Потому они оба увидели приоткрытую дверь и услышали голоса, доносившиеся из бабушкиной квартиры.

— Ого, у тебя гости? — удивился Леша.

Сердце у Василисы екнуло. Ей вдруг почему-то стало страшно. Не понимая, что делает, она развернулась и со всех ног побежала вниз.

На улице стало легче: прохладный ветерок нежно дул в лицо, гладил воздушными ладонями по макушке, успокаивая.

— Василис, что с тобой? — Рядом оказался недоумевающий друг.

— Лешка, я туда не пойду.

— Да не волнуйся, ты чего?

Кто-то тронул Василису за плечо. Девочка обернулась — тетя Галя, ее соседка. Глаза женщины блестели от восторженных слез.

— Василиса, девочка моя, — пропела она. — Такая радость! Там твой отец…