Из Венеции в осень

Наталья Шемет, 2013

Светлая и легкая книга, полная жизни, метафор и волшебства. В ней коты рассказывают истории, а влюбленные пьют апельсиновый чай. У Судьбы можно купить романтика, художник пишет картины на улицах Венеции, а в шкафу хранятся крылья. В кафе к тебе подсаживается двойник, гитара имеет душу, а диван становится героем рассказа. В ней полнолуние случается потому, что страшно, а весна приходит в любое время года вслед за радостью. Истории, рассказы и зарисовки романтичны, полны любви и нежности. А еще книга – с капелькой грустинки и чуть недосказанная, потому что дорога в осень у каждого своя. Приятного и доброго путешествия – из Венеции в осень.

Осень

Весна почти всегда проходит очень быстро. Так было и в этот раз ‒ пролетела, прозвенела. Не догонишь. Пронеслось знойное Лето, уступив место желтоглазой Осени.

Осень пришла, торопясь; укутанная в яркий плащ из разноцветных листьев, принесла с собой теплый пряный ветер. Он развевал ее волосы медно-красного цвета, и воздух вокруг Осени был пронизан золотыми нитями.

По летней привычке стол еще накрывался на улице: мой единственный приносил вечно разбредающиеся по двору стулья, я застилала скатерть с фруктовым узором. Иногда Осень садилась вместе с нами за стол, и тогда становилось страшно ‒ она была так похожа на сидящего рядом мужчину, что я боялась их перепутать. У них были длинные ярко-рыжие волосы, бледная кожа и большие, грустные глаза. Осень пила травяной чай, ела сушеные яблоки и уходила танцевать в поле, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботной, но на самом деле ни на минуту не забывала, что времени у нее не много. Она отчаянно не хотела стареть, но с каждым днем на ее лице прибавлялось по морщинке, а рыже-красные волосы прямо на глазах теряли свой блеск и красоту.

Когда Осень уходила, казалось, мы оставались вдвоем. Но на самом деле ее тень незримо присутствовала рядом.

‒ Почему мне грустно? ‒ спрашивала я. ‒ Потому, что осень?

‒ Нет, любимая, ‒ тихо отвечал он. ‒ Осень потому, что тебе грустно.

И приносил плед, чтобы укутать мне плечи.

‒ Что нам делать? Как прогнать Осень? ‒ вслух рассуждала я.

‒ Никак. Она уйдет сама, ‒ говорил он. ‒ Главное, не пускать ее в свое сердце.

Мы пили горячий чай, щедро разбавленный бренди. Чай был такого же цвета, как волосы Осени. Усталое солнце больше не обжигало; ветер становился все холодней. Мы украсили наш двор виноградом и тыквами, чтобы задобрить Осень. Листья кружились и падали, устилая землю желто-красным ковром. И среди опавших листьев изредка пробегала полевая мышь, спеша в свою уютную норку.

Осень плакала ‒ ее время истекало. Конечно, ей было хорошо с нами. Но ни я, ни мой любимый не старались ее удержать.

Осень плакала холодным дождиком. Слезы не красили ее. Хотя и меня, вообще-то, тоже.

‒ Милый, скажи: я плачу потому, что дождь? ‒ говорила я сквозь слезы.

‒ Нет, дорогая, ‒ он грустно качал головой. ‒ Дождь потому, что ты ‒ плачешь.

Зима пришла внезапно. Рассыпая горстями вокруг ледяной бисер, украшая опавшие листья белоснежной крошкой, Зима недолго терпела присутствие соперницы. Осень еще боролась, но силы ее были на исходе. Из яркой красавицы она превратилась в сухую, неопрятную старуху. Зима, словно жестокий ребенок, с радостным улюлюканьем гоняла Осень по окрестностям, бросая ей в спину мокрые снежки, а мы ничего не могли с этим поделать. Такова жизнь.

‒ Почему мне холодно, скажи, потому, что зима? ‒ еле шептала я.

‒ Нет, милая. Зима потому, что тебе холодно.

Он хотел бы согреть меня, но не мог. Мой мужчина сам стучал зубами от холода, и его тепла было недостаточно для двоих.

Жизнь превратилась в ледяное желе. Мир засыпал под чарами Зимы, но Осень все еще не сдавалась, никак не уходила, заливая сугробы косыми дождями.

И тогда пришел Страх.

‒ Мне страшно. Это потому, что полнолуние?

‒ Нет. Полнолуние потому, что тебе страшно.

…Я проснулась среди ночи. В окно светила круглая желтая луна, словно кто-то вывесил в небе большую головку изгрызенного мышами сыра. Одной было и вовсе нестерпимо холодно. Укутавшись в одеяло, я вышла из комнаты.

В доме никого. Входная дверь приоткрыта. Я выглянула ‒ снаружи шел дождь.

И там, недалеко от нашего дома, по щиколотку в снежном месиве, стоял мой единственный, а рядом с ним я увидела Осень. Она, как и прежде, была золотоволоса и прекрасна и что-то горячо ему говорила. Он стоял, понурив голову, и рассеянно глядел на свои мокрые ботинки.

‒ Любимый… ‒ прошептала я в страхе, ‒ не пускай ее в свое сердце.

Словно в ответ на мои слова, он поднял глаза на Осень, отрицательно покачал головой и медленно, как во сне, направился к дому. Я босиком выскочила навстречу, и дождь хлынул с новой силой. Осень, на мгновенье вспыхнув ярким пламенем, снова превратилась в старуху и… исчезла.

Мы встретились посреди дождя. Несколько долгих секунд он непонимающе смотрел на меня. В его глазах я все еще видела отражение Осени, но вот оно стало меркнуть, бледнело и, наконец, исчезло. С нежной улыбкой он привлек меня к себе, и сразу стало тепло.

Дождь прекратился, с неба падали снежинки, опускаясь на рыжие волосы моего любимого алмазными звездочками.

‒ Осень ушла, ‒ с тихой радостью прошептал он.

‒ Скоро весна, ‒ невпопад ответила я.

Мы шли домой, держась за руки.

За окном кружил снегопад, а под крышей нашего дома царила Весна.

Щебетали птицы и распускались невиданные цветы, наполняя дом чарующим ароматом. На душе было светло и радостно.

‒ Любимый, скажи: радость ‒ это потому, что весна?

‒ Нет, ‒ он улыбнулся, глядя, как на мою ладонь опустилась бабочка. ‒ Весна ‒ это потому, что радость.