Случайное небо. (life-book)

Наталья Торик

«Случайное небо» – это два десятка полетов и историй self-made woman. Переворачивая страницу, ты будто бы разворачиваешь фантик «Взлетной», внутри которого оказывается новый рассказ. Впрочем, история любви в книге Натальи Торик не только про мужчин. Она еще и про город, который никогда не спит, про поколение, взрослевшее в момент, когда одна страна умерла, а другая только появилась, и невероятное желание летать, оказавшееся сильнее всех неблагоприятных условий и жизненных турбулентностей.

Москва — Копенгаген. Небожитель

Москва — город, где легко потеряться. Но если уж случайно встречаешься с кем-то в Москве — невольно задумываешься, так ли случайна эта встреча.

Регулярный рейс Москва — Копенгаген: по четыре в день летает их из одного Шереметьево. Утренний — не очень удобный, шестичасовой. Раз в несколько месяцев я летаю этим рейсом к своим иностранным партнерам. И в этом полете — все как всегда, только вдруг вместе с уже знакомыми лицами стюардесс за несколько рядов от меня мелькнуло еще одно знакомое… нет, родное — когда-то родное лицо.

Родным оно стало интуитивно, с первого взгляда — еще до того, как шею мою царапнула щетина, до того, как я запустила пальцы в копну серебристо-седых волос, на ощупь куда более мягких, чем казалось издалека.

Познакомились мы на сайте знакомств. Какое-то дурацкое приложение к социальной сети — для тех, кто уже не знакомится на улице, потому что нет времени или есть жена. Стояла в пробке, листала фотографии кандидатов, выбранных по заданным параметрам, — и среди слишком толстых, слишком худых, прыщавых, слишком молодых и почти стариков вдруг увидела его. Кольнуло. Что-то в нем показалось моим — остальное додумала.

Встретились через три дня у метро. Это было уже пятое мое свидание на сайте знакомств, и я готовилась к быстрому разочарованию. Сбросила ему свою геолокацию.

— Ты где? — позвонил он в назначенный час.

— А мы что, уже перешли на «ты»? Я на красненькой машине у входа в метро. Ты на метро?

— За мной езжай.

Повернув голову, я увидела тонированный черный внедорожник. Поехала за ним в ту первую встречу в неизвестном направлении, держась чуть позади, с доверием кролика к удаву — хотя прежде, как говаривали в сердцах некоторые брошенные, на первых свиданиях напоминала помесь акулы с пираньей.

Такой и стала вся дорога наших странных отношений. Полтора года я безуспешно разгадывала этого человека. Не со спокойным интересом психолога — о нет! Это была азартная, болезненная, эмоционально изматывающая игра. Как качели: вверх-вниз, вверх-вниз, сильнее, сильнее, пока низ живота не скрутит судорогой страха. И самой уже красиво не спрыгнуть: либо просить кого-то остановить качели — либо все же решаться на прыжок, зная, что будет боль, грязь и кровь.

Он держал меня на коротком поводке. Сама себе я напоминала майора Каменскую из романов Марининой. Первые полгода не знала даже его фамилию. Он не приглашал меня к себе домой, не рассказывал о вечных делах, из-за которых так редко появлялся у меня в доме. Однако дистанционного внимания мне хватало — даже с избытком. Звонил он каждый час, от заката до рассвета. Приходил ко мне ночевать, по статистике пару раз в неделю, но когда придет — предсказать было невозможно. И я ждала. Вечно ждала. Раз в месяц говорила: «Нет, такой формат отношений мне совершенно не подходит!» — отключала все телефоны, блокировала его аккаунты в соцсетях… Тогда он выслеживал меня около дома. Бросал пару фраз, питавших ту, что никак не могла умереть, — мою надежду, подкидывал дровишек в костер любопытства. «Ты самый родной и близкий мне человек. Я просто берегу тебя. Еще не время. Потерпи, скоро все будет хорошо. Не могу тобой рисковать. Боюсь к тебе привыкнуть — сейчас мне нужно думать о другом». Одной фразой он умел погасить мой бунт и разбудить инстинкт волчицы — тот, что, несмотря на долгую и активную личную жизнь, до сих пор спал во мне крепким сном.

В сравнении с классическим женским пониманием идеального мужчины он был невыносим: грубый, невнимательный, ненадежный, бесперспективный, опасный… Чем меньше говорил, тем больше значения я придавала его словам. Он бросал, например: «Я темный, а ты светлая. Я испорчу тебе жизнь. Сам не уверен, нужно ли тебе это все». Почему-то это казалось безумно романтичным. А что «это все» — я еще долго не понимала.

Иногда мы спорили о высоких материях. Так я узнала, например, что мужской измены в его мире не существует.

— Какая разница, с кем ты спишь? Даже самая вкусная конфета быстро надоедает, потому что у нее один и тот же вкус. Но это неважно. Важны близкие люди.

И мне так хотелось попасть в круг близких для него людей! Он-то в мой ближний круг вошел без труда, вовсе не стремясь и ничего для этого не делая.

Зимой он гонял без правил и ограничений на своем черном джипе, летом на мотоцикле. Меня катал редко — говорил, что я слишком дорога ему, что не хочет мною рисковать. Но если это все-таки случалось — ехал бережно и аккуратно: я прижималась к нему всем телом и чувствовала вкус свободы. Тогда это называлось для меня «мгновения счастья». К этим же мгновениям относились и другие, порой странные для непосвященных вещи: то он брал меня на какую-то ночную встречу, и я несколько часов сидела в машине и его ждала, то полдня в ресторане мы спорили о том, что такое хорошо и что такое плохо… Странное дело: что для меня плохо, для него почему-то всегда оказывалось хорошо.

И все это — на фоне моей работы, прежде безумно для меня важной. Но теперь я отключала телефон и пропадала, чтобы ничто не отвлекало от этих редких, драгоценных встреч с моим загадочным байкером.

Через год он потихоньку начал рассказывать мне о своих делах, делиться своими новостями и советоваться. Вскоре уже рассказывал обо всем, что происходит на работе, — но его домашнего адреса я не знала по-прежнему. Чем занимался? В прежние времена таких называли понятным словом «контрабандисты». Возил черную икру и краснокнижных рыб из мест их обитания прямиком на столы сильных мира сего.

На шее у него всегда висел какой-то лоскуток кожи; снимал он его только в ванной. На вопрос, что это, отшучивался:

— От вас, коварных женщин, оберег. Не сниму — не проси. Однажды я уже имел глупость его снять…

Только через полгода и лишь по фамилии я узнала, что отец у него армянин. По внешности было ни за что не догадаться: седые волнистые волосы и голубые глазищи. Со временем я узнала, что в состав рабочей команды его темного бизнеса входят две очень странные сотрудницы — ясновидящие. Одна в Москве, другая где-то в Дагестане. Обе выходили с ним на связь по скайпу по несколько раз в день, предупреждали об опасностях, советовали, как лучше поступить. Поначалу я иронизировала и едко шутила по этому поводу. Обладательница нескольких высших образований, придумавшая собственную управленческую систему, — я не могла принять чужой мир мужчины, которого считала своим.

Но со временем увидела много такого, что совершенно перевернуло мои представления о мире. Меня не занимали, даже почему-то совершенно не смущали его незаконные сделки и серые схемы; но сам метод работы, технология принятия решений не давали покоя — как бы я ни старалась не обращать внимания на все эти предсказания, знаки и странных «специалистов» в его окружении.

Однажды я полетела в Сибирь к родителям. Он спросил, когда вернусь. Обратный билет был у меня на руках, в нем значилось, что в столицу я прилечу через два дня. Мой байкер спокойно и уверенно сказал, что через два дня я не вернусь — меня задержит плохая новость. Я только похихикала: «Опять своих теток слушаешь?» Но, пока летела, в Сибири умерла моя бабушка, и я осталась на похороны.

Об этом разговоре я поначалу забыла. Но через четыре дня он позвонил, спросил, когда я прилечу. Я уже поменяла билет и вылететь собиралась утром. Он ответил, что будет ждать меня в Домодедово через три дня, и повесил трубку. Ночью у меня вдруг поднялась температура и держалась двое суток. Только через три дня на подгибающихся от слабости ногах я шла по Домодедово и думала, что мне надо бежать… от него — и как можно дальше.

Иногда он бросал и другие пророческие фразы. Например: «Ты будешь жить долго. Придет время — и я буду сидеть подле тебя».

Постоянное напряжение, в котором я жила, наконец сильно меня измотало. Начались сердцебиения, я очень похудела и почти перестала спать. Иногда звонила ему и просила приехать, просто чтобы наконец заснуть. Если его не было рядом — уснуть не получалось. Мы с легкостью обменивались словами «люблю тебя», но все яснее я понимала: это что угодно, только не любовь. Правда, он по-прежнему казался мне родным человеком. Это было какое-то безусловное чувство, как у матери к ребенку: не оцениваешь, не критикуешь — и не представляешь, как жить без него. Я ничего о нем не знала — а казалось, всю жизнь смотрела ему в глаза.

Однажды он на два дня пропал. Такое случилось впервые. Часы, а потом и дни без ежечасного перезвона. Ничего, кроме опустошения, я не чувствовала. Приползла на работу, упала в свое мягкое, уже отвыкшее от меня кресло. Сил работать не было. Секретарь, год молча наблюдавшая за превращением акулы в водоросль, предложила сходить вместе с ней к одному человеку, который мне поможет.

Я догадалась, о ком она говорит. Все женщины в офисе уже побывали в гостях у нашей необычной соседки, пару месяцев назад по дружбе с гендиректором поселившейся в нашем здании. Количество паломников в очереди перед ее кабинетом всегда меня удивляло. Помню, думала еще: похоже, в моей рациональной жизни началась какая-то мистическая полоса. Соседка, на вид вполне обычная ухоженная брюнетка лет сорока, была победительницей «Битвы экстрасенсов». Ни одной программы до знакомства я не видела. Пару раз я с ней сталкивалась в туалете, коротко и холодно здоровалась — тем и ограничивалось наше знакомство. Моя секретарь сильно с ней подружилась и регулярно пыталась рассказать мне о творимых ею чудесах — но все такие попытки я, к ее разочарованию, пресекала на второй фразе.

«Яснознающая», как она сама себя называла, соседка и была тем «одним человеком», который, по мнению моей ассистентки, только и мог мне помочь.

После бессонных ночей сопротивляться не было сил. Я вошла к ней в кабинет. Почему-то сразу из глаз покатились слезы; впрочем, это не помешало мне осмотреться по сторонам. Никаких атрибутов магии — только розы в вазах и других подручных сосудах, много роз, свежих и уже увядающих. Волшебница сидела за огромным дорогим офисным столом, раскачиваясь в кресле; перед ней лежали в ряд несколько дорогих телефонов — последние модели в ярких чехлах со стразами.

— Что случилось? — равнодушно спросила она.

На попытку залезть мне в душу это точно не походило.

— Связалась с мужчиной, в штате у которого работает парочка ваших коллег. Я совершенно измотана и не знаю, что делать дальше.

— Когда ты зашла ко мне, сначала зашли твои мозги, а потом ты сама. На человека с испорченной аурой ты точно не похожа. Все у тебя хорошо. И деньги будут, и страны другие… Фотографию его покажи.

Я открыла галерею на телефоне и нашла то самое фото с сайта знакомств.

— Хорошо его охраняют, хорошие серьезные люди. Он живет в своем мире, нечего тебе в нем делать. Твои личные окна заканчиваются, а с ним ты теряешь очередное свое окно. Иди поспи.

Я уснула прямо на диване в собственной приемной. Секретарь Катюша прикрыла меня пледиком из автомобиля и всем велела не беспокоить.

Проснулась я глубоким вечером, когда в офисе уже никого не было. Села за стол, включила ноутбук. Первым делом выскочил Facebook с оповещением, что мой пропавший возлюбленный лайкнул парочку моих старых фотографий.

Впервые за последний год я начала думать ясно и четко. Выстроила план действий. Набрала по внутренней связи начальника нашей службы безопасности — немолодого мужчину, у которого погоны были словно пришиты к плечам. Бывших сотрудников спецслужб, как известно, не бывает; этот бывший майор принес с собой в нашу компанию молчание шпиона, преданность овчарки и спокойствие исполина. Я чувствовала, что могу положиться на Михалыча еще и потому, что он любит меня, как отец, — хоть своих чувств он никогда не показывал.

— Мне нужно знать об этом человеке все. — И второй раз за сутки я показала фотографию с сайта знакомств.

— Не поздновато? Года полтора ведь уже в поле зрения мельтешит… Сделаю, иди домой. Позвоню, как новости будут.

Через три часа мы с Михалычем сидели в «Чайхоне» на Пушкинской за чаем с чабрецом, и я слушала отчет… нет, скорее криминальное досье на своего байкера. Отец — известный вор в законе, отошедший от дел, с огромным послужным списком: группировки, переделы, приводы… Сами эти слова казались совершенно чуждыми, словно пересказ какой-нибудь серии «Ментовских войн». Михалыч рассказывал все это очень холодно и спокойно, прихлебывая чай. И этот рассказ подходил ему куда больше, чем ежемесячные авансовые отчеты на совещаниях.

— Тебя, кажется, все это не очень-то удивляет? Вот это меня беспокоит особенно. Он из тебя жилетку сделал — а теперь ты, так сказать, опасный свидетель. Схемы-то, поди, тоже все знаешь? Эх, девочки вы, девочки. Какие бы умные ни были — такие дуры… А вот тебе на десерт переписка из чата Facebook. Думаю, все тридцать шесть листов тебе читать не стоит. Не лучшее чтиво на ночь. Если в кратком пересказе, то четыре бабы, кроме тебя, лет пять уже. Ты самая новенькая. Ну, если это тебя утешит, самая любимая, что ли. По частоте обращений, так сказать, вывод сделал… Вопросы есть?

— Спасибо, Михалыч, — пробормотала я, отчаянно соля свой чай слезами.

Майор правильно понял: сообщение про «баб» ранило меня куда сильнее всех криминальных подвигов моего байкера.

С моего согласия Михалыч заблокировал «абонента» со всех сторон, на весь следующий месяц поставил у моего подъезда дежурную машину. Преследования, слава богу, ограничились лишь звонками с разных телефонов — да еще регулярно появлялись курьеры с цветами.

Прошло несколько месяцев. Жизнь налаживалась, у меня появился «ухажер», как говорила моя бабуля. На выходные поехала в Питер на свидание с ним. «Сапсан» прибыл на Московский вокзал, я стояла и ждала, пока откроется дверь. На первой линии перрона стоял парень с букетом роз, предназначенных для меня. В этот самый миг пиликнул телефон — пришла СМС-ка. Я оторвала взгляд от улыбающегося петербуржца — и прочитала: «Это не твой человек. Мимолетный романчик в крайнем случае». Абонент был неизвестен моему телефону, но хорошо известен мне…

И вот я стою в очереди в туалет на высоте полутора тысяч метров — и тут, в этом месте пересечения судеб, моя судьба вновь сталкивает меня с человеком, чье появление в моей жизни так и не объяснила. Если уж случай так настойчиво толкает меня к этому человеку… что ж, пусть попробует еще раз. Я развернулась и отправилась в другой туалет, в носовой части.

У меня получилось остаться незамеченной и затеряться в аэропорту Копенгагена. Люблю романтические комедии, иногда не против мелодрамы, но стать главной героиней мистического детектива — это для меня уж слишком.