Не бойся глубины

Наталья Солнцева, 2011

В Санкт-Петербурге орудует маньяк. Он выбирает своими жертвами молодых и красивых женщин. Расследовать убийство берется сотрудник уголовного розыска Артем Пономарев. Под подозрением оказывается гадалка Динара, которая предсказала смерть одной из девушек. Загадочным образом убийства связаны с Юрием Салаховым и его возлюбленной Анной, чьи взаимоотношения кажутся окружающим более чем странными. Юрия тревожат анонимные письма, в которых от него требуют вернуть то, что ему не принадлежит. Если бы он знал, о чем идет речь! Смутные догадки и страх перед родовым проклятием – плохие помощники в борьбе с незримым преследователем. Единственное, что способно поддержать его – любовь Анны. Но ответит ли она взаимностью? Поможет ли выйти ему из лабиринта страха? Роман издается в новой редакции. Ранее роман выходил под названием «Сады Кассандры. Пятерка Мечей». Видео о книге «Не бойся глубины»

Глава 9

Снег покрывал Петербург белой пеленой. С Балтики неслись темные тучи.

«Великий Рим в снегах и мраке ночи», — вспомнил Пономарев вычитанную где-то фразу.

Он покупал апельсины, их запах вернул его в детство.

— Скоро Новый год! — сказала продавщица, улыбаясь и подавая ему пакет с оранжевыми плодами.

Сыщик собирался сегодня вечером проведать Соню. Она простудилась и лежала с больным горлом. Целый день Артем провел в бегах, а толку никакого.

Утром ему позвонил отец Авроры.

«Пока нечем вас порадовать», — удрученно сказал ему Артем.

«Ищите, молодой человек! Когда возникнет нужда в средствах, звоните».

«Я могу представить вам отчет о своих тратах…»

«В этом нет необходимости, — устало ответил Городецкий. — Я ничего не пожалею, чтобы найти убийцу моей дочери».

У сыщика испортилось настроение. Он чувствовал себя виноватым, ведь расследование пока не сдвинулось с мертвой точки.

Сегодня у него по плану — разговор с Леной Никитской. Они с мужем были в ресторане «Гатчина» вместе с Мерцаловым и Авророй двадцать шестого ноября. Артем решил съездить к Никитским домой, когда Дмитрий Сергеевич уйдет на работу.

Лена очень удивилась, когда он позвонил и предложил встретиться, но согласилась.

Она оказалась точно такой, как ее описал адвокат, — тонкая, невзрачная, с жидкими завитушками черных волос. Бесформенный свитер и длинная юбка делали ее старше своих лет.

Пономарев показал удостоверение, она мельком взглянула и пригласила в полутемную гостиную.

— Извините, я не люблю яркого света — глаза болят. Присаживайтесь…

Сыщик опустился в мягкое кресло. К его ногам подбежала пушистая собака непонятной породы, заглядывая в лицо и виляя хвостом.

— Жужа! Не приставай к гостю, это дурной тон! — шутя прикрикнула на нее хозяйка.

Собака не обратила на замечание никакого внимания и попыталась взобраться к Артему на колени.

— Жужа! Иди ко мне! — позвала ее Никитская. — Фу, какая невоспитанная девочка!

Она взяла собаку на руки, и та улеглась, довольная, поглядывая на гостя блестящими пуговицами глаз.

— Не представляю, чем мы могли заинтересовать уголовный розыск, — сказала Лена, почесывая у собаки за ушами.

— Вы помните, как провели вечер двадцать шестого ноября?

Жена Никитского задумалась. Она не запоминала чисел, а каждый день был у нее похож на другой. Когда сидишь дома, нет нужды следить за календарем.

— Вы ходили с мужем в ресторан, — напомнил сыщик, видя, что толку не будет.

— А-а! В «Гатчину», что ли? — вспомнила Лена. — Разве это двадцать шестого было? Ну, вам виднее. Раз вы говорите, значит, знаете.

— Вы в «Гатчине» знакомых не встретили?

— Боже мой! Ну, конечно! Сашу Мерцалова… Он так напился, что страшно было смотреть. Неужели дорожное происшествие? Дима ему говорил, что нельзя садиться за руль в нетрезвом состоянии, а он… Надеюсь, Саша не пострадал?

— Значит, вы встретили в ресторане Мерцалова? — уточнил Артем.

— Да… Он был не один, с девушкой. Очень красивая девушка, и имя у нее необычное — Аврора.

— Вы сидели все вместе или за отдельными столиками?

— Сначала за отдельными, а потом вместе. Дима и Саша друзья — естественно, им захотелось поговорить.

— Пожалуй, — задумчиво вымолвил сыщик. — Как все складывалось потом? Вы не поссорились?

— Все было мирно… более-менее… Саша немного вспылил. Из-за Авроры, по-моему. Она не оказывала ему должного внимания, вот он и рассердился. Он много пил, а потом ушел.

— Один?

— Да. Саша был так пьян, что никто не рискнул бы сесть с ним в машину. Впрочем, он не предлагал.

— А девушка?

— Аврора? Она осталась с нами. Мы еще немного посидели… Но настроение было испорчено. Дима вызвал такси, и мы поехали домой.

— Девушка поехала с вами?

— Конечно. Было уже поздно… Мы сначала ее отвезли — кажется, на Васильевский. Ее дом стоит в таком темном переулке…

— Аврора пошла домой одна?

— Что вы! Дима ее проводил. Да… его долго не было, и мне захотелось курить. Потом… вернулся Дима. Я спросила, почему так долго. Он объяснил, что в подъезде темно, пришлось добираться до квартиры на ощупь. Поэтому он и задержался.

— Сколько времени вы ждали его в такси?

Лена прищурилась, пожала плечами.

— Точно не скажу. Минут двадцать…

Артем прикинул, мог ли Никитский за это время убить Аврору. Времени было в обрез, но все-таки мог…

— Лена, когда ваш муж вернулся в машину, вы ничего подозрительного не заметили?

— Нет… Он казался взволнованным… но это понятно. Саша бросил свою девушку, а Диме пришлось провожать ее, бродить по незнакомому подъезду в темноте. Он еще ругался, что какой-то козел лампочку разбил.

— Вы не помните, в котором часу приехали домой?

— Поздно… после двенадцати. Я на часы не смотрела. Мы устали, сразу легли спать… А что случилось?

— Потом скажу, — улыбнулся сыщик. — Вы в карты играете?

— Я? — Лена засмеялась. — В детстве когда-то играла. В подкидного дурака…

— А Никитский? Как насчет азартных игр?

— Дима не признает ни карт, ни лотереи…

— А с поэтическими способностями у него как? Не писал вам стихи, когда ухаживал?

— Нет… Стихов не писал, серенад не пел под балконом, на руках не носил. Почему вас это интересует?

— Я любопытный по жизни. Все знать хочу. Вот, например, щекотливый вопрос: муж вам изменяет?

Лена покраснела то ли от смущения, то ли от негодования. Легкий румянец сразу преобразил ее бесцветное лицо.

— Откуда я знаю? — ответила она, опуская глаза. — Женщинам Дима нравится, хотя красавцем его не назовешь. А как далеко это заходит — не могу сказать…

Пономарев молчал. Он ожидал большего от разговора с Леной. Чего? Что именно ее супруг окажется убийцей?

— Я на все ваши вопросы ответила? — спросила Никитская, поглаживая собаку, которая уснула у нее на руках. — Теперь ваша очередь. Вы обещали рассказать, какова цель вашего визита.

— Понимаете… в тот вечер, двадцать шестого ноября, ваш супруг был последним, кто видел Аврору Городецкую живой.

На лице Лены отразилось безмерное, всепоглощающее недоумение.

— Ка-а-ак? Она что… умерла? Но…

— Ее убили. А потом изнасиловали… если можно так назвать определенные сексуальные действия с трупом.

— И вы подозреваете Диму? — побледнела жена Никитского.

— Я никого пока не подозреваю. Моя работа заключается в сборе данных, информации. Выводы я сделаю потом.

Откланявшись, Артем вышел из квартиры Никитских. Он был готов поклясться, что Лена едва заметно улыбалась, провожая его…

* * *

Владимир Петрович Авдеев брился в ванной, слушая, как свистит чайник на кухне.

— Люда! — с легким раздражением позвал он супругу. — Выключи чайник!

Он вчера допоздна работал, пришел в два часа ночи, не выспался, и настроение у него было скверное.

В одном из домов, который обслуживал его ЖЭК, прорвало трубы отопления. Квартира, откуда хлестала горячая вода, оказалась заперта. Хозяева уехали, ключей никому не оставили. Пришлось вызывать участкового, вскрывать бронированную дверь, тем временем вода залила несколько расположенных ниже квартир. Люди подняли гвалт, крик, на чем свет стоит ругали работников коммунальных служб.

Авдеев как инженер обязан был присутствовать при подобных инцидентах, выслушивая все — от истерик и возмущения до прямых угроз. Уставший, грязный, издерганный, он возвращался домой, а тут его встречала жена, от которой доброго слова не услышишь. Посмотрит равнодушными глазами, скажет, что ужин на столе, и ложится досматривать свои сны. Ни сочувствия, ни жалости, ни понимания! Ее не интересует, какими нервами, какими усилиями он зарабатывает деньги. Женщинам лишь бы тратить, и побольше. А как деньги достаются, им безразлично!

Жена давно перестала волновать Авдеева, вызывать желание. Они жили в одной квартире, как два посторонних человека, и ужасно друг другу надоели. А куда денешься?

— Иди завтракать, — позвала жена, приоткрывая дверь в ванную.

Они молча ели яичницу с сосисками. Владимир Петрович посмотрел на супругу и только сейчас заметил, что она изменила прическу.

— Ты подстриглась? — спросил он, размешивая сахар в чашке с чаем.

— Еще вчера…

— Не особенно удачно.

Людмила не удивилась. Она привыкла к его постоянным мелким придиркам, недовольству и ворчанию.

«Берта Михайловна права, надо что-то менять! — решила она, когда за мужем закрылась дверь. — Так больше не может продолжаться. В конце концов, заведу себе любовника! Я еще молода… Найду мужчину, которому не хватает в семье любви и внимания».

Как известно, на ловца и зверь бежит. Пока Людмила мыла посуду после завтрака, позвонила Вера, школьная подруга. Слово за слово, выяснилось, что фирма, где работает Вера, расширяется и нанимает сотрудников.

— Приходи, Люда! У нас начальник очень хороший, вежливый, тебе понравится. Я замолвлю за тебя словечко.

Авдеева уже неделю как уволилась из своего отдела кадров, но мужу говорить не стала. А сам он не интересовался. Она подсчитала свои сбережения, отложила часть на питание, а остальное потратила на новую юбку и пару блузок. На новом месте хотелось по-новому выглядеть.

Как ни странно, на работу ее взяли, несмотря на страхи и колебания, из-за которых она в последнюю минуту чуть не осталась дома.

Новый офис производил приятное впечатление. В помещениях было просторно, светло и уютно. Удобная мебель, компьютеры, уголки отдыха, где можно попить чаю или кофе, поговорить. Обстановка располагающая, люди доброжелательные, веселые.

Людмила не ожидала, что так быстро найдет место, но ей повезло. После разговора с Бертой Михайловной она проанализировала свою жизнь, и картина перед ней развернулась безрадостная. Они с Володей постепенно отдаляются друг от друга. Может быть, стоило сесть за стол, высказать друг другу все, что наболело, выплеснуть все накопившиеся обиды — глядишь, и полегчало бы. Но… что-то мешало. В глубине души, куда Людмила предпочитала не заглядывать, скрывалась стойкая, необъяснимая неприязнь к мужу. Володя не курит, не пьет, не скандалит, на других женщин не заглядывается, по дому кое-что починить может и даже книжки читает. Все равно — унылый он какой-то, без искорки, без фантазии. Скучно с ним. Он сам собой недоволен и оттого зол на весь мир. Володя старается быть уравновешенным и сдержанным, но получается у него с трудом. Внешне их брак выглядит вполне пристойно, но это обман. И обманывают они не только окружающих, а в первую очередь самих себя.

— Людочка, сделайте, пожалуйста, еще это, — прервал ее размышления новый начальник. — Успеете?

— Хорошо.

Людмила Станиславовна опустила голову, пряча смущение. Какая она все-таки неловкая в отношениях с мужчинами!

В новом коллективе обычно чувствуешь себя скованно, но здесь все было по-другому. Авдеева сразу ощутила спокойствие и радость. Казалось, никто никому не завидует, никто ни с кем не ссорится, все полны расположения друг к другу, желания помочь. Удивительно.

Скоро она разобралась, что дружелюбную атмосферу в офисе создает не кто иной, как директор фирмы. Он окутывал своим обаянием каждую сотрудницу и умел преподнести все так, что любая женщина чувствовала себя обласканной, красивой и желанной. И они платили за это сторицей.

Директор не был супермужчиной или плейбоем, напротив, он обладал самой заурядной внешностью. Но это не имело значения. Все без исключения сотрудницы тайно вздыхали по нему.

Здесь Людмила начала ощущать вкус к жизни. Ей захотелось красиво одеться, причесаться как следует, накраситься, наконец. Возвращаясь с работы домой, она чувствовала себя, как солдат, который из увольнительной должен идти обратно в казарму.

Вечно недовольное лицо мужа, его брюзжание и упреки стали вызывать у нее чувство здорового протеста.

«Ведь есть же радость, легкость и удовольствия! Но все умирает в этих стенах, — думала Авдеева. — Я в тюрьме! И вынуждена ждать, когда закончится срок моего заключения».