Виват, Петербург! Выпуск 8

Наталья Смирнова

В книгу вошли произведения участников литературного объединения «Виват, Петербург!»: поэзия, проза, стихотворения юных поэтов.

НАТАЛЬЯ ЗАПРЯГАЕВА

Классицизм в Санкт-Петербурге

В самом сердце Петербурга поселился этот стиль

И задумчивые воды стройностью заворожил.

Удлиняются колонны и колышутся слегка —

Образ красоты державной убаюкала река.

Как не вспомнить Филофея — возродился Третий Рим.

На двойное воплощенье в восхищении глядим.

В вечной сырости и дымке реют светлые дворцы.

Щедро тайной, лёгкой силой одарили их творцы,

Итальянцы и французы — с русской странною мечтой,

Полюбившие Россию, слившуюся с их душой.

А потом — плеяда русских: Воронихин, Львов, Старов,

Подарившие столице блеск и торжества покров,

Воплотившие мечтанья о величии страны,

Чтоб монументальной силой были все покорены,

Красоту, размах, просторы всей душою полюбив,

Рай другой бы не искали, силы здесь свои вложив.

Сталинский ампир в Ленинграде

Проектов — триста. И из них

Всего десяток типовых!

Так строился наш Ленинград

Лет шестьдесят тому назад.

Запомнил это время мир

Как славный сталинский ампир.

Прекрасно Сталин понимал —

Народ от войн давно устал.

От бед лекарство — красота,

Задач и планов высота.

И каждый дом особым стал —

Народ советский восславлял

За вклад в победу, ратный труд,

За хлеб и за добычу руд…

Цветы, колосья и плоды

В фасады зданий влюблены…

Колонн дорических отряд

Гармонию дарил и лад,

Парадность, стройность, торжество…

В века смотрели далеко

Просторы новых площадей,

Проспектов — для простых людей.

Ампир ушёл и в глубину.

По Первой линии пройду:

Блестят подземные дворцы,

Как драгоценные ларцы.

Колонны, камень и металл…

В метро ампиру — высший балл!

Сперанский, Гурьев, Журавлёв —

Дарили городу любовь.

Их планка высока была —

И стали мощными дела.

Исповедь старого баркаса из Новой Ладоги

Я бился с волнами, работал, как вол.

Теперь стал не нужен и встал на прикол.

Волна далека, в сушу днище вросло,

Промчаться сквозь шторм мне уже не дано.

Приснится порою шипенье волны,

Седые под ветром воды буруны,

Тот шкипер отважный, и добрый улов…

И снова, мне кажется, крепок и нов

Мой корпус. Внутри механизмы шумят.

Очнусь… это топот шумливых ребят.

Бывают и страшные сны в эти дни:

Мне слышно далёкое эхо войны,

Когда мы рвались сквозь блокады кольцо,

А огненный смерч бил наводкой в лицо…

Давно уж на участь свою не ропщу,

И в каждом моменте свой смысл ищу:

Вот, ржавою грудой железа не стал,

В утиль иль на свалку бездумно не сдан.

Пусть, вместо волны, под стальными боками

Покоится конский щавель с лопухами,

Но люди приходят, цветы мне несут —

За подвиг военный, за мирный мой труд

Старый Новый год в Петербурге

Тускнеют огни и слезится зима —

Опять не случилась её ворожба.

Весна встрепенулась, и, вспыхнув теплом,

Разрушила мир, заколдованный сном.

Поплыли сугробы, и небо плывёт,

Теряет свой глянец подтаявший лёд,

И голуби снова хрипят о любви…

Очнись же, зима, и морозы верни!

Верни снегопад из снежинок резных

И вечер, что в дымке морозной затих,

Те синие тени и блеск слюдяной,

Дорожкой лежащий под светлой луной…

Январь на дворе! Напрягись, подморозь.

И крылья из снега слепи для берёз.

Кондуктор

Кондуктор… вновь гонение по кругу.

Дома плывут, знакомые в лицо.

Кивает им, как искреннему другу.

Домам, похоже, это всё равно.

Автобус едет сквозь жару и холод,

Сквозь пыль дорог, качаясь кораблём.

Кондуктор наш давно уже не молод,

А роль его — на корабле старпом.

Волнами набегают пассажиры,

Их недовольство пеной обдаёт.

Кондуктор, словно рыцарь на турнире,

В шумящей давке айсбергом плывёт…

Осень

Светлеют окнами соседние дома,

В них солнца лик, пробившись из-за туч,

Играет бликами… Светлеют небеса,

По комнате крадётся тонкий луч.

Как на иконе древней, спящий парк

Расписан охрой с тёмно-золотым,

А дальний храм вдруг показался мне

Таинственным, из золота литым.

Миг… встрепенулся ветер — и поплыл,

Проснувшись, парк, теряя свой покров,

На грудь приняв осеннюю волну,

Стряхнув с листвою роскошь летних снов.

Под этот вздох осеннего огня

Восторг родится в сердце у меня…

Первый снег

Сегодня выпал первый снег.

Он нежен был и чист.

Лежал он ровной пеленой,

Для строчек гладкий лист.

На нём писали свой узор

Машины и шаги,

А дворники, не покладая рук,

Усердно снег скребли.

Но всё же был один момент,

На краешке ночи,

Когда был девственен и пуст,

Во власти тишины,

Когда, как тайна дальних сфер,

Манил и чаровал…

Фонарь, светящийся в ночи,

В нём сказку рисовал.

Снег светел был и отстранён

От суеты земной,

Был приземлён, но вдохновлён

Небесной вышиной…

И в душу холод проникал,

Ведя с рассудком торг:

Тебе решать — печаль зимы

Иль красоты восторг.

Вечер

Подсветка штрихует заснеженный город,

Дома, словно призраки, скрылись за вьюгой.

Развеяны грёзы, обман нам не дорог.

Сквозь стену из снега увидим друг друга?

Разобраны звуки на снежные нити,

Безмолвие тянет дрожащие руки…

Холодные искры вбиваются в губы,

И прошлое снова так больно целует,

Скорей отвернуться от колкостей снега.

Пусть ветер толкает неласково в спину,

Ведь вьюга печаль оправдает, укроет,

Украсит, в себе затеряет… растает,

Наш город имперский в зиме засверкает.

Ночь разберу…

Ночь разберу на пряди

Сумрака с лунным блеском.

Снова фонарь на страже.

Колышется занавеска.

Ветер шумит опахалом

Холода и тревоги.

Треплет листву несмело,

Скользя по небесной дороге.

С севера гость незваный —

Осень несёт и сырость.

Осень любить так странно —

Старость принять как милость…

Первый скворец

Среди сугробов белоснежных

На ветке пел скворец так нежно,

Светясь на солнце бриллиантом.

Весну он призывал с талантом,

Окрепшим в дальних жарких странах.

И что ж, что прилетел так рано —

Он солнца утверждал сиянье,

Зимы уход, с весной братанье.

Трепал холодный ветерок,

Как нимб, поднятый хохолок,

Дрожало горлышко и пело.

Душа, откликнувшись, теплела.

Дуб на Елагином острове

Вот он — огромный дуб-старик…

Прильну к нему на миг —

Услышу шум былых веков,

Ветвей могучих скрип.

Под кожи мощною бронёй

Течёт неслышно сок.

Три века гордо дуб стоит,

Раскидист и высок.

Как говорят, он знал Петра,

Быв молодым дубком.

Видал он царские дела,

С забавами знаком.

Скрывал он много юных пар

От снега и дождя,

И видел много странных снов.

В один приду и я…

Медленная осень на Долгом озере

В шуршании листьев в пространстве бреду,

из времени выпав, впав в осень.

В небе высоком средь стрел-облаков

нестерпимая просинь.

Плотно одеты в листву златоцветную

только берёзы и ивы,

Все остальные деревья сквозят

небесами красиво…

На серебристой воде наслаждаются

солнцем кувшинки.

Скоро ударят морозы ночные —

останутся хрупкие льдинки.

Медленно булку крошу и кидаю

в холодную воду,

Уткам спокойным, возможно, сегодня

не очень голодным.

Словно по небу, плывёт, разлохматившись,

облако булки.

Чайка подруг призывает, крича

хлопотливо и гулко.

С самого дна бьют струей пузырьки —

что за призрак подводный?

Дышит сквозь ил родничок, выполняя

свой долг первородный.

Кажется, было всё это вчера,

и сегодня, и завтра пребудет…

Пусть этот тихий и солнечный день

обо мне никогда не забудет.

Спасибо Анне Иоанновне

Анна Иоанновна город наш спасла:

Из Москвы столицу вновь перенесла

В Петербург, оставленный при Петре Втором.

Город спал, казалось, мрачным, тяжким сном,

Зарастали улицы ивняком и мхом.

Жители разъехались следом за царём,

Их Первопрестольная манит вдаль рублём,

Калачами, пасхами, обжитым углом.

Но, как громом грянуло: вновь столица здесь!

У императрицы нрав и воля есть,

За Петром Великим Анна в путь идёт,

В Петербург заброшенный тянется народ,

Едет люд ремесленный, едут господа,

Будет здесь работа, роскошь — навсегда!

Пусть Москва ленивая стариной живёт,

Петербург при Анне снова расцветёт,

Вновь растёт и строится, миру напоказ,

Аннинским барокко восхищая нас.

Предновогодние мечты

Как красок в жизни не хватает,

Придумать чтоб свою страну,

И золотом луну окрасить —

Чтоб любоваться на луну,

Когда она, блистая важно,

Над горизонтом всходит влажным,

Вся в перламутровом плену.

И солнце б в алый цвет покрасить,

Чтоб, словно огненное сердце,

В сиреневом тумане утра

Оно рождалось, высекая

Сто тысяч миллионов радуг,

Повисших сонно на лугу.

А снег представить семицветьем,

Чтоб он сверкал, переливаясь,

Густея синевой в тени…

Чтоб жили в городах огни,

Без устали встречая радость…

Ещё б улыбками раскрасить

Людей всех души на земле.

Пускай они в моменты счастья

Не остаются безучастны

И твёрдо скажут «Нет!» войне.

Старый сад

Как гребешком, расчёсан старый сад.

Дорожек пряди по земле струятся,

И солнце сквозь листву бросает взгляд,

Мозаикой лучи его ложатся —

Пятнистой шкурой, что дрожит слегка.

Дробится в лужах небо голубое,

Повисла дымка в воздухе, легка…

Вот счастье! Как и жизнь — оно простое…