Брачные игры банкиров

Наталья Перфилова, 2008

Развод – дело тонкое, нервное, к тому же и в своей профессии психолога Надежда потерпела фиаско. Устроившись проводницей, она стремилась забыть неприятности. Но очередной рейс оказался совершенно безумным, и, обнаружив в купе забытые кем-то компьютерные диски, Надежда не заявила о находке и захватила их с собой, поспешив отоспаться дома. Там ее ждал сюрприз – бывший муж успел сдать комнату. Терпеть присутствие постороннего мужчины, пусть и весьма привлекательного, Надя была не намерена, однако череда опасных и непонятных событий заставила ее понять, что без мужской защиты не обойтись…

Глава 3

Татьяна, как Пятачок в мультфильме, прикрывшись зонтом, нервно носилась по забитому встречающими перрону. Стоять на месте подруга не умеет в принципе, а уж в волнении и ожидании запросто может протоптать своими каблучищами асфальт до дыр.

— Ну что? — Она метнулась ко мне, расталкивая встречающих, как только вагон остановился. — Я звоню, звоню, ты телефон почему не берешь?

— Иди своих выпускай, — торопливо скомандовала я. — Да не по перрону, бестолочь! Там дверь заперта. Скинь плащ в моем купе и сделай вид, что спала у меня… Не волнуйтесь, товарищи! — обратилась я к пассажирам. — Не толкайтесь. Эта станция конечная, поезд дальше не пойдет, так что все успеют сойти.

Татьяна рванула в свой вагон. Через пару секунд я услышала грозный голос Юрьева:

— Петрова! Что ты себе позволяешь? Там пассажиры твои сейчас дверь вынесут, а ты тут с подружкой лясы точишь?

— Простите, ради бога, Афанасий Петрович! — затараторила Таня. — Проспала немножко с устатку, сейчас я всех успокою…

— На горшке, что ли, сидеть умучилась? — ядовито поинтересовался начальник.

— Почему… — растерянно остановилась подруга и оглянулась. — На каком горшке?..

— Да не переживай ты, Тань, — мстительно посмотрела на нее я. — У всех расстройства желудка случаются.

— У тебя хоть как с этим делом? Закрепилось маленько? Или все так же? — с тревогой перебил меня Афанасий Петрович. — Вся бригада волнуется… кому ж заразу-то охота в дом тащить.

— А что, уже все в курсе? — ахнула Татьяна, покрываясь пятнами.

— Да уж, я давно знала, что у Юры язык без костей, но чтобы настолько… — слегка виновато протянула я. Моя злость на подругу прошла, стоило мне как следует выспаться и отдохнуть.

— Правильно. Предупрежден, значит, вооружен, — поучительно заметил Юрьев. — Вдруг ты перезаразишь всю бригаду, кто тогда в следующем рейсе работать будет, а?

— Да ничего страшного, Афанасий Петрович! — немного оклемавшись, подхватила игру Татьяна. — Все прошло уже. Меня просто Надька вчера консервами тухлыми накормила. — Она незаметно показала мне язык. — Я сразу поняла, что с этой рыбой не все в порядке, да подругу обижать не хотелось, вот и съела угощеньице…

— То-то я смотрю, она так усердно твоим вагоном занимается, — понимающе кивнул начальник. — Аж свой забросила. Я ей замечание даже вчера насчет бачка мусорного сделал…

— Девушка! У вас совесть есть или нет? — В дверях тамбура появился разъяренный пассажир из Татьяниного вагона. — Стоите тут, разговоры разговариваете, а люди выйти не могут! — Товарищ и смотрел, и обращался исключительно ко мне.

— При чем здесь я? Вот ваша проводница, ее и спрашивайте, — пожала я плечами и показала на Петрову.

— Иду, — обворожительно улыбнулась она мужчине. — Уже бегу. Не сердитесь, хорошие мои, просто обстоятельства…

Дальше я уже не слышала, Татьянин успокоительный голос пропал за закрытой дверью тамбура.

Когда высадка пассажиров закончилась и поезд медленно тронулся в сторону резерва проводников, я зашла в Татьянин вагон. Ее задница в ярком цветастом халате торчала из двери последнего купе, похоже, подруга вовсю занималась уборкой.

— Чего это ты так торопишься? — удивленно спросила я, опускаясь на нижнюю полку. — Сейчас в резерв приедем и, как обычно, начнем драить купе…

— Я, Надь, тебе хочу успеть помочь, а то ты устала, наверное, до чертиков с двумя-то вагонами… — заискивающе посмотрела на меня Татьяна и с еще большим рвением начала скручивать матрасы. — Подвинься-ка немного, я закину это чудовище на третью полку.

Подруга, одной ногой оперевшись на нижнюю полку, с ловкостью, удивительной для ее худосочной фигуры, забросила тяжеленный матрас наверх. Второй рядом помещался уже с трудом, поэтому Татьяне пришлось залезть наверх более основательно.

— Так, а это что еще за такое? — Она спрыгнула на пол, держа в руке три музыкальных диска.

— Забыл кто-то, — равнодушно констатировала я. — Из вещей, наверное, высыпались…

— Куда их теперь? В бюро находок, что ли, сдать? Как считаешь?

— Сдай, — пожала я плечами, устало вытянув ноги.

— А что там на них, как думаешь? Музыка вроде какая-то… «Limp Bizkit», «Sistem of a Down», «Papa Roach», — с трудом прочитала она. — Язык сломаешь. Наверное, дурь какая-то из современных. Где орут благим матом и ни одного слова не разберешь.

— Наверное.

— Надь, ну ты чего? — Татьяна присела рядом со мной на полку. — Сердишься, да?

— С чего ты взяла?

— Да разговариваешь как-то односложно и не смотришь на меня почти…

— А что на тебя смотреть-то? — улыбнулась я. — Ты вроде не икона и не книжка с картинками… А если серьезно, Тань, я просто зверски устала. Да и ты тоже хороша! Я тут вкалываю как пчелка на два фронта, да еще чуть афоновский вагон не огребла для полного счастья, а ты там прохлаждаешься с любовью всей твоей жизни да еще и хамить умудряешься…

— Да я тоже просто разнервничалась из-за этой проверки чертовой! Мне знаешь как кредит нужен, а если Хоттабыч меня уволит, то кто же мне тогда справку о доходах даст, а? Считай, осталась я без дома. Тогда тетя переедет ко мне и начнется такая развеселая жизнь, что хоть заживо в гроб ложись…

— Ну, так и работала бы как положено, зачем рисковать, если это для тебя так важно? Я тебя официально предупреждаю: больше в таких делах на меня не рассчитывай. Я вчера чуть инфаркт не заработала с этой проверкой. Прикинь, она шуткой оказалась первоапрельской. Юрьев чуть нас всех живьем не съел от злости, что за здорово живешь столько груза на насыпь скинул. Весь состав на ушах стоял, одних выговоров штук восемь настрочил. Знать бы, кто этот шутник, ноги бы за такие дела повыдергивала… Ну а ты-то как? Расскажи хоть, стоило это того? — добродушно полюбопытствовала я, обняв подругу за плечи.

— Да так… — мгновенно поскучнела Татьяна. — Этот Миша порядочным козлом оказался… Он…

–…хотел только одного и не понял твою тонкую романтическую душу, которой от мужчины требуется не только постель, но также и внимание, ласка, забота, — со вздохом закончила я. — Всегда одно и то же. И не надоело тебе, Тань, на одни и те же грабли наступать?

— Я виновата, что ли, что мне одни козлы попадаются? Думаешь, мне все это приятно, да? — с досадой отозвалась подруга, с остервенением натирая столик мыльной тряпкой. — И ведь, главное, прикидываться-то как наловчились, гады! Такими лапочками с вечера представляются, что ты! Тут тебе и цветочки, и конфетки, и разговоры умные… А утром штаны в охапку и домой к жене с объяснениями несутся. Этот Миша даже не попрощался, испарился на рассвете, как призрак ночи, ей-богу…

— А ты бы с семейными-то не связывалась… Сама знаешь, человек если по натуре предатель, он и к тебе ведь относиться так же будет.

— Да знаю я… Только они ведь свободные все, когда в ресторане с девушками знакомятся…

— Так отшивай. И вообще, какого фига искать жениха в ресторане? Сто раз уже тебе твердила, там путного парня не выловишь…

— А где искать-то, Надь? Здесь, что ли, в поезде? Или, может, по улице бегать с плакатом «Мужики, возьмите замуж!». Некоторые еще в газету объявления дают…

— Вот только не это! — взмолилась я. — У меня знакомая пробовала таким способом свое счастье разыскать…

— Не нашла?

— Нашла, — усмехнулась я. — Только счастьем это можно назвать с большой натяжкой. Она встретиться успела только с четырьмя или пятью претендентами, кажется, но впечатлений получила массу. Причем, заметь, писем пришло много, она выбрала самые, на ее взгляд, приличные. Остальные вообще были ни в какие ворота.

— Ну а чего ей не понравилось-то, раз она приличные выбирала? — на время позабыв о своих переживаниях, полюбопытствовала Татьяна.

— Один сутенером оказался, второй — пожилым инвалидом, третий прихватил на встречу дюжину приятелей. Валентине, слава богу, ума хватило к этой теплой компашке просто не подойти. Посмотрела на них из-за ларька и обратно домой почапала не солоно хлебавши. Четвертый сам не пришел… А вот пятый по всем статьям парнем хоть куда оказался. И даже букет на первое свидание принес.

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнула Таня, она любила романтические истории с красивым концом.

— Второе свидание тоже было приятным, — хладнокровно продолжила я, аккуратно сложив в стопочку диски и засовывая их в карман. — На третье Валька его домой пригласила. Он торт принес за сто рублей, а из квартиры товару вынес тысяч на сорок, не меньше. Подсыпал чего-то этой дурище в шампанское и спокойненько обшарил все ящики.

— Тоже козел. Видать, все мужики паразиты и верить им ни на грош нельзя, — обреченно вздохнула Татьяна, переходя с тряпкой в соседнее купе. — У всех какие-нибудь тараканы в голове шарятся. Хорошо хоть, Миша этот ничего на память из квартиры не прихватил, и на том спасибо.

Я осталась на месте. Уставшие ноги гудели, и я даже туфли скинула, чтобы стало полегче.

— Ну как тут у вас? — Неожиданно в купе просунулась голова Юры. — Танька опять сортир оккупировала, что ли?

— Я тебе сейчас такой сортир устрою, поганец! — Подруга с гневным лицом выскочила из соседнего купе и хлестнула электрика тряпкой по спине. — Какого черта ты по всему составу разнес, что у меня с желудком проблемы? Да у тебя у самого сейчас одни неприятности начнутся… — Она так грозно размахивала грязной тряпицей перед самым носом Юры, что он предпочел мгновенно испариться.

Я вышла из купе и прислонилась спиной к оконному стеклу.

— А Вовчик как? Не появлялся?

— Нет… — глухо отозвалась Татьяна. — Не появлялся. Я сама ему тут как-то раз пробовала позвонить…

— И что? — поинтересовалась я.

— И ничего, — горько ответила подруга. — Сказал, что занят, и ему со мной некогда говорить. Потом трубку отключил.

— Может, правда занят был? — попробовала утешить я Татьяну. — Ты во сколько звонила-то?

— Не помню… Днем, — не слишком охотно вспомнила она и снова перешла на агрессивный тон. — Да какая к чертям разница, во сколько это было? Днем ему, видишь ли, некогда, ночью спать хочется… Министр! И это при том, что с женой уже месяца два не разговаривал. Неужто не интересно, что я ему сказать хотела? Может, важное что-то?

— Ему тяжело с тобой говорить, наверное, Тань… Он ведь любил… любит тебя. Это понять нужно.

— Ой, вот только не надо! — Татьяна даже тряпку бросила с досады. — С чего это ты взяла, что Вовчик меня любит? Да он даже и вспоминать обо мне не хочет! Понимаешь?! Я и то беспокоюсь, как он там живет, что ест, где спит… А ему даже это неинтересно! Он и не вспоминает о моем существовании. Знаешь, что я тебе скажу, подруга: если вдруг тебе когда-нибудь захочется человека оскорбить посильнее, больно ему сделать, то ты просто выкажи ему свое полнейшее безразличие. Не кричи, не скандаль, не плачь… просто дай понять, что он для тебя пустое место. — Глаза у Татьяны покраснели.

— Вот уж не думала, что ты так переживаешь до сих пор, — слегка растерялась я. — Столько времени прошло, да и наговорили вы друг другу кучу таких гадостей…

— Что слова-то значат, Надь? Эмоции… — Таня отвернулась, наверное, чтобы скрыть предательские слезы. — Пока кричали, дрались, доказать что-то друг другу пытались, было так обидно! Словами не передашь! Но при этом из нас так и выплескивались чувства… А были чувства, была и надежда… Я только сейчас, после его холодного «занят», начала понимать, что это уже действительно — все. Он ведь даже не потрудился перезвонить, узнать, чего я хотела… Я сидела и ждала, как дура, у телефона… — Подруга явно всхлипнула.

— Да ты чего, Тань! — Я подошла и обняла ее за плечи. — Ты сама говорила, не нужен он тебе…

— Обидно, Надь. Столько лет на него угробила. Верила, планы строила… а он со мной так. Только все налаживаться стало, достаток появился, наконец-то перестали каждую вшивую копейку считать, как я сразу же и не нужна стала…

— Ты не права. — Я понимала, как горько и обидно было на душе у подруги. Всегда такая веселая и общительная на людях, она тяжело переживала предательство мужа. — Он не хотел, чтобы так было. Просто не понимал, что поступает не совсем правильно… Жил, как считал нужным, налаживал связи, тебя обеспечивал… Он просто изменился, как и мир вокруг него. У него интересы появились другие, кроме дома…

— Главное, пока каждое утро мелочь в кармане на проезд подсчитывали и гречку пустую всю последнюю неделю перед подсчетом трескали, я его очень даже устраивала, — не обращая внимания на мои слова, продолжила Таня. — В кино ходили, в гости… к нам друзья постоянно заскакивали. А как деньги появились, то все без меня… в рестораны, на теплоходах, именины, праздники в офисах… Друзья не нужны стали, он и без того устает от людей. А я? Как же я?!

— Ну, ты объяснила бы ему, что ли… Вы же умные люди, а два человека всегда могут понять друг друга.

— Если захотят! — бросила в сердцах она. — Знаешь, сколько раз я начинала эти разговоры! Сама себе уже противна стала, как попрошайка какая-то… А в ответ: «Отстань, устал, с жиру бесишься…» Да чего говорить-то, ты и сама все знаешь. Сколько скандалов было, страшно вспомнить… А потом он вообще перестал меня как человека воспринимать…

— Ну, уж это ты загнула.

— Да точно. Он как к Барсику ко мне относился последнее время. Кормил, поил, за подстилочкой следил, чтобы не слишком была грязной и потасканной, если скучно или холодно, мог изредка погладить и даже в кровать положить… А чуть что не так — пинка. Мяукаешь громко или под ногами путаешься — наорет. А уж если кто-то или что-то интересное на горизонте появляется, то просто-напросто тебя нет. Твои обиды, просьбы значение иметь перестают совсем… Да и то подумать, какое мнение может быть у кошки?! А когда я наконец не выдержала и взбунтовалась, просто получила пинка под зад.

— Он же все тебе оставил, и квартиру, и машину, и гараж…

— Еще бы! — уже с явной агрессией в голосе воскликнула подруга. — Он очень дорожит мнением окружающих и своим собственным спокойствием! Да он последние штаны отдаст, лишь бы благородство свое показать и принципы. Гадить в душу ближнему ему принципы, видишь ли, позволяют, а материально ущемлять — это кощунство… Да и то сказать, что ему эта машина и квартира… у него есть где жить и на чем ездить тоже. А гараж около нашего дома вообще ему не нужен по идее…

— Ты просто обижена на него, Тань, вот и говоришь такие вещи… — решила вступиться я за Володю. — Не многие мужики на такие жесты способны. Согласись…

— Это и бесит, — неожиданно грустно заявила Таня, опускаясь на откидной стульчик. — Он, как ушел, весь такой благородный стал и добрый, что тоска берет. Но я-то знаю, стоит ему вернуться, как все снова станет невыносимым. Мне все вокруг столько твердят, что он такой хороший и меня любит, что выть хочется иногда. Неужто это я такая никчемная баба, что этакий вот мужик идеальный со мной просто не может рядом существовать, даже несмотря на любовь и возвышенные принципы?..

— Не говори ерунды, Тань. — Мне стало жалко подругу до слез. — Ты же сама знаешь, что ты просто отличная женщина. Красивая, умная, добрая, отзывчивая… А Вовчик твой просто козел самовлюбленный. Ему деньги глаза затмили. Да так, что он перестал понимать и ценить то, что вокруг него…

— Сама только что защищала его… — пробурчала подруга, вытирая слезы.

— Да не защищала я. Просто сказать хотела, что остальные мужики еще похлеще себя ведут, твой Вова не из самых подлых… и еще, что жалеть-то нужно не тебя в этой ситуации, а его. Он скоро придет в себя, поймет, что потерял, да только рядом уже никого не будет. Ни жены, ни друзей… Даже если с бизнесом все нормально будет. А представь, вдруг он прогорит…

— Не дай бог, — испугалась Татьяна. — Для него это и правда будет трагедией. Он ведь на этот свой бизнес все поставил. Всю жизнь.

— И после этого ты говоришь, что не любишь и что он тебе не нужен! — улыбнулась я.

— Кого интересует, что мне нужно, а что нет?.. — снова погрустнев, вздохнула Таня. — Но я точно знаю, что жить так, как последнее время, я уже не смогу. Такое унижение просто сведет меня в могилу…

— Ты считаешь, что работать проводницей, сутками трястись в вагонах, глотая пыль и вытирая грязь, лучше? — усмехнулась я. — С кем попало знакомиться, чтобы тоску свою развеять…

— Лучше, — твердо ответила Татьяна. — Быть пустым местом намного тяжелее. И получать одни плевки, когда другим дарят цветы и улыбки, невыносимо. Да что я тебе объясняю, ты и сама все знаешь…

В этот момент дверь вагона хлопнула, и мы увидели солидную фигуру Афанасия Петровича, вплывающую в коридор. Подруга шустро нырнула в купе, чтобы скрыть зареванное лицо, а я повернулась к начальнику.

— Все прохлаждаетесь, Крылова? — желчно поинтересовался он. — Почему опять в чужом вагоне? Начали уже уборку?

— Да нет, Афанасий Петрович, отдыхаем. Как обычно, начнем мыть вагон, когда в резерв приедем, — вежливо ответила я.

— Вам бы только время тянуть… Всех на вокзале высадили? Вещи никто не оставил? Из оборудования ничего не поломали?

Начальник задавал свои обычные вопросы, помечая мои привычные отрицательные ответы в своем потрепанном блокноте. Я автоматически так же привычно отвечала, думая совершенно о другом. Разговор с подругой совершенно неожиданно разбередил уже практически затянувшуюся рану в моей душе. Конечно, мой Вадик ничего общего с Володей не имеет, да и прожили-то мы с ним всего ничего, меньше трех лет… но все равно предательство мужа и меня задело не на шутку…

— Крылова, ты спишь, что ли? — От грозного окрика Хоттабыча я чуть ли не подпрыгнула.

— Извините, Афанасий Петрович… я не расслышала…

— Распишись, говорю, под показаниями. — От своей уже набившей всем оскомину шутки Юрьев подобрел. Он сунул мне в руки свой потрепанный блокнот с ручкой и спросил: — А Петрова-то где опять? Снова прихватило?

— Она переодевается, — торопливо расписываясь, ответила я, видя, что на лице начальника снова появляется тревога, а вместе с ней и недовольство. — Она выздоровела полностью и теперь готовится к уборке вагона.

— Ну хорошо… — проворчал он. — Как у нее в вагоне? Жалобы? Поломки? Вещи оставленные?

— У Татьяны все прекрасно, — поспешила заверить я Юрьева. — Как обычно, все по высшему разряду. Тань, распишись! — Я постучала, через секунду из щели высунулась ее рука, поставила не глядя роспись и снова захлопнула дверь.

Хоттабыч удовлетворенно закрыл блокнот и тронулся по коридору дальше. Потом остановился и неожиданно сказал:

— Приятно с вами работать, девчонки. Всегда у вас все хорошо и правильно. Ни пьянки, ни скандалов с пассажирами… Все бы такими были, я бы лет на сорок дольше прожил. Не знаю, как и занесло вас на такую работу, обычно мне одни лодыри да алкаши достаются… — Он махнул рукой и медленно прошествовал дальше.

— Как занесло… как занесло… — проворчала Татьяна, снова отодвигая дверку купе. — Кушать-то всем хочется. А ты чего Хоттабычу о дисках не сообщила, сама же сказала — в бюро их надо сдать…

— Наплюй, Тань, — отмахнулась я от нее, думая о своем. — Подумаешь, ценность нашла… Неужели тебе охота оформлять из-за такой мелочовки акты всякие и потом еще в бюро тащиться?

— А вдруг это какие-нибудь редкие записи, которые просто так в любом ларьке не купишь? — неуверенно возразила подруга.

— Редкие не забыли бы, — усмехнулась я. — Ну а уж если правда нужны кому-то эти диски до зарезу, придут просто к следующему рейсу, и ты им отдашь их богатство в целости и сохранности… Так?

— Так, — кивнула Татьяна и снова взялась за тряпку. — Остановились вроде…

— К себе побегу, — заторопилась я. — А то сейчас бомжи в вагон налезут за бутылками пустыми и по дороге еще чего-нибудь прихватят…

— У тебя двери, что ли, не заперты? — удивилась подруга.

— У меня-то все закрыто, а вот в афоновском вагоне наверняка все нараспашку. Через него бомжи, как тараканы, по всему составу расползаются мгновенно, — пояснила я, открывая дверь в тамбур.

Разговор с Таней да еще последние слова Юрьева оставили после себя такой неприятный осадок, что это чувство никак не хотело выветриваться из головы на всем протяжении дня. Мысли постоянно крутились где-то в прошлой, такой далекой и вместе с тем такой близкой семейной жизни…

В бригаду Афанасия Петровича мы с Таней попали практически по одной и той же причине, хотя и в разное время. Я три года назад, когда мой любимый муж банально изменил мне с коллегой по работе. Он так долго врал и изворачивался, не признавая очевидного, обзывал меня параноидальной истеричкой, психопаткой и просто дурой, что, когда был застукан на месте преступления, ему ничего не оставалось делать, как гордо удалиться, обвиняя меня в черствости и желчно выкрикивая, что я сама во всем виновата… Я даже не спорила, настолько меня потрясло предательство мужа… Вернее, даже не это. Просто измену я, возможно, и смогла бы как-то пережить. Меня поразила метаморфоза, произошедшая с моим благородным и благообразным супругом прямо на моих глазах. Неужели этот нервный, мелочный и лживый мужичонка, махающий руками и брызгающий слюной, и есть тот самый Вадим, которого я любила и уважала? Он бесился по любому поводу и мотал мне нервы из-за любой мелочи. Все три года он из вредности не дает добровольного согласия на развод, настаивает на судебном разделе имущества, не выписывается из квартиры… И это при том, что все вещи, которые только могли иметь хоть какое-то отношение к моему мужу, я собственноручно упаковала и послала на адрес его родителей, а квартира и вовсе принадлежит моей бабушке, и я проживала в ней задолго до встречи с «прекрасным рыцарем» по имени Вадим. Тем не менее он до сих пор предпочитает держать меня в подвешенном состоянии, время от времени напоминая о своем существовании телефонными звонками. Оглядываясь назад, я даже радуюсь порой, что муж разоблачил себя так рано, начав изменять уже на втором году семейной жизни. Позже расставаться было бы, вероятно, сложнее и обиднее. Я даже благодарна была отчасти той сослуживице, которая охмурила моего ненаглядного Вадика. Правда, она, увидев, чем обернулась для нашей семьи их «безобидная» интрижка, жутко занервничала, скоренько позабыла все страстные обещания, данные моему мужу во время жарких и страстных объятий, и сломя голову бросилась спасать свою личную жизнь. Она даже ко мне приходила, горько рыдала, каялась и умоляла ничего не говорить ее мужу и детям. Я объяснила ей, что не намерена рушить ее личную жизнь хотя бы потому, что мне на нее наплевать, и я считаю глупым тратить на это свои нервы и время… Хотя и считаю, что каждый человек, совершая различные поступки, особенно неблаговидные, должен быть готов в любой момент понести за них ответственность. Не знаю, есть ли у Вадима сейчас подружка или он по-прежнему живет под маминым крылышком. Мне это не просто не интересно, а безразлично…

Эти невеселые мысли и утомительная поездка вымотали меня до крайности. Видя, что я падаю от усталости, Татьяна чуть ли не силком отправила меня домой, пообещав самостоятельно закончить уборку моего вагона. С увесистой спортивной сумкой в руках, усталая, я подходила к моему дому, не подозревая, какой подарок ждет меня на пороге…