Роковая Шанель. Опасные тайны Великой Мадемуазель

Наталья Павлищева, 2021

Великая КОКО ШАНЕЛЬ прославилась не только как гений моды и «икона стиля», но и как одна из самых «роковых» и загадочных женщин XX века. Что за опасные тайны она хранила всю свою жизнь? Какие «скелеты в шкафу» обнаружились после ее ухода? Почему ее сравнивают с легендарной соблазнительницей и шпионкой Матой Хари? Правда ли, что Шанель работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster», личный номер F-7124, и по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире (операция «Модная шляпка»)? Сколько сердец разбила Великая Мадемуазель, какие мужчины сходили по ней с ума, кого она осчастливила, а кого погубила?.. Эта сенсационная книга впервые проливает свет на самые тайные и запретные страницы биографии РОКОВОЙ ШАНЕЛЬ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

«Русский след» в судьбе Коко Шанель. Куда ж Парижу без русских…

Ни, ни, ни! Не подумайте чего дурного, русских корней в родословной великой Мадемуазель найдено не было, во всяком случае (и далее) пока. Чистейшей крови француженка.

И все же Россия и русские сыграли в ее жизни очень важную роль. Конечно, Англия, Италия или США не меньшую, не говоря уже о Германии или Швейцарии, но мы о своем, оно ближе…

Увлечение Парижа всем русским началось с 1906 года, когда Дягилев привез выставку картин русских художников. На следующий год он познакомил парижан с русскими композиторами, устроив множество концертов, а с 1908 года начались знаменитые «Русские сезоны» Дягилева. Оперные и балетные труппы, составленные из звезд Мариинки и Большого, ожидал аншлаг. Немыслимый бас Федора Шаляпина, вызывавший мороз по коже, божественная Анна Павлова, потрясающая Тамара Карсавина, парящий в прыжке Вацлав Нижинский… Декорации Бакста… музыка Римского-Корсакова, Бородина, Стравинского… Перечислить все роскошество виденного и слышанного невозможно. Парижане отбили ладоши, аплодируя.

Потом оперу привозить перестали, а балет даже перерос в собственную постоянную труппу «Русский балет» Дягилева.

А потом в России грянула революция, и Париж оказался наводнен русскими уже по другому поводу. Наиболее предусмотрительные перевели деньги за границу заранее и сами уехали тоже, другие, как Стравинские, оказались вне России, но их средства остались дома, третьи и вовсе бежали налегке, в том числе через Стамбул, и пополнили ряды парижских безработных.

Далеко не все стойко перенесли лишения, смогли устроить свою жизнь заново, заработать или не потратить последнее, найти себя. Париж был полон очень разными русскими.

Коко Шанель не слышала баса Шаляпина и не видела божественную Павлову просто потому, что жила далеко от Парижа, сначала в Мулене, потом в Руайе. Но вместе с Боем Кейпелом она уже посещала театр (Кейпел водил ее на «Шехерезаду», балет произвел на Шанель неизгладимое впечатление, например, роскошные декорации Бакста она вспоминала и через несколько десятилетий). Есть биографы, утверждающие, что они присутствовали на скандально знаменитой премьере «Весны Священной» Игоря Стравинского, когда крики поклонников и противников нового балета заглушали музыку, а сами зрители устроили настоящую потасовку, защищая каждый свое мнение. Скандал на премьере балета произошел 29 мая 1913 года, тогда Шанель была весьма озабочена другим — развитием своего бизнеса, который только-только стал приносить заметный доход, она открыла первый бутик в курортном Довиле.

Имелись еще две проблемы, из-за которых сам Кейпел едва ли повел бы свою подругу на скандальную премьеру. Первая из них заключалась в том, что от любого перевозбуждения Коко падала с обморок. Просто теряла сознание безо всяких внешне видимых причин. Почему, никто не знал, и Бой Кейпел старался «воспитать» свою подружку, милостиво разрешая ей падать:

— Я рядом с тобой, падай, когда захочется.

Тогда ее действительно пугало все подряд, резкие спазмы сосудов головного мозга вызывали мгновенную потерю сознания. Возможно, поэтому Бой и увез Коко в Довиль на отдых. Им было не до Стравинского и новых балетных веяний.

А потом началась Первая мировая война, когда Шанель была единственная, кто не закрыл свой бутик в Довиле, это привело к появлению огромного числа богатейших клиенток и безусловному успеху новой кутюрье. Кстати, тогда ей уже исполнилось тридцать, но биографам Мадемуазель твердила, что она не имела права подписи на финансовых документах банка, потому что «была маленькой девочкой»!

Второй причиной могло стать то, что Кейпел не слишком стремился афишировать свою связь с Шанель, они редко появлялись вместе в многолюдных местах, а если и бывали в «Максиме», то даже покидали ресторан поодиночке. Шанель не противилась, она понимала свое место. Скорее, она действительно была там с Кариатисом и Дюлленом, как пишет Эдрих.

Итак, русские уже в Париже, а Коко — больше в Довиле. Всему свое время.

Всерьез с русской диаспорой и богемным миром Парижа Шанель познакомилась после смерти Боя Кейпела. Ввела ее туда Мизия Серт, или просто Мися, как звали польку многочисленные друзья.

Это ее подруга-змея на всю оставшуюся (до смерти самой Мизии) жизнь. Почему змея? О! Мися Серт столь удивительное создание, сыгравшее в жизни Шанель огромную роль, что о ней стоит рассказать подробней.

Полька Мария София Ольга Зинаида Годебска, мадам Натансон, мадам Эдвардс, а потом и мадам Серт, как ее называли в Париже, — Мизия, родилась в 1872 году в Санкт-Петербурге. Она была красива именно в духе модного тогда бель-эпок: с величавой осанкой, тонкой талией и высокой грудью, пышущая здоровьем, полная жизни. Мися к тому же была остра на язык, не боялась крепких (иногда излишне крепких) словечек, которые в устах божественной Мизии звучали скорее пикантно, чем грязно.

Блестящие глаза, копна светло-каштановых волос, отменный цвет лица — все это отражают многочисленные портреты красавицы, написанные Ренуаром, Тулуз-Лотреком и многими-многими другими. Позже Мизия похудела, даже высохла, но колкости языка и язвительности не потеряла. Она всегда была в центре внимания, жизнь для Мизии — захватывающее приключение.

Родилась будущая «королева Парижа», когда ее мать Эжени Софи, решив разыскать «застрявшего» в Петербурге с любовницей (между прочим, ее собственной теткой) мужа — Сиприена Годебски, в студеную зимнюю пору отправилась в столицу России. Мужа нашла, в измене убедилась, родила дочь и умерла, оставив малышку сиротой.

Девочку воспитывали родственницы, прежде всего бабушка. Как и Шанель, она много лет провела в монастыре, правда, это обитель Пресвятого Сердца в центре Парижа на бульваре Инвалидов. Мизия была талантливой пианисткой и могла бы сделать неплохую карьеру на музыкальном поприще, но предпочла вести жизнь праздную, зато весьма насыщенную впечатлениями.

Кто-то эту жизнь должен был оплачивать. Первым супругом Миси стал ее кузен Таде Натансон, редактор журнала «Ревю Бланш», что давало ей возможность оказывать заметное влияние на художественные вкусы парижан. Вторым мужем стал миллионер Альфред Эдвардс, газетный магнат, которому принадлежало так много, что одно перечисление его недвижимости заняло бы страницу. Эдвардс влюбился в Мизию с первого взгляда и попросту… купил ее у Натансона. Париж был в шоке: Таде Натансон согласился уступить жену в обмен на финансовую помощь! Можно заметить, что Эдвардс обхаживал пару Натансон довольно долго — около пяти лет и ловко организовал разорение Тада, потому особого выбора у теперь уже бывшего супруга Мизии не оставалось, Мизия стоила безумно дорого, а денег не было. Эдвардс предложил ему место управляющего какими-то своими рудниками подальше от Парижа и позора («отправил на уголь»), а Мизии — брак и роскошное содержание. Молодая женщина согласилась.

Теперь у нее было все: деньги без счета, лучшие драгоценности, меха, роскошная яхта, собственная ложа в опере, салон, который посещали знаменитости и просто очень влиятельные люди Парижа. Не было только самой жизни, потому что у Эдвардса нашлись два недостатка, перечеркнувшие все достоинства. С первым — сумасшедшей ревностью — Мизия еще как-то могла бы мириться, но второй — склонность к копрофилии (сексуальное извращение, при котором человек возбуждается только при виде… фекалий!) — мог отравить жизнь кому угодно.

На счастье Мизии, любовь к ней Эдвардса продлилась недолго, через четыре года он влюбился в бисексуалку Женевьеву Лантельм, бывшую проститутку, актрису и потребительницу кокаина. За расторжение брака Мизия получила немалый куш и постоянное содержание, чему была очень рада. Новую супругу Эдвардс через пару лет попросту утопил — помог ей упасть за борт яхты, а через год умер от гриппа и сам, оставив Мисе свободу и деньги. Кстати, одной из прежних любовниц Эдвардса была уже известная нам Эмильенна д’Алансон.

Конечно, прекрасная полька недолго страдала от потери такого супруга, когда тот женился на Лантельм, в ответ быстро завела любовника — Хосе-Марию Серта. Мися с испанцем не могли пожениться, так как условием немалого содержания со стороны бывшего мужа было безбрачие отпущенной на волю супруги, при этом Эдвардс совершенно не ревновал Мизию к Серту, наверняка не видя причин для ревности.

Как можно ревновать роскошную красавицу-польку к заросшему черными волосами чудовищу? У Серта и впрямь волос не было только на кончике носа и на темени, зато все остальное тело покрыто ими так густо, что Хосе-Мария выглядел плюшевым медвежонком. Обжора, сибарит, самоуверенный до неприличия, маленький, толстый, вечно пыхтящий и шепелявящий… Но каким же обаятельным было это чудовище! Хосе-Мария любил жизнь во всех ее проявлениях не меньше Миси и знал о ней безумно много. Посредственный художник, Серт стал монументалистом, расписывая огромные пространства соборов, заказы сыпались один за другим, оплата не отставала.

Шанель вспоминала, что он был потрясающим экскурсоводом, умеющим внушить слушателям причастность к величайшим шедеврам, создавалось впечатление, что любой скульптор, любой художник, любой архитектор, о котором рассказывал Серт, творил именно для тебя.

Но главное — Серт научил Шанель жить так, как она и не мыслила до этого. Все предыдущие годы показали Коко, что основа спокойствия — деньги, их нужно зарабатывать и зарабатывать. Это же доказывал и помогал ей осуществлять Бой Кейпел, он учил делать деньги. Серт научил их тратить. Казалось бы, что за странный опыт, кто же не умеет тратить деньги? Но это дано не каждому, Хосе-Мария Серт умел тратить красиво, жить беспечно, так, словно имел кубышку, никогда не бывающую пустой. Серт сам зарабатывал и тратил состояния, так же стала поступать и Шанель. Нет, они не просаживали безумные деньги в казино и не покупали яхты в каждом порту, не оклеивали стены франками, не спускали их в унитазы и не поджигали купюры, чтобы посветить себе. Но не жалели средств на хорошую еду, удобное жилье, дорогие красивые безделушки, машины, путешествия…

Девочке, воспитанной в строгости и бедности сначала семьи, а потом приюта, было бы трудно научиться этому самой. Уроки Серта пошли впрок, к ним добавилась крестьянская осмотрительность Шанель, и получилась весьма привлекательная смесь. Коко зарабатывала целые состояния и легко тратила их, однако никогда не влезая в долги и не оставаясь на мели даже в самые трудные годы жизни. Серт так не умел, он то сорил деньгами, то сидел без них, делая долги в надежде на будущие заработки, которые, правда, всегда бывали. Серты никогда не одалживали только у одного человека — у самой Шанель, словно Мися чувствовала, что тогда попадет в некую зависимость от подруги.

С Сертами Шанель познакомилась еще при жизни Боя, но тогда Кейпел не допустил близкой дружбы Коко с Мисей. Почему? Почувствовал какую-то угрозу своему влиянию? Возможно так.

Мисю Поль Моран назвал «пожирательницей гениев». Это верно, Мизия нюхом чуяла любой талант, оказавшийся в поле зрения, и если он еще не был «оприходован», брала под свою опеку. С Шанель они встретились в доме Сесиль Сорель. В молчаливой молодой женщине Мися сразу уловила нечто необычное, на следующий день явилась в ее ателье на рю Камбон, провела там несколько часов и напросилась на вечер в гости. Но пока тем и ограничилось, Кейпел не приветствовал новое знакомство Коко.

Когда Кейпел погиб, Шанель переживала так сильно, что превратилась в собственную тень. На помощь пришли Серты, они буквально вытащили Коко в поездку по Италии. Серт показывал обеим женщинам не открыточную, глянцевую Италию, а ту, которую любил и знал сам. Хотя поездка дорого обошлась Шанель (платила в основном она), Коко ни разу не пожалела о проведенном времени и потраченных деньгах. Серт влюбил Шанель в Венецию. А еще именно там Мися и Серт познакомили ее с Дягилевым.

Познакомили, конечно, громко сказано, потому что Коко просто завтракала вместе с Сертами, Дягилевым и великой княгиней Марией Павловной-старшей. Разговор шел о новой постановке «Весны Священной» Стравинского, на которую Дягилев возлагал большие надежды, но нужны деньги. А вот денег у Дягилева, как всегда, не было. Настоящий фанатик пропаганды русской культуры во Франции, он уже потратил все свое состояние на устройство выставок и выступления «Русского балета». В Петербурге его поддерживала великая княгиня Мария Павловна-старшая, но теперь большинство русских и сами оказались без средств, потому Дягилев задолжал всем подряд, начиная от собственных артистов до поставщиков костюмов или пожарных театра.

Мизия очень любила вспоминать, как однажды надолго задержали генеральную репетицию спектакля, потому что костюмы оказались арестованы. Дягилев умолял помочь, и она спешно съездила за несколькими тысячами франков в гостиницу, чтобы выкупить реквизит. Мися действительно помогала Дягилеву, но в основном разыскивая ему меценатов, готовых оплатить очередной долг.

На Шанель в этом разговоре во время завтрака не обратили внимания, портниха была серой тенью Миси. Сама Коко старалась держаться незаметно, почти не разговаривала (какой контраст с будущей Шанель, которая позднее безусловно царила в любой беседе!), больше слушала, впитывая впечатления, запоминая и учась. Ученицей Шанель оказалась прекрасной: рожденная в богадельне и воспитанная в приюте, вынужденная распевать куплеты в кафешантане заштатного городка, она быстро стала не только законодательницей моды в блестящем Париже, но и весьма светской дамой, а ведь учиться пришлось всему. Шанель называла Серта своим университетом, несомненно, так и было, именно он привил интерес к настоящему искусству, умение разбираться не только в людях, но и в том, что они создают. При всех недостатках характера, вкус у Шанель был отменный. Конечно, главное здесь — врожденное чувство меры и прекрасного, но немало значил и приобретенный опыт общения с этим прекрасным.

С этого времени начался настоящий «русский» период для Шанель.

Вернувшись в Париж, она посчитала свои доходы и с удовольствием осознала, что может помочь Дягилеву поставить его балет! Но как отдать эти деньги Сержу? Через Мисю почему-то не хотелось, Коко словно чувствовала, что тогда так и останется на заднем плане за своей новой подругой. Однако если Мися узнает, что Шанель отдала деньги прямо Дягу (так по-приятельски называла Дягилева сама Мися), то обида будет невообразимой.

И все же Коко решилась, она отправилась в гостиницу к Дягилеву и вручила ему чек на сумму, превосходившую все его ожидания (по словам самой Шанель, это были 300 000 франков — совершенно сумасшедшая по тем временам сумма!), поставив только одно условие: никогда и никому не рассказывать, от кого получены средства. Странная просьба, не так ли? Парижская портниха протягивала чек на огромную сумму, притом что многие аристократки не выделяли и сотой доли такого. А еще просила сохранить огромный дар в тайне.

Наверное, бедный Дяг пережил немало беспокойных минут, когда шел с чеком в банк. Странная женщина… Но чек оказался настоящим, сумма на счету у Шанель вполне достаточной, деньги получены, балет поставлен.

Сама Коко вспоминала, что потом больше полусотни раз помогала Дягилеву выплачивать его долги. Добавим: никогда и ничего не требуя и даже не ожидая взамен. Кроме одного: быть «своей» в этом богемном кругу.

Догадалась ли Мися? Наверное, хотя Дягилев даже ей не сказал, кто именно оплатил постановку. Секрет раскрыл уже после смерти Дягилева его секретарь Борис Кохно в своих воспоминаниях. Но по тому, что Шанель вдруг стала своей для дягилевской труппы, Мися могла догадаться, откуда ветер дует. Однако если и поняла, то вида не подала.

Вообще-то для Мизии это был удар по самолюбию, она должна царить абсолютно во всем, везде быть в центре не только внимания, но и происходивших событий. Ничто в жизни друзей не могло случаться без ее ведома, участия, одобрения или порицания. По меткому замечанию Марселя Пруста, Мизия объединяла друзей, не знающих прежде друг друга, чтобы иметь возможность поссорить их потом.

Особенно Мисе удавались трагедии и скандалы! О! В этом «пожирательница гениев» преуспела особенно. Любая неприятность раздувалась Мисей до уровня страшной трагедии, после чего она становилась утешительницей на долгое время. Быть утешительницей — Мисино призвание. Но если вы думаете, что она и впрямь заботилась об обиженных и пострадавших, то ошибаетесь. Лучше всего Мизию характеризуют слова Шанель. Коко говорила, что, если вы страдаете, Мися всегда придет вам на помощь и сделает все, чтобы вы… страдали как можно дольше!

Коко страдать не желала даже в угоду подруге. Но была Сертам благодарна, потому что познакомилась со столькими уникальными людьми!

Она познакомилась с Бакстом, декорации которого еще в «Шехерезаде» привели Коко в полный восторг. Лев Самойлович все порывался написать ее портрет. Шанель смеялась над «старым попугаем», хотя старым в 1920 году Бакст вовсе не был, ему шел всего пятьдесят пятый год (притом что самой Коко было тридцать семь).

Своим в компании Шанель стал Пабло Пикассо. Дягилев поставил балет-концерт «Фламенко», который танцевали испанские танцовщики. Оформлял спектакль Пикассо, в это время он по-свойски жил на квартире Шанель на рю Фобур-Сент-Оноре. Квартира была огромной (на вилле «Бель Респиро» пребывали Стравинские, к тому же каждый день ездить в Гарш и обратно большая потеря времени, и Коко с размахом сняла квартиру). Одна из комнат предназначалась специально для «долгих» гостей. Этим гостеприимством в разное время пользовались Пикассо, Жан Кокто, Серж Лифарь и другие.

В эту же квартиру Пикассо, не стесняясь, частенько приводил всю шумную компанию танцовщиков. Там же Коко устраивала приемы после каждой премьеры дягилевского балета. Серж Лифарь вспоминал, что денег на танцовщиков и балерин Шанель не жалела.

Пикассо Шанель побаивалась, в нем был какой-то магнетизм, что-то подавляющее ее собственную волю. Коко говорила, что чувствовала себя перед Пабло словно кролик перед удавом, но от дружбы с ним и поддержки, пока художник в ней нуждался, не отказывалась. Эта дружба приводила в бешенство Мисю, та считала себя вправе вмешиваться, чтобы «магнетизм Пикассо не поглотил Коко». Шанель и через много лет злилась: «Защищать меня надо было от Мисиной любви. Она траву выжигает».

Дягилевская труппа всегда знала, что может найти приют и помощь у этой странной парижской портнихи. И не только труппа.

Шанель начала широко использовать в отделке своих моделей вышивку в русском стиле. В результате было открыто специальное ателье вышивки, руководила которым великая княгиня Мария Павловна-младшая, сестра великого князя Дмитрия Павловича. Работали в ателье русские аристократки, оставшиеся в Париже без средств к существованию. У них были замечательные руки и прекрасный вкус, введенная Шанель в моду русская вышивка позволила многим встать на ноги. Русские красавицы стали манекенщицами, если их фигура устраивала Мадемуазель, или продавщицами, поскольку обладали особым шармом и приветливостью. Секретарем Шанель стал бывший губернатор Крыма князь Кутузов, ее помощницами — две дочери князя, их семья тоже расположилась на вилле «Бель Респиро», которая превратилась в настоящую русскую колонию.

Великая княгиня Мария Павловна-младшая действительно если не бедствовала, то жила вместе со своим вторым мужем Сергеем Путятиным весьма скромно. Проживали последние с трудом вывезенные залитыми в парафин в бутылке из-под чернил семейные драгоценности. Муж работал в банке мелким клерком, пыталась подрабатывать шитьем и сама княгиня.

Однажды она оказалась свидетельницей разговора Шанель с поставщицей вышивок. Коко отказывалась брать работы за сумасшедшую цену, убеждая мастерицу, что в таком случае изделия станут столь дорогими, что их не будут покупать. Понимая, что Шанель сама вышивать не будет, мастерица стояла на своем. А ведь готовилась новая коллекция, в которой, по задумке Коко, вышивки должно быть немало.

И тут Мария Павловна рискнула:

— Если я вышью дешевле, вы отдадите заказ мне?

Великая княгиня прекрасно вышивала вручную, но для десятков моделей требовалась машинная вышивка, которой она не владела вовсе.

— Я научусь.

Что заставило Шанель согласиться на предложение совершенной неумехи в машинной вышивке великой княгини, неизвестно, но уже через пару дней Мария Павловна разыскала небольшую фабрику по производству вышивальных машин, купила такую себе и на этом основании ходила на курсы вышивки бесплатно. Француженки не слишком жаловали иностранку, частенько подстраивая ей всякие пакости. Все, как и сейчас: «Понаехали тут…» Княгиня порадовалась, что не сказала, кто она такая в действительности, просто представилась русской.

Великая княгиня, двоюродная сестра последнего российского императора, бывшая супруга наследника шведского престола, в рабочем халатике, кашляя от едкого запаха, орудовала здоровенным утюгом, чтобы удалить обильно пропитанную вонючим средством ткань-подложку для вышивки. Но научилась!

Она наняла на работу еще трех русских девушек, которых обучила уже сама, выполнила все заказы Шанель и после оглушительного успеха значительно расширила производство. Кстати, ее муж первые, с таким трудом заработанные женой крупные деньги умудрился вложить без ее ведома в совершенно безнадежное дело — и прогорел. Еще раз вложил теперь уже полученное от продажи последних семейных ценностей — роскошных изумрудов — и снова оказался обманут.

Княгиня все начала сначала. Ее бизнес-наставницей стала Коко, уже «схватившая» основы маркетинга. Так родилась фирма «Китмир», прославившаяся вышивками не только в Париже. Ее работы завоевали медаль на Всемирной выставке декоративного искусства в Париже в 1925 году. Забавно, что диплом был выписан на имя «господина Китмира». Устроители не подозревали, что это понравившееся Марии Павловне имя собаки из персидской сказки.

Коко учила и учила свою русскую подругу. Он заставила Марию Павловну сменить имидж, прислала к ней свою массажистку, помогла обновить гардероб, пользоваться косметикой… Однажды столь же решительно, как недавно себе, попросту отхватила Марии ножницами ее роскошные волосы:

— Прощайтесь со старой жизнью окончательно!

Для великой княгини, привыкшей к длинным волосам, ухаживать за которыми было трудно, а под платком работницы прическа и вовсе приходила в плачевный вид за пару часов, это действительно был серьезный поступок. Но новая подруга стояла на своем:

— Мари, вид беженки давно уже не вызывает сочувствия, напротив, отпугнет клиенток. Вы должны иметь процветающий вид, подтверждающий успех, чтобы ни у кого не возникло мысли, что за ваши изделия можно заплатить мало.

Чем не бизнес-курс? У Коко явно стоило поучиться даже многим современным дамам.

Конечно, сама Шанель тоже немало заработала, заодно помогая другим. Далеко не все русские бедствовали или искали работу в Париже, было немало и тех, кто успел до революции перевести огромные средства в иностранные банки и теперь жил в достатке. Такие дамы быстро стали клиентками ателье на рю Камбон, русская речь там звучала все чаще не только на рабочих местах, но и в примерочных, и в салоне.

А отношения Коко с Марией Павловной в конце концов испортились именно на деловой почве. Великая княгиня все расширяла и расширяла производство, набирая новых вышивальщиц. Стремление похвальное, однако для этого требовалось и увеличение заказов. Но Шанель не могла выпускать изделия только с вышивкой, великой княгине пришлось брать заказы у других кутюрье, прежде всего у конкурентов Мадемуазель.

Могло ли это понравиться Шанель? Конечно, нет. Она потребовала, чтобы Мария Павловна прекратила сотрудничество с конкурентами. Великая княгиня пойти на это не могла, слишком много она вложила в дело. Но не могла продолжать сотрудничать с ней и Шанель, проще отказаться от вышивок, которые вот-вот выйдут из моды. Мир бизнеса жесток. Шанель постаралась в своих новых моделях акцентировать внимание на другом, ей не до успехов великой княгини. Дружба разладилась…

Но произошло это нескоро, сначала было несколько лет весьма успешного сотрудничества, которое помогло великой княгине Марии Павловне основательно встать на ноги.

С русскими у Шанель даже случились два романа — один с Игорем Стравинским, второй с великим князем Дмитрием Павловичем, братом Марии. Второй состоялся безусловно, примерно год Шанель жила с великим князем, всюду разъезжая вместе с ним (наверное, на ее средства). А вот был ли первый?…