Заглянуть в старость. Книжка с картинками

Наталья Нагорнова

Книга будет интересна тем, кто близко связан по жизни с пожилым человеком, и кто формирует себя и своё будущее, правдиво смотрит в глаза приближающейся своей старости со всеми её плюсами и минусами.В любом возрасте есть смысл приложить усилия и старания, потратить свои время, средства и силы, чтобы приобрести доверие к себе, постараться стать тем, кем ты изначально был задуман высшим разумом.Есть ли возможность подготовиться к своей старости? Можно ли сделать что-то для неё заблаговременно?

Наш дедушка, или с чего началась эта книга

Подарите дедушке краски

«Постигая премудрости так называемой научной психологии, обязательно соотносить их с работой психики своих близких и проверять, хватает ли для проникновения во внутренний мир человека… тех схем и алгоритмов объяснения, которые давала и дает академическая психология, часто забывающая показать, что «общее», которому она учит, «существует лишь в отдельном и через отдельное» Бодалев А. А.

Моему папе 75 лет, он плохо видит и слышит. Летом занимается выращиванием винограда на даче, уезжает туда весной и возвращается в город осенью, в октябре. А зимой живёт в городской квартире вместе с моей мамой, своей супругой, с которой они вместе уже 48 лет. У него депрессия пожилого возраста. Он мало спит, почти ни с кем не общается, часто резок в разговоре. Бывает, что обижает маму — накричит на неё, и тут же забывает — снова приветливый, как ни в чём не бывало. А ей обидно — она заботится о нём, ухаживает, ведёт хозяйство. Мама моложе отца на 5 лет, очень активная, бодрая и деятельная. Мои родители живут со мной в одном подъезде, и наше с ними общение почти ежедневное.

Вечерами отец заходит в мамину комнату, садится на диван, склоняет голову, обхватывает её руками, и сидит так по два часа. Зрелище — удручающее. Прямо как на картине Ван Гога «На пороге вечности»:

Смотреть на него невесело, но если представить, каково же ему самому, то ещё хуже.

Я стала думать: как ему помочь? Какой интерес на зимние месяцы ему найти? Может, завести кошечку или собачку? Но он за собой-то с трудом ухаживает, на улицу выйти погулять не всегда есть силы и здоровье, а ведь о животном необходимо будет регулярно заботиться, проблем только прибавится. Нет, в итоге это лишь увеличит нагрузку на маму. Надо что-то такое, что его занимало бы, и при этом было бы ему доступно в любой момент, когда он себя бодро почувствует, и что его развлекло бы, а ещё лучше — увлекло.

И тут я вспомнила, что, когда я была маленькая, мы с ним любили вместе рисовать, вечера напролёт. Не то чтобы он это хорошо умел делать, просто развлечение с красками и карандашами было одной из форм нашего общения, наряду с настольными играми и прогулками. Это были смешные шаржи, рожицы, шарады-загадки, головоломки. Мы рисовали и смеялись.

Позже я рисованием увлеклась серьёзно, поступила в художественную школу, его рисунки уже воспринимала как примитивные, отсталые, неправильные, и совместное это наше с ним времяпрепровождение сошло на нет.

Я собрала в пакет альбом, акварельные краски и кисточку. Пришла к папе со словами:

— Папа, мне для проекта очень нужны рисунки, нарисованные людьми старше 70 лет. Выручи, пожалуйста. Нарисуй что-нибудь.

— А что? Что же я тебе нарисую? — растерялся он.

— Да что угодно.

Он иногда бывает упрямым и несговорчивым, но когда я его о чём-нибудь прошу, он никогда мне не отказывает. Даже если для него это трудно. При моей просьбе на долю секунды у него промелькнуло молодое выражение лица. Он ничего не ответил, а я повесила пакет на дверную ручку в его комнате. Ушла. Маме наказала:

— Если возьмётся рисовать — пожалуйста, не спугни его насмешкой или иронией.

— Нет, нет, — пообещала она.

Вечером я забежала к родителям, папа мылся в ванной. Я прошмыгнула в комнату и заглянула в пакет. В альбоме — три рисунка. Цвета мало, в основном — контур шариковой ручкой, и чуть-чуть раскрашено. На первом листе — две девочки держатся за руки, одна побольше, другая поменьше. Это, конечно же, его внучки, мои дочери, но несколько лет назад. Значит, именно такими они запечатлелись в его памяти, а не такие, какие они сейчас, взрослые. На втором — одинокая берёза с птицей на ветке. На третьем — собака. Горбатенькая, с человечьими глазами, торчащим кверху хвостом. Здесь красок больше, даже некая живописность присутствует.

Вот они, эти рисунки.

Я была приятно удивлена.

В полдень с работы позвонила папе, сказала, что накануне я видела его рисунки, и что они мне очень понравились. Он ответил:

— А я думал, думал, что нарисовать. Долго думал!

«Хорошо, что думал, — решила я, — значит, размышлял, перебирал чего-то в памяти!»

После работы опять сразу зашла к родителям. Смотрю — на двери в коридоре висит мой пакет. Папа вышел мне навстречу:

— Ты его забери и больше не приноси!

— Почему?

— Да потому что! Руки дрожат! Не буду больше!

Я стала перелистывать альбом.

— Как красиво, папа! Ты смотри, собака как живая! А тут ещё домики! — добавились два рисунка с моим и его дачными домами, — а вот тут крышу-то ты не раскрасил! Надо докрасить крышу! И будет хороший рисунок с нашей дачей. Нет уж, папа, я оставлю альбом, дорисуй.

— Ну, ладно, оставляй, — смягчился он.

Утром занесла ему простые карандаши, ластик и пастельные мелки. У него опять отторжение:

— Ты меня не пристраивай! Я ведь вот только этот альбом дорисую и больше не буду!

Воскресное утро, я у родителей. Ведём с мамой бытовой разговор. Тяну время как можно дольше. Папа ходит вокруг меня кругами, вижу, что его терпение на пределе. Наконец, я спрашиваю: «Пап, нарисовал ещё что-нибудь? Покажи».

Он ждал, определённо — ждал. Идём в его комнату, смотрим альбом. Добавились три рисунка карандашом, слабенькие, непрорисованные — снеговик, телёнок, и — не то заяц, не то кошка.

— Пап, а этот последний — кто? Хвост как у зайца, а уши маленькие.

— Не знаю… надо подумать.

— Ну, ты подумай, дорисуй, и остальные рисунки раскрась.

— Ладно, — согласился он.

— А мелками ты почему не хочешь рисовать? Ими же удобно — воды не надо, как с красками.

— Да я испачкаю тут, они же сыпятся…

И тут я поняла: он и цвет так мало использует красками по этой же причине — боится пролить воду, испачкать что-нибудь в комнате. К тому же — руки у него трясутся… Словом, надо ему организовать безопасное рабочее место. Безопасное — в том смысле, чтобы он не опасался чего-нибудь запачкать и пролить. Нужны удобные стол и стул, локальное освещение, клеёнка. Как школьнику. Вот уж не думала, что я для папы, как раньше он для меня, буду организовывать рабочее место школьника. «Я люблю тебя, жизнь! Всё опять повторится сначала!»

В следующее воскресное утро я опять у родителей. Папа показал мне рисунки и про один, где большая кошка с котятами, пояснил: «Это у меня на даче летом такая картина была. Я вышел из гаража, смотрю — у двери кошка сидит. А потом присмотрелся, а там, рядом с ней четыре котёнка! И так смотрят на меня!»

Набрав через некоторое время приличное количество рисунков отца, я развесила их у себя дома в зале на центральной стене — прикрепила иголками к обоям. И все, кто приходил к нам в гости в праздничные новогодние дни, рассматривали эту мини-вернисаж. Спрашивали: «Это ребёнок рисовал?». Я честно отвечала: «Нет, это наш дедушка». В ответ — реакция удивления и радости. Подходили поближе и разглядывали внимательнее. Особенно нравилась всем та живописная собака.

Я настояла на том, чтобы папа пришёл к нам и увидел свою выставку. Он посмотрел, но сначала не было никакой реакции.

Тогда я завела с ним продолжительный разговор, а его специально усадила напротив в кресло так, чтобы при разговоре ему были видны рисунки. Он говорит со мной, а взгляд его скользит на стену, ещё и ещё, и тут он просветлел: на него произвели впечатление рисунки, но как будто не им нарисованные. Взгляд стал молодым, улыбка озорной, хитроватой.

— Что, самому нравится?

— Ну, вон они какие, вроде уже как свои, знакомые…

— Пап, и ведь всем нравится, кто видел!

— Это они так просто говорят, из вежливости.

— Нет! Они, глядя на них, улыбаются и радуются, как вот ты сейчас.

Он довольный, с улыбкой, сидит весь в «здесь и сейчас», в отличном состоянии уверенности и покоя. Мне нравится. Именно то, ради чего я затевала всю эту рисуночную суету. Чтобы не сидел он с пустым взглядом, обхватив голову руками.

Но — увы — такое хорошее состояние длится недолго. Он, как бы спохватываясь, что его застали в светлом настроении, как в чём-то недозволенном, встаёт и уходит. И постепенно опять погружается в мрачное состояние.

Потом недели две папа ничего не рисовал. Я позвонила ему днём по телефону.

— Пап, вот ты всё животных рисовал. А посмотри, как у тебя хорошо получился Дед Мороз. У него там несколькими штрихами обозначены и хорошее настроение, и добрый характер. Нарисуй свой портрет.

— Нет, не буду. Это нехорошо.

— Почему? Кто тебе сказал такую ерунду? Ну… не хочешь себя рисовать, нарисуй мамин портрет. Хоть как-нибудь, как получится.

— Нет, вряд ли. Нехорошо это — людей рисовать.

Вечером я зашла к родителям, отец буквально с порога выпалил: «Я тебе кикимору нарисовал!»

(«Кикимора — от „ки́кать“ — „жаловаться, куковать“, либо лит. kaukas — — „домовой, гном“ и укр. мо́ра — „нечистый дух, привидение“. В восточнославянской мифологии — женщина-невидимка, жена домового, в отличие от которого является злым духом. Кикимора враждебна к мужчинам, наводит порчу на домашних животных и пугает маленьких детей», Википедия.)

Рисунок — яркий, даже эффектный. Сразу видно: рисовал и испытывал сильные эмоции.

Получается, я просила мамин портрет, у него сработал перенос, и вот он уже не помнит, что «запускался» рисунок как портрет жены, а получилась… кикимора. Нет, это не значит, что он её не любит. Но так у него выразились все его обиды и их разногласия. Он как будто выплеснул их из себя на бумагу, и ему полегчало.

Прошла неделя. Папа мне сказал, что теперь он будет рисовать только летом, на даче. Но при этом так хорошо и спокойно улыбался, что я не стала с ним спорить, а поверила ему.

У отца возобновились ежедневные прогулки. Он опять стал уходить гулять на два часа. Вижу — ему определённо лучше. Настроение держится всегда хорошее, с удовольствием общается во дворе со знакомыми, улыбчив, благодушен. И я решила, что больше не буду к нему приставать с рисованием.

Днём с работы звоню отцу. Он весел, в прекрасном настроении, рассказывает о своих прогулках. И ещё:

— Я тут захотел тебе воробьёв нарисовать, только вот что-то в последнее время не попадаются мне они. Надо посмотреть на них ещё на улице, и потом я их тебе нарисую.

–!!! Конечно, нарисуй! Ты выходи гулять пораньше, засветло, и обязательно увидишь их! — вот уж порадовал, так порадовал! Сам!

Это, конечно, не курс психологических консультаций, но на них папа и не согласился бы. Пришлось хитрить, и — результат достигнут!

«Подарите дедушке краски» — опубликовано в 2010 г. в «Психологической газете» https://psy.su/feed/2342/

Шопинг для самых стареньких

Дедушка наш, а точнее, мой 76-летний папа, каждый день ходит гулять. Гуляет долго, часа по два. Маршрут изведан, до мельчайшего камушка. Одни и те же витрины, одних и тех же людей встречает по пути, обо всём с ними уже переговорил, словом, никакой спонтанности, эмоций — заезженная пластинка.

А общаться ему хочется, и новых впечатлений — тоже. Чтоб вот так прийти вечером домой, да бабушке (маме моей) или мне сообщить: «Я тут вот кого встретил… У него знаешь, что?..»

Я ему советую:

— Пап, а ты гуляй по новому торговому центру. Там чисто, сухо, тепло, светло. Людей много, как раньше на демонстрации, наверняка знакомых встретишь. И лавочки есть посидеть, если устанешь, и попить-поесть под рукой, и туалет. Сейчас распутица, дороги раскисли — на улице лужи, грязь, ходить неудобно. А там полы ровные, гладкие, ходи сколько хочешь. И по климату комфортно — зимой тепло, летом прохладно — кондиционеры работают.

— Нет. Мне уже этой суеты не надо. У меня сил не хватит.

— До торгового центра добраться и обратно сил надо меньше, чем ты каждый день тратишь на прогулку. Доберёшься, и, хочешь — посиди, хочешь — погуляй. Встретишься с кем-то, пообщаешься. Но тебе ведь уже неинтересно одной дорогой ходить. Давай вместе съездим, я тебе всё покажу.

— Нет, у тебя дел полно, а у меня нет особой нужды. Да и не разберусь я, там теперь всё по-новому… В общем, ни к чему мне это.

Началась весна, у деда нашего мысли опять о даче, о винограде. Говорит мне как-то: « хочу на Птичий рынок сходить, купить себе калоши новые, утеплённые». Я через несколько дней за продуктами в торговый центр «Ашан» поехала. В середине зала — дешёвый ширпотреб. И калош там разных — на любой вкус! Можно было бы купить ему их сразу, его размер обуви я прекрасно знаю. Но — стоп! «А ведь это хороший стимул!»

— Папа, я была в «Ашане», рассказываю ему вечером, — там калош много, каких только хочешь! Есть и как короткие резиновые сапоги, и утеплённые, и с пятками, и без пяток, и цветные, и чёрные, и камуфляжные военные. Не знала, какие тебе выбрать, наверное, тебе лучше самому посмотреть.

У него глаза по-детски загорелись — выбор! Знаю, что пожилым людям нужно стараться предоставлять свободу выбора в их повседневной жизни: потребность контролировать окружающие обстоятельства, даже если и в мелочах, является базовой для человеческой натуры.

Как давно он ничего не выбирал! А тут выбирать — и фасон, и модель, и цвет, и степень утепления!

— Я, пожалуй, съезжу! Эт где? На пересечении каких улиц? Всё, понял, завтра съезжу!

Сказал — сделал! Прямо откуда прыть взялась? Но — приехал без калош. Рассказывает о своём путешествии:

— Доехал, нашёл, дошёл. Зашёл вовнутрь. Там — целый город! Ну, я походил, посмотрел, спрашиваю:

— А где бы мне тут калоши купить?

— Это вам в «Ашан» надо.

— А я где же?

— А вы в «Леруа Мерлен», э то другой магазин. Идите дальше, вон туда.

Я шёл-шёл, шёл-шёл, целый квартал, наверное, прошёл. Вроде, другой уже магазин, ищу, где обувь. Опять спрашиваю:

— А где бы мне тут калоши купить?

— Это вам в «Ашан» надо.

— А я где же?

— А вы в «Спорт Мастере». Идите дальше, вон туда.

— Короче, пока я дошёл до «Ашана» через все предыдущие магазины, пока в «Ашане» дошёл до калош… Посмотрел я на них — да, действительно, там большой выбор. И понял, что покупать, оплачивать — сил уже нет. Я к пареньку подошёл и спросил:

— Где у вас тут посидеть можно?

— А вон, дедушка, там, где обувь меряют.

Ну, я посидел там, отдохнул, и отравился в обратный путь. Но завтра съезжу, куплю!

На другой день дед поехал за покупкой. Вечером рассказывает:

— Теперь я знал, куда ехать. Пришёл к обувному прилавку, выбирал, выбирал, еле нашёл, что мне надо. А как к кассе подошёл, кассирша залезла вовнутрь одного сапога, а в нем — пакет с конфетами. Кто-то припрятал, видимо, вынести хотел. Я ей говорю: это не моё! Она даже слова не сказала, не заподозрила меня. Оплатил, вышел. Потом пошёл назад, за хлебом, мать велела заодно купить. У меня в пакет калоши-то завернули, опечатали, и я спокойно снова прошёл в магазин. Всё там умно предусмотрено!

Это оказались совсем даже и не калоши, а обычные суконные сапоги «Прощай, молодость» на высокой прорезиненной подошве, поэтому они и называл их то сапогами, то калошами, ну да бог с ними, пусть будут калоши!

— Но как там всё… И народу!… Может, и ещё когда съезжу…

Трудный поход деду выдался в эти дни. И не во всём он сразу сориентировался — дважды заходил в зал и проходил кассы. Но — как будто сразу немного помолодел. Весь вечер мерил сапоги-калоши, рассуждал о неправильном расположении дорог в городе и вспоминал работников магазина, которые так отзывчиво во всём ему помогали, не усомнились при пакете конфет в его порядочности. Он даже как будто обо всём человечестве стал лучше думать, а то уж чуть было совсем в нём не разуверился…

Тяжело ему пришлось преодолевать себя, делать усилие. И, конечно, не ради калош за 99 рублей. Получилось, что, как в прежние времена, он съездил выбрать то, что ему нужно. Сам. Вновь ощутил своё право самому принимать решения и почувствовал свою компетентность. Раздвинул тем самым свои границы — географические, коммуникативные. Окунулся в мир непредсказуемых отношений и контактов.

«Мы чувствуем себя счастливее, и наши действия бывают эффективнее, когда в нашей власти тот или иной выбор. К несчастью, в нашем обществе в жизни многих людей наступает стадия, когда они теряют эту власть, когда им уже не позволено делать для себя даже самый простой выбор. Эта стадия жизни называется старостью.… Чем больше мы ощущаем свою способность управлять ситуацией, тем здоровее, счастливее и мягче проходит у нас процесс старения» Роджер Р. Хок. «40 исследований, которые потрясли психологию».

В большинстве жизненных ситуаций всегда следует стремиться к тому, чтобы увеличивать количество возможностей, как вашего собственного выбора, так и выбора близкого вам пожилого человека. И освоение нового в пожилом возрасте — даже если это всего лишь освоение нового маршрута, нового пространства, новых стандартов торговли — заставляет человека мобилизоваться, собраться, почувствовать себя в общем потоке людей, вместе со всеми…

«Шоппинг для самых стареньких, или Как дедушка калоши покупал» — опубликовано в 2011 г. В Психологической газете https://psy.su/feed/2370/

Как дедушка яблоками торговал

Лето. Дача. Дел у отца полно: виноград, полив овощей, общение с соседями. Жизнь его опять вихрем закрутилась, события сменяются одно другим. Но, как и обещал, нарисовал летний рисунок. На нём — дорожка, яблоня, баня. Рисунок один, на больше у него времени не хватило.

Поспел урожай, отец начал выходить на дорогу и продавать всего понемногу — крыжовник, груши, яблоки. Но больше всего он на этой дороге, где торгуют все дачники нашего массива, общается. И волнуется: продаст — не продаст, будет к вечеру выручка или нет. Ему интересно — интрига!

Я ему позвонила по телефону, сообщила, что внучка его экзамен сложный сдала — он уж больно переживал все эти дни, расстраивался. Но дед трубку взял, и я понимаю по звукам, что он на обочине трассы, и как раз идёт бойкая торговля. Так он даже не стал вслушиваться, о чём шла речь, крикнул мне: «Я потом позвоню! Некогда мне!»

Я не обиделась, а только порадовалась за него. Зимой бы ему такой интерес и такую включённость, как сейчас в процесс торговли.