Игра в ассоциации

Наталья Криммер

Игра в ассоциации, игра в мечту, игра в любовь, игра в жизнь. Часто игра оказывается не игрой, а самой жизнью. А жизнь нельзя заранее отрепетировать и потом виртуозно сыграть. Жизнь нужно жить. Героям книги становилось понятно, что задачи нужно решать, а «подарки» судьбы научиться принимать. Принимать, сохраняя при этом «лицо» и, оставаясь людьми. Все испытания стойко переносить и верить, что впереди каждого ждёт успех, счастье и обязательно любовь. А лейтмотивом жизни станет прекрасная музыка.

© Наталья Криммер, 2019

ISBN 978-5-4496-8369-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. На детях великих природа отдыхает

«Говорят: на детях талантливых людей природа отдыхает». Как не хотелось мириться с этим утверждением. Особенно не хотелось верить, топая по заснеженным московским улицам, на очередное бесполезное занятие по фортепиано.

«Какому безумному человеку эта глупость вообще пришла в голову — „природа отдыхает“? Что ей, собственно, отдыхать-то? Может быть, речь идёт не просто о талантливых людях. Может, речь идёт о гениях. Тогда становится попроще».

Её родители гениями не были. Были талантливыми известными музыкантами: мама — певица, папа — пианист. Правда, мамуля красавица, роскошная вокалистка, давно убедившись в своём недюжинном таланте, подписала контракт и отбыла трудиться за границу, предусмотрительно разведясь с мужем, и, не менее предусмотрительно, выйдя замуж за известного зарубежного импресарио. Ведь строить карьеру с мужем-импресарио, гораздо удобнее. Маленькая дочь в планы мамы-звезды не входила, и она оставила её на попечение бывшего мужа, мотивируя это тем, что ребёнку расти на родине гораздо лучше, чем на чужбине.

Ребёнок был маленький и его мнения не спросили. Может и к лучшему. Правда, сейчас этот самый ребёнок уже вырос. И всё бы было неплохо, только вот папа почему-то вбил себе в голову, что дочь должна продолжить его дело и стать известной пианисткой. Хотя, рвения к этому роду деятельности, девочка никогда не проявляла, да и способностей обнаружено не было тоже. Но, папа решил, поэтому всё детство девочка провела прикованной к ненавистному роялю.

Она окончила музыкальную школу, потом экстерном сдала экзамены в музыкальном училище, получила диплом о его окончании и теперь училась на последнем курсе консерватории. Сегодня, в очередной раз, она шла дополнительно заниматься к своему педагогу по специальности и думала далеко не о высоком.

«Раз родители не гении и, может быть, участь человека на ком отдыхает природа, мне не грозит. А на детях гениев пожалуйста, пусть она себе отдыхает, ей отдохнуть ведь тоже, наверное, нужно, за многие века намучалась бедняжка. Потом, где они эти гении, жили все давным-давно. Значит, природа уже успела отдохнуть на их детях. И мне уж точно волноваться нечего. С другой стороны, она и устать уже успела и запросто переключиться на меня. Или уже переключилась. Ведь толку в занятиях никакого», — так думала Саша Лаврова, подходя к дому своего педагога.

Утопая в безрадостных мыслях, она вошла в подъезд и потащилась на пятый этаж. В старом «сталинском» доме лифт опять не работал. А идти было нужно. Ведь её ждал профессор — милейший дядька, Сашин педагог, известный пианист, а по совместительству друг её отца, который дополнительно консультировал Сашу перед государственными экзаменами.

— Здравствуйте, Аркадий Ильич, — поздоровалась Саша с профессором и как обычно чмокнула его в щеку.

— Здравствуй, Сашенька, холодная какая, прямо Снегурочка.

— Так на улице мороз, — поёжилась Саша и спросила: — Как Вы себя чувствуете?

— Чувствую нормально, как говорят, по погоде, — ответил профессор, помогая Саше раздеться. — Чаю выпьешь, или сразу заниматься начнём?

— Давайте сразу заниматься, чего откладывать, лучше я всё равно играть не буду, — безнадёжно махнула рукой студентка.

— Почему такой пессимизм? — поинтересовался профессор.

— Да никакого пессимизма, — вздохнула Саша, — просто занимаюсь не своим делом и от этого, какое-то безысходное состояние. Знаете, у меня на душе всегда осень: слякотная, дождливая, серая, ноябрьская. Вот сейчас, у Вас, какое время года?

— Как и у всех — зима, — засмеялся профессор.

— А у меня осень. У меня всегда осень. Скорее бы всё это закончилось. Надоело. — Саша ещё раз вздохнула и села к роялю.

Отыграв программу, она с тоской посмотрела на профессора и спросила:

— Жить буду? Или уже можно катафалк вызывать?

— Жить будешь и сыграла сегодня, кстати, неплохо. Занималась много на этой неделе?

— Не сказала бы. Как обычно. Просто отца дома не было, он на гастролях, некому было ворчать и ценные указания давать.

— Может поэтому. А, может, разволновалась после нашего разговора и осень твоя ушла. У тебя в исполнении сегодня была такая экспрессия, прямо буря. На концертах бывает молодые музыканты так от зала заряжаются, а потом повторить такое исполнение уже не могут.

— Плюс старт, — сказала Саша, — знаете, так про спортсменов говорят, которые на тренировках ничего не могут, а на соревнованиях всё получается. Так даже олимпиады выигрывают.

— Ну, олимпиаду тебе выигрывать пока не надо, но мне бы хотелось, чтобы в пятницу ты смогла повторить такое исполнение.

— Может и не смогу, потому что даже ощущений своих не запомнила. А, потом, Аркадий Ильич, я в пятницу не смогу придти, у меня встреча одноклассников. Я обещала, не пойти не могу.

Саша решила сразу поставить точки над «и», чтобы профессор не начал говорить, что занятия прерывать нельзя. Но, Аркадий Ильич не начал и как-то сразу поддержал.

— Иди, конечно, с друзьями встречаться надо. А уж если обещала, тем более.

Саша удивилась. Её отец бы никогда идею, вместо занятий встретиться с друзьями, не поддержал. «А профессор молодец — прямо продвинутый какой-то».

Аркадий Ильич посмотрел в записную книжку.

— Давай наше занятие на субботу перенесём. Хотя нет, в субботу не получится, у меня концерт. Давай на воскресенье, а лучше даже на понедельник. Вечером в это же время. Сможешь в понедельник?

— В понедельник смогу. — И довольно бестактно добавила. — А я не знала, что Вы ещё концертируете. Я думала…

— И, что же ты думала? Старый уже дедушка, играть сам не может, только поучает, — улыбнулся профессор и хитро прищурился.

Он был высокий, интересный, статный мужчина, «королевских кровей», как когда—то говорил о нём Сашин дед, и уж сам на «дедушку» точно не тянул.

— Да ничего такого я не подумала. И, вообще, какой Вы дедушка? — оправдывалась Саша, — я просто последнее время не слышала, что Вы концерты даёте.

— Всё правильно, — кивнул Вернер, — я действительно сейчас мало концертирую, а раньше бывало по двадцать выступлений в месяц давал. Как сил хватало, сам удивляюсь. Сейчас не могу. После перелома руки, так полностью и не восстановился. А в субботу выступление моего ученика — Миши Двинцева, у него сольный концерт, он просил, сказать о нём несколько слов и выступить. Мы в два рояля один номер сыграем.

— Ваш ученик Михаил Двинцев?! — изумилась Саша. — Я не знала. Вы никогда об этом не говорили. Он же мировая звезда. На его концерты билетов не достать. Я как-то хотела сходить, да какое там, за полгода всё было распродано. Да и в Москве он редкий гость, всё больше за границей.

— Отца бы попросила, я думаю, ему бы не составило труда билеты достать.

— Труда бы, может, и не составило, но я не люблю его ни о чём просить.

— Ну, меня, Саш, просить ни о чем не надо, если хочешь, приходи в субботу на Мишин концерт. Я тебя приглашаю, — и усмехнулся, — на правах участника.

— Спасибо, Аркадий Ильич, я с удовольствием приду.