Стругацкие: космос. Произведения 1970-х годов

Наталья Григорьевна Северова

Братья Стругацкие активно обращаются к теме космоса в 1960–1970-е годы.В русле этой темы находит динамичное воплощение проблема преодоления ограниченности форм бытия.Книга кандидата филологических наук Н. Г. Северовой «Стругацкие: космос (произведения 1970-х годов)» предназначена для учителей литературы и старшеклассников.Материалы книги могут быть использованы в работе спецкурсов, спецсеминаров, при написании курсовых и дипломных работ в высших учебных заведениях.

Глава 1. Космос в произведениях Стругацких 1959-1960-х годов

Первой совместной публикацией братьев Стругацких стала повесть «Извне» (1958) [1], несущая в себе привычные черты фантастического канона, она важна тем, что уже здесь внимание авторов приковано к герою, отказавшемуся от всех земных радостей ради «невиданных, ослепительных перспектив».

Герой, характерный для художественного мира писателей будет найден сразу, а вслед за ним, постепенно, от произведения к произведению, станут проявляться основные принципы, организующие художественный мир Стругацких.

Вглядимся в самое начало этого процесса, для этого нам понадобятся рассказы Аркадия и Бориса Стругацких 1959—1960 годов. Они интересны тем, что в них мы найдем сходство в том, как авторы всматриваются в земной мир и миры иных планет.

Центральное место в рассказах Стругацких 1959—1960 годов занимает феномен, который воплощает собой сущность преодоления привычных форм бытия или способствует прорыву в запределье; и в этом случае в рассказы вкрапляется жанр описания научного феномена с соответствующими стилевыми чертами.

Так, в рассказе «Забытый эксперимент» Беркут объясняет Полесову, что такое вечный двигатель, выходя на понятие механики «физического времени» — тау-механики.

Классически подается в «Испытании „СКИБР“» феномен системы кибернетических разведчиков: описание, сущность, функции.

Этой же схемы описания феномена (космической мухи) придерживается биолог Малышев в «Чрезвычайном происшествии» и ассистент Комлина — Горчинский, знакомящий инспектора Рыбникова, а заодно и читателей рассказа «Шесть спичек», с нейтринной акупунктурой и ее методикой.

В ранних рассказах соавторов мы находим сходство во взгляде на мир земной и миры иных планет: и в том, и в другом случаях Стругацких интересуют прежде всего тайны мироздания.

Именно в рассказах этого времени определяются две составляющие, необходимые для прорыва в запределье: пространство (физическое или интеллектуальное), требующее подвигов, и герой-максималист, мечтающий эти подвиги совершить.

Герой, настолько захвачен идеей преодоления, что его всепокорительство граничит с цинизмом по отношению к человеческой жизни.

И прежде всего этот цинизм герой проявляет по отношению к собственной жизни.

Изменится ли это положение вещей, если мы обратимся к жанрам более крупным, чем рассказ?

Для этого стоит вспомнить ранние повести Стругацких: «Страну Багровых Туч» (1959) и «Путь на Амальтею» (1960).

Повесть «Страна Багровых Туч» стала первым значимым для самих авторов явлением, значимость эта подтверждается тем, что в своих последующих произведениях Стругацкие будут постоянно оглядываться на «Страну Багровых Туч», вести с ней диалог, прежде всего, смеясь над собой, над своими представлениями о том, что человеку нужно от жизни, что значит «преодоление»; и самим этим комическим диалогом авторы будут разрушать предельность своих прежних представлений.

Так, в романе «Полдень, XXII век» происходит обесценивание цивилизационного, технического преодоления, и осуществляется это не только посредством введения информации о том, что за время космической экспедиции на Земле совершены открытия, низводящие подвиг звездолетчиков до нуля, но и посредством игры с мотивом памяти (рогатый памятник, оторопь героя от словосочетания «Вечная Память» и помещение звездолета не куда-нибудь, а в музей древностей).

Причем, изменения в авторском мировидении скажутся еще до появления романа «Полдень, XXII век», хотя и не так ярко: «Путь на Амальтею» — это уже не героико-патетическая «Страна Багровых Туч».

Но «Путь на Амальтею» важен и самим поиском Человека, который стоит того, чтобы его глазами видеть мир, его руками делать Дело.

Поиск Человека — чрезвычайно значительный для художественного мира Стругацких процесс: впоследствии повесть «За миллиард лет до конца света» будет посвящена поиску Человека, способного взять на себя тяжесть ответственности за человеческие знания, превзошедшие дозволенные некими силами рамки, а роман «Отягощенные злом» станет поиском Человека, которому можно доверить людское сообщество.

В целом небольшая повесть «Путь на Амальтею» представляет для авторов экспериментальную площадку: отыскиваются возможности перехода одной эмоциональной тональности повествования в другую (комической в драматическую), и при этом осваивается кольцевая композиция, привносящая в начало и финал произведения интонацию величественной саги.

В повесть вводится утрированно игровой элемент, к месту оказывается даже мальчишеский ход писателей (в финале повести выясняется, что мифически далекий ученый Кангрен, создавший теорию строения Юпитера, и есть директор «Джей-станции», которую спасает от голодной смерти «Тахмасиб»).

В атмосфере эксперимента-игры происходит неспешное изменение представлений авторов о том, что следует преодолевать их героям.

Эти поиски найдут логическое продолжение в романе «Полдень, XXII век».

В романе А. и Б. Стругацких «Полдень, XXII век» планета Земля XXII века предстает истинно родным домом, который населяют умные, доброжелательные, всегда очень занятые и очень этим довольные люди.

На планете Земля в XXII веке решена проблема питания: всю планету обеспечивают почти сто тысяч скотоводческих и двести тысяч зерновых ферм, позволяющие помимо всего прочего вести интенсивные научные исследования.

Эмбриомеханика дает землянам возможность в любых условиях, на любом сырье создавать любую конструкцию, заданную программой.

Самодвижущиеся дороги, связывающие многие города, не потребляют энергии, самовосстанавливаются, и будут существовать до тех пор, пока светит Солнце и цел Земной шар.

И существуют они для того, чтобы человек не чувствовал пределов, желая постичь новые пространства.

Две адовы картины, возникающие в «Полдне…» (работа Желтой Фабрики и непредвиденный эксцесс, сопровождающий испытание эмбриомеханического устройства МЗ-8), лишь доказывают, насколько несовершенной была жизнь в прежние века и насколько неостановимо движение человечества вперед.

Все эти достижения так или иначе провоцируют читательский вопрос: что служит причиной этого неостановимого движения, что порождает жажду преодоления привычных пределов?

И прежде всего жажда преодоления пределов проявляется в том, что планета Земля XXII века в романе Стругацких «Полдень, XXII век» — это стартовая площадка для космических исследований.

Иные миры, иные планеты притягивают человечество. «Полдень, XXII век», который создавался Аркадием и Борисом Стругацкими в 1960—е годы, отталкивается от привычного, витающего в воздухе Земли шестидесятых годов, представления: на Марсе, возможно, есть жизнь.

Именно психологическая потребность человека — стремление в запределье — превращает Землю XXI и XXII веков в стартовую площадку для космических исследований.

В романе «Полдень, XXII век», как и в предыдущих произведениях Стругацких («Страна Багровых Туч», «Путь на Амальтею»), встает вопрос: «Кто он — Настоящий человек, Человек с большой буквы?».

Таким человеком в «Полдне…» признается только тот, кто имеет великую цель, тот, кто говорит: «Хочу знать», кто живет ради того, чтобы познавать.

Так, постепенно, в романе вырисовывается путь человечества.

Путь человека к звездам и иным планетам — это путь человека к самому себе, но в оптимальном, максимальном воплощении человеческих возможностей.

Путь к иным мирам и само пространство иных миров становятся способом постижения законов Вселенной, то есть движением человека к самому себе — человеку Всемогущему.

Этот путь осложнен тем, что человек — это не только ищущий разум, человек — это и не менее ищущая, и более непредсказуемая, чем разум, душа.

Роман «Полдень, XXII век», состоящий из новелл, по сути, стал регистрацией чаяний человека 1960-х годов, его надежд на выход в беспредельный космос, на открытие иных миров, на возможность иного взгляда на происходящее в 60-е годы XX века, иного взгляда на самого себя — человека 1960-х годов.

Действие повести «Стажеры» происходит в будущем, но отдельные явления буквально воссоздают не только 1962 год (время опубликования повести), но и нашу сегодняшнюю жизнь.

Возьмем, например, события на Дионе, тот мир, который организовал директор обсерватории Шершень при помощи своего наушника Кравца. В этом замкнутом на себе самом мирке молодые, талантливые ученые, чья репутация, будущее полностью зависят от движения брови директора обсерватории, поставлены на колени.

Да и вся повесть, хотя действие происходит в бесконечных космических пространствах, о земном.

И неспроста финальная строка «Стажеров» звучит так: «Главное — на Земле…» [2;652].

В «Стажерах» оказывается, что в «прекрасном фантастическом будущем» герои вдруг начинают отыскивать смысл жизни; героям не так все ясно, как это было в «Стране Багровых Туч» и «Пути на Амальтею».

И персонажи «Стажеров» — это уже не сплошь и рядом «превосходнейшие и милейшие люди», как сказал бы Михаил Антонович Крутиков; перед нами проходят запоминающиеся представители «славной» когорты мещан, при нашем читательском участии осуществляются поиски сущности и корней мещанства.

В ходе этих поисков авторы выходят на все более и более точную расшифровку понятия «настоящий человек».

Именно в «Стажерах» становится ясно, какой герой теперь необходим писателям; это личность, отыскивающая истинное предназначение Человека: формально возвращение Ивана Жилина к Земле — это проявление ограниченности форм бытия (отказ от бесконечного космоса ради изученной вдоль и поперек Земли), а на деле это возвращение — преодоление ограниченных форм бытия, поскольку герой обращается к самой сущностной сфере жизни человека — духовной.

Таково движение идеи преодоления в ранних повестях Стругацких: от преодоления героями космического пространства и шаблонов технического мышления к преодолению взгляда на человека только как на единицу в общем деле.

Отсюда видоизменяется и основной персонаж художественного мира Стругацких — сталкер: от космического первопроходца к Учителю, способному воспитать настоящего человека; ведь Учитель в мире постоянно меняющихся принципов — это тот же сталкер.

Значение «Стажеров» для эволюции Стругацких проявит само последующее творчество писателей; то, что будет авторами проговорено вскользь в «Стажерах», то, чего они слегка коснутся в этой повести, в последующих произведениях станет набирать силу. Так, мотив наказания за преодоление мы найдем в «Пикнике на обочине» и повести «За миллиард лет до конца света»; а повести «Понедельник начинается в субботу» в плане наследования повезет особенно, начиная от системы образов (например, Кристобаль Хозевич Хунта отмечен портретным и психологическим сходством с Владимиром Сергеевичем Юрковским), сюжетного приема (включение в сюжет неофита), и, заканчивая раскрепощенной языковой стихией, общей атмосферой эйфории от захваченности работой, которые подарят «Понедельнику» герои из обсерватории «Эйномия».

Сюжетное время повести Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» (1963) разворачивается в светлом мире будущего.

Уже разрешены социальные проблемы, а у человечества доминирующей является страсть к развитию, отражающаяся прежде всего в потребности познания сущего.

Это время дискретной физики.

И целый космический объект — фрагмент Космоса, планета Радуга, превращен в полигон.

Планета Радуга — это планета-лаборатория, в которой исследуется возможность мгновенного переброса материальных тел через пропасти пространства. Сначала это называлось «проколом Римановой складки», затем «гипер-просачиванием», «сигма-просачиванием», «нуль-сверткой», и, наконец, «нуль-транспортировкой», «нуль-Т».

Нуль-переброска даже маленького платинового кубика на экваторе Радуги вызывает на полюсах планеты гигантские фонтаны вырожденной материи, огненные гейзеры и черную Волну, смертельно опасную для всего живого.

Эта идея трагической обреченности отдельной человеческой жизни и целой планеты (при условии доминирования холодного разума над душой), мысль о том, что знание и всезнание не всегда соседствуют с гармонией и спасительным равновесием, находит воплощение на всех уровнях художественной ткани повести Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга».

В 1962 году выйдет в свет повесть, которая начнет череду произведений, обнажающих проблему-причину наших извечных незадач, беду, кочующую в нашем жизненном пространстве из десятилетия в десятилетие, беду, изменяющую свою форму, но не меняющую своей сущности.

В 1962 году выйдет в свет повесть «Попытка к бегству», и здесь уже будет преодолеваться не столько пространство (как это было в начальных произведениях соавторов), сколько время, точнее, стереотипы восприятия мира человеком будущего: разум героя вдруг подметит, что его светлая душа, оказывается, способна на непривычное чувство ненависти.

И обычному человеку, пусть даже это человек будущего, придется осознать себя героем, от которого зависят судьбы цивилизаций.

Так начнется в «Попытке к бегству», будет подхвачена в повести «Трудно быть богом» (1964) и продолжена в «Обитаемом острове» (1969), «Жуке в муравейнике» (1979), «Волнах гасят ветер» (1985) линия трагического преодоления, линия прогрессорства, показывающая мир в его мучительной для отдельной человеческой души и судьбы сложности.

Обратимся к самому началу этого пути, к произведениям 1960-х годов, в которых оттачиваются представления авторов о том, что есть пространство беды и каковы причины возникновения такого пространства.

Три произведения Аркадия и Бориса Стругацких, опубликованные в шестидесятые годы прошлого века…

Объединяет их мысль о необходимости преодоления цинизма по отношению к отдельной человеческой жизни, о преодолении видения человека как шаблона.

Эта мысль, приводящая к вариантам спасения человечества, воплотится в жанре, который можно условно назвать «советы Богу».

Советы Богу дает не только Будах в «Трудно быть богом», советы Богу и критику Бога мы находим в «Обитаемом острове»: цинизм Максима Каммерера по отношению к судьбе самых обездоленных людей на Саракше будет уподоблен цинизму Неизвестных Отцов, цинизму прогрессорства.

Общая составляющая этих вариантов цинизма — мышление большими числами, оперирование «массами людей», взгляд на отдельные человеческие судьбы как на средство достижения цели.

Для критики цинизма авторам необходим герой-бог, мучительно преодолевающий стереотипы своего «божественного» сознания, сознания пришельца из гуманного мира.

Главные герои произведений, о которых мы ведем речь, восходят в божественный статус именно потому, что во всех тонкостях на практике постигают науку Милосердия, не раз оказываясь в ловушках, которые готовит человеку ли, богу ли, пространство цинизма.

Герои прибывают на Саулу, в Арканар, на Саракш из мира контрастного, мира, лишенного ненависти.

В основном светлый мир остается за рамками повествования, и только главные герои — частицы этого мира Не-беды, помогают нам представить, по каким законам живет и развивается нездешний мир.

Мир будущего можно было бы назвать миром Милосердия (в пику «незрелым, жестоким мирам»), если бы не было в нем хладнокровного прогрессорства (кое в силу своего взаимодействия с «серыми» мирами не может не быть хладнокровным).

Психологические метаморфозы главных героев становятся средством проявления не только сущности светлого мира, но и сущности мира цинизма.

И чем контрастней пространства этих миров, тем мучительнее метаморфозы героев.

Другой тип героя, необходимый писателям для критики цинизма, — душа, вызревшая раньше своего времени, тип человека, «желающего странного», самого достойного в пространстве цинизма, а потому обреченного.

Появившиеся в «Попытке к бегству» «желающие странного» (пока только как жертвы) становятся предтечами одного из основных типов героя художественного мира Стругацких: героя-смертника (прогрессоры в цикле произведений, Кандид в «Улитке на склоне», Рэдрик Шухард в «Пикнике на обочине», Филипп Вечеровский в «Миллиарде лет до конца света», Рабби в «Отягощенных злом»).

Проницательность братьев Стругацких, способствующая точным пророчествам, сказалась в том, что писатели, проигрывая в пространстве цинизма возможности тоталитарного режима, дают точную картину тоталитарного зла еще в 1960-е годы, до выхода всей гулаговской правды на поверхность.

Тем более стоит прислушаться к их пророчеству о будущем всей планеты, если в своем цинизме по отношению к отдельной человеческой жизни наша цивилизация скатится к тотальной войне.

Проблемы, над которыми размышляют авторы в этих произведениях, объясняют природу цинизма.

Цинизма как производного от рабства души.

Раб людей, раб обстоятельств всегда циничен; по-настоящему свободному, имеющему чувство собственного достоинства человеку, свойственно уважение к чужой жизни, чужой судьбе.

Зубодробительное быдло или хихикающий пакостник, как узнаваемы эти типы раба в нашем пространстве.

Как характерна для нашей жизни ситуация, когда раб, демонстрируя свою преданность хозяину, растаптывает Не-раба, теша свою и хозяйскую холуйские души.

Разве может пространство, населенное такими душами, не преобразоваться в пространство цинизма, ненависти, беды?

Дар Аркадия и Бориса Стругацких, помимо всего прочего, сказался и в том, что еще шестьдесят лет тому назад они увидели цинизм нашего общества как основную причину наших бед.

Все последующие десятилетия истории только подтверждали открытую ими истину.