Славянским кругом

Наталья Гнедова

Реальность и вымысел неожиданно переплетаются в сюжете новой книги Н. Гнедовой «Славянским кругом». От секретов Домового про Духов Дома, Леса, Воды к тайнам славянских Богов ведут дороги главной героини. И вместе с героями оказываешься в круговороте извечной мудрости, древних традиций, примет и силы сакральных знаков – основах мироустройства Родины славян.

Домовой даром

Дом домом, а домовой даром.

(Народная мудрость)

1. Явился

Дарья очнулась от запаха дыма и спросонья забормотала: «Вот же зараза, Олег, и по ночам от куряшки оторваться не может». Протяжный храп нарушил порядок мыслей, и Даша в полутьме палатки пошарила рукой по соседней подушке — муж спал рядом. Сон улетучился окончательно, и теперь Дашка ругнула уже себя: «Раззява, видно, плохо костер залила — раздымился».

Позёвывая, Даша выползла из уютного тепла походной постели и, попутно кутаясь в пледик, потихонечку выбралась наружу.

Полная луна заливала мягким светом заброшенный двор родительского дома: костровище едва мерцало, но не чадило. Дарья потянулась и опрокинула голову в небо; россыпи ярких звёзд в редких облачках знакомыми очертаниями напомнили детскую болтовню: «Вон-вон большой ковшик, а там малый…» Дашка разулыбалась: как же любила она, когда чуть потеплеет, ночевать с сестрой на сеновале под пологом, рассказывать страшные истории в таинственной темноте и слушать птичьи трели…

Она и сегодня настояла остановиться на уже дано пустующей усадьбе, чтобы хоть чуть-чуть прикоснуться к безвозвратно ушедшему родному.

Младшая сестра, живущая своим хозяйством в другом конце деревни, ворчала: «Чё придумали городские, места у нас что ли мало? Ну, сходили, попроведовали родной дом — ночевать-то зачем? Развалилось уже давно всё, чужим пахнет…»

Даша, конечно, умом понимала, что дом без родителей уже не тот, но душа просила хоть одним глазком, хоть на одну ночку попытаться вернуться в детство.

Дарья опять потянулась, широко раскрывая крылья пледика, вздохнула влажную пряность весенней ночи и теперь уж явно почувствовала запах табака. Она без всякой тревоги осмотрелась, взгляд скользнул по обветшалому крылечку и споткнулся: кто-то сидел на верхней ступеньке и попыхивал. Странно, но Дарья ничуть не испугалась, скорее, удивилась: кому пришло в голову, забрести в неурочный час — да и соседей прежних уж и в помине нет.

Дашка молча шагнула поближе и в лунном отблеске смогла рассмотреть отчётливее сидящего. Бородатый старичок в потрепанном тулупчике и босыми лапами курил самокрутку и слегка подкашливал.

— Здравствуйте, — Даша на секунду замялась, подбирая нужное обращение, — дедушка. А вы кто? Зачем здесь?

Старик огладил белёсую бороду и с хитрицой ответил:

— Так правду и сказала: тебе, Дашуха, и есть дедушка, — и, затянувшись, добродушно продолжил. — Живу я тут… и всегда жил…

Дарья, онемев, присела рядом. В голове вертелось «что за хрень…», но вслух только и смогла произнести:

— Как так?!

Дедок выпустил густую струю, кхекнул, почесал волосатой ступнёй об ступню и спокойно выдал:

— Домовые мы…

«А, — пронеслось в голове Дарьи, — это я сплю…»

— Не спишь, однакось, просто время пришло нам встретиться да поговорить по душам…, внучка, — голос дедушки звучал убаюкивающе спокойно и удивляюще уверенно.

— А чего ж раньше не являлся, раз всегда был? — залюбопытничала Дарья, вглядываясь в почему-то знакомые черты старика.

— Так не велено было, да и не время. А сейчас всё сошлось: коловрат на руку привязала и в заброшенном родительском доме ночевать не побоялась. Вот и послушай дедушкины сказы.

2. Наказание

Дарья машинально погладила знак Коловрата, прихваченный суровой нитью к левому запястью. Уже полгода этот славянский амулет она носила, не снимая. Дашка и раньше интересовалась древними культурами, но тогда вдруг страстно захотелось погрузиться в этот мир поглубже, почувствовать сопричастность к давно забытому миропорядку. Интересных символов древности много, а коловратик пришёлся по душе особенно: восемь лучей, бесконечно шагающих то по движению солнца, то против, как нельзя лучше отразили желание Дашки познать связи между прошлым и настоящим, женским началом вселенной и мужским, а главное, ощутить поддержку рода. Вот и вчера, засидевшись у костра, поглядывала на амулет, поднося поближе к язычкам пламени, вспоминала так рано ушедших родных и думала-думала: почему всё устроено так…

— Вот-вот, — напомнил о своём присутствии нежданый собеседник, — с Рода-то всё и начинается…

Дашка встрепенулась, укуталась поплотнее и, как зачарованная, приготовилась слушать.

— Ну, внучка, слушай да спрашивай, что непонятно. А начну, как водится, с заглавного. Меня-то в домовые определил Бог Род в наказание…

Старичок вздохнул, чиркнул спичкой, подпаливая очередную самокруточку, и на Дашкин молчаливый вопрос ответил:

— Судьбу каждого славянина направляет Бог Род и в особых случаях даёт людям урок: жить рядом со своими родными в обличии домового, пока срок положенный не истечёт.

— Дедушка, а почему это наказание и за что? — Дашке как будто воды захотелось испить, так одолевала жажда тайны судьбы родных.

— Дык по-разному быват… Кто-то не успел выполнить обещанное да такое важное, что Бог разрешил побыть ещё рядом и помочь семье. Кто-то так любил свой дом, так прикипел, что Род дал возможность понять, что всему своё время. И не отпустит родича вверх по Древу Мира, пока тот сам не взмолится, поняв, что не стены дороги…

— Деда, что за дерево Мира?

— Мир, внуча, то Древо соединяет. На самой вершине Мир Света — там Боги живут да светлым душам разрешено быть. Вкруг ствола — Мир Матушки Земли, где мы сейчас и находимся, а внизу под корнями Мир тьмы — там место тёмным душам да нежити. Упаси Род туда попасть. Ну а домовым да соседям прочим велено на границе Тьмы и Света быть, порядок наблюдать.

— Какие такие соседи? — поспешила уточнить Дашка.

— Дворовые да Банники, Овинники да Хлевники. Да много ещё: Шиши да Зеркалицы, Лешие да Водяные, но про них по другому разу. До первых петухов про своё наказание поведать хочу…

Меня Бог за предательство наказал.

Домовой отложил самокрутку, упёрся ладонью в бородатую щёку и неспеша продолжил:

— Молодого меня оженили тятька с мамкой, как положено, осьмнадцати годков. Девку выбрали справную: и сама ладная, и помощница в доме расторопная. Народили двух первенцев Пашку да Сашку на подмогу большому хозяйству. И всё вроде миром, всё ладом…

Да… не думал я, что сам своими же руками всё и порушу… Да, видно, каждому на Родине, так ещё Мир наш кличут, свои испытания…

Приехали тогда в нашу деревеньку новые поселенцы, дальние родичи из Россеи. Большим обозом прибыли на новые земли: своя-то деревенька погорела, а тут деньгу подъёмную дают и просторы бескрайние — работай, не хочу…

Дедушка замолчал на минутку, упёрся в колени локтями и, склонив голову, поведал дальше:

— Среди новых сородичей и заприметил я свою Таисью. Таких и не видал никогда ране: коса белая, глаза синющие, аж режет… Белокожая да такая ладная, как писаная. Ей тогда только-только шестнадцать сполнилось — в самом девичьем соку…

Я хоть и постарше на семь годков, а дурак дураком закружил вокруг… То на покосе укараулю, то у реки поперёк дороги нарисуюсь. Не охальничал, нет, глазел да забоскальничал больше. Таисья на вид больно сахарная, а палец в рот не клади… Только стал я примечать, что и она поглядывает в мою сторону. Ну тут уж совсем голова кругом пошла и грешным делом сладили…

В деревне долго не упрячешься — меня отец вожжами пригладил, Таисью родичи и страмили, и уговаривали.

Да только всё одно и порешили: бежать от родных подальше. Таисьин узелок с приданым, мои снасти да ружьишко и в лодку — ночью по реке вниз куда глаза глядят… И не слышали страшных слов, брошенных в след родичами…

С большой реки завернули по притоку и причалили дней через пяток у небольшой заимки. Первый год в землянке зимовали, а уж потом местные людишки, остяки, помогли дом поставить, там и первенца Таисья уродила. Хорошо жили, дружно. Я промышлял охотой да рыбалкой, Таисья огород развела — тем и кормились. Что ни год, то сын али дочка — целая орава образовалась: семь ртов. Так бы и прожили вдали от родных тихо. Мы про них и не говорили ни разу: как отрезали… Но Род однако, другое уготовил.

И до нашей глухомани добралась новая власть, стала сгонять всех в колхозы. Только местному пасечнику разрешили пока своим хозяйством жить да медом откупаться.

Ранней весной дело было, по реке шуга еще не прошла. Бросил я Таисью с детями, обещавши позже забрать, и помчался через реку к пасечнику на поклон — уж очень не хотел в колхоз сбиваться.

Ядрёна кочерыжка, только и помню: холод собачий на дно тянет, а потом пред светлыми очами Бога ответ держу…

Так и попал в Домовые грех искупать…

Старичок примолк и, опережая моё любопытство, сказал:

— А про жизнь в Домовых завтра. Твой-то вот-вот проснётся, на утренний клёв собирался.

Дашка вглянула на палатку и хотела ещё спросить на прощанье, но крылечко вмиг опустело, только табачный пепел дуновением ветерка разметался по обшарпанным досочкам.

— Чего не спишь, Дашуня? — голос мужа встрянул окончательно. — Бессонница?

— Угу, — мотнула головой Дашка и пробралась в тепло палатки. Сном обволокло сразу же, и Дарья не услышала, как подкатил на мотоциклетной тарахтелке зять, и мужики умчались на реку.

3. Хозяин

Дашка спала до обеда, как младенец, снов не видела. Проснулась от позвякивания котелка да поскрёбывания ложкой — наваристую уху уже распробовали удачливые рыбаки.

_ Здорова ж ты, мать, спать, — прибаутками встретили у костерка родичи. И сестра тут же хлопотала, заваривая травки для чая.

_ Ну, набаловались, гости дорогие, давайте к нам собирайтесь, а то что люди-то скажут? Места что ль для родни в доме не нашлось?

_ Марьянка, не сердись, охота ещё побыть в родительском дворе. Так сегодня думалось хорошо, вспоминалось. Когда ещё придётся? — на ходу сочиняла Дарья причины задержаться для важной встречи.

_ Да ну вас, оголтелые! Делайте, что хотите! Вот приеду к вам в гости, тоже ночевать буду под соснами… — безнадёжно махнула рукой младшая.

Дарья остаток дня бродила, как сонная: прошлась по скрипящим половицам в пустом доме, забралась под крышу и гладила ещё крепкие перекрытия. Сколько воспоминаний связано с отчим домом и радостных, и горестных. Только сейчас Дарья об этом думать не могла — ждала продолжения.

Ближе к двенадцати муж, хоть и полуночник, угомонился и захрапел на всю ивановскую, а Дашка примостилась на крылечке.

Дверь в сени легонечко скрипнула, и Хозяин шагнул через порог.

_ Доброй ночи, дедушка! — подскочила радостно Дашка. — Заждалась уже…

_Наше время после полуночи да до первых петухов. Да и показываться нам не велено. — Домовой присел рядышком. — Но тебе Родом управлено выслушать да другим родичам сказывать, а как — ты и сама ведаешь.

_ А ведь и правда, деда, давно хотела сказки сочинять, только думала о чём прежде. А теперь-то уж точно знаю, — зачастила словами Дашка.

_ Ну, так и слушай, внучка, далее…

Род — Бог строгий, но справедливый. Да и, куда ни кинь, виноватый я кругом.

_ А какой он на вид, деда? — перебила Дашка.

_ Да, говорят, по-разному кажется. Я увидел огромного светлого мужа. Сидел он на троне, как бы из выворотня сделанном, а в руках посох из коряжины…

_А что это выворотень? — опять прервала Дарья.

_ И-ех, городские совсем стали… Забыла, а ведь слышала раньше: дерево с корнями вывернется, так из него умельцы много чего интересного делают. Ну, да ладно, слушай ужо. Одежды светлые, как бы лучами играют; на меня смотрит, как наскрозь просвечивает. Я его голоса не слышал, только все понимал, что говорит. Сначала думал, неприкаянным меня оставить, чтобы места мне в Мире не было, раз родных побросал. А потом Рожаница, жена Рода, заступилась, упросила грех искупить рядом с Таисьей, ведь осталась та вдовушкой в 27 годков да с оравой семеро по лавкам. Так вот в домовые меня и определили…

_ Деда, а в домовых ты другим стал? Как это быть домовым?

_Да уж другим, только не сразу понять-то дадено. Ну, да по порядку… Очутился я у дома родного (смеркалось уже), думаю, как в дом войти, родных не напужать. Стою, отряхиваюсь, оглядываюсь и тут примечаю, что вроде и ростом я менее стал и руки да ноги шире стали да волосатые больно. Смотрю: Таисья моя в оконце выглядывает, присматривается. Я поближе подошёл, стою молча. Выскочила жена на крылечко, на шею кинулась, шепчет, что, мол, знала, верила, что не утоп: тела-то никто не нашёл. В дом сразу не повела, ребятишек боялась тревожить, а постелила на чердаке у печной трубы…

Домовой примолк и со вздохом продолжил:

_ Любил, я жену крепко… А ведь, знал, что, если явился пред ней да постель разделил, то уж отрезал её от людей насовсем… И открылся ей не сразу, да потом Таисья и сама поняла, что уж не тот я как ране. Видеть только она меня могла в положенные Родом часы, еду принесённую не ел, достаточно для сытости приглашения было… Домовые вообще добрым словом живут: и хлеб, и вода — слово доброе для нас…

Таисья как и другие в колхозе с раннего утра до вечера позднего работала, а ребятишки мал мала меньше друг за другом присматривали. Я свой долг Хозяина как положено домовым исполнял: за домом присматривал, за детишками, чтоб не утворили чего по не знанию да по-соседски то Водяного, то Лешего просил подмочь ребятишкам добычу домой принести. Всегда рыбка на столе была, грибы да ягоды. А самый младший наловчился и мелкого зверя да птицу промышлять. Времечко быстро бежит: вот и младшой, отец твой, тоже работать пошёл в одиннадцать годков. Да-а, тогда все так работали, не до учёбы было, раз кормить некому…

Таисья моя с годами еще нелюдимей стала: ни соседок, ни товарок по работе в дом не привечала. Да что там, ни снохи, ни зятья ко двору не пришлись. И здесь я виноватый, утянул свою любушку от людей далече…

_ Дедушка, а когда ж ты в нашем доме поселился? Как это случилось?

Домовой глянул на светлеющее небо и напомнил:

_ С первыми петухами мне на покой идти велено. Завтра сказывать буду.

4. Знаки Домового

Дашкиного отпуска ещё неделя оставалась, и теперь уж уйти с родного подворья она никак не могла. Оставалось чуток утихомирить сестру да убаюкать мужа. Марьянка хоть и ругалась по-прежнему, но на компромисс пошла: дневали гости городские у неё в доме, а ночь коротали на отчем дворе.

Младшая ворчала, называя сестру оглашенной да чудилкой городской. Дарья посмеивалась в ответ, на всё согласная, а муж уж давно привык к её причудам и принимал такой, какая есть.

_ Так что, дедушка, как же ты в другом доме очутился? Как же жену оставил? — от нетерпенья Дарье казалось, что разговор и не обрывался ни на минуту.

Домовой сегодня опять дымил самокруткой, выпуская густые струи из ноздрей.

_ В тот раз не сам ушёл — Таисья выгнала… Ядрёна кочерыжка! С годами-то хозяйка моя всё сварливее становилась — никто угодить не мог. Да винить нельзя бабу за то — тяжко жить отвороченной от Мира. Сыновья старшие своим домом жить стали, девки замуж повыскакивали да разъехались по разным краям, и только младший в материнский дом сироту женой привёл. Поначалу Таисья невестку с добром приняла, даже обрадовалась, что у той родни нету. Думала, сиротка перечить не посмеет, будет, как и свекровь, вдали от людей жить. А жена у младшего красавица-плясунья да шутница к людям тянулась и жизнь нелюдимую никак принять не могла. Вот и съехали молодые в старенький барак по соседству…

Тут и вовсе Таисья моя осерчала, на весь свет разобиделась. А в сердцах, как посмел за молодых заступиться, и меня прочь со двора погнала… Так я к младшему в дом котёнком-подкидышем и прибился. С тех пор и живу на подворье, пока срок мой не выйдёт.

_ Деда, а как же мы никогда не замечали, что ты рядом живёшь? — размышляла вслух Дашка.

_ Видеть не видели — потому как не положено, а не примечать знаки не могли, только забылось тебе, внучка, многое.

Ну да всё по порядку обскажу. Семья-то родителей твоих росла с каждым годом — тоже целая орава: мал, мала, меньше. Вот и положили новый дом строить: мне в радость и на заботу. Тогда даже Таисья не выдержала, пришла полюбоваться на новые-то хоромы.

Нут-ко, пошарь над входной доской, что чуешь?

_ Да полоски какие-то, не понять ничего, — Дашка старательно проглаживала пальцами углубления, но разобрать так ничего и не смогла.

_ Нут-ко, а если так… — облупившаяся краска вдруг посыпалась, и в лунном свете появился чудной рисунок, совсем незнакомый Дарье.

_ Это я отца твоего надоумил Чура на входе сработать на защиту дома от пожара да худого человека.

Даша, рассматривая рисунок, вдруг вспомнила, что видела такой же на вышивке полотенца, купленного как-то на фольклорном празднике.

Фигурка похожа на человека: вот квадратик наверху вместо головы, перекрещивающиеся линии напоминают основу крепкого тела с руками, упирающимися в бока, а двойные линии по низу придают ещё больше силы всему изображению.

_ А кто это Чур?

_ Бог Чур — защитник родных земель, дома да и не только от дурного человека, но и от нечистых сил. Замечала, поди, как люди говорят до сих пор: «Чур меня»? Так раньше защиты от недоброго у Бога просили.

Домовой призадумался, словно бросил взгляд в жизнь шумного когда-то дома.

_ Да… домом жить — обо всё тужить. Чего только ни бывало с большим-то хозяйством, всего и не припомнишь сразу.

Детей много, полный двор скотины — хозяйка цельный день, как белка в колесе, вертится. Помогал, чем мог: за ребятами присматривал, чтоб не покалечились, а то ж, как неугомонные, то на крышу лезут, то на деревья, то в драку ввяжутся.

Хозяйку жалел: натопается за день — с ног валится, а дел ещё гора непеределанная. Так я поглажу её легонечко по голове, она и уснёт на чуток там, где присела. Очнётся, и кажется ей, что долго спала — сил и прибавится.

Али ещё вот припомню: загуляла, заплутала по лету коровка, домой не вернулась, детишек без молока оставила. Отец-то ваш не в помощь: до позднего вечера на работе, а хозяйка с ног сбилась, не может найти пропажу. Так я собачку нашу направил пригнать скотинку домой, а уж с Лешим, что заплутал гулёну, сам договорился.

И действительно, Дарья начала припоминать эти случаи из детства, только тогда ничем особенным они не казались. Правда, иногда какие-то необъяснимые звуки волновали, но родители объясняли всё снами да детской фантазией.

_ Домовые-то разные бывают, как и люди. Могут не только помогать, но и наказывать. Пришлось и мне как-то попугать вас, чтобы утихомирить да от большей беды уберечь. Помнишь, как ревели от страха белугою, когда слышали поздним вечером шаги то в подполе, то на крыше? Вы тогда расхорохорились без родителей, языки длинные пораспустили да нарушили границы дозволенного: обидели дух соседа усопшего. Вот и пришлось вас приокоротить, чтоб других невзгод не накликать.

_ А что, дедушка, если с нами дурное случается в доме, то это нас наказывают?

_ Да не всегда, — вздохнул Домовой, — иногда случается и Домовому промашка — не уследил, не уберёг…

Однажды зачастила к нам в дом соседская Шишиморка, то жена домового. Такое у нас тоже полагается. Дом-то соседский последние дни доживал: только и остались нижние звенья под завалинкой, да и то полусгнившие. Мужу её Шишу дозволено было вверх по Древу подняться, а Шишиморкин срок не вышел, вот и решила она к нашему дому приладиться.

От соседской помощи на хозяйстве не отказался бы, да вот только жена мне незачем… Затаилась Шишиморка обидою женскою да и утварила пакость злобную: на старшенькую девчоночку кипяток с печи опрокинула…

Дарья только по рассказам взрослых помнила, какие муки перенесла старшая сестра, сколько операций было сделано. Шрамы старшенькая Настюшка до сих пор ловко скрывает, тщательно подбирая одежду.

_ Дедушка, а Шишиморку эту наказали?

_А как же. Всяк за свои поступки отвечает, всяк ответ рано или поздно пред Родом держит. Вот и отправили соседскую Шишимору в нижний Мир к нечистой силе свой урок нести.

_ Деда, а сами Домовые злыми бывают?

_ Бывает, внучка, что и до зла доходят в своём же доме. Но такие случаи раз в сто лет — не всякому и доведётся прознать о таком. Ты ещё подростком была, когда та история приключилася.

На соседней улице та семья жила: хозяйство крепкое, детей трое погодок. Хозяин, мужик строгий, характерный, решил с кумом породниться: старшую дочку лет семнадцати замуж выдать за ихнего сынка. А сынок и умом скудоумен, и обличьем неказист — вот и заартачилась дочка против воли родительской. Но отец на своём стоит, свадьбу готовит, матери в защиту слова молвить не велит. А накануне свадьбы дочь с соседской помощью в город и сбежала.

Сильно за то отец гневался, повелел, чтоб непокорная больше глаз не казала в родном доме, пока жив он. Так и случилося. Дочка вернулась в дом лет через пятнадцать, когда уж отца не стало. А хозяина, как крепко к дому привязанного, определили в Домовые. Вот уж охальник был… Любил за женой подглядывать, особенно когда к вдовушке мужичок со стороны заглядывал. Не гнал, ревнуючи, а наоборот, приманивал.

А когда дочка непокорная с детишками приехала, зло и учинил: внучку единственную в лохань с кипятком поставил…

Чтобы горе материнское утешить, явилась тогда сама Рожаница перед страдалицей, обняла своим светлым покрывалом. И девочку спасла от гибели, и причины страданий матери поведала…

_ Деда, что же дальше стало с тем Домовым? — о благополучном конце для девочки Дарья ещё в детстве слышала.

_ В нижний Мир его отправили, и быть ему там на веки вечные, если только дочка его не простит.

_ Дедушка, а разве можно за такое страшное прощать?

_ А прощение, внучка, прежде не прощёному важно. Тот, кто обиду прощает, тьму в душе не копит, ближе к Свету становится. Так уж Мир наш устроен, таковы законы наши родовые.

_ Это трудно очень плохое прощать, по себе знаю, — вздохнула Дарья.

_Всем трудно, но по-иному никак нельзя… — сказал, прощаясь до завтра, Домовой.

5. Ближнее соседство

Целый день Дарья призадумывалась над услышанной историей, вспоминала, о чем бы хотелось разузнать, что давно волновало. Чтобы подогнать время, затеяла вместе с сестрой спряпню да мысленно Домового потчевала. Болтали стряпухи о том, о сем, и зашёл разговор о зеркалах: сколько с ними причуд связано. «Вот уж про что расспрошу дедушку — лучше никто знать не может…» — готовилась к следующей встрече Даша…

_ Сегодня расскажу про ближайших соседей по подворью, а начну, как заказывала, с Зеркалицы, — подмигнув, начал сказывать Домовой, поудобнее устраиваясь на крылечке.

_У каждого зеркала али поверхности гладкой, зеркальной есть своя владычица, Зеркалица. Этот дух управляет миром зазеркалья: может отворить границу, а чаще держит всё на замке. Зеркалица — добрый дух, домашних своих любит и оберегает. А когда в доме кто-то умирает, тоже горюет, скучает, а потому может невзначай показать его отражение. А видеть этакое людям страшно. Вот и положено в такое время зеркала в доме закрывать.

Зеркалица нечистую силу не любит, потому разная нечисть, вроде колдунов, в зеркалах не отражается. А вот отказать девкам в гаданиях на суженых во время Святок не может. Да только всё надо делать строго по правилам, а то можно и беду накликать.

_ Ой, помню, дедушка! Старшая Настюша рассказывала, что девчонки городские гадания устроили — всем ничего, даже весело было, а одна как умом тронулась от страха.

_ Слышал-слышал эту историю. И-ех, городские! Не зная броду, суются в воду. Нарушила та девка правила, вот и поплатилась…

_ Деда, а как же правильно надо на суженого гадать?

_ Тебе вроде незачем, но, может, других поопасешь да научишь…

Зеркало должно быть чистое, цельное. Можно с одним гадать, а можно и с двумя сразу, но так ещё больше опасаться следует. Ну, так вот. Ставит девка одно зеркало перед собой, с обеих сторон свечи зажигает, а другим зеркалом навстречу коридор отражений делает. Смотрит туда да тихонько шепчет: «Суженый, приди ко мне ужинать» А как только увидит что в зеркале, пусть смотрит, не отрываясь. И как только рассмотрит лицо, сразу должно сказать «Чур, меня!» и зеркало холстинкой закрыть, свечи задуть.

А та девчонка растерялася, а может, и вовсе не знала, как правильно сделать. И дух зазеркальный, что суженого показывал, за пределы границ выскользнул и девчонки коснулся. Вот она и испужалась так, что умом чуток и тронулась. Отошла потом, но научена, чтоб другим не повадно было…

«Ну его это гадание, — подумала Дашка, — Всё равно будет, что на роду написано»…

_И то правда, внучка. Всё Родом управлено. Да и Домовые знак девкам подают, когда те замуж направляются — так прижмут во сне крепко, что сразу понятно, что скоро с родного двора. Вам всем такой знак подавал, — хихикнул озорно Домовой.

_ Слушай далее про соседей ближних. Раньше-то подворья не такие бывали: хозяйство большущее да детей орава — не чета теперешним временам. Потому на подворье в помощь Домовому мог быть ещё и Дворовой. Слышала, небось, как говорят «ко двору пришлась» али наоборот — «не пришлась»? Так вот новый человек на подворье должен был Дворовому понравиться, тогда и в доме привечать станут.

_ Дедушка, а у нас тоже Дворовой есть?

_Да куда там! Я и один справлялся. Даже время на шутки оставалось.

_Над кем же шутил, дедушка?

_ Да больше над бабами, когда рот раззавят, попусту заболтаются, так я и устрою шалость. Один раз, помню, даже проучил немножко за дочку твою… Помнишь, как маленькая лет трёх утелепала со двора?

Дашка вспомнила, сколько крику, слёз было, когда среди белого дня да при куче нянек малышка каким-то чудом сумела открыть дворовую калитку, откинув неподъёмно тяжёлый запор, и уйти по пустынной улице.

_ Ох, как перепугались тогда мы все! Мало ли что на улице могло случиться?!. Сколько много животных паслось прямо в деревне — испугать, затоптать могли!

_ Да что ты, внучка, я ж рядышком шёл, оберегал… А баб тогда поучить вздумал, что зачаёвничались, закудахтались да на девчоночку поглядывать в окошко перестали. А она то песочком угостилась, то травы пыльной пожевала. Вот я её в гости сходить и надоумил. Лошади да коровы, когда мимо шла, подале отходили, хвостом паутов не отмахивали. А остановились мы у свиньи, что поперёк дорожки лежала. Такая ленивая скотинка оказалась — ни за что с места не сдвинулась, спорила, ну вся в свою сварливую хозяйку. Там вы нас и догнали…

Помолчав, Дарья полюбопытствовала:

_ Дедушка, а домовые и с животными умеют разговаривать?

_ А как же! А cобака и кот — наипервейшие для нас помощники. Видала ведь не раз, как кот за дверь заглядывает, а его оттуда как выкидывает? Так то с Домовым котейка играется. Правда, с лесными тварями больше Лешему водиться заведено, но про то по другому разу, а сегодня еще про Банника рассказать успею.

Банники из всех ближайших соседей самые вредные. Хоть и живёт со своею старухою Обдерихою, да любит пакостник часто за бабами да девками подглядывать А та злится да может в сердцах не только щипнуть больно, но и паром пришпарить, на каменку толкнуть, а то и вовсе чаду напуститть.

Бывает, расшалятся без меры, приходится нам Домовым договариваться, утихомиривать. А вообще Банника можно легко и задобрить: после третьего пара дать баньке перерерыв, чайку подольше попить. Четвертый пар сам банник облюбовал, любит попариться. А если вы лоханку чистой воды на полок поставите да веник свежий приготовите, то большое Баннику со старухой его уважение сделаете…

6. Про Лешего

Время для Дарьи стало каким-то особенным: то пролетало в три секунды, то как будто останавливалось. Вот и сегодня ночь казалась бесконечной: столько историй не успевала услышать раньше.

_ Верно чуешь, внучка. У нас Домовых так бывает: закрутится время, замедлится, но по этой части мастера больше Лешие. Вот они-то закружить да задурить самим Богом Ярилой в леса призваны. Сам же Ярила за природную силу в Мире отвечает. А воины его яростно леса да поля, реки да озёра на Земле-Матушке охраняют, защищают от лихих людей и непорядка всякого.

Лешие могут являться пред человеком в разных образах: то старичком мудрым, то страшилищей коряжистой, а чаще и вовсе не показываются, а только поучают гостей незваных.

_ Деда, а сильно Лешие на людей сердятся?

_ Да и не сердятся вовсе, а к порядку направляют. Только каждому урок разный бывает: кого маненько попужать надо, а кому — хоть кол на голове теши.

Вот ты сама посуди. Помнишь, как вы большой компанией к болоту за черникой отправились да проплутали весь день?

Дарья хорошо помнила эту историю, не раз обсуждали неожиданное приключение в семейном кругу, и каждый раз удивлялись: как же могли заблудиться в месте сто раз хоженом-перехоженном. А тогда, как в заколдованный круг угодили: в какую бы сторону уж без тропинки ни пошли, всё равно на одно и то же место возвращались. А потом и вовсе рассорились, поделились на две группы и в разные стороны разошлись. Дашкина компания вскорости оказалась у дороги, но очень далеко от дома у соседней деревеньки. Бабы охали, удивляясь: «И какого лешего мы сюда припёрлись?» Домой потопали да на вырубках такую малину рясную встретили, что набрав, полные вёдра, неудачное плутание уж не ругали. А в конце и вовсе повезло: уставших их подобрал проходящий грузовик и с ветерком до дома прикатил.

_ А другая-то компания до поздней ночи болталася, едва ноги вынесли, — прервал воспоминания Домовой. — А всё почёму? Среди тех баб сильно жадные оказалися, с корнем ягоды рвали, да и о Хозяине Леса уж больно неуважительно выражалися. Вот и покрутил чуток, попугал маненечко. Живы-здоровы вернулись, хоть и без добычи. А ведь чего проще кажется? Заходя в лес, поздоровайся, разрешения да помощи попроси… Да не жадничай, главное, не пакости!

А то ведь и посуровее Леший может проучить. Помнишь ведь про парнишку городской врачихи?

Да, Дашка, не забыла, как лесники да старшеклассники искали этого городского чудика. Летом на охоту отправился с собакой, изумлявшей всех деревенских: породы дог отродясь не видывали. Так собака та из леса домой вернулась, а мальчишка пропал, и только через неделю его в соседнем районе нашли за сотню километров, измождённого, но живого.

_ Вот этого горе-охотника Леший строго проучил, но было за что…

Парнишку того родители сильно баловали: сынок-то единственный да поздний. Вот и добаловали, ядрёна кочерыжка, — беспутное чадо выросло, бестолковое. К труду не приучен, только и знает, что шляться без дела. В городе набедокурил отпрыск — так докторица в деревню таёжную дальнюю приехать согласилась, думала, уберечь сына от соблазнов. Ружьецо купили парнишке, хотели охотой увлечь. Да только надо было к хорошему охотнику сына пристроить, а не позволять с ружьём баловаться. Вот только и хватило городскому ума, что без смысла по птицам стрелять да пакостить. В тот день шутки ради дурак великовозрастный бельчонка подстрелил да хохотал на всю округу.

Леший всегда настороже, а особенно в полуденный час да в полночь. Так вот в полдень как раз и попался горе-охотник Хозяину леса на глаза. Леший собачку городскую не тронул, домой шугнул, а вот бестолоча городского изрядно погонял. Надолго запомнил тот парнишка лесное гостеприимство: и кругами ни один день ходил, и ночью от страшных звериных звуков да теней волосы дыбом вставали, и в болоте тонул. Гнал так далеко, пока мальчишка взмолиться не догадался, прощения просить у лесных духов не надумал. Вот тогда-то и позволил Леший наказанному к людям выйти…

_ Дедушка, а бывало, что Леший до смерти закрутит?

_Бывало и такое, но в наших местах редко: от дедов и родителей правила передаются и соблюдаются. Да ведь и Леший не злой — у него у самого семья есть: и жена, и дети. Правда, может Леший к себе в жёны девку людскую забрать, если сильно приглянулась. От соблазна такого лучше уж одной по лесам не бродить, а в компании никто не подступится…

Собеседники замолчали, прислушавшись к дыханию ночи. Дарье как-то и не тревожно было, уютно. Она вспомнила, как в детстве всегда завидовала подружкам, у кого дедушка и бабушка жили рядом. Дашкиной семье такой радости не положено было, оторванными от родни выросли. Может, потому такими желанными и стали эти ночные беседы.

_Деда, а в лесу Бабы-яги встречаются?

_ Нет, таких духов в лесу и не было никогда. Бабы Ведуньи были, на краю деревень селилися, ближе к лесу. Так эти бабы травы ведали, слово тайное знали и людей лечили. Они и сейчас есть, только больше среди людей живут, да и мало их всамделишных. Не каждому дано к такой Ведунье попасть, только в особых случаях. Тебе, внучка, не надобно, сама справишься… Ой, да заговорил тебя сегодня, глаза вон закрываются. Отдыхай ужо, внуча. До завтрева…

7. О Водяном на прощание

Дарья так прониклась сказами Домового, что захотелось ей ещё дальше тайны Мира родного познать, в гости к самому Лешему или Водяному попасть и всё своими глазами увидеть…

_ И не вздумай, девонька, — встретил Дашку у крылечка Домовой, — не буди лиха, пока оно тихо. Нечего тебе у Лешего высматривать, со всем уваженьицем да сторонкой, сторонкой. Целее будешь… А Водяные хоть и Ярилины воины, всё ж ещё более суровые, чем Лешие. Уж кому как не мне, смерть в воде встретившему, про то не знать.

Положено Водяным всю зиму спать под ледяною коркою, а как река тронется, тут уж дух его разыграется не на шутку: сердится и что от сна сладкого пробудился, и от скуки зимней шалит больно яростно. По весенней воде и случается больше утопленников. Вот и я попал как кур во щи.

Переправляюсь я, значит, в обласе вертлявом, смотрю зорко: льдинки небольшие ещё проплывают. Ну, да я рыбак опытный, обласом управляться умею, да и речка нешироко разлилась еще. Вдруг вижу: у куста темнеет что-то, подплыл ближе — батюшки, утопленничка за ветки зацепило. Запрокинул бедолагу в облас и решил назад в деревню повернуть: пусть сход решает, как хоронить незнакомца. Только весло к берегу направил, как хохот дикий раздался, и вдруг покойничек поднялся, за края обласка схватился и с силой раскачивать начал. Онемел я от страха, а покойник вдруг глаза рыбьи выпучил да как завопит: « А ко мне гостевать собираешься?!» И лодку мою перевернул…

Вода вешняя холодными иголками впилася, от ужаса я и руками пошевелить не могу, а тут еще и уцепилось что-то за ноги и вниз потянуло. А дальше как в омут чёрный провалился. Это уж потом Домовым не раз про тот случай с Водяным говаривали: захотел Хозяин реки себе нового помощника стада свои богатые пасти, а тут я и подвернулся. Но у Рода для меня иная судьба определена… Ну, да не обо мне сейчас — про Водяных сказываю…

Раньше, когда водные мельницы были не в диковинку, Водяные любили под струями мельничными побаловаться, с мельником при полной луне поболтать. На суше-то у него сил убавляется, не может он сильно напакостить.

Его и признать среди людей сложно бывает: ничем не отличается, только всегда место, где сидел, мокрым останется, а с левого края одежды вода незаметно капает.

В нынешние-то времена Водяные ближе к дому своему обитают, а у речных Хозяев он на стыке рек обустроен у левого берега. Помнишь, небось, на высоком обрыве избушка бакенщика стояла? Так вот как раз напротив. С бакенщиком тем по молодости история приключилася, пришлось откупиться от Водяного дорогой ценой.

Водяной любит пошутить, словно водорослями, хитростью да коварством человека запутать. Вот и бакенщик попался на уловку. Проверял по утрецу сети бакенщик, ушицу сварганить готовился, как видит: в сети что-то большое попалось — не то рыбина громадная, не то зверь пушной, в воде обитающий. Стал подтягивать, поглубже в воду забрёл, и тут улов непонятный как вывернется, как закричит, хвать бакеншика лапой скользкой и под воду… Взмолился бакенщик, просит отпустить: дома куча девок малых, как без отца прокормятся. Захохотал Водяной, но лапу скользкую приотпустил да на вид в обычного мужика обратился. Отпущу, говорит, да не задаром, чем откупищься? Решил мужик схитрить, говорит, мол, сына отдам вместо себя… Плеснул широким хвостом Водяной по реке, лапой погрозил да сказал на прощание: «Смотри, про уговор не забудь»

А у бакенщика по ту пору одни девки рождалися, повитуха и та говаривала: не бывать, видно, вам с наследником. А мальчонка возьми и уродися через год после того случая.

Бакенщик сынка на реку никогда не брал, да и девкам запрещал в избушке своей появляться от греха подальше.

Да только чему быть — того не миновать. Мальчонка подрос и с соседскими парнишками на рыбалку без спросу родительского наладился… Так за удочкой в омут и ушёл. Говорят, являлся бакенщику сынок, в избушку заходил, разговаривал: про мамку да сестер расспрашивал. Бакенщик обрадовался: не знал, куда мальца посадить, чем угостить — думал, сынок навсегда вернулся. Но парнишка побыл немного, а потом запечалился, сказал, что к Водяному вернется, там ему лучше, там его семья теперь…

А бывает Водяной не только хитрый да коварный, но и щедрый, особенно к бабкам-повитухам.

Жён Водяные выбирают из красавиц-утопленниц, а когда те родить собираются, то Водяные на подмогу повитух к себе заманивают. А за работу свою бабок наградой одаривают: жемчугом речным на бусики али монеткой серебряной — худого никогда с повитухами не случается.

_ Дедушка, а Водяных много?

_ Да почитай для каждого большого озера да реки свой Хозяин. Просторы большие — пригляд везде нужен, потому и семейство Водяных немалое. Да и Лешие большими семьями обитают, правда, они с Водяными в соперниках, вечно во всем соревнуются.

_ А чего ж не поделили?

_ Слыхал, что спор про меж них извечный: болота — чья вотчина?! Вроде, в воде та земля, а вроде, и твердь. Так и остались эти места пограничными: и Водяного можно встретить, и Лешего.

_ Дедушка, а слыхала я, что места такие есть особенные, где человек может силой Земли напитаться.

_ Да, Земля-Матушка силы везде даёт, если почитать да понимать нашу кормилицу. Ну а особенные места есть, но не всем там бывать велено, да не во всякое время.

Приезжай-ка, внучка, на Летний круг, время, когда самый длинный день будет да самая короткая ночь. Похлопочу за тебя, чтоб позволили на тот круг попасть да о правилах наших поведать. Хоть положено по старому календарю летнее солнцестояние 21 июня встречать, да только люди к новому календарю прибились. И самый большой Круг 7 июля будет, к этому времени и приезжай, коли будет охота. Да, а встретимся у сосны в три обхвата; помнишь, что над речкой малой зависла? Вот там, коли надумаешь, сплети венок из восьми трав, зажигай в ночь костерок, жди да ничего не пужайся, А теперь прощай — наше время разговаривать истекло, пора и честь знать…

Дарья до самого рассвета сидела на крылечке, как зачарованная, слушала птах утренних, дышала духом родным и думала-думала, как же теперь с этим новым знанием правильно распорядиться, чтоб во благо, не во вред было… Что же и вправду сказки сочинять?