Картинки с выставки. Сборник рассказов

Наталья Волохина

Смешные, жесткие, сатирические рассказы из обыденной жизни о нас самих помогут вернуться к себе, лучшим, какими мы могли бы быть.Взгляд со стороны не всегда кажется беспристрастным, иногда обидным. Но иначе зачем нужны другие люди? Больше самоиронии, и двойник в зеркале доставит в реальность, где не обязательно наступать на грабли.

До-ре-ми-до-ре-до…

…Приведённые факты, говорят о том, что сквернословие — это одна

из главных социальных проблем нашего общества.

(Татьяна Ишина)

Экзотические южные цветы на клумбах перед городским театром притягивали отдыхающих и местных жителей, они роились вокруг них, устраивались на вычурных скамейках сквера, жужжали каждый о своем в тени причудливо подстриженных деревьев. Мы с сынишкой тоже присели отдохнуть после репетиции. Из дверей театра выпорхнула стайка возбужденных подростков, покружила в поисках свободного местечка и опустилась рядом с нами, продолжая громко «чирикать». Через некоторое время мой лингвистичный ребенок заинтересованно спросил: «Мам, а на каком языке они говорят?». Я прислушалась. Они говорили на «нем» — великом и могучем, матерном русском языке, да так виртуозно, умудряясь не употреблять ни одного не матерного слова, что нетренированному детскому уху трудно было уловить смысл разговора. Впрочем, я тоже с трудом понимала суть беседы. Мальчишки лет по двенадцать — тринадцать говорили громко, ничуть не смущаясь присутствием посторонних. Словарный запас, правда, был маловат, не то, что у моей знакомой доярки, умевшей обложить непослушную корову, этажей этак в пять, с упоминанием одномандатных округов, потому вариаций у пацанов получалось немного. Болтовня напоминала «бородатый» анекдот про строителей, несущих носилки с бетоном, использующих в пререканиях слова только с приставкой «ху». Но какие их годы?

— Мальчики, тут еще кто-нибудь есть, кроме вас? — спросила я. Ребята непонимающе уставились на меня.

— Если тут кто-то еще есть, то почему вы не стесняетесь так выражаться? — они нисколько не сконфузились, даже не сразу поняли, о чем я толкую. Хорошо хоть не послали куда подальше. А могли.

Как-то на парковой аллее я неожиданно, из — за спины, получила «по ушам» таким громким, жестким матом, что встала, как вкопанная. Кто, вы думаете, меня обогнал? Две девочки лет по десять.

На спортивной площадке мальчишки и девчонки подросткового возраста бурно обсуждали классные новости и ругались, для связки слов, не хуже наших слесарей из ЖЭКа.

В рейсовом автобусе миловидная девушка рассказывала своему приятелю в «сильных» выражениях о вчерашней вечеринке. Вокруг сидело много взрослых, некоторые с детьми на руках, и НИКТО не сказал ни слова. Когда я заметила, что ни меня, ни моего ребенка не интересует умение мадмуазели матерно выражаться, она посоветовала мне не слушать. Я заметила, что еду в общественном транспорте, а не личном авто девицы, и она угомонилась. Народ безмолвствовал.

А как старшие могут делать замечания, если гренадерской стати мамаша громогласно, на весь бульвар, спрашивает дочку, которая росточком ей до колен, почему она медленно идет (с их-то разницей в длине ног), в таких выражениях, что покраснели бы извозчики и их лошади. Когда папа на автобусной остановке раздраженно делает выговор девятилетнему сыну, упомянув при этом интимные отношения с его матерью, заканчивая разговор предложением, двигаться в сторону школы на большой скорости, опять же с приставкой «ху». Видно, рассчитывает, что после «крепкой» взбучки дитя принесет из школы сплошные пятерки по русскому и литературе.

Я не ханжа и словарь моих нецензурностей объемный, и употребить могу в определенном месте. Не закричу тактично, ушибив молотком палец: «Ой! Больно!», но…

…Но, возможно, мы все скоро перейдем на матерный язык. Сквернословие сегодня сильно потеснило нормативную лексику, и не только в устной речи, став языком межнационального общения на постсоветском пространстве. Осталось немного до того, как мат станет официальным языком нашей страны.

2015 г.