Мы под небом

Наталья Владимировна Уфимцева

Психологический детектив, один из серии книг, в которых следователь Степан Кузьмич Кошкин раскрывает очередное запутанное дело. Успешный бизнесмен Вадим Зорин по непонятным причинам уходит из жизни. Что послужило причиной такого решения, или его принял кто-то другой?

Мямлик

Чем более странным нам кажется сон,

тем более глубокий смысл он несет.

Зигмунд Фрейд

Не спалось, аккуратно, чтобы не разбудить жену, Степан Кузьмич, выбрался из-под одеяла и на цыпочках отправился на кухню. Налил себе наваристого компота из сухофруктов, включил ноутбук. Ночная тишина, звук приветствия техники, как не странно располагали к анализу мыслей. На экране возникла фотография Вадима Зорина. Увеличив её, Степан Кузьмич, точно физиономист, пристально вглядывался в черты лица умершего человека. Глубоко посаженные глаза, цепкий, сосредоточенный взгляд, тонкая, энергичная ниточка губ, выдавали в нём мужчину решительного и бескомпромиссного. Такому трудно не обзавестись врагами.

— Степ, ты где?

На кухню босиком вплыла заспанная Евдокия.

— Не спится? Я его знаю. Это ж бизнесмен, который умер недавно. Интересный мужчина.

— Да? И что ж в нём такого интересного наблюдается?

— Мачо.

— А? Ну, если мачо, тогда, ладно.

Дуня ласково взъерошила макушку мужа и допила его компот. Тем временем сыщик сменил изображение на экране.

— А это кто? Совершенно другой типаж.

— Не такой уж и другой. Брат его.

— По отцу?

— И по матери тоже.

— Да вовсе не похожи. Смотри, как глаза таращит. Нос, какой, прям не нос, а носище целый. У этого первого Зорина, аккуратненький, точеный. А губы?

— А что губы?

— Да совсем другие. Хоть холодец затевай.

— Улыбается человек, на позитиве. Вот смотри свеженькая фотография, какой веселый.

— Брат родной умер, а он на таком позитиве. Да ты, посмотри Степ, как уголки губ подняты. Не улыбка это вовсе, а насмешка какая-то.

— Насмешка говоришь.

Степан Кузьмич посмотрел в пустую чашку, тем самым подав сигнал жажды своей второй половине.

— Сейчас налью. Вот скажи, Степ, человеческая натура, ну, съел кусочек селедочки, остановись.

— Ага, кусочек с греночкой, кусочек с яичком, а потом полночи увлажняйся.

— А что, ты этого брата подозреваешь?

Дуня со звуком, аппетитно допивала янтарный компот, наполнивший кухню ароматами кураги, яблок и груш, всматриваясь в лицо непохожего брата.

— Нет, Степ, не туда ты думаешь. Пойдем спать.

— Это как это не туда?

Но жена, покинув кухню, не отвечала.

— Это почему не туда?

Из полумрака спальни донесся голос Евдокии.

— Потому что он — мямлик.

Степан Кузьмич быстренько выключил технику, забрался под теплый бочек жены и уточнил.

— Так как это мямлик?

— Мямлик и всё.

— А знаешь, Дунь, я знаю одного такого мямлика в русской истории, который на старшего брата войной пошёл.

— И тот что?

— А тот, как ты говоришь, мачо.

— Да? Это кто ж такой?

— Александр Невский, первый непобедимый русский полководец.

— А мямлик?

— Брат его, Андрей. Разбил Александр Ярославич мямлика, который испугался и бежал в Швецию от греха подальше.

— И что, он его не преследовал.

— Нет, простил. И даже дал в управление два города: Городец и Нижний Новгород. И до конца не понятно, слышишь, Дунь?

— Ага.

— Толи его в орде отравили?

— А как будто не могли?

— Могли, конечно, могли. Отца то его, Ярослава Всеволодовича без сомнения там отравили. Жена хана оказала князю великую честь, преподнесла кушанье в своих ладонях. И через семь дней Ярослава не стало. И вот что, Дунь, тело князя перед смертью страшно так посинело, точно так же как и у Александра впоследствии.

— Да не ел бы ничего, тем более из рук.

— Нельзя, наверное, было иначе. Но зачем это надо было хану, если Александр столько лет сдерживал силушку русскую, сохраняя страну и нацию. А может где в другом месте отравили, по дороге, например. Вот только умер он в Городце. А этим городом кто управлял? Правильно, его брат. Кто ж теперь раскроет эту тайну вековую?

— Тайной и останется.

— Возможно, в Городец он стремился по другой причине.

— По какой?

— Понимаешь, именно там, в Городецком Феодоровском монастыре находилась семейная реликвия, четвертое чудо Руси — чудотворная икона Феодоровской Божьей Матери, которой Ярослав Всеволодович, по преданию благословлял сына на брак. В «Сказании о граде Китеже» эта икона упоминается как одна из самых древних на Руси. Между прочим, многие немецкие принцессы, прибывшие в Россию, станут нарекаться Федоровнами. Но это потом. А тогда, в ноябре 1262 года Александр занемог в дороге.

— Он ехал к иконе?

— Да, он едет к семейной реликвии в надежде на спасение. Александр готов принять монашеский постриг, лишь бы остаться в живых. И если верить летописцам того времени, никто не сомневался, что князя отравили.

— Разве тут спасешься?

— Опять же, в летописи есть примеры исцеления тяжелых недугов людей при постриге в монахи. Но это только в одном случае.

— В каком?

— Если действительно твой удел быть монахом и молиться за всех, за всю землю, за весь мир.

— Так что с ним, Степ, он принял монашество?

— Принял иноческое пострижение с именем Алексия, но на смертном одре.

— И икона не помогла.

— Да её там и не было.

— Как это не было? А куда ж она делась?

— Никто не знает, историческая легенда. Писано, Дуняш, что именно эта икона чудом возникла в Костроме. Она станет семейной реликвией другой династии, дома Романовых. А сам Александр перед смертью приложился к её копии, списку и страшно так посинел.

По сопящему дыханию жены Степан Кузьмич понял, что вещает уже в форме монолога сам себе. Оно понятно, намаялась за день. Поцеловав жену в затылок, приятно зажмурился от щекотки её пушистых волос. Ещё с юности Кошкин никак не мог понять, что за радость мужской половине человечества в тонких, как щепка женщинах, никакого тебе умиротворения.

Дружина стояла у самой кромки озера в ожидании князя. Его конь с развивающейся наскоку гривой мчал седока. Все вглядывались вдаль, ждали его Александра, приближая битву, в которой ему суждено было стать Невским. Смотрел в оба и в своём предрассветном сне следователь Кошкин. Вот сейчас, ещё секунда и раскроется долгожданная истина. Снял свой серебряный шлем княже, а там… и не Невский то вовсе, не великий ратный воин земли русской, а прикрыв глаза в хитром прищуре, восседал на лошади, как на троне Зорин младший, по прозвищу — мямлик.