Флейта Ангела

Наталья Викторовна Клетина, 2020

Первая публикация начинающей писательницы Маши Новиковой приносит ей не только радость, удовлетворение и славу. Вместе с ней у Маши начинается сложный и опасный период в жизни. Это связано с тем, что у ее книги обнаруживаются феноменальные свойства: она, якобы, способна излечивать от болезней, заживлять ожоги и раны. Книга приобретает такую популярность, что первый тираж раскупается за считанные недели. Эта фантасмагорическая история выбивает Машу из привычной жизни и обрушивает работу издательства, которое опубликовало ее книгу. Коммерческий успех этой публикации побуждает конкурентов начать грязную игру в попытках отжать книгу у издательства и даже оспаривать авторство Маши. Ей приходится уехать из дома и скрываться от всей этой шумихи. Она пытается самостоятельно разобраться со своей проблемой, и ей удается выяснить первопричину всего произошедшего. Она, наконец, возвращается в свою привычную жизнь. На этом пути она встречает и свою любовь.

Побег

Вот ведь было у меня предчувствие, что «нельзя всуе касаться святых имен». Повелась на моду. Об ангелах сейчас говорят легко, как о погоде, часто изображают в кино. Сразу вспоминается Траволта с огромными крыльями за спиной, в черном длинном пальто…

Сама эта тема казалась мне эстетически красивой. Упоминание Ангела добавило всему повествованию моей книги некую таинственность и иносказание. Возможно, в таком названии был и некий маркетинговый ход. Я знаю, что у значительной части современной публики есть спрос на такие темы.

Вот за это видимо я и была наказана. То, что произошло со мной, даже в самом нелепом сне не увидишь.

Все началось с заметки в Интернете. Обгоревшей в ДТП девушке, в больницу принесли книгу какого-то неизвестного автора с названием «Флейта Ангела». Читать ей было трудно, она просто держала книгу на теле и дремала. На перевязке весь медперсонал был в шоке. На обожженной коже, выделялся участок прямоугольной формы с совершенно здоровой, гладкой поверхностью, как раз в месте, где лежала эта дешевая книжонка. Стали экспериментировать: привязывали книгу к разным местам. Все повторялось. Через месяц девушку отпустили домой здоровой, на ее теле не осталось ни одного рубца. Как будто и не было никаких страшных ожогов.

Слухи поползли по больнице. Все больные требовали от родственников принести эту книгу. Ее прикладывали к больному месту, ею заряжали воду и пили литрами. Помогало не всем, но были просто поразительные случаи исцеления. Весь первый тираж книги смели за считанные недели.

За статьей в Интернете, появились публикации в газетах. Когда я впервые прочитала эту чушь, я подумала, что это рекламный ход издательства по раскрутке нового автора, Я позвонила и прямо спросила об этом редактора, Он сам был озадачен,

— У нас солидная репутация и пойти на такой сомнительный шаг мы бы никогда не додумались.

Завершилась эта фантасмагория ток-шоу Андрея Малахова на центральном телевидении, куда стянули всех очевидцев и участников «чуда».

Первой представили исцеленную девушку с ожогами, Она продемонстрировала свои фотографии, сделанные сразу после аварии, и подробно рассказала всю историю лечения книгой. Затем выступили еще какие-то люди, которым книга помогла.

Я сидела у телевизора, меня била крупная дрожь. Мне казалось, что я смотрю дурной сон.

На передачу пригласили также каких-то ученых, чтобы они объяснили этот феномен с научной стороны, если таковая имеется. Помимо ученых были и литературные критики. Один из них, человек, с двойным подбородком и в очках дал развернутую характеристику моей книги.

— Понимаете, с точки зрения литературы тут не о чем и говорить. Чувствуется неопытность автора. Сюжетные линии не до конца продуманы. Общая идея невнятная. Правда, книга написана искренне, неплохим русским языком. Главные герои показаны довольно ярко. По интонации и некоторым особенностям стиля, типично женская книга. Я думаю, что автор при условии работы над собой, вполне перспективен, и мы еще увидим его произведения.

Тут из толпы, присутствующих на передаче зрителей, вскочил худой мужчина. Он начал что-то выкрикивать визгливым голосом. Когда к нему поднесли микрофон, он уже немного успокоился, хотя по его лицу пробегали нервные судороги:

— Автор этой книги я!! Я не позволю мою книгу поливать грязью и тем более говорить, что она женская. Я не для того создавал мощное средство для облегчения людских страданий, чтобы какие-то буквоеды, походя, уничтожали результат всей моей жизни…

Тут началось светопреставление, по закону жанра. Зрители, а это были в основном немолодые женщины, повскакивали со своих мест и кинулись к автору. Они его обступили со всех сторон, дергали его за одежду. Одна даже попыталась поцеловать руку. Мужчина стоял торжественно, милостиво улыбался. Затем он прошел на середину студии. Это был высокий мужчина в коричневом костюме, с коротковатыми брюками. Он все время поводил головой, как будто ему жмет ворот рубашки, руки, с худыми длинными пальцами, постоянно теребили полы пиджака.

— Разрешите представиться — Магистр эзотерических наук, почетный член международного теософского общества Яков Кнопп.

— Уважаемая публика, попытаюсь кратко объяснить, принцип воздействия моей книги на человека. Каждая буква в нашем алфавите, не просто буква, это звук. А звук имеет свою частоту. То есть буква это вибрация определенной частоты.

Слова, образуются из букв, следовательно, если определенным образом подбирать сочетание букв, их чередование, то можно получить вибрации по-разному, воздействующие на организм. Почему так велика сила молитвы, или мантры, почему так разрушительна сила проклятия?

Я, конечно не первый, кто узнал и использовал эту силу, но я первый, кто перенес эти знания в такую доступную и действенную форму. Вот тут господин что-то говорил про героев, язык и стиль. Я составлял текст таким образом, чтобы он воздействовал на человека как мощная положительная, дающая силы, продлевающая жизнь вибрация. Эта книга результат моего титанического труда на протяжении многих лет, и я не позволю, хоть как-то унизить или исказить его значение.

Он закончил и спокойно прошествовал на свое место.

Но тут поднялась женщина. Я видела ее в издательстве. Она очень волновалась и говорила тихо, но слова ее опять взорвали зал.

— Я, как представитель издательства, ответственно заявляю, что автор этой книги совсем другой человек, женщина.

Все в голос закричали: «Фамилия»!

— Настоящее имя автора, по контракту, не подлежит огласке. Но мы свяжемся с автором, и если она разрешит, мы объявим ее фамилию и имя.

Женщина села. Яков Кнопп стал малинового цвета. Он опять высочил на середину студии.

— Какая еще женщина! Предъявите нам эту женщину! Это наглая, бессовестная ложь. Вы хотите у меня украсть мою славу. Я буду подавать в суд. Я докажу всему миру, кто автор этого бессмертного произведения.

Женщина тоже не молчала. — А Вы предъявите черновики вашей рукописи.

— Вот я так и знал. Друзья мои!

В голосе звучали слезы. — Я ведь как чувствовал. Рукописи — то у меня пропали! У меня их выкрали, и какая-то аферистка воспользовалась ими.

— Не переживайте, — женщина не хотела сдавать позиции, — есть много других способов определить авторство.

Тут ведущий объявил, что передача подошла к концу, но что будет обязательно, продолжение, с автором, которого, (как он надеется), представит издательство.

Первоначальный испуг у меня прошел. Теперь я хохотала как безумная. Особенно меня достало — «это бессмертное произведение». Кнопп у меня не вызывал ни капли тревоги. Ясно же, как день, что по нем «дурка» плачет, это видно и невооруженным глазом. Но участвовать в каких бы то ни было разборках, мне совершенно не хотелось. Видимо, мой смех был истерикой, и скоро он закончился плачем.

Мне так стало жаль самое себя. Бедная маленькая девочка, за всю жизнь ни одной копейки халявной не попало в мои руки. Я, честно, как могла, зарабатывала. Я честно и искренне написала эту злосчастную книгу. За что мне все это?

Какую цепь событий я привела в действие своим робким пером. Я никогда не была религиозной, не была склонна к мистике. Я ввела в повествование ангела только для того, чтобы придать книге некую таинственность. Поверить, что некие могущественные и невидимые силы действуют через книгу, я не могла. Здесь должна быть простая и объяснимая причина, и в этом мне было просто необходимо разобраться, чтобы всю оставшуюся жизнь не прятаться от людей и не сходить с ума.

На следующий день я с самого утра напряженно ждала звонка из издательства. По идее, они должны были поговорить со мной, проинформировать, как они намерены поступить с Кноппом. Но звонка все не было. Я включила телевизор и поняла почему — им было не до меня. По всем телеканалам, по новостям показывали пикет у здания издательства.

Магистр эзотерических наук, лично, с группой поддержки, в виде нескольких старух стоял с самодельным плакатом: «Позор ворам! Отдайте нашего «Ангела». Сверху сеял небольшой дождь, Одна из старух все пыталась прикрыть Кноппа зонтом, Он же величественно отстранял ее руку, горделиво подставлял свое лицо небесной влаге (наверное, чтобы оно было хорошо открыто для видеокамер). Там же присутствовало много журналистов, они подходили к Кноппу с микрофонами, и он что-то говорил. Потом подъехала полицейская машина, и несанкционированный пикет был разогнан. Магистра куда-то увезли на машине.

Я дозвонилась сама. Павел Афанасьевич, тот самый симпатичный мужчина с бородкой сказал, — придется, Вас Мария, выводить из тени.

— Вы что хотите, чтобы я судилась с сумасшедшим? Да это просто смешно. У меня есть все рукописные черновики моего романа. У меня все сохранено на жестком диске, причем есть и первоначальные варианты. Ведь там же видны даты, когда я начала работать над своей книгой. У вас, я тоже думаю, все в порядке. Вы же зафиксировали у себя первый экземпляр рукописи, со всеми необходимыми процедурами.

— Дело не в Кноппе. Им занимается наша служба безопасности. Передо мной сейчас лежит выписка из его медицинской карты. — «Маниакально — депрессивный психоз», и сейчас я думаю, в острой фазе. Не сегодня так завтра он и без нашей помощи попадет на свою койку в больнице, соответствующего профиля. Он там частенько полеживает.

— Тогда в чем же дело?

— Вся эта шумиха на руку нашим конкурентам — издательству «Витязь». Они давно нам в спину дышат. Пытаются переманить наших авторов.

— Тем более вы должны оградить меня от всякого посягательства, тем самым всем продемонстрировать, как вы заботитесь о своих авторах, защищаете их. Тогда от вас никто не побежит, а наоборот…

— Эх, Маша, Вы многого не знаете о специфике нашей работы. Так, что Вы категорически отказываетесь, чтобы мы обнародовали Ваше имя? Хотя, возможно, в этом уже нет никакого смысла. Не хотел Вас огорчать, но ночью был взломан сервер издательства со всеми базами данных. Не сегодня, так завтра где-то вся информация всплывет. Может Вам на время куда-нибудь уехать, так, чтобы никто не знал куда? Нам так будет спокойнее, постараемся во всем разобраться.

— Хорошо я подумаю.

Я принялась думать. Уехать далеко и надолго было не на что. От полученного за роман гонорара остались крохи, при добросовестной экономии хватит месяца на два. Я давно уже подумывала о заработке. Возможно, опять придется заняться росписью тканей, чем я и занималась, до написания романа.

Вторая проблема — Пирожок. Так зовут моего кота. Уже много лет он и есть моя семья. Совсем маленьким его подобрал на улице бывший муж. Муж давно живет в другой семье, а от всего совместно нажитого мне остался только кот.

У моего кота очень не простой характер, он совершенно не переносит никакой фамильярности и сюсюканья. Он живет, полный достоинства, более десяти лет гордо просиживая на моем подоконнике. Раньше, уезжая ненадолго куда-нибудь, я оставляла ключи соседям, они приходили его кормить. Соседи давно съехали и сдают кому-то свою жилплощадь. Новых людей, которые проживали сейчас за стеной я даже в лицо плохо знаю, не оставлять же им ключи.

Родных здесь у меня нет, остаются друзья и знакомые. Но, перебрав всех мысленно, поняла, что никого не могу попросить приютить моего кота. У всех были обстоятельства: у одних проживали в доме собаки, у других маленькие дети, у третьих были свои коты или кошки. Мой кот, я знаю точно, никогда ни с кем не уживется из-за своего сволочного характера. Значит, если уезжать, то куда-то недалеко и кота брать с собой.

И тут я вспомнила свою институтскую подругу Зойку. Ей в наследство от бабушки осталась старая дача. Зойка часто жаловалась мне, что эта дача для нее только обуза, продать совесть не велит, а жить она там не любит. Этот дом чаще всего пустовал или его использовали для свиданий многочисленные друзья ее мужа. Во всяком случае, это был выход, если дача, конечно не занята.

Недолго думая, я позвонила своей подруге, и, не дав ей сесть на две свои излюбленные темы, про своего маленького сына или про свекровь, попросилась пожить на даче. Зойка вначале обрадовалась, а потом как-то замялась:

— Понимаешь, сейчас там находится один Юркин товарищ, уехал от суеты дописывать диссертацию, если он тебе не помешает, ради бога.

Потом, подумав, добавила, — собственно говоря, вы с ним и пересекаться-то не будете, разве что на общей террасе. Там ведь еще свободна целая половина дома. Если тебя это устраивает, Юрка, его предупредит, живи себе, сколько хочешь.

Я с радостью согласилась, выбирать-то мне не приходится, и решила с завтрашнего утра собираться в дорогу. Но планы мои были внезапно скорректированы.

В дверь кто-то позвонил. Я сегодня уже никого не ждала и звонок, почему-то, очень сильно меня испугал. С бьющимся сердцем, стараясь не шуметь, я на цыпочках прошла в прихожую и прильнула к дверному глазку. У дверей стояла незнакомая женщина. Она какое-то время тоже стояла, прислушиваясь, а потом опять решительно нажала на звонок. Она долго не снимала пальца с кнопки, сигнал был длительный и очень громкий. Он просто взорвал мою голову. Такое бесцеремонное поведение взбесило меня. Я резко открыла дверь.

— Что Вы так звоните, посмотрите на часы, это просто хамство, ломиться в такое время!

От неожиданности женщина резко отпрянула назад. Потом вдруг заплакала и стала валиться передо мной на колени. Я сбитая с толку смотрела на нее, ничего не понимая.

— Встаньте немедленно, что Вы хотите от меня, кто Вы такая?

Но женщина от волнения не могла отвечать, только всхлипывала и с колен вставать не собиралась. Я решила ей помочь. Стала тащить ее за руку.

— Проходите в дом, успокойтесь и скажите, наконец, что вам от меня нужно.

Кое-как успокоившись, она сказала: — Я пришла к Вам за книгой. Продайте мне книгу, я нигде не могу ее купить.

— Но как Вы нашли меня, кто Вам дал мой адрес?

Она махнула рукой, мол, не важно.

— Нет, поймите для меня это очень важно. Почему Вы не хотите сказать, откуда Вы узнали, где я живу и что вообще у меня есть книга, о которой Вы говорите?

Женщина как будто растерялась.

— А, что у Вас нет книги, ведь Вы же ее написали?

— Но откуда Вам это известно, если об этом не знает никто.

— Почему никто? Мне Ваш адрес продал один мужчина.

От неожиданности я села на диван и задумалось. Павел Афанасьевич предупреждал меня об утечке информации, но что это случится так быстро и в такой бесстыдной форме, я не ожидала.

— А если я Вам скажу, что у меня нет ни одного экземпляра этой книги, Вы мне поверите? (На самом деле у меня где-то завалялось несколько штук.)

Женщина растеряно молчала, потом опять упала на колени передо мной и начала рыдать,

— Помогите, Христом Богом молю. Если не Вы, то я и не знаю, что мне делать дальше. У меня сын умирает, от него все врачи отказались. Я видела вчера по телевизору, как Ваша книга людей с того света возвращает. Я Вам все, все отдам, Вы только скажите, я Вам всю жизнь служить буду, все что угодно для Вас сделаю, только дайте книгу. А-А-А.

Она рыдала в голос, я рыдала вместе с ней, не могла остановиться. Вид ее горя потряс меня до глубины души. Понемногу женщина успокоилась и только смотрела на меня больными, отчаянными глазами.

Я принесла ей книгу, Я понимала, что то, что я ей собираюсь сказать, она не услышит, не захочет услышать, но я должна ей это сказать

— Насчет этой книги Вы ошибаетесь, это все чья-то опасная и глупая игра. Я обычный человек, такой же, как и Вы, и не в моей власти кого-то исцелять. Поверьте. Вы только потеряете время. Нужно искать для Вашего сына другие методы, может быть других врачей, а рассчитывать на кусок напечатанного текста это безнадежное суеверие или глупость, кем-то придуманная.

Я замолчала, мне было бесконечно жаль эту женщину, но больше я, ни чем не могла ей помочь. Женщина ушла, а я все сидела опустошенная и думала, что мне в данной ситуации делать. Ведь если эти, незнакомые мне, расторопные и бессердечные люди всерьез возьмутся за свой бизнес, то завтра сюда хлынет толпа таких же женщин и мне одна дорога, только в психушку. Нужно съезжать и немедленно.

В эту ночь я не ложилась спать совсем. Собрала вещи с расчетом на месяц. Упаковала имеющиеся дома продукты: сахар, муку, крупы. На рассвете я заказала такси, до ярославского вокзала, дача находилась в том направлении. На улице было еще темно, горели фонари, когда я загрузилась в подъехавшее такси со своим скарбом и Пирожком, заточенным в перевозку.

Когда я выходила из подъезда, то мне показалось, что метнулась чья-то тень, но, сколько я не всматривалась в темноту, ничего не увидела. В тот момент, когда такси разворачивалось, выезжая со двора, луч света от фар неожиданно выхватил из темноты фигуру мужчины. Мужчина в спортивном костюме и серой кепке стоял за кустами сирени у моего подъезда. Своими широко открытыми от неожиданности глазами он смотрел прямо на меня. Мне стало очень страшно, мне показалось, что этот мужчина караулил именно меня.

На вокзале, садясь в электричку, я то и дело оглядывалась, искала его в толпе, а вдруг он проследил за мной и теперь знает, куда я направляюсь. Каждый раз, когда дверь в вагон открывалась, и входили новые люди, я внимательно всматривалась в лица, ища похожего на него.

Потихоньку страх прошел, я даже стала себя укорять за излишнюю мнительность. Но когда электричка задержалась на какой-то станции довольно долго, несколько человек выскочили на платформу покурить. Я увидела его. Он стоял совсем недалеко от моего окна в пол оборота, в мою сторону не смотрел, но мне показалось, что он знает, что я его вижу, потому, что поза у него была какой-то напряженной, как будто он наблюдал за мной боковым зрением.

Я почувствовала, что от страха у меня пересохло во рту. Я запаниковала.

— Что делать? Надо бежать.

Я не знала, зачем этот мужчина преследовал меня, но я почувствовала ужас и полную беззащитность.

На какое-то время мужчина отошел к киоску, видимо собирался что-то купить. У меня возникло мгновенное решение, бежать, пока он за мной не наблюдает.

Я теперь охотно верю, что в момент опасности силы человека удесятеряются. Дорожную сумку, три тяжелых кулька с продуктами и клетку с котом я одним махом пронесла через несколько вагонов, и выскочила прямо у подземного перехода, ведущего на другую сторону железнодорожных путей.

Выйдя за территорию станции, я оказалась в скверике, заросшем густыми деревьями и кустарником. В одном укромном уголке стояла лавочка, которую с платформы не было видно. Я решила на ней чуть-чуть перевести дух и решить, что делать дальше. Я рассчитывала, что у меня еще есть несколько минут. Из напряженного размышления меня вывел чей-то голос.

— Барышня, посмотрите, на своего кота. Ему кажется, плохо.

Передо мной стоял пожилой мужчина интеллигентной внешности. У него были седые голубовато-белые волосы и такая же аккуратная бородка.

Я взглянула на Пирожка. Он сидел всклоченный, втянув голову. Пасть его была приоткрыта, он тяжело дышал, как будто ему не хватало воздуха. Узкий язычок вяло болтался как лоскуток красной тряпочки.

— Господи! Этого мне еще недоставало!

— Попробуйте дать ему воды, может он просто пить хочет.

Действительно, в клетку я коту не поставила ни воды, ни еды, ведь все это разлилось бы и рассыпалось в дороге. Скорее всего, его мучает жажда и стресс от незнакомой обстановки, ведь за всю свою кошачью жизнь он покидал территорию моей квартиры, только пару раз для посещения ветеринара.

Я достала его мисочку, наполнила водой и поставила в клетку. Кот жадно лакал воду, брызги летели во все стороны.

Мужчина не уходил, с сочувствием, наблюдая за Пирожком, видимо был любителем животных.

— Вот теперь ему явно лучше.

Кот, напившись, спокойно уселся и вид у него был сейчас вполне обычный.

Мужчина, указав на груду моего барахла, сваленного у ног, спросил,

— А Вы все это тащили сами? Вам далеко идти? Если хотите, я помогу донести Ваши вещи.

Я не знала, что ему ответить. Возвращаться на перрон мне было страшно, а здесь оставаться еще страшнее.

— Вы знаете, я ошибочно сошла не на своей станции. А как это место называется?

— Платформа «Восьмидесятый километр», а поселок называется «Широкая Балка». А Вам, куда надо попасть?

— Я ехала в Суморьево.

— Так это совсем рядом, на электричке две остановки. А если напрямую, через лес, то километра три.

Он посмотрел на мои и вещи и добавил, — но пешком, конечно, нужно идти налегке, да и дорогу нужно знать, а так можно заблудиться. Леса здесь такие, что и местные порой блуждают.

Он посмотрел на часы. — Сейчас как раз мертвая зона. Ближайшая электричка в ту сторону будет через четыре часа. Сейчас все проходящие проскакивают без остановки, станция у нас ведь не узловая, не все поезда останавливаются.

Сказав, все это, он почему-то не уходил, внимательно всматривался в мое лицо. Видимо, видел мой страх и растерянность.

— Барышня, не примите за назойливость, но с Вами все в порядке? Может быть Вам нужна помощь?

Я задумалась. Мне нужно тихое, укромное место, где меня никто бы не достал, не жаждущие исцеления, ни мужики в спортивных костюмах. Неожиданно для самой себя я сказала, — Мне бы снять жилье в Вашем поселке на несколько дней. Вы не знаете никого, кто сдавал бы жилье недорого?

— Да, кажется, прямо рядом со мной, сдается.

Он немного замялся. — Правда, хозяйка человек не очень приятный. Если Вы готовы с этим мириться, то я Вас могу туда отвести прямо сейчас.

— Да мне нет дела до ее душевных качеств. Как сейчас выражается молодежь — «мне фиолетово»

— Тогда пошли

Я плотнее уложила сумки. Мужчина перехватил у меня из рук самые тяжелые, и мы пошли по дорожке усыпанной опавшей листвой.

Я шла позади своего помощника. Мужчина, несмотря на возраст, шел легко и быстро.

Неожиданно он остановился и повернулся ко мне.

— Забыл Вас предупредить. Здесь обычно сдают жилье по знакомству. Так, что не вздумайте хозяйке сказать, что Вы меня видите первый раз в жизни. Давайте для начала познакомимся. Меня зовут Петр Сергеевич Семибратов. А Вас как величать?

— Маша Новикова. А Вы Петр Сергеевич не боитесь давать протекцию незнакомому человеку? А вдруг я окажусь какой-нибудь преступницей или аферисткой и подпорчу Вам репутацию?

— Конечно, и я могу ошибиться, но на преступницу Вы не тяните. Преступников я по роду своей деятельности повидал предостаточно, чтобы разобраться, кто передо мной. Так, давайте мы с Вами скажем, что Вы знакомая моего сына. Его зовут Андрей. Он журналист, работает в одном из издательств.

— А в каком, если не секрет?

— Да я и не помню точно названия. А что Вы тоже имеете к этому отношение, раз интересуетесь?

— Да нет, я спросила для большей убедительности нашей с Вами версии.

— Если хотите, я позвоню сыну и уточню?

— Не стоит беспокоить сына по таким пустякам.

Мы вошли в поселок. Это был типичный постсоветский дачный поселок. Все строения в нем демонстрировали благосостояние и социальный статус своих владельцев. Пафосные особняки за высокими стенами соседствовали со старенькими домиками в два окна и линялыми заборами.

Я все пыталась угадать, какой будет дом у моего нового знакомого, будет ли это кичливый особняк, аляповатое подобие замка или спокойный и гармоничный, каковым представлялся мне сам Петр Сергеевич.

Мы подошли к красивому двухэтажному особняку, в классическом стиле, без каких-либо наворотов.

— Вот тут обитаю я, — сказал он.

— А вот здесь сдается жилье, — он указал на соседний дом.

Я невольно засмеялась. Дом выглядел несуразно. На нем были видны все этапы его существования. Он, видимо, рос и расширялся постепенно, наверное, когда у хозяев появлялись средства, а может быть, увеличивалась семья.

Его базовая часть, маленький домик с двумя окнами по фасаду, достраивался и сверху и с боков. Все эти надстройки и пристройки отличались и по цвету и по стилю, а все вместе это смотрелось неряшливо, но живописно.

— Клавдия Егоровна! — крикнул мой провожатый.

Где-то в глубине двора залаяла собака. Хлопнули двери. Перед нами появилась невысокая женщина. Возраст ее определить было трудно, ей могло быть пятьдесят, а могло быть и все семьдесят. Она была тщедушной комплекции, с маленьким загорелым, изрезанным глубокими морщинами лицом. Из всех цветов, существующих на свете она, видимо, предпочитала розовый и золотой. На ней был молодежный розовый трикотажный костюм, с золотой надписью «Майями» крупными буквами на груди. На ногах резиновые шлепанцы, выкрашенные под золото. Блестящая заколка с крупными каменьями блестела в ее растрепанных рыжих волосах. На запястьях и на пальцах рук блестело и позвякивало большое количество желтого металла, бижутерия это или золото я не разобралась

Она цепко и не особенно приветливо охватила меня взглядом.

— Вот привел Вам знакомую моего сына, Вы же, кажется, сдаете жилье?

Женщина не торопилась с ответом, она продолжала придирчиво меня сканировать взглядом. Увидела кота.

— А это еще что?

— Это кот. — Ответил за меня Петр Сергеевич.

— Я вижу, что это не собака и не крокодил. Я за судьбу этого кота не ручаюсь, если с ним познакомится моя Басма.

Она указала в глубину двора, откуда слышался громкий собачий лай.

— Кот домашний. Он привык жить в помещении, так, что я думаю, ему ничего не грозит. Ведь Басма у Вас всегда на привязи.

Женщина задала еще несколько вопросов непосредственно касающихся меня. Притом, что я стояла рядом, она предпочитала общаться с Петром Сергеевичем, считаясь со мной, не больше, чем с моим котом. Только когда мы остались одни, и Петр Сергеевич ушел, она сказала.

— Сейчас заплатишь мне до конца месяца. А за следующий месяц будешь платить не позднее третьего числа.

— Но ведь разговор шел всего о нескольких днях, максимум о неделе. Я не собираюсь пробыть здесь так долго.

— Здрасте, я ваша тетя. Ты что думаешь у меня здесь гостиница и штат прислуги? Вы тут будете туда-сюда шлындать, на день или два, я а стирай тут за вами да убирай. А стоят ли эти копейки моих трудов? На несколько дней я никому не сдаю. Так, что иди-ка ты к своему благодетелю в его хоромы, нечего мне тут голову морочить.

Я стала снова укладывать свои сумки. Кое-как их, подхватив, потащилась в сторону соседнего дома..

Клавдия Егоровна стояла и смотрела мне в след.

— Эй, слышь! Ладно, черт с тобой. Не то у меня положение чтоб живой копейкой разбрасываться. Оставайся. Живи хоть день, но заплатишь за неделю.

— Хорошо, — сказала я. Хоть так сорить деньгами было безумием, мне все же нужно было какое-то время, чтобы тихо пожить в укромном месте.

Клавдия привела меня в мои апартаменты. Мне досталась пристройка, с отдельным входом, небольшой комнатой, застекленной верандой и персональной кабинкой стоящей в глубине сада.

Окна моей комнатки и веранды выходили в сад, поэтому в них царил зеленоватый полумрак и прохлада. На веранде стояли маленький холодильник и электроплита, был минимум какой-то посуды. Здесь я могла себе готовить. На самом деле мне все очень понравилось. Если бы плата за проживание была не так велика мне, пожалуй, можно было бы задержаться в этом месте подольше и обойтись без Зойкиной дачи.

Стояли тишина и покой, никаких шумов с улицы не доносилось. Единственным для меня неудобством было то, что «удобства» были во дворе. Наверное, ночью я не рискну туда пойти.

— Ну, ладно, придумаю что-нибудь. Жили же так наши родители и ничего.

Хозяйка наблюдала, как я раскладываю сумки, и не уходила.

Я вопросительно посмотрела на нее. Тут до меня дошло, она ждет денег.

Я молча, отсчитала оговоренную сумму и протянула ей. Она живо их схватила своей маленькой смуглой лапкой.

— Спасибочки. Так, ты это, прописываться будешь?

— В каком смысле?

— Так в прямом, по русскому обычаю.

Она стояла и не уходила. Я протянула ей еще триста рублей.

— Этого хватит?

— Вполне, — она выхватила деньги и убежала.

Я наконец-то осталась одна. События разворачивались так стремительно, что я не до конца осознавала, что со мной происходит. Я с удивлением оглянулась вокруг.

Еще вчера я и не догадывалась, что есть на свете поселок Широкая Балка, а сегодня я сижу в странном доме, смотрю из окна чужой комнаты в чужой сад и чувствую себя здесь так, как будто я прожила здесь всю свою жизнь.

Разложив вещи, я помылась в тазу на веранде, переоделась в домашние джинсы и вышла в сад, осмотреться. Было еще достаточно жарко, хотя стояло начало сентября. Сад был умиротворенным и тихим. Фруктовые деревья стояли уже без своих плодов, они все уже сполна отдали людям и готовились к зимнему сну. Трава пожухлая, но еще густая, шелестела под ногами.

Я нашла в глубине сада скамейку и легла, вытянувшись. Было жестко и неудобно, но мне казалось, что я могу пролежать так целую вечность. Смотреть на летящие в золоте прозрачного воздуха паутинки. Видеть сквозь кружево листвы осеннее небо и ни о чем не думать. Это было спокойное и бездумное состояние, и я с удивлением ощутила, что испытываю радость. Да несмотря ни на что, я испытываю радость, что мое стерильное и однообразное существование нарушено и, наконец-то, и у меня началось настоящее приключение.

Я уже долгое время раздумывала о своей новой книге, и не могла нащупать ту тему, которая взволновала бы меня и заинтересовала бы других людей. Но судьба сама дает мне в руки такой богатый материал. Я должна использовать все свои впечатления, и всех людей которых я повстречала и еще встречу, как материал для новой книги. Возможно, это было самонадеянно, но, испытав муку и радость от писательства, я была им отравлена и знала, что, наконец, я обрела свою дорогу в жизни и, ни за что с нее не сверну.

После бессонной ночи и пережитого волнения меня разморило под ласковыми лучами осеннего солнышка, я крепко заснула на скамейке. Проснулась от боли, мне свело плечи и шею от неудобного лежания. Я поднялась, покачиваясь как пьяная, добралась до своей койки и рухнула в нее, не раздеваясь. Так я проспала до самой темноты.

Вечером в окно веранды постучали. Хозяйка, принарядившаяся в блестящую парчовую блузку, все те же розовые спортивные штаны, мимикой и жестами звала меня на выход. Я вспомнила о намечавшейся «прописке» и вышла в вечерний сумрак.

Клавдия провела меня на свою половину. В маленькой кухне уже был накрыт стол. Стояла огромная эмалированная кастрюля с вареной картошкой. В изобилии было разных солений. Крупными кусками была нарезана селедка, прикрытая кольцами лука.

Хозяйка гордо осмотрела свой стол.

— Ну что, давай за знакомство!

Мы чокнулись, и я с удовольствием выпила рюмку охлажденной водки. Клавдия пила рюмку за рюмкой уже безо всяких тостов. Она не особенно следила, сколько выпиваю я. Я же после первой только слегка касалась рюмки, делая вид, что пью.

Конец ознакомительного фрагмента.