Пилюльки для души

Наталья Борисовна Хоц, 2013

Это небольшие рассказы про жизнь, знакомую каждому человеку. Своеобразное антистрессовое чтение с обязательным счастливым концом. Практически – лекарство от стресса.

Пилюльки для души

Сборник рассказов

ОДОБРЕНО Минздрав России

друзьями и родственниками никакого отношения

автора к средству не имеет

ИНСТРУКЦИЯ

по применению препарата

ПИЛЮЛЬКИ ДЛЯ ДУШИ

Регистрационный номер: АБВ№1234567890 от 20.10.2010

Международное непатентованное название: пилюльки для души

Лекарственная форма: небольшие тексты

Состав: каждая пилюлька содержит:

лиризма — 2-8%; драматизма — 1-3%; комизма — 0,5-2%; доброты и позитива — 87-96%, happy end.

Фармакологические свойства: терапевтическое чтение от стресса

Показания к применению:

— нахождение в состоянии стресса;

— профилактика стресса;

— усталость;

— грусть;

— скука;

— езда в общественном транспорте;

— бессонница;

— пребывание на отдыхе;

— романтический настрой;

— свободная минутка.

Противопоказания:

индивидуальная непереносимость подобных текстов или автора

Способ применения и дозы:

чтение вслух или про себя, 1-2 пилюльки в день

Передозировка: маловероятна

Взаимодействие с другими текстами: желательно и всячески приветствуется Особые указания:

использование пилюлек не может дать положительный эффект при допинг-контроле

Условия хранения:

хранить в доступном для родных и друзей месте, при температуре благоприят-ной для поддержания жизни

Золушка Каренина.

Наверное, самой любимой сказкой миллионов девчонок была, есть и будет «Золушка». История сиротки-замарашки, в одну секунду, по мановению волшебной палочки превратившуюся в прекрасную принцессу, согревает сердца юных романтических особ. Почему только юных? Потому что с возрастом приходит здоровый скептицизм — а фея-то, скорее всего, не появится, а если и предположить такой поворот сюжета, то потерянная туфелька подойдет по размеру половине гренадерского полка — розовые очки слетают, как перезревшие плоды с деревьев, проявляется реальная картинка жизни во всем ее прекрасном безобразии. Проходят века, одно поколение молодых сменяется другим, передавая по наследству яростную жажду счастья, не простого, тихого, местечкового, а такого, о котором будут ходить легенды, о котором напишут-таки сказку «Золушка-2». И ведь случается, правда-правда, случается! Только вот ведь парадокс. Сказка-то заканчивается свадьбой, а жизнь после этого, как правило, продолжается, но сверять ее уже не с чем. Потому что ни у одного сказочника не хватило фантазии так приукрасить семейную жизнь, чтобы она стала достойна их пера. То, что происходит после свадьбы, принадлежит только двоим, и посторонним вход воспрещен! Конечно, есть лазейки и замочные скважины, но это, согласитесь, уже не «Золушка», а какая-нибудь «Анна Каренина».

Впрочем, ни о чем таком я не думала на пороге своего двадцатилетия, когда в мою жизнь ворвалась, как ураган, первая, сумасшедшая, невероятная, сказочная любовь. Меня, простую девчонку-бесприданницу с рабочей окраины, правда, умницу и красавицу, встретил и полюбил настоящий принц, наследник заводов, газет, пароходов. В наше удивительное время такие принцы уже не редкость, но в невесты они выбирают, как правило, принцесс, не опускаясь до замарашек, даже весьма привлекательных. Мой же герой оказался исключением, которое, как известно, лишь подтверждает правило.

На четвертом курсе очень престижного института, куда я попала только благодаря победе в телевизионной игре для школьников — суперинтеллектуалов (что-что, а учиться я всегда любила!), меня и еще троих ребят, то есть тех, кто шел на «красный» диплом, направили на практику в крупный банк. Нам предстояло на деле убедиться, как относится дебет к кредиту, и как надо исхитриться, чтобы они полюбовно сошлись. Впереди вырисовывалась прекрасная перспектива получить работу в этом вместилище капитала, при условии, что я хорошо себя зарекомендую. В себе я не сомневалась и была твердо уверена, что вытянула счастливый билет, попав сюда еще до окончания института. Ведь вместо «мохнатой лапы» у меня были только ум, работоспособность и коммуникабельность.

По окончании трудового дня личные авто уносили моих сокурсников. Кого в дорогущие фитнес клубы, кого в иные развлекательные заведения. Меня же родной метрополитен мчал в, богом забытое, Гольяново к маме, кошке Дусе и бесчисленному количеству книг, которые непременно нужно было прочитать, чтобы быть на передовом рубеже современной экономики.

Практика заканчивалась. Начальник отдела, в котором я работала, ясно высказался, что заинтересован в нашей дальнейшей совместной работе, и что в следующем году пришлет на меня персональный запрос. Окрыленная выходила я в последний вечер с работы. На стоянке служебных машин от огромного черного «Лэнд Круизера», отделилась мужская фигура, словно сошедшая с обложки модного журнала, и направилась ко мне.

— Добрый вечер, Маша.

— Здравствуйте. Мы знакомы?

— Я бы сказал, односторонне. Ваша практика успешно завершена, а значит, я могу пригласить Вас сегодня на ужин. Что я и делаю.

— Пригласить можете. А я могу не согласиться с этим предложением. Что я и делаю.

Я круто развернулась и замаршировала к метро, впрочем, не слишком споро, незнакомец, надо отдать ему должное, меня заинтриговал. Надо же, знает, как меня зовут, и то, что практика закончилась, интересно, что еще? И зачем? Никто не бросился мне вдогонку. Обидно! По мере удаления от банка настроение мое менялось. Сначала я была уверена, что он остановит меня каким-нибудь оригинальным способом, потом стала согласна и на банальное: «Девушка, притормозите на минутку…» Увы!

Стоя на эскалаторе и ловя на себе восхищенные взгляды молодых и не очень людей, я приободрилась. В конце концов, главное сейчас, это учиться, учиться и еще раз учиться, а все остальное надо отложить на потом. До пенсии, услужливо подсказало подсознание. Мысленно показала ему язык.

К дому я подходила, полная решимости перелопатить уйму литературы и еще… Планов громадье в одно мгновение превратилось в бабочку и выпорхнуло из головы — прямо у подъезда, опираясь на блестящий бок автомонстра, стоял и улыбался банковский незнакомец. Стоял и улыбался, находясь под прицелом доброго десятка взглядов, причем отнюдь не доброжелательных, соседских бабушек подружек-болтушек. Они давно бы начали словесный артобстрел с лейтмотивом «чтобы вас тут не стояло», но любопытство, и к кому же такое сокровище пожаловало, сдерживало их праведный гнев. Я мгновенно оценила ситуацию: есть три варианта действий. Первый — пройти в парадное, сделав вид, что ничего не знаю, моя хата с краю… Оценка: два — не получится, так как меня уже заметили, бабульки заметно повеселели в предвкушении представления. Второй — провести блиц-опрос, кто он и что ему надо… Оценка: единица — при такой аудитории! нет уж, увольте. Остается третий… Лучезарно улыбаясь, я подошла к незнакомцу, бросив на ходу: «Привет!», и, распахнув дверцу, одним махом взлетела на переднее сидение джипа.

Правда, когда он сел на водительское место, сердце мое выстукивало «Танец с саблями» Хачатуряна. Придав голосу максимально возможную твердость, я скомандовала:

— Вперед! Остановитесь за углом и…

— Какая решительная у меня спутница! Позвольте мне хотя бы представиться…

— За углом!

Я ожидала, что машина взревет мотором и рванет с места, как гепард, выбравший жертву. Но, плавный ход автогиганта напоминал скорее мягкую поступь домашней кошки. Да и слабое урчание, доносящееся из утробы двигателя, было сродни звукам, производимым моей киской Дусей, когда та полностью довольна жизнью.

В полном молчании мы выехали со двора. Не знаю, как его, а меня это полностью устраивало, голова была чиста, как полянка, покры-тая первым снегом, о чем беседовать с этим мачо, я понятия не имела. Но, когда позади остались добрых три квартала, а машина все ехала, не сбавляя скорости, пришлось заговорить:

— Послушайте, по-моему, Вы заехали слишком далеко.

— Главное, чтоб я далеко не зашел, верно? — он явно веселился, видя мои безуспешные попытки сохранять невозмутимый вид.

— Забавное у Вас хобби — пугать девушек.

— Пугать? Господь с Вами! Я изо всех сил стараюсь Вам понра-виться… — Оригинальный, однако, способ знакомства. Больше смахивает на похищение.

— Сударыня, но Вы сами захотели быть похищенной… И не спорь-те. Да-да, Вы влетели в мою машину, как шаровая молния, велели немедленно ехать неведомо куда. Мне оставалось только подчиниться. Я не похититель, я — несчастная жертва. Ваша жертва.

В его словах, пусть дурашливых, была правда, этого я не могла не признать. И мне было стыдно, очень стыдно.

— Послушайте, но не могла же я устраивать Вам допрос с при-страстием, кто вы и откуда, прямо у подъезда. Вы же видели, сколько там было зрителей.

— Да, там сидело несколько барышень начала прошлого века, но мне абсолютно нечего скрывать. Я готов отвечать на любые анкетные, и не только, вопросы всем, кто готов выслушать ответы. Нет, Вам не удастся переложить вину за свое вопиющее поведение на милейших бабушек. Не знаю, не знаю, как Вам искупить свои прегрешения.

— А впрочем… — Если Вы согласитесь поужинать со мной, может я и смогу забыть все обиды. Человек слаб.

Самые противоречивые чувства одолевали меня — подступающие слезы боролись с приступом гомерического хохота, желание выскочить из машины на полном ходу, сменялось жгучим любопытством, чего еще можно ждать от этого субчика. Любопытство победило. В конце — концов, практика закончена, сессия блестяще сдана. Имею я право на маленькое приключение?!

— Вы убедили меня. Пожалуй, я найду минутку в своем плотном графике и выпью с Вами чашечку кофе. Но Вы должны гарантировать мне полную свободу передвижения. И если я прошу вас остановиться… Джип резко замер посреди оживленного перекрестка. Со всех сторон нас объезжали раздраженно сигналящие машины. Мой спутник оставался абсолютно невозмутим. Убрав руки с руля, он смотрел на меня с притворной покорностью. Ну, что с таким делать?

— А я этого не прошу… — машина легко набрала крейсерскую скорость, — Вы — сумасшедший?

— Это главный вопрос, который Вы выясняете при знакомстве? Играть дальше в словесный пинг-понг смысла не имело, противник был явно сильнее. Меня охватило безудержное веселье, плевать, что еду неизвестно с кем неизвестно куда, зато я молода, красива, и в сумочке, если что, хватит денег, чтобы добраться до дома из любой части Москвы, да здравствует общественный транспорт! Машина остановилась у небольшого, уютного кафе. Мне очень нравились эти маленькие, стильные кафешечки. Правда, я ни разу не бывала там, мы с мамой могли себе позволить только демократичный Макдональдс, или “Му-му», но я часто мечтала, как поведу мамочку в такое кафе с первой зарплаты.

Мои однокурсницы вечно состязались друг с другом, кто раскрутит своего кавалера на большую сумму. Я, мягко говоря, не разделяла их охотничьего азарта.

— Платим, каждый за себя, — с этими словами я вошла в предупредительно распахнутую дверь.

— А я надеялся, ты меня покормишь, — прошептал он мне в ухо, и, видя, как я застыла на пороге, легонько толкнул вперед, — шучу, шучу.

Мы сели за аккуратный маленький столик, накрытый белоснежной накрахмаленной скатертью. Официант принес два толстых фолианта меню. В глазах сразу замелькали нолики цен. На кофе хватит, а вот от пирожного придется отказаться. Я подняла глаза. Мой визави пристально разглядывал меня, очевидно, предпочитая это зрелище меню.

— Вы что же, знаете всю эту книжицу наизусть?

— Я не умею читать…Интереснейший ты, Маша, экземпляр…

— Разве мы перешли на ты?

— Да. Мне, пожалуйста, все самое вкусное в двойном экземпляре, — обратился он к официанту, — и три корочки хлеба.

— Все верно, дорогая?

— Конечно, дорогой, ведь у тебя сегодня разгрузочный день. Обычно он съедает пять порций — мило улыбнувшись официанту, я продолжила, — мне чашечку кофе, пожалуйста.

И тут мой великолепный кавалер захохотал так громко и заразительно, что я тоже невольно засмеялась. На нас оглядывались служащие и немногочисленные посетители кафе, но это было неважно. Главное, передо мной сидел умный, очень симпатичный собеседник, и можно было насладиться этим вечером, отбросив всякие комплексы и предрассудки.

В кафе мы просидели до закрытия, болтали обо всем на свете. Когда я, наконец, попала домой, мама спросила:

— Теперь что, директора банков практикантов по домам развозят?

— Нет, мам, он не директор банка, просто там работает.

— И давно?

— Второй год.

— И смог уже заработать на такую машину?!

— Это ему родители подарили.

— И кто у нас родители?

— Какая разница?

— Какая разница? Какая разница! Ты, надеюсь, понимаешь, что я тебе такую машину смогу купить, только если не буду спать и есть, а только работать примерно лет 20…

— Мамочка, не нужна мне такая машина. Хотя! Почему бы нет. Только заработаю я на нее сама. Босс обещал в следующем году на меня персональный запрос прислать. Я молодец. Ты мной гордишься?

— Горжусь, горжусь. Только не уводи меня от темы. Помнишь у Лопе де Веги: «Меж неравных, не уживается любовь».

— Да кто говорит о любви, мам. Я его первый раз сегодня увидела. И последний…наверно.

Больше его не увижу? Мне почему-то стало грустно. Может дело в антураже. Вот если бы он был в видавших лучшие времена джинсах, облезлой куртенке, мы сидели бы на лавочке в сквере и ели шаурму, что тогда? Да ничего. Даже лучше бы было. Я бы сразу оказалась «в своей тарелке», не дергалась бы. И вообще…

— И вообще, мамуля, XVI век давно в прошлом.

— А вот здесь ты ошибаешься, детка.

И все-таки мы увиделись. Через две недели. Каждое лето, начиная с 9-ого класса, я подрабатывала на мамином предприятии. Мы вместе вернулись вечером домой, и только успели поставить чайник, как в дверь позвонили. На пороге стоял мой принц. С цветами.

— Привет! Раньше прийти не мог. Был в командировке в Гамбурге.

— Да ради бога. Вообще не ожидала тебя увидеть.

— Врешь. Здравствуйте, — это уже маме, — разрешите представиться, Александр Кротов, специалист по международной экономике, холост, без вредных привычек… Это Вам! — он протянул маме букет, а из недр дипломата возникла обалденная коробка конфет.

— Вера Петровна. Инженер-технолог, вдова с вредными привычками, люблю, знаете ли, вопросы задавать. А конфетки, как раз, кстати, пойдемте чай пить, там Вы мое любопытство удовлетворите, надеюсь.

— С радостью. Но в другой раз, Вера Петровна. Я хотел сегодня у Вас дочь на вечер украсть, если позволите.

— Крадут, Александр Кротов, навсегда. А на вечер приглашают. Пожалуйста, я не против, только учтите, ей рано вставать, — и мама удалилась на кухню.

— Мировая у тебя мама! Пойдем быстро прикинем, в чем тебе идти.

— Куда идти? Зачем? Никуда я не собираюсь идти. Что ты делаешь?! Принц бесцеремонно распахнул мой шкаф.

— У тебя что, ни одного вечернего платья нет?

— Они все брильянтами расшиты, в швейцарском банке хранятся. Какого черта ты сюда залез?!

–Прости, времени в обрез, ну, ничего, успеем в магазин заскочить.

— В какой магазин? Почему времени в обрез? Что происходит, наконец?!

Он усадил меня в кресло, присел напротив на корточки, взял мои руки в свои.

— Я понимаю, что веду себя, как урод, ничего не объясняю, суечусь, тороплюсь… Но мы опаздываем, понимаешь? Ты можешь мне просто довериться? Не спрашивай ни о чем.

— Собирайся, и поехали, ладно?

Как интересно жить! Весело и интересно! Быстро надела наряд-ное летнее платьице, тронула помадой губы, на ноги — босоножки на шпильке. Я готова!

Принц оглядел меня ласково, но с ноткой жалости что ли. Честно говоря, я рассчитывала на другой эффект.

— В машину! Быстренько-быстренько ножками перебираем… Галопом сбежали по лестнице, влетели в приятную прохладу салона машины. И вот мы уже несемся по изнывающим от зноя улицам. Душа поет от молодости, от радости, от загадочной прелести наступающего вечера. Остановились у бутика известной марки одежды.

— Девушки, — обращается он к приветливым продавщицам, стайкой выбежавшим нам навстречу, — сделайте из этой принцессы королеву.

Стоп! Душа замолчала. Песня оборвалась.

— Я не достаточно хороша для Вас, сэр?

— Ты прекрасна. Но я хочу, чтобы брильянт получил достойную оправу

— А брильянт этого не хочет. Я такая, какая есть, и если кому-то что-то не нравится, то это его трудности. Ищите, Шурик, другие камни. Менее твердые.

Вышла из магазина. Он оказался рядом. Остановил. Развернул к себе. Посмотрел в глаза.

— Другие мне не нужны.

Так хорошо сказал, что сразу убедил. Не нужны. Самое главное, вдруг стало понятно другое, мне тоже никто другой не нужен. Как странно, оказывается, любовь может иметь точное время рождения. Я посмотрела на часы. Без четверти семь. 18-45. Как странно.

— Прости меня. Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Едем?

— Да!

Оказалось, в этот день его отец отмечал свой юбилей. По этому поводу был снят модный ресторан, собралась вся семья, друзья, коллеги. Людское море обступило нас, пытаясь разметать в разные стороны, но мой капитан, ни на секунду не выпуская моей руки, пробирался сквозь улыбки, объятия, рукопожатия и приветствия, держа верный курс в одному ему ведомую, тихую бухту.

— Пап, мам, это Маша.

Вот веселый, насмешливый взгляд всемогущего магната, а вот настороженный, оценивающий — великолепной дамы, стоящей рядом. А мне не страшно. Я, как щитом, укрытая новым чувством, заполнившим меня полностью, испытывала только огромную благодарность к людям, подарившим миру и мне такого сына.

— Идите, развлекайтесь, надеемся, у нас будет время поговорить.

Мы что-то ели, пили, танцевали, с кем-то знакомились, о чем-то болтали, все слилось для меня в один яркий фейерверк. Запомнилась одна сценка. Я вышла в дамскую комнату и случайно услышала разговор двух безумно красивых молоденьких особ:

— Видала, кого Алекс притащил? Дворняжку какую-то.

— Не волнуйся, поиграет и выбросит. Хотя… Говорят, в Европе теперь мода такая.

— Глупости! Надо бороться за чистоту породы, наш круг так узок…

Мне стало смешно. Скажите, пожалуйста, порода! Основной породный признак — богатый ошейник и попонка!

— Скрещивание в узком кругу ведет к имбридингу и быстрому вырождению. Проконсультируйтесь у заводчиков, — я, не спеша, проплыла мимо «породистых» глупышек, оставив их в полном замешательстве.

Потом был вальс. Мне казалось, что вместе с нами кружатся в танце и стены, и люстры, и вся Москва, и весь мир.

— Спасибо тебе, ты подарил мне сказку.

— Я еще даже не начинал.

— А мне уже хватило. Одно только плохо…

— Что?

— Я никакого подарка твоему папе не сделала.

— Машка, ты сама подарок!

Вечер близился к завершению. Народ стал потихоньку расхо-диться. Мой принц со всеми прощался, с кем-то у него завязалась оживленная беседа. Я осталась за столиком одна. Ко мне подсела его мама.

— Как Вам вечер, Машенька?

— Спасибо, это похоже на прекрасный сон…

— За снами, увы, следует пробуждение.

— Да, жаль, что такой чудесный праздник заканчивается.

— Праздник? Вы хорошая девочка, Маша. Я не хочу, чтобы Вы были в плену напрасных иллюзий. Вам не показалась странным, что Алекс так много знает о Вас — адрес, генеалогическое древо…

— Я думала, он знает только адрес. Про ДРЕВО он умолчал.

— Да-да, мы знаем все и про Ваших родителей, и про репрессированного дедушку, и про прадеда священника.

— Надо же, даже я этого не знала. Это, наверное, по папиной линии?

— Мы занимаем такое положение, деточка, что должны быть очень аккуратны при выборе знакомых. Даже мимолетных знакомых. Алекс всегда советуется с нами, когда хочет завести очередную подружку.

— И часто он… нуждается в совете?

— Гораздо чаще, чем нам хотелось бы. И это притом, что у него есть официальная невеста. К сожалению, она не смогла сегодня прилететь сюда, в Гамбурге осталось много дел.

Главное, как говорит мама, держать удар. Даже сокрушительной силы. Будет время и место зализывать раны. И я улыбнулась:

— Вы замечательные родители. Если бы я, имея жениха, привела к маме кого-нибудь другого… Даже не знаю, что бы она со мной сделала.

Королева смотрела на меня тяжелым взглядом:

— Не теряйте голову, дорогая. Чем скорее Вы «проснетесь», тем будет лучше для Вас. Прощайте.

Она поднялась, сверкая умопомрачительными бриллиантами, и удалилась, оставив после себя тонкий аромат роскошных духов. Подошел Принц. Я смотрела на него и не могла понять, что из-менилось так внезапно. Он был прежний, и чувство мое было не-изменно. Догадалась! Появилась дистанция. Я видела его, как в перевернутый бинокль. Вроде дотронуться можно, но он далеко, очень далеко!

— О чем это вы болтали с маман?

— У женщин свои секреты.

— У тебя сейчас такое лицо, как будто ты теорему Ферма доказываешь. Знаешь, что не докажешь, но пытаешься.

— Пойду, черкану пару формул.

— Возвращайся скорей. У нас на сегодня программа не закончена. Все только начинается. У нас с тобой, Машка, все впереди. Ура?

— Гип-гип.

Тихонько выскользнула в коридор, оттуда на улицу. Как душно! Будет дождь. А может, это мне дышать не чем? Только мне? Отошла подальше от ресторана и села в каком-то скверике под раскидистым кленом. Отсюда был виден сияющий огнями чудесный ковчег, на котором остался мой Принц. Он поплывет к своему Арарату без меня. Есть, кому стоять рядом с ним, Есть, кому строить новый мир. Его мир. В нем нет места для меня. А я… У меня останутся воспоминания. Я буду снова и снова переживать события этих двух вечеров. Всего двух? Целых двух. А потом потоп поглотит меня…

И в тот миг, как я подумала о потопе, сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома, и небеса разверзлись. Знатный ливень обрушился на Москву. За стеной дождя стали почти неразличимы добрые огоньки человеческого жилища. А если молния ударит в дерево, под которым я сижу? Тем лучше. Это быстрее и легче, чем утонуть в пучине памяти.

Но гроза миновала. Закончилась также внезапно, как началась, оставив меня, промокшую насквозь, и абсолютно невредимую. Надо было идти домой. Я сняла босоножки и зашлепала по теплым лужам. Город спал, умытый и посвежевший. Изредка проносились запоздавшие машины, поднимая фонтаны брызг. Кто сказал, что любовь должна быть обязательно счастливой? Она пришла, и это уже счастье. Петрарка и Лаура, Дон Кихот и Дульсинея Тобосская, это ли не образчики любви.

«Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою…»

К дому подошла, когда уже светало. Мамочка заохала и заахала надо мной:

— Никогда тебя больше не отпущу с этим типом. Как он мог так с тобой поступить?! Не проводил…

— Мам, я просто сбежала. И отпускать меня с ним тебе не придется. История закончена.

Рассказала в двух словах перипетия этой ночи.

— Ты у меня просто Золушка. Босиком убежала с бала. Туфельку не потеряла?

— Нет.

— Ну и молодец! Ложись, поспи. Завтра на работу можешь не приходить, я договорюсь.

Проснулась я около одиннадцати, под боком удобно примости-лась кошка Дуся. Мама давно ушла на работу. Я включила телеви-зор и пошла умываться. Образовался нечаянный выходной, как его провести? Да никак. Сейчас оденусь и поеду на работу.

— Сегодня ночью произошла серьезная авария, — диктор назвал ме-сто недалеко от нашего дома, — в которой пострадали семь человек. Подростки, находившиеся в состоянии алкогольного опьянения, угнали КАМАЗ, не справились с управлением на скользкой от дождя дороге, выехали на встречную полосу и врезались в джип, за рулем которого, по непроверенным данным, находился сын известного бизнесмена Кротова. От удара расплющился весь перед грузовика, а дорогая иномарка превратилась в груду металлолома. Подростки получили травмы различной степени тяжести, водитель джипа доставлен в больницу в критическом состоянии…

Это не Саша! Только бы это был не Саша! Ведь данные непроверенные… А рука уже тянулась к телефонному справочнику. ЦКБ

— нет такого больного. Склиф — тоже мимо. Ведомственные боль-ницы — нет. Госпиталя — нет. Стало немного легче. Ведь если что, его доставили бы в лучшую клинику… А может… Набрала номер нашей районной больницы.

— Поступил ночью. Находится в реанимации. Состояние крайне тяжелое.

Сломя голову, в чем была, слетела по лестнице — еще вчера мы бежали с ним вместе — скорее, скорее к нему. Что нужно, все отдам: кровь, почки, сердце. Только живи!

— Вы ему кто? — спросили на входе.

— Невеста! — сказала и осеклась, а вдруг там невест уже целый ба-тальон. Да какая разница! Доброты много не бывает, и тепла, и желания помочь, поддержать, поделиться душой, силой, энергией. Чем больше людей сейчас думают о нем, тем лучше.

Возле реанимации стояла охрана. Тихо плакала в углу, еще не-давно недосягаемая владычица мира, а сейчас просто, убитая горем, несчастная мать. Я подошла. Что-то надо было сказать, спросить… Но ноги подогнулись, я плюхнулась рядом и разревелась. Так мы и сидели, обнявшись, лили слезы и молились, молились, молились…

Уже ближе к ночи вышел врач, сказал, что кризис прошел. Состояние очень тяжелое, надо настраиваться на долгое и трудное лечение и реабилитацию, но угроза для жизни миновала. Какое счастье!!! Пусть велика вероятность, что он останется инвалидом, это не важно, здесь мы еще поборемся. Главное, он будет жить! Нечего плакать! Надо готовиться к упорной борьбе за его здоровье.

А невеста? Что невеста? Помогу, чем смогу и отползу в сторону. — Иди, девочка, домой.

— Я посижу еще. А Вы, Алла Павловна, езжайте. Вам надо отдохнуть.

— Я останусь. Что мне дома делать? Из угла в угол ходить? Лучше рядом с ним.

Она помолчала, а потом:

— Прости меня, девочка. Я так виновата. Вот меня бог и наказал.

— Зачем Вы так говорите, Алла Павловна?

— Знаю, что говорю. Мы ведь с мужем всякого в жизни хлебнули. В бараке жили, с хлеба на воду перебивались. Сашенька родился, все пеленки-распашонки по друзьям собирали. А потом, видишь, как жизнь повернулась. Всего через край стало, а страх в душе остался, вдруг опять все переменится. Все старалась, чтобы у сына все самое лучшее было: и игрушки, и тряпки, образование… Невесту вот ему с отцом подобрали, чтобы по статусу подходила, чтобы состояния двух семей объединились. А то, что не любит он ее, так то, стерпится, слюбится… Позвонили ей утром, как все это случилось, а она: «Передавайте ему привет, пусть скорее выздоравливает…» Сволочь! Ты вот сразу примчалась… Что ж я, дура такая, наделала! Ведь я как думала. Что от Санечки моего девкам надо? Ясно — деньги, будь они неладны! Каждая хочет в его кошелек руку запустить. Не позволю! Четко отслеживала всегда, с кем встреча-ется, что делает. Ты ему сразу понравилась. Ждал только, когда практика твоя закончится, потому что не хотел, чтобы в банке судачили на его счет. Адрес твой в отделе кадров узнал. Мне как это донесли, сразу по базе тебя пробила. Все вроде неплохо, только зачем моему сыну синичка, когда в Гамбурге у нас для него царевна-лебедь приготовлена. С ним говорить даже не стала. Он у меня упорный, ни за что бы не послушался. А ты все правильно поняла и ушла, чтобы ему не мешать. Только одного предусмотреть я не смогла, что он за тобой кинется. И так, и этак его останавливала, куда там! Не удержала! Вообразила себя истиной в последней инстанции, не только счастья мальчика моего, чуть жизни его не лишила. Окаянная!

Слезы текли по ее щекам, иногда она промокала их платком, уже абсолютно мокрым.

— Он сначала в сознании был, все имя твое, говорят, повторял. А когда я приехала, он уже в кому впал. Мы врачей привезли, оборудование, его сейчас перевозить нельзя… — Я верю, все будет хорошо! Нам надо сильными быть, нам его на ноги ставить. А все остальное — забыто. Проехали!

— Правильно. Молодец, дочка! Хватит сопли жевать…Петр Васильевич! — зычно позвала Алла Павловна, поднялась с легкостью, неожидаемой при ее внушительных габаритах и ринулась в реанимационное отделение. Королева снова предстала перед своими подданными, и все закипело, забурлило вокруг.

Саша долго возвращался к себе. Мы были рядом — его семья и я. Через месяц его перевезли в частную клинику в Москве, а к Новому году отправили на реабилитацию в Швейцарию. Я продолжала учиться, сдавала сессию. Перезванивались мы каждый день. И вот однажды:

— Привет! Как дела?

— Все дела у тебя, а у меня что, пара рубежных контролей, да Конференция по связям с ЕЭС.

— Какая ты умная у меня! Сам себе завидую. Но одного ты точно не знаешь.

— Я много чего не знаю, но что ты имеешь в виду? — Ты не знаешь, что лежит у тебя за дверью.

Подбежала к двери и распахнула ее.

На пороге лежал огромный букет темно-бордовых роз, «миллион, миллион, миллион алых роз». Цветы даже в ванну, наверное, не поместятся.

— Ты — сумасшедший!

— Оказывается, тебя до сих пор гнетут сомнения по поводу моей бедной психики, — стереофоническое звучание голоса заставило меня высунуться из двери подальше. На лестничной площадке на пролет ниже стоял мой Принц. На своих ногах, опираясь на изящ-ную и стильную трость.

— Сашенька!

— Минуточку, девушка, я, собственно, не к Вам.

— А к кому же?!

Он уже входил в квартиру, не без труда преодолев благоухающее препятствие.

— Вера Петровна, добрый день! Я пришел украсть у Вас дочь. Навсегда.

Моя история, начавшаяся как знакомая с детства сказка «Золушка», заканчивается прочувствованной в молодости «Анной Карениной». Лишь одной половиной первой фразы: «Все счастливые семьи счастливы одинаково…» Ну, и слава богу!