Призрачное равновесие

Наталья Антарес, 2013

Когда существование параллельного мира из фантастической гипотезы внезапно превратилось в реальный факт, Айвори с удовольствием сменила преподавательскую деятельность на дипломатическую службу в консульстве королевства Эмайн-Аблах. Но она не могла и предположить, что за ширмой защиты государственных интересов Эмайна скрывается разветвленная структура древнего Ордена охотников за призраками, не гнушающегося самыми беспощадными методами ради сохранения мирового равновесия. Присоединившись к Ордену, Айвори не только становится непосредственной участницей захватывающих приключений, но и постепенно обретает совершенно иное понимание смысла жизни.

ГЛАВА I

Представьте себя на месте профессионального покорителя женских сердец, эдакого сертифицированного донжуана, недавно прошедшего интенсивный трехдневный тренинг с многообещающим названием «Уложи в постель любую девушку» и теперь пылко жаждущего применить на практике полученные на курсах примитивные навыки нейролингвистического программирования. Представили? Отлично, а сейчас ответьте мне, пожалуйста, на парочку контрольных вопросов. Итак, вопрос номер один: решив отправиться на охоту за наивными душами, сладко трепещущими в тесной клетке горячих юных тел потенциальных жертв, и основательно вооружившись внушительным количеством предназначенных для художественного развешивания на нежных девичьих ушках макаронных изделий, какое время суток вы выберете для вероломного нападения из засады? Совершенно с вами согласна — подавляющее большинство из вас предпочтет дождаться наступления вечера и уверенной походкой опытного соблазнителя выдвинется в целенаправленный рейд по увеселительным заведениями, а значительно меньшая часть опрошенных рискнет ринуться в атаку средь бела дня, в надежде застичь врасплох истосковавшуюся по мужскому вниманию особу во время одинокой прогулки в центральном сквере. Что ж, по данному пункту всё ясно, продолжим наш увлекательный разговор. Прошу вас напрячь воображение и поставить себя примерно в следующую ситуацию: богиня любви оказалась сегодня к вам исключительно благосклонна и ниспослала откровенно скучающую незнакомку весьма недурной наружности. Готово? Тогда непосредственно сам вопрос: какая неведомая современной науке сила способна заставить ваши несчастные мозги переклинить настолько явственно, чтобы вместо самозабвенных брачных танцев перед ничего не подозревающей о ваших истинных намерениях красоткой, вдруг резко развернуться на сто восемьдесят градусов, чуть ли не в лоб столкнуться с катастрофически опаздывающей на работу женщиной, к своим тридцати годам давно переросшей возраст уличных знакомств, и ничтоже сумняшеся попытаться апробировать на ней многократно отточенные на тренинге приемчики? Не знаете? Вот и я тем более понятия не имею! Кстати, не помешает напомнить вам содержание моего предыдущего вопроса, а затем мимолетно взглянуть на часы и обнаружить, что еще нет и восьми утра. В общем, я думаю, вы уже догадались, что мне спозаранку встретился не просто рядовой пикапер¹, которых в последнее время стало до такой степени много, что я всерьез начала подозревать, что доморощенные казановы размножаются не то почкованием, не то делением, не то еще каким-нибудь вегетативным способом, а своеобразный уникум, так сказать, человек искусства с нестандартным мышлением и оригинальным подходом. Нет, ну действительно, что может быть проще, чем добавить очков в копилку своих побед, бесцеремонно схватив за рукав неприметную дамочку в очках и….нет, уважаемые, вы ошиблись, вовсе не предложить, а в ультимативном тоне потребовать немедленно связать себя узами Гименея?

— Выходите за меня замуж! — без прелюдий выпалил гений утреннего пикапа и еще крепче вцепился в мое любимое кашемировое пальто, как назло, обладающее всеми возможными достоинствами кроме прочности пошивочного материала. Я попробовала было выдернуть руку, но внезапно вспомнила, в какую кругленькую сумму мне обошелся вышеуказанный предмет верхней одежды — при учете нынешних расценок в хороших ателье, починка разошедшихся швов вкупе с прочими реставрационными мероприятиями грозила мне значительной прорехой в и без того скудном бюджете. Уже без прежнего энтузиазма я осторожно повела плечом в знак того, что наглое вторжение в личное пространство не вызывает у меня бурного одобрения, и ледяным тоном отчеканила:

— Ваше предложение поступило не по адресу. Моя личная жизнь вполне устроена, чего я и вам искренне желаю. Считайте, что я оценила по достоинству ваше творческое отношение к заданию, но передайте своему пикап — тренеру, что он забыл дать вам одно немаловажное наставление: не стоит переступать грань разумного, в общей массе девушек это пугает.

Крепко стискивающие тонкий кашемир пальцы медленно разжались. Похоже, мой проникновенный монолог, красочно иллюстрирующий обширные познания в области «правил съема», заставили незадачливого кандидата в мои мужья в корне изменить тактику поведения. Но к моему вящему изумлению, этот молодой человек неожиданно повел себя отличным от своих бесчисленных собратьев образом. Классические пикаперские штучки я наблюдала с пугающей регулярностью, причем, не только со стороны — да что сказать, по молодости лет я и сама не раз попадалась в сети циничных коллекционеров разбитых сердец, и со временем научилась мастерски распознавать их уловки. А еще я выработала великолепное «противоядие» — проштудировав тематические форумы в интернете, я с легкостью оперировала специфической терминологией и с нескрываемым удовольствием разоблачала рассыпающихся в фальшивых комплиментах личностей. А уж над техникой установления первого контакта, я и вовсе напропалую издевалась. Чего мне только не доводилось слышать, и если присказки про маму и жизненно необходимого ей зятя уже давно набили оскомину доброй половине женского контингента, то такие перлы, как просьба оторвать ниточку, с помощью которой мы могли бы завязать отношения, нередко оказывали на юных дев поистине волшебное влияние. Даже принимая во внимание тот неоспоримый факт, что в свои тридцать я взирала на подобные изыски со снисходительным презрением и про себя насмешливо отмечала, что все эти претензии на оригинальность есть ничто иное, как бесконечные вариации одной и той же фразы, очередной претендент на мое расположение все-таки сумел вызвать у меня определенный эмоциональный отклик.

— Станьте первой, у кого хватит смелости перейти эту грань! — решительно заявил мой собеседник, пристально глядя на меня горящими неудержимым внутренним пламенем глазами — двумя раскаленными углями, отбрасывающими красноватые отблески на смуглое, дочерна загорелое лицо с обветренной кожей и заросшим густой, русой щетиной подбородком. Сколько же он репетировал на тренинге, чтобы изобразить столь яркие чувства? И откуда этот морской, южный загар в нашем сыром промозглом климате? Ни в каком солярии не добьешься такого натурального, бронзового оттенка, и только лишь под палящими солнечными лучами настолько выгорают волосы — светлые, волнистые и небрежно спутанные, будто никогда не видевшие расчески пряди. Странный человек, однозначно, странный — вроде бы на вид и молод, но в глубоком, пронизывающем взгляде, в грубоватых, словно вытесанных из камня чертах, невольно ощущается умудренное дыхание вечности. Одним словом, ничего себе пикаперы пошли, неужели им тоже эволюция не чужда?

— Я замужем, — бескомпромиссно отрезала я, начиная терзаться смутными сомнениями, что меня угораздило вступить в диалог вовсе не с банальным охотником за постельными приключениями, а с обладателем существенных психических отклонений. В частности, в сию версию прекрасно вписывались нестыковки в плане выбора времени и места для знакомства, а так как в подробностях узнать, какого рода эротические фантазии обуревают воспаленный разум претендента на мои руку и сердце, я абсолютно не хотела, я твердо вознамерилась спасаться бегством, предварительно сняв перчатку и недвусмысленно ткнув в загорелое лицо возможному маньяку окольцованным безымянным пальцем.

— Это не правда, — пренебрежительно скривился молодой человек и в лучших традициях широко практикуемой на пикаперских тренингах кинестетики мягко прикоснулся к моей руке. Ладонь у него оказалась неприятно шершавой и заскорузлой, но при этом теплой и сильной.

— Ваше право мне не верить, — для того, чтобы оправиться от вызванного прямым попаданием в десятку шока и, наконец, выдернуть руку, мне понадобилось непростительно много времени, но в итоге я все же собралась с мыслями, сообразила, что незнакомцу ни при каких условиях не может быть известно о том, что обручальное кольцо я ношу как раз с целью вводить в заблуждение чрезмерно навязчивых ухажеров, и с силой вырвала ладонь, — простите, я тороплюсь.

— Постойте! — внезапно преградил мне путь молодой человек и умоляюще взмахнул рукой, — вы именно та, кто может мне помочь.

Господа, делайте ваши ставки! Пикапер, чересчур заигравшийся в креативность или обычный городской сумасшедший? А может быть, всего лишь начинающий актер, которому театральный режиссер поручил отработать роль среди случайных зрителей? Не хватало мне еще скрытой камеры за углом и своей физиономии в прайм-тайме главного телеканала, да и на работе, скорее всего, не поймут столь очевидной публичности!

— Давайте расставим все точки над I и не будем отнимать друг у друга время, — понимающе улыбнулась я и машинально поправила очки, — я не собираюсь гасить ваш гормональный пожар, это раз, и у меня нет желания участвовать в любительских спектаклях, это два. Следовательно, я не представляю для вас ни малейшего интереса и могу с чистой совестью с вами навсегда распрощаться.

— Стойте! — с удвоенной настойчивостью повторил незнакомец, и его рука снова потянулась к моему пальто, однако я своевременно отпрыгнула вбок и тем самым уберегла дорогой кашемир, а заодно и себя саму от неминуемого облапывания. Параллельно я внимательно обозрела окрестности, но, к сожалению, не обнаружила ни затаившегося поблизости оператора, ни более или менее развитых физически лиц мужского пола, готовых в любой момент примчаться мне на выручку — даже та самая скучающая девушка куда-то благополучно исчезла.

— Вы — мой последний шанс, — признался горе-пикапер или кем он там вообще являлся, и резкие, грубоватые черты его смуглого лица внезапно исказила тесно граничащая с испепеляющей ненавистью боль, — следующий раз наступит только через десять лет. Я не могу так долго ждать, поймите, это невыносимо… Я знаю, что виновен, но у любого наказания должен быть предел, ведь так? Пожизненное заключение заканчивается со смертью осужденного, а что делать, если ты обречен на бессмертие?

— Лечить шизофрению? — без излишней деликатности предположила я, окончательно сознавая, что судьба свела меня с душевнобольным гражданином, и если я планирую уберечь себя от новой порции несусветного бреда, а то и чего похлеще, мне пора срочно брать ноги в руки и бодрой рысью нестись через дворы на относительно оживленный перекресток, где большое скопление ожидающих автобуса трудящихся не позволит незнакомцу проявить по отношению ко мне прямую агрессию.

— Вам, что, черт побери, трудно просто сказать мне «да»? — в ярости выкрикнул психопат, когда я начала мелкими шажками отступать к ближайшей арке, — я знаю, что вы свободны, так какого дьявола вы мне отказываете? Я не прошу вас жить со мной, я умру сразу же после того, как мы поженимся, и вы вернетесь к своей обычной жизни! Вы не должны меня бояться, если бы я мог силой заставить женщину выйти за меня замуж, я был бы свободен несколько сотен лет назад… Мне нужно лишь ваше добровольное согласие, всё, мне больше ничего от вас не надо! Подарите мне смерть, разве я так много прошу?

Не в силах отвести глаз от магнетического притяжения насквозь прожигающего меня взгляда, я будто под гипнозом неуклюже пятилась назад, попутно замеряя своими сапожками глубину всех попадающихся по дороге луж и поминутно рискуя врезаться в стену. К счастью, безумный незнакомец даже не предпринял попыток меня преследовать, он остался стоять на том же месте — высокая, мрачная фигура в черном с развевающимися на ветру волосами, и с его сухих, потрескавшихся губ одно за другим срывались жуткие слова и тяжелыми булыжниками летели мне прямо в лицо.

— Вам ничего не стоит снять с меня проклятие, спасти меня от вечных скитаний, дать мне покой и забвение! Проявите милосердие! Не будьте жестоки ко мне, я не верю, что у вас нет сердца, спасите меня, и я щедро вознагражу вас, вот увидите, вы получите несметные сокровища, вы будете жить, как королева… Я буду ждать вас в порту, но если до полуночи вы не придете, мне предстоит провести в аду еще десять лет, а потом еще, и еще… Запомните, в порту, в порту….

В порту…. Эхо надрывного, пропитанного нечеловеческим страданием голоса продолжало непрерывно звучать у меня в голове даже когда я удалилась от его источника на достаточно солидное расстояние. Я чувствовала себя оглушенной и потерянной, словно меня только что контузило мощной взрывной волной, в висках стучало, перед глазами стояла мутная пелена, а сердце, в наличие у меня которого свято веровал этот ненормальный молодой человек, колотилось в таком бешеном темпе, что, казалось, его удары были слышны даже окружающим. Я пришла в себя, лишь добежав до остановки и стремительно вскочив на подножку первого подвернувшегося автобуса, да и то, основным поводом вернуться в объективную реальность стало запоздалое понимание допущенной при посадке в общественный транспорт ошибки. Как выяснилось, я не глядя запрыгнула не в тот автобус, благодаря чему уже три остановки ехала в прямо противоположном от своего рабочего места направлении. Нависшая надо мной перспектива фатально опоздать на службу органично дополнила напрочь испорченное утро — когда после череды пересадок, я все-таки добралась до пункта назначения, на часах успело натикать почти половина десятого, и дабы избежать справедливого гнева начальства, мне стоило озаботиться сочинением чуть более правдоподобной оправдательной легенды, чем встреча с буйным сумасшедшим, изъявившим острое желание сочетаться со мной законным браком.

ГЛАВА II

Климат в Адмире во многом напоминал лондонский, и особенно остро это явное сходство ощущалось именно в осенний период, но если в столице туманного Альбиона густая белесая мгла словно застилала городские улицы мягким покрывалом, которое выглядело пугающе мрачным лишь в глазах непривычных к подобным погодным условиям приезжих, на поверку оказываясь чем-то вроде уютного клетчатого пледа, неизбежно располагающего к тихим вечерам у камина с бокалом глинтвейна в руке, то из-под окутывающей Адмиру пелены незримо проступали размытые очертания чутко дремлющей под надежным покровом тьмы — холодной, сырой и всеобъемлющей, заставляющей зябко передергивать плечами и лихорадочно озираться по сторонам в поискам невидимой угрозы. Адмире — второму по значимости городу страны, даже в новостных сводках регулярно именуемому Северной столицей, была присуща своя уникальная атмосфера — таинственная, странная, пронизанная древним мистицизмом, здесь каждый камень, заложенный в фундамент старинного здания, излучал сильную, почти что осязаемую ауру, и я инстинктивно побаивалась всех этих монументальных памятников истории, составляющих львиную долю архитектурного ансамбля Адмиры. Построенный на непролазных болотах и костях языческих захоронений, миллионный город впитал в себя не только непрерывно поднимаемые привольно гуляющими над заливом ветрами брызги вздымающихся к небу волн, но и на протяжении многих сотен лет старательно аккумулировал мощную энергетику своего загадочного прошлого — иногда Адмира казалась мне единым живым организмом, лишь до поры до времени смиренно позволяющим людям селиться в его необъятном чреве, чтобы однажды терпеливо ожидающая своего часа сила хищно поглотила сонмы человеческих душ.

И все-таки я по-своему прикипела к этому странному месту и с годами даже начала находить в нем определенное очарование — как ни крути, Адмира была потрясающе красива, и пусть ее красота лежала практически на грани потустороннего мира, а статистика зафиксированных случаев клинического сумасшествия давно удерживала лидирующие позиции далеко за пределами государства, жизнь в Северной столице меня во многом устраивала. После переезда в Адмиру я быстро поняла, что здесь способны выжить только две категории населения: либо от природы толстокожие личности, чья врожденная чувствительность к постоянному давлению на психику близка к нулевому значению, и тонкие, экзальтированные натуры, научившиеся относительно комфортно сосуществовать с бесплотными обитателями иных измерений посредством заключения с ними своего рода пакта о ненападении, основанного преимущественно на обоюдном принципе невмешательства. Себя я относила скорее к промежуточному звену — несомненно, я что-то чувствовала, но склонна была списывать свои ощущения вовсе не на ментальные контакты с параллельными мирами, а на богатое воображение, щедро подпитываемое популярными городскими легендами, которые мне хочешь-не хочешь приходилось выслушивать от коренных адмирцев, искренне считающих байки о блуждающих в тумане призраках неотъемлемой частью своего культурного достояния. Впрочем, уже вскоре я вынуждена была кардинально пересмотреть свое отношение к магии, и в том, что коренной перелом в моем мировоззрении случился ни где-нибудь, а как раз в Адмире, бесспорно, присутствовал очевидный символизм.

Чуть больше года назад я еще ни сном, ни духом не ведала, с чем мне предстоит столкнуться и чем я буду после этого заниматься. В преддверии тридцатилетнего юбилея я являла собой типичное олицетворение серой мыши и бледной моли в одном флаконе, да и профессия у меня была на тот момент соответствующая — я скромно трудилась в одном из местных вузов на кафедре английской филологии и ежедневно ловила сочувственные взгляды своих коллег. При всем моем уважении к родителям, я так и не смогла припомнить за ними ни малейших задатков пресловутой гениальности, и потому всегда недоумевала, с чего это вдруг матушке-природе вздумалось столь откровенно отдохнуть на их единственном отпрыске. Тем не менее, факт оставался фактом: на мне одинаково сэкономили как при раздаче привлекательной внешности, так и в процессе распределения хоть каких-нибудь заметных талантов. О таких женщинах, как я, обычно говорили с использованием красноречивого эпитета «никакая», и если в юности я еще предпринимала попытки по некоторому усовершенствованию внешнего вида за счет броского макияжа и облегающей одежды, то с возрастом стала уделять преображению все меньше внимания. Я отказалась от ношения контактных линз, перешагнула через стеснение и вернулась к очкам, перестала экспериментировать с волосами, остановившись на родном рыжеватом оттенке и неизменном «конском хвосте», окончательно переключилась на удобные и практичные брючные костюмы, а вместе с провокационными мини-юбками и декольтированными блузками в утиль отправились заодно и туфли на шпильке. Когда количество моих разочарований превысило все допустимые пределы, я нашла в себе мужества посмотреть в зеркало, а потом заглянуть внутрь себя и, наконец, признать за данность: сколько бы я себя не приукрашивала, сколько бы не лезла вон из кожи в надежде устроить свою личную жизнь, результат останется на прежнем уровне: в « образе» меня так и будут самозабвенно клеить пикаперы, бесследно исчезающие после первой ночи с клятвенным обещанием обязательно позвонить, а в обычной жизни на меня в лучшем случае польстится закомплексованный очкарик, подвизающийся на соседней кафедре и настолько привыкший жить под крылышком у своей мамаши-наседки, что собственная семейная жизнь вечно будет стоять для него на второстепенном плане.

Дабы разнообразить свой унылый быт, я охотно согласилась на предложение поработать в Адмире и без сожаления покинула столицу. В итоге перемена мест слагаемых предсказуемо не отразилась на значении суммарной величины — новый коллектив настолько слабо отличался от предыдущего, что порой меня одолевала предательская мысль о тайном применении клонирования в педагогической среде. Ну а когда мне доверили читать аналогичный набор учебных дисциплин, я с горечью поняла, что от себя не убежать — я продолжала выполнять ту же самую работу, что и в столице, но уже без особого рвения, и, казалось, мою не столько размеренную, сколько застойную рутину, больше ничего не способно нарушить. Полное отсутствие пробивного характера автоматически ставило крест на моей карьере и я трезво оценивала свои перспективы — серая мышка не имела шансов подняться по иерархической лестнице, и венцом ее достижений должно было стать лишь постепенное превращение в канцелярскую крысу. Если в столице кое-кто еще помнил меня как заядлую тусовщицу с феерическим начесом и на умопомрачительных каблуках, то в Адмире у меня с самого начала сложилась репутация занудной дурнушки, которой на роду предначертано пополнить внушительную армию старых дев. На первых порах я еще пробовала знакомиться, зависала на сайтах, ходила на свидания вслепую, но мало-помалу мне это надоело — когда тебе стабильно не везет, и мужчины твоей мечты все равно выбирают не тебя, остается только научиться ценить свое одиночество и воспринимать его в качестве личной свободы. И все бы, в сущности, было ничего, но постепенно в дополнение к умению самостоятельно забивать гвозди и чинить протекающую сантехнику, я приобрела желчный цинизм, нередко перемежаемый злой иронией, что вовсе не увеличивало моей популярности у мужчин.

На вашем месте у меня бы непременно возникло весьма закономерное недоумение: и правда, зачем давно смирившемуся со своим одиночеством «синему чулку» заниматься самообманом и носить обручальное кольцо на безымянном пальце? Тешить уязвленное самолюбие? Беречь себя от досужих сплетен и навязших в зубах советов от возомнивших себя профессиональными свахами подружек? Да, и это тоже, но ключевая причина крылась несколько в другом: тогда как уже упоминавшиеся выше мужчины моей мечты игнорировали меня с завидным постоянством, на улицах Адмиры я регулярно отбивалась от нетрезвых ухажеров, озабоченных тинейджеров и прочей маргинальной шатии — братии, почему-то считающей своим священным долгом вступить со мной в душевную беседу и завершить ее у меня дома за чашечкой чего-нибудь крепкоалкогольного. Наличие кольца многих ставило на место, а угроза позвать гипотетического супруга, обычно описываемого мною в виде гибрида Отелло с Кинг-Конгом, заставляло трусливо поджимать хвост и стремительно отступать от греха подальше. Стоит отметить, что утреннее происшествие блестяще подтвердило сей непостижимый парадокс: нечто во мне безудержно влекло неадекватных граждан, одновременно отпугивая приятных во всех отношениях молодых людей. Так неужели кто-то до сих пор удивляется, что в конце концов я предпочла носить фальшивую «обручалку» реальному супружеству с одним из таких духовно богатых претендентов?

Неизвестно, в кого бы я превратилась еще через пару лет состоящей исключительно из перемещений между домом и работой жизни (лично я с легкостью допускала возможность, что от тоски я бы вскоре приобрела очки в роговой оправе, собрала бы волосы в дульку и пересмотрела гардероб в сторону бесформенных хламид), но тягомотной работе в адмирском вузе, грозящей убить во мне остатки оптимизма и безжалостно покончить с женственностью, неожиданно пришел конец. И это произошло после того, как в дипломатическом представительстве государства Эмайн в Адмире открылись вакансии сотрудников.

Эмайн, точнее Эмайн-Аблах… Еще недавно я рассказывала своим студентам о мифическом Авалоне, легендарном «острове плодов, который ещё именуют счастливым», и почти сотенная аудитория заинтересованно внимала древним преданиям кельтских племен. На кафедре я специализировалась на британской истории и по долгу службы изучала также и фольклор, но кто мог предположить, что «острова блаженных», многократно фигурирующие в мифологии практически всех существующих народов, окажутся далеко не выдумкой? И уж даже самые отчаянные фанатики навряд ли поручились бы за то, что король Эмайна примет решение установить дипломатические отношения с ведущими странами внешнего мира.

В Эмайне наше измерение называли Олвэт, и последние контакты между двумя параллельными мирами датировались примерно пятым веком, причем, сохранившиеся исторические хроники косвенно свидетельствовали в пользу достоверности этого неоднозначного утверждения. Летописцы благоразумно умалчивали о поводе к закрытию границы Эмайна и Олвэта, но логическое сопоставление фактов говорило о том, что абсолютная изоляция от внешнего мира была для королевства вынужденной мерой, направленной главным образом на предотвращение угрозы вооруженного вторжения со стороны Олвэта. Острова Блаженных перестали быть приютом избранных, и чтобы в Эйман не хлынули орды захватчиков, король распорядился навсегда огородить свою страну непроницаемой магической стеной. Ну вот, отлично, я уже слышу топот бесчисленных ног — это толпа воинствующих скептиков и материалистов на всех парах несется громить наивных обывателей, поверивших, что прибывшая из параллельного мира делегация — всего лишь кучка хитроумных аферистов, разработавших план по собственному обогащению. Каюсь, грешна, я и сама была в этой толпе, правда, мне эмайнийцы представлялись в большей степени иллюзионистами, чем мошенниками, и я считала, что эта грандиозная мистификация заслуживает огромного восхищения. Всеобщий скептицизм разом поугас, когда ООН официально объявила о полноправном членстве королевства Эмайн, признанного сразу всеми мировыми правительствами. Естественно, ни о каком волшебстве и колдовстве речь на высшем уровне даже не велась — более того, термин «магическая стена» широко использовался только самими эмайнийцами, в нашем обиходе слово «магия» старательно избегалось, зато за последний год лишь ленивый не слышал загадочной формулировки «торсионный генератор» и, по-моему, уже в самых дремучих уголках Земли на разных языках звучало словосочетание «пространственно-временные проколы». В общем, если поначалу контакт с Эмайном вызвал на планете массовую истерию и буйный расцвет нетрадиционных религиозных течений, то после визита генсека ООН вместе с главами пяти наиболее влиятельных мировых держав и торжественного открытия дипломатических миссий, к новым соседям стали постепенно привыкать.

С политической точки зрения Эмайн представлял собой карликовое островное государство с населением около трехсот тысяч, единолично управляемое абсолютным монархом, а в структуре экономики преобладало крайне развитое сельское хозяйство. Для большинства жителей Земли до сих пор оставалось неразрешимой загадкой, зачем крошечный феодальный Эмайн, прекрасно обеспечивающий себя всем необходимым для безбедной жизни на протяжении множества столетий, пошел на столь беспрецедентный риск и заявил о своем существовании в Олвэте. Даже учитывая, что «магическая стена» осталась на прежнем месте, и правом беспрепятственного прохода сквозь ее защитное поле не обладали даже дипломаты самого высокого ранга, добровольный отказ от изоляции выглядел довольно подозрительным. Вероятно, в ООН точно знали, что к чему, но простым смертным информация подавалась уж чересчур дозированно, и хотя я работала в эмайнийском консульстве около года, мне было известно немногим больше остальных. Эмайн-Аблах оставался закрытым государством, но при этом регулярно проводил экспортно-импортные операции со странами Олвэта. Думаю, нет смысла говорить, что статьи торгового баланса держались в строжайшем секрете, а в народе циркулировали самые фантастические слухи касательно истинного положения дел. Своими глазами из эмайнийских товаров я видела лишь потрясающей красоты фрукты, но небезосновательно предполагала, что дипломатической почтой к в наш мир переправлялись не только наливные яблоки. Единственные ворота в Эмайн располагались в Англии близ древнего города Гластонберри, и сразу после установления контакта там в рекордном темпе возвели международный пропускной пост, охраняемый ничуть не хуже военной базы, поэтому вовне просачивалось крайне недостаточно информации для создания объективной картины происходящего. Наверху, в коридорах власти, велись свои игры, и младшую сотрудницу эмайниского консульства в Адмире никто не посвящал в подробности, а я, в свою очередь, уяснила для себя одну простую истину: я знала не больше и не меньше, чем мне полагалось знать по должности, и стоит мне вдруг начать опрометчиво задавать лишние вопросы, как на мое место тут же придет гораздо менее любопытный специалист. Мне и так крупно повезло, что моя сугубо академическая специальность внезапно оказалась остро востребована в прикладной сфере — я уже готова была поверить, что ошиблась, выбрав кельтологию в качестве основного направления, если бы консульству Эмайна в Адмире срочно не понадобились мои знания. Конечно, сэр Леусетиус Лугус нуждался не конкретно в моих услугах, в грамотном кельтологе, как таковом, но разве моя в том вина, что кроме меня во всей Адмире штудировать древние манускрипты нравилось лишь паре не менее древних старух, троим юным посредственностям, поступившим на кельтологию только ради бесплатного обучения, и одному видному профессору, которого оперативно переманила к себе администрация нашего президента?

ГЛАВА III

Собеседование проходило в столичном посольстве — впоследствии мне еще полгода приходилось регулярно ездить туда, выполняя всякого рода мелкие поручения консула, пока в нашем штате, наконец, не появился курьер. Изначально меня взяли на малопрестижную и низкооплачиваемую должность референта, но мне довольно быстро удалось выслужиться до низшего дипломатического ранга, и на данный момент, я не без гордости носила звание атташе по культуре. Состоящий всего из пяти человек коллектив эмайнийского консульства в Адмире идеально подходил мне по всем параметрам, но особенно ценным фактором я считала возможность работать под непосредственным руководством выходца из параллельного мира. Я без труда могу представить, какой образ эмайнийского консула успел сложиться у вас в голове: седовласый, бородатый чародей в наброшенном поверх средневекового камзола алом плаще, непрерывно совершающий магические пасы унизанными массивными перстнями пальцами и витиевато выражающийся на архаичной смеси древнекельтских диалектов. Так вот, позвольте сообщить, что сэр Леусетиус Лугус походил на только что созданный вашим воображением портрет ничуть не больше, чем комариный писк на фортепианную пьесу, хотя, если уж совсем не грешить против истины, определенная доля правды в ваших предположениях все-таки присутствовала.

Когда мы с Леу впервые встретились в посольстве, он действительно произвел на меня впечатление заблудившегося путешественника во времени, но причина тому крылась вовсе не во внешности будущего начальника — перед тем, как приступить к собеседованию, сэр Лугус внезапно поцеловал мне руку. Глубоко шокированная неожиданной галантностью, я еле-еле сдержалась от инстинктивного прыжка в сторону и чуть было не завалила судьбоносное интервью, опешив от сходу продемонстрированных мне изящных манер и едва не растеряв весь словарный запас. Позже до меня дошло, что в Эмайне подобное обращение с дамами является обычной нормой этикета, и я с невыразимой отчетливостью поняла, как важно для меня получить эту работу.

Несмотря на то, что моя трудовая биография не отличалась насыщенностью, в своей жизни мне довелось пообщаться с достаточно немалым количеством кадровиков, я и просто не могла не констатировать тот факт, что для Леу ничего не стоило решительно презреть базовые каноны HR-менеджмента. Вместо того, чтобы досконально изучить мое резюме, над которым я, между прочим, без устали корпела три ночи подряд в попытке довести его до совершенства, сэр Лугус предпочел сконцентрировать внимание на мне самой. Я до сих помню, как неподвижно сидела в кресле, а васильковые глаза напротив сосредоточенно сканировали мое испуганное лицо — секунда за секундой, миллиметр за миллиметром, Леу рассматривал меня детально и скрупулезно, он словно считывал доступную лишь ему одному информацию и одновременно анализировал полученные сведения на степень соответствия квалификационным требованиям, а по телу оцепеневшей кандидатки то разливалось живительно тепло, то стремительно пробегали бесчисленные мурашки. Больше я никогда не подвергалась прямому энергетическому воздействию, но этот единственный эпизод навеки запечатлелся у меня в памяти: высокий, солидный мужчина средних лет с тронутыми благородной сединой волосами и пышными старомодными бакенбардами склонился надо мной так низко, что я не видела ничего, кроме ослепительно голубых, скорее даже синих глаз. Будучи абсолютно уверенной, что мой внутренний мир представлял собой столь же унылое и скучное зрелище, как и откровенно блеклая внешность, я до сих пор не слишком хорошо понимала, что Леу умудрился там разглядеть, но в результате я была принята на работу в консульство с испытательным сроком в три месяца.

Для своих дипломатических нужд в Адмире правительство Эмайна арендовало офис в историческом центре города. Консульство занимало просторное помещение на первом этаже старинного здания — канонического образца архитектурного барокко с кричащей роскошью лепных фасадов, монументальными колоннадами, резными портиками, пилястрами и прочей традиционной атрибутикой давно минувшей эпохи, вызывающей у меня, ярой поклонницы строгого минимализма, исключительно насмешливую улыбку. Нравилось мне здесь только место расположения — окна моего кабинета выходили прямо на набережную, и в перерывах от работы я периодически давала глазам отдых, перенаправляя взгляд на неспешно влачащую мутноватые потоки темной воды реку. Ну, а если вспомнить, что и в столичном вузе, и в университете Адмиры я одинаково вынуждена была делить личное пространство с десятком коллег, жаловаться на нынешние условия труда мог только закоренелый нытик с полным отсутствием совести.

Некоторые сложности у меня поначалу вызвал новый распорядок дня. В сфере высшего образования я привыкла к скользящему графику и уже толком не помнила, что такое жизнь по режиму. Я настолько боялась проспать и опоздать на службу, что первые месяцы заводила по четыре будильника за раз, и частенько приезжала в консульство почти за час до нужного времени. Постепенно я втянулась, биоритмы организма перестроились, и порядком надоевшая мне чехарда благополучно прекратилась. Но сегодня я объявилась на рабочем месте непростительно поздно, и это при том, что с вечера Бри дважды предупредила меня о назначенном на девять утра совещании.

Упражняясь в составлении всевозможных комбинаций ненормативной лексики, адресованных сумасшедшему виновнику моего опоздания и недосмотревшим за ним психиатрам, я обреченно толкнула тяжелую дубовую дверь, и уже вознамерилась на цыпочках прокрасться в кабинет Леу, чтобы попытаться хотя бы в общих чертах уловить, о чем идет речь на совещании, но, похоже, на повестке дня больше не осталось животрепещущих вопросов, и сотрудники давно приступили к своим обязанностям. В частности, первый секретарь Брианна Аллен преспокойно восседала за своим столом, неотрывно уткнувшись в монитор.

— Бри…? — многозначительно кашлянула я, — скажи мне сразу, сколько всего важного я пропустила, и я пойду извиняться перед Леу.

— Что? — судя по тому, что на деликатное покашливание Бри не отреагировала вообще, а следующая фраза, по всем признакам, дошла до нее максимум процентов на тридцать, виртуальная реальность поглотила ее целиком. И после этого кто-то еще осмелится утверждать, что эмайнийцы застряли в средневековье, и уроженцам Острова блаженных напрочь чужд технический прогресс? Да увидев, с какой скоростью Бри кликает мышкой и стучит по клавиатуре, удавился бы от зависти даже общепризнанный чемпион по многопользовательским онлайн — играм. Советую не забывать при этом, что еще не так давно Брианна потрясенно взирала на компьютер широко раскрытыми глазами и явно опасалась прикоснуться к диковинному артефакту без предварительного прочтения защитного заклятия. Впрочем, после того, как Леу, достоверно заявлявший, что жители Эмайна передвигаются на гужевом транспорте и вопросительно вскидывавший седые брови при упоминании двигателя внутреннего сгорания, неожиданно приобрел себе шикарный автомобиль представительского класса и категорически отказался от услуг водителя, я окончательно поняла, что поразительная восприимчивость ко всему новому и невероятно быстрая обучаемость — это национальная черта всех эмайнийцев. Взять хотя бы Бри — ну кто сейчас поверит мне на слово, если я скажу, что эта дерзкая амазонка с вызывающе короткой стрижкой год назад прибыла в Олвэт в длинном платье с доходящим почти до самого пола подолом, а две медово-золотистые косы, которые радикально преобразившаяся Бри по моему совету продала в ближайшую парикмахерскую сразу после стрижки, оказались настолько тяжелыми, что их оценочная стоимость покрыла расходы Брианны на многократное посещение SPA-салона. Даже от явного эмайнийского акцента Бри успела избавиться за считанные месяцы — в ее речи с каждым днем становилось все меньше староанглийской лексики, всплывающей лишь в моменты сильного эмоционального накала.

— Мохрех! — проникновенно выругалась Бри, и с ненавистью ударила по столу ребром ладони. Удар у Брианны вышел резким, сильным и хорошо поставленным, будто в Эмайне ей неоднократно доводилось орудовать мечом и наотмашь рубить с плеч непокорные головы. Учитывая, что сама же Бри мне и рассказывала о нерушимом мире в ее родной стране, выглядело это, мягко говоря, странно.

— Что случилось? — осторожно уточнила я, хотя и приблизительно догадывалась, что именно вызвало у Брианны приступ гнева. Скорее всего, звук моего голоса отвлек Бри от виртуальных баталий, и ее игровое alter-ego пало смертью храбрых, сраженное клинком воспользовавшегося удачным стечением обстоятельств противника.

— Из-за тебя я нажала не на ту кнопку и стерла файл, — крайне естественно солгала Бри, отлично знающая, что Леу совсем не приветствует ее увлечение, и уж тем более не одобряет, когда первый заместитель погружается в рисованные миры на работе. Поэтому в офисе Брианна всегда играла втихаря, незаметно вставив в ухо один наушник, но ее неизменно выдавали горящие глаза и раскрасневшиеся щеки.

— Совещание уже закончилось? — я благоразумно изобразила, что безмерно виновата перед занятой важным заданием Брианной и с нарочитым смущением опустила глаза, чтобы дать Бри время выйти из игры и спасти свою деловую репутацию. Мою тактичность Брианна, однозначно, оценила, причем, подобные ситуации имели место быть уже не раз и не два, и я надеялась, что сегодня Бри тоже пришла мне на выручку и хотя бы попыталась оправдать меня перед негодующим по поводу моего отсутствия на утренней планерке шефом.

— Совещание перенесли на вечер, — обрадовала меня Бри, — Леу срочно вызвали в резиденцию губернатора, он только на минутку забежал в офис, забрал документы и сразу уехал.

— Вот это повезло! Ладно, пойду работать, — с нескрываемым облегчением выдохнула я, повесила пальто в шкаф, мимолетно взглянула в зеркало и со спокойной душой направилась в свой кабинет, но Брианна вдруг остановила меня на полпути.

— Подожди, у тебя все порядке? — Бри эффектно развернулась в своем кожаном кресле и внезапно в упор устремила на меня подозрительно прищуренные зеленые глаза. Ноздри Брианны настороженно раздувались, словно она к чему-то старательно принюхивалась и никак не могла определиться со своими тревожными ощущениями.

— Да, — непонимающе пожала плечами я, — если, конечно, ты не поставишь Леу в известность, что я сегодня опоздала почти на целый час!

— Я ему ничего не скажу, мы же всегда друг — друга выручаем, — фыркнула Бри, недвусмысленно покосившись на свой компьютер и явно планируя при моем молчаливом попустительстве отыграться до возвращения Леу, — у тебя точно все нормально?

Обеспокоенное выражение упрямо не покидало лица эмайнийки, и если ее губы улыбались, то в глазах по-прежнему продолжало сквозить волнение. Сейчас Бри смотрела на меня почти как Леу на собеседовании — пристально, задумчиво, серьезно, и я вдруг почувствовала знакомое покалывание в конечностях. А что я, в принципе, хотела, это же консульство Эмайна!

— Почему ты опоздала? Как-никак, я тут второе лицо после Леу и, значит, тоже твой начальник! — в лоб осведомилась Брианна, честно попробовала придать своему вопросу оттенок дружеской иронии, но что-то в ее голосе заставило меня прийти к выводу, что первому секретарю эмайнийского консульства в Адмире сейчас не до шуток.

— Понимаешь, Бри, — я опустилась на стул для посетителей и, справедливо рассудив, что сегодняшним утром я не сделала ровным счетом ничего предосудительного и, следовательно, мне незачем скрывать от Брианны правду, объяснила, — прицепился во дворе какой-то придурок, еле отвязалась от него…

— Что он от тебя хотел? — Бри рассеянно крутила коротко стриженной головой по сторонам, и, казалось, что она меня вовсе не слушает, но стоило мне на мгновение замолчать, как эмайнийка настойчиво потребовала продолжения истории.

— Замуж звал, — хмыкнула я, — я сначала думала, пикапер, ну, знаешь, есть такие парни, которые…

–Знаю, я как-то одному такому нос сломала, — помрачнела Брианна, изрядно удивившая меня наличием собственного опыта общения с профессиональными соблазнителями, но не успела я вставить ответную реплику, как по лицу Бри разлилась мертвенная бледность.

— Замуж, говоришь? — драматическим шепотом прошелестела Бри и еле слышно переспросила, — а его не Филипп звали?

— Без понятия, — отмахнулась я, — оно мне надо, с ним знакомиться? Он оказался настоящим психом, такую чушь понес, что у меня уши завяли. Про бессмертие, про вечные муки, короче, весеннее обострение…

— Бессмертие? Вечные муки? — зеленые глаза Брианны наполнились уже не просто смутной тревогой, а неподдельным ужасом.

— Бред шизофреника, только и всего, у нас в Адмире каких-то уродов на улице не встретишь, это тебе не Эмайн, я уже привыкла. Хорошо, хоть мне не сильно агрессивный кадр попался, а то когда он меня за рукав схватил, у меня душа в пятки ушла… Бри, ты куда?

— Толлахон! — в сердцах выплюнула Бри уже второе за полчаса ругательство и одним прыжком преодолела расстояние до платяного шкафа, — вот почему я его почувствовала! Твое пальто, он касался твоего пальто!

ГЛАВА IV

— Бри, ты скажешь мне, что, в конце концов, случилось? — не выдержала я, когда Брианна нетерпеливо сдернула с вешалки мое многострадальное пальто и, удерживая его на весу, принялась внимательно изучать несчастный кашемир на предмет наличия неизвестно чего. Учитывая, что по отношению к исключительно деликатной ткани Бри упрямо не демонстрировала должного пиетета, а с тонким атласным подкладом и вовсе обращалась, как с куском дерюги, после нескольких минут молчаливых манипуляций я начала всерьез опасаться за целостность швов. Брианна яростно трясла пальто, дважды выворачивала его наизнанку, попеременно сминала в гармошку и снова расправляла, и в какой-то момент мне вдруг показалось, что настолько зеленые глаза, влажно поблескивающие на фоне бледной кожи и золотистых волос, могут принадлежать только настоящей колдунье, владеющей тайными магическими знаниями и в аккурат сейчас применяющей свои навыки на практике. Сомневаетесь, так покажите мне источник, где черным по белому прописано, что современной ведьме строжайше запрещено одеваться в кожаные леггинсы, залихватски заправленные в сапоги-ботфорты, дополнять образ трендовым в этом сезоне клетчатым пиджаком и самозабвенно сражаться с армией чудовищ в популярном онлайн-шутере? Сегодня я словно впервые увидела настоящую Брианну Аллен — до этого дня я знала Бри — красивую девушку, Бри — ценного сотрудника, Бри — приятного собеседника и даже Бри-требовательного руководителя, но на самом деле за прошедший год она ни разу не открыла мне своего истинного лица. Неплохо бы выяснить, что заставило Брианну срочно прибегнуть к откровенно сверхъестественным методам, и заодно, не помешало бы вырвать из ее очумелых ручек мое любимое пальто раньше, чем оно превратится в пожеванную тряпку.

— Не может быть! — озадаченно пробормотала Бри, в упор прожигая взглядом рукав, без вины виноватый лишь в том, что недавно стал объектом тактильного контакта со стороны подозрительного незнакомца. Возможно, меня с утра преследовали не только чокнутые пикаперы, но и визуальные галлюцинации — обман зрения или нет, но точно над местом рокового прикосновения пальцев моего несостоявшегося мужа мне почудилось легкое, едва различимое облачко дыма. Я бы ничуть не удивилась, если бы на кашемире действительно образовалась внушительная дыра от излучаемого глазами Брианны пламени, но к счастью, у пальто пока оставался призрачный шанс уцелеть на передовой магического фронта, — он должен был сойти на берег лишь через три года, почему так рано? Мне нужно немедленно всё проверить!

— Бри! — я сделала отчаянную попытку вернуть свою верхнюю одежду в шкаф, но эмайнийка решительно пресекла мои поползновения и уверенно перебросила пальто через плечо, — что происходит?

— Тебя это не касается, — с неожиданной жесткостью отрезала Брианна, и я в очередной раз осознала, что за год совместной работы я с ней толком так и не познакомилась. Бри преобразилась буквально в мгновение ока — исчезла неизменная улыбка, вокруг рта появились упрямые складки, безупречно высокий лоб прорезала глубокая морщина, в глазах прочно поселилось никогда мной доселе не виданное выражение — нечто среднее между сосредоточенной задумчивостью и абсолютной готовностью к активным мерам.

— Как скажешь, — спокойно кивнула я, запоздало вспомнив, что мы с Брианной все-таки из разных миров, и если эмайнийка не считает нужным посвящать меня в подробности, значит, должностная инструкция ей этого не позволяет, а излишнее любопытство на моей памяти еще никого не доводило до добра. Но при всем моем безграничном уважении к государству Эмайн в целом и первому секретарю его адмирского консульства в частности, я была бы совсем не против получить четкий ответ на жестоко терзающий меня вопрос: из каких конкретно фондов будет выплачена компенсация за мое теперь уже однозначно испорченное пальто? Интуиция подсказывала мне, что извести стремительно расплывающееся на рукаве пятно от неидентифицированного вещества не сумеют даже в химчистке, и мне оставалось лишь уповать, что помимо пузатой колбочки, до краев наполненной распространяющей приторно-сладкий аромат жидкостью, в сейфе у Бри хранился также и реагент обратного действия.

— Это невероятно! — в ужасе схватилась за голову Брианна, и хотя по жизни я отличалась достаточно крепкой нервной системой, представшее перед моими глазами зрелище заставило меня непроизвольно передернуть плечами. По мере испарения упавших на кашемир капель, витающее над рукавом облако обретало все более ясные очертания, а разрозненные образы, словно составные части мозаичного панно, постепенно складывались в целостную картину — отчетливо проступающую из клубящейся мглы мужскую фигуру, отлично знакомую мне по утреннему инциденту в родном дворе, — я не ошиблась, это ван дер Страатен!

— Кто? — машинально переспросила я, неотрывно наблюдая, как бесплотный призрак бесследно растворяется в воздухе. Уже через минуту в помещении остался только сладковатый запах, но и он почти сразу развеялся без остатка. Что осталось без изменений, так это претендующее на эксклюзивное дизайнерское решение пятно на рукаве, однако, не успела я прикинуть, какую декоративную заплатку можно будет пришить поверх этого безобразия, как Брианна окончательно похоронила мои надежды спасти дорогую вещь. Бри молча схватила со стола ножницы и несколькими быстрыми движениями сделала из пальто модную безрукавку. Пока я безуспешно пыталась вернуть потерянный от такого вопиющего самоуправства дар речи, Брианна свернула отрезанный рукав в тугой рулон, утрамбовала его в своей сумке и недвусмысленно потянулась к лиаму, явно планируя поделиться своим открытием с Леу.

— Филипп ван дер Страатен, — повторила Бри с такими раздраженными интонациями, словно не знать наизусть детализированную биографию вышеупомянутой персоны считалось в Эмайне признаком неизлечимой умственной отсталости. Напомнить бы кое-кому, что мы вообще-то не в Эмайне, а в Олвэте существует одна замечательная конституционная норма под названием «неприкосновенность частной собственности», — мохрех, почему Леу не отвечает?

За год работы вместе с эмайнийцами я заметила одну необъяснимую особенность в их поведении: пылко обожающие пользоваться новейшими достижениями технического прогресса, в ответственных ситуациях, они тем не менее оставались верны магическим премудростям родного мира. И Леу, и Брианна давно обзавелись мобильными телефонами, максимально изучили их обширный функционал и наравне с обитателями Олвэта вели нескончаемые переговоры делового и личного характера, но стоило возникнуть необходимости обменяться действительно важной информацией, как в руках у эмайнийцев незамедлительно появлялся лиам — традиционный эмайнийский артефакт, внешне напоминающий прозрачный кристалл размером с детский кулачок. Мне лиам не полагался по статусу, но я пару раз своими глазами видела, как Леу неуловимым касанием заставлял безжизненную стекляшку издавать рассеянное голубое свечение и уж совсем непостижимым для моего рационалистического мировоззрения образом проецировать изображение вызываемого абонента на поверхности сияющих граней. По логике вещей, где-то в этой штуке располагались довольно неплохие динамики и был встроен весьма чувствительный микрофон, но даже имейся у меня высшее техническое образование и внушительный опыт работы в соответствующей сфере, я бы все равно не сумела ответить вам на закономерный вопрос, как все это оборудование помещалось в кристалле и присутствовало ли оно там вообще. Эмайн существовал в ином измерении, и попытки подогнать тамошние технологии под местные физические закономерности, были заведомо обречены на провал.

Проявившей завидную настойчивость Брианне все же удалось связаться с консулом, правда, долгожданное соединение, наконец, установилось, буквально за долю секунды до того, как Бри нацелилась с размаху запустить безмолвствующим артефактом в ближайшую стенку. Я не знала, насколько велик был у лиама запас прочности, но небезосновательно догадывалась, что на роль стенобитного орудия он не годился и имел все шансы безнадежно разбиться вдребезги. Это как же должна была нервничать Бри, чтобы начать швыряться магическими средствами связи — выходит, мне здорово повезло, что мы с этим ван дер… как его там, разошлись относительно мирным путем?

— Леу, у нас проблемы! — без обиняков выпалила Брианна, как только лиам засветился у нее в ладони.

— А у меня аудиенция у губернатора, — многозначительно отчеканил шеф, явно недовольный тем, что первый секретарь посмела выдернуть его со стратегического мероприятия, — говори быстро, Бри, я очень занят.

— Ван дер Страатен в Адмире, — на одном дыхании поведала Брианна, — ошибки быть не может, я в этом уверена.

— Думаю, ты что-то путаешь, Бри, — усомнился Леу, — у нас в запасе почти три года, с последнего раза прошло всего семь лет.

— Леу, у меня есть доказательства, — Брианна вплотную поднесла лиам к сумке и для пущего убеждения показала консулу тщательно свернутый в трубочку рукав, — я сняла слепок и проверила его на амповезоне — это аура ван дер Страатена. И…

— Бри, подожди немного, — прозрачная поверхность кристалла вдруг подернулась густой рябью и изображение консула резко пропало, но вскоре также внезапно появилось снова. Похоже, последняя фраза Брианны заставила Леу пересмотреть свое отношение к услышанному, и перед тем, как продолжить разговор, он на всякий случай переместился на безопасное расстояние от потенциальных свидетелей конфиденциальной беседы, — теперь можешь говорить. Откуда у тебя слепок?

— Айви принесла на своем пальто, — выразительно перевела на меня глаза Брианна, — сегодня утром ван дер Страатен предложил ей выйти за него замуж.

— Айвори, это так? — магический кристалл заметно искажал транслируемый звук, но встревоженные нотки в голове консула лиам передавал крайне достоверно, — что он еще тебе сказал?

— Какой-то ненормальный пристал ко мне во дворе, попросил моей руки, обругал за мою нерешительность, пожаловался на вечные страдания и пообещал ждать меня в порту до полуночи, если я передумаю, — максимально близко к оригиналу изложила я, понимая, что вводить в курс дела меня все равно никто не будет и желая поскорей сбросить с себя невольный груз ответственности и вернуться к своим рутинным обязанностям.

— Мохрех! — слышать типично эмайнийское ругательство в исполнении самого консула мне еще ни разу не приходилось, и, честно сказать, я бы предпочла обойтись без этого опыта, — Айвори, повтори еще раз — точно в порту?

— Да, — уверенно кивнула я, — только он не сказал в каком именно…

— В Северном, — безапелляционно заявила Брианна, — ван дер Страатену нужен прямой выход в море, чтобы не огибать залив.

— Согласен с тобой, — не стал возражать Леу, — Бри, сейчас же отправляйся в порт и найди его корабль, он должен быть пришвартован где-то неподалеку. Пока ван дер Страатен мечется по Адмире в поисках жертвы, обыщи судно и попробуй выяснить, почему сократился интервал. Убедись, что полтрен у тебя с собой, если ван дер Страатен вернется раньше, ты знаешь, как действовать. И еще, Бри, пока мы не можем определенно сказать, выбрал ли он Айвори специально, или это просто случайное совпадение, пусть она побудет в консульстве, там она невидима для ван дер Страатена. Я приеду в офис, как только освобожусь.

— Ты всё слышала, Айви?! — полувопросительно-полуутвердительно сказала Брианна и пусть с трудом, но все же выдавила из себя насмешливую улыбку, — настал твой звездный час, ты остаешься за главного. Передвинь все мои встречи на завтра, если принесут почту, положи конверты мне на стол. Никуда не выходи до приезда Леу, это опасно.

— Опасно что? Показаться на улице в пальто с отрезанным рукавом, потому что меня тут же сдадут в психушку? — раздосадовано съязвила я, — Бри, я конечно, понимаю, что ты не обязана передо мной отчитываться, но неужели я не заслуживаю хотя бы узнать, кто такой этот ваш великий и ужасный ван дер Страатен?

Брианна накинула на плечи куртку, вытащила из сейфа какой-то непонятный предмет, внешне напоминающий укороченную скоморошью дудку, мастерски определила «инструмент» за пазуху и, уже стоя на пороге, вполголоса произнесла:

— Безжалостный преступник, проклятый богом и отвергнутый людьми. Убийца, который наказан по заслугам. Извини, Айви, я тороплюсь. Если Леу захочет, он сам расскажет тебе эту историю, а моя задача — не допустить, чтобы ван дер Страатен задержался здесь дольше положенного ему срока, а заодно установить причины его преждевременного появления в Олвэте. Сегодня мы уже навряд ли увидимся, так что, до завтра!

Я проводила Брианну недоумевающим взглядом, с невыразимой тоской обозрела беспомощно распростертое на столе пальто и печально вдохнула: тяжелое утро обычно предвещало не менее сложный день, и у меня не было другого выбора, кроме как заранее настроиться на грядущие неприятности и морально подготовиться к непредвиденным обстоятельствам.

ГЛАВА V

Нет, ну что вы, я даже в мыслях не имела вводить вас в заблуждение, еще недавно в ярких красках расписывая, каким преданным и нежным обожанием я проникнута к своей любимой работе. У меня чудесный коллектив, понимающее начальство и отдельный кабинет с живописным видом на набережную, так разве пристало мне роптать на судьбу и за глаза обсуждать действия вышестоящего руководства, об истинной сущности которых я имею не многим больше представления, чем деревенский неуч об отличительных особенностях сложных размеров стихосложения? Вот и я о том же! По сути своей, еще до окончательного утверждения меня в должности, Леу неоднократно предупреждал, что работа в эмайнийском консульстве не только включает в себя сопутствующие блага вроде карьерного роста, стабильной оплаты труда и широкой сферы профессиональных интересов, а также вполне реальных перспектив получения дипломатического иммунитета и ознакомительной поездки в Эмайн, но и требует от сотрудника неукоснительного соблюдения установленного в учреждении свода правил. Так как я всегда считала себя обладателем крайне высокого уровня самодисциплины и ответственности, господствующие в эмайнийском консульстве нормы на тот момент вовсе не казались мне фантастически невыполнимыми, однако, сейчас меня жутко подмывало нарушить недвусмысленное распоряжение Брианны и самовольно покинуть офис.

Право, ну что вы сразу возмущаетесь и с ног до головы обклеиваете меня липкими ярлыками злостной лентяйки и прогульщицы — а если убавить пыл и попробовать поставить себя в мое незавидное положение? Итак, пожалуйста, краткое содержание предыдущих серий: приблизительно в полдень текущего дня первый секретарь Брианна Аллен поспешно исчезла на пороге консульства, оставляя меня в гордом одиночестве и унося в своей объемистой сумке предварительно отчекрыженный от моего нового, дорогого и, главное, единственного, кашемирового пальто, рукав. В течение следующих пяти часов я честно выполняла недвусмысленный приказ Бри и, чтобы не выходить на улицу даже с разумной целью удовлетворить физиологическую потребность в регулярном приеме пищи, вынуждена была прибегнуть к услугам разъездной доставки горячей пиццы. Когда пицца была благополучно съедена, кофе выпито, почта получена, а двум эксцентричным дамочкам в откровенно несоответствующих осеннему сезону венках из лютиков подробно разъяснена невозможность выдачи им эмайнийской визы лишь на основании их принадлежности к очередной субкультуре и отпечатанных на цветном принтере документов, где на отвратительной по своему лексическому и стилистическому содержанию пародии на англосаксонский язык без ложной скромности значилась весьма экзотическая для нашего мира национальность «Фея», я начала всерьез беспокоиться.

Невзирая на то, что настырные до наглости «феи» отняли у меня практически пару часов и я не могла сказать, что умирала от вызванной тотальным бездельем скуки, нездоровая ситуация с затянувшимся отсутствием Леу и постоянной недоступностью консула на мобильном телефоне напрягала меня все сильнее. А ближе к формальному завершению рабочего времени меня и вовсе обуяли нехорошие предчувствия — дозвониться Бри никак не выходило, а Леу упорно пребывал вне зоны действия оператора сотовой связи. После того, как стрелка циферблата перешагнула семичасовую отметку, ко мне заглянул начальник службы безопасности, цепким взглядом окинул пустующее помещение и ехидно осведомился, готова ли я сдать объект на сигнализацию. Причина язвительных интонаций, ежедневно проскальзывающих в голосе охранника, крылась в его давнем конфликте с Леу, толком не урегулированном до сих пор и находящемся в вялотекущей стадии хрупкого равновесия — арендовав офис под нужды адмирского консульства, шеф принципиально отказался оборудовать его какими-либо техническими средствами защиты от несанкционированного вторжения и принципиально наложил на все двери и окна запирающее заклинание. При том, что Леу честно сообщил всем заинтересованным сторонам о возможных неприятных последствиях физического контакта с заговоренной дверью, только на моей памяти от довольно болезненных ожогов конечностей успели пострадать не меньше десятка любопытных, скептически настроенных и просто больных на всю голову граждан, почему-то считавших своим священным долгом лично убедиться в надежности охранного заклятья. В итоге, администрация здания все-таки нашла способ надавить на Леу и заставила его дополнить магическую защиту традиционными датчиками движения и тепла, мотивируя свои требования соображениями повышенной безопасности, но я своими глазами видела, как шеф однажды беспрепятственно прошел внутрь при включенной сигнализации и столь же спокойно вышел обратно. Одним словом, эмайнийское консульство вместе со своими странностями скоро стало для начальника охраны настоящим бельмом — теоретически офис входил в поле ответственности подотчетной ему службы, а на самом деле — никто не ведал, что там в действительности творится и кто будет виноват, если из сейфа вдруг пропадут материальные ценности. Пока бог миловал эмайнийское консульство от преступных посягательств, однако «заколдованное место», как обычно в кулуарах называли наш офис соседи по зданию, неизменно внушало отставному военному регулярные подозрения. Похоже, сегодня у него выдался удачный день — накладывать заклятье я, к сожалению, не умела, а так как закрывать офис мне, по всем признакам, предстояло самостоятельно, в ответ на ёрничанье охранника я искренне поблагодарила его за напоминание о необходимости обезопасить помещение традиционным способом.

Тем не менее я совсем не торопилась уходить домой, все еще надеясь дождаться хотя бы кого-то из эмайнийцев или на худой конец связаться с Леу по телефону. За окном постепенно смеркалось, а к тому моменту, когда я распрощалась с последними чаяниями по поводу возвращения шефа до наступления ночи, на улице заметно стемнело. Вечернюю Адмиру накрыло серое кружево ранних сумерек, подсвеченное неоновыми переливами бесчисленных рекламных вывесок и пронизанное отблесками повсеместно загорающихся фонарей, а Леу все не объявлялся. Любимая работа, говорите? Никоим образом не смею возражать и уж тем более отродясь не опущусь до такой низости, как отказ от собственных слов, но когда на часах почти девять, и во всем здании остались только влюбленная парочка банковских клерков на третьем этаже, неумело маскирующая реализацию своих эротических фантазий на офисном диване для клиентов под запущенную форму трудоголизма, в мозгу волей-неволей начинает ворочаться предательская мысль о том, что Бри и Леу настолько увлеклись своими разборками с таинственным незнакомцем, что просто — напросто дружно позабыли дать мне отмашку.

По большому счету, мысль была вполне здравой и тем самым давала мне моральное право вызвать такси и отбыть восвояси, однако проклятая интуиция тут же принималась ожесточенно долбить в виски, как только моя рука машинально тянулась к трубке. Возможно, имейся у меня персональный лиам, мои шансы связаться с шефом непременно увеличились бы в разы, но снабдить меня магическим кристаллом никто, естественно, не удосужился, и мечты оставались лишь мечтами. В десять ноль-ноль я поняла, что настала пора принимать решение. Количество альтернативных вариантов дальнейших действий в общем виде не превышало двух, и на секунду представив, как глупо я буду выглядеть в случае, если просижу тут до утра и явившийся на работу Леу обнаружит меня спящей прямо в кресле, я протерла очки, глубоко вдохнула и, все еще терзаемая подспудным ощущением витающей в воздухе тревоги, набрала номер таксопарка, а где-то в потаенных уголках подсознания с новой силой зашевелилась мысль, что в первую очередь мне следовало бы позвонить в полицию и сообщить о пропаже главных лиц эмайнийского консульства в полном составе.

Неуверенность в правильности своего поступка буквально разрывала меня изнутри, и в такси я села злой, мрачной и совершенно не склонной к светским беседам, но видимо, если день не заладился с самого утра, наивно ожидать, что вечером все пойдет иначе. В то время как я в абсолютном ступоре пыталась разобраться с обуревающими меня сомнениями, приехавший за мной таксист явно истосковался по неформальному общению и даже попробовал за мной приударить. Учитывая, что в полумраке мои и без того катастрофические проблемы со зрением моментально принимали угрожающие масштабы, я при всем желании не смогла оценить, насколько водитель подходит под мой эталон мужчины, но одно я знала наверняка — второго неадекватного поклонника за день я психологически не вынесу, поэтому решила перестраховаться и жестко отвергла робкие поползновения к обмену телефонными номерами. Впрочем, особых претензий к таксисту помимо отвлекающей меня болтовне, я объективно не имела. Чего-чего, а предложения соединить наши судьбы и проникновенного монолога о бесконечных скитаниях я из его уст точно не услышала, а это уже был явно хороший знак.

Еще больше воодушевил меня тот факт, что пересечь канал мы успели раньше, чем развели мосты, и на подъезде к своему дому я слегка приободрилась. Расплатившись с таксистом, я вышла из автомобиля, и перед тем, как воспользоваться домофонным ключом, еще раз позвонила Леу на мобильный. Аналогичным образом я предприняла попытку достать Бри, но результата в обоих случаях предсказуемо не последовало. Одиннадцать тридцать три. Будь она неладна, эта чертова интуиция, но что-то здесь не так. Менталитет эмайнийцев, конечно, отличался от нашего, с этим не поспоришь, но подвох состоял в том, что я-то эмайнийкой не являлась, и в общении со мной уроженцы параллельного мира досконально придерживались исконно земных порядков. Кто знает, вдруг в Эмайне не принято предупреждать друг-друга о задержке и тамошние жители умеют сами догадываться о ее причинах, но мы не в Эмайне, а обитатели Олвэта за редким и научно не доказанным исключением не способны читать чужие мысли, да еще и на расстоянии. Леу должен был мне позвонить при любом раскладе, это даже не обсуждается…

Мерзкая осенняя сырость незаметно переросла в полноценный дождь, но я так глубоко погрузилась в свои размышления, что вернулась в реальность лишь после того, как холодная капля плюхнулась мне на очки и стремительно растеклась по стеклу мутными разводами. Всё, жду ровно до полуночи и набираю полицию! Лучше уж дипломатический скандал, чем бесконечное неведение и вымотавший мне все нервы стук в висках.

В бытность свою преподавателем в адмирском вузе, я занимала ведомственное жилье, но после увольнения меня сразу же попросили освободить квартиру, и вот уже год я снимала комнату у интеллигентной одинокой пенсионерки Ядвиги Богуславовны, абсолютно, на мой взгляд, несправедливо, прозванной соседями «Баба Яга». Не взлюбили Ядвигу Богуславовну преимущественно за чересчур активную гражданскую позицию, хотя уже давно было понятно, что если бы не старания «ничейной бабушки», подъезд давно утонул бы в грязи, а то и вовсе превратился бы в обыкновенный притон. Пожилой женщине до всего было дело и она не гнушалась ни вызовом участкового, ни жалобами в городскую управу, ни привлечением средств массовой информации. Но, однозначно, похвальные инициативы Ядвиги Богуславовны для многих жильцов становились костью в горле: в подавляющем большинстве случаев виновниками бытовых неурядиц, за борьбу с которыми столь яро ратовала неугомонная пенсионерка, являлись свои же люди, по пьяной лавочке справляющие малую нужду на лестничных клетках, ломающие дверные доводчики и приводящие в гости не обремененных высокой моралью приятелей. Лично я бы на месте недоброжелателей Ядвиги Богуславовны только радовалась, что она тратит поразительную для столь преклонного возраста энергию на благое дело, а не подкармливает, к примеру, всех бездомных кошек в округе и не впадает в старческий маразм, в сотый раз утомляя невольных собеседников навязшими в зубах воспоминаниями о своих былых заслугах перед отечеством. Более того, Ядвига Богуславовна никогда не сетовала на нищенскую пенсию, находилась в курсе всех происходящих в стране событий и отличалась удивительной опрятностью, чем просто не могла не вызывать у меня симпатии. Изначально я без энтузиазма отнеслась к идее снять комнату с подселением, но познакомившись с хозяйкой, резко изменила точку зрения. Мы как-то сразу нашли общий язык — вероятно, заслуженный работник образования Ядвига Богуславовна видела во мне копию себя в юности — такую же серьезную особу в очках с неустроенной личной жизнью.

— Ирочка, а ты чего так поздно, предупреждать же надо, — по-матерински пожурила меня Ядвига Богуславовна, имеющая привычку укладываться в постель далеко за полночь и в первое время нашего совместного проживания значительно мешавшая мне спать своими ночными перемещениями по квартире.

— На работе задержали, — почти честно сообщила я, разулась и торопливо проследовала в свою комнату. Стрелка настенных часов застыла в десяти минутах от двенадцати. Что-то должно случиться в полночь, ведь не зря этот ван дер Страатен поставил мне четко определенный срок. Кто же он такой и почему на просторах всемирной паутины нет ни одного упоминания о человеке с такой фамилией? Ну о чем я вообще говорю, разве королевство Эмайн, в чьем консульстве я имею честь трудиться, еще недавно не фигурировало лишь в кельтской мифологии?

–Ирочка, ты ужинать будешь? — спросила откуда-то из кухни Ядвига Богуславовна, — разогреть тебе?

— Спасибо, я не голодна, — откликнулась я, поймав себя на мысли, что каждый раз при возращении с работы испытываю парадоксальное чувство раздвоения личности. Настоящим именем, данным мне при рождении, меня называли только в консульстве Эмайна, в остальных случаях я представлялась Ириной, чтобы избежать расспросов, откуда у меня такое редкое имя — Айвори. Эта практика пошла еще со школы, меня даже записывали так в классном журнале, и для многих становилось большим шоком внезапно узнать, что по паспорту я Айвори, моя фамилия — Грэм, а по происхождению я наполовину англичанка по отцу. И в школьные, и в студенческие годы, я старалась не выделяться из общей массы и гораздо комфортней чувствовала себя под среднестатистическим именем Ирина, а после трудоустройства на кафедру мне пришлось помудрить заодно и над отчеством, так как исходя из свидетельства о рождении моим несчастным студентами предстояло при обращении к преподавателю употреблять карикатурно уродливое сочетание «Айвори Джорджевна». Ирина Георгиевна в отечественных реалиях звучало куда приятнее для слуха, и под таким вынужденным псевдонимом я пять лет оттарабанила в образовании. Для эмайнийцев же имя «Айвори» ничуть не резало слух, а Брианна и вовсе приучила меня снова начать отзываться на «Айви», сокращение, которое использовал лишь один человек — мой отец. Но для Ядвиги Богуславовны и иже с ней с целью облегчения коммуникативного процесса я была и оставалась Ирочкой.

— Ирочка, у тебя телефон! — первой услышала трель моего мобильника Ядвига Богуславовна. Сумку я бросила в коридоре, и чуткий слух моей хозяйки, натренированный за счет постоянного отслеживания обстановки в подъезде, тут же отреагировал на настойчивое пиликанье. На бегу я мельком взглянула на часы: одна минута первого — полночь пробила. Следующий взгляд я бросила на дисплей телефона и, как ни странно, даже особо не удивилась — великолепно иллюстрируя небезызвестное изречение «лучще поздно, чем никогда» мне все-таки позвонил Леу.

ГЛАВА VI

Частый стук падающих на землю капель звучал невероятно объемно, будто я стояла прямо в эпицентре проливного дождя и мне за шиворот стекали ледяные струи из внезапно разверзшихся небесных хлябей. На самом деле где-то на другом конце города неистово бушевал неуправляемый ливень, а за окнами скромной квартирки Ядвиги Богуславовны в унисон старшему собрату робко вторил постепенно усиливающийся дождь. Плотно затянутое черными тучами небо содрогнулось в судорогах от пронзившего его непроницаемую пелену грозового разряда, вдалеке мощно громыхнуло и сквозь отголоски этой безумной переклички разгневанной природы до меня донеслись неразборчивые обрывки фраз, невольно заставившие мое сердце на секунду замереть от бесконтрольного ужаса:

— Бри серьезно ранена…Срочно переправить в Эмайн… Твоя помощь… Едем в офис… Айвори, ты меня слышишь?

Последние слова консула потонули в порожденном не иначе как в самой преисподней грохоте, и бедная Ядвига Богуславовна красноречиво схватилась за грудь, но удивительно быстро сориентировалась в обстановке и с юношеской прытью побежала закрывать форточки и обесточивать бытовую технику.

— Леу, я вас слышу, — в горле у меня наглухо застрял тугой комок из нервов, страха и угрызений совести, однако, я старательно пыталась придать своему голосу если не уверенную твердость, то хотя бы относительно приемлемую громкость, объективно сознавая, что при таком аккомпанементе содержание моего испуганного шепота реально постичь только при наличии слухового аппарата, — я ждала вас почти до одиннадцати, а потом уехала домой…

— Толлахон! — грязно выругался Леу, и его не столько раздраженные, сколько отчаянные интонации с легкостью перекрыли окружающий рев надрывающейся стихии, — я же сказал тебе не покидать консульства! Сколько времени тебе нужно, чтобы вернуться в офис?

— Леу, мосты уже развели! — в порыве бессильной ненависти к организации речного судоходства в Адмире и, в первую очередь, к себе самой, обреченно выкрикнула я в трубку, почти физически ощущая, как неумолимо стынет в жилах кровь.

— Ит мо хак, — в ярости прорычал консул куда-то в пространство, и в иной ситуации я бы непременно порадовалась пополнению запаса эмайнийской нецензурщины в своем лексическом багаже, но сейчас мой мозг был целиком поглощен поиском обходных вариантов проездп до консульства.

— Я могу поехать через Вантовый мост, — сообразила я, — но это займет минимум часа два…

— Бри так долго не продержится, — резко перебил меня Леу, на мгновение замолчал, и после неуловимо краткой паузы, решительно приказал, — немедленно выходи к подъезду, тебя там ждут. Запомни, Айвори, что бы ты сегодня не увидела, это должно остаться в стенах консульства Эмайна. При любом подозрении на утечку информации я буду вынужден действовать по инструкции.

Ох, не зря предусмотрительная Ядвига Богуславовна спешно повыдергивала все вилки из розеток — практически одновременно с короткими гудками отбоя в коридоре с треском перегорела лампочка, на кухне, как по команде, погас ночник, оконные стекла мелко задребезжали от оглушительного громыхания, и единственным источником света в кромешной мгле остались лишь причудливые штрихи наискосок перечеркнувшей небо молнии.

— Ирочка, ты куда? — всплеснула руками Ядвига Богуславовна, когда я принялась торопливо натягивать первые попавшиеся сапоги, параллельно нащупывая на вешалке куртку. Хорошо, моя хозяйка не успела заметить, что я заявилась домой без верхней одежды, тогда бы мне точно было не избежать расспросов. Впрочем, на фоне нынешних событий такие мелочи жизни, как вполне предсказуемая реакция на мое, мягко говоря, странное поведение, выглядели настолько несущественными, что я посчитала непозволительной роскошью на них отвлекаться.

— На работу, — я, наконец, обнаружила в потемках искомую вещь, небрежно накинула куртку на плечи и пулей выскочила за дверь, где на основании еще более непроглядного мрака сразу пришла к выводу, что электричество пропало сразу во всем доме, и теперь мне предстоит вслепую совершить экстремальный спуск по крутой лестнице, а также желательно не навернуться при этом со ступенек и, что уж совсем критично, приложить все усилия, дабы не разбить очки. Тихо матерясь сквозь зубы на эмайнийском диалекте англосаксонского, я крепко вцепилась в перила, сделала пару неуверенных шагов, поняла, что такими темпами я окажусь на первом этаже в аккурат к утру, а это даже при учете несомненного преувеличения, использованного Леу относительно скорости прибытия отправленного за мной транспорта, меня категорически не устраивает, и, наплевав на технику безопасности, перешла на длинные прыжки. Я инстинктивно боялась думать о том, что произошло с Брианной в порту, и сознательно не позволяла себе анализировать адресованное мне консулом предупреждение, откровенно напоминающее недвусмысленную угрозу, сейчас я полностью сосредоточилась на спуске, в успешном осуществлении которого ведущая роль отводилась четкой координации движений, а будоражащие возбужденный разум мысли могли крайне отрицательно повлиять на функционирование моего и без того не особо надежного внутреннего автопилота.

На улице меня встретила сплошная стена непрерывного дождя — я встала под козырьком, помянула добрым словом неравнодушную Ядвигу Богуславовну, ценой неимоверных усилий добившуюся от управляющей компании долгожданной установки жизненно необходимого во влажном адмирском климате навеса, и близоруко всмотрелась в мрачную темноту двора. В тот момент, когда я уже собиралась с горечью констатировать, что от смертельного трюка с бешеными гонками по неосвещенной лестнице можно было и отказаться, и не рисковать целостностью собственных костей, чтобы затем еще битый час мерзнуть у подъезда, вдруг выяснилось буквально следующее: плохое зрение с поправкой на позднее время подвело меня до такой степени, что я умудрилась благополучно упустить из виду припаркованный чуть ли не у моих ног автомобиль. О своих офтальмологических проблемах я была прекрасно осведомлена, поразило меня скорее другое — как и подавляющее большинство очкариков, я обладала на редкость чувствительных слухом и обонянием, однако, на этот раз, моих рецепторов одинаково не достигли ни характерный запах выхлопных газов, ни мерный рокот работающего двигателя.

Стекло с водительской стороны опустилось на несколько сантиметров и приятный мужской голос по-английски уточнил:

— Вы — Айвори Грэм?

Так как непрекращающийся дождь безжалостно лишил меня малейшей возможности разглядеть лицо водителя, я лишь утвердительно кивнула, весьма неграциозно плюхнулась на заднее сиденье, и расставив приоритеты, начала тщательно протирать запотевшие очки. В салоне было не многим светлее, чем на улице, и до меня задним числом дошло, что машина не бросилась мне в глаза далеко не только по причине ярко выраженной куриной слепоты — сидящий за рулем человек с самоубийственной беспечностью напрочь пренебрегал включением габаритных огней. Конечно, я готова была теоретически предположить, что аномальное строение зрительного аппарата дает ему возможность отлично видеть в абсолютной темноте, но неужели остальным участникам дорожного движения предлагалось интуитивно догадываться, что на трассе есть кто-то еще, и предотвращать неминуемую при таких погодных условиях аварию исключительно по божественному наитию свыше? Да и вообще, парализовавший меня после разговора с Леу шок слегка отпустил, и количество не поддающихся логическому объяснению фактов стремительно возросло в разы — к примеру, какой смысл присылать за мной этого «призрачного гонщика», если нам все равно придется ехать по Вантовому мосту — единственной постоянной переправе во всей Адмире? Даже если он разовьет вторую космическую скорость, что по уровню вероятности, на мой взгляд, не превышает нуля, нам придется объезжать весь город, а на это так или иначе потребуется время. Между тем, на кону стояла жизнь Бри, и Леу явно знал, что делает. Кстати, и мне не повредило бы прояснить некоторые вопросы…

Водрузив на нос очки и сразу почувствовав себя полноценным членом общества, я набрала в легкие побольше воздуха и на выдохе осмелилась обратиться к водителю, вернее, к его прямой, как алебарда, спине, ибо он сам еще не разу не повернулся ко мне лицом:

— Что произошло с Брианной Аллен? — хриплым полушепотом спросила я и напряженно замерла в ожидании ответа.

— Мне запрещено с вами разговаривать, — даже не шелохнулся водитель, — мне поручено доставить вас до места назначения в кратчайшие сроки, не мешайте мне выпо лнять приказ.

–Настоятельно советую вам прежде всего зажечь фары, иначе вы неизбежно доставите нас обоих прямиком на тот свет, — обиженно фыркнула я, крайне возмущенная тем, что Леу распорядился до последнего держать меня в неведении, но мое ехидное замечание вдребезги разбилось о демонстративно безразличное молчание и в салоне окончательно установилась неестественно всеобъемлющая тишина. В чем проявлялась неестественность? Да, во всем сразу. Ладно, давайте разложу по полочкам: итак, вы достаточно быстро едете ночью по мокрой дороге, за окнами ожесточенно шпарит дождь, а навстречу вам пусть и не движется бурный поток машин, но застигнутые непогодой автомобилисты регулярно проезжают мимо в опасной близости от вас… Еще не поняли? Невзирая на приопущенное стекло, окутавшее меня безмолвие не нарушал ни один звук из вне — ничего, ни шороха шин по трассе, ни шума дождя, ни скрипа «дворников», ни свиста ветра, никакого постороннего гула, создаваемого остальными машинами, словно, оказавшись внутри, я переместилась в другое измерение, живущее по иным законам как физики, так и логики.

Мою язвительную рекомендацию озаботиться соблюдением элементарных норм ПДД, неразговорчивый водитель с молчаливым достоинством проигнорировал, и будто в знак протеста начал ощутимо наращивать скорость, а в довершение ко всему еще и свернул в прямо противоположном от Вантового моста направлении. Нельзя сказать, что я уж очень хорошо знала город, но худо-бедно я в географии Адмиры разбиралась, и могла ответственно заявить, что наша «колесница» на всех парах несется к Пражскому мосту, недавно разведенному согласно давно вызубренному мной расписанию.

–Послушайте, вы только теряете время, мы там не проедем, — не выдержала я, — я знаю график, этот мост опять сведут лишь через три часа. Если ваша машина не умеет ни летать, ни плавать, вам лучше поверить мне на слово!

Нет, и все-таки меня окружал не вакуум, точнее не совсем вакуум. Звук моего дрожащего голоса распространялся по салону ничуть не хуже, чем оперная ария по оборудованному специальной акустикой концертному залу. Жаль, что толку от этого не было ровным счетом никакого. Автомобиль бесшумно мчался во мраке, водитель довольно натурально изображал из себя робота, а моя несчастная душа настолько активно устремлялась в пятки, что у меня начали неметь ноги. Ну да черт с ним, как-нибудь переживу, но разве можно быть таким упрямым болваном, когда жизнь Бри висит на волоске? Поверить не могу, что Леу прислал за мной непрошибаемого идиота, которому хоть кол на голове теши. Вон и Пражский мост виднеется, все правильно, кордон, ограждение, красноречиво вздымающиеся к небу половинки подвижного пролёта — о чем я всю дорогу и твердила!

— Разворачивайтесь, я покажу вам, как отсюда быстрее добраться до Вантового моста, — со снисходительной улыбкой протянула я, — могли бы сразу признаться, что толком не ориентируетесь в Адмире, кучу времени бы сэкономили…

И снова тишина. И если бы только тишина — сумасшедшая скорость за считаные метры до полицейского кордона, выставленного как раз для того, чтобы протекающая под мостом река не превратилась в кладбище автомобилей, хлещущий со всех сторон ливень и невероятно высокие шансы изумительно бездарно проститься с жизнью. А еще непонятное бездействие стражей порядка, спрятавшихся от дождя в служебном автомобиле и ведущих себя так, будто творящийся на их глазах беспредел есть нечто само собой разумеющееся, и вмешиваться в него, что называется, себе дороже, лучше в тепле чайку попить! Или это скрытое поощрение естественного отбора — пусть сигают в речку, раз ума нет, на дорогах зато спокойней будет!

Прозрение посетило через пару незримых мгновений после того, как наша машина на полном ходу прошла сквозь предупреждающее ограждение. Вы не ошиблись, именно прошла, а не врезалась, влетела или, к примеру, протаранила. Автомобиль прошел мягко прошел сквозь металлический заслон, беззвучно встал на дыбы, резко взмыл над устремленной к истекающему дождем небосводу половиной разводного моста, и в следующую секунду его колеса уже коснулись противоположного берега реки, достигающей в этом месте не меньше полкилометра в ширину. Поразительно, но мне вдруг стало очень жаль, что иррациональный страх заставил меня плотно зажмурить глаза и неподвижно застыть в оцепенении перед лицом скорой гибели. Я бы хотела увидеть, как это было, пусть даже в первый и последний раз!

Немного восстановив перехваченное от ужаса дыхание, я вытерла со лба липкую испарину и в изнеможении откинулась на сиденье. Я зря не доверяла Леу и его молчаливому посланнику — судя по цифрам на моих наручных часах путь от моего дома до эмайнийского консульства занял чуть больше пятнадцати минут.

ГЛАВА VII

Несмотря на то, что мощный грозовой фронт, по всем признакам, благополучно миновал Адмиру, дождь всё также продолжал непрерывно лить. С ветерком домчавшее меня транспортное средство (называть сие дьявольское изобретение «машиной» у меня теперь упорно не поворачивался язык) плавно остановилось рядом с парадным входом в историческое здание (или, возможно, все-таки, приземлилось, так как вызванного соприкосновением автомобильных шин с дорожным покрытием шороха я, увы, ни разу не услышала), и салон внезапно наполнился целой гаммой различных запахов и звуков. Снаружи ощутимо потянуло прелой сыростью опавших листьев, повеяло влажной осенней прохладой, и окружающий мир вдруг разразился привычной какофонией, неизменно сопровождающей ночную жизнь никогда не спящего города. Я резко вернулась в реальность, проведя показавшиеся мне вечностью минуты где-то за гранью человеческого понимания, и если уж я сумела сохранить рассудок в ходе этого безумного гоночного заезда, у встретившей меня за окнами суровой действительности не осталось ни единого шанса повергнуть мой воспаленный мозг в черную пучину буйного помешательства.

Смущал меня сейчас главным образом водитель, воплотивший в себе змеиный клубок моих страхов, и олицетворяющий собой живой пример явившегося из-за пределов разумного гостя. Ассоциативное мышление подсказывало мне, что управлять этим призрачным монстром было способно лишь такое же потусторонне жуткое существо, и в свете вышесказанного я бы ничуть не удивилась, обнаружив, что за рулем сидит чудовище с кровожадным оскалом голого черепа и адским пламенем в пустых глазницах, однако, фактическая картина объективного бытия заставила меня потрясенно ахнуть.

— Спасибо, Итан, — скупо поблагодарил водителя незаметно материализовавшийся из пелены дождя Леу, — ты меня не разочаровал. Айвори, быстрее, у нас каждая секунда на счету!

В широком дождевике с треугольным капюшоном эмайнийский консул напоминал не то средневекового колдуна, не то странствующего монаха, а от его галантных манер, в самое сердце поразивших меня в процессе собеседования, не осталось и следа. Леу с силой рванул на себя заднюю дверцу и так резко выдернул меня из салона, что меня невольно посетила неуместная, в принципе мысль, о том, что я значительно рискую безвозвратно лишиться не только оплаканного горькими слезами кашемирового пальто, но заодно и правого рукава на пусть не настолько дорогой, но все-таки горячо любимой и крайне нужной в хозяйстве куртке. И вот в это самое непостижимо краткое мгновение, будучи настойчиво увлекаемой за собой достопочтенным сэром Лугусом, я краем уха услышала, как водитель вполоборота спросил у консула:

— Когда вы меня отпустите?

— Ты выбрал не лучшее время для вопросов, Итан, — безразлично бросил Леу на ходу, даже не посчитав нужным удостоить собеседника взглядом, — поговорим позже.

— Клянусь, наступит день, и я отвечу тоже самое, когда вам потребуются мои услуги, сэр Леусетиус! — мрачно пообещал Итан и неожиданно повернулся к консулу лицом. О нет, только не это! Поверьте, я морально подготовилась к любому исходу, и не потеряла бы дара речи, если бы передо мной во всей своей инфернальной красе предстал сам рогатый и хвостатый владыка преисподней, но разве я могла предполагать, что все это время в невероятной близости от меня находился ОН. Мой прекрасный идеал, моя недостижимая мечта, мое извечное проклятие — тот, кого я с надеждой ждала всю свою сознательную жизнь, и за кого ошибочно принимала случайные увлечения, не имеющие ничего общего с истинной любовью. Я уже давно отчаялась, что когда-то мы пересечемся на этой грешной земле и ринемся друг-другу в объятия, инстинктивно почувствовав, что это и есть судьба. И вот он здесь — точно такой, каким я его придумала, каким я его вымечтала и вознесла на пьедестал в своей душе, такой, каким я представляла его в своих юношеский грезах, почему-то и не думавших покидать меня вместе в ушедшей юностью. Я узнала его сразу, ведь это из-за него у меня ни с кем не клеились серьезные отношения, это он всегда был третьим в моей постели, это его я столько лет безуспешно искала глазами сначала в шумной тусовке ночных клубов, потом в толпе собственных студентов, затем на работе, на улице, в автобусе и в метро…И вот мне почти стукнуло тридцать, я превратилась в желчную старую деву с заурядной внешностью, скрывающую нерастраченную страсть за толстыми стеклами очков и практически смирилась, что моего идеала не существует вовсе, я, наконец, нашла в себе мужество признать очевидное и прекратить свои бесплодные поиски. Так зачем же сейчас, когда я перестала верить в нашу встречу, ОН внезапно возник из ниоткуда? И почему он так равнодушно смотрит на меня бездонными глазами удивительного орехового цвета и даже не пытается в исступленном приступе неожиданного счастья крепко прижать меня к груди?

— Айвори, да что с тобой такое? Мохрех, Айвори! — конечно же Леу понятия не имел, кто чуть ли каждой ночью являлся во сне к его подчиненной, и тем более, ему было откровенно дико наблюдать, как я машинально вцепилась мертвой хваткой в кожаный подголовник и неподвижно застыла с отсутствующим взглядом, причем непосредственно в то время, когда Бри остро нуждалась в моей помощи.

— Это последствия стресса, сэр, — спокойно пояснил Итан, и даже его голос теперь воспринимался мною совсем иначе. Итан! У моего идеала никогда не было конкретного имени, но имя «Итан» ему, однозначно, подходило, великолепно гармонируя с бледной до прозрачности кожей, с длинными светлыми ресницами, с изящно очерченным линиями бровей и мягкими волнами льняных волос, — впрочем, я не солгу, если скажу, что она довольно неплохо держалась.

— Я… да…, — не спорю, что в наивный период подростковой влюбленности стремительно расплывающаяся на лице улыбка выглядела очень мило, но в моем возрасте чересчур открытое выражение неконтролируемых эмоций в ответ на довольно сомнительный комплимент (кстати, если это вообще был комплимент, а не просто мысли вслух) скорее свидетельствовала о непроходимой глупости. Но, похоже, у меня напрочь отшибло, как память, так и совесть — я позабыла не только о необходимости вести себя относительно прилично, но и о том, что мое непростительное промедление отнимает у Брианны драгоценные шансы на спасение. Я смотрела на Итана и не могла насмотреться, я впитывала в себя каждую деталь его облика, и всё во мне переворачивалось от одного лишь взгляда этих глубоких ореховых глаз.

— Идем, Айвори, — решительно пресек мое восторженное созерцание Леу, и в следующий момент я уже стояла на улице, со всех сторон окруженная стеной дождя, и затуманенным взором провожала растворяющийся во мгле автомобиль, — я понимаю, что эта поездка с Итаном стала для тебя большим потрясением, но у меня не было другого выхода. Ты сама виновата, что мне пришлось подвергнуть тебя этому испытанию, тебе нужно было послушать меня и остаться в консульстве.

— Как Бри? — я отчаянно тряхнула головой, но вместе с холодными брызгами мне так и не удалось сбросить с себя очарование встречи со своим идеалом. Нет, так дело не пойдет! Леу вызвал меня не для того, чтобы я погрузилась в любовные переживания и потеряла связь с реальностью. А ведь по большому счету, я до сих пор не в курсе, что случилось с Брианной, и чем лично я могу ей помочь…

— Она умрет, если мы срочно не переправим ее в Эмайн, — Леу без особой вежливости втолкнул меня в холл и волоком потащил за собой, на ходу сбрасывая дождевик, — ван дер Страатен оказался сильнее, чем мы предполагали. Я не должен был в одиночку отправлять Бри на задание, она сделала все, что в ее силах, но в схватке ван дер Страатену удалось завладеть ее полтреном. К счастью, я успел вовремя, но ван дер Страатен ранил Бри и скрылся с нашим оружием.

— Кто такой этот ван дер Страатен? — кажется, я уже задавала этот вопрос, притом, несколько раз и разным людям, однако даже после того, как ситуация достигла критического уровня, Леу все так же не торопился посвящать меня в подробности.

— Опасный преступник, — снова предпочел отделаться обтекаемой формулировкой консул, — сейчас просто в точности выполняй то, что я тебе скажу, Айвори, договорились?

— Да, сэр, — покорно кивнула я. Я понимала, что в целом Леу прав, и мое неудовлетворенное любопытство вполне может потерпеть — степень нависшей на жизнью первого секретаря Брианны Аллен угрозы стала окончательно ясна мне, как только я переступила порог офиса.

— Для проведения ритуала межпространственного перехода мне нужен ассистент, но в Адмире кроме меня и Бри больше нет ни одного эмайнийца, а ты все-таки не совсем человек с улицы, я надеюсь, что тебе можно доверять, — Леу подошел к накрытому покрывалом телу, занимающему персональный стол консула, и резко сдернул ткань, — Айвори, я знаю, полтреновое ранение выглядит страшновато, но я прошу тебя сохранить самообладание.

— Что за…? — я непроизвольно отпрянула назад, до крови закусила нижнюю губу и снова открыла глаза. Если для Леу это зрелище выглядело всего лишь «страшновато», то я боялась вообразить, какой смысл эмайнийцы вкладывали в понятие «первобытный ужас».

— Ван дер Саартен хотел снести ей голову, но Бри увернулась, и полтрен прошел мимо, — совершенно ровным голосом прокомментировал Леу отсутствие у Брианны половины черепной коробки. Не хочет ли он сказать, что в Эмайне подобные травмы не причисляют к категории полностью несовместимых с жизнью?

Неведомое оружие как будто разделило голову Бри на две части, но там, где полагалось быть кровавому месиву, не было вообще ничего. Пустота. Половина черепа справа и абсолютная пустота слева. А еще Брианна вопреки смертельному ранению продолжала дышать. Из ее рассеченного пополам носа со свистом вырывался воздух, а грудная клетка высоко вздымалась.

— Помоги мне опустить ее на пол, — отлично понимающий мое состояние консул ненавязчиво коснулся моей руки и первым приподнял Бри за плечи, — бери ее за ноги и клади вот сюда. А теперь слушай меня внимательно: когда я начну чертить круг, сконцентрируйся на энергическом поле, которое образуется в его центре, и не отводи глаз от Брианны. Больше от тебя ничего не требуется, мне всего лишь нужна твоя энергетика. Айвори, ты готова?

— Приступайте, сэр, — выдохнула я и испуганно отшатнулась, увидев в руке у консула инкрустированный алыми рубинами меч. То ли Леу специально не стал включать в офисе свет, то ли электричество пропало вследствие грозы, но дрожащие отблески заблаговременно зажженных свечей придавали сверкающему клинку поистине мистический вид. На моих глазах творилась древняя магия, и я сама в какой-то мере являлась ее творцом.

Быстрыми, выверенными движениями на блестящем офисном паркете консул нарисовал лезвием меча окружность с телом Брианны в середине, и как только я сфокусировала зрение на неподвижной фигуре эмайнийки, меня едва не сбил с ног штормовой порыв. Раскаленный, обжигающей ветер сорвал с меня очки, я почти ослепла и дальнейшие манипуляции Леу, вроде бы пытающегося изобразить над головой Бри что-то наподобие арочного свода, я наблюдала в крайне плохом качестве изображения. А вскоре у меня и вовсе потемнело в глазах — в затылок как будто внезапно вонзился железный штырь, я вскрикнула от невыносимой боли и физически почувствовала, как от меня в круг хлынули энергетические потоки, где их жадно поглощала ненасытная сила. Я трудом удерживалась в вертикальном положении, мне становилось все сложнее сопротивляться высасывающему все соки кругу, лишенное энергии тело одеревенело и потеряло управляемость. Надо мной медленно сгущались сумерки сознания, ноги подкашивались, пальцы немели, и последним, что мне удалось разглядеть сквозь клубы удушливого дыма, стала похожая на тропический смерч воронка, уносящая с собой Брианну. Я обессиленно рухнула на пол и, уже находясь на пути в пропасть неминуемого обморока, осознала, что в падении умудрилась раздавить собственные очки. Я не могла стопроцентно утверждать, суждено ли мне сегодня выжить, но в разверстую пасть непроницаемой тьмы я шагнула с неожиданно светлой мыслью: по крайней мере, мне повезло, что очки были одеты на мне в момент встречи с Итаном, и теперь я уж точно не умру, так и не увидев воочию свой идеал.

ГЛАВА VIII

За годы, проведенные в Адмире, я могла по пальцам пересчитать те дни, которые действительно начались с полноценного солнечного утра: бойко скачущие по стенам озорные зайчики, настойчиво пробивающиеся сквозь плотно задернутые шторы лучи и приятное пробуждение под заливистые птичьи трели — где угодно, но только не в этом северном городе вечных туманов. Типичное утро в Адмире выглядело примерно так: неизменно побеждающий в извечной борьбе со всемогущими силами тьмы свет медленно разбавлял мрачные краски ночи и постепенно изменял оттенок небосвода. Учитывая, что местная палитра предусматривала лишь многочисленные вариации на тему сочетания черного и белого, жители и гости Адмиры из года в год привычно наблюдали, как непроглядная ночная тьма ежедневно сменяется мышиной серостью утра. Первое время меня постоянно мучила навязчивая мысль, а не развился ли у меня в здешних условиях дальтонизм и не пора ли мне нанести визит вежливости к толковому окулисту, настолько странным казалось мне отсутствие ярких, насыщенных тонов, однако, вскоре моя адаптация окончательно завершилась, и я перестала впадать в депрессию, каждый раз поднимаясь утром с кровати. Более того, я научилась ценить столь редко выпадающие солнечные деньки, наслаждаться их недолгим теплом, и с искренней радостью приветствовать задорно подмигивающее мне светило. Я была уверена, что вчерашняя гроза оставит после себя только серьезные повреждения городских электросетей, мутные лужи на асфальте и застилающие горизонт тучи, поэтому меня постигло огромное изумление, когда я с трудом разлепила веки и вынуждена была резко зажмуриться, так как от бьющего в лицо солнечного света у меня моментально заслезились глаза. Следующая попытка осмотреться по сторонам, предпринятая пару минут спустя после того, как потерпела сокрушительную неудачу предыдущая, вышла гораздо более успешной, и вдохновленная своими достижениями я рискнула приподняться на локтях.

Возможно, смена положения тела и положительно сказалась на доступном мне угле обзора, но принимая во внимание, что я еще ночью бездарно лишилась очков, особой пользы из данного обстоятельства я, увы, извлечь не сумела. Зато едва не завопила дурным голосом от боли, пронзившей позвоночник и с готовностью рванувшейся жестоко терзать затекшие от долгой неподвижности конечности. Малость переведя дух и с горечью осознав, что до приобретения новых очков, мне придется руководствоваться главным образом на слух, а передвигаться, в основном, наощупь, я решительно навострила уши и, наконец, локализовала источник вернувших меня в реальность звуков. Итак, что мы имеем помимо раздавленных окуляров, периодически подкатывающей к горлу тошноты и нестерпимой ломоты в суставах? В первую очередь, до меня довольно отчетливо доносились голоса, чьи обладатели на весьма повышенных тонах вели бурный диалог в непосредственной близости от моей персоны. Один из голосов явно принадлежал сэру Леусетиусу Лугусу, а в роли непреклонного оппонента эмайнийского консула выступал, если я не ошибаюсь, господин Касьянов, в частной собственности которого находилось арендуемое дипломатическим представительством помещение. Разговор проходил преимущественно на английском, но периодически в беседу вклинивался густой бас начальника службы безопасности, компенсирующего незнание иностранных языков обширным запасом ненормативной лексики.

— В соответствии с принципом экстерриториальности, закрепленном Венской конвенцией, территория консульства находится в юрисдикции королевства Эмайн-Аблах, и вы не имеете права ступить на нее без моего согласия, — уверенно отбивался от Касьянова Леу, — я повторяю, статья 22 вышеупомянутого соглашения, ратифицированного нашими государствами, прямо указывает на неприкосновенность дипломатических миссий, потому убедительно прошу вас распорядиться о прекращении попыток вторжения в мой офис, иначе я буду жаловаться в МИД.

–Поймите и вы нас, сэр Лугус, — упорно не унимался арендодатель, — кроме вашего консульства, в моем здании расположены еще десятки организаций, я не могу пренебрегать их безопасностью. Охрана своими глазами видела, как вы занесли в офис тяжело раненую женщину, затем сработала пожарная сигнализация, я и сам, кстати, чувствую запах дыма, всю ночь от вас доносились непонятные звуки, похожие на взрывы… Не кажется ли вам, сэр Лугус, что вы нарушили положение заключенного между нами договора?

— Иван Абрамыч, да скажите вы этому ведьмаку, что если он нас не впустит, мы сейчас же ментов вызываем! Камеры на входе всё четко показали! Консул-шмонсул, одни проблемы от него! Хочет у нас кабинет снимать, пускай наши правила соблюдает, а не нравится, так скатертью дорожка. Его секретарша с вечера всё, как положено, сдала нам объект, единственная у них там нормальная баба, так дуракам же закон не писан, среди ночи объявился этот консул, и вместо того, чтобы по человечески обратиться к дежурному на пульте, ломанулся прямо так, будто охрана тут для красоты сидит. Теперь у нас в системе замыкание, по всему зданию ни черта не работает…

— Павел Васильевич, электрик же вам сказал, это всё из-за грозы случилось, — отмахнулся от негодующего секьюрити Касьянов и, снова перейдя на английский, вернулся к разговору с Леу, терпеливо ожидающему, пока начальник охраны изольет свой праведный гнев, — сэр Лугус, ну почему вы так упрямитесь? Если вы криминального не прячете, пусть Паша посмотрит и успокоится, для всех нас лучше будет.

— Вы хотите спровоцировать дипломатический скандал? — задумчиво уточнил Леу, — тогда вызывайте полицию, но перед этим, пожалуйста, освежите в памяти нормы международного права и не удивляйтесь, когда вас самого привлекут к ответственности за их нарушение. Если ваши подчиненные и дальше продолжат попытки вторгнуться на территорию консульства, не имея для этого достаточных оснований, я буду вынужден просить Его Превосходительство Чрезвычайного и Полномочного Посла королевства Эмайн-Аблах направить официальную ноту протеста с связи с вашими действиями. Что касается материального ущерба, причиненного мной и моими сотрудниками, я готов рассмотреть возможность их возмещения после проведения оценочных мероприятий. Кажется, мы всё обсудили, господин Касьянов?

Леу никогда не распространялся, чем он раньше занимался у себя на родине в Эмайне до своего назначения в адмирское консульство, но, судя по бесспорному таланту выдающегося переговорщика, сэр Лугус являлся прирожденным дипломатом. Равнопропорциональным сочетанием политики кнута и пряника, ему великолепно удалось в зародыше погасить разгорающийся конфликт с администрацией здания и свести ситуацию к финансовым аспектам. Ясное дело, что Касьянов не преминет воспользоваться тем, что Леу не владеет русским языком, и ничтоже сумняшеся вчинит ему стоимость вышедшей из строя сигнализации, но в том то, наверное, и состоит самая соль дипломатии, чтобы пойти на незначительные уступки, полностью отстояв при этом ключевые позиции.

–Доброе утро, Айвори! — возникшая в дверях офиса фигура, несомненно, принадлежала консулу, хотя и представляла собой всего лишь неопределенно-размытое пятно. Леу нервно захлопнул за собой дверь, шумно выдохнул и присел рядом со мной на корточки, — рад, что ты очнулась самостоятельно. У тебя сильный организм, Айвори, в большинстве своем женщины Олвэта намного слабее мужчин, но ты скорее приятное исключение. Попробуешь встать? Обопрись на меня и потихоньку поднимайся… Вот так, отлично… А теперь посиди несколько минут, пока не пройдет головокружение.

— Сэр, у нас все получилось? — я обессиленно растеклась по стулу и пристально взглянула в васильковые глаза консула, такие ослепительно синие, что даже с моим наипаршивейшим зрением их было невозможно не увидеть, — Бри, она…

— Брианна в Эмайне, — кивнул Леу, — лечение займет не один месяц, но она обязательно восстановится. Спасибо за помощь, Айвори, сам бы я вряд ли справился. Впрочем, мои действия вызвали в Эмайне довольно неоднозначную реакцию, на данный момент решается вопрос о моем отзыве из Олвэта.

–Но почему, сэр? Вы спасли Брианне жизнь, тут может быть лишь одна реакция! — возмутилась я, эгоистично испугавшись, что отзыв Леу и приход на его место другого эмайнийца автоматически повлечет за собой и мое увольнение, а значит, мне не только придется искать себе новую работу, но и навсегда проститься с надеждой опять увидеть Итана.

–Не все так просто, Айвори, — грустно поведал консул, — я поступил вопреки инструкциям, а за подобные проступки в Эмайне принято карать очень строго. На открытие портала где-либо кроме Гластонберри, необходимо специальное разрешение посла, а я не стал тратить время на его получение. Я поставил посольство в известность уже по факту, и это грубейшее нарушение кодекса.

— А что, надо было позволить Бри умереть? — я осуждающе передернула плечами, — неужели ее жизнь значит меньше, чем соблюдение бюрократических процедур?

— Для меня жизнь Брианны, конечно же, стоит на первом плане, — красноречиво сверкнули васильковые глаза Леу, — но государственная безопасность всего королевства в любом случае ставится превыше жизни отдельного подданного. Ворота в Гластонберри охраняются солдатами королевской гвардии Эмайна, там установлен такой жесткий пропускной контроль, что возможность несанкционированного проникновения в обоих направлениях абсолютно исключена. Спонтанные порталы, наподобие того, что я открыл в Адмире, имеют очень низкий уровень защиты, и через них в Эмайн могут незаметно просочиться незваные гости, поэтому самовольно создавать проколы в пространстве запрещено законом. В мире и так в последнее время творится что-то необъяснимое, пример тому — появление в Адмире ван дер Страатена за три года до назначенного срока. По моей вине вооруженный полтреном ван дер Страатен свободно разгуливает по городу, тогда как должен еще три года болтаться по морям Олвэта на своей дырявой посудине! Если в Эмайне все-таки решат меня отозвать, я не стану возражать, так как я этого заслужил. Подверг неоправданному риску Бри, упустил ван дер Страатена и открыл портал в Эмайн в присутствии жительницы Олвэта. Целый букет преступлений, и в каждом из них я в какой-то мере виновен.

— Я никому ничего не скажу, — торжественно пообещала я, — я даю вам обещание, сэр, всё, что я вчера увидела навсегда останется со мной. Я буду нема, как рыба.

— Я тебе верю, Айвори, — понимающе улыбнулся Леу, и его голосе неожиданно прорезались прагматичные нотки, — но в Эмайне с меня требуют более веские доказательства, чем твое честное слово.

–Я должна поклясться на крови? — хмыкнула я, — каких доказательства вы от меня хотите?

Леу со вздохом поднялся с кресла, и на некоторое время снова превратился в маячащее по всему офису пятно, однако уже вскоре на меня в упор взирали невероятные васильковые глаза. В руках Леу держал какой-то предмет, но в отсутствие очков я могла лишь смутно догадываться о его предназначении.

— Ты знаешь слишком много, Айвори, — не сулящим ничего хорошего тоном произнес Леу, — оставлять всё, как есть, полагаясь лишь на твою порядочность, в сложившейся ситуации совершенно недопустимо. В инструкции прописаны точные указания по данному поводу — это полное уничтожение всех нежелательных воспоминаний, которое проводится с использованием заклинания забвения. Не волнуйся, этот процесс совсем безболезненный, и у него нет никаких побочных эффектов. Ты забудешь о событиях минувших суток, я вычеркну их у тебя из памяти, и через пару мгновений ты не вспомнишь ни встречу с ван дер Страатеном, ни своего участия в спасении Бри. Но прежде, чем я прочту над тобой заклинание, я хотел бы спросить тебя, Айвори…

— Спрашивайте, сэр, — я понимала, что сопротивление бесполезно, и мне надо радоваться хотя бы оттого, что консул оставляет в живых свидетеля ночного происшествия. Я и в самом деле слишком многое увидела, и у Леу объективно не было другого выхода, кроме как принудительно избавить меня от части воспоминаний.

–Довольна ли ты своей должностью, Айвори? — озадачил меня консул, — тебя всё устраивает, или ты бы хотела более интересную работу, динамичную, увлекательную, иногда опасную, порой неблагодарную, но очень важную и ответственную? Скажи мне правду, тебе не скучно заниматься нудной бумажной волокитой и бесконечным согласованием моих аудиенций?

–Мне нравится моя работа, сэр! — торопливо заверила я в страхе, что Леу задумал провести сокращение кадров, и запоздало сообразила, что консул ждал от меня несколько иного ответа, и от этих слов напрямую зависела моя дальнейшая судьба. Я должна была сказать именно то, что Леу рассчитывал услышать, и, повинуясь зову интуиции, я это все-таки сказала, — по сравнению с университетской рутиной, даже бумажная волокита в консульстве кажется мне в сто раз веселее, но я чувствую, что способна на большее.

— У тебя есть выбор, Айвори, — после затянувшейся до ощущения взаимной неловкости паузы сообщил Леу, — первый и самый простой вариант я тебе уже озвучил: я читаю заклинание забвения, и твоя жизнь остается прежней. Второй путь намного сложнее, но я чувствую, что ты готова на него ступить. Я предлагаю тебе занять место Бри, так как даже после лечения она скорее всего никогда больше не сможет полноценно работать. Да, это повышение, но дело в том, что Брианна не только выполняла обязанности первого секретаря консульства, эта должность в большей степени формальна и образована для того, чтобы замаскировать настоящую работу, которая проводится под прикрытием дипломатической миссии. Бри — тасмант-класк, охотник на призраков, которые циркулируют между Эмайном и Олвэтом и представляют одинаковую угрозу для обеих миров. Если ты согласишься продолжить ее дело, мы заключим официальный договор и будем работать сообща, но тебе придется принести присягу Эмайну и ордену тасмант-класков. Ты не просто подписываешь контракт, ты клянешься в преданности и верности, а в случае нарушения присяги тебя ждет мучительная смерть. Хорошо подумай, Айвори, обратной дороги уже не будет.

ГЛАВА IX

Однажды моя жизнь неизбежно должна была совершить крутой вираж. Несмотря на то, что я давным давно разуверилась в перспективах светлого будущего и практически смирилась с нынешним положением дел, где-то в потаенном уголке моей души тлел слабый уголек неистребимой надежды на перемены. И пусть под переменами я подразумевала преимущественно вступление в счастливый брак с последующими произведением на свет наследников фамилии и в своих заведомо несбыточных мечтаниях рисовала себе пасторальную картину домашнего уюта с тихими семейными вечерами у камина, ежедневными прогулками с детьми и крайне ответственным подходом к исполнению супружеского долга, когда Леу внезапно озвучил мне свое шокирующее предложение, оно вовсе не показалось мне радикально противоречащим собственному видению дальнейшей судьбы. Знаете, в чем тут состоял абсолютно непостижимый парадокс? В невзрачной серой мышке, с порожденным бесконечными разочарованиями цинизмом взирающей на мир из-под очков, ни одна, простите за резкость, зараза, не сумела разглядеть идеальную кандидатуру на роль спутницы жизни, вынужденную коротать свой век в порядком опостылевшем одиночестве по причине тотального отсутствия претендентов на ее руку и сердце, однако, в том же самом непривлекательном внешне и не интересном внутренне существе, сэру Леусетиусу Лугусу на ровном месте удалось обнаружить необходимые для продуктивной борьбы с призраками качества. А вы говорите, женская логика, сделали из нее, понимаешь ли, притчу во языцех, а между тем, сначала посмотрели бы на себя, премногоуважаемые господа мужчины, и хотя бы на секунду задумались, а как выглядит со стороны ваше собственное поведение!

И все же, те, кто полагает, что я очертя голову бросилась подписывать индивидуальный трудовой договор, и с горящими от нетерпения глазами потребовала от Леу немедленно отправить меня на центральный фронт невидимой войны, бесспорно, ошибались. Не правы также и те, кто, автоматически поставив себя на мое место, решили, что первостепенной задачей для меня является выторговать себе такую баснословную зарплату, чтобы за нее не жалко было наведаться и в само чистилище. Ну и, наконец, фатально заблуждаются и многочисленные приверженцы широко распространенной точки зрения, гласящей, что во главу угла соискателю следует ставить наличие оплачиваемого отпуска и отдельную компенсацию за сверхурочные часы. Если откинуть стереотипы и посмотреть на ситуацию моими глазами, то в действительности все обстояло приблизительно так: я страшно растерялась, жутко побледнела и едва не задохнулась не то от избытка чувств, не то от недостатка воздуха, а во рту у меня до такой степени пересохло от волнения, что в течение нескольких минут я была способна лишь бестолково взмахивать руками и беззвучно шевелить губами.

Не знаю, как долго продолжался бы охвативший меня ступор, не вмешайся явно не располагающий лишним временем Леу, по всем признакам, остро жаждущий поскорее получить от меня конкретный ответ и с чистой совестью отчитаться перед своим эмайнийским начальством.

–Со дня создания Ордена тасмант-класков чести быть принятым в его ряды удостоилось меньше сотни жителей Олвэта, — чуть слышно прошептал Леу, — а последние пятнадцать веков орден полностью состоял из эмайнийцев. Но когда врата между нашими мирами снова открылись, мы поняли, что своими силами нам не справится, и занялись вербовкой людей в Олвэте. Мы искали потомков членов нашего Ордена, но с тех пор минули столетия, и многие знатные роды эпохи первого контакта давно исчезли, некоторые династии полностью выродились, их кровь разбавлена настолько, что в генетической памяти почти ничего не сохранилось. Из девяноста пяти родов, чьи далекие предки когда-то присягнули Эмайну, только восемь человек ныне здравствующих наследников прошли проверку на амповезоне, у прочих осталась лишь древняя аристократическая фамилия. Надежды Ордена пополнить свои ряды в Олвэте не оправдались, и тасмант-класкам пришлось отправлять сюда эмайнийцев. Именно за этим король Эмайна распорядился учредить дипмиссии в каждом крупном городе Олвэта, но, теперь выяснилось, что этого недостаточно. За полтора десятка веков структура астрального поля Олвэта значительно изменилась, и Орден тасмант-класков оказался к этому не готов. В этом мире на способности эмайнийцев влияет масса ограничений, которым коренные жители Олвэта не подвержены, но даже не это главное, Айвори. Проблема в другом — те, с кем сражается я наш Орден, тоже изменились. Леди Брианна Аллен — тасмант-класк в одиннадцати поколениях, у нее за плечами несметное количество успешных заданий, но вчера она провалила операцию по поимке и обезвреживанию ван дер Страатена! Как ты думаешь, почему? Я сам тебе отвечу — Бри не ожидала, что ее противник обладает такой невероятной мощью, я тоже об этом не знал, иначе бы никогда не отпустил ее одну. Нам нужны местные кадры, Айвори, с их особой энергетикой и ментальностью.

–Но почему я, сэр? — как бы старательно я не щурила глаза, мне никак не удавалось даже в общих чертах идентифицировать не дающий мне покоя предмет в руках у Леу. Да с таким дрянным зрением мне можно запросто подсунуть даже договор-купли продажи, где контрагентом выступает сам дьявол, а предметом торга является моя несчастная душа. Вот только извлечь надлежащим образом оформленную покупку из района пяток, куда она самовольно устремилась в связи с обуревающим ее ужасом, будет, на мой взгляд, весьма и весьма проблематично.

— Ты хорошо зарекомендовала себя, Айвори, — откровенно польстил мне консул, ибо никакими выдающимися поступками за год службы под его руководством, я ни разу не отличилась, если не относить, конечно, к числу таковых бескомпромиссную борьбу с регулярно атакующими наш офис полчищами «фей», «эльфов» и иже с ними (нам моей памяти, к нам на огонек заходили даже двое бородатых «гномов», так убедительно размахивавшие перед мной бутафорской киркой, что я вынуждена была нажать тревожную кнопку), с маниакальной настойчивостью добивающихся эмайнийской визы и требующих политического убежища от якобы имеющих место быть притеснений со стороны местных правоохранительных органов, пытающихся отправить весь этот зоопарк на принудительное лечение в психдиспансер.

–Я не уверена, что смогу заменить Бри, — честно призналась я, — возможно, я неплохой кельтолог и, может быть, даже вполне терпимый атташе по культуре, но, по-моему, это мой потолок, сэр. Я больше ничего не умею, и вряд ли от меня будет польза на месте Бри. Спасибо за предложение, но я трезво оценила свои силы и поняла, что лучше для меня согласиться на заклинание забвения.

Леу расстроенно покачал головой, обвел меня неодобрительным взглядом васильковых глаз и, словно размышляя вслух, вполголоса протянул:

–Жаль, очень жаль. Я спрашивал мнение Итана, и он сказал, что в тебе, однозначно, есть потенциал… Ну что ж, поищу кого-то другого… Потенциал в тебе, может быть, и есть, но, увы, тебе не хватает еще одного немаловажного для настоящего тасмант-класка качества — смелости.

–Вы говорили обо мне с Итаном? — кровь жарко прилила мне к лицу и на щеках предательски выступили бордовые пятна смущения. Смущение быстро переросло в бесконтрольную ярость на свое очевидное неумение скрывать эмоции: да что же это за чертовщина такая, если от одного только упоминания имени Итан у меня отнимаются конечности и земля уходит из-под ног.

–Да, — спокойно подтвердил консул, — он был приятно удивлен, что ты не попыталась в панике выпрыгнуть из машины. Ладно, Айвори, не будем напрасно тратить времени, раз ты всё для себя решила, закрой глаза, расслабься и позволь мне поработать с твоими воспоминаниями.

–Нет! — распрямившейся пружиной подскочила на стуле я, окончательно теряя жалкие остатки самообладания, — сэр, прошу вас, не трогайте мою память! Я согласна вступить в Орден!

Я готова была разрешить Леу сколько угодно копаться у меня в мозгу, я ничуть не возражала против удаления воспоминаний о встрече с загадочным ван дер Страатеном и я вовсе не хотела помнить, как выглядит Брианна без одной половины черепной коробки, но я не могла допустить, чтобы навсегда был стерт также и образ Итана. Если это произойдет, мои шансы снова встретить свой идеал, и без того не превышающие в размере знаменитый бозон Хиггса, безнадежно сойдут на нет, так почему я так цепляюсь за свое убогое настоящее, когда у меня впервые в жизни появилась возможность обрести долгожданное будущее?

— Не пожалеешь? — вроде бы улыбнулся консул, или мне всего лишь почудилась его улыбка в довольных отблесках ослепительно синих глаз, — ты больше не сможешь отказаться от своего решения, тасмант-класки умирают тасмант-класками, уставом Ордена не предусмотрено исключение — членство в Ордене прекращается лишь со смертью, и нарушившим присягу не будет пощады. Охотники за призраками и сами ведут призрачное существование — обычных воинов осыпают наградами и окружают почетом, им даруют титулы и приглашают ко двору, но тасмант-класки всю жизнь находятся в тени. Наш Орден напрямую подчиняется королю, но в Эмайне ты не увидишь на пиру ни одного тасмант-класка. Мы живем на острие опасности, чтобы остальные могли спать спокойно. Мы — хранители равновесия между мирами, Айвори, и должны быть незаметными, иначе нас всех уничтожат. Поэтому тасмант-класки столь ревностно оберегают свои тайны и столь жестоко карают за их разглашение. Если ты вступаешь в Орден, ты взваливаешь на себя тяжелейший груз ответственности. Ты чувствуешь в себе силы поднять эту ношу?

–Да, сэр! — кажется, я все-таки сошла с ума, потому что только законченный псих согласился бы продолжить беседу после всего услышанного. Но именно обуявшее меня безумие вдруг придало мне пресловутую смелость утвердительно кивнуть в ответ. Хотите знать, зачем я это сделала? Хорошо, я расскажу, пока меня еще не связывают тайны могущественного Ордена тасмант-класков. Я пошла на это вовсе не ради профессиональной самореализации, сейчас мне было, в сущности, все равно, чем мне отныне предстоит заниматься…Я, еще недавно насмешливо критиковавшая женскую логику, сейчас опиралась на ее базовые постулаты — я всего лишь надеялась таким образом приблизиться к Итану, причем стать ближе не только физически, но и подняться на ступеньку выше в плане статуса. Опыт предыдущих лет свидетельствовал, что скромным вузовским преподавателем Ирочкой с ее неизменными очками, блеклыми костюмами, конским хвостом и удобными туфлями на низком каблуке способен заинтересоваться либо такой же заурядный мужичонка, скрывающий за невыразительной внешностью замашки домашнего тирана, либо явно неадекватная личность наподобие того же ван дер Страатена, почему-то воспылавшего ко мне пламенной страстью, но только не Итан — нереально красивый, нереально уверенный, нереально таинственный, да, что тут говорить, вообще почти нереальный. Значит, и мне нужно стать такой, я переступлю эту грань, раз сразу за ней находится ОН. Я добьюсь его уважения, я научусь вызывать у него восхищение, я когда-нибудь обязательно заслужу его любовь!

–Где расписаться? — воскликнула я с таким воодушевлением, что консул даже испугался моего бурного энтузиазма, — сэр, я всё твердо для себя решила, я хочу стать тасмант-класком!

–Теперь я ощущаю, что ты готова! — естественно, Леу не мог не чувствовать, как буквально фонтаном бьет из меня уверенность. К счастью, консул не знал об истинных истоках моей мотивации, и вероятно, относил мое нетерпение на счет нервного перенапряжения. Он ненавязчиво вложил мне в руку бумажный свиток и торжественно приказал, — прочти текст присяги, затем мы скрепим твой договор печатью Скулма.

–Сэр, простите меня, но я ничего не могу разобрать без очков, — я настолько явственно сгорала от стыда, что если бы ночная гроза не вывела из строя пожарную сигнализацию, начальник охраны уже мчался бы в наш офис, подстегиваемый пронзительным воем сирены. Хотя я держала текст впритык к глазам, сложная вязь все равно выглядела непонятным переплетением букв, сколько бы я не мучила зрение, нужного результата мои потуги так и не принесли.

–А где твои очки? — начал было консул, потом, видимо, его взгляд упал на раздавленные стекла, и вопрос плавно перерос в эмайнийское ругательство, — мохрех, это уже хуже. Я даже не знал, что ты настолько плохо видишь. Закрой глаза и задержи дыхание. Не дыши, стой ровно, еще чуть — чуть, теперь посмотри на меня!

На лице все еще ощущалось теплое дуновение легкого ветерка, а в висках едва заметно покалывало. Я выпустила скопившийся в легких воздух, осторожно приоткрыла глаза, поразилась увиденному и недоверчиво пожала плечами, все еще не осмеливаясь до конца поднять ресницы. Когда ты всю жизнь видишь мир через мутную пелену и не представляешь себя без пары стекол в оправе, отчетливые контуры окружающих предметов непроизвольно повергают в бешеный восторг. Больше никаких очков, старящих меня сразу лет на десять, больше никаких контактных линз, наряду с лазерной коррекцией категорически противопоказанных мне врачами, но все равно используемых ради сомнительной внешней привлекательности, больше никакой куриной слепоты по вечерам и больше никаких блужданий наощупь.

–Спасибо, сэр! — готовая разрыдаться от счастья, поблагодарила я консула, — у меня нет слов!

— Теперь ты различаешь текст? — пропустил мои излияния мимо ушей Леу, — прочти его!

–«Вступая в ряды Ордена тасмант-класков, я клянусь преданно служить королевству Эмайн-Аблах и его Величеству Королю Калдеру, защищать мировое равновесие, неотступно соблюдать Устав и хранить в тайне свою причастность к Ордену. Если я нарушу данную мною клятву, пусть священная печать Скулма сожжет в своем очистительном огне мое бренное тело, а мою душу поглотит пламя Марва», — я прочитала эти странные, непонятные и от этого еще более пугающие строки на одном дыхании, не осознавая их значения и всего лишь просто воспроизводя написанные на пожелтевшем от времени листе слова, и весь страшный смысл моих действий дошел до меня только после того, как свиток рассыпался в прах, тонкой струйкой посыпавшийся сквозь мои трясущиеся пальцы. В это же мгновение, Леу с силой прижал к моему запястью докрасна раскаленный железный треугольник. Пылающий металл до мяса прожег мне кожу, я дико взвыла от боли, резко дернулась, но треугольник будто прирос к руке и впился в нее невидимыми щупальцами.

–Печать Скулма, священный узел, связывающий воедино разум, тело и душу, символ Ордена тасмант-класков, который с этого дня пребудет с тобой до смерти, — проникновенный голос консула звучал где-то вдалеке, я едва различала отдельные слова на фоне собственного крика. Сейчас я бы с удовольствием вернулась к прежнему уровню зрения, только бы не видеть, как состоящий из множества переплетенных линий треугольник непостижимым образом исчезает у меня под кожей, оставляя на запястье выпуклый след.

ГЛАВА X

Леди и джентльмены, мсье и мадам, дамы и господа, разрешите представиться — Айвори Грэм, неофит Ордена тасмант-класков. Прекрасно понимаю ваш скепсис, уважаемые: ну, в самом деле, какой из этой бледной, растрепанной особы, по привычке близоруко озирающейся по сторонам совершенно безумным взглядом, охотник за призраками, если она выглядит так, словно до сих пор не видит дальше своего носа, а ее лихорадочно блестящие глаза наполнены смесью удивления и ужаса? Ан нет, я теперь самый что ни наиесть настоящий тасмант-класк, милейшие, а если не верите, будьте так любезны и посмотрите на мое левое запястье. Ну как, впечатляет? Это даже не татуировка, это выжженный каленым железом след — отчетливый контур причудливых узлов, соединенных в форме равнобедренного треугольника. Так что скажете, дорогие любители геометрических узоров, неужто язык к небу прилип? Честно говоря, я предполагала, что вы именно так и отреагируете, а посему, чур меня, чур отныне закатывать рукава и демонстрировать свою многострадальную руку каждому встречному и поперечному. В холодное время года это, в принципе, совсем несложно, но вот только как быть летом, когда от жары одинаково быстро плавятся и асфальт, и мозги?

–Печать Скулма видна лишь посвященным! — обрадовал меня Леу и предупреждающе добавил, — призраки ее тоже видят, даже не видят, а больше чуют. У них ведь нет физического тела в общепринятом смысле, типичный призрак — это плотный сгусток астральной материи, а у некоторых экземпляров и вовсе отсутствует внешняя оболочка. Кстати, бестелесные призраки наиболее опасны — так как их невозможно увидеть, они нападают внезапно, застигают беззащитную жертву врасплох и порой та не успевает толком сообразить, что происходит. Бестелесный призрак — это сплошная темная энергетика, против них нужно особое оружие… В общем, это отдельная тема, на данный момент наша цель — ван дер Страатен. Я не случайно настаивал на том, чтобы ты не тянула с окончательным решением — ты нужна ордену уже сегодня. Устав Ордена запрещает сразу выдавать неофитам оружие, но лиам тебе, конечно же, полагается. С этой секунды ты должна постоянно быть на связи, днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки. Поначалу к этому трудно привыкнуть, но, к сожалению, наши враги не придерживаются определенного графика, и могут появиться в любое время, а нам необходимо встретить их в полной боевой готовности. Я перенастрою под тебя лиам Брианны, им очень просто пользоваться. Смотри, берешь лиам и прикасаешься подушечкой большого пальца к вот этой грани. Так, хорошо, а теперь представь нужного собеседника, лиам сам отправит абоненту сигнал вызова. Отлично получилось, видишь, мой лиам светится и пульсирует? Раньше лиамы управлялись исключительно силой мысли, но после того, как участились случаи кражи, пришлось установить тепловой сенсор — многие призраки обладают мощной ментальной энергией, но им никогда не обмануть датчик живого тепла. Спрячь лиам понадежней, Айвори, это незаменимая вещь в нашей работе, лиам функционирует даже там, где не доступна самая передовая спутниковая связь.

С точки зрения современной науки, магический кристалл излучал какие-то хитроумные электромагнитные волны, обеспечивающие передачу изображения и звука на расстоянии, однако в Эмайне предпочитали оперировать несколько иными терминами и объясняли уникальные свойства лиама чуть ли не колебаниями тонкого эфирного поля. Но в конце концов, какая мне, в сущности, разница, что там находится у лиама внутри — не до такой степени у меня пытливый ум, чтобы попытаться с исследовательской целью расколошматить ценный артефакт и с горьким разочарованием обнаружить, что пощупать шаловливыми пальчиками пресловутый астрал мне при всем желании не светит. Да и не факт, что кристалл реально разбить без наличия специальных навыков — предметы эмайниского происхождения отличала поразительная прочность, и я не сомневалась, что ударостойкость лиама невероятна высока даже в сравнении с ведущими достижениями местного технологического прогресса. С благоговейным трепетом я осторожно сжимала в ладони это сокровище и никак не могла свыкнуться с мыслью, что моя жизнь больше никогда не вернется в привычное русло. Потрясающе легкий, практически невесомый, лиам постепенно остывал у меня в руке, но одно лишь прикосновение моих пальцев было способно снова вдохнуть в него энергию. Мы стали единым целым, я остро чувствовала свою неразрывную связь с магическим кристаллом, лиам невольно придал мне столь недостающей уверенности в сделанном выборе и я решительно распрямила плечи. Горделивая осанка, твердая поступь и молчаливое достоинство во взгляде — такой я должна стать, чтобы Итан проникся ко мне симпатией.

Похоже, стоило мне только подумать об Итане, как на лице у меня незамедлительно возникало по-идиотски счастливое выражение глупой влюбленности, и с этим надо было срочно бороться, иначе неровен час, и крайне проницательный Леу благополучно догадается, что сподвигло меня скоропостижно вступить в Орден. Не зря, он так подозрительно взглянул на меня васильковыми глазами, когда я вдруг принялась ни с того ни с сего позировать перед зеркалом, причем сама не осознавая собственных иррациональных действий.

–Айвори, до вечера я отпускаю тебя домой, — махнул рукой консул, — приди в себя, отдохни и жди моего сигнала. Как только из Эмайна поступят указания насчет ван дер Страатена, я тебя сразу вызову. Днем призраки неактивны, и я не вижу смысла обшаривать всю Адмиру с нерсом в попытке засечь эманации ван дер Страатена. Мы выловим его ночью, когда он вылезет из свой норы. А пока ты можешь быть свободна, главное, держи при себе лиам.

— Хорошо, сэр, я не буду никуда отлучаться из дома, — пообещала я, смущенно констатируя, что мои мысли упрямо вертятся вовсе не вокруг предстоящей операции, а внаглую перебирают небогатый гардероб в поисках подходящего «вечернего туалета». Я окончательно сообразила, что меня стремительно несет куда-то не в ту степь, когда всерьез начала прикидывать, пойдет ли мне костюм из черного латекса, и в каком из интернет-магазинов его можно приобрести. Нездоровые фантазии в духе супергеройских комиксов нужно было душить в зародыше, и я волевым усилием перевела мысли в сугубо профессиональную область, — хотя бы теперь, я имею право узнать, за кем мы охотимся? Надо же мне знать, за кого я чуть было не вышла замуж?

— Филипп ван дер Страатен, — криво усмехнулся оценивший мою иронию Леу, — капитан «Морской птицы». Ах да, тебе это название ни о чем не говорит, в Олвэте корабль ван дер Страатена знают, как «Летучего голландца». Уверен, тебе о нем известно!

–В общих чертах, — озадаченно прошептала я, старательно припоминая все, что мне доводилось слышать о легендарном судне. Как назло, в памяти всплывала в основном всякая несусветная чушь, не несущая в себе никакой практической нагрузки. Корабль — призрак и его проклятая команда… Кто, кого и за что проклял я никогда специально не интересовалась, и по правде сказать, даже банально об этом не задумывалась. Вот тебе и красный диплом о высшем образовании, стыд-позор да и только! К примеру, у меня не было ни малейших идей, с чего это вдруг в капитане «Летучего голландца» проснулись матримониальные наклонности… Что у него там, в призрачном измерении, женский пол в дефиците, искал бы жену из себе подобных!

— Вкратце история ван дер Страатена такова, — я искренне надеялась, что очевидная пустота в моих глазах не заставила консула пожалеть об оказанном мне доверии и усомниться не только в компетенции новообращенного тасмант-класка, но заодно и в его умственных способностях. Так или иначе на усталом лице Леу ни дрогнул ни один мускул, что объяснялось либо природным чувством такта, либо имеющей возможностью с легкостью заполнить мои пробелы в столь специфической сфере, — ван дер Страатен был настоящим морским волком, бесстрашным, отчаянным, в чем-то безрассудным, но при этом невероятно удачливым. Слава «Морской птицы» и ее отважной команды гремела далеко за пределами Нидерландов, казалось, корабль ван дер Страатена был неуязвимым для самой жуткой стихии, его не брали ни шторма, ни бури, ни рифы. В результате, капитан возомнил себя избранным, он считал, что ему дозволено всё на свете, и эта самоуверенность его и погубила. Возвращаясь домой из Индии в 1641, он взял на «Морскую птицу» пассажиров, молодую пару, собиравшуюся пожениться сразу по прибытии в Европу. Красота девушки затмила ван дер Страатену разум, кто-то говорит, что это была лишь животная страсть, плотское вожделение, неутоленное желание обладать недоступным, но я склонен думать, капитан впервые испытал такое сильное и возвышенное чувство. Во всяком случае, он не стал пользоваться своей неограниченной властью на корабле, а честно сделал той девушке официальное предложение. Естественно, она отказала ему, ведь у нее уже был любимый жених. И тогда ван дер Страатен совершенно обезумел, он убил несчастного прямо на глазах у невесты, а ее саму силой потащил к себе в каюту. Девушке удалось вырваться, и она выбросилась за борт. Ван дер Страатен прыгнул вслед за ней в море, но ему не удалось спасти возлюбленную. После этого удача отвернулась от «Морской птицы», а капитан окончательно помешался. Когда корабль попал в шторм рядом с мысом Доброй Надежды, ван дер Страатен застрелил старшего помощника и еще троих членов команды, которые просили его пересидеть непогоду в тихой бухте. Ван дер Страатен лично встал за штурвал и повел судно в эпицентр бури, он громко сквернословил и богохульствовал, клялся костями своей матери, что обогнет мыс, даже если ему на это потребуется целая вечность. Не стану объяснять тебе, что такое механизм астральной проекции, Айвори, ты еще для этого не совсем готова, но в итоге все вышло так, как кричал потерявший рассудок капитан — «Морская птица» и весь ее экипаж бороздят мировой океан уже ни одно столетие, пугая мореплавателей и порождая различные домыслы. По сути, судьба «Летучего голландца» до сих пор будоражит лишь умы многочисленных кладоискателей, потому что по их мнению, трюм судна доверху забит сокровищами. Если держаться от «Морской птицы» подальше, встреча с призраком пройдет без последствий, а слишком любопытных посетителей ван дер Страатен не жалует и неизменно проявляет по отношению к ним свой весьма дурной нрав, поэтому умные люди делают крюк, чтобы обогнуть его корабль. Те, кто опрометчиво лезут в пекло, получают по заслугам, отсюда идут истоки и всех страшных историй с участием «Летучего голландца». Проблемы начинаются в то время, когда ван дер Страатен сходит на берег. Это случается раз в десять лет, ровно на одни сутки и каждый раз в другом порту. Горячая пора для тасмант-класков, ведь ван дер Страатен и его корабль — это такая же часть мирового равновесия, как, скажем, Бермудский треугольник: и от того, и от другого один вред, но они помогают сохранять всемирный статус-кво. Спускаясь на твердую землю, ван дер Страатен на сутки становится обычным человеком, и если ему удастся отыскать девушку, которая даст согласие на брак с ним, он обретет право на смерть. Теперь понимаешь, для чего он звал тебя под венец?

— Прекратить вечные муки…, — инстинктивно содрогнулась я от нахлынувших воспоминаний, — почти пять веков скитаний! Хотите сказать, за эти годы он не сумел напроситься в мужья ни одной женщине?

— К счастью, это так, — кивнул Леу, — ван дер Страатен ведь не рассказал тебе, что его избранницу тоже ждет смерть? В позапрошлом веке такое едва не произошло, каким-то чудом за эти сутки в него по уши влюбилась молоденькая девушка в Норвегии, совсем еще ребенок, если бы не братья девчонки, ван дер Страатен непременно заманил бы ее к себе на корабль, и «Морская птица» сразу пошла бы ко дну. Айвори, в том, что ван дер Страатен позвал тебя замуж нет ничего странного, но он должен был сделать это гораздо позже. Мы с Брианной знали, что он появится в Адмире, но только через три года. Хотя сегодня в полночь ван дер Страатен опять вернулся в призрачную форму, он продолжает оставаться на суше. И это ненормально, Айвори, а значит, тасмант-класки должны расставить всё по своим местам. Я ответил на все твои вопросы?

–Выходит, у ван дер Страатена нет шансов покончить с проклятием? — уточнила я, все еще пребывая под глубочайшим впечатлением от услышанного.

— Теоретически есть, — безразлично повел плечами консул, — но только если его невеста будет заведомо знать, то ждет ее после свадьбы. Но, посуди сама, кем надо быть, чтобы всего за сутки настолько влюбить в себя женщину, чтобы она добровольно пошла на смерть?

–Я бы взглянула на ситуацию с другого ракурса — кем должна быть эта женщина, чтобы так поступить, — вслух подумала я, — женская логика порой не поддается объяснению, сэр!

Леу задумчиво прищурился и его ослепительно синие глаза в упор заглянули мне в лицо.

— С этим не поспоришь, Айвори, — охотно признал мою правоту консул, в тот момент, когда я уже испугалась, что он все-таки догадался про Итана, решительно потребовал, — отправляйся домой, сегодня нас ждет бессонная ночь, а тебя — боевое крещение.

ГЛАВА XI

Так как дар предвидения был развит у меня примерно в том же объеме, что и летательный аппарат у страуса эму, я могла лишь предполагать, что ждет меня с наступлением темноты, но сейчас, шагая по залитым солнцем улицам Адмиры, я упорно не верила в возможность неблагоприятного исхода неизбежно грядущих этим вечером событий. Однако, мне также не верилось и в то, что еще недавно в городе свирепствовала гроза, и огненные всполохи яростных молний чертили таинственные знаки на черном небосводе под оглушительный аккомпанемент невидимых литавр, но объективная действительность на то и считалась объективной, чтобы благополучно существовать вопреки массовым сомнениям в ее реальности. Золотая осень с разноцветной россыпью опавших листьев, безветренной погодой и минорным настроением тоже казалась мне ненастоящей, умиротворенное спокойствие адмирского пейзажа словно выглядело искусно подобранной декорацией, призванной скрыть последствия вчерашнего разгула стихии. Неестественно ярко светило над головой приближающееся к зениту Солнце, слишком радостными и теплыми красками услаждали глаза резные узоры расстилающегося под ногами ковра, и даже ласковое шуршание листвы звучало как-то совсем по театральному мелодично. Сырая, холодная, окутанная туманами Адмира не помнила такого благолепия уже несколько лет подряд, и в этом резком контрасте климата невольно чувствовалось нечто зловещее — затишье перед бурей, вот какие ощущения вызывал у меня этот неестественно погожий день!

Я намеренно не стала брать такси и поехала домой на автобусе, предварительно пройдя пешком четыре остановки. Мне хотелось просто подышать свежим воздухом, систематизировать разрозненные мысли, осознать свой новый статус и определить наконец, градус своих эмоций по поводу произошедшего. В первую очередь, я готова была со всей полнотой ответственности заявить буквально следующее: жизнь без очков с каждой секундой нравилась мне всё больше. Складывалось такое впечатление, что я недавно выползла из кромешной мглы и внезапно обнаружила, как прекрасен и многолик окружающий меня мир. А между тем, вселенная, однозначно, осталась прежней — кардинальные изменения претерпело мое собственное мировоззрение. Вместе с очками я избавилась от комплекса вечной неудачницы и неожиданно для самой себя воспрянула духом — в какой-то момент душевный подъем достиг таких заоблачных высот, что в неуправляемом порыве я сдернула стягивающую волосы резинку и с наслаждением встряхнула рассыпавшейся по плечам гривой. С демонстративно прямой спиной и легкомысленно распущенными волосами я парящей походкой от бедра дефилировала по проспекту, ловила на себе заинтересованные взгляды случайных прохожих и рассеянно улыбалась в никуда. Я неоднократно слышала утверждение, что от любви глупеют, и теперь получила великолепный шанс на личном опыте убедиться в его бесспорной справедливости. Посудите сами: на запястье у меня до сих болезненно саднит выжженный контур витого треугольника, да и сама эта железяка, похоже, успела раствориться в моей крови, я принесла клятву верности чужому государству, впереди у меня, если верить Леу, уже маячит перспектива получения боевого крещения, в довершение ко всему где-то по городу бродит призрак капитана «Летучего голландца», вооруженный страшной по разрушительной мощи «шайтан-трубой», а я продолжаю безмятежно порхать, окрыленная встречей с мужчиной своей мечты.

В каком-то пограничном состоянии я села в автобус, автоматически сунула деньги кондуктору и, глубоко погрузившись в сладостные грезы, едва не прозевала свою остановку. Запоздалое понимание того, насколько серьезно я влипла, пришло ко мне лишь во дворе — в аккурат на месте судьбоносного контакта с Филиппом ван дер Страатеном, по незнанию принятым мною за очередного пикапера и решительно отшитого в процессе весьма неординарной попытки познакомиться. Я инстинктивно передернулась, представив, что мне скоро предстоит опять столкнуться с ван дер Страатеном лицом к лицу, и на этот раз, он вряд ли будет вести со мной разговоры о свадьбе.

Неутомимая Ядвига Богуславовна явно находилась на пике активности — ее ожесточенные препирательства с председателем жилтоварищества разносились по всему двору. Какие именно действия или, скорее всего, наоборот, бездействия, председателя вызвали гнев вездесущей пенсионерки, я толком не уловила, но судя по все увеличивающейся толпе сочувствующих, собравшийся народ сегодня безоговорочно принял сторону Ядвиги Богуславовны.

— Пещерный век! Допотопные времена! Мрачное средневековье! — с выдающей бывшего преподавателя филологических дисциплин метафоричностью клеймила моя хозяйка вяло отмахивающегося председателя, — со вчерашнего вечера никакой воды нет!

Под одобрительный гул толпы Ядвига Богуславовна на мгновение замолчала, а потом вдруг с обличительной прямотой ткнула артритной кистью в своего разом поникшего оппонента, — и совести нет!

— Причем тут я, вашу мать? — риторически вопросил председатель у напирающих на него жильцов, — русским языком сказано, авария на сетях! Как устранят, так сразу же все подключат.

— А почему водовозка не едет? — подозрительно покосилась на председателя Ядвига Богуславовна, — звоните в водоканал, это ваша работа. У людей дети маленькие, как без воды прикажете сидеть?

— Так уже давно позвонили, обещали, приедут, — председатель нервно вытер пот со лба, сорвал с лысеющей головы не по сезону лохматую шапку и в сердцах сплюнул на асфальт, — не на своем же горбу мне вам воду таскать!

— Нет, ну вы это видели! — Ядвига Богуславовна развернулась к неистовствующей толпе и ехидно осведомилась, — с нас каждый месяц деньги на уборку придомовых территорий берет, а сам плюется, как верблюд.

–И что вот за вредная бабка, мать ее? — сквозь зубы процедил пристыженный председатель, — другие давно дома сидят, носки вяжут да внукам сказки рассказывают, а этой всё неймется. Будет вам вода, сказано же, будет, водоканал с самого утра работает. Авария на водозаборе, сколько раз объяснять, лучше бы телевизор включили и новости посмотрели, по всем каналам про это только и говорят, или радио бы на худой конец послушали, чем сразу скандалить начинать. Произошло серьезное ЧП, в систему попал инородный предмет, забились фильтры и насосы перестали качать воду, что тут непонятного? Фильтры почистят, и подача возобновится!

— Так я про это слыхал, — неожиданно оживился наш сосед снизу — щуплый дедок, имеющий нехорошую привычку регулярно закладывать за воротник и в кратковременном приливе сил гонять по всему подъезду свою жену, раза в полтора превышающую его по габаритам, — говорят, ночью корабль затонул, а перед тем, как ко дну пойти, взорвался и весь на части развалился. От этого и фильтра позабивались.

— Кончай уже чушь городить, Петрович! — устало посоветовал председатель и с раздражением смял в руках свою шапку, — забыл, где порт и где водозабор? Думать же надо головой чуть-чуть!

— Когда воду привезут, любезный? — напомнила о себе Ядвига Богуславовна, почувствовав, что конструктивный диалог вот-вот сведется к базарным сплетням по поводу причин аварии, — вы нам зубы не заговаривайте, идите звоните и требуйте водовозку, иначе я на вас жалобу самому губернатору напишу! Ой, Ирочка, я тебя и не заметила! Ты где пропадала всю ночь?

— Добрый день, Ядвига Богуславовна, — поприветствовала хозяйку я, — на службе аврал, только отпустили. Вы, смотрю, все воюете!

— А кто, если не я, Ирочка? — Ядвига Богуславовна проводила взглядом постепенно расходящееся сборище жильцов, перевела глаза на меня и удивленно всплеснула руками, — а ты чего без очков?

— Я в линзах, — во избежание необходимости давать подробные пояснения торопливо солгала я, — вы часом не в курсе, что за корабль утонул, я когда подходила, краем уха услышала…

— А бог его знает, — неопределенно пожала костлявыми плечами Ядвига Богуславовна и довольно бодро посеменила вверх по лестнице, — будто Петровича не знаешь, наверное, с утра на грудь уже принял, и мерещатся ему черти зеленые. В Северном порту ушло под воду торговое судно — больше ничего в новостях не передавали, а нашим людям только дай повод, такого насочиняют, просто диву даешься…

Нехорошие предчувствия, приутихшие было в радужной эйфории, вновь начали закрадываться мне в душу. Либо происшествие в порту на самом деле никак не связано с «Морской птицей» и ее капитаном, либо эмайнийский консул сознательно посчитал нужным ограничить меня в информации. В принципе, недоверие Леу можно легко понять, я в Ордене всего без году неделю, и, резонно предположить, что неофиты имеют доступ далеко не ко всем сведениям. Но если консул собирается взять меня, что называется, на задание, я должна по меньшей мере ориентироваться в текущей обстановке, и оперативные данные мне было бы куда предпочтительнее получать не от Петровича, а напрямую из первоисточника.

Принимая во внимание, что в отсутствие воды любой коммунальный рай автоматически превращался в сплошное непотребство, идеально подпадающее под красноречивую характеристику «и ни туды, и ни сюды», я вынуждена была не ломать голову над причинами, а искать способы борьбы с их следствием. В бесконечно приподнятом настроении я шла по улицам Адмиры и предвкушала, как приму горячий душ, вымою волосы и впервые за пару лет сделаю себе полноценную укладку, однако на практике мои мечты вдребезги разбились о суровый быт. Ощущая себя коренной жительницей сельской глубинки, я мужественно выстояла змеевидную очередь за водой, наполнила врученную мне Ядвигой Богуславовной флягу и с проклятиями в адрес виновников аварии, кем бы они ни были и к какому из миров не принадлежали, поволокла тяжеленную емкость по ступенькам. На пороге я едва не рухнула без сил, но в последний момент вспомнила, что я все-таки тасмант-класк, и негоже мне поддаваться слабости. Взмокшая, запыхавшаяся, злая, я разом лишилась уверенности в себе после мимолетного взгляда в зеркало, а за компанию с самоуважением подло дезертировали также аппетит под руку со служебным рвением.

В итоге день прошел совсем не так, как я планировала: тупое лежание на диване, полусонное созерцание экрана телевизора и безнадежно проигранная схватка с усталой апатией. Я откровенно переоценила свои силы на волне адреналинового впрыска — я казалась себя дряхлой развалиной, которой даже престарелая Ядвига Богуславовна без труда даст фору в любом начинании. Единственное, на что у меня с горем пополам хватило запала — это кое-как ополоснуться тазиком подогретой на газовой плитке воды.

Презрение к собственному малодушию достигло апофеоза, когда во внутреннем кармане у меня неожиданно запульсировал лиам, и моим первым ответным порывом стало предательское желание внаглую проигнорировать входящий вызов. А вот это уже было абсолютно недостойно тасмант-класка, да и вообще здорово попахивало банальным саботажем!

–Спускайся во двор через полчаса! — без прелюдий распорядился консул, — магистрат ордена одобрил операцию, я выезжаю за тобой.

Лиам погас у меня в ладони словно по мановению волшебной палочки. Леу будто специально отсоединился так быстро, чтобы не позволить мне засыпать его уточняющими вопросами. Холодный, безжизненный кусок стекла с прозрачностью чистейшего из бриллиантов и функциональными свойствами навороченного смартфона… Надо бы спросить у Леу, а выходить в интернет эта чудо-штучка умеет?

Видимо, моя работа вызывала у Ядвиги Богуславовны все больше подозрений. Уже дважды я без объяснений уходила по ночам, а сегодня еще и весьма своеобразно выглядела: в джинсы, кроссовки и теплую спортивную куртку я облачалась крайне редко, и походная экипировка годами пылилась рядом с вечерним платьем и туфлями-лодочками. Синему чулку было ни к чему заморачиваться на внешности, и мой повседневный гардероб не отличался разнообразием. Не стану категорично утверждать, что со строгими деловыми костюмами канцелярско-футлярного типа отныне покончено навсегда, но с примитивными фасонами, прямыми брюками со стрелками и старушечьими ботинками на устойчивом каблуке я уж точно собиралась завязать. К сожалению, консервативной до кончиков ногтей Ядвиге Богуславовне было не понять моей бунтующей души, и хозяйка с таким неприкрытым осуждением взирала на меня из кухни, словно я собралась, как минимум, на панель.

Чего в моем вздохе присутствовало больше, разочарования или облегчения, я и сама не могла сказать наверняка. Я до последнего надеялась, что Леу приедет за мной вместе с Итаном, но при этом понимала, что до смерти боюсь предстать перед своим идеалом в столь неприглядном виде. Так или иначе, консул прибыл один и на своей машине — роскошной, дорогой и самой что ни наиесть обычной в плане сопутствующих запахов и звуков. Надвигающаяся на Адмиру ночь не обладала и тенью вчерашнего очарования — мрачного, загадочного, потустороннего, когда непроглядная стена дождя разделила два измерения реальности, и мы с Итаном взмыли над рекой, презрев законы гравитации. Сегодня всё было настоящим, осязаемым, земным — шикарный автомобиль Леу, шорох шин, негромкая музыка в салоне, ненавязчивое урчание двигателя…и опасность. Скрывающаяся во тьме опасность тоже была настоящей.

— Сэр, простите мое любопытство, — осторожно подала голос я, — происшествие в Северном порту имеет отношение к «Летучему голландцу», не так ли?

Леу надолго замолчал, вероятно, подбирая нужные фразы. В этот раз я сидела на переднем сиденье и мне было отчетливо видна глубокая озабоченность на лице консула — Леу тоже чувствовал витающую в воздухе опасность, но в отличие от меня, о ее сущности он, по всем признакам, знал гораздо больше.

— «Морская птица» затонула вместе с экипажем, — сообщил консул, — но несмотря на то, что ван дер Страатен неразрывно связан со своим кораблем, ему удалось уцелеть. Магистрат очень обеспокоен происходящими событиями, и поэтому нам с тобой поручено не просто найти ван дер Страатена и отправить обратно в свое измерение, но прежде всего подробно допросить его.

ГЛАВА XII

В салоне господствовало мягкое, приглушенное освещение, но мрачная сосредоточенность во взгляде консула не позволяла мне расслабиться, поддавшись обманчивому спокойствию. Молчание Леу крайне отрицательно действовало на мою порядком расшатавшуюся нервную систему, и с каждой секундой мне становилось все сложнее душить в себе нарастающую панику. Однако, как вскоре выяснилось, истинное давление на психику началось непосредственно после того, как эмайнийский консул внезапно нарушил гнетущую тишину.

–Достань из бардачка нерс, — потребовал Леу, — он настроен на ауру ван дер Страатена и должен указать нам точное направление поисков. Твоя задача — контролировать, чтобы мы не отклонялись от курса.

— Что такое «нерс»? — вполне резонно осведомилась я, хотя по мнению консула мне, вероятно, полагалось выполнять приказ исключительно на основании интуитивного чутья. Самое удивительное, что стоило мне открыть бардачок и заглянуть внутрь, все вопросы тут же отпали, и краткое пояснение Леу выступило скорее в качестве подтверждения моей собственной догадки.

–На языке науки этот прибор принято называть биолокатором, — сдержанно улыбнулся консул, искоса наблюдая, как я растерянно верчу в руках тонкий деревянный прут в виде латинской буквы Y и мучительно пытаюсь сообразить, с чем же у меня ассоциируется сия конструкция, — правильно заряженный нерс способен искать подземные источники воды, залежи нефти и даже золотые жилы. В Олвэте давно забыли, как пользоваться нерсом, а в Эмайне — это универсальный детектор, нужно лишь уметь с ним обращаться. Нам повезло, что Бри отрезала рукав от твоего пальто, я снял с него слепок ауры ван дер Страатена. Чувствительность нерса настолько сильна, что позволяет установить местонахождение искомого объекта на расстоянии в десятки километров.

— Как с ним обращаться? — многократно осмотрев и ощупав волшебную рогульку, но так и не придя к однозначному выводу относительно базовых принципов ее функционирования, я уже хотела для пущей уверенности подключить оставшееся незадействованным обоняние и незаметно обнюхать загадочный артефакт, однако, на практике все оказалось проще пареной репы.

— Элементарно просто, — предсказуемо сообщил Леу, — держи нерс за рукоятку, «рожками» вперед. Отлично, Айвори, у тебя все получилось — он работает! Великолепно!

Все-таки странные были в Эмайне представления о прекрасном! Лично я не видела равным счетом ничего хорошего в том, что, не успели мои пальцы сомкнуться вокруг нижней части нерса, как неведомая сила тут же от души толкнула меня в спину, притом невероятной мощи откровенно подлого удара совсем чуть-чуть не хватило для того, чтобы я с размаху впечаталась в лобовое стекло. Спасли меня благоразумно пристегнутые ремни безопасности, но меня не покидало устойчивое чувство, что если я немедленно не выпущу нерс их рук, удержаться в автомобильном кресле с помощью традиционного способа фиксации мне навряд ли удастся. Первоначальный эффект резкого торможения, вследствие которого мой неподготовленный организм едва не вывернулся наизнанку, сменился безудержной силой притяжения, яростно увлекающей меня за собой. Обезумевший нерс недвусмысленно грозил вырвать меня из машины и потащить в холодную адмирскую ночь, и в какое-то мгновение мне вдруг показалось, что еще немного и мое неуправляемое тело пробьет стекло и по инерции вылетит на трассу. Я уже почти решилась прекратить это форменное издевательство и с ненавистью швырнуть сей, с позволения сказать, «биолокатор» куда-нибудь подальше, но мимолетно скользнувший по мне взгляд Леу мигом пресек малодушные поползновения. Нерс судорожно дернулся у меня в ладони, и я поняла, какие чувства испытывают будущие космонавты в процессе тренировок на центрифуге: всё та же неистовая сила явно вознамерилась развернуть меня на сто восемьдесят градусов, но на полпути вдруг передумала и в мастерcком броске, сделавшем бы честь даже чемпиону по греко-римской борьбе, основательно приложила меня о правую дверцу.

–Чудесно! — с нескрываемым восхищением констатировал Леу, — значит, здесь нужно повернуть направо. У вас с нерсом потрясающее взаимопонимание, Айвори, я бы сказал, это любовь с первого взгляда! Жаль, что жители Олвэта не воспринимают всерьез локационные свойства нерса, а людей, умеющих с ним взаимодействовать, пренебрежительно именуют «лозоходцами», что для общей массы населения, в сущности, абсолютно тождественно обычному шарлатанству. Менталитет олвэтцев меня порой убивает — им проще сказать, что инструмент не работает и, презрительно фыркнув, отказаться от его использования, причем сделать это в ущерб собственной выгоде, вместо того, чтобы попытаться разобраться в проблеме. Откалибровать нерс при желании сможет даже ребенок, однако в современном Олвэте подобные навыки сохранили лишь считанные единицы… Мохрех, осторожно, Айвори, не забывай, что это ты управляешь нерсом, а не он управляет тобой!

Вообразите, себе, милейший сэр Лугус, а я сразу как-то и не додумалась до столь очевидного факта. Если бы не ваша светлая голова, я бы так и продолжала наивно верить, что ситуация из серии «хвост виляет собакой» (причем, виляет до такой степени интенсивно, что невольно хочется пронзительно заскулить от безысходности) есть по сути своей вполне нормальное положение вещей, а неотступно преследующая меня перспектива с ветерком прокатиться мордой по асфальту, предварительно украсив вышеупомянутую физиономию художественными порезами от осколков выбитого стекла, — это не больше, чем лирика и субъективизм. Признаться честно, лично сталкиваться с представителями лозоходцев мне отродясь не доводилось, но я испытывала смутные сомнения в том, что поиск грунтовых вод вовсе не сопровождался аналогичными «спецэффектами», по крайней мере, если судить по неоднократно встречавшимся мне на страницах исторической литературы рисункам, биолокация слабо походила на переживаемый мною сейчас экстрим: как правило, бородатый индивид, чинно обходил территорию с печально известной рогулькой в руке, а за ним также неторопливо шествовала толпа не то скептиков, не то сторонников, не то праздно любопытствующих зевак. Так как реальные основания для сомнений в достоверности данных хроник у меня напрочь отсутствовали, я могла с полной ответственностью утверждать, что классическое лозоходство было занятием пусть и не всегда продуктивным, но уж точно спокойным и безопасным.

В общем, на третьем за десятиминутный промежуток крутом повороте, ознаменовавшемся для меня заметным прибавлением в полку болезненных гематом и очередным приступом страха перед угрозой расшибить себе многострадальный лоб, я окончательно перестала сдерживать эмоции и громогласно помянула недобрыми словами и неуловимого капитана ван дер Страатена, и безымянного эмайнийского мастера, вырезавшего это орудие пыток — думаю, вам априори должно быть понятно, что в крепких выражениях я не стеснялась, но если душу я этим хоть ненадолго да облегчила, то всецело подчиненное воле нерса тело по прежнему продолжало жестоко страдать.

–Чудесно! — восторженно цокнул языком Леу, когда своенравная рогулька беззастенчиво швырнула меня практически ему на колени, — здесь налево! Потерпи, Айвори, мы уже близко. К нерсу нужно привыкнуть, подстроиться под частоту его ритма, как говорят в Олвэте, синхронизироваться. Ничего, в следующие разы тебе уже будет намного легче…

Я уже было собиралась поделиться с консулом своим непопулярным мнением по поводу категорического нежелания снова прикасаться к зловредному артефакту в обозримом будущем, но тут словно почуявшая мой упаднический настрой рогулька опять взбрыкнула и настойчиво потянула меня вперед. Леу удовлетворенно хмыкнул и послушно направил машину во двор, без зазрения совести игнорируя мои красноречивые стоны. Ой, не надо ставить мне в укор, что я, мол, изображаю из себя кисейную барышню — а если бы нечеловеческая сила вдруг вознамерилась протестировать на прочность лобовое стекло при участии вашей драгоценной черепной коробки, но буквально за долю секунды до прямого столкновения испытуемых объектов внезапно отказалась от антигуманного эксперимента и не иначе как в порыве разочарования грубо резко откинула вас обратно? Ах, ну да, сама виновата, я же просто не умею обращаться с нерсом!

–Кажется, мы на месте, — мрачно сообщил консул, и зловещие интонации в его голосе разом свели на нет обуявшую меня бешеную радость в связи с наступлением долгожданной возможности, наконец, избавиться от доконавшего меня биолокатора. Я с трудом разжала одеревеневшие пальцы, с неприкрытым отвращением взглянула на подозрительно безжизненный нерс и еле-еле преодолела стремление немедленно выбросить эту пакость в окно. Многочисленные ушибы мягких тканей ощутимо напоминали о себе, и каждое движение причиняло мне значительный дискомфорт. Я инстинктивно проверила, не слетели ли с меня очки, запоздало осознала, что в окулярах я больше не нуждаюсь, а в густых потемках вижу ничуть не хуже, чем днем. Ночное зрение оказалось настолько неожиданным и приятным бонусом, что ко мне начал понемногу возвращаться оптимизм. Я прислушалась к своему ноющему телу и поняла, что в последний раз я чувствовала нечто подобное, когда по неопытности не рассчитала нагрузку в тренажерном зале, куда однажды по молодости лет записалась с двоякой целью не только улучшить физические показатели, но и завести знакомство с кем-нибудь из местных атлетов. К сожалению, успехом мой план тогда не увенчался и от обиды я забросила тренировки. Как сейчас выяснялось, зря. Может, в противном случая я не мотылялась бы по салону, как мешок с картошкой, а сумела бы вовремя сгруппироваться и отделаться легким испугом вместо малоэстетичных синяков.

–Сэр, это же Моноптер! — более или менее разобравшись со своими внутренними ощущениями, я осторожно выглянула наружу, и к своему вящему удивлению, обнаружила, что рогулька привела нас к подъезду одной из самых знаменитых достопримечательностей Северной столицы.

–И я о том же, — нервно сглотнул Леу с таким взволнованным видом, будто необходимость проведения операции по поимке мятежного призрака именно в Моноптере существенно осложняла и без того непростую задачу, — пожалуй, теперь я соглашусь с верховным магистром — у ван дер Страатена есть сообщник, благодаря которому ему и удалось сойти на берег раньше срока. Мое подозрение косвенно подтверждается тем, что след оборвался здесь. Я уверен, ты в курсе, что это за место, Айвори, не так ли?

–Коренные адмирцы много чего рассказывают о Моноптере, но я не привыкла принимать городские легенды за чистую монету, — неопределённо повела плечами я, — когда я только приехала сюда из столицы, у меня сложилось впечатление, что в Адмире с каждым домом связано свое предание… Но, Моноптер, конечно, вне конкуренции!

— Ты верно рассуждаешь, Айвори, — искренне похвалил меня консул, — к любой информации нужно относиться критически. Но добавлю к этому кое-что еще — действительно беспочвенных легенд, на самом деле, очень мало. Даже самые причудливые фантазии обычно имеют в основе реальные события, интерпретированные с учетом личной осведомленности очевидцев. Люди не могут рационально объяснить происходящее, начинаются различные домыслы, и картина искажается до неузнаваемости. Но тасмант-класк должен видеть глубже простого обывателя. Иногда нам приходится перелопачивать целые пласты бесполезных сведений, чтобы добраться до жалких крупиц истинного знания. Тебе наверняка известно, какая репутация у Моноптера?

Насколько я знала, репутация этому старинному зданию была присуща весьма нехорошая, и я бы даже сказала, паршивая, но до сего момента я никогда толком не задумывалась над причинами ее формирования. Сегодня же, поздним осенним вечером, я словно впервые прочувствовала на себе жутковатый мистицизм, плотно окутывающий трехэтажный дом осязаемо тревожной атмосферой. Если прежде я относилась к тайнам Моноптера достаточно равнодушно, то сейчас мне казалось странным всё и сразу, начиная с закрепившегося за зданием названия. О том, что такое «моноптер», я имела представление лишь понаслышке — вроде бы этим словом обозначался архитектурный термин, употребляющийся применительно к подобному типу сооружений. Также как, заимствованное из древнегреческого языка понятие с непривычки резало слух, нестандартная постройка неизменно бросалась в глаза: скорее всего я бы и под страхом смертной казни не согласилась переехать в расположенный в темном дворе-колодце дом, давно ставший местом массового паломничества адмирских оккультистов, но тем не менее люди в Моноптере все-таки жили. Здесь рождались и умирали, женились и разводились, богатели и разорялись рядовые адмирцы, потомки расселенных обитателей коммуналок, и по всей вероятности они стали своего рода неотъемлемой частью Моноптера с выработавшимся иммунитетом к тягостной ауре этого дома.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Пика́п (англ. pick up — разг. познакомиться) — знакомство с целью соблазнения.