Берега мечты. Том I

Наталья Антарес, 2017

Столкнувшись накануне свадьбы с изменой жениха и предательством лучшей подруги, Рогнеда садится в самолет и одна отправляется в Пуэрто-Рико, где должен был пройти ее медовый месяц. Там на фоне тяжелой депрессии и затяжного алкогольного марафона она знакомится с британским туристом по имени Родрик, с которым у нее, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, неожиданно возникает удивительное родство душ. Благодаря своему спутнику Рогнеда приобщается к мифологии индейцев таино – коренного населения стран Карибского бассейна, и открывает в себе дар слышать голоса духов, а также узнает о легендарном источнике вечной молодости, якобы находящемся на острове Бимини. Короткий и драматичный роман неизбежно заканчивается расставанием, но внезапно вспыхнувшее чувство оставляет неизгладимый след в душе каждого. После возвращения домой Рогнеда старательно пытается наладить свою жизнь, но звонок из Лондона разом переворачивает всё с ног на голову.

ГЛАВА I

Я всегда прекрасно понимала, почему черная зависть считается одной из самых пагубных и разрушительных человеческих страстей, но до определенного времени даже не могла предположить, что однажды сама окажусь ее непосредственным объектом, и моя жизнь внезапно превратится в полыхающие руины былого счастья. Хотя я отродясь не замечала в себе чрезмерной склонности безосновательно доверять окружающим людям, а в моем характере вовсе не преобладала тесно граничащая с простодушием наивность, я впервые столкнулась с настолько вероломным предательством и до сих пор не могла толком оправиться от подлого удара в спину, исподтишка нанесенного мне Каролиной. Возможно, если бы я постоянно ожидала от нее чего-то подобного и, как следствие, пребывала настороже, мне бы удалось не допустить случившегося, но за долгие годы нашей близкой дружбы я абсолютно потеряла бдительность и непростительно расслабилась, упорно не желая признавать, что порочные демоны уязвленного самолюбия буквально пожирали Кару изнутри.

Мы познакомились на первом курсе университета, быстро сдружились и до самого вручения дипломов были, что называется, не разлей вода, а когда наши пути кардинально разошлись, все равно продолжили регулярно общаться, невзирая на разницу в графиках работы и жизненных приоритетах. Сейчас, в мучительных попытках проанализировать истинные причины постигшего меня разочарования в самой концепции женской дружбы, я то и дело ловила себя на мысли, что у нас с Каролиной изначально было крайне мало общих точек пересечения, однако, мы никогда не скучали вдвоем и, по всем признакам, отлично дополняли друг-друга. Только теперь, окончательно разобравшись в сути ее глубинной мотивации, я простилась с последними иллюзиями, и убедилась в безоговорочной правоте смутных подозрений, бесконтрольно терзавших меня на протяжении многих лет: в личном спектакле Кары я играла классическую роль «страшненькой подружки», на бледном фоне которой ее яркая внешность расцветала новыми красками. Как скромная актриса второго плана лишь удачно оттеняет блистательную красоту примадонны, так и мое присутствие рядом служило для Каролины идеальным способом подчеркнуть собственные достоинства за счет гораздо менее привлекательной спутницы. Честно сказать, пока правда не выплыла наружу, я и не предполагала, что Кару одолевает целый набор разнообразных комплексов и уж тем более не догадывалась о имеющихся проблемах с самооценкой, а скорее наоборот, искренне восхищалась демонстративной уверенностью подруги, и даже во многом брала с нее пример.

С объективной точки зрения, если в нашей паре кто кому и должен был завидовать, то тайно захлебываться желчью следовало именно мне: будь во мне чуть сильнее развит исконный дух соперничества, я бы либо давно уже оборвала все контакты с Каролиной, либо непрерывно устраивала бы ей мелкие пакости, мстительно радуясь каждой неудаче. Своей подруге я проигрывала практически по всем фронтам и нередко ощущала себя вторым номером, но при этом я исключительно трезво смотрела на вещи и не старалась прыгнуть выше головы ради сомнительной перспективы одержать победу в конкурентной борьбе. Я достаточно легко смирилась с тем фактом, что на точеной фигурке Кары любая бесформенная хламида смотрелась не хуже вечернего туалета от кутюр, тогда как мне с моими далеко не модельными параметрами вечно приходилось тщательно подбирать одежду, чтобы выбранный наряд меня, не дай бог, не полнил, длина брюк не укорачивала ноги, а принты на отделке визуально не резали силуэт. Когда Каролина надевала туфли на каблуках, мой рост в «метр с кепкой» еще больше бросался в глаза, и я смотрелась приземистым грибом под сенью белоствольной березки, а если подружка заплетала свои роскошные светлые локоны в тяжелую косу с руку толщиной, мои, в принципе, довольно среднестатистические волосы, сразу же казались типичным «крысиным хвостиком». Прибавьте ко всему вышеупомянутому безупречное чувство стиля против непритязательного «кэжуала», престижную должность светского хроникера в глянцевом журнале против скучной и нудной работы корректора в книжном издательстве, а также бешеную популярность у представителей мужского пола против постепенно сложившейся репутации потенциальной старой девы, и дополнительные вопросы отпадали автоматически. А еще в отличие от меня, ежедневно вынужденной толкаться в душных вагонах переполненного метро, Кара передвигалась по улицам на компактном автомобильчике, по нескольку раз в месяц летала в зарубежные командировки и водила знакомство с гламурной тусовкой столицы в то время, как я месяцами не вылезала из-за компьютера, выправляя пестрящие чудовищными ошибками тексты, и если куда периодически и выбиралась отдохнуть, так это в кино на очередной голливудский блокбастер с поеданием попкорна вместо модных нынче суши, роллов и прочих кулинарных изысков.

И тем не менее мы с Каролиной по-прежнему не теряли связи, и по большому счету, ни разу крупно не ссорились. Кара словно принадлежала к совсем иному миру, куда мне не было хода и куда я никогда, в сущности, не стремилась, но мне нравилось слушать из ее уст сплетни о выходках знаменитостей, ходить с ней по дорогим бутикам и наблюдать, как она грациозной бабочкой порхает из примерочной в примерочную в поисках подходящего платья для званого ужина у известного продюсера. Покончив с покупками, мы занимали столик в кафе, заказывали кофе с пирожными и с головой погружались в женскую болтовню. На практике это я самозабвенно поглощала калорийные сладости и многозначительно кивала, пока Каролина ковыряла вилочкой диетический салат и стрекотала без умолку. Наверное, кому-то наша беседа показалась бы чересчур односторонней, но даже если бы Кара на миг замолчала и спросила, какие у меня новости, я бы не нашлась, что ей ответить. Не рассказывать же ей о том, что у мамы на подоконнике наконец-то начало плодоносить карликовое лимонное дерево, у отца в машине забарахлил движок, а я чертовски устала сражаться с вопиющей небрежностью писателя N., претендующего на гордое звание самого продаваемого автора страны, но так и не научившегося пользоваться встроенной функцией проверки правописания и поражающего воображение запредельным количеством банальных опечаток? Наверняка, подруга сбежала бы от меня уже в первые минуты, деликатно сославшись на острую необходимость срочно вернуться в редакцию, да и мне не хотелось обсуждать бытовую тематику, изрядно набившую оскомину на совместных посиделках с домочадцами. Так что нас обеих полностью устраивал образовавшийся статус-кво, в результате которого Каролина получала благодарного слушателя и приятную компанию для шопинга, а я долгожданную возможность немного отвлечься от работы и хотя бы ненадолго погрузиться в далекую, недоступную и почти сказочную для меня реальность, где балом правили обладатели больших денег и обширных связей в самых высоких кругах.

В бытность нашу студентками филологического факультета, я частенько приглашала Кару к себе домой, и та была несказанно счастлива вырваться из шумного и неуютного общежития, но после того, как еще на выпускном курсе моя подруга обзавелась богатым поклонником и переехала в подаренную ей квартиру, мы в основном встречались на нейтральной территории. Кавалер в итоге попал в немилость, но обставленная дизайнерской мебелью квартирка осталась за проявившей удивительную цепкость Каролиной, и вчерашняя девушка из пригорода, ринулась покорять столичный бомонд. Ухажеры менялись, запросы росли, но в следующем году Каре исполнялось двадцать восемь, а вся ее бурная личная жизнь сводилась лишь к череде бесчисленных романов с обеспеченными, влиятельными, респектабельными, но в подавляющем большинстве, женатыми мужчинами, не спешившими бросать семью ради молодой красотки. По негласным обычаям, господствующим среди преуспевающих бизнесменов, наличие пассии не только не возбранялось, но, в принципе, даже поощрялось, однако, в неземную любовь юной прелестницы эти умудренные годами и опытом люди откровенно не верили и предпочитали жить на две, а, если позволяли доходы, то и на три семьи, но при этом сохранять брак с первыми женами, развод с которыми был чреват не только грандиозными скандалами, но и существенными финансовыми потерями. Каролину холили и лелеяли, осыпали подарками, снабжали безлимитными кредитными картами и составляли ей протекцию в свете, но создавать с ней полноценную ячейку общества так никто и не вызывался, а глубоко внутри у моей подруги между тем прочно сидела внушенная консервативными деревенскими родителями мысль, что любая нормальная женщина должна обязательно выйти замуж и родить ребенка. Инстинктивно, в большей мере на уровне подсознания, красивая, неглупая, успешная и ни в чем не нуждающаяся Кара болезненно переживала хроническое положение вечной любовницы, она отчаянно хотела белое подвенечное платье, пышную свадьбу, фотосессию на главной площади, медовый месяц у океана и декретный отпуск на всю оставшуюся жизнь, но по злой иронии судьбы, руку и сердце ей предлагали бедные, неустроенные мальчики, живущие на съемных квартирах и горбатящиеся за копейки в своих конторах. Кто знает, быть может, лет через десять, у этих юношей и был шанс добиться большего, но познавшей вкус шикарной жизни Каролине было явно недосуг ждать, поэтому такого рода кандидаты решительно отсекались на корню. Годы летели, часики тикали, мама с папой мечтали потетешкать внуков, а Кара настолько натурально делала вид, что ей ни капли не хочется превращаться в домохозяйку, что даже я, ее ближайшая подруга, свято в это поверила, и жестоко поплатилась за свою фатальную недальновидность.

Мне нужно было проявить чуть больше проницательности еще в тот злополучный день, когда я впервые сообщила Каролине о своем грядущем бракосочетании, но я легкомысленно не обратила внимания, как на незримую долю секунды сверкнули ее глаза, и ничтоже сумняшеся продолжила делиться планами на будущее. Эмоционально размахивая руками, я радостно пересказывала непривычно молчаливой и напряженной Каре события вчерашнего вечера, в мельчайших деталях описывала, как за ужином Ален торжественно попросил моей руки, и бесконечно вытягивала пальцы, в неуправляемом порыве хвастаясь тоненьким дешевым колечком с фианитами, подаренным мне на помолвку. Каролина странно щурилась и натянуто улыбалась, но я списывала ее поведение на снисходительное пренебрежение владелицы десятка эксклюзивных украшений с бриллиантами и великодушно прощала ей снобизм. Похоже, это был первый раз, когда рот не закрывался у меня, я говорила и говорила, а Кара меня молча слушала. Счастье выплескивалось из меня безудержным фонтаном, я заливисто смеялась, обнимала Каролину и, естественно, сразу же попросила ее стать подружкой невесты на предстоящей свадьбе, помочь выбрать платье и посодействовать в организации церемонии. Кара рассеянно кивнула, встряхнулась и с улыбкой посоветовала мне для начала хотя бы просто познакомить ее с женихом. И снова я ничего не заметила, а ведь это была улыбка выходящей на охоту хищницы.

Честно говоря, Алена нельзя было назвать завидной партией, но для меня он был потолком мечтаний. Получивший свое оригинальное имя в честь французского киноактера Делона парень честно трудился в рекламной сфере, зарабатывал не много и не мало, но зато стабильно, и что самое важное, к своему тридцатому юбилею действительно созрел для семейной жизни. Около полугода назад руководство отправило Алена к нам в издательство провести замеры для новой вывески, завхоза не было на месте, мы разговорились, обменялись телефонами, а потом встречались около полугода, прежде чем принять решение пожениться. И пусть впереди меня ждало ипотечное жилье и куцый бюджет из остатков наших зарплат: я всем сердцем любила своего жениха, а он окружал меня заботой и нежностью, я чувствовала, что нашла свою половинку и согласна была честно делить с Аленом любые сложности. Мои родители парня обожали, я нравилась будущим свекрам, да и сами сваты быстро нашли между собой общий язык, легко договорились о распределении бремени свадебных расходов и с коллективным рвением взялись за подготовку мероприятия. Все эти два месяца обычно страшно занятая и катастрофически поглощенная делами Кара не отходила от меня ни на шаг, точнее, не отходила она от нас с Аленом, а я по-прежнему не видела в этом равным счетом никакой опасности. Я знала, что Каролина — птица другого полета, и распыляться на какого-то там рекламного менеджера, до сих пор выплачивающего кредит за подержанную иномарку, она явно не станет. Бесспорно, я была в этом права, но у меня не хватило ума понять очевидного: Кару приводил в ярость сам факт того, что «страшненькая подружка» вот-вот превратится в лучащуюся от счастья замужнюю женщину, а она останется одна в своей шикарной квартире, выслушивая лживые обещания любовников-толстосумов и продолжая мечтать о семье и детях. Каролина сама себя загнала в ловушку: она отказывалась строить семью с нуля и не воспринимала женихов со средним достатком, будучи уверенной, что заслуживает как минимум олигарха, но завышенные требования лишь усугубляли ее одиночество, а шубы и драгоценности приносили всё меньше удовлетворения. И тут вдруг я, полноватая, маленькая ростом, без каких-либо особо выдающихся качеств, вот-вот стану женой замечательной парня, и меня нисколько не смущает, что мое свадебное платье не сшито на заказ в Милане, а взято напрокат в торговом центре. Конечно, Кара бы никогда даже не взглянула на Алена, но в нынешней ситуации она не смогла сдержать испепеляющее ее желание отомстить. Отомстить вовсе не за то, что я первая выхожу замуж — Каролина возненавидела меня за нечто иное: она не смогла простить мне моего скромного, непритязательного и безыскусного счастья, и жаждала втоптать в грязь все мои светлые надежды.

Вне всяких сомнений, до знакомства с Карой мой жених видел таких женщин разве что в кино. В свою внешность моя подруга инвестировала колоссальные суммы, и результат этих вложений было сложно не заметить. Макияж, прическа, совершенное фитнесс-тело и отточенные манеры светской львицы — если бы я не помнила Каролину времен студенческого общежития, то бы никогда не узнала в ней амбициозную девчонку из пригорода, только постигающую азы жизни в столице. За прошедшие пять лет Кара стала женщиной премиум-класса, и сейчас я могла лишь удивляться, как Алену удавалось так долго сопротивляться ее обольстительным чарам.

ГЛАВА II

Каролина действовала последовательно и осторожно: в дальнейшем у меня даже сложилось парадоксальное впечатление, что она изо всех сил пыталась не ранить моих чувств и сохранить нашу многолетнюю дружбу. Значительно важнее для нее было наглядно удостовериться, что «все мужчины одинаковы», и якобы неприступная крепость наших трогательных отношений с Аленом легко падет под натиском броской красоты и воркующего голоса. Кара вовсе не собиралась отбивать у меня жениха или расстраивать свадьбу — соблазняя Алена, она всего лишь подтверждала циничную теорию о полигамной природе мужской натуры, основными постулатами которой она привыкла оправдывать двойную жизнь свою любовников. Ей было необходимо доказать прежде всего самой себе, что верные, преданные и неспособные на измену партнеры давно прекратили свое существование как класс, и мои восторженные отзывы о будущем муже не стоят выеденного яйца. Так как из вышеупомянутой предпосылки логически проистекал закономерный вывод о том, что у Каролины просто не было шансов встретить нормального парня, и проблема заключается не в ее категорическом нежелании расширять ареал поисков, всецело сконцентрировавшись на денежных мешках, а в тотальном отсутствии подходящих вариантов, моя подруга снова выбрала дорогу заблуждения, и мне элементарно не повезло случайно оказаться у нее на пути.

Я сомневалась, что Кара испытывала к Алену даже примитивное физическое влечение, вполне вероятно, что ни во время секса, ни после него, в ее обозленном сердце ничего не шевельнулось, а пухлые, губки на мгновение искривились в горькой усмешке, призванной символизировать предсказуемый триумф плотского вожделения в неравной схватке с духовной привязанностью. И всё же, Каролина явно боялась остаться в дураках, решительное сопротивление Алена нанесло бы ей глубочайшую психологическую травму, и потому она постаралась заранее подстраховать себя от возможного провала. Ее план был одновременно коварен и незамысловат, а выбранный для его осуществления момент не допускал двоякого толкования результатов. Перед вступлением в брак мы с Аленом намеренно решили забыть о прошлом и клятвенно пообещали друг-другу никогда не поминать своих бывших всуе, но измена в аккурат накануне свадьбы, однозначно, не подпадала под определение «ошибок молодости».

В тот день я хлопотала в предсвадебных заботах, многократно перепроверяя вместе с мамой малейшие нюансы завтрашней церемонии. Ресторан, тамада, фотограф, подвязка, букет, музыканты… Я не высыпалась уже вторые сутки, от бесконечной суеты кружилась голова, а нам нужно было еще до блеска вылизать подъезд перед завтрашним ритуалом выкупа невесты и лично проконтролировать, чтобы кто-нибудь из соседей не испортил всю картину брошенными на лестничной клетке окурками. А еще с утра меня ждали парикмахер, визажист и маникюрша, и вставать мне таким образом предстояло практически затемно. Ближе к вечеру я валилась с ног и мечтала лишь о мягкой подушке и нескольких часах спокойного сна, но к моему вящему ужасу внезапно обнаружилось, что все заблаговременно купленные средства для свадебного макияжа я по запарке забыла в машине у Кары. В панике я принялась вызванивать подругу, но та почему-то упорно не брала трубку, и я не нашла ничего лучшего, как прыгнуть в такси и на удачу поехать к ней домой. Я предполагала, что Каролина легла спать и отключила телефон, но даже в самом жутком кошмаре я не могла бы и вообразить, какой сюрприз был мне уготован.

Не забудь я тот злополучный пакет на заднем сиденье нагруженного покупками автомобиля или ответь Кара на мои настойчивые звонки, всё сложилось бы совсем иначе, но непредвиденное стечение обстоятельств внесло свои коррективы и, если честно, я до сих пор не знала, была ли я этому рада. Я могла бы выйти замуж за Алена и до конца жизни не подозревать о произошедшем той ночью, мы бы взяли ипотеку, родили ребенка и тихо состарились бы вместе, а дружба с Карой постепенно сошла бы на нет из-за катастрофической нехватки времени на регулярные встречи. Но, как говорится, история не терпит сослагательного наклонения: я постучала в дверь и, когда Каролина неохотно открыла, сразу поняла, что она дома не одна. В прихожей висела куртка Алена, у порога стояли его ботинки, на тумбочке лежала его барсетка — и всё это могло быть обычным совпадением, в конце концов, добрая половина парней в столице носит похожие вещи, но тут мой взгляд наткнулся на брелок. Такие штучки только недавно вошли в моду: госномер машины на одной стороне и надпись «я люблю тебя» на другой — это я подарила Алену брелок на День Влюбленных, и ни с чем бы не перепутала сделанный по индивидуальному заказу полезный сувенир.

Кара была напугана и шокирована моим появлением. Именно тогда я осознала, что меньше всего она хотела, чтобы я застала их с Аленом на месте преступления. На ее хорошеньком личике не было и тени мстительного ликования от одержанной победы, в невесомом кружеве сползающего с плеча халатика она выглядела подавленной и мрачной, как если бы она до последнего надеялась, что Ален не поддастся соблазну, мужественно устоит против ее обнаженных прелестей и заставит ее очерствевшее сердце поверить в чудо. Но мой жених не выдержал испытания, и, по всем признакам, Каролина была преисполнена безграничным отвращением к тому, кто только что сжимал в объятиях ее стройное гибкое тело, чтобы, вкусив запретный плод, наутро начать долгую и счастливую жизнь со своей новоиспеченной женушкой. На несколько секунд мы обе застыли в неподвижности, а потом я набрала в легкие побольше воздуха и на выдохе спросила:

— Он здесь, да?

Мне абсолютно не нужно было подтверждение, я рассчитывала, что Ален услышит мой голос, не более того, но Кара нервно отбросила упавшую на глаза прядь белокурых волос и молча кивнула.

Разум подсказывал, что я должна бежать отсюда, пока все еще относительно мирный разговор не перерос в безобразную сцену с выяснением отношений, но я словно погрузилась в какой-то необъяснимый ступор, ледяными тисками удерживающий меня на месте.

— Давно это у вас? — уточнила я, жадно всматриваясь в искаженные черты Каролины, но ее ответ окончательно поверг меня в оцепенение.

— Пусть он тебе сам расскажет, — порывистым жестом указала на спальню Кара, и мне вдруг показалось, что ее мелко поколачивает от омерзения. Затаившийся в комнате Ален олицетворял для моей подруги всех ее трусливых любовников, за дверью этой квартиры мгновенно превращавшихся в примерных семьянинов и добродетельных отцов, и, если она сейчас чего и по-настоящему желала, так это публичного унижения моего жениха, но я не собиралась доставлять ей подобного удовольствия.

— Не надо, — отшатнулась к выходу я, — как ты понимаешь, никакой свадьбы завтра не будет. Можешь оставить себе и Алена, и пакет с косметикой.

— Какой пакет? — недоумевающе вскинула изломанную линию бровей Каролина.

— Который я забыла у тебя в машине, — с отрешенным безразличием сообщила я, физически ощущая, что у меня стремительно темнеет в глазах, а ноги становятся ватными и непослушными, — ты не поднимала трубку, а у меня утром визажист, вот я и приехала. Извини, что помешала, я уже ухожу.

Последняя фраза хотя и прозвучала с язвительным сарказмом, но отняла у меня остатки самообладания, и я с невероятной отчетливостью осознала, что еще миг, и мне больше не удастся сдерживать рвущиеся наружу потоки слез. Я не могла позволить себя разрыдаться прямо здесь, а потому единственной возможностью сохранить лицо оставалось поспешное бегство на улицу, однако, не успела я приблизиться к двери, как за спиной у меня раздались торопливые шаги.

— Неда, подожди, я с тобой! Нам нужно поговорить! — крикнул мне в след Ален, и, к своему стыду, у меня малодушно не хватило силы воли продолжить движение. Я резко обернулась, и одолевавший меня вопрос, почему мой жених так долго не показывался из спальни, разом перестал существовать. Судя по расхристанному виду, застегнутой не на те пуговицы рубашке и безуспешным попыткам на ходу справиться с молнией на джинсах, пока мы с Карой толклись в коридоре, он отчаянно разыскивал среди смятых простыней нижнее белье и лихорадочно натягивал разбросанную в порыве страсти одежду.

— Нам не о чем говорить, — я ринулась на площадку и, перепрыгивая через ступеньки, понеслась вниз по лестнице, но Ален все-таки настиг меня у подъезда. Он выскочил за мной в одних носках, и, если бы в столице не бушевала весна, я бы, наверное, даже по привычке озаботилась, не мерзнут ли у него ноги, но сейчас я чувствовала лишь холодную опустошенность стороннего наблюдателя, неожиданно ставшего свидетелем чужих разборок. Мозг включил механизм защитной реакции, и я почти не чувствовала боли. Я еще не знала, что это лишь краткая отсрочка, и мое неестественное хладнокровие скоро выльется в угрожающее состояние психики, но на тот момент я безмолвно взирала на своего жениха, а после того, как он вплотную подошел ко мне, односложно поинтересовалась:

— Зачем?

Искусанные до крови губы Алена приоткрылись, но слова застряли у него в горле, парень судорожно сглотнул и в изнеможении привалился к стене, шумно дыша ртом. От Алена исходил запах дорогого алкоголя и элитных сигар, которые так любили выкуривать в постели богатые ухажеры Кары — моя подруга использовала весь доступный арсенал подручных средств, чтобы создать для своей жертвы манящую атмосферу пленительной роскоши и заставить животные инстинкты возобладать над здравым рассудком. Каролина провела чистый и тщательный продуманный эксперимент, и как бы не печально мне было это констатировать, она с самого начала была исключительно права в своих предварительных выводах.

— Я… Неда, я не знаю, — мучительно выдавил Ален, и мне даже не пришло в голову усомниться в его искренности, — послушай, на меня что-то нашло, я и сам не понял, как мы с ней… Она позвонила, попросила приехать, сказала, что хочет поговорить. Неда, пожалуйста, это помешательство какое-то…. Прости меня, умоляю, для меня есть только ты, а Кара, она… Поверь, это было только один раз, я….

— Ты всё перечеркнул, нашу любовь, наши планы. Неужели оно того стоило? — мои глаза высохли, слезы отступили, а тугой комок больше не сдавливал мне грудь. Я пристально вглядывалась в бледное лицо своего жениха, и сама удивлялась, как у меня получается не впасть в истерику. Видимо, я представляла собой поистине устрашающее зрелище, потому что Ален смотрел на меня с откровенным ужасом.

— Неда, конечно, нет! — воскликнул парень, по-прежнему не осмеливаясь ко мне прикоснуться, — и этого больше никогда не повторится. Я клянусь тебе чем угодно, мне не нужен никто, кроме тебя.

— Завтра должна была быть наша свадьба, — все тем же чужим, хриплым голосом напомнила я, — нам придется всё отменить.

— Неда, всё будет, как ты скажешь! — Ален запоздало решился привлечь меня к себе, но я даже не шелохнулась, когда его руки крепко стиснули мою талию, — но мы с тобой всё равно поженимся, слышишь! Если потребуется, я буду на коленях вымаливать у тебя прощение, я буду ждать столько, сколько ты захочешь, я сделаю всё, чтобы искупить свою вину. Я не могу жить без тебя, Неда, ты — моя судьба, слышишь? Господи, что я натворил! Неда, только не молчи! Наори на меня, ударь мне, но, пожалуйста, не смотри на меня так…

— Ты женишься на мне лишь потому, что девушки уровня Кары тебе не светят? — в лоб осведомилась я, упрямо продолжая сверлить парня пронизывающим взглядом.

— Какая глупость, Неда! — отмахнулся Ален, — я люблю тебя, а Кара… Она, как проститутка, которую друзья покупают жениху на мальчишник в знак прощания с холостяцкой жизни. Да, она красивая, она, черт побери, сексуальная, но в ней нет души… Неда, что я несу?! Я умоляю, дай мне шанс всё исправить!

— Хорошо, — согласилась я, и потрясенный моим вердиктом парень, непроизвольно разомкнул пальцы. Я высвободилась из его удушающих тисков и сухо объявила, — свадьба состоится. Иди спать, завтра тебе нужно быть в форме. Будем считать, что твой мальчишник удался на славу.

— Неда, ты серьезно? — воспрянул духом Ален, будучи не в силах поверить своим ушам, — клянусь, я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете! Ты никогда не пожалеешь о том, что простила меня! Я…

— Хватит, — оборвала я неконтролируемый поток излияний, — лучше вызови мне такси.

— Я тебя отвезу! Нет? Ну, ладно, как скажешь, — потянулся за телефоном Ален, — одну минутку, уже звоню…

–Не собираешься вернуться за обувью? — нарушила гнетущее молчание я, окинув мимолетным взглядом ноги парня, — или оставишь их Каре на память?

— Мне плевать! — парень вновь предпринял попытку меня обнять, но я отпрянула в сторону, и энтузиазм Алена моментально поугас, — Неда, я пойму, если ты отменишь свадьбу. Понимаю, ты боишься расстроить родителей, но я обещаю, что всё возьму на себя. Я приму свой позор и всё честно расскажу семье! Ты не обязана жертвовать собой, если я тебе настолько неприятен!

–Всё в порядке, — заверила я, — мне нужно побыть одной и немного прийти в себя. Увидимся в одиннадцать на выкупе невесты, а мне еще надо найти себе другую подружку.

–Моя сестра могла бы…, — посоветовал Ален, — ты же не возражаешь?

–Нет, это отличная замена Каре, скажи Рите, пусть с утра подъезжает ко мне, — без возражений одобрила я, — мое такси. Спокойной ночи, Ален.

Оставив своего растерянного жениха терзаться в догадках по поводу моей странной уступчивости, я быстро юркнула в машину и поехала домой. В тот момент я уже твердо знала, что отныне настала моя очередь преподносить сюрпризы, но Ален не мог и предположить, какая безумная мысль родилась тогда в моем воспаленном мозгу.

ГЛАВА III

Лично для меня по сей день оставалось загадкой, почему события той роковой ночи не сподвигли меня броситься с моста, наглотаться таблеток или на худой конец учинить жестокую расправу над обоими предателями разом, от души исполосовав ногтями их физиономии. Как ни в чем не бывало, я вернулась в отчий дом, перебросилась парой слов с родителями, а затем целенаправленно уединилась в спальне в расчете, что уж теперь-то я вдоволь наревусь, однако, так и не проронила ни слезинки, будто меня внезапно полностью покинула способность испытывать эмоции, и сложная палитра человеческих переживаний временно стала мне недоступна. Внутри меня образовался звенящий вакуум, я превратилась в бесчувственного робота, с каменным выражением застывшего лица мерящего шагами комнату и скрупулезно прорабатывающего программу действий на завтра. Наверняка, отец с мамой были уверены, что меня накрыло предсвадебным мандражом и не видели в моем ночном шараханье по квартире ничего из ряда вон выходящего, однако, им было невдомек, каким образом я на самом деле провела последние часы своей незамужней жизни.

Несмотря на то, что до утра мне не удалось сомкнуть глаз, рассвет я встретила без малейших признаков сонливости и в начале восьмого уже выходила из подъезда. Почти за месяц до торжества я заключила договоренность с одним из салонов красоты и внесла внушительную сумму предоплаты за обширный спектр косметическо-парикмахерских услуг, дабы волшебные руки тамошних мастеров сделали из меня прекрасную принцессу, но в назначенный час так и не явилась на запланированное таинство перевоплощения. Не дождались меня также ближайшие члены семьи и прочие собравшиеся на выкуп невесты родственники, но в наиболее неловком положении оказался прибывший в компании друзей жених, которого я фактически выставила на посмешище. Несомненно, мне было жаль едва не сгоревших от стыда родителей и страшно неудобно перед приехавшими издалека гостями, в другой ситуации меня бы уже загрызли муки совести, но массовая атрофия эмоциональной сферы не позволяла мне в должной мере осознавать масштабы последствий устроенного мною побега. Я действовала на голом автопилоте, не впадая в истерику и не отвлекаясь на рефлексию, меня совершенно не заботила реакция окружающих, я была безжалостна и равнодушна даже по отношению к тем, кто искренне желал мне добра, хотя, если не грешить против истины, в числе приглашенных на свадьбу гостей именно такие люди составляли абсолютное большинство. Это могло быть чудесное, теплое, веселое застолье со множеством забавных конкурсов, цветистыми тостами за счастье молодых и нескончаемой серией поцелуев под залихватские выкрики «Горько!», но я четко понимала, что отныне мне нет места за праздничным столом, а мое подвенечное платье пригодится более удачливой невесте. Уверена, мама первой забила тревогу и даже порывалась обратиться в полицию, но я рассчитывала, что Ален найдет в себе силы рассказать ей неприглядную правду, а родители, в свою очередь, признают в своей дочери достаточно взрослого человека, имеющего право не только самостоятельно принимать решения, но и без объяснения причин сбегать со свадьбы, даже если со стороны мое спонтанное поведение и производит впечатление глупого ребячества.

Этот знаменательный день был расписан буквально по минутам. В целях экономии я сама составляла программу, и сейчас каждое мгновение значило для меня отдельный эпизод несбывшихся мечтаний. Полдень: красный и запыхавшийся жених успешно выполняет все задания в украшенном шуточными плакатами подъезде, преодолевает этаж за этажом, расстается с последними монетами и встречается с истомившейся в ожидании суженой. За нами приезжает арендованный лимузин, Кара помогает мне придержать подол платья при посадке, и вот мы с Аленом отправляемся на регистрацию и вскоре выходим из ЗАГСа мужем и женой. Три часа дня: мы катаемся по городу, пьем шампанское и регулярно просим водителя остановиться, чтобы запечатлеть свои сияющие от счастья лица на фоне стандартного набора столичных достопримечательностей. Половина шестого: мы подъезжаем к ресторану и под приветственные возгласы гостей занимаем место в банкетном зале. Гремит музыка, преподносятся подарки, ломятся столы, льется рекой вино, а тамада то и дело объявляет все новые конкурсы. Тут и кража туфельки, и снятие фаты, и традиционное повязывание платка, а также беспрестанные танцы до упаду и финальное бросание букета невесты в толпу визжащих девушек. Ровно в одиннадцать небо озаряется искрами грохочущего фейерверка, и усталые, но довольные молодожены отбывают в аэропорт, откуда самолет уносит их в двухнедельное свадебное путешествие на другой конец земного шара.

Медовый месяц за границей нам вскладчину подарили родители, и ни мне, ни Алену до последнего не полагалось знать, в какой стране мы будем наслаждаться синим морем и ласковым солнцем. Билеты приобретались в обстановке строжайшей секретности, визы открывались через турфирму, а наше участие в организации поездки свелось лишь к предоставлению паспортов. Даже чемодан я собирала наугад, руководствуясь лишь туманными намеками мамы, в ответ на любые вопросы выдающую две универсальные формулировки: «там будет жарко» и «всё включено». В итоге доверху набитый купальниками, легкими шифоновыми платьями и солнцезащитными кремами саквояж благополучно остался пылиться под кроватью, так как из дома я исчезла только с деньгами и документам, не рискнув вызвать ненужные подозрения утренним походом в парикмахерскую с дорожным кейсом наперевес. Под покровом ночи я бесшумно и незаметно открыла мамин секретер, без труда нашла упакованные в блестящую обертку путевки и под носом у мирно спящих родителей совершила «ограбление века». Принимая во внимание, как мне несказанно повезло, что билеты не отдали на хранение сватам, высшие силы, похоже, выступали на моей стороне, и я еще больше укрепилась в намерении обязательно воплотить свой замысел в явь.

Если бы мое разбитое сердце вмиг не окаменело после разоблачительного визита к Каролине, я бы несомненно удивилась, в каких дальних краях мне предстояло развеивать свою непреходящую тоску. Я могла сколько угодно строить догадки, кто и главное почему выбрал Пуэрто-Рико в качестве идеального места для первого совместного отдыха молодоженов, но данный выбор мне, безусловно, импонировал. Я подсознательно стремилась удалиться на максимально возможное расстояние от столицы и сопряженных с нею ассоциаций, а один только полет до Сан-Хуана со стыковкой в Чикаго в общей сложности занимал около суток. Райский уголок в Карибском бассейне привлекал меня не песчаными пляжами и вечным летом — мне всего лишь остро хотелось побыть наедине с собой, бесследно скрыться там, где меня не достанут по телефону родители, где до меня не доберется жаждущий прощения Ален, где никто и ничто не помешает мне разобраться в своих чувствах. Конечно, предаваться размышлениям, лежа в шезлонге под пальмой, было намного приятней, чем давиться рыданиями под аккомпанемент всеобщих причитаний над моей загубленной судьбой, но на тот момент я не отдавала отчета в своей эгоистичной мотивации. Мне было жизненно необходимо срочно сменить обстановку, но при этом я хорошо понимала, что поделись я, к примеру, с мамой, мне бы просто не дали спокойно улететь, причем уговаривать меня остаться начал бы коллективный разум во главе с несостоявшейся свекровью.

В семье будущего мужа меня беззаветно обожали. Родителям Алена нравилось во мне всё: ненавязчивая скромность, хозяйственность, трудолюбие, отсутствие меркантильности и завышенных требований в быту. Они встали бы грудью, чтобы не допустить нашего расставания и пошли бы на любые ухищрения, только я бы я вернулась к Алену, но меня повергали в ужас перспективы денно и нощно выслушивать их страстные мольбы простить незадачливого Казанову и начать жизнь с чистого листа. Я уже привыкла называть свекров мамой Олей и папой Димой, я успела полюбить этих милых, обаятельных и дружелюбных людей и даже нашла общий язык со своенравной Риткой-Маргариткой, семнадцатилетней сестренкой Алена, находящейся сейчас в разгаре юношеского максимализма и непрерывно воющей с родителями за право густо покрыть свое тело татуировками. Срывая свадьбу, я резала по живому, но ничто в этом мире не могло заставить меня поступить иначе: в обреченной решимости я жгла за собой мосты и равнодушно взирала, как сгорает мое объятое пламенем прошлое. Всё во мне одеревенело и покрылось толстой коркой защитной брони — да, я перестала испытывать боль, но вслед за ней сначала притупились, а потом и вовсе ушли все остальные чувства, включая родственные.

Я просидела весь день в терминале аэропорта, постоянно озираясь вокруг в страхе увидеть среди пассажиров своего жениха. Я не знала, как быстро мама обнаружит пропажу путевок, и лишь смела надеяться, что мне удастся беспрепятственно улететь из столицы, избежав при этом публичных драм. Несколько раз мной интересовалась служба безопасности, но я молча демонстрировала билет на ночной рейс, и меня оставляли в покое до следующей проверки. Периодически в мозгу вспыхивала мысль, что я ничего не ела с прошлого вечера, но потом я снова забывала о своих потребностях и до местного кафетерия в результате так и не дошла. Казалось, я вообще больше не нуждалась, ни в воде, ни в пище — погруженный в стазис организм до сих пор держался на внутренних ресурсах, но какая-то часть меня объективно сознавала, что такими темпами я рано или поздно свалюсь в обморок. В один из таких моментов здравомыслия я купила себе бутылку воды и осушила ее в несколько глотков, однако, на этом акте милосердия моя забота о бренном теле закончилась. Невидящим взглядом я сосредоточенно смотрела в одну точку, время незримо утекало сквозь пальцы, лица проносящихся мимо пассажиров постепенно слились в одно смазанное пятно, и когда объявили регистрацию, я долго не могла стряхнуть с себя оцепенение.

До вылета оставалось меньше часа. Как в бреду я прошла таможенные формальности, проигнорировала любопытство досматривающего меня сотрудника, который никак не мог взять в толк, почему я лечу в другое полушарие с одной дамской сумочкой в руках, и присоединилась к своим попутчикам в зале ожидания. Вот тогда меня и накрыло, хотя точнее будет сказать, отпустило. Броня подернулась сеткой мелких трещин, сердцебиение резко участилось, а затылок насквозь пронзила раскаленная игла. С протяжным стоном я схватилась за голову, прижалась пылающим лбом к стеклу и, глядя на взмывающие в воздух самолеты, в полной мере осознала, что за мной никто не придет, и обратного пути для меня больше нет, а я отдала бы полжизни, лишь бы мой жених сейчас ворвался в зал и силой выволок меня отсюда.

Целый день я провела, как на иголках, опасаясь, что Ален попробует предотвратить мое бегство, но в глубине души я на это надеялась. Я подспудно искала доказательств его любви, но он так и не отважился на безрассудство, и по всей видимости, запретил вмешиваться и своим, и моим родителям. Он отпустил меня без борьбы, и по логике вещей это было правильно, мне нужно было залечить раны, успокоиться, восстановиться после стресса, но разве отличие по-настоящему любящего человека не в том, что ему свойственно иногда поступать иррациональным образом? Если бы Ален примчался за мной, прилюдно упал на колени и поставил мне условие что, либо мы летим в Пуэрто-Рико вдвоем, либо остаемся, я бы переступила через гордость, я бы простила ему Кару, я бы честно постаралась склеить осколки, но он не пришел, а удерживающий меня от сумасшествия барьер был критически близок к разрушению. Сначала я лишь беззвучно всхлипывала, потом тихо плакала, но чем меньше времени оставалось до посадки, тем более громкими и отчаянными становились мои рыдания. Слезы застилали глаза, я не разбирала перед собой дороги, меня поддерживали под локоть какие-то сердобольные пассажирки, а я содрогалась в спазмах, и уже даже не рыдала, а завывала в голос. Меня кое-как завели по трапу на борт, стюардесса проверила мой талон, и с вышколенной улыбкой попросила занять место в бизнес-классе. Я на секунду представила, в какие долги влезли наши с Аленом семьи, чтобы оплатить путешествие по высшему разряду, и мне стало еще хуже.

Соседнее кресло ожидаемо пустовало. Я летела на медовый месяц одна, и внезапно мне со злой иронией подумалось, что я зря изощрялась в конспирации, и раз уж Ален добровольно отпустил меня восвояси, могла бы и взять с собой чемодан с летней одеждой. Крутой поворот мыслей в практическое русло сработал безотказно, я утерла слезы рукавом, шмыгнула носом и запоздало осмотрелась по сторонам. На входе бортпроводница раздавала пассажирам «бизнеса» фужеры с шампанским, и я поняла, что так и не воспользовалась щедростью авиакомпании. Алкоголь горячей волной разлился по всему телу и на голодный желудок моментально ударил в голову, мне ощутимо полегчало, и как только лайнер оторвался от земли, я немедленно потребовала добавки. Обслуживание в бизнес-классе было организовано на безупречном уровне, и на протяжение всего полета до Чикаго я или опустошала бар, или чутко спала, ненадолго проваливаясь в пьяный дурман. Так как дебоширить и отравлять жизнь попутчикам я вроде бы не пыталась, стюардесса приносила мне бокал за бокалом, и когда пришла пора выходить из самолета для пересадки на рейс до Сан-Хуана я не только едва стояла на ногах, но и была стопроцентно уверена, что вместо крови у меня по венам струится чистый спирт. Учитывая, что меня больше не бросало в истерику, а измена Алена, предательство Каролины и сорвавшаяся свадьба отныне казались чем-то далеким и незначительным, я с энтузиазмом продолжила возлияния, и за следующие пять часов полета безнадежно потеряла человеческий облик. Встретивший меня в аэропорту представитель турфирмы был, мягко говоря, изумлен невразумительно мычащей клиенткой, выползшей из терминала чуть ли не на четвереньках, но обязанности свои выполнил исправно и честно доставил меня в отель, после чего торжественно препроводил в зарезервированный номер для новобрачных, оставил визитку и, пожелав хорошего отдыха, поспешно отбыл по своим делам.

ГЛАВА IV

Атомная смесь джетлега и похмельного синдрома заставила меня безвылазно провести взаперти около суток, и даже на второй день своего нахождения в Пуэрто-Рико я с трудом ориентировалась в пространстве и времени. Жуткая мигрень, изматывающая тошнота, апатичная слабость во всем теле — я чувствовала себя настолько отвратительно, что никак не могла подняться с огромной кровати в форме сердца и стряхнуть на пол увядшие розовые лепестки, которыми заботливый персонал отеля обильно усыпал «брачное ложе». Вызывающая во мне далеко не самые приятные ощущения атрибутика любовного гнездышка чувствовалась здесь практически во всём, нельзя было ступить и шагу, чтобы случайно не наткнуться на цветы и свечи, а кружевной балдахин над кроватью и шелковое постельное белье лишь многократно подчеркивали смехотворную нелепость обстановки. Два дня подряд я принципиально не впускала к себе горничную, категорически отказывалась от включенного в стоимость проживания завтрака, и успешно превратила шикарный люкс в форменный свинарник, насквозь пропитанный алкогольными испарениями. Никогда ранее у меня не хватало фантазии предположить, что я способна влить в себя такие лошадиные дозы спиртного, изредка закусывая в избытке присутствующими в номере экзотическими фруктами. В первую очередь я приговорила всё имеющееся в баре шампанское, затем занялась напитками покрепче, в числе каковых к моему вящему изумлению обнаружилась бутылка настоящего рома «Бакарди». В сущности, мне было глубоко фиолетово, что пить и чем поддерживать состояние перманентного опьянения, но срубило меня именно от рома — на пути в ванную я внезапно рухнула посреди комнаты и мгновенно провалилась в беспамятство.

О дальнейшем развитии событий я узнала от гостиничного персонала, смущенно поведавшего мне, что подозрительная тишина в номере для молодоженов вынудила администратора нарушить неприкосновенность частной жизни. Сотрудники тщетно попытались привести мертвецки пьяную гостью в чувство, но я упорно не реагировала на внешние раздражители и продолжала храпеть под балдахином, бесконтрольно расшвыривая во сне засохшие розовые лепестки. В конце концов было принято решение позволить мне самостоятельно справиться с кризисом, но на всякий пожарный поставить в известность представителя турфирмы, почему-то воспринявшего мою личную драму чрезвычайно близко к сердцу и заявившегося меня проведать уже на следующий день. К тому времени горничная успела отчасти разгрести образовавшиеся в номере авгиевы конюшни, а я все-таки с горем пополам доплелась до ванной, смерила оценивающим взглядом исполинское джакузи с флаконами ароматной пены на полочках и решительно переступила через бортик.

Невзирая на адское головокружение, неотступно сопровождающее меня, начиная с момента пробуждения, я не только не утонула в ванне, но и буквально вернулась к жизни после сеанса гидромассажа. Все еще слабая и желто-зеленая, я укуталась в мягкий банный халат, обмотала влажную голову махровым полотенцем, медленно проковыляла через комнату, на ходу отметила, что помимо пустых бутылок и хаотично разбросанных огрызков фруктов, недавняя уборка заодно избавила номер от опостылевших букетов и канделябров, невероятно раздражавших меня одним своим видом, и осторожно опустилась в плетеное кресло. Впервые за три дня беспробудного накачивания алкоголем я испытала голод и уже намеревалась позвонить на ресепшн и выяснить, какие возможности предусмотрены для пропустивших утренний прием пищи постояльцев, но тут в дверь настойчиво постучали, и на пороге материализовался весьма корпулентного телосложения мужчина в просторной рубашке и ярко-желтых шортах, некрасиво обнажающих кривые, волосатые, но поразительно загорелые ноги, облаченные в легкие шлепанцы. На луноподобной лысине нежданного визитера поблескивала капельки выступившего пота, а круглое, мясистое лицо он регулярно вытирал платком, чем невольно натолкнул меня на мысль, что в номере с работающим кондиционером я до сих пор толком не ощутила жаркого дыхание тропиков, да и вообще понятия не имею, куда, к примеру, выходят мои окна.

— Добрый день, Рогнеда Алексеевна! — на чистейшем русском языке обратился ко мне посетитель, и до меня постепенно дошло, что из проживающих в Пуэрто-Рико соотечественников мной мог теоретически заинтересоваться лишь представитель турфирмы, внешности и тем более фамилии которого я по причине злоупотребления спиртосодержащими жидкостями в упор не помнила.

— Добрый! — откликнулась я, и сразу же почувствовала, как болезненно кольнуло в висках. Похоже, даже звук собственного голоса причинял мне сейчас невыносимый дискомфорт, а уж необходимость вести беседу и вовсе грозила мне страшными физическими страданиями.

— Выпейте воды, вам станет лучше! — толстячок подошел к мини — бару и собрался наполнить стакан, но я красноречивым жестом пресекла его благие побуждения.

— Если там есть еще ром, плесните мне, пожалуйста, чуть-чуть, — отчетливо попросила я, небезосновательно опасаясь, что если я окончательно протрезвею, то мое всеобъемлющее безразличие к происходящему обернется новой волной нервного срыва.

Мой незваный гость осуждающе покачал лысой головой, неодобрительно вздохнул, но возражать, однако, не стал.

— Вы завтракали, Рогнеда Алексеевна? — толстяк подал мне бокал с золотистой жидкостью на самом дне, и я так и не поняла, то ли в баре действительно исчерпались запасы выпивки, то ли представитель турфирмы предусмотрительно страховался, чтобы я опять не напилась вдрызг.

— Можно просто Неда, — я жадно схватила вожделенный бокал, залпом осушила его, непроизвольно поморщилась и обессиленно растеклась в кресле. Алкоголь обжег пищевод, и меня скрутил рвотный рефлекс, но тошнота быстро прошла, и в голове приятно зашумело. Я блаженно вытянула ноги, прикрыла глаза и предательски заплетающимся голосом спросила, — что вы хотели?

— Вам нужно поесть, Неда, — вместо ответа резюмировал толстячок, без труда догадавшийся, каким образом я проводила минувшее со дня встречи в аэропорту время, — готов поспорить, у вас маковой росинки во рту не было. Поступим так — я закажу обед на двоих, и мы поговорим за трапезой. Вы же не против составить мне компанию?

— Мне всё равно, — совершенно искренне поведала я, не поднимая веки, — кстати, напомните, ваше имя-отчество, а то как-то неудобно получается…

— Михаил Олегович, но местные жители зовут меня Мигель, — толстяк прошествовал к телефону и что-то эмоционально затараторил по-испански, — ну вот и всё, ждём наш обед. Я обожаю пуэрториканскую кухню, здесь каждое блюдо — сплошное объеденье! А какие у них названия, вы только вслушайтесь, Неда, это шедевры, они звучат, словно музыка для ушей! Пастельон-де-карне, карне-фрита-кон-себольа, польо-агридульче… Когда ты видишь в меню что-нибудь вроде"сесос-эмпанадос"или"ринонес-гисадос", ты автоматически настраиваешься вкусить поистине божественные яства, даже если по факту это всего лишь жареные телячьи мозги. До того, как переехать в Сан-Хуан, я пять лет провел в Юго-восточной Азии, и поверьте моему опыту, Неда, если вы не чистокровный таец или вьетнамец, то вам не стоит и пытаться привыкнуть к тамошней кухне. Но Пуэрто-Рико — это совсем другой коленкор, я тут третий год, а уже прибавил двенадцать килограмм, тогда как в Тае с меня спадывали штаны!

Судя по всему, разглагольствовать на гастрономическую тематику «Мигель» мог долго и самозабвенно, но меня мало волновали его кулинарные пристрастия, да и относительно себя я порядком сомневалась, что сумею проглотить хоть кусочек от широко разрекламированных мне пуэрториканских кушаний. Я, конечно, понимала, что с голодовкой пора завязывать, а алкогольная диета рано или поздно приведет к отказу жизненно важных органов, но стоило мне подумать о произошедшем в столице, как мозг автоматически подавал сигнал поскорей заглушить воспоминания наиболее простым и доступным способом. Может, если бы ко мне без приглашения не заявился этот Михаил Олегович, я бы потихоньку оклемалась и мелкими шагами вышла из запоя, но присутствие в номере человека, имеющего отношение к моему прошлому, порождало во мне бессознательное стремление присосаться к горлышку первой попавшейся под руку бутылки. Видимо, данная мысль явственно прочитывалась у меня на лице, поэтому мой гость непреодолимым бастионом занял стратегическую позицию между мной и мини-баром, и теперь я всей душой мечтала в кратчайшие сроки завершить разговор, выпроводить Мигеля к чертям собачьим и активно приступить к инспекции хранилища напитков, а также вплотную заняться вопросом его пополнения.

— И как вам понравилось в номере для новобрачных? — в ожидании обеда представитель турфирмы грузно плюхнулся в соседнее кресло, промокнул вспотевшую лысину платочком и не без гордости сообщил, — этот отель считается одним из лучших на всем Кондадо-Бич, а уж я со своей стороны позаботился, чтобы к вам отнеслись с особым вниманием. Мой босс в столице предупредил, что родители молодоженов не поскупились с оплатой, только бы мы сделали эти две недели незабываемыми, и я должен хоть в лепешку расшибиться, но подобрать идеальный вариант размещения. Да, Неда, мне пришлось побегать… Понимаете, в нашем бизнесе много тонкостей, от которых зависит финальный результат, а разочарованный клиент мало того, что больше отродясь не воспользуется нашими услугами, так и еще и ославит фирму на весь мир благодаря социальным сетям и интернету. Но мы очень дорожим своей репутацией, и наши клиенты никогда не бывают недовольными. Не хочу ни на кого клеветать, скажу вам так, для общей информации: если бы ваша семья обратилась к нашим конкурентам, вы бы никогда не получили за эти деньги такого набора услуг. Недобросовестные агенты кладут половину суммы к себе в карман, а туристам нагло врут, что отельеры подняли цены. Бывали случаи, когда клиенты платили космическую цену за минимальный сервис, и всё впечатление от отпуска, естественно, шло насмарку. Но «Свит-тревел» любит своих туристов, Неда! Смотрите сами: четыре звезды, лагуна Кондадо, трехразовое питание, бар, бассейн, романтические экскурсии с персональным гидом — а стоимость пусть и высока, но вполне приемлема. А всё почему? Потому что старина Мигель знает тут все входы и выходы и не зря ест свой хлеб! Между прочим, Неда, раз уж вы приехали одна, никто не запрещает вам брать двойные порции еды и напитков — оплачено-то было за двух человек.

— Если ваши слова справедливы в отношении бара, признаюсь, вы меня порадовали, — оживилась я и даже соизволила разлепить непослушные веки и рассеянно обозреть увлеченного самовосхвалением собеседника. Провалившийся в пустой желудок ром превратил круглое лицо Мигеля в расплывчатый блин, и я долго не могла нормально сфокусировать взгляд.

— Слушайте, Неда, вы что, сюда бухать приехали? — недвусмысленно всплеснул руками толстяк, заметно обиженный моей репликой, — это Пуэрто-Рико, Неда, Кондадо-Бич, самый престижный туристический район Сан-Хуана. Вы живете в люксовом номере с видом на лагуну, вам достаточно спуститься с террасы, и вы тут же окажетесь на пляже, где вам в мгновение ока предоставят зонтик, шезлонг и прохладительные напитки. Если бы вы хоть раз просто выглянули вечером в окно, то увидели бы самый завораживающий закат на свете! А если бы ознакомились с программой, которую я специально составил в соответствии с пожеланиями ваших родителей, то знали бы, что вчера у нас была назначена поездка в Старый город, а сегодня я должен был отвести вас к знаменитым биолюминисцентным заливам! Я знать не знаю, что у вас там не срослось со свадьбой, но извините меня, Неда, пить в три горла вы с таким успехом могли бы и у себя дома, да по деньгам это обошлось бы вам намного дешевле. Могу предположить, что вас не волнует мое мнение, но всё же посмею его высказать. Вы находитесь в райском уголке земли, ваше путешествие уже оплачено, и я получу свой гонорар при любом раскладе, даже если вы не будете просыхать две недели и ни разу не выйдете из номера, но разве это не глупо столь бездарно тратить время, когда перед вами открываются миллионы возможностей провести его с толком? Простите, если я был излишне резок с вами, Неда, но насколько мне известно, у вас никто не умер, чтобы хоронить себя заживо в четырех стенах! О, наш обед несут! У меня уже слюнки текут! Сейчас я расскажу вам, что есть что! Вы удивитесь, какие чудеса творят здешние повара!

Я сосредоточенно молчала всё то время, пока Мигель последовательно снимал крышки и раздувающимися ноздрями вдыхал пряный аромат дымящихся блюд, нетерпеливо причмокивая в предвкушении грядущего чревоугодия, я в мрачной задумчивости слушала, как он нараспев перечисляет испанские названия супов, салатов и тушеного мяса, и даже волевым усилием попробовала понемногу из каждой тарелки, а затем смерила толстяка пристальным взглядом и отстраненно произнесла в пустоту:

— Вы правы, я ехала сюда не бухать и не торчать целыми днями в этом проклятом отеле! Здесь должна была пройти моя первая брачная ночь с любимым мужем, и я бы с удовольствием провела медовый месяц, загорая на пляже и осматривая достопримечательности. Но мы с Аленом собирались делать это вместе, понимаете, вдвоем! Вы говорите, у меня никто не умер…. А что, если умерла часть меня самой? Та лучшая часть, для которой предназначались все эти развлечения и экскурсии, а другая, та, что осталась в живых, хочет только одиночества и покоя. Спасибо, что заглянули на огонек, Михаил Олегович, но я была бы вам очень признательна, если бы вы не появлялись здесь в течение ближайших двух недель и позволили мне самой решать, как и где проводить отпуск.

— Напрасно вы так, Неда, — сочувственно пожурил меня Мигель, отрываясь от горшочка с благоухающим специями мясом, — я ведь здесь не только по собственной инициативе. Ваши родители очень расстроены, а ваш жених…бывший жених вообще с ума сходит. Мне позвонил босс и попросил убедиться, что с вами всё в порядке. Имейте в виду, я честно расскажу боссу, на кого вы тут стали похожи, а уж он точно свяжется с вашей семьей. Поберегите себя, Неда, если не ради себя, то хотя бы ради своих близких.

— Я приму это к сведению, — пообещала я, — а сейчас доедайте быстрее, и идите вон. И надеюсь, в ваши планы не входит каждый божий день заявляться ко мне на обед, чтобы оплаченные порции Алена не пропадали зря?

ГЛАВА V

Весьма невежливо выпроводив демонстрирующего неподдельное огорчение Мигеля, я без аппетита похлебала наваристого супчика, отдаленно напоминающего сборную солянку, сгрызла половину прилагающейся к первому блюду колбаски, шумно втянула ноздрями запах горячего, свежесваренного кофе, но после кратких раздумий решительно отставила чашку в сторону и рывком поднялась на ноги. Перед глазами заплясали разноцветные искры, к горлу вновь подкатил комок, и я едва не бросилась опрометью в ванную, чтобы освободить желудок, но через пару минут меня внезапно перестало мутить и, воодушевленная успехом, я с облегчением изменила текущие планы. Выпивки в мини-баре оказалось, как говорится, навалом: пока я беспробудно спала под действием принятого на грудь алкоголя, ответственный за ассортимент напитков персонал позаботился о том, чтобы «винный погребок» не разочаровал меня пустыми полками, и я лишний раз убедилась, как сильно раскошелились наши с Аленом семьи на свадебное путешествие в Пуэрто-Рико.

Сейчас, окидывая содержимое холодильника еще относительно трезвым взглядам, я больше не ставила под сомнение тот факт, что родителям пришлось надеть на себя кредитное ярмо, и скорее всего, погашать крупный банковский заем они будут вынуждены ближайшие лет пять. Сказать по правде, я не совсем понимала, зачем люди с достаточно скромным финансовым положением сознательно загнали себя в кабалу: естественное желание любящих родителей подарить молодоженам сказочный медовый месяц на морском курорте было вполне объяснимым, но к чему ударяться в столь откровенные излишества, чем плохи те же Турция или Египет, и мало ли жарких стран готовы предоставить комфортный отдых за умеренную плату? Одни только билеты, бесспорно, влетели родителям в копеечку, и это, не принимая во внимание регулярно возобновляемый запас спиртного в мини-баре и ежедневную возможность дегустировать пуэрториканские блюда на трехразовой основе — как бы Мигель не изгалялся в стремлении похвастаться своим умением находить идеальные варианты, прежде всего ему был, однозначно, дан финансовый карт-бланш, и на меня опять накатил острый приступ стыда. Какое я имею право единолично пользоваться предназначавшимся для двоих подарком, притом, если еще неизвестно, оплачивалась ли путевка равными долями, или основные расходы взяла на себя семья жениха?

Некоторое время я в задумчиво пялилась на внушительную батарею бутылок, мучительно терзаясь почти шекспировским вопросом из серии «пить или не пить». Завязать с алкоголем, позвонить Мигелю и провести остаток отпуска в экскурсионных поездках? Начать интересоваться пляжами и всерьез задаться целью приобрести бронзовый загар? Но у меня с собой даже купальника не было, да и единственный комплект одежды совершенно не подходил для тропического климата, гораздо больше соответствуя переменчивой весенней погоде в средней полосе. Принимать солнечные ванны нагишом мне не позволят нормы приличия, да и комплексов по поводу собственного тела у меня хватает в избытке… Узнать у Мигеля, где здесь можно по дешевке купить всё необходимое, и отправиться в шопинг? Ладно, допустим, а что потом? Обозревать природные красоты и всякий раз вспоминать, что это место мы должны были посетить вместе с Аленом? Завистливо смотреть на веселящихся туристов и давить рыдания при виде целующихся парочек? А не к черту ли такое издевательство над психикой? Сдались мне эти заливы, или о чем мне так упоенно рассказывал Мигель… Меня абсолютно устраивали мои апартаменты, а отгороженность от внешнего мира внушала мне уверенность и защищенность, тогда как одна лишь мысль о необходимости выйти за дверь невольно делала меня уязвимой.

В конечном итоге никому я тем вечером не позвонила, но определенный прогресс в моем состоянии тем не менее, однозначно, наметился. Я выпила ровно столько, чтобы не думать о своей несостоявшейся свадьбе, но на этот раз мне неожиданно удалось соблюсти меру, и ползком до кровати я больше не добиралась. В мозгу по-прежнему стоял туман, голова кружилась, а общая координация движений оставляла желать лучшего, и после недолгих колебаний я вытащила кресло на террасу, укрылась тонким пледом и незаметно задремала под мерный шум набегающих на песчаный берег волн. Бокал с ромом выпал из разжавшейся руки и разбился на мелкие осколки, но я даже не сменила позы. Непривычно оранжевое солнце медленно тонуло в морской синеве, белесые облака сплелись в круг, провожая усталое светило, легкий ветер играл с пальмовыми листьями, откуда-то снизу доносились неразборчивые возгласы постояльцев, перемежающиеся всплесками воды, но я оставалась оскорбительно равнодушной к этим волшебным пейзажам, и вскоре погрузилась в тяжелый, беспокойный сон, чудом продлившийся до самого утра.

Я проснулась на рассвете, когда первый розовый лучик еще только пробивался через сизо-голубую массу облаков. Пробуждение наступило вовсе не от утренней прохлады, а скорее потому, что я отлично выспалась на свежем воздухе, а выпитый с вечера ром практически не обернулся болезненной мигренью. Я немного понаблюдала, как зарождающийся день постепенно вступает в свои владения, потянулась, бросила мимолетный взгляд на разбитый бокал и, стоя лицом к Атлантическому океану, вслух пообещала себе обойтись сегодня без алкоголя. Ветер ласково коснулся моих распущенных волос, я скептически хмыкнула в унисон своим мыслям и вернулась в номер, где тут же приступила к поискам нового бокала. Початая бутылка стояла на столике и призывно манила к себе, но я мужественно прошла мимо и мстительно наполнила стакан минеральной водой. Жидкость оказалась пресной и безвкусной, но обезвоженный организм с радостью впитал живительную влагу и сразу потребовал еще. После водопоя я сполоснулась под душем и только затем отважилась посмотреть на себя в зеркало. Вопреки моим опасениям, зрелище передо мной предстало не такое уж и жуткое. Цвет кожи по-прежнему изрядно отдавал болотной прозеленью, а припухшие глаза пугали нездоровой краснотой, но я предполагала, что подавляющее большинство остановившихся в отеле туристов выглядит похожим образом, если конечно, это место не специализируется исключительно на размещении ревностных сторонников всеобщей трезвости. Одним словом, если не сильно заморачиваться на мелочах, можно, в принципе, и на завтрак спуститься…

Я прекрасно знала, что как только я выползу из своей отшельнической раковины, на меня тут же обрушится шквал удивленных взглядов, но этим утром к вопиющему пренебрежению общественным мнением внезапно присоединился еще и невесть откуда взявшийся во мне бунтарский дух. В плотных джинсах и трикотажной кофте с глухим воротником и закатанными до локтя рукавами я уже сама по себе являла неприкрытый вызов собранию гавайских рубашек и полосатых шорт, а мои кроссовки ярко контрастировали со сланцами, босоножками и прочей летней обувью, широко распространенной в тропических широтах. К счастью, повсеместные сплит-системы активно боролись с высокими температурами, и во всяком случае я не обливалась потом и не изнывала от духоты, но одну вещь я уяснила для себя определенно — на улице в таком наряде делать было нечего, и значит, мне следовало либо срочно озаботиться обновлением гардероба, либо придерживаться изначального плана и без нужды не высовывать носа из номера. Понимая, что в моем положении решение посетить завтрак уже само по себе есть образец невероятной смелости, я не стала излишне перегружать и без того измочаленные нервы, и отложила второй этап постепенного выхода из депрессивно-запойного состояния до лучших времен. Мне бы сейчас с первым пунктом справиться, а то может быть, паника накроет меня прямо в коридоре, и вся моя нынешняя бравада бесславно окончится ничем, и очередной день вновь пройдет в обнимку с бутылкой.

Прежде чем «выйти в свет» я перелопатила стопку буклетов, но в конце концов отыскала необходимую информацию. Если верить красочным проспектам, на завтрак я пока успевала, но поторопиться мне всё же стоило. Кроме расписания централизованного приема пищи, буклеты содержали множество полезных сведений, как то детальный план отеля и описание всего спектра предоставляемых услуг. Мигель не обманул — гостиничная инфраструктура, по всем признакам, находилась на уровне, и мы с Аленом здесь бы точно не заскучали, а если бы еще и в полной мере воспользовались экскурсионным пакетом, то две недели промелькнули бы, как один миг. Но в одиночку меня не привлекал даже спа-салон, посетить который мне, в сущности, не мешало даже отсутствие купальника — мне было горько это констатировать, но в какой бы отрыв я не уходила, нанесенная мне рана всё также кровоточила, а живописные окрестности и великолепный сервис не доставляли мне ни малейшего удовольствия.

Касательно завтрака я тоже не питала иллюзий — для меня это скорее был всего лишь способ доказать, что я могу заставить себя ненадолго покинуть номер. Возможно, подспудно я еще и хотела удостовериться, что прогулки по территории отеля идут мне только во вред, и моя инстинктивная тяга к затворничеству основана не только на патологической боязни открытого пространства и обращенных в мою сторону взглядов. Я робко пробиралась по коридору к лифту, и меня не покидало ощущение, что каждый встречный и поперечный моментально видит во мне жертву подлой измены, на протяжение четырех дней заливавшую алкоголем поруганную честь. Мне казалось, что буквально все вокруг от обслуги до обитателей соседних номеров хорошо осведомлены о моей ситуации и только и ждут, когда я высунусь из люкса для новобрачных с пожеванной мордой и забранными в небрежный пучок волосами. Я опускала глаза, вприпрыжку проносясь мимо горничных и полотеров, замирала в неподвижности, если слышала звук открывающихся дверей и терпеливо дожидалась, пока в коридоре опять станет пусто. Интервальными перебежками я кое-как преодолела отделяющее меня от лифта расстояние, то и дело порываясь рвануть обратно в номер, и негнущимися пальцами вдавила кнопку вызова. Кабина остановилась на этаже, створки разъехались в стороны, и от растерянности я едва не сделала вид, что никуда не еду, лифт мне не нужен, и вообще всё это какая-то ошибка. Перспектива делить кабину с попутчиком, который обязательно будет исподтишка кидать на меня любопытные взгляды, пугала меня до дрожи в коленях, а параноидальная уверенность в том, что весь отель только и мечтает посмотреть живьем на брошенную невесту, заставляла сердце сжиматься от страха и унижения. Я бы непременно убежала, если бы непослушные ноги дружно не приросли к полу, а находящийся в лифте человек внезапно не обратился ко мне по-английски:

— Доброе утро! Вы на завтрак? Заходите, я тоже еду вниз.

В ответ я судорожно кивнула, юркнула в кабину и тут же забилась в дальний угол, уткнувшись взглядом в пол. О своем попутчике я могла сказать лишь то, что он мужчина, а безупречное произношение выдает в нем носителя языка, причем, скорее всего выходца с Британских островов. Хотя по-английски я говорила вполне пристойно, и одно время даже пыталась заниматься художественными переводами, сейчас я не только не могла заставить себя поддерживать диалог, но банально не поднимала глаз, страстно молясь, чтобы лифт поскорее достиг цокольного этажа, где, судя по буклетам, был сервирован шведский стол для постояльцев. А еще я старалась по возможности не открывать рта, чтобы не разить наповал своими выхлопами, но, судя по окутавшему кабину запаху, прошлой ночью мой попутчик тоже не отказывал себе в алкоголе. «Общность интересов» меня немного успокоила, а моя теория о повальном пьянстве дорвавшихся до спиртного отпускников получила наглядную иллюстрацию.

Из лифта я выскочила, как ошпаренная, и даже не обернувшись назад, лихорадочно принялась искать самый темный и отдаленный участок в зале, где бы я оставалась невидимой для туристов, оккупировавших уставленный разнообразной снедью стол. Практически все блюда выглядели странными и незнакомыми, поэтому я торопливо накидала на тарелку каких-то более или менее съедобных на вид пирожков, нацедила черного кофе и резво припустила к заранее облюбованному укромному местечку, но позавтракать без компании мне сегодня было, увы, не суждено. За столиком уже сидел мой недавний попутчик и с улыбкой созерцал, как я хаотично мечусь из стороны в сторону, не зная, куда примоститься:

–Сразу видно, что вы здесь недавно! Вы выбрали эмпанадильас, потому что они выглядят привычно для европейцев, но я бы посоветовал присмотреться к тостонес, это жареные зеленые бананы, очень популярный десерт среди пуэрториканцев. Они настолько обожают тостонес, что бананы приходится дополнительно импортировать из Доминиканы или Коста-Рики. Еще я настоятельно рекомендую попробовать нисперос-де-батат, их делают из сладкого картофеля с добавлением кокосовой стружки. А вот с кофе вы не прогадали, пуэрториканцы выращивают кофейные деревья уже три века, а это о чем-то да говорит! Присаживайтесь рядом, это мое любимое место в зале, и вы первая, кого оно также заинтересовало.

ГЛАВА VI

Когда всего несколько минут назад мы в упор столкнулись на входе в лифтовую кабину, я до такой степени быстро опустила глаза долу, что внешность стоявшего напротив человека толком не успела запечатлеться в моей памяти, и потому сейчас я узнала его в основном по хрипловатому голосу и каноническому «оксфордскому» акценту, который я научилась легко различать во времена своего увлечения просмотром иностранных телеканалов. Подобным образом разговаривали дикторы на BBC, представители аристократических кругов и, возможно, даже сама королева, выступающая с тронной речью в британском парламенте: произношение и манера речи либо впитывались с молоком матери, либо приобретались в ходе специальных тренировок и многолетнего вращения в соответствующих кругах. Все мои знакомые англичане, преимущественно являвшиеся экспатами, работающими в столичных подразделениях крупных транснациональных корпораций, разговаривали совсем иначе, и первое время я не понимала до трети из сказанного, но нынешний собеседник меня приятно удивил — каждое слово в его исполнении звучало именно так, как предписывала официальная транскрипция в словаре, а предложения неизменно выстраивались по классической грамматической схеме. Любому филологу уважительное отношение к языковым нормам доставляло нескрываемое эстетическое наслаждение, и в данном случае я тоже не стала исключением, бессознательно проникшись к человеку за столиком определенной симпатией, хотя в остальном он производил далеко не однозначное впечатление.

Навскидку я была дала ему примерно в районе шестидесяти, причем, по моему впечатлению прожил он эти годы достаточно бурно, и никогда не имел обыкновения отказывать себе в плотских удовольствиях, о чем красноречиво свидетельствовали отпечатавшиеся на лице следы обильных возлияний, судя по характерным признакам, регулярно продолжающихся и по сей день, хотя в юности его черты, несомненно, можно было назвать даже не просто правильными, а я вероятнее всего, даже по-своему красивыми, насколько этот эпитет подходил для описания мужской наружности. И тем печальней было сознавать, что на текущий момент от былой привлекательности сохранились разве что смутные воспоминания. Отчего-то я была абсолютно уверена, что давным-давно эти поблекшие грязно-серые глаза, глубоко утопающие в темных впадинах и кажущиеся неестественно узкими в нависающих складках набухших век, лучились внутренним светом, а выступающий нос с заметной горбинкой вовсе не прибавлял возраста на фоне резких линий морщин и впалых скул, будучи когда-то лишь гармоничным дополнением к острому подбородку и высокому лбу. Неожиданно густые волосы русого оттенка с повсеместными нитями седины топорщились лохматой шапкой, и эта граничащая с неряшливостью небрежность окончательно смазывала общую картину, а наполовину расстегнутая рубашка, выпущенная поверх мятых бежевых брюк, прямо говорила, что заботу о своем гардеробе мой визави считает пустой тратой времени и в этом плане разнится со мной только наличием одежды по сезону.

После недолгих сомнений я решила, что молча покинуть зал, прихватив с собой злополучные «эмпанадильас», будет мало того, что жутко глупо, так еще и откровенно невежливо, и с меня ничего не убудет, если я по-быстрому выпью кофе в компании пожилого британца, вроде бы не страдающего приступами неадекватного поведения. Нужно же понемногу социализироваться, а то я тут за две недели напрочь одичаю! Не факт, что совместный завтрак с первым встречным туристом наполнит меня энергией к новым свершениям, но почему бы не попытаться слегка отвлечься от самозабвенного копания в себе и навязчивых мыслей о мини-баре, раз уж я всё равно нашла в себе мужества спуститься вниз?

Добившись моего согласия присоединиться к трапезе, британец (а я по-прежнему считала его выходцем с туманного Альбиона, по крайней мере до тех пор, пока не будет доказано обратное) встал, галантно отодвинул мой стул и вдруг протянул мне руку. Наощупь его испещренная пигментными пятнами и прожилками набухших вен ладонь была сухой, как истончившийся пергамент, а от прикосновения к ней веяло холодом, однако, рукопожатие оказалось довольно крепким.

— Род, — улыбнулся турист и выжидающе воззрился на меня, но я не спешила представляться в ответ. Нет, я не забыла собственного имени, просто мне внезапно подумалось, что будет любопытно понаблюдать за реакцией собеседника, если я сейчас назовусь не Рогнедой и даже не привычным сокращением «Неда».

— Рода, — я едва уловимо сжала пальцы и сразу же высвободила ладонь.

–Вы серьезно? — выразительно приподнял бровь британец, и в его блеклых глазах неуловимо вспыхнула озорная искра, моментально сбросившая с плеч долой десяток лет, — потрясающее совпадение, не находите?

— Род — это Родрик, не так ли? — зачем-то уточнила я, размешивая в чашке сахар.

— Вы правы, — утвердительно качнул всклокоченной головой турист, и только теперь я обратила внимание, что, несмотря на свою изумительную осведомленность в блюдах пуэрториканской кухни, для себя он не взял со шведского стола ничего, кроме кофе, — а Рода — это… Заставите меня разгадывать шараду или все-таки дадите подсказку?

— Мое полное имя — Рогнеда, — обошлась без игры в угадайку я, — но даже мои соотечественники иногда ломают на нем язык.

— Я бы обязательно рискнул произнести, но боюсь, вчера я слишком много выпил, чтобы упражняться в скороговорках, — заговорщически подмигнул Родрик, — я никогда раньше не слышал такого редкого имени… Что-то скандинавское?

— И да, и нет, — сделала крошечный глоток кофе я, — единое мнение по этому поводу отсутствует. Одни считают мое имя древнеславянским, а другие уверены, что оно пришло в нашу страну вместе с викингами. В общем, моим родителям просто захотелось пооригинальничать…

— Как вы полагаете, Рода, это знак судьбы или банальное совпадение? — британец поднес ко рту свою чашку, поморщился и со стуком отставил ее в сторону, словно насыщенный аромат бодрящего напитка не только не вызвал у него прилива энергии, но и спровоцировал острый приступ тошноты, — боже, какая гадость! Я всегда знал, что для борьбы с тяжелым похмельем нужно нечто более радикальное, но в очередной раз поверил в чудо. Ну, так что скажете, нам было суждено встретиться, или я вижу волю провидения там, где ее нет?

— Вы вольны толковать произошедшее по своему усмотрению, — фыркнула я, — но я склоняюсь ко второму варианту, с поправкой, что, хотя это и совпадение, оно вовсе не банально. И да, кажется, я начинаю разделять вашу точку зрения насчет кофе — в запущенных случаях он бессилен.

— Хотите сказать, что вы меня понимаете? — неподдельно изумился Родрик, похоже, так и не распознавший во мне практикующего алкоголика с далеко идущим потенциалом, что в его-то возрасте указывало на весьма странную неспособность сходу вычислять себе подобных, тогда как на моей памяти принцип «моряк моряка» отродясь не давал сбоев. Или проведенная на террасе ночь настолько положительно сказалась на моем внешнем виде, что мне удалось с первого взгляда произвести хорошее впечатление? Но зеркало ведь врать не будет, а я отчетливо помнила, что «мерзкое стекло» совсем недавно показывало мне желто-зеленое существо с отечными мешками под заплывшими глазами.

— Еще как понимаю, — вздохнула я, приняв за рабочую версию, что британец в силу прожитых лет немного подслеповат, и, на мою удачу, не видит компрометирующих меня деталей. Впрочем, кого я собираюсь обмануть? Больно надо мне притворяться кисейной барышней и изображать из себя истинную леди перед каким-то едва знакомым туристом. Неужели даже на противоположном краю Земли я не могу позволить себе расслабиться и называть вещи своими именами? — я не сомневаюсь, что вы не зря нахваливали здешний кофе, но, как и вам, он встал мне поперек горла, и, видимо, моя трезвая жизнь не задалась с самого утра.

— У меня она не задается уже без малого месяц, и каждый день я думаю, что пора бы что-то с этим, наконец, сделать, — с подкупающей искренностью признался Род, — давно вы здесь?

— Пятый день, — опешила от внезапного перевода темы я, и подозрительно осведомилась, — а к чему вопрос?

— На вас нет загара, вы не выглядите счастливой, и ваше внимание с первых минут привлек самый уединенный столик в помещении, где вы гарантированно смогли бы остаться незамеченной, — британец огласил исчерпывающий список моих бросающихся в глаза чудачеств и уверенно заключил, — из этого следует, что вы не выходили из номера с момента заселения и всё еще не готовы окунуться в полноценный отдых, а к завтраку спустились лишь для того, чтобы с чистой совестью вернуться в свои четыре стены и продолжить опустошать мини-бар.

— Вы очень проницательны, хотя и весьма бестактны, — грустно констатировала я, изрядно потрясенная подробным анализом моей ситуации, — только умоляю вас, не надо рассказывать мне, как много всего я упускаю, вчера мне уже довелось услышать такого рода лекцию, и она не произвела требуемого эффекта, поэтому что я сразу встану и уйду.

— Я и в мыслях этого не имел, — примирительно взмахнул рукой Родрик, — я лишь хотел предложить свою скромную кандидатуру в качестве собутыльника, иногда, знаете ли чертовски надоедает пить в одиночку.

— Вы, наверное, шутите? — округлила глаза я, катастрофически не готовая к подобному развитию событий, — достаточно рискованный способ налаживать контакт, я могу и обидеться!

— Простите, если я был излишне прямолинеен, — извинился британец, — это возрастное, Рода, когда, как не в мои годы, можно открыто говорить то, что думаешь, а думаю я сейчас дословно следующее: если сначала судьба свела нас в лифте, потом мы выбрали один и тот же столик, а наши имена звучит почти одинаково, неужели вы откажетесь пропустить со мной стаканчик? Да не смотрите же на меня так, будто я к вам нагло клеюсь! Моему самолюбию, конечно, льстит, что юные особы вроде вас до сих пор воспринимают меня в таком ключе, но в то же время, разве вам самой это не смешно?

— Спасибо за «юную особу», — непроизвольно растянула губы в улыбке я, — наверное, это у вас тоже возрастное, когда все женщины моложе сорока автоматически кажутся вам наивными девочками. И что дальше? Мы поднимемся к вам в номер, вы напоите меня до беспамятства, и назавтра скажете, что между нами ничего не было?

— Смелая фантазия, — по достоинству оценил мои измышления Родрик, — но, увы, я уже староват для того, чтобы воплотить ее в жизнь. В лучшем случае, мы приятно посидим за бутылочкой виски и мирно разойдемся по своим номерам, а в худшем до беспамятства напьюсь именно я, усну посреди комнаты, и вам придется либо терпеть меня до утра, либо принудительно выпроваживать с помощью охраны.

— У меня есть «Бакарди», — многозначительно сообщила я, до глубины души поражаясь собственной опрометчивости. Скажи мне кто-нибудь еще недавно, что я позову к себе в номер британского туриста, с которым буквально только что познакомилась за завтраком, и буду с ним выпивать, не опасаясь стать жертвой грабежа, изнасилования или еще какого гнусного преступления, я бы непременно покрутила пальцем у виска, однако, сейчас мне ничуть не пугала перспектива остаться с Родом наедине. У него имелись свои причины отсиживаться в темном углу и мучительно цедить не лезущий в горло кофе, у меня — свои, но, очевидно, нам обоим была нужна иллюзия дружеского общения. С кем еще, как не с заезжим британцем, которого я больше не увижу никогда в жизни, я могла разделить свою боль, точно зная, что все сказанное никогда не будет использовано против меня, ибо мы принадлежали к разным мирам и за пределами отеля были в корне безразличны друг-другу?

— А вы неплохо устроились! — усмехнулся Род, — хотя в Пуэрто-Рико находится старейший завод семьи Бакарди, ром здесь всё равно стоит недёшево, если только его цена заранее не включена в стоимость проживания. Но, по-моему, это бывает только в комплексном пакете для новобрачных…

— В яблочко! — мастерски изобразила результативную стрельбу из лука я, — в Кондадо — Бич проходит мой медовый месяц.

— Хотите сказать, что путешествуете с супругом? — помрачнел британец, — вы уверены, что его чувства не будут задеты?

— Я живу в номере для новобрачных одна, — сообщила я, — а тот, кто должен был стать моим мужем, остался не только в другой стране, но и в прошлом. Но даже в такой печальной истории есть свой несомненный плюс — теперь мне полагаются двойные объемы еды и выпивки. Ну так что, хотите посмотреть, как выглядят апартаменты для молодоженов? Правда цветов и свечей там больше нет, но зато есть идиотская кровать в форме сердца, тюлевый балдахин и великолепная терраса с видом на лагуну.

ГЛАВА VII

Профессиональное языковое чутье меня не подвело: Родрик лично подтвердил свое британское происхождение и даже упомянул конкретный населенный пункт в Англии, название которого благополучно выветрилось у меня из головы после второго бокала рома. Как быстро выяснилось, мой собутыльник разбирался в элитном алкоголе на порядок лучше, и если бы не проведенный персонально для меня ликбез, я бы так и прожила остаток дней, понятия не имея, в чем различие между марками «Gold» и «Reserva Superior», и какие из многочисленных видов предназначаются для коктейлей, а какие принято употреблять с добавлением кубика льда. Я с ногами вскарабкалась на кровать, так и не ставшую для нас с Аленом брачным ложем, и рассеянно внимала вольготно расположившемуся прямо на полу Роду — я была уже достаточно пьяна, чтобы пропускать мимо ушей большую часть его слов, но отдельные фразы случайно выпадали из общего контекста, я встряхивалась и на протяжении какого-то времени внимательно вслушивалась в эмоциональную английскую речь, чтобы вскоре опять погрузиться в осоловелую задумчивость. На мгновение ром больно обжигал пищевод, но затем его всеобъемлющее тепло стремительно окутывало мое тело и приятно дурманило мозг, назойливые мысли о сорванной свадьбе отступали, а измена Алена с моей лучшей подругой больше не выглядела локальным апокалипсисом. Всё, то произошло со мной в столице, сейчас казалось мелким и ничтожным, мой мир сузился до размеров бутылочного горлышка, и я даже видела особый символизм, когда принципиально не пользующийся стаканом Родрик жадно приникал к прозрачной емкости и, запрокинув растрепанную голову, делал несколько булькающих глотков. Периодически он подливал мне еще рома, по непостижимой интуиции чувствуя, что мой бокал пустеет, хотя я и ни разу не обратилась к нему с подобной просьбой. Невзирая на обширные познания британца в правилах культуры пития, мы прекрасно обходились без изысков вроде дольки лимона, фруктового сока и прочих коктейльных ингредиентов: ром бы поразительно хорош и сам по себе, а у меня не было ни малейшего желания создавать праздничное настроение.

К тому моменту, когда мы осушили нашу первую бутылку, солнце поднялось в зенит, и за окнами вступил в свои права невыносимый зной. Заметно поднабравшийся Родрик постоянно выходил курить на террасу, и каждый раз возвращался в спасительную прохладу номера насквозь взмокшим от тропической жары. Влажные, прилипающие ко лбу волосы, и углубившиеся борозды морщин на багрово-красном лице прилично добавляли ему возраста, но я старалась не думать о том, что уже несколько часов подряд усиленно глушу спиртное в компании человека, при любом раскладе годящегося мне в отцы, и тем более не задавалась вопросом, почему я при этом ощущаю себя настолько легко и непринужденно. А ведь ларчик открывался удивительно просто: Род был единственным, кто относился ко мне с пониманием, и не пытался ни наставить меня на путь истинный, ни остановить на полпути к вожделенному забвению. Он не взывал к моей совести, не занимался морализаторством и не раздавал «ценных советов», и, пожалуй, главным подвохом в спонтанно образовавшейся между нами идиллии, являлось лишь то обстоятельство, что намеренно или нет, но такое попустительское отношение фактически поощряло меня ударными темпами наращивать дозы алкоголя и всё глубже погружаться в бездну затуманенного разума, но чем больше я выпивала, тем меньше меня заботили последствия.

По-настоящему разговорилась я лишь на второй распечатанной бутылке. По идее мне уже давно пора было отключиться, но, похоже, что начатый еще в самолете марафон закалил мой проспиртованный организм в неравных боях с зеленым змием, и, хотя я окончательно и бесповоротно потеряла способность твердо стоять на ногах, соображать мне по-прежнему удавалось довольно четко. Спустя пару часов, минувших со старта нашей грандиозной попойки, я небезосновательно пришла к выводу, что мой новоиспеченный товарищ принадлежит к той редкой категории людей, рядом с которым бывает комфортно даже просто молчать, однако, коварный ром все-таки развязал мне язык, и регулярно путая английские слова, я сбивчиво поведала Родрику свою драматическую историю, а в финале и вовсе разразилась пьяными слезами. Циркулирующий в крови алкоголь полностью притупил чувство стыда, я больше не боялась показаться жалкой и беспомощной, меня несло в неведомые дали, и сквозь рыдания я взахлеб рассказывала всё новые подробности, испытывая бесконтрольное желание добиться сопереживания. Я покинула столицу с гордо поднятой головой, и никто кроме пассажиров рейса на Чикаго так и не узнал, в какой страшной истерике я билась перед посадкой на борт авиалайнера. В глазах родственников и приглашенных на свадьбу гостей я стала не брошенной невестой, а сбежавшей, и бремя позора целиком легло на плечи Алена, но правда оставалась все такой же беспощадной. Здесь не было победителей и проигравших, величайшее разочарование постигло даже формально виновную в сложившейся ситуации Каролину, мы все трое разом лишились чего-то важного. Любовь, доверие, дружба — всё, что еще недавно казалось незыблемым и вечным, разрушилось, как карточный домик, но мой разум упрямо противился принятию жестокой истины. Только сейчас, проговорив вслух мучающие меня кошмары, я постепенно понимала, что прошлое меня еще долго не отпустит, и всего через какую-то неделю мне придется сойти по трапу в столичном аэропорту и научиться жить дальше с этой саднящей раной на сердце. Я должна буду объясняться с родителями, с коллегами, а уж с несостоявшимися свекрами мне обязательно предстоит трудная беседа. Они предсказуемо начнут упрашивать меня простить Алена, приведут мне сотни доводов в защиту наших отношений и будут взывать к моей женской мудрости. Все вокруг примутся обвинять Кару и оправдывать Алена, а когда аргументы закончатся, мама осторожно намекнет, что мне уже почти тридцать, но очереди из желающих на мне жениться под дверями не наблюдается, отец напомнит, что хорошие парни в наше время на дороге не валяются — подумаешь, мол, отступился разок по глупости, кто сейчас не без греха… Я буду вынуждена ежедневно противостоять оказываемому на меня давлению, и однажды мне и вправду посетит мысль вернуться к Алену. И мы станем жить долго и счастливо, будто ничего и не было…. Но это было, я всё видела своими глазами, и не в моих силах повернуть время вспять. Тогда, в терминале, у Алена еще оставался шанс всё исправить, он не мог не догадаться, что той ночью я улетаю в Пуэрто-Рико, но упустил свою последнюю возможность потому что… А черт его знает, почему!

–Я знаю, Рода, — британец слушал меня молча и сосредоточенно, забывая даже прикладываться к бутылке, и лишь теперь, после того, как он впервые подал голос, до меня запоздало дошло, что я банально не давала ему вставить слова в безудержный поток извергающихся из меня признаний.

–И что, по-твоему, случилось? — я демонстративно повертела в руках пустой бокал, но Родрик отчего-то не спешил его снова наполнить. Он всё также полулежал на полу с расслабленно вытянутыми на всю длину ногами и в такой позе выглядел еще более худощавым и нескладным. Выпитый ром усилил хрипотцу в его и без того низком голосе, а каждая выкуренная сигарета приводила к надсадному кашлю, однако, мы по негласной договоренности обоюдно воздерживались от комментариев и просто не мешали друг-другу нагружаться алкоголем.

–Он испугался, — уверенно заявил британец, — твой отъезд дал ему отсрочку, понимаешь?

–Не совсем, — наморщила лоб я, — что ты имеешь в виду?

–Ты только представь, что там творилось, когда ты сбежала, — неожиданно рассмеялся Род, и в трезвом состоянии я бы наверняка оскорбилась его неуместным смехом, но сейчас нестандартно завершившийся свадебный переполох внезапно предстал передо мной в ином ракурсе и превратился в типичный образец комедии положений, — подумай сама, никто ведь точно не знал, что на тебя нашло прямо накануне церемонии. Если бы ты оставила записку или поделилась бы с родителями, Алан, или как там зовут твоего жениха, попал бы в крайне затруднительные обстоятельства. Изменил невесте в ночь перед свадьбой да еще и с ее лучшей подругой — его бы заклевали на месте, а его семье пришлось бы брать на себя все хлопоты и расходы, связанные с отменой свадьбы. А тут всё так здорово выходит — невеста бесследно испарилась, опечаленный жених впал в отчаяние, все ему сочувствуют и ободряюще хлопают по плечу… Согласись, это гораздо лучший план, чем репутация аморального негодяя, застигнутого тобой в чужой постели?

–Род, нет, ты заблуждаешься! — активно ринулась возражать я, — не было у Алена никакого плана. Он сам сказал мне, что не будет даже пытаться избежать позора и отрицать свою вину. Конечно, Ален поступил ужасно, но он не такой… Он бы ни за что не подставил меня и моих родителей!

–Поэтому я и говорил об отсрочке, — рубящим жесток рассек воздух британец, — ты пообещала ему, что свадьба состоится, и твой побег стал для него сродни удару под дых, у него земля ушла из-под ног. Вот он и решил, что раз ты скрыла ото всех правду, значит, ты его до сих пор любишь, но тебе необходимо провести пару недель в одиночестве. Алан уверен, что как только ты вернешься обратно, вы помиритесь и непременно сыграете свадьбу, просто он должен подождать и позволить обиде перегореть. Ты сама отказалась затевать скандал, помнишь? Ты дала Алану время осмыслить свое предательство. Возможно, я ошибаюсь, но со стороны твое поведение выглядит именно так!

–Ален, его зовут Ален, а не Алан, — машинально поправила я, и с раздраженной ненавистью лупанула кулаком по сердцевидной кровати, — что можно осмысливать так долго, Род? Если бы он действительно любил меня, если бы он хоть немного дорожил мною, он бы приехал в аэропорт! И в этом случае у меня было бы право послать его к дьяволу и на две недели свалить в Пуэрто-Рико, но тогда я бы по крайней мере знала, что Ален пытался меня остановить. А если бы родители купили нам путевку в кругосветное путешествие? Он бы взял отсрочку на полгода?

–Знаешь, тебе надо было или сразу поговорить с Аланом…Аленом начистоту, или оповестить всех гостей, почему вы отменили свадьбу, — вздохнул Родрик, — не надо ждать от людей, что они умеют читать твои мысли. Ты сама запуталась в том, чего хочешь — уехать, остаться, разорвать помолку с изменником или простить и выйти за него замуж. Ответь для себя на один вопрос: что тебе нужно от жизни? Кстати, будешь еще ром?

— С удовольствием, — охотно подставила бокал я, и с воплем отпрянула, когда бесцветная жидкость вдруг потекла мимо, — черт, у тебя руки трясутся! Давай-ка лучше я сама… Слушай, ты вообще в порядке? Может, закажем что-нибудь поесть?

–Всё нормально, Рода, — британец передал мне бутылку, привалился спиной к кровати и неожиданно признался, — вообще-то я давно так здорово не проводил время! Пуэрториканцы — очень душевный народ, здесь всегда можно найти, с кем выпить, но ты — это другое, ты не отсюда, и, знаешь, что, ты не должна спиваться из-за одного бесхребетного ублюдка, у которого не хватило смелости ни озвучить правду, ни примчаться за тобой в аэропорт. Давай сюда этот проклятый бокал, довольно с тебя, слышишь!

–Ты не смеешь мне приказывать! — пронзительно взвизгнула я, и каким-то крошечным участком мозга, чудом сохранившим скудные остатки здравомыслия, в ужасе понимая, что как раз в таком состоянии, когда на смену плаксивой жалости к самой себе приходит неуправляемая ярость, и начинаются омерзительные пьяные разборки с поножовщиной, — и не рассчитывай, что я послушаю тебя только из уважения к твоему возрасту. Выметайся из моего номера, а я буду делать то, что захочу, в том числе и спиваться!

–Разве ты этого хочешь? — Родрик развернулся ко мне лицом, встал на колени и, вцепившись обеими руками в матрац, пристально заглянул мне в глаза, — ты боишься протрезветь, чтобы снова не стать слабой, но только сильный человек способен открыто признать свои слабости. Дело ведь не только в измене Алана, да? Тебя гложет что-то еще, именно этот страх ты и топишь в роме, но он не покинет тебя, пока ты не бросишь ему вызов!

–Ты больше никому не скажешь? — я неуклюже сползла с кровати, обхватила колени руками, тихо всхлипнула и еле слышно прошептала, — я всегда хотела свадьбу! Белое платье, букет невесты, лимузин… Чтобы нас все поздравляли, фотографировали… Чтобы у меня украли туфельку, а жених ее потом нашел… Чтобы мы вместе повесили замок на Мосту влюбленных и выбросили ключ в реку… И все эти глупые сердечки и ленточки, я о них тоже мечтала! Но Ален с Карой у меня всё это отняли, ты можешь это понять? Они растоптали мою мечту, они прошлись по ней грязными ботинками. Знаешь, в чем я боюсь себе признаться? Мне больше жаль свою свадьбу, чем нашу любовь с Аленом, но при этом я не готова простить ему измену только ради того, чтобы надеть подвенечное платье. Мне казалось, все идеально совпало, я наконец встретила хорошего человека и осуществила свою наивную детскую мечту! А что теперь? Всё кончено! Я похоронила свою мечту, потому что больше мне не выпадет такой удачи, а выходить замуж за первого попавшегося парня я не собираюсь! Да и кому я вообще нужна? Мне почти тридцать, я толстая, некрасивая и скучная! Нет разницы, сопьюсь я или нет, на мне всё равно никто не женится, и лучше пить, чем всю жизнь изображать из себя гордую и независимую женщину, которая прекрасно чувствует себя в одиночестве!

ГЛАВА VIII

Ближе к окончанию своего проникновенного монолога я уже неуемно ревела в голос, и мои плечи отчаянно содрогались в судорогах рыданий. Я размазывала по щекам слезы, хлюпала носом, но никак не могла справиться с накрывшим меня истерическим припадком, и лишь жалобно поскуливала от бессилия. Обнажая душу и оголяя нервы, я чувствовала себя сгустком концентрированной боли, я физически ощущала, как истекают кровью незаживающие порезы, вдоль и поперек пересекающие мое израненное сердце, и как постепенно рушится моя надломленная психика, чтобы совсем скоро швырнуть меня в черную пучину безумия. Я думала, алкоголь сделает мне легче, но в итоге он лишь усугубил мое стремительно ухудшающееся состояние: непотопляемое горе успешно вынырнуло из бокала с ромом, а вот желание продолжать жить дальше практически захлебнулось в прозрачном напитке. Я хотела умереть, исчезнуть, прекратить существование, только бы меня перестали преследовать навязчивые воспоминания и мысли, я остро ненавидела Алена и Кару, но в большей мере я презирала саму себя: заплаканную, безвольную и омерзительно пьяную в дым, презирала до такой степени, что нестерпимо жаждала одним махом покончить со всем этим сумасшествием и разом прекратить медленно убивающие меня страдания. Я толком и не понимала, почему меня так скрутило: то ли я действительно переборщила с количеством выпитого на голодный желудок рома, то ли присутствие Родрика оказало на меня столь губительный эффект, но с каждым мгновением мне становилось всё хуже, словно сорвавшиеся с моих пересохших губ откровения заставили лопнуть гнойный нарыв, и теперь его ядовитое содержимое грозилось отравить мой ослабленный организм. Я кое-как встала на четвереньки, еле-еле поднялась на ноги и, зажав рот ладонью, метнулась в ванную, где буквально рухнула в объятия белого фаянсового друга. Несколько минут меня непрерывно рвало желчью и выворачивало наизнанку в мучительных спазмах, а когда я попыталась принять вертикальное положение, в глазах резко потемнело, в падении я зацепила висевшее на стене зеркало, а в следующий миг уже лежала ничком на белоснежном кафеле в окружении осколков.

Сознание возвращалось ко мне долго и фрагментарно: периодически из тумана выплывали чьи-то расплывчатые лица, и доносились неразборчивые, но, судя по интонации, взволнованные голоса, однако, как бы я не старалась собрать воедино разрозненные обрывки восприятия, в полную картину эта мозаика упорно не складывалась. Некоторое время спустя в голове понемногу начало проясняться, и я сумела уловить хриплый голос Рода, что-то возбужденно доказывающего по-испански своему невидимому собеседнику. Вскоре голоса стихли, и я осторожно разомкнула слипшиеся веки, после чего обнаружила себя лежащей на кровати-сердце с иголкой в вене. Я дернулась от неожиданности, и, если бы не дежуривший поблизости Родрик, непременно повалила бы штатив капельницы, но британец вовремя подоспел на помощь и не позволил мне прервать процесс внутривенного вливания.

–Спокойно, это всего лишь маленький детокс, — просветил меня он, — незаменимая штука, когда тебе пора выходить из запоя, а самостоятельно это уже не получается.

–По собственному опыту знаешь? — выдавила слабую улыбку я, — часто пользуешься?

–Скажем так, достаточно регулярно, — в унисон хмыкнул Родрик, — я пообещал доктору Сандовалю проследить, чтобы игла не выпала, поэтому с твоего позволения я побуду здесь, пока не прокапает весь раствор.

–Не уверена, что моя страховка покрывает подобные расходы, — озаботилась финансовой стороной вопроса я, — неужели ты заплатил из своего кармана?

–Я просто договорился по знакомству, и доктор Сандоваль не смог отказать постоянному клиенту, — британец откинулся на спинку стула, помассировал виски и безапелляционно добавил, — не сомневайся, Рода, ты мне ничего не должна. Между прочим, сейчас ты выглядишь гораздо лучше!

–К сожалению, не могу сказать того же самого о тебе, — сокрушенно констатировала я, окинув оценивающим взглядом, похоже, и не надеявшегося на иную реакцию Родрика, — ты в зеркало давно смотрел?

–Учитывая, что единственное зеркало в номере ты недавно разбила, на данный момент — это весьма затруднительно, — британец проверил капельницу и, наклонившись к моему изголовью, заговорщически уточнил, — что, всё настолько, плохо?

Я еще раз смерила взглядом его нездорово покрасневшее лицо с расширенными порами кожи и провалившимися в темные впадины глазами, и недвусмысленно кивнула в ответ. От Рода исходил красноречивый запах алкоголя, и я сразу догадалась, что вместо очистительного детокса он избрал для себя небезызвестный метод «лечения подобного подобным».

–У каждого из нас есть предел, и своего я еще не достиг, — ответил на мой немой укор британец, — не надо вести себя, как доктор Сандоваль, ладно? Но тебе явно стоит сбавить обороты, а лучше и вовсе уйти в завязку, пока зависимость от алкоголя еще не сформировалась. Дальше будет намного сложнее, ты привыкнешь к такому образу жизни, а этого делать не нужно, особенно тебе.

–Если кто и ведет себя, как нарколог, так это ты, — парировала я, чувствуя, что во мне снова закипает подавленная злость. Выходит, зря я надеялась, что уж этот человек, однозначно, избавит меня от обличительных речей, и просто разопьет со мной бутылочку «Бакарди», но и тут меня подстерегло горькое разочарование, — и кто, черт побери, просил тебя затевать всю эту историю с врачом? Я бы и сама отошла, мне лишь нужно было дать время!

— Я великодушно прощаю тебе оскорбительную неблагодарность, моя дорогая, — не особо расстроился от моей реплики Родрик, — ты упала в обморок и не приходила в себя, что мне оставалось делать? Ждать, когда ты впадешь в алкогольную кому?

–Какая кома? — я рефлекторно тряхнула головой, но внутри черепной коробки внезапно громыхнул такой мощный фейерверк, что я едва снова не лишилась чувств, и вынуждена была выжидать прекращения звона в ушах, — я чуть-чуть не рассчитала свои возможности, только и всего, не к чему было драматизировать!

–Твои возможности — это фужер шампанского по праздникам или бокал вина за ужином, все остальное — уже перебор, — заклеймил меня Род, чересчур увлекшийся ролью не то строгого доктора, не то личного психолога, и с каждой секундой раздражающий меня все больше.

–Спорим, что на самом деле ты боишься конкуренции и таким образом устраняешь соперников, — волевым усилием отшутилась я, но британец наверняка заметил, что я напряжена и взвинчена, — по-моему, сегодня я шла на рекорд.

–К чертям такие рекорды! — оборвал меня Родрик, не вставая со стула, дотянулся до пустой бутылки и с размаху швырнул ее в сторону мини-бара. Стеклянная тара невероятно удачно приземлилась на мягкий ковер и вроде бы даже не разбилась, но сама тенденция мне, однозначно, не понравилась.

–Слушай, если ты хочешь побуянить, иди в свой номер и устраивай погром там! — потребовала я, и тут же скрипнула зубами от пронзившей затылок боли, — а мне хотя бы за зеркало расплатиться! Я даже примерно не знаю, сколько оно может стоить!

–Оставь это на откуп страховой компании, Рода, — вызвал у меня вздох облегчения британец, — по правилам отеля тебе нужно лишь заявить об инциденте, и администрация сама свяжется со страховщиками. Тебе повезло, что ты не поранилась…

–Да мне всё равно, — снова впала в апатию я, — долго еще будет капать? Раз уж мы больше вместе с не пьем, ты не можешь сидеть здесь вечно.

— Ты меня прогоняешь? — вновь подался ко мне Родрик, — хорошо, через десять минут я оставлю тебя одну, чтобы ты поспала и отдохнула, но завтра с утра мы поедем в Старый Город. Посмотрим крепость Фуэрте-Сан-Фелипе — дель-Моро, сходим на Пласа-де-Сан-Хосе, прогуляемся по улицам Вьехо Сан-Хуан и пообедаем в каком-нибудь милом ресторанчике. Советую встать пораньше, потому что ближе к полудню ужасно шпарит солнце, и находится под открытым небом становится невыносимо.

–Неужели я не говорила тебе, что меня уже пытались вытащить на экскурсию? — скривилась я, — в гробу я видала эти твои крепости, вот, что я тебе скажу!

–Выдели мне только один день, — настойчиво попросил Род, — и, если мне так и не удастся тебя переубедить, клянусь, я сразу отстану. Давай заключим соглашение: с этого момента ты не притрагиваешься к спиртному, а я делаю всё от меня зависящее, чтобы ты даже не вспоминала о «Бакарди»?

–Почему ты так боишься, что я опять напьюсь? — спросила я, приподнимая голову с подушки, — или ты думаешь, что если я спьяну раскрыла тебе душу, то отныне ты несешь за меня ответственность? Не надо меня жалеть и опекать, я взрослый человек и сама разберусь со своими проблемами. Спасибо, что выслушал и даже спасибо, что пригласил доктора меня откачивать, но на этом всё, точка.

–Рода, ты загоняешь себя в ловушку! — я прекрасно видела, что британец машинально оглядывает номер на предмет выпивки, и его поведение показалось мне страшно несправедливым. Интересное кино получается: я должна, значит, блюсти трезвость, а он будет весь день дышать на меня перегаром и ничтоже сумняшеся опрокидывать в себя ром на фоне исторических кварталов Сан-Хуана. Чего ради я должна вестись на его провокации, когда никто не запрещает мне наглухо закрыться в номере и проверить свой организм на прочность очередной бутылочкой из мини-бара? И уж на этот раз я точно обойдусь без компании — мало ли чего я еще сболтну под алкогольными парами?

–Я понимаю, тебе стыдно за всё, что ты мне рассказала, — грязно-серые, мутноватые глаза Родрика встретились с моими глазами, и я невольно отвела взгляд, — скоро ты уедешь домой, а все твои секреты останутся здесь, в Пуэрто-Рико, и с собой в Англию я их не повезу. Мы можем больше никогда не затрагивать эту тему, если она тебя неприятна, но знай, что я не поменял своего мнения: не нужно стесняться своих слабостей и зарывать голову в песок.

–Хватит меня поучать! — выдохнула я, — ты не представляешь себе, как это бесит!

–Отлично представляю, — рассмеялся британец, обдав меня застарелым алкогольным амбре, от которого меня снова затошнило. Неужели и от меня также несет? А ведь будучи вдрызг пьяной я даже не замечала источаемого нами обоими аромата выгребной ямы… — когда на меня дружно наседают дети и бывшая жена, меня обуревает мятежный дух противоречия, и я веду себя прямо противоположным образом. Согласись, то, что естественно для подростка, в моем возрасте уже ненормально, поэтому я не исключаю у себя прогрессирующего маразма!

–Ты очень самокритичен, — ухмыльнулась я, — или это тебя от рома так развезло?

–Ну, во-первых, я по собственной шкале опьянения я практически трезв, — Родрик аккуратно вынул из вены иглу, зажал салфеткой место прокола и откатил капельницу к двери, — а во-вторых, в отличие от тебя моя критика хотя бы имеет под собой реальные основания, а вот тебе впору прекращать заниматься самобичеванием. Можешь мне не верить, но то, что ты о себе думаешь, ни имеет ничего общего с действительностью. А за всю жизнь у меня было столько женщин, что мои слова запросто сойдут за авторитетное мнение специалиста. Ну что, встретимся утром в холле или мне зайти за тобой в номер?

–У меня есть условие, — я наконец сменила позу, с наслаждением повернувшись на бок, оперлась на локоть и без обиняков заявила, — я пойду с тобой, но ты тоже не больше не пьешь. Ни капли, начиная с сегодняшнего дня.

–Предлагаешь тоже лечь на детокс? — британец застыл в проходе со штативом в руках и удивленно переспросил, — ты не шутишь?

–После капельницы у меня стало плохо с юмором, — холодно сообщила я, — может, мне стоит немного выпить, и всё снова встанет на свои места?

–И пустить всё насмарку? — чуть было не выронил штатив Родрик, — ну уж нет, не для этого я вызывал Сандоваля! Итак, ты бросила мне перчатку, и я принимаю вызов! Но только не говори потом, что трезвый я совсем не такой душка!

— В тебе и так мало очаровательного, — обошлась без лести я, — и еще кое-что… Я наговорила тебе всяких глупостей о несбывшейся мечте и всё такое… Это был обычный пьяный бред, я переусердствовала с ромом и начала нести чушь.

–То есть на самом деле ты больше не хочешь красивую свадьбу в белом платье? — вскинул светлые, выгоревшие на солнце брови Род, — и пышная церемония по всем канонам для тебя не важна?

–Да… Нет… Какая, к черту разница? — запуталась я, — просто забудь и всё!

–Можешь не переживать, Рода, — заверил меня британец, — лежи, а я пойду звонить Сандовалю, чтобы до завтра он сделал из обезьяны человека. Ах, да, в шесть тебе принесут ужин. Надеюсь, я не ошибся с выбором блюд, а пока пей побольше воды, в мини-баре ее полно. Ты уж прости за инициативу, но во избежание соблазна я попросил убрать оттуда весь алкоголь. Конечно, ты всегда можешь заказать выпивку в номер, но ведь мы заключили договор, и ты не нарушишь своего слова!

–Жду того же от тебя, — глубоко возмущенная учиненным самоуправством, огрызнулась я, но за Родриком к тому моменту уже закрылась дверь.

ГЛАВА IX

Плотные ролл-шторы создавали в номере приятный взгляду полумрак, и я совершенно не чувствовала хода времени. Под потолком негромко шумел кондиционер, в коридоре раздавались торопливые шаги спешащих на пляж туристов, а из-за окна доносились отзвуки плещущихся о берег волн. Казалось, я провела в постели целую вечность, пытаясь привести к общему знаменателю разрозненные мысли, но в голове по-прежнему царил первозданный хаос, а все мои старания неизменно пропадали всуе. Я облизывала потрескавшиеся губы, жадно хлебала минеральную воду, заботливо оставленную Родриком на прикроватной тумбочке, и снова смеживала налитые свинцом веки. Неясные образы стремительно проносились перед закрытыми глазами, знакомые лица теряли четкость и превращались в бликующие тени, сонный разум обволокла тяжелая, липкая дремота, постепенно парализовавшая тело и безраздельно подчинившая себе всё мое существо. Бессвязные обрывки фраз, многоэтажная пирамида из нагромождения отдельных слов и случайных воспоминаний, тягучие мгновения абсолютной неподвижности — ненадолго возвращаясь в реальность, я списывала свое полубессознательное состояние на последствия капельницы и силилась переместиться в сидячее положение, однако, онемевшие конечности меня не упрямо слушались, и я раз за разом погружалась в тупое оцепенение, не позволяющее мне адекватно оценивать окружающую действительность. У меня было такое чувство, что даже сердце отныне билось на порядок медленнее своего нормального ритма, а от привычного мира меня отделяла сплошная полоса отчуждения, преодолеть которую мне мешали сгустившиеся над помутившимся рассудком сумерки.

В этой беспросветной мгле, нарушаемой лишь краткими вспышками убийственно острой головной боли, меня то и дело посещали преисполненные раскаяния сожаления о своей недавней откровенности, вылившейся в итоге к какую-то странную игру по неведомым мне правилам. Непонятно зачем я привела в номер постороннего человека, несколько часов подряд распивала с ним ром, а потом вдруг решила, что он идеально подходит на роль личного исповедника. Я рассказала Родрику всё то, о чем никогда не узнают ни мои родители, ни Ален, ни кто-нибудь еще, я начистоту выложила ему свои тайные мотивы и впустила в сокровенные уголки души, где не бывали даже самые близкие мои люди, я полностью раскрылась, и теперь ощущала себя так, будто всё это время расхаживала перед британцем голышом, толком не придавая внимания своей постыдной наготе. Сейчас он знал обо мне стократно больше, чем кто-либо, он видел меня настоящую, рядом с ним я сбросила покровы напускных приличий и выплеснула наружу все скопившиеся внутри эмоции, но по идее это не должно было меня волновать. Да, я никогда в жизни не напивалась до невменяемости, и никому еще не доводилось видеть меня валяющейся на полу возле заблеванного унитаза, но здесь было нечто иное. Я готова была отбросить прочь неэстетичную физиологию без малого недельного запоя и даже принципиально не обращать внимания на то, как неутешительно тесная дружба с алкоголем отразилась на моей внешности, но я беспрестанно испытывала невыразимый стыд за каждое сказанное Родрику слово. И дело обстояло вовсе не в глупом и безосновательном страхе, что о моих незавидных перипетиях скоро будут знать все многочисленные собутыльники британца — я в равной мере верила и его обещанию бережно хранить мои секреты, и голосу здравого смысла, убеждавшего меня в абсурдности самой вероятности публичного разглашения пьяных бредней никому не интересной туристки. Просто я внезапно поняла для себя, что совсем не против и дальше продолжать наше общение, именно общение, а не совместные попойки, превращающиеся нас обоих в агрегаты по переработке спирта, но у меня элементарно не хватит смелости снова посмотреть ему в глаза. Я удивлялась самой себе, но проводить время с человеком, ставшим непосредственным свидетелем безобразного эпизода неуправляемого пьянства, я считала вполне нормальным, а вот поддерживать отношения с тем, кому я неосторожно позволила переступить тонкую грань между элементарной искренностью, изрядно подогретой обильными возлияниями, и абсолютным отсутствием белых пятен, начисто стертых с карты моей надломленной психики, неожиданно оказалось практически невыполнимой задачей.

Я уже и не знала, зачем согласилась на эту прогулку по старому городу — не иначе, как в тот злосчастный миг я еще до конца не оправилась после обморока и была не в состоянии анализировать свои поступки. Даже если абстрагироваться от вышеперечисленных причин и забыть о двух бутылках «Бакарди», то ли скрасивших, то или испортивших наше «первое свидание» с Родриком, то в сухом остатке так или иначе выходила неприглядная и во многом обидная правда: ему был досконально известно обо мне всё, а я знала лишь его имя и национальность. Еще он свободно владеет испанским и что-то говорил про детей и бывшую жену, но дополнительных сведений у меня в голове больше не всплыло. А теперь, когда ром под запретом, и мы оба будем трезвы, как стеклышко, разве у меня повернется язык сходу засыпать британца вопросами, если только он сам не проявит инициативу, хотя зачем человеку, который старше меня лет на тридцать, размениваться на подобную ерунду? Впечатлившись моей любовной драмой, он по-отечески решил привнести луч света в окутавшую меня тьму, кардинально пересмотрел прежнее мнение по поводу бесконтрольного распития «Бакарди» и активно приступил к моему спасению от угрожающе надвигающегося алкоголизма. Наверное, я должна была это высоко ценить, чувствовать благодарность и уважение, но я всерьез опасалась, что назавтра мы утратим возникшее между нами взаимопонимание и либо снова раскупорим бутылку, либо поставим крест на последующих встречах.

Похоже, большую половину дня я все-таки проспала, будучи свято уверена при этом, что всего лишь лежу с закрытыми глазами. Деликатный стук в дверь не просто вывел меня из вялой дрёмы, а натуральным образом разбудил. С изумлением осознав, что размышлениям о роли Родрика в моей судьбе я непостижимым образом умудрилась предаваться во сне, я резко села на кровати, дождалась, пока исчезнет желто-красное марево, и неохотно подала голос.

–Обслуживание в номер. Я принесла вам ужин, — с явным испанским акцентом сообщила из-за двери официантка. Персонал в отеле прекрасно говорил по-английски, но мое натренированное ухо непроизвольно отмечало для себя присущие местным жителям особенности произношения. Английские фразы в исполнении даже ощутимо захмелевшего Родрика не составляли для меня трудностей в восприятии на слух, а вот пуэрториканские горничные хотя и тараторили на языке Шекспира исключительно бегло, но порой так причудливо расставляли интонации, что я терялась в догадках.

–Одну минуту, пожалуйста, — я наспех пригладила волосы, свесила ноги с кровати и только потом разрешила, — входите.

Молоденькая пуэрториканка в накрахмаленном переднике закатила внутрь тележку, и, ни на мгновение не переставая белозубо улыбаться, поставила разнос на столик.

–Желаете что-то еще? — спросила официантка, и я едва не попросила принести мне выпить, но вовремя вспомнила данное Роду обещание, и мужественно переборола охвативший меня порыв.

–Нет, спасибо, ничего не нужно! — отказалась я, недвусмысленно намекая, что официантке пора откланяться, но та почему-то застыла в дверях.

–Хотите мне что-то сказать? — насторожилась я.

–Если вы не возражаете, я бы посоветовала вам открыть окна и дать помещению хорошо проветриться, — смущенно потупилась девушка — знойная смуглая красотка с густыми бровями вразлет и иссиня-черными волосами, скромно забранными в низкий хвост, — с океана сегодня хорошо дует, воздух станет свежим буквально за полчаса. А вы пока можете поужинать на террасе. Хотите я всё туда отнесу?

–Пожалуй, вы правы, я так и сделаю, — со значительно уступающей по уровню ослепительности улыбкой кивнула я, мечтая провалиться сквозь землю от жуткого стыда за стоящий в номере запах. Скорее всего, трезвого человека встречающий его с порога букет моментально разил наповал, тогда как я свыклась с тем, что каждый мой день начинается и заканчивается с бокала рома, и перестала обращать внимания на неуклонное превращение номера для новобрачных в форменный хлев, — спасибо, вы можете идти.

После того, как мне удалось выпроводить чрезмерно услужливую официантку, я еле-еле доковыляла до террасы и камнем рухнула на плетеный шезлонг, рядом с которым мне уже был предусмотрительно сервирован ужин. Наваристый суп, тушеные овощи, апельсиновый сок — на этот раз, к счастью, обошлось без экзотики, и я была от души признательна Родрику за составление относительно бесхитростного меню. Есть мне особо не хотелось, но крепкий бульон мелкими глотками я всё-таки осилила. Вопреки мои подозрениям, рвотных позывов не вызвали и провалившиеся в желудок овощи, а сок и вовсе зашел, что называется, на ура. Я поела без аппетита, но и без утреннего отвращения — видимо, детокс не прошел для меня даром, и замученный алкоголем организм был благодарен мне за передышку. Я позвонила на ресепшн с просьбой забрать посуду, вернулась на террасу, с нескрываемым удовольствием подставила лицо ветру и еще долго сидела в одной позе, наблюдая как с далекого горизонта к Сан-Хуану приближается дождь.

Ливануло минут примерно через сорок. Сначала над Кондадо-Бич сомкнулись темные, набухшие тучи, затем потянуло влагой, а вскоре небесные хляби развезлись, и на террасу сплошным потоком обрушился дождь. Прежде, чем забежать в номер, оставив тугие струи разочарованно хлестать по стеклу, я вымокла до нитки, и мой единственный комплект одежды стал непригоден для носки. Я отправилась в ванную, разделась догола, облачилась в банный халат и по какому-то необъяснимому наитию заткнула пробкой слив шикарного джакузи и пустила набираться воду, параллельно прикидывая, какое из средств для душа способно заменить собою стиральный порошок. Когда ванна на треть наполнилась, и я успела отшоркать с жидким мылом большую часть пропитавшихся потом и алкогольными испарениями вещей, меня вдруг осенило, что в предоплаченный сервисный пакет для молодоженов наверняка включены и услуги прачечной, и ничто не мешало мне отдать одежду в стирку, а наутро получить ее в чистом и отглаженном виде. Развешивая тщательно выполосканные под проточной водой джинсы на спинке кровати-сердца, я по-дурацки подхихикивала над своим советским менталитетом, а во время поиска очередных поверхностей для сушки уже истерически хохотала. Оставалось надеяться, что мои постирушки не станут достоянием широкой общественности, иначе в отеле еще несколько лет будут ходить легенды о причудах обитательницы номера для новобрачных.

Физический труд отнял у меня все силы и довел до изнеможения. На улице всё еще бушевал ливень, но я намеренно не закрывала окон, не упуская возможности вдоволь надышаться полной грудью. Меня по-прежнему слегка мутило, а в брюшной полости регулярно напоминали о себе пострадавшие от длительного закладывания за воротник органы, но я уже не сомневалась, что к утру непременно обрету бодрость. Я пыталась предположить, как прошел бы этот день, если бы наши с Родриком пути не пересеклись за завтраком: последовала бы я своему решению больше не пить или, что наиболее вероятно с учетом моего крайне неустойчивого состояния, присосалась бы к бутылке сразу по возращению в номер? Думаю, поход к шведскому столу стал бы моей первой и последней вылазкой, и остаток отпуска я бы провела взаперти, лишь изредка испуганно высовываясь на террасу и всё глубже утопая в болотных топях одиночества… Одним словом, в любом случае получалось — что ни делается, всё к лучшему, и я с изумлением поймала себя на мысли, что с нетерпением жду утра. И пусть я буду выглядеть нелепо в своей катастрофически не подходящей к тропическому климату одежде — разве тут своих фриков мало, чтобы на меня одну глазел весь Сан-Хуан? Подкачу джинсы до колен, рукава — до локтя, да и в кроссовках худо-бедно выживу, надо будет, вообще разуюсь!

Дождевой фронт постепенно сдвигался в сторону, а чуть позже ливень сошел на нет. Я вышла на усеянную лужами террасу, но не успела я насладиться величественным зрелищем предзакатного солнца, пробивающегося сквозь облачную гряду, как мое созерцательное настроение было нарушено требовательным пиликаньем телефона. Я хотела было не поднимать трубку, но затем подумала, что это может быть Родрик, решивший внести изменения в наши планы, и неохотно ответила на звонок.

–Неда! — встревоженный мамин голос звучал так громко и отчетливо, будто нас и не разделяли десятки тысяч километров, и мне даже стало не по себе от этой обманчивой близости, — девочка моя, как же я рада тебя слышать! Недочка, родная, с тобой всё хорошо?

–Привет, мам, у меня всё отлично, — я достаточно быстро справилась с первоначальной растерянностью, но преодолеть бесконтрольное желание резко бросить и больше не снимать трубку оказалось в разы сложней.

–Неда, не обманывай меня! Я знаю, что к тебе вызывали врача, — огорошила меня мама, но ее следующий вопрос вселил робкую надежду, что ей не известно, специалист какого профиля сегодня посетил мой номер, — ты чем-то отравилась, да? Нельзя было вот так уезжать, Неда! Я же положила тебе в чемодан все необходимые лекарства, а ты просто… Ты даже вещи не взяла! Ты понимаешь, что мы тут все чуть с ума не посходили! Мы тебя до вечера по моргам и больницам искали, пока отец не догадался билеты проверить, и то мы даже вообразить не могли, что ты без Алена улетела! Неда, что у вас такое случилось, если ты родной матери не могла рассказать?

–А ты у Алена спроси, мам, — мстительно предложила я, разрываясь между жалостью к изнервничавшимся по моей вине родителям и ненавистью к бывшему жениху, — короче, мама, у меня всё прекрасно, я тут отдыхаю, и через неделю приеду. Прости, что я уехала без предупреждения, потом объясню, ладно?

–Отдыхаешь? Ну-ну! — горько усмехнулась мама, — мне Михаил Олегович из турфирмы сказал, что ты сутками в номере торчишь, еще и пьешь в три горла!

–Уже не пью, а завтра с утра иду смотреть достопримечательности, — опровергла дошедшую до мамы информацию я, — да, я немного расслабилась, но поверь, мам, у меня были на то весомые причины. Мне жаль, что так всё получилось со свадьбой, и с вами, но ты должна мне верить, я не могла поступить иначе… Я приеду, и мы с тобой поговорим, обещаю!

–Неда, мы тебя еле нашли, — красноречиво вздохнула мама, — хорошо, турфирма помогла… Когда Михаил Олегович сказал, что к тебе приходил доктор, у меня сердце оборвалось. Что ты такого съела?

–Мама, да забудь уже про это! — воскликнула я, — я себя прекрасно чувствую, всё прошло, не бери в голову! Я понимаю, что доставила вам кучу проблем, но… Мам, так было надо, я не могла по-другому.

–Недочка, береги себя, ради бога! — взмолилась мама, — мы тут себе места не находим! И Ален, он…

–Что он? — разозлилась я, — наплевать мне на твоего Алена, слышишь, так ему и передай! Скажи ему, я сбежала со свадьбы, чтобы он тоже почувствовал себя на моем месте.

–Неда, да что он сделал? — в сердцах крикнула мама, и мне стало вдвойне мерзко на душе. Значит, Ален так и не набрался смелости озвучить правду. Родрик был прав, он всё еще на что-то надеется и ждет, когда я вернусь из Пуэрто-Рико, чтобы попытаться наладить отношения.

–Мама, это не важно. Мы расстались. Навсегда, — отчеканила я, — я тебе только об одном попрошу: если вы покупали путевку вскладчину с родителями Алена, скажи мне точную сумму, я и найду способ с ними расплатиться.

–Недочка, это Дима с Олей оплатили путевку, мы своих денег ни копейки не вложили, — поведала мама и поспешно добавила, — но ты не переживай, Ален сказал, что возьмет кредит и сам им всё отдаст.

–Очень благородно, — не удержалась от сарказма я, — хотя бы на это у него хватило порядочности. Мама, спасибо тебе за звонок и за беспокойство обо мне, но международная связь ужасно дорогая, а ты уже и так огромный счет намотала. Еще раз прости за то, что тебе пришлось вынести из-за свадьбы. Скоро увидимся!

ГЛАВА X

В общей сложности телефонный разговор с мамой занял не больше десяти минут, однако, только что с горем пополам установившееся душевное равновесие безнадежно покинуло меня до самого утра. Я изо сил старалась на время забыть о случившемся в столице, я для того, в сущности, и убежала в Пуэрто-Рико, чтобы сбросить с себя неподъемно тяжелые кандалы прошлого и вернуться обратно со свежей головой, но мамин звонок вольно или невольно заставил меня впасть в затяжную рефлексию и вновь погрузиться в мысли о несостоявшейся свадьбе, которая за эти дни уже спела стать для меня чем-то призрачным и нереальным. Я ожесточенно ворочалась на шелковых простынях и, вымещая раздражение, в ярости молотила подушку сжатыми до хруста кулаками, а от осуществления предательской мысли заказать в номер доставку рома меня удерживала лишь заключенная с Родриком договоренность. Меня так непреодолимо тянуло выпить, что от отчаяния я дала себе торжественную клятву устроить британцу далеко не теплый прием при малейших признаках недавнего употребления спиртного и сполна отомстить инициатору «сухого закона» за свои ночные страдания. Учитывая, что я испытывала определенные сомнения в наличии у Родрика железной силы воли, теоретически наутро меня мог поджидать широкий спектр неприятных сюрпризов, начиная от появления на пороге в невменяемом состоянии и заканчивая многочасовым опозданием вследствие безуспешной череды попыток из данного состояния выйти, но я решила не делать скоропалительных выводов и не стала наносить превентивный удар в форме пары-тройки заветных бокальчиков. Судя по всему, в моей душе до сих пор жила неистребимая вера в человечество, и мне оставалось лишь тешить себя слабыми чаяниями, что на этот раз мне удастся не допустить фатальных ошибок.

Я попросила девушку с ресепшн разбудить меня в семь и даже честно ответила на ее звонок, но затем опять благополучно уснула, и, если бы чары морфея не развеял долгий, упорный стук в дверь, возможно, продолжила бы спать минимум до обеда. Я распрямившейся пружиной подскочила на постели, лихорадочно закуталась в халат и чуть было не залезла под кровать, когда вдруг выяснилось, что моего драгоценного внимания настойчиво добивается вовсе не обслуживающий персонал отеля.

–Рода, я могу войти? — четко обозначил свое присутствие британец, даже из коридора услышавший вызванный моими хаотичными метаниями шум.

–Сейчас, подожди, — я выиграла себе еще пару мгновений, чтобы стянуть в хвост торчащие во все стороны волосы, и обреченно шагнула к двери, — всё, входи, извини, что так долго!

Сразу по пробуждению мозги у меня функционировали со скрипом и пробуксовкой, поэтому не было ничего удивительного в том, что выстиранная с вечера и одежда так продолжала демонстративно висеть по всей комнате, заставляя Родрика с откровенным удивлением обозревать следы моей бурной активности на ниве домашнего хозяйства. Тем не менее, у моего гостя хватило деликатности воздержаться от ироничных ремарок и, вероятно, чтобы не повергать меня в чрезмерное смущение, он даже намеренно отвел взгляд. Я молниеносно сдернула высохшие джинсы с кроватной спинки, сгребла в охапку уютно расположившуюся в аккурат на торшере кофту и мысленно вознесла хвалебные мольбы милосердным небесам, надоумившим меня не выносить за пределы ванной нижнее белье.

–Доброе утро! Как спалось? — словно ни в чем не бывало спросил британец, когда я бездарно спрятала вещи на спину и соляным столбом застыла посреди номера.

–Нормально, — натужно улыбнулась я, не имея представления, каким образом мне покончить с этой неловкой ситуацией, — кроме того, что я проспала и оказалась совершенно не готова к твоему приходу.

–Ничего страшного, мы и так всё успеем, — отмахнулся Родрик, — не возражаешь, если я побуду здесь, пока ты соберешься?

— Нет, конечно, — я боком попятилась по направлению к ванной и уже оттуда крикнула, — чувствуй себя, как дома! Правда в мини-баре уже даже минеральной воды не осталось!

–Мы выпьем кофе внизу, — не столько предложил, сколько пообещал британец, и я окончательно признала очевидный факт, до сего момента упорно не укладывавшийся у меня в голове: мой гость был абсолютно, я бы сказала, кристально трезв, тем самым непроизвольно вызывая у меня искреннее восхищение. Да и выглядел он по всем параметрам гораздо лучше вчерашнего: следы длительного пребывания во власти коварного алкоголя, естественно, никуда не делись, равно как и бремя прожитых лет, но зато всклокоченная шевелюра явно познакомилась с расческой, а по жесткой, седой щетине впервые за неделю основательно прошлась бритва. Даже цвет заметно прояснившихся глаз стал на пару тонов ярче, и сейчас они казались не грязно-серыми, а практически голубыми. Глубокие впадины, еще вчера пугавшие меня черными провалами мрачной бездны, значительно уменьшились и посветлели, а нависающие веки хотя и всё также сужали природный разрез глаз, сегодня уже не производили такого жуткого впечатления. Впрочем, багровый оттенок кожи лишь сменился нездоровой землистостью, подчеркивающей сетку изрезавших лицо морщин, вырез футболки обнажил дряблую шею, а набухшие, узловатые вены, однозначно, не украсили густо пигментированные ладони, но при любом раскладе, доктор Сандоваль со своим экспресс-детоксом сотворил маленькое чудо, и меня внезапно обуяла гордость как за честно сдержавшего обещание британца, так и за себя, устоявшую перед бесчисленными соблазнами и не нарушившую зарок.

Я быстро умылась, почистила зубы и, не попадая ногами в штанины, а руками — в рукава, оделась. В ремне пришлось проткнуть дополнительное отверстие, что вызвало у меня смешанные чувства: с одной стороны, в столице у меня таки не вышло похудеть перед свадьбой, сколько бы усилий я для этого не прилагала, а с другой — помимо ощутимой потери веса алкогольная монодиета обернулась для меня неминуемыми проблема с внешним видом. Зеркало в ванной комнате по известным причинам отсутствовало, но, если судить наощупь, настала пора горько пожалеть о том, что везти в Пуэрто-Рико косметичку с уходовыми средствами я необходимым почему-то не посчитала, хотя бьюти-маньячка вроде Каролины скорее забыла бы дома кошелек, чем свои баночки с кремами. Сухая, обезвоженная кожа сплошь и рядом покрылась мелкими высыпаниями, с потрескавшихся губ клочьями слезала шкура, а волосы превратились в ломкую солому: принимая во внимание, что и при обычных обстоятельствах меня сложно было назвать красавицей, мой нынешний облик, похоже, внушал нечто среднее между сочувствием и отвращением. Я даже не сразу поняла, почему я сейчас так неуместно радуюсь, но затем до меня внезапно дошло, в какой невероятной степени мне повезло с компанией.

Вот что бы я делала, окажись этот британский подданный молодым плейбоем атлетического телосложения, который пресытился модельными красотками и решил малость разнообразить приевшийся досуг? Или ладно, тут, я предположим, слегка перегибаю палку — аполлоны в плавках не светили мне даже если я в круглосуточном режиме начала бы разгуливать по территории отеля в мини-бикини, но возьмем тогда для более корректного примера кого-нибудь из «простых смертных», случайно проявившего к одинокой туристке подобие романтического интереса. Понятное дело, что бы ни за какие коврижки не рискнула отправиться на прогулку с потенциальным ухажером в своем единственном наряде, да еще и с прыщавой физиономией и старушечьей дулькой на голове. Тут уже одно из двух: либо я бы в мыле носилась по Кондадо-Бич в поисках подходящего магазина и неосмотрительно сорила своими скудными финансами, дабы не разочаровать поклонника, либо, скрепя сердце, отказалась бы от наклевывающейся курортной интрижки. То ли дело Родрик — старый, непривлекательный и хронически пьющий, одним словом, полнейший антипод нарисованного моим богатым воображением идеала. И жирный плюс ко всему вышесказанному: между нами пролегала такая гигантская пропасть, что даже самая больная фантазия не способна была наделить наши отношения элементами романтики, из чего напрямую проистекала великолепная возможность не заморачиваться на некстати появившейся кожной сыпи или неудачной прическе. Только тот, кто изначально видел во мне лишь собутыльника и не постеснялся открытом текстом об этом сообщить, сможет и далее не останавливать взгляда на моих недостатках, а, я свою очередь, буду спокойно наслаждаться видами старого города, не опасаясь предстать в невыгодном свете. Да и на фоне такого потрепанного жизнью спутника мои собственные изъяны автоматически отойдут на второй план, что, по большому счету, и требовалось доказать.

–Рода, это никуда не годится! — бескомпромиссно заявил британец, как только я показалась из ванны с отчетливо читающейся по лицу уверенностью в своей неотразимости, — в этой одежде тебя мигом хватит тепловой удар, а если мы планируем посетить Фуэрто-Сан-Кристобаль и Эль-Моро, нам придется провести под палящим солнцем несколько часов. Крепостные стены совершенно не дают тени, испанцы специально строили их таким хитрым образом, как бы загибали верхней частью вверх, для большей неприступности…

–Значит, нам придется выбрать другой маршрут, — развела руками я, — я в этом приехала, и больше одежды у меня с собой нет. Думаешь, зачем я вчера тут стирку затеяла?

–Вот, черт, это уже хуже, — нахмурился Родрик, — должен быть какой-то выход… Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы я одолжил тебе кое-что из своих вещей? Возьмешь мои шорты, рубашку завяжешь узлом на талии…

— Меня же потом каждый встречный обсмеет, — напряглась я, объективно сознавая, что предметом насмешек я как раз-то являюсь именно в своем теперешнем обличье, а творческая идея Родрика, наоборот, не лишена смысла, и лишь требует от меня немного безрассудной отваги.

–Поверь мне, никто даже не заметит, что ты одета с чужого плеча, — хмыкнул британец, — сама посмотришь, в чем здесь только не ходят, и никого это не волнует. Подожди, я сейчас тебе что-нибудь принесу. Как же я сразу об этом не подумал?

–Это странно, — согласилась я, — мне казалось, вчера за завтраком все только и пялились на ту, кто в жару оделась, будто на Северный полюс!

–Нет, — отрицательно помотал головой Род, — я не помню…, наверное, это потому, что я смотрел на твое лицо, а оно у тебя было такое… такое настороженное, испуганное и в то же время решительное, а когда ты подошла к моему столику, я понял, что всё совсем плохо. В хорошем настроении туда обычно не садятся, это место для тех, кому нужно убежище.

–А ты? — вырвалось у меня, — от кого ты там скрывался?

–От яркого солнца, от громких голосов, от резких запахов и от своих внутренних демонов, Рода, — серьезно поведал британец, и тут же снова подарил мне улыбку, — я скоро вернусь, только схожу туда и обратно.

–Надеюсь, я не слишком испортила твое уединение, — чуть слышно прошептала я вслед его удаляющейся фигуре.

Торжественно преподнесённые мне шорты держались на примитивной резинке, спускались ниже колен и были оформлены в стиле «сафари», изобилуя множеством бесполезных накладных карманов. Аляпистые пальмы самых кричащих тонов служили лейтмотивом в прилагающейся к шортам рубашке, и в целом этот ансамбль сделал из меня бесполое существо, начисто лишенное чувства эстетического вкуса. Однако, все ткани оказались легкими, натуральными и дышащими, а так как еще сильнее испохабить этот, с позволения сказать, костюм было уже невозможно, к нему прекрасно подошли мои родные кроссовки, добавившие в образ «городской сумасшедшей» немного спортивного шика. Совсем недавно я бы не отважилась в таком виде даже высунуть нос, но сегодня мои комплексы разом приказали долго жить: равнодушное отношение Родрика к условностям и предрассудкам подействовало на меня заразительно, и я ощутила в себе готовность к покорению стен древних фортификационных сооружений. Правда, в лифте черт дернул меня взглянуть в зеркало, но вместо того, чтобы ужаснуться и расстроиться, я лишь понимающе перемигнулась с британцем, и больше рядом с зеркалами не останавливалась.

За шведским столом, как всегда, было многолюдно, но мы целенаправленно взяли по лепешке, стоя запили мучные изделия крепким кофе, и поспешно покинули наполненный голодными туристами зал. Изучение буклетов и путеводителей я забросила еще вчерашним утром, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как довериться Роду и повсюду следовать за ним. Мы спустились в подземный паркинг, и я не смогла сдержать изумленный возглас, когда мой спутник привел меня к огромному джипу военного болотного цвета.

–Вообще-то я собирался взять в аренду машину поменьше, но выяснилось, что в наличии есть только этот монстр, — в ответ на мой недоуменный взгляд объяснил британец, — Jeep Wrangler Unlimited, полный привод, откидная крыша — в конторе мне больше ничего не смогли предложить и вынуждены были отдать этого «малыша» за смешные деньги. По-моему, это самый громадный автомобиль из всех, что мне доводилось видеть на дорогах Пуэрто-Рико! Не забудь пристегнуться, я уже давно не садился за руль, а когда в последний раз садился, ничем хорошим это не кончилось. Надеюсь, я еще не отбил у тебя желание совершить эту поездку?

Я нырнула в жесткий, суровый и какой-то «мужской» салон внедорожника, перекинула через плечо ремень безопасности и без колебаний скомандовала:

–Вперед!

ГЛАВА XI

К моему вящему изумлению от фешенебельного туристического района Кондадо-Бич оказалось буквального рукой подать до Старого города, который Родрик на испанский манер называл «Вьехо Сан-Хуан». Даже с учетом того, что по моим наблюдениям подавляющее большинство автомобилей передвигалось по дорогам с черепашьей по современным меркам скоростью, а наш массивный джип принципиально не выбивался из общего потока, отделяющее нас от исторического центра расстояние мы преодолели достаточно быстро. Манера вождения здесь отличалась определенным своеобразием: гонять вроде бы никто особо и не гонял, но ездили все как-то расслабленно, и я бы даже сказала небрежно — к примеру, я регулярно замечала, что водители то ли забывают, то ли просто ленятся включать поворотники, и ничего, аварийной ситуации еще никто не спровоцировал. Неоднократно попадались нам по пути и полицейские машины, переливающиеся разноцветными лампочками, но на моей памяти блюстители закона никого не останавливали, ограничивая свою роль пассивным слежением за порядком на дорогах. Родрик прокатил меня по оживленным улицам Кондадо, одна из которых даже из окна автомобиля выглядела настоящим раем для шопоголиков, но судя по брендовым названиям на вывесках гостеприимно распахнувших двери бутиков, основной контингент в этом сосредоточии дорогих торговых центров составляли главным образом респектабельные постояльцы пятизвездочных отелей, дружно выстроившихся в ряд вдоль побережья. Я беспрерывно вертела головой, будто взбесившийся флюгер, восторженно обозревала открывающиеся со всех сторон панорамы и, может быть, впервые за последние дни чувствовала себя почти счастливой, хотя еще вчера я страстно ненавидела весь мир и мечтала поскорей проститься со своей никчемной жизнью.

Знакомство с Вьехо Сан-Хуаном, представляющим собой один большой музей под открытым небом, мы по решению Рода начали с вала Эль-Моро, где на скалистом мысе возвышалась внушительная крепость, несколько веков подряд надежно охранявшая вход в стратегический залив Сан-Хуан-Бей. Пока мы шли к величественным стенам по ослепительно зеленой полосе травы, то и дело сталкиваясь с группами туристом и радостно галдящей ребятней, Родрик провел для меня краткий экскурс в историю крепости, выстоявшей перед атаками пиратского флота знаменитого Френсиса Дрейка, отразившей нападение голландцев и защитившей город от английской эскадры в конце восемнадцатого века, чем невольно породил во мне множество встречных вопросов.

–Испанцы строили этот форт больше двухсот лет, всего в нем шесть ярусов, а высота стены достигает сорока метров, — увлеченно пересказывал исторические факты британец, причем его речь лилась так плавно и естественно, будто он частенько подрабатывал гидом для падких на местные достопримечательности иностранцев, — Эль-Моро считается самым совершенным военным сооружением в Карибском регионе, огневые позиции тут вырезаны прямо в скальном грунте, а в недрах скрываются длинные каменные галереи и укрепленные заставы. Видишь вон те круглые башни? Это гаритас, караульные будки, раньше в них круглосуточно дежурили часовые, а сейчас туда пускают туристов. Пошли, зайдем внутрь, и ты всё посмотришь своими глазами.

–Род, — я наклонилась, чтобы потуже затянуть развязавшиеся шнурки на кроссовках, и вдруг обнаружила, что из травяных зарослей на меня бесстрашно таращится желто-коричневая ящерица с гребенчатой спинкой. На пару секунд игуана застыла без движения, а потом внезапно отмерла и стремительно шмыгнула прочь, — похоже, ты часто отдыхаешь в Пуэрто-Рико, да? Уж очень хорошо ты всё здесь знаешь…

— Иногда я живу на острове по несколько месяцев, — кивнул Родрик, — у меня маленький бизнес в Сан-Хуане, так что, можно сказать, я пытаюсь совмещать приятное с полезным, но как ты уже, наверное, обратила внимание, у меня постоянно идет перекос не в ту сторону.

–А чем ты занимаешься? — не упустила возможности чуть больше узнать о своем спутнике я, — в какой сфере бизнес?

–Недвижимость, — лаконично ответил британец, и мне стало ясно, что он не расположен далее развивать эту тему. Да и какая мне, в сущности, разница, чем человек зарабатывает себе на жизнь, притом, вполне может статься, что он и вовсе давно вышел на пенсию и, как нередко принято у европейцев, предпочитает греть кости в жарких тропиках.

По количеству прогуливающихся под крепостными стенами туристов у меня сложилось устойчивое впечатление, что форт Эль-Моро не просто пользуется бешеной популярностью у путешественников, но и по праву возведен в ранг культового места для паломничества. Посетители крепости разговаривали на самых разных языках, а их пестрая внешность окончательно примирила меня со своим клоунским нарядом. Невзирая на то, что по всем критериям мы с Родриком были весьма странной парой, до нас толком никому не было дела — в Пуэрто-Рико успешно смешивались культуры, стили и национальности, а получившийся в итоге коктейль бурлил страстями и пенился от эмоций. В первую очередь мы посетили главную площадь с колодцем, собиравшем сотни литров дождевой воды на нужды обитателей форта, и осмотрели грозную пушечную батарею, установленную на уровне моря, чтобы обстреливать ядрами днища подплывающих к берегу кораблей, а затем приступили к подъему на самый верх.

Оторвавшись от организованных групп, мы долго бродили по слабо освещенным тоннелям, позволяющим с головой погрузиться в колониальную атмосферу и на миг ощутить себя участником реального противостояния с наступающим по морю врагом. В большинстве галерей были устроены тематические экспозиции, поражающие воображение достоверностью исполнения макетов старинных кораблей и внушающие священных трепет от одного лишь взгляда на пожелтевшие от времени подлинники исторических документов, а из караульной башни открывался потрясающий, неописуемо прекрасный вид на океан.

Нам повезло сразу отыскать свободную от наплыва шумных туристов гаритас, и, очутившись внутри, я моментально подверглась завораживающим чарам распростертого под нами пейзажа. Смотреть на лазурно-голубые воды можно было целую вечность, настолько сильно притягивали взор белые барашки на вздымающихся волнах. Вдали бескрайние океанские просторы сливались с чистой синевой неба, и казалось, что вот-вот на горизонте появятся мачты приближающихся к острову кораблей, бдительный дозорный поднимет тревогу, и вся оборонная мощь Эль-Моро будет брошена на сопротивление захватчикам.

–Тебе нравится? — Родрик говорил шепотом, словно перед его глазами предстала аналогичная картина, и теперь он боялся по неосторожности нарушить это удивительное зрелище.

–Это великолепно! — с восхищением выдохнула я и еле слышно добавила, — спасибо! Без тебя я бы так и не выбралась из отеля.

–Мы только начали, впереди тебя ждет еще много новых впечатлений, — пообещал британец, задумчиво устремив взгляд в голубую бесконечность, — если ты не возражаешь, я бы хотел сводить тебя в Сан-Кристобаль, виды оттуда еще красивее. Или ты устала?

–Нет! — я порывисто повернулась к Родрику и клятвенно заверила, — у меня полно сил!

–А тут я тебе искренне завидую, Рода, — грустно улыбнулся мой спутник, — то ли я совсем к чертям состарился, то ли доктор Сандоваль прав, и мне пора ложиться в рехаб, но эти подъемы даются мне всё тяжелее.

–Тебе плохо? — испугалась я и к своему стыду лишь сейчас заметила, что британец дышит часто и неровно, на его морщинистой шее ходуном ходит адамово яблоко, а сжимающие недокуренную сигарету пальцы трясутся в мелкой, едва уловимой дрожи.

–Всё нормально, — внаглую солгал Родрик, — выпью воды и всё пройдет. Не волнуйся за меня!

–Вот, держи, — я с шипением открыла предусмотрительно взятую с собой в поход минералку, и протянула пластиковую бутылку Роду. Плененная непостижимой магией атлантического океана, я повела себя с отвратительным эгоизмом, и всячески пыталась исправить свою очевидную вину, — послушай, если этот Сан-Кристобаль такой же высокий, нам совсем не обязательно лезть на самый верхний уровень, мы можем просто обойти форт понизу.

–Сан-Кристобаль выше Эль-Моро почти на десять футов, — британец с благодарностью принял у меня из рук бутылку, в два глотка осушил ее ровно наполовину, и, отдышавшись, продолжил, — но ради того, чтобы показать тебе смотровую площадку, я готов снова совершить восхождение.

–Возможно, в следующий раз, но только не сегодня, — бескомпромиссно перебила Родрика я, — я не сомневаюсь, что и внизу найдется немало интересного. Неужели я ошибаюсь, и кроме этих средневековых развалин в Сан-Хуане нечего посмотреть?

–Ну, что ты, конечно, Старый город не даст тебе заскучать, — убежденно воскликнул мой спутник, и я вдруг увидела, что он прижимает палец к пульсирующей точке на запястье, измеряя частоту сердечных сокращений, — да, мотор слегка пошаливает… И какого дьявола эти чертовы конкистадоры не додумались до изобретения простейшего лифта? Никогда не поверю, что испанцы обожали карабкаться по лестницам! А если серьезно, то я должен попросить у тебя прощения, потому что Сан-Кристобаль, безусловно, стоит даже самого тяжелого и изнурительного подъема. Может, все-таки рискнем? Мне уже гораздо лучше.

–Род, это даже не обсуждается! — сплеча рубанула я, — всё, мы спускаемся!

–Взгляни еще раз на океан, — британец затушил сигарету и протянул руку по направлению к безбрежней синеве, озаренной яркими солнечными лучами, — запомни его!

–А я уже и так никогда не забуду, — призналась я, — когда я смотрю на океан, он кажется мне отдельной вселенной, которую мы никогда не постигнем…

–У меня часто бывает схожее чувство, — подтвердил Родрик, — думаю, мы просто разучились жить в гармонии с природой и больше не понимаем ее тайного языка. Мы говорим, что волны шепчут, но не в силах разобрать ни слова, будто они обращаются к нам на давно исчезнувшем языке. Этот язык канул в небытие после того, как испанцы истребили индейцев, уж шаманы таино точно умели беседовать с духами. В пучине вод по-прежнему что-то есть, но эта сущность отныне недоступна для нашего понимания, мы можем лишь ощущать ее присутствие, но никогда не вступим с ней в контакт. Знаешь что, давай завтра съездим в заповедник Эль-Юнке — это влажный тропический лес, в колониальный период он стал последним пристанищем таино. По легенде, на вершине пика Эль-Юнке восседает индейский бог Юкайю, невидимый под покровом вечного тумана, но ни одно людское деяние не остается для него незамеченным. Еще там можно посмотреть церемониальные площадки таино, но честно сказать, я их не люблю. Власти Пуэрто-Рико считают, что отдают дань аборигенам, реконструируя их повседневный быт, но лично для меня всё это выглядит слишком искусственным. Зато в лесу Эль-Юнке витают тени касиков, индейских вождей, которые храбро обороняли своей остров, Боринкен, как он тогда назывался, от набегов карибских племен, но оказались бессильными против испанских мушкетов. Как тебе идея? Не стесняйся сказать, если для тебя это чересчур скучно и утомительно — мы всегда можем подыскать другие варианты по душе.

–Род, я с удовольствием поеду! — в приливе неподдельного энтузиазма откликнулась я, с откровенным сожалением уступая башенку-гаритас нетерпеливо топчущимися у входа туристам, — я ведь ничего не знаю о Пуэрто-Рико, да что там говорить, вообще понятия не имела, куда родители купили нам путевку. Я и не подозревала, что ты — просто кладезь информации об этой стране.

–Одно время я был знаком с человеком, называвшим себя прямым потомком таино, — уже на лестнице пояснил Родрик, — он приобщил меня к индейской мифологии и мистическим традициям своего народа, но я относился к этому со скепсисом, пока сам не побывал в Эль-Юнке. Я что-то услышал в шелесте деревьев, почувствовал, как нечто неосязаемое и незримое витает во влажном тягучем воздухе… Предвосхищая твой вопрос, да, в тот день я был пьян, пьян настолько, что до сих пор не помню, как и с кем я добирался обратно в отель, но даже протрезвев, я не смог забыть этого ощущения. Не уверен, что ты испытаешь подобные чувства, но на Эль-Юнке стоит взглянуть в любом случае.

–По-моему, мне нельзя и желать лучшего гида, — я не ставила своей целью польстить британцу, но мои слова нашли живой отклик в его радостно вспыхнувших глазах, — прошло уже полдня, а меня еще ни разу не посетила мысль о выпивке!

–Не поверишь, но меня тоже, обычно к этому моменту я уже основательно набираюсь, а сегодня алкоголь приходит мне на ум только в контексте отказа от его употребления, — недвусмысленно хмыкнул Родрик и внезапно резко затормозил на ступеньках, чем вызвал целую серию возмущенных возгласов от идущих позади нас туристов. Дабы не стать причиной пешеходного коллапса на узкой лестнице, я оттеснила британца к почерневшей стене и встревоженно заглянула ему в лицо, — что случилось?

–Ничего, — лучезарно улыбнулся Родрик, в свете солнца я машинально отметила для себя, что зубы у него, как на подбор белые и ровные, а потрудившийся над ним стоматолог безусловно заслуживает похвалы — не знаю, что это было, коронки, виниры или еще какой хитрый способ вернуть себе утраченную с годами красоту улыбки, но выглядело в итоге всё более, чем достойно. Правда идеальные зубы явственно контрастировали с помятой наружностью и оттого сразу бросались в глаза своей ненатуральностью.

–Тогда почему ты остановился? — в недоумении спросила я.

–Снизошло озарение, Рода, — выдержал театральную паузу британец, — я только что осознал, что с тобой мне нравится не только пить, но и просто смотреть на океан.

–Ты точно ко мне не клеишься? — с показной настороженностью прищурилась я.

–В таком случае я бы непременно поцеловал тебя, пока мы были в гаритас — в Пуэрто-Рико этот обычай бытует среди влюбленных парочек, сколько я себя помню, — ухмыльнулся в ответ мой спутник, а в следующее мгновение мы уже вместе захохотали над этой заведомо абсурдной идеей и, не переставая смеяться, продолжили спуск.

ГЛАВА XII

В Старый Сан-Хуан я влюбилась с первого взгляда, и, если бы не изматывающая жара, особенно явственно ощущавшаяся на вымощенных брусчаткой улицах, я бы гуляла по этому удивительному месту до позднего вечера. Бруски носили название «адекинес» и, как просветил меня всезнающий Родрик, когда-то использовались в качестве балласта для отплывающих из порта испанских галеонов. Со временем покрытие приобрело голубоватый оттенок, а на солнце раскалялось так, что на нем можно было смело жарить яичницу. Впрочем, на узких, крутых улочках Вьехо Сан-Хуан можно было найти достаточно тенистые участки, где мы и спасались от зноя, параллельно изучая разноцветные фасады старинных зданий. Все исторические постройки великолепно сохранились до наших дней и, по всем признакам, регулярно подвергались реставрации, поэтому ни один из домов не выглядел ветхим и обшарпанным, хотя их уютные балкончики с обвитыми буйной растительностью коваными решетками словно сошли со страниц Сервантеса и Лопе де Веги, а характерные особенности архитектуры прямо отсылали к колониальному направлению в искусстве зодчества. Здесь всё было пронизано дыханием давно минувшей эпохи — посвященные ключевым событиям в истории острова скульптурные композиции, изящные фонтаны, впечатляющие административные сооружения, где и по сей день размещались структурные подразделения государственных органов, а также огромное количество музеев с поистине уникальными фондами, начиная от собрания редких рукописей и африканского наследия и заканчивая археологическими находками и музыкальными инструментами. А еще в Старом городе располагалась потрясающе красивая церковь Игнасио-Сан-Хосе — старейший из католических храмов западного полушария, притом, построенный в готическом стиле. Правда, в отличии от большинства памятников культуры церковь находилась далеко не в лучшем состоянии, с ее белых стен повсюду отваливались куски внешней отделки, а табличка на входе гласила, что на объекте проводится реконструкция, однако, как поведал мне Род, храм не открывал своих дверей уже на протяжении десятка лет, и ответственные за ремонт чиновники до сих пор не давали прогнозов касательно ориентировочных сроков его завершения.

Церковь Игнасио-Сан-Хосе, когда-то служившая и обителью доминиканцев, и резиденцией иезуитского ордена, замыкала с севера исторический квадрат, образованный центральной площадью Пласа-де-Сан-Хосе. В сердце этого колоритного анклава возвышалась статуя основателя города и первого губернатора Пуэрто-Рико Хуана Понсе де Леона, изобразившая легендарного конкистадора в традиционном испанском облачении и с уверенно простертой в будущее дланью. В непосредственной близости от грандиозного монумента обнаружилась спрятанная под сенью тропических деревьев скамейка, и, изрядно устав от непрерывного пребывания под палящим солнцем, мы с Родриком, наконец, позволили себе взять передышку.

–Между прочим, статуя Понсе де Леона была отлита из бронзовых пушек, из которых англичане палили по испанцам, — Родрик поджег сигарету, сделал глубокую затяжку и сизыми полукольцами выпустил дым, — так что это, можно сказать, двойной памятник. А вообще, интересный человек был этот дон Хуан… На мой взгляд, одна из самых сложных и противоречивых фигур в истории Пуэрто-Рико. С одной стороны, он был патологически жаден, беспринципен и фактически ответственен за геноцид таино, но если посмотреть на его личность глазами испанских современников, то Понсе де Леон был выдающимся деятелем своего периода — отважным искателем приключений, бесстрашным первооткрывателем новых земель и при этом обладал государственным мышлением. Он происходил из влиятельной кастильской семьи, был вхож в королевский дворец, участвовал в освобождении Гранады от мавров и мог сделать блестящую военную карьеру у себя на родине, но война закончилась, и его таланты оказались невостребованным, а молодой Хуан был слишком амбициозен и тщеславен, чтобы жить надеждами. Он отправился в Вест-Индию, как тогда было принято называть Америку, пересек океан, с кучкой таких же отчаянных соратников завоевал цветущий остров с благодатным климатом, похожий на земной рай, и основал Каппару, первое испанское поселение, а затем начал последовательно грабить и уничтожать таино. До прихода конкистадоров Боринкен был самым густонаселенным островом в регионе, а таино представляли собой довольно развитое общество — они занимались охотой, рыболовством и земледелием, строили каноэ, вмещавшие в себя около сотни человек, и имели четкую иерархию власти. А потом началась обычная история: опустошительные войны, повальная вырубка лесов, массовое вытеснение индейцев с сельскохозяйственных земель, болезни, от которых у таино не было иммунитета. Таино заставляли работать на плантаторов, собирали с них непомерную дань, и плюс был еще один немаловажный момент. Когда испанцы прибыли на Боринкен, они не привезли с собой женщин, ну и, сама понимаешь, конкистадоры принуждали индианок к вступлению в связь, у тех рождались дети — метисы, и постепенно на острове ни осталось ни одного чистокровного таино. В разгар колонизации к Пуэрто-Рико причалили суда с африканскими рабами, и сейчас, тут всё настолько перемешалось, что уже и не разберешь, кто чей потомок. А ведь у истоков стоял всё тот же Понсе де Леон — за особые заслуги перед короной испанский монарх произвел его в рыцари, и с тех пор он звался дон Хуан. Кстати, на посту губернатора у него что-то не сложилось, и в результате подковерных интриг он был смещен с должности. Здесь бы ему и тихо удалиться на покой, заняться бы своими гасиендами и превратиться в мирного фермера, но дон Хуан был одержим навязчивой идеей отыскать источник вечной молодости.

–Подожди, что-то я такое слышала! — смутно вспомнила я, — значит, это происходило в Пуэрто-Рико?

–Не совсем, — Родрик выбросил окурок в урну, закашлялся и вопреки здравому смыслу снова щелкнул зажигалкой, — в прислуге у де Леона ходила пожилая индианка, она и рассказала ему о том, что на острове Бимини к северу от Боринкена бьет волшебный источник, дарующий вечную молодость. В то время дону Хуану было уже за пятьдесят, для тех лет весьма солидный возраст, не оставляющий особых перспектив, а наш герой по-прежнему ощущал в себе честолюбивые стремления и панически боялся одряхлеть. Не думаю, что он сразу поверил индейской старухе, но дальнейшие беседы с индейцами укрепили его в намерении любой ценой найти чудесный фонтан. Все опрошенные им индейцы одинаково описывали и сам остров, и путь к нему, а некоторые и вовсе рассказывали, что лично знавали тех, кто омолодился с помощью источника. Понсе де Леон твердо решил отправиться в плавание, но всё оказалось не так просто, и прежде, чем выдвинуться на север, ему пришлось возвращаться в метрополию и лично просить у короля патент не только на поиски и колонизацию Бимини, но и, не поверишь, на эксплуатацию источника вечной молодости. Король оказался не промах, и не моргнув глазом, поставил свой автограф на этом фантастическом документе. Так дон Хуан получил эксклюзивные права на плоды грядущих открытий, снарядил экспедицию и вскоре отплыл из Пуэрто-Рико в сторону Багамских островов. Его команда была самой старой в земной истории, де Леон охотно брал на корабль и стариков, и инвалидов. Видимо, он считал, что эти люди будут более мотивированы, ведь помимо золота он фактически посулил им новую жизнь. Через месяц, накануне Пасхи, флотилия достигла берега, и перед ними во всей красе предстала большая земля, утопающая в зелени и цветах.

–Флорида! — едва не захлопала в ладоши я, когда с памяти внезапно упала пелена, и однажды прочитанная мною история из неясных обрывков превратилась в четкую картину, — де Леон открыл Флориду, так?

–Точно! — сбил пепел британец, — Pascua de Florida, так он ее назвал в честь испанского праздника Пасхи. Леса там кишели дичью, а рыбу можно было ловить руками — огромные площади плодородной земли оказались фактически бесхозными. Именем испанской короны де Леон провозгласил себя владельцем Флориды, но это не принесло ему радости, потому что он так и не нашел заветный источник. Испанцы тщательно обследовали всё восточное побережье, а матросы наполняли фляги из каждого попавшегося на пути водоема, но их усилия так и не принесли результатов, и разочарованный дон Хуан вернулся в Пуэрто-Рико ни с чем. Но так как де Леон был не из тех, кто легко сдается, четыре года спустя он вновь пустился в плавание, на этот раз взяв с собой будущих поселенцев, чтобы те начали осваивать Флориду. Сокровища его больше не привлекали, они и так был сказочно богат, но легенда о волшебном источнике продолжала манить его к далеким берегам. К сожалению для де Леона вторая попытка обрести вечную молодость стала роковой. Не успели колонисты высадиться во Флориде, как натолкнулись на такое яростное сопротивление местных индейцев, что вынуждены были спешно погрузиться на свои корабли. В этой стычке де Леон был смертельно ранен отравленной стрелой и вскоре умер на Кубе. Кстати, изначально он был похоронен как раз в церкви Игнасио-Сан-Хосе, но позже его останки эксгумировали и перенесли в собор Сан-Хуан-Баутиста.

–Странно получается, не находишь, — после долгого молчания задумчиво произнесла я, — как ни крути, Понсе де Леон был неординарной исторической персоной, но я вспомнила его имя лишь в связи с поисками источника.

–Так уж устроен человеческий мозг, Рода, — понимающе улыбнулся британец, — нам свойственно запоминать самые яркие эпизоды, а все остальные не менее яркие вехи биографии, как правило, остаются, на втором плане. Так вышло и с де Леоном: первая ассоциация — Бимини, и только затем на ум приходит основание Сан-Хуана. Самое поразительное, что настоящий Бимини — это цепочка островов в полусотне миль от Форт-Лодердейла во Флориде, и на Северном Бимини действительно есть целебный грот, но его омолаживающий эффект немногим выше, чем у обычной грязевой ванны. В общем, так до сих пор и не ясно, то ли де Леон просто сбился с пути, то ли источник никогда и не существовал в реальности, то ли его волшебные свойства полностью иссякли, когда на Багамский архипелаг впервые ступила нога колонизаторов, во всяком случае так утверждал мой друг-таино, когда я его об этом спрашивал. Он сказал, что боги даровали вечную молодость лишь избранным, а о какой избранности могла идти речь, если у каждого матроса в испанской эскадре руки были по локоть испачканы в крови индейцев?

–То есть даже если источник не легенда, у де Леона не было ни единого шанса, — резюмировала я, — возможно, Пуэрто-Рико на меня как-то по-особенному действует, но мне кажется, что твой друг был прав. Цивилизации инков и майя по-прежнему являются загадкой для ученых, так чем таино хуже, просто после одних остались до сих пор не расшифрованные записи, а после других — никем не найденный источник.

–Ты читаешь мои мысли, — поддержал мои рассуждения Родрик, — таино что-то знали, но это знание ушло в небытие вместе с их народом. Хочешь я расскажу тебе совершенно безумную теорию? Дорога Бимини, слышала про такую?

–Нет, — отрицательно помотала головой я, — что это?

–А черт его знает! — озадачил меня британец, — этого никто до конца не понимает. На рубеже семидесятых на дне моря у берегов Передайз-Поинт на Северном Бимини было обнаружено семьсот метров аккуратно выложенных известняковых блоков, вот эту штуку и назвали «дорогой Бимини». Много лет над ней бьются подводные археологи со всего мира, большинство уверены, что конструкция рукотворная, но дальше этого вывода наука не продвинулась.

–Очередная тайна, — красноречиво пожала плечами я, — а что здесь безумного?

–О, да много чего! — снова закашлялся Родрик, — как тебе версия, что «дорогу» построили атланты, а сама Атлантида затонула именно в районе Багамских острова? Под верхним слоем плит археологи обнаружили еще один уровень, но добраться до основания им так и не удалось. Подводные течения и водовороты, белые акулы, мурены — местечко там то еще, но благодаря высокотехнологичному оборудованию исследователи установили возраст плит и зафиксировали наличие пустот и залежей металла. Одним словом, сплошная мистика, есть даже гипотеза, что это никакие не плиты, а вершины стен, построенных древней сверхрасой.

–По-моему, я поняла, к чему ты клонишь! — возбужденно подпрыгнула на скамейке я, — фонтан молодости и «дорога Бимини» могут быть взаимосвязаны между собой, а древние боги таино — это и есть атланты, владевшие искусством неограниченного продления жизни. Действительно безумная теория, но в ней точно что-то есть, хотя она и не проливает свет на то, что произошло с источником.

–Сомневаюсь, что мы когда-нибудь это узнаем, — со вздохом заключил британец, — но я бы многое отдал, чтобы ответить на этот вопрос. В юности я посмеивался над Понсе де Леоном, а сейчас я его отлично понимаю — когда ты отчетливо видишь конец пути, особенно сильно хочется вернуться в исходную точку и выбрать иной маршрут. Ну всё, довольно тайн, нам пора перекусить, а я знаю одно замечательное местечко в Старом городе.

ГЛАВА XIII

Я небезосновательно волновалась, что с моего эксцентричного спутника вполне может статься привести меня в какой-нибудь пафосный ресторан с космическими ценами, где на протяжение всей трапезы я буду постоянно испытывать жуткий дискомфорт по поводу вопиющего несоответствия своего внешнего вида дорогому интерьеру престижного заведения, однако, на этот раз Родрик решил не искушать судьбу, и выбрал для обеда достаточно скромное, но очень милое кафе с маленьким залом на втором этаже и потрясающим видом на океан. Заказ блюд я вновь отдала на откуп британцу, и в итоге мое сегодняшнее меню чуть менее, чем полностью состояло из морепродуктов — надо признаться, настолько вкусных и ароматных, что устроенный без моего ведома рыбный день оставил мне исключительно позитивные впечатления. Я так и не нашла русского аналога съеденному мною «red snapper», из чего сделала вывода что данная рыбина в наших широтах не водилась, и сей факт невольно придал местному деликатесу пикантный налет экзотики. Родрик взял себе запеченных крабов"хейес-эрвидос"и так настойчиво предлагал мне попробовать кусочек с его тарелки, что я не сумела устоять и пополнила свою копилку фирменных шедевров пуэрториканской кухни еще одним восхитительным рецептом. На десерт мне подали шарики фруктового мороженого, а финальным аккордом стал «коко фрио» — широко распространенный в стране напиток. Процесс приготовления «коко-фрио» сам по себе заслуживал отдельного упоминания: прямо на моих глазах бармен одним махом срубил макушку целого кокоса, вставил пластиковую соломинку в образовавшееся отверстие и торжествующе вручил мне природный сосуд с чуть сладковатым молочком. Под конец обеда я так плотно наелась, что еле-еле заставила себя поднять отяжелевшее тело со стула: почти пять дней ко мне в желудок попадал лишь алкоголь, и от непривычного количества сытной пищи мне было теперь слегка не по себе, а учитывая, что чревоугодию я предавалась за чужой счет, меня одолевали еще и угрызения совести.

–Много там вышло по счету? — спросила я, после того, как, спустившись по лестнице, мы вышли на улицу.

–Нормально, — беззаботно отмахнулся Родрик, — неужели я не имею права тебя угостить?

–Имеешь, конечно, — неуверенно протянула я, — но, думаю, с моей стороны не очень прилично злоупотреблять твоей щедростью. У меня с собой не так много денег, но кое-что мы могли бы оплачивать напополам…Я уже и так в долгу перед тобой…

–Рода! — британец вытащил из пачки сигарету, повертел ее в ладони, но вместо того, чтобы закурить, вдруг впился в мое лицо пристальным взглядом, — я хочу, чтобы ты уяснила для себя одну вещь. Ты мне ничего не должна и ничем не обязана. Я провожу с тобой время потому, что мне это нравится, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя живым, и, прошу тебя, не обижай меня подобными заявлениями, ладно? Если я тебе еще не слишком надоел, и ты и дальше не откажешься от моего общества, я и впредь буду сам за всё платить, тем более, что наш досуг организован на таком бюджетном уровне, что практически ничего для меня не стоит. И я повторяю, всё, что я для тебя делаю, я делаю от чистого сердца и ничего не требую взамен.

–Это очень благородно, — сдержанно улыбнулась я, — просто в наши дни бескорыстие стало огромной редкостью, и как бы я тебе не доверяла, мне всё равно не хотелось бы попасть в финансовую зависимость.

–Хорошо, тогда завтра в Эль-Юнке я позволю тебя заплатить за нас обоих, — милостиво разрешил Родрик, и я поняла, что посещение заповедника скорее всего обходится туристам в считаные копейки, и официанты в кафе получили на чай в два раза большую сумму. Но уже то обстоятельство, что британец согласился поддерживать иллюзию равноправия, меня значительно приободрил: по крайней мере он уважает мое мнение, искренне старается не задевать моей гордости и не видит ничего унизительного в игре по моим правилам.

–Договорились! — приняла условия я, — похоже, завтра меня ждет такой же насыщенный денек!

–Я обещаю, ты не будешь разочарована, — британец поджег изрядно помятую сигарету, закурил и надолго погрузился в молчание. Я терпеливо дожидалась, пока он заговорит первым, но Родрик лишь жадно втягивал в себя терпкий табачный дым и рассеянно смотрел в невидимую точку прямо перед собой.

–Пройдемся по набережной, а потом заберем машину и вернемся в отель! — внезапно предложил британец, — как ты на это смотришь?

–Положительно, — одобрила я, так не рискнув спросить у Рода, чем были заняты его мысли в течение предыдущей пятиминутки, — показывай дорогу!

Принимая во внимание, что нашему недавнему обеду гораздо лучше подходило определение раннего ужина, до набережной мы добрались практически в сумерках. По пути мы посетили несколько магазинчиков с этническими сувенирами, и я даже купила себе (сама, естественно, купила) парочку безделушек для родителей. В основном, сувенирная продукция состояла из карнавальных масок из папье-маше, известных здесь как «Вехиганте» и напоминающих ярко раскрашенные драконьи морды, только почему-то еще с рогами и клювом, деревянных миниатюрных фигурок святых и широкого ассортимента керамических изделий с изображением тропических пейзажей и панорам Старого города, однако, Родрик, быстро увел меня в сторону от крупных коммерческих точек, ориентированных на неискушенную туристическую публику и торгующих товарами из серии «made in China». По совету британца мы посетили пару крохотных лавочек, специализирующихся на настоящем «хенд-мейде», и банальные магнитики на холодильник моментально потеряли для меня актуальность. Так как систему «всё включено» в отеле никто не отменял, и помереть с голоду, равно как и оказаться на улице, мне не грозило даже при самом неблагоприятном раскладе, я потратила на подарки большую часть имеющихся денег, но скрученные вручную сигары, невероятно аутентичная шляпа и набор поделок из черепашьего панциря и кораллов, однозначно, должен был порадовать отца с мамой и немного заглушить гложущее меня чувство вины перед семьей.

Вечерний променад по набережной позволил мне исподтишка поглазеть на гуляющих пуэрториканцев и в очередной раз убедиться, что народ тут обитает в большинстве своем веселый, открытый и начисто избавленный от комплексов. У общей массы местного населения заметно присутствовал лишний вес, что не мешало откровенно полным девушкам носить коротенькие шортики и обтягивающие маечки, а мужчинам — с достоинством выпячивать внушительные животы. Красились пуэрториканки обильно и ярко, переводя на макияж тонны декоративной косметики, а их хищно загнутые вовнутрь ногти, во всем мире давно вышедшие из моды, здесь составляли господствующую тенденцию в маникюре. В целом, люд на набережной прогуливался весьма разномастный, а цвет кожи варьировался от молочно-белого до иссиня-черного. Также мне бросилось в глаза изобилие сотрудников полиции, которые буквально толпились около банкоматов, ресторанов и магазинов. Мы выпили по бокалу освежающего напитка, прошлись туда-обратно, а после того, как накопленная усталость недвусмысленно дала о себе знать, по обоюдному решению отправились за машиной.

На улице почти стемнело, но Вьехо Сан-Хуан освещало сияние миллионов огней, в том числе и от стоящих в гавани круизных судов. Жизнь больше не казалось мне никчемной и потерянной, и, хотя мои ноги невыносимо гудели, а обгоревшую на солнце кожу постепенно начинало красноречиво жечь, я чувствовала одно лишь абсолютное удовлетворение. За день мы так находились, что сейчас у нас не было сил даже на беседу, и по дороге в отель мы не обмолвились не словом. Родрик крутил баранку, а я расслабленно сидела рядом, погруженная в блаженную истому — мне не хотелось ни шевелиться, ни разговаривать, и даже переизбыток новых впечатлений не мог сбить резко накатившую сонливость.

–Ты любишь «Пина Колада»? — неожиданно поинтересовался британец у въезда на подземную парковку, — думал пригласить тебя в бар, но…

–Ты не уверен, что мы оба сумеем вовремя остановиться, — догадалась я, — а рано утром нам уже нужно будет выдвигаться в Эль-Юнке. Непростая дилемма, да?

–Глобальная задача тысячелетия, — фыркнул Род, — я бы с удовольствием выпил сейчас чего-нибудь легкого, но боюсь, потом мне непременно захочется повысить градус. Плохая была идея с коктейлем, в этот раз я хочу попасть в Эль-Юнке трезвым, как стекло!

–Знаешь, если честно, я ее никогда и не пробовала, эту «Пина Колада», — расписалась в своем невежестве я, — как насчет завтра, после заповедника?

–Если собираешься бросить пить, никогда не дружи с алкоголиком, — философски произнес Родрик, расстегивая ремень безопасности, — а если всё-таки дружишь, не пытайся его перепить. Хотя вчера у тебя это едва не получилось.

— Просто я была в ударе, — ухмыльнулась я, — но от вчерашнего куража почти ничего не осталось, так что не беспокойся, больше тебе не придется вызывать ко мне доктора Сандоваля. Кстати, я забыла поблагодарить тебя за конфиденциальность. Мои родители до сих пор считают, что я отравилась пуэрториканской едой.

— Сандоваль не имеет обыкновения болтать лишнего, за это я его и ценю, — британец открыл мне дверцу и серьезно добавил, — мне показалось, ты и так винишь себя за то, что расстроила родителей, поэтому я попросил Сандоваля не говорить администратору правды. И не надо меня благодарить, это типичная уловка старого пьяницы, только моей лжи уже мало кто верит, а твоя репутация еще не настолько подмочена.

–Твоя семья… — я положила руку на кнопку вызова лифта, но нажимать не спешила — где они?

–Кто-то в Англии, кто-то в Штатах, — помрачнел Родрик, накрыл мою ладонь своей прохладной ладонью с силой вдавил кнопку, — не нужно об этом, хорошо?

–Как скажешь, — стала упорствовать я, — извини, если я лезу не в свое дело.

–Не извиняйся, — британец первым вошел в полностью стеклянный лифт, откинул прилипшие ко лбу волосы и внезапно улыбнулся мне кончиками губ, — по-моему, ты успела загореть!

–Мне крупно повезет, если за ночь я не покроюсь волдырями, — без особого оптимизма потрогала щеки я, — а я ведь специально набила чемодан солнцезащитными средствами, но все они остались дома.

–Значит, надо что-нибудь прикупить здесь. Насколько я знаю, в китайских лавках можно найти всё, что угодно, — успокоил меня Род, — почему ты загрустила? Ничего страшного я не вижу, в худшем случае лицо покраснеет, но потом всё быстро пройдет.

–Я не о том, — бесконтрольно вздохнула я, — вспомнила про эту чертову свадьбу, и как дерьмом облили. Может, пойдем выпьем?

–Ну уж нет, Рода, ты это прекращай! — откровенно испугался моего опасного настроя британец, — не поддавайся унынию, живи здесь и сейчас! А что ты будешь делать, когда вернешься домой, где всё вокруг будет напоминать тебе Алана и его измену? Пить, не просыхая?

–Алена, Род, ударение на второй слог, — нервно поправила я, но тут же устыдилась своего малодушного порыва и смущенно уткнулась взглядом в пол, — ты прав, нельзя раскисать из-за таких мелочей.

–Значит, никакой выпивки? — уточнил Родрик, — даешь слово?

Я машинально облизнула пересохшие, истрескавшиеся губы, пересилила обострившееся желание плюнуть с пожарной колокольни на завтрашнюю экскурсию, и осторожно подняла глаза.

–Если только завтра вечером мне гарантирована «Пина Колада», — вымучила улыбку я, — ты же меня не подведешь?

–Побывать в Сан-Хуане и не попробовать официальный напиток Пуэрто-Рико — это преступление, — авторитетно сообщил британец, — а я такой грех на душу не возьму. Завтра я отведу тебя туда, где делают лучшую «Пина Колада» на свете, но это будет завтра, а сегодня мы идем спать. Зайти за тобой утром?

–Да, и на этот раз я буду готова, — двери подъемника разъехались, и мы оказались в окружении бесконечно циркулирующих по многолюдному холлу туристов. Если на прогулке и даже в кафе меня ничуть не напрягали мужские шорты в комплекте с пестрой рубашкой, то среди этой холеной публики я мигом почувствовала себя не в своей тарелке. Красивые, ухоженные женщины в струящихся платьях или белоснежных брюках, юные девушки с безупречно ровным загаром и нарочито небрежными укладками, даже немолодые дамы в удобной, практичной одежде — все они выглядели плотью от плоти этого места, и лишь я ощутимо портила фешенебельную атмосферу в Кондадо-Бич, катастрофически не вписываясь в эту кричащую роскошь. Где-нибудь в Египте или в Турции, я бы смотрелась органично на фоне своих разнузданных соотечественников, но здесь отдыхали люди совсем другого статуса. Вчера за завтраком я была чересчур погружена в себя, но сейчас мне было ужасно стыдно, и холл я пересекала почти вприпрыжку, чем вызывала явное непонимание у своего спутника. И почему было не купить путевку классом попроще? Или наши с Аленом родители как раз и не хотели, чтобы наш медовый месяц прошел среди буйствующих отпускников, и ради нашего спокойствия не поскупились на дорогой отель в элитном туристическом районе?

С Родриком мы тепло расстались на пороге номера, и, закрыв за собой дверь, я с запоздалым изумлением констатировала, что мы провели вместе весь день, и пролетел он для меня буквально, как одно мгновение. С каким-то странным, необъяснимым чувством я встала под душ, смыла пот и усталость, насухо вытерлась махровым полотенцем, и с разбега плюхнулась на кровать. За время моего отсутствия в номере произвели уборку, постельное белье дышало свежестью, а с террасы тянуло легким ветерком. Я полежала так с полчаса, и пошла стирать в ванне одежду, после некоторых размышлений заключив, что до половины восьмого из прачечной ее так или иначе не принесут. На рассвете меня ждал новый день, и, быть может, впервые за всё время своего пребывания в Пуэрто-Рико я хотела встретить его во всеоружии.

ГЛАВА XIV

Благодаря раннему подъему и четкой скоординированности действий из отеля мы выехали с рассветом. Прежде чем покинуть номер, я несколько минут провела на террасе, восхищенно созерцая, как сквозь сгустившиеся над лагуной Кондадо облака медленно прорезываются розоватые лучи, постепенно озаряющие своим мягким светом всё новые участки пробуждающегося небосвода, а Родрик молча стоял рядом и, по-моему, даже старался не дышать, чтобы ненароком не разрушить это внезапное единение с природой. Ощущения у меня при этом были сродни медитации: тело напитывалось энергией, в голове прояснялось, а кончики пальцев будто пронизывали слабые электрические разряды.

В паркинге нас дожидался эксклюзивный джип, к брутальной конструкции которого я понемногу начала привыкать, а сегодня еще и по достоинству оценила преимущества откидной крыши, вскоре заставившей меня почувствовать себя голливудской кинозвездой, стремительно мчащейся по скоростному шоссе в кабриолете с персональным водителем. И какая, по сути, разница, что для мировой дивы я вообще-то малость «фейсом не вышла», мои сухие, непослушные волосы меньше всего похожи на развевающиеся под дуновением встречного ветра локоны, а вместе изысканного наряда от кутюр я одета в поношенные мужские шорты и явно не подходящую мне ни по размеру, ни по фасону рубашку — даже красное, обгоревшее лицо и багровеющие щеки не портили моего восторженного настроения, и вне всяких сомнений, это не осталось незамеченным для украдкой посматривающего в мою сторону британца. Я видела, как его губы мимолетно трогала довольная улыбка, а в блекло-голубых глазах, глубоко тонущих в нависающих складках припухших век, на незримое мгновение мелькало искреннее удовлетворение. Его изборожденное морщинами лицо с многочисленными порезами от неосторожного бритья (или, что более вероятно, у него просто по утрам непреодолимо тряслись руки) выражало сейчас лишь безмятежное спокойствие, и мне невольно передалось это умиротворенное состояние.

Солнцезащитные средства мы так и не приобрели по причине чересчур раннего для открытия соответствующих магазинов времени, однако, вопиющее пренебрежение заботой о собственной внешности меня ничуть не огорчало. Во-первых, поздно, как говорится, пить боржоми, если печень отвалилась, а спасать мою опаленную тропическим солнцем кожу было уже совершенно бесполезно, во-вторых, плотный шатер джунглей должен был обеспечивать естественное укрытие от избытка ультрафиолета, и в-третьих, я вдруг вспомнила наставления Кары, подробно рассказывавшей мне о базовых принципах ухода за собой при резкой смене климатического пояса. Каролина со знанием дела раздавала советы, рекомендовала свои любимые марки и даже великодушно подарила мне баночку крема из личных запасов, но сейчас всё связанное с бывшей подругой вызывало у меня поистине инстинктивное отторжение. Также как в детстве большинство из нас хоть единожды да руководствовалось принципом «назло маме отморожу уши», я демонстративно игнорировала предупреждения Кары и намеренно подставляла лицо агрессивному пуэрториканскому светилу, но то ли моя кожа загрубела и адаптировалась, то ли день сегодня выдался не настолько жаркий, выплывающее из океана солнце не причиняло мне особых неудобств. Вчера, перед сном, я осмотрела себя в зеркало, появившееся в ванной комнате взамен разбитого, и меня даже повеселили загоревшие ровно до локтя руки и до колена — ноги вкупе с красным треугольником в горловине мужской рубашки. Да, я могла бы валяться на пляже в бикини, густо обмазавшись маслами, и на зависть друзьям и коллегам вернуться в столицу с идеально золотистым загаром, но не достаточно ли с меня уже и так черной зависти? Пусть лучше будут эти белые следы и шелушащиеся поверхности, чем фальшивые улыбки, лживые поздравления и ревнивые взгляды, пусть хоть что-то в моей жизни будет по-настоящему, потому что я хочу радоваться каждой минуте, а не гнаться за недостижимой глянцевой красотой Каролины и ей подобных.

Выполняя свое обещание, Родрик позволил мне заплатить полтора доллара за платную дорогу, и вскоре мы втиснулись в плотный поток автомобилей, среди которых я и вправду не обнаружила сопоставимых с нашим джипом мастодонтов. Если Вьехо Сан-Хуан завораживал средневековым колоритом, а деловой центр поражал стеклянными высоткам офисных башен, то сразу за городом начиналась череда гигантских моллов, по словам моего спутника, в основном представленными американскими сетевыми брендами и лишь слегка разбавленными местными собратьями. На пути к влажному лесу неоднократно попадались маленькие населенные пункты с десятками киосков на въезде. Выглядела вся эта торговля весьма непрезентабельно и местами даже неопрятно, но здешний фаст-фуд разительно отличался от привычного ассортимента. Вместо гамбургеров и их производных в киосках продавали жареные пирожки с цыпленком, запеченное мясо на палочке, автоматически поименованное мною шашлыком, но по факту не имеющее ничего общего с известным кавказским блюдом, и странные штуки под названием «мофонго» — сформированные из бананового пюре шарики с колечками свинины. Утром мы снова толком не завтракали, и хотя придорожные киоски внушали мне определенные подозрения, на предложение Родрика закупиться едой и потом устроить пикник у водопада, я все же ответила согласием, и в заповедную зону мы въехали с большим пакетом разнообразной снеди.

В инфо-центре у меня был шанс раскошелиться на три доллара и стать обладателем цветной карты местности, но британец отговорил меня от бессмысленных трат, клятвенно заверив, что Эль-Юнке он и без карты знает вдоль и поперек. Больше никаких сборов с нас не потребовали, и мы поехали дальше по обрамленной буйной растительностью дороге с регулярно встречающимися на всем ее протяжении указателями. От дороги то и дело отходили пешеходные тропы, но Родрик остановил джип лишь возле знака с надписью «El-Yunke Peak». Количество машин к этому моменту значительно сократилось, из чего я заключила, что британец целенаправленно выбрал не самое оживленное место, и нам не придется продираться сквозь толпу жаждущих приключений туристов, каковых в заповеднике, кстати, присутствовало немало: люди приезжали сюда и семьями, и компаниями, и экскурсионными группами.

Для неподготовленного организма душный, тягучий воздух источающего влажные испарения леса казался тяжеловатым, а с учетом того, что наша тропа сходу резко взяла и гору и не снижала уклона около километра, меня быстро одолела одышка. Я с тревогой посматривала на Родрика, но второй подряд день абсолютной трезвости, однозначно, пошел ему на пользу, и, хотя подъем давался ему далеко не просто, держался он даже лучше моего и в процессе восхождения умудрялся параллельно вести со мной просветительские беседы.

–Когда на Боринкен пришли первые европейцы, остров на девяносто процентов был покрыт лесами, — рассказывал Род, пробираясь через бамбуковые заросли и слетающиеся над головами лианы, — но принудительное насаждение цивилизации привело к тому, что нетронутых испанцами областей почти не осталось. Даже священный лес Эль-Юнке колонизаторы понемногу вырубали на нижних уровнях, но выше подниматься они все равно побаивались. Таино считали, что испанцев пугает божественная кара, но я думаю, на самом деле они просто опасались столкновений с вооруженными индейцами, которые сражались за Эль-Юнке до последней капли крови. До «облачного леса», где по легенде обитает бог Юкайю, колонизаторы так и не добрались, а в середине девятнадцатого века испанский король объявил верхнюю половину Эль-Юнке заповедником. Потом Пуэрто-Рико отошел американцам, и те удвоили охраняемые территории. Конечно, к этому времени все таино вымерли, а их боги навсегда покинули Боринкен, но лес выстоял, заново разросся и до сих пор хранит свои тайны. Мы с тобой прогуляемся по двум нижним уровням, «табонуко форест» и «пало короладо», а если у меня хватит сил, дойдем до пальмового леса и обзорной площадки. Идти выше не имеет смысла — там дуют такие сильные ветра, что деревья не могут выпрямиться и в полный рост, не зря это место еще зовут «гномьим лесом». Стой! Посмотри, это тюльпанное дерево, точно такое же, как на Гавайях! Нам повезло, у него как раз период цветения!

Тюльпанное дерево — высокое, стройное, с овальной кроной и бурыми, будто покрытыми блестящими воском ветками, усыпали сотни желтых бутонов, распускающихся в наполненные сладким нектаром цветки. От цветов пахло чем-то огуречным, а их бархатная текстура приятно ласкала руки. Я прислонилась к массивному стволу с белыми ромбовидными бороздками, погладила шершавую кору, на долю секунды прикрыла глаза и в ужасе отпрянула от дерева, внезапно отчетливо почувствовав, как моего лба едва уловимо коснулась чья-то невидимая ладонь.

–Что с тобой? — испугался британец, — Рода, да что с тобой?

–Не знаю, — я провела обеими руками по лицу, избавляясь от наваждения, встряхнулась и неуверенно прошептала, — мне вдруг показалось, что…что до меня кто-то дотронулся. Такое легкое, почти неощутимое касание…, наверное, это листок упал…

–Возможно, — рассеянно кивнул Родрик, и в его глазах на миг блеснула робкая надежда, словно он постоянно ждал, когда это произойдет, и теперь не мог до конца осознать случившееся, — идем дальше?

Вскоре мы успешно преодолели наиболее крутой отрезок, и пологая тропа углубилась в пальмовые джунгли. За неделю в Пуэрто-Рико с пальмами я относительно свыклась, однако, сегодня первый раз увидела, как эти деревья выглядят в цвету. Пальма выпускала белесую веточку перпендикулярно стволу и бережно поддерживала ее листом снизу, отчего цветы отдаленно напоминали лодку с парусами. На мягкой коре степенно восседали огромные улитки величиной с человеческую руку, и, если бы не Род, я бы так и не обратила внимание, что они медленно, просто очень медленно движутся по стволу навстречу солнечному свету. Как пояснил мой спутник, скорее всего улитки стартовали с рассветом, и к данному времени добрались в аккурат до уровня глаз. Где-то в зарослях раздавалось заливистое пение птиц, но Родрик поверг меня в откровенный шок, поведав, что громогласно заливаются вовсе не пернатые обитатели леса, а местная разновидность листовых лягушек — «коки», названная так по аналогии с издаваемыми звуками. Показать мне живую «коки» британцу удалось не сразу — несмотря на луженые глотки, лягушонки не достигали в размерах и несчастных пяти сантиметров, но Род утверждал, что колония этих крошечных созданий способна оглушить взрослого человека, и пуэрториканцы не напрасно описывают хоровое пение «коки» как «адское скандирование».

Поднявшись уже довольно высоко, мы неожиданно свернули с тропы и вышли на абсолютно гладкую валунную площадку. Британец взял меня за руку и осторожно подвел к самому краю валунов.

–Взгляни вниз! — свистящим шепотом попросил он, и когда я выполнила его просьбу, у меня резко перехватило дыхание. Я приглушенно вскрикнула, пошатнулась, и, если бы Родрик крепко не фиксировал мое запястье, неизвестно еще, сумела бы я удержать ускользающее равновесие. Прямо под нами раскинулось шелестящее море джунглей, ярко зеленая масса колыхалась и вибрировала, будто под сомкнутыми кронами скрывалось живое, мыслящее существо, вдыхающее и выдыхающее влажный воздух Эль-Юнке. Хотелось до отказа заполнить легкие и на выдохе завопить во всё горло, чтобы эхо разнесло мой голос по лесу, и неведомая сила услышала мой призыв. Я не могла объяснить свои нынешние эмоции, но, клянусь, сейчас я каждой своей клеткой чувствовала, как нечто громадное и могущественное взирает на меня из самого сердца острова Боринкен, и мне достаточно протянуть руку, чтобы физически ощутить слияние с мистической атмосферой заповедника. Я подняла голову и заметила, что справа на нас надвигаются слоистые облака, застилающие обзор своей туманной пеленой. Погода портилась, зазоры чистого неба становились всё уже, но в единственном голубом просвете я вдруг скорее бессознательно ощутила, чем действительно увидела чей-то изучающий взгляд, и уже не пытаясь совладать с паникой, безвольно обмякла на руках у подхватившего меня Родрика.

–Что это было? — спросила я, — ты ведь это почувствовал, я знаю!

Британец оттеснил меня от края пропасти и одними губами подтвердил:

–Да, но я не могу ответить на твой вопрос. В прошлый раз я принял это видение за пьяные галлюцинации. Тот индеец, называвший себя потомком таино, еле удержал меня от падения, потом он сказал, что я уже занес одну ногу над бездной и был готов к следующему шагу. Уйдем отсюда, из-за тумана всё равно ничего не видно.

–Давай уйдем, — судорожно передернулась я, остекленевшими глазами наблюдая, как облака неумолимо оседают на зеленеющие вершины, — а что это там за башня с крестом?

–Это и есть обзорная площадка, о которой я тебе говорил, — проследил за направлением моего взгляда Род, — но, по-моему, уже нет необходимости к ней подниматься. Мне кажется, отсюда мы увидели достаточно. Лучше я покажу тебе чудесный уголок с водопадом, и мы расположимся на обед.

–Это блестящая идея, Род, — активно затрясла головой я, — я не хочу тут больше оставаться!

Обратный путь дался нам куда легче непростого восхождения, и чем ниже мы спускались, тем чаще нам попадались бурно обсуждающие свои впечатления кучки туристов. После недавнего взгляда в пропасть я отчаянно жаждала уединения и тишины, и была несказанно счастлива, когда британец свернул с популярного маршрута, где порой приходилось протискиваться мимо других отдыхающих чуть ли не плечом к плечу. Мы проигнорировали указатели на источник «Mina Falls» и лагуну «Baño Grande», пересекли по деревянному мостику ручей и очутилась на маленьком пустынном пляжике с уютной заводью и низвергающимся со скалы водопадом.

–Привал! — скомандовал Родрик, устало опустился на корточки у самого водопада, зачерпнул полную пригоршню пузырящейся воды и принялся с фырканьем умываться. Покончив с водными процедурами, он неохотно поднялся на ноги и некоторое время отрешенно смотрел, как я распаковываю пакет с провизией.

–Рода, если хочешь, ты можешь здесь искупаться! Вода прохладная, но и это даже хорошо, чтобы освежиться в этой духоте. Я понимаю — ты скажешь, что у тебя нет купальника, и всё такое, но я обещаю тебя не смущать, — уже одним только своим предложением начисто смутил меня британец, — не упускай возможности искупаться под водопадом, поверь, это удивительное, ни с чем не сравнимое чувство!

–И ты точно не будешь за мной подглядывать? — глупо хихикнула я, невольно соблазненная заманчивой идей подставить тело под потоки падающей воды.

–Я буду стоять к тебе спиной, пока ты сама не разрешись мне повернуться, — серьезно произнес Родрик, — на твоем месте я бы вообще об этом не волновался. Чтобы иметь право заглядываться на красивых девушек, мне для начала нужно сбросить минимум лет двадцать, а ты и сама знаешь, что источник вечной молодости так никто и не нашел.

ГЛАВА XV

Наверное, в иных обстоятельствах купание под водопадом по праву стало бы наиболее романтичным эпизодом в моей весьма небогатой на подобные события жизни. Если бы свадьба не расстроилась, и как это изначально планировалось, мы с Аленом отправились бы в Пуэрто-Рико вместе, всё выглядело бы сейчас совсем по-другому. Презрев стыдливость и тесно слившись в жарких объятиях, мы бы стояли нагишом под срывающейся с отвесной скалы водой и страстно целовались, надежно укрытые от окружающего мира за стеной шумящего водопада. Однако, даже с учетом того, что в итоге всё разом пошло наперекосяк, я нисколько не пожалела о своем смелом эксперименте, а честно выполнивший свое обещание британец ни на миг не заставил меня испытывать дискомфорт. Кто знает, возможно, он украдкой и подсматривал, как я с непередаваемым блаженством растираю тело под прохладными струями и благодаря живительной силе чистой воды постепенно освобождаюсь от прилипшей ко мне усталости, но по крайней мере, делал это так осторожно, что я ничего не замечала. Неиссякаемый водопад безостановочно обрушивал на меня всё новые потоки, и с каждой секундой я чувствовала не только бодрость и свежесть, но и абсолютную готовность к дальнейшим свершениям.

В эти волшебные мгновения всё казалось мне невообразимо прекрасным — влажный тропический лес, идеально гладкие, источенные водой камни на берегу ручья, стрекочущие в зарослях птицы… Даже мои собственные несовершенства больше не порождали во мне приступа стеснительности, хотя, собираясь провести медовый месяц на океанском пляже, я намеренно положила в чемодан практически полностью закрытый купальник, дабы не демонстрировать проклятую жировую прослойку на талии и бедрах, из-за которой я даже любовью с Аленом предпочитала заниматься в интимном полумраке. С объективной точки зрения у меня была запущенная фигура сидячего работника, целыми днями корпящего над текстами, и когда мой жених говорил, что обожает меня с ног до головы, я не могла не удивляться его невзыскательности. Нет, я, конечно, не была пышкой или пампушкой, но лишние килограммы, причем, в самых неудачных местах, у меня, безусловно, наличествовали, что особенно бросалось в глазах в сравнении с прокаченной и просушенной подругой, и порой я откровенно недоумевала, почему на меня «запал» такой замечательный парень и не просто закрутил со мной мимолетную интрижку, а довольно быстро позвал замуж. На самом деле я не прилагала не малейших усилий, чтобы женить Алена на себе, я давно смирилась со своей невостребованностью на столичном рынке невест и отродясь не лезла из кожи вон в попытках охомутать первого встречного и поперечного, но в этом случае мне вдруг безумно захотелось поверить в чудо. Ален был нежен и заботлив, мы отлично проводили время вдвоем и, что немаловажно, принадлежали к одинаковой социальной группе — мы оба не боялись финансовых трудностей и перспективы начинать семейную жизнь с покупки ипотечного жилья, мы реально смотрели на вещи и трезво оценивали свои возможности, никто из нас не хватал звезд с неба и не страдал несбыточными мечтаниями. Впрочем, быть может, мой жених как раз-то и грезил о такой яркой красотке, как Кара, но слишком хорошо понимал, что его запросы чересчур велики, и в результате предложил руку и сердце скромной, домашней и напрочь лишенной карьерных амбиций девушке, чей возраст недвусмысленно намекал на синдром «последнего трамвая». По большому счету, Ален был еще более неуверенным в себе, чем я, и не надумай Каролина отомстить мне за неожиданный успех на матримониальном фронте, мы бы до конца своих дней держались друг за друга, в глубине души сознавая, что от добра добра не ищут. Я бы стала для Алена тихой гаванью, а он для меня — крепким мужским плечом, мы бы прожили дружную, тихую и размеренную семейную жизнь, обзавелись бы детишками и однажды, седые и сморщенные, принимали бы поздравления с золотой свадьбой от многочисленных внуков и правнуков. Так должно было быть, так было предначертано, так было написано нам на роду, но отныне мне следовало окончательно уяснить, что всё никогда не будет по-прежнему. И это купание под водопадом являлось своего рода прощанием с прошлым, сакральным актом очищения и принятия своей судьбы. Не пройдет и недели, как я вернусь в столицу, но вернуться к Алену меня больше не заставят никто и ничто на свете.

–Род, я всё, — поеживаясь от холода, я торопливо натянула на себя оставленную у кромки воды одежду, отжала мокрые волосы и лишь затем окликнула сосредоточено шуршащего пакетом британца.

–Понравилось? — моментально повернулся ко мне тот, — надеюсь, ты не замерзла?

–Немного, — отмахнулась я, — это было великолепно! Спасибо, что надоумил, без тебя я бы точно не решилась!

–Я не сомневался, что ты будешь в восторге! — с зажатой в зубах сигаретой улыбнулся Родрик и протянул мне аппетитную палочку «шашлыка», — попробуй «пинчос», я гарантирую, это необыкновенно вкусно!

Я вгрызлась зубами в мягкое, тающее во рту мясо, обильно сдобренное приправами, зажмурилась от удовольствия и в несколько укусов обглодала «шампур». Похоже, я действительно проголодалась, и совершенно не возражала против добавочной порции.

–Теперь настала очередь «мофонго», — поймал мой красноречивый взгляд британец, — сочетание бананового пюре и свиных шкварок может показаться чересчур экзотичным, но о традиционной карибской кухне не стоит судить предвзято. Мофонго готовят из плантанов, а это совершенно особенный сорт бананов, их иногда называют «овощными». Плантаны зеленые и несладкие, в обжаренном виде они бесподобны. В общем, просто съешь один шарик и поделись впечатлениями!

Так получилось, что к одному шарику тут же присовокупился второй, а потом и третий — я в одиночку умяла больше половины купленных в придорожном киоске мофонго и, ощущая запоздалый стыд за свое обжорство, многозначительно вздохнула:

–Я думала, что приеду домой изрядно постройневшей, но, по-моему, с тобой я наоборот еще больше растолстею и превращусь в настоящую корову!

–Но ты даже не притронулась к эмпанадильас с курицей, а они, бесспорно, заслужили твоего внимания! — насмешливо хмыкнул Родрик и вдруг резко посерьезнел, — твое беспокойство напрасно, уверяю тебя, ты очень гармонично сложена!

–Я не напрашивалась на комплимент, и уже тем более не хотела услышать такую явную лесть, — нахмурилась я и, осененная внезапным наитием, возмущенно округлила глаза, — черт, ты за мной подсматривал!

–И в мыслях не имел! — исключительно натурально открестился британец, — ты почему-то забываешь о моем опыте, за столько лет у меня уже автоматически выработалось рентгеновское зрение!

–Тогда ты бы сразу увидел, что мои параметры далеки от модельных, — буркнула я, так до конца и не поверив этому неправдоподобному объяснению, — Род, я прошу тебя, не надо стараться меня приободрить, и льстить мне тоже не надо. Я знаю, что не красавица, поэтому твои слова звучат, как издевательство и производят на меня прямо противоположный эффект, а это жутко неприятно.

–Прости, — с неподдельным изумлением пожал острыми плечами Родрик, — я искренне считаю, что ты очень хороша собой, но если ты всё воспринимаешь в штыки, то, пожалуй, мне и вправду лучше воздержаться от любезностей.

–И ты прости, — я опустила глаза, поспешно заела стресс пирожком эмпанадильас и внезапно призналась, — Ален тоже расхваливал меня на все лады, а потом… Ну, ты сам понимаешь… С тех пор я неадекватно реагирую на комплименты, мне везде мерещится подвох и двойное дно!

–Я сейчас рискую нарваться на решительный отпор, но промолчать тоже не могу, — британец доел «шашлык»-пинчос, промокнул губы бумажной салфеткой и с подкупающей прямолинейностью выдал, — Рода, ты сама не представляешь, какая ты потрясающая, а все эти люди, которые занижают твою самооценку, тебя не достойны. Может быть, у такого ископаемого реликта, как я, и устаревшие понятия о красоте, но мне бы и в голову не пришло назвать тебя дурнушкой, и это я говорю именно о внешности, а ведь ты еще очень интересный человек. Ты — удивительная, Рода! А теперь, давай, вперед, закидай меня мофонго, чтобы впредь неповадно было делать тебе комплименты!

–Знаешь, — осторожно подняла глаза я, — раз уж тебе как-то удалось убедить меня, что мне незачем волноваться о фигуре, давай обойдемся без боевых действий и просто съедим эти мофонго!

–И желательно побыстрее, — согласился Родрик, — в воздухе пахнет дождем, а ливни здесь такие, что запросто можно за пару минут вымокнуть до нитки. За год в Эль-Юнке выпадет двести миллионов осадков, а сами пуэрториканцы говорят о нем «промокший насквозь».

Мой спутник был прав, и пока мы расправлялись с остатками обеда, небо над джунглями постепенно заволокли тяжелые тучи. Торопливо набив пакет образовавшимся мусором, мы снялись с места и двинулись к машине, но все равно немного не успели, и хлынувший, будто из ведра, ливень застиг нас на полпути. Несмотря на то, что дождь был теплым, я всё равно ухитрилась покрыться гусиной кожей, а когда, мы наконец, добежали до парковки, ливень прекратился столь же резко, как и начался. Из-за туч выплыло жгучее солнце, и на фоне повышенной влажности в лесу воцарилась невыносимая духота, возвестившая, что сегодняшнюю экскурсию пора срочно завершать.

Уже в салоне джипа я набралась храбрости и задала Родрику мучивший меня вопрос, однако, как выяснилось, он и сам не знал на него ответа.

–Что со мной было, там, над пропастью? — робко спросила я, — и под тюльпанным деревом тоже… Я могу поклясться, что чувствовала, как на меня кто-то смотрит, а это прикосновение, оно было таким реальным… Взгляни на всех этих людей, каждый день заповедник посещают сотни туристов, неужели каждый из них сталкивается с теми же ощущениями?

–Не думаю, — мокрая рубашка облепила впалую грудь британца, и сейчас я могла без труда пересчитать все его выступающие ребра, — это не всем дано, Рода, но я отчего-то был уверен, что ты тоже почувствуешь эти взгляды, касания, шорохи, услышишь голоса, зовущие за собой. Не спрашивай, откуда у меня эта уверенность, я и сам ничего не понимаю.

–У меня на родине про такие ситуации обычно говорят «без бутылки не разберешься», — обратилась к народной мудрости я, — твое приглашение на «Пина Колада» всё еще в силе?

–Конечно, — незамедлительно подтвердил Родрик, пальцами зачесывая назад мокрые волосы. Зализанная прическа его разительно старила, тогда как неухоженная, растрепанная, торчащая во все стороны грива парадоксальным образом придавала ему бунтарский вид и за счет этого мгновенно скрадывала возраст, — поставим машину и пешком прогуляемся до Старого города. Кстати, если по возвращению домой тебе захочется блеснуть эрудицией, то по-испански правильно произносится «Пинья Колада», и дословно означает «выжатый ананас». И если увидишь, что кто-то добавляет в коктейль кокосовый ликер, после чего он становится похожим на мутную бурду, сразу бей этого варвара по рукам — в аутентичный рецепт входят только ананасовый сок, лайм, сахар и светлый ром «Бакарди»!

–«Бакарди»! — мечтательно облизнула губы я, — может, остальные ингредиенты не так и критичны?

–Ты рассуждаешь, как истинный алкоголик, и меня это пугает, — неодобрительно покачал головой британец, — но я, черт побери, с тобой полностью солидарен. Тем не менее, помни, что наша цель — весело провести вечер, а не напиться вдрызг, и «Пина Колада» — всего лишь атрибут местной культуры.

–Кого ты пытаешься убедить? Меня или всё-таки самого себя? — подмигнула я, но Родрик моего игривого настроя принципиально не оценил.

–Я не позволю повториться событиям двухдневной давности, — практически по слогам произнес он, — за это время ты стала мне слишком дорога, чтобы снова отдать тебя на растерзание доктору Сандовалю.

–Вот как? — растерянно вскинула брови я, — я чего-то недопонимаю или ты собираешься контролировать, сколько я выпью?

–Рода! — британец на секунду оторвался от дороги, смерил меня пронизывающим взглядом и неразборчиво процедил сквозь зубы, — алкоголь не решат проблемы, он их создает, и создает в таких масштабах, что впоследствии их уже бесполезно разгребать, остается только жить с ними и по возможности стараться игнорировать.

— Твой личный пример впечатляет, но я — взрослый человек и сама несу ответственность за свои поступки, — из духа противоречия уперлась рогом в землю я, однако тут же пошла на попятную — но мне в любом случае приятно, что ты за меня переживаешь. Считаешь себя виноватым за тот раз, да? Но я ведь сама позвала тебя в номер, и насильно ром в меня никто не заливал! И ты не поверишь, но у меня больше нет желания надраться до скотского состояния, и я обеими руками за культурное времяпровождение! Будет здорово, если мы просто посидим в приличном месте и выпьем несколько коктейлей, но тогда и ты должен знать меру. Договорились?

Родрик убрал одну руку с рулевого колеса и в знак согласия стиснул мою ладонь.

–Как же у нас с тобой всё сложно, Рода! — с досадой воскликнул британец, поджигая сигарету, — я — не самая подходящая компания для безмятежного курортного отдыха.

–А где ты тут увидел хоть намек на безмятежность? — риторически вопросила я, — мне было плевать, куда ехать, только бы подальше от Алена, я не могла даже просто выйти на улицу, я погружалась на дно, а ты за уши вытащил меня на поверхность. Слушай, раз уж мы решили не напиваться, а дегустировать «Пина Колада», у тебя случайно не найдется еще какой-нибудь одежды? Перед выходом в свет мне точно не помешает переодеться во что-нибудь сухое и чистое!

ГЛАВА XVI

Не мудрствуя лукаво, Родрик принес мне просто еще одну рубашку и потертые джинсовые шорты, применительно к моему невысокому росту успешно имитирующие ультрамодные нынче «подстреленные» брюки, гордо именуемые признанными гуру фэшн-индустрии моделью «семь восьмых». С изнаночной стороны шорт обнаружился фирменный ярлычок с названием известного и априори дорогого бренда, а качественная текстура ткани, из которой была пошита светлая, в полосочку, рубашка, прямо свидетельствовала о весьма немалой стоимости вышеупомянутого предмета мужского гардероба. По всем признакам выходило, что мой британский друг не только не бедствовал (впрочем, что бы он в противном случае делал в Кондадо-Бич?), но и явно не считал потраченных на одежду денег. Я так до сих пор и не уяснила для себя, чем Род зарабатывал себе на жизнь, а когда он говорил о собственном бизнесе в сфере недвижимости, меня невольно обуревали сомнения в том, что ему удается совмещать ведение дел с регулярным поглощением ударных доз спиртосодержащих жидкостей. Я подозревала, что в свое время британец удачно приобрел несколько прибыльных объектов и сейчас получает с них пассивных доход, не требующий непосредственного участия владельца, но настойчиво выпытывать детали меня совершенно не тянуло, и я деликатно воздерживалась от не красящих меня проявлений неуемного любопытства. Я не привыкла ни лезть в чужой карман, ни считать чужие деньги, и уважала право Родрика на личное пространство — в конце концов он не был никоим образом обязан обнажать передо мной душу лишь по той причине, что я по пьяной лавочке вылила на него неуправляемый поток своих откровений.

Несмотря на принадлежность к элитным дизайнерским маркам, торжественно врученный мне Родриком комплект по-прежнему сидел на мне немногим лучше пресловутого седла на корове, но по крайней мере тщательно отглаженная опытными руками сотрудников местной прачечной одежда выглядела достаточно опрятно, и в какой-то момент отражение в зеркало мне даже понравилось. Нарочитая небрежность, хаотично разбросанные по плечам волосы, полное отсутствие макияжа и постепенно начинающий бронзоветь загар в целом неожиданно сложились в странный, эклектичный, но при этом легкомысленно веселый облик, заставивший меня вновь ощутить себя кем-то средним между беззаботным тинейджером и презревшим условности хиппи. В отличие от буквально помешанной на внешности Каролины, чей шифоньер ломился от последних новинок с мировых подиумов, я никогда не возводила одежду в ранг культа, однако, у меня не хватало дерзости на смешение стилей, поэтому у меня в шкафу висело пять практически одинаковых блузок, столько же брюк и парочка офисных юбок, старательно избегаемых мною в основном из-за чрезмерного облегания моей далекой от совершенства фигуры. Честно сказать, я вообще не умела одеваться — выбирала то, что мне более или менее идет, и ни на йоту не отклонялась от скучного набора безликих вещей, молча завидуя умению Кары перевоплощаться из светской дамы в страстную тигрицу, а на другой день виртуозно эксплуатировать имидж застенчивой скромницы с помощью глухого воротника и круглых очков. Здесь, в Пуэрто-Рико, я сполна насмотрелась на обтянутых узкими топами толстушек, на пухленькие ножки в лосинах, на выпрыгивающие из декольте формы, и не могла не восхищаться раскованными и безгранично уверенными в себе женщинами, благополучно наплевавшими на любые модные табу. Пышные бедра и аппетитные пятые точки пуэрториканки несли с такой же нескрываемой гордостью, как наши анорексичные соотечественницы выставляли напоказ выпирающие ключицы, но самое главное, все эти отказавшиеся от погони за идеальными параметрами дамы вместо того, чтобы источать желчь при виде более худой и подтянутой соперницы, постоянно улыбались, вдоволь ели и, по всем признакам, отлично себя чувствовали. В атмосфере острова витали позитив и дружелюбие, а если тебя и оглядывали случайные прохожие, то за этим следовало вовсе не пренебрежительное цоканье языками, а искреннее одаривание комплиментами. Еще недавно я короткими перебежками пересекала коридоры отеля, до смерти боясь попасться на глаза кому-нибудь из обитателей соседних номеров, но с каждым днем мне всё легче давались публичные проходы через холл и, похоже, я почти что научилась абстрагироваться от мнения общественности, так сильно волновавшего меня на родине.

Со всеми этими переодеваниями мы вышли на улицу уже под вечер. Изнуряющая жара немного спала, и, хотя окружающую температуру было сложно назвать комфортной, дышать стало гораздо легче. Прогулка вдоль береговой линии далась мне без малейших усилий, и вскоре мы оказались у гостеприимно распахнутых дверей крошечного кафе на Пласа де Колон. Носящая имя первооткрывателя американского континента площадь располагалась в восточной части Вьехо Сан-Хуана. Естественно, основной достопримечательностью выступал памятник Колумбу: на массивных опорах грандиозной статуи были закреплены бронзовые таблички с описанием важнейших вех биографии великого мореплавателя, а прямо от монумента каскадом спускался фонтан, откуда вода в четыре мощных струи устремлялась в круговой бассейн у подножия монумента. Заведение, в стенах которого Родрик планировал познакомить меня с национальным символом Пуэрто-Рико, выглядело довольно симпатично, а уютное место рядом с цветущим внутренним садом моментально завоевало мое сердце. На сцене ненавязчиво играла группа музыкантов — колоритный солист в широкополой шляпе напевал что-то веселенькое, а его коллеги аккомпанировали на гитарах и выстукивали нехитрый ритм на маленьких барабанах. Изначально у Родрика была мысль оккупировать барную стойку, но, посовещавшись, мы всё же решили сесть за отдельный столик. После того, как мой спутник развернул меню, я вдруг поняла, что совсем не хочу есть, и ни одно из представленных в списке блюд с труднопроизносимыми, как на подбор, названиями, меня не привлекает. Род попросил две «Пина Колада», и пока официантка выполняла заказ, развлекал меня интересными подробностями из истории Пласа де Колон, до конца девятнадцатого века известной в качестве сквера Святого Джеймса и торжественно переименованной к четырехсотлетнему юбилею Колумба.

Коктейль нам подали в высоких бокалах, украшенных долькой ананаса. Как и обещал британец, кокосовое молоко и его производные в этом рецепте не использовались — по словам Родрика настоящая «Пина Колада» должна была обладать золотистым оттенком и на вкус отдавать в большей мере легкой кислинкой, чем приторной сладостью. А еще сей классический лонг-дринк полагалось медленно потягивать в расслабленной задумчивости, а не залпом опрокидывать в рот, и первые полчаса я честно соблюдала правила. Ананасовый сок создавал обманчивую иллюзию легкости, но содержащийся в коктейле ром быстро ударил мне в голову, и по всему организму растеклось знакомое тепло. Зато на этот раз обошлось без неприятного жжения в пищеводе, и я заключила, что мягкая «Пина Колада» намного лучше подходит для алкогольных возлияний, чем неразбавленный ром, весьма отрицательно сказывавшийся на состоянии моего желудочно-кишечного тракта, а значит, пришли мы сюда, бесспорно, не зря. Кстати, вроде бы кто-то клялся и божился сегодня не напиваться!

–Крутая штука! — сказала я, с двойственными ощущениями созерцая свой наполовину опустевший бокал, — это стоило попробовать!

Родрик подпер голову ладонью и задумчиво заглянул мне в глаза, будто пытаясь прочесть мои мысли. Всего один выпитый коктейль никак не отразился на его лице, но я интуитивно догадывалась, что всё в нем яростно борется с непреодолимым желанием продолжить по нарастающей.

–Может быть, тебя взять фруктов? Или мороженого? — предложил британец, одержав тяжелую победу над соблазном.

–Мороженого, — кивнула я, — какой вид наиболее популярен в Пуэрто-Рико?

–Я не поклонник сладких десертов, — признался Родрик, — но, по-моему, кокосовое крем-брюле любят все. Берем?

–Берем! — одобрила я, — и еще по коктейлю!

Мороженое оказалось выше всяких похвал, и мои алкогольные мечты внезапно потускнели. Вторая по счету «Пина Колада» уже не вызвала шума в ушах, и я, наконец, увидела в экзотическом коктейле не просто вариации с ромом «Бакарди», но и в полной степени оценила его вкусовые особенности. Музыканты наигрывали свою незатейливую мелодию, усатый солист хрипловато пел по-испански, влюбленные парочки кружились в танце — сейчас мне не хотелось ни сожалеть о прошлом, не размышлять о будущем, по совету Родрика я наслаждалась моментом и, периодически бросая взгляды на британца, понимала, что и он испытывает схожие эмоции. Патологическая жажда оглушить себя спиртным незаметно отпустила нас обоих, и я облегчением вздохнула, когда до меня дошло, что нам вполне хватало произведенного «Пина Колада» эффекта.

–Нужно обсудить программу на завтра, — проявил инициативу Родрик, — я подумываю вывезти тебя в Понсе или в Сан-Херман. Помнишь, я говорил про церемониальный парк таино? Тибс находится недалеко от Понсе, для общей эрудиции туда можно заглянуть. А можно проехать на машине через всю Рута Панорамика — это двухсоткилометровый узел из сорока дорог, пролегающий через гористую местность, и по пути остановится в Гуавате, где готовят всемирно знаменитую свинину «лечон». Но имей в виду, что на весь маршрут нам понадобится пара дней. Если не боишься провести столько времени на колесах, то я могу кое-кому позвонить и решить проблему с ночлегом. Или нет, постой, у меня идея! Я не прощу себя, если не покажу тебе мыс Кабо-Рохо и Фосфоресцент-Бей! Невероятное место, Рода, единственное на планете! Любое движение на поверхности вызывает бурный фейерверк из миллионов живых огоньков, и ночью кажется, что весь залив светится! Мы арендуем лодку, и ты увидишь эту красоту на расстоянии вытянутой руки! Ну, что скажешь?

–У меня даже слов не осталось! — выразительно развела руками я, — конечно, я хочу на это посмотреть! Я даже вообразить не могу, что такое вообще бывает!

–Остров Боринкен полон чудес, Рода, и ты видела лишь малую часть, — со знанием дела поведал британец, — но у нас еще много времени! После Кабо-Рохо мы поедем на Кулебру, и я покажу тебе морских черепах! Или даже не так, я организую нам пропуск на Мону, и мы побываем в уголке нетронутой природы! А потом на Вьекесе искупаемся в бухте Медиа-Луна — ты бы только видела, какие там заросли миндаля…

–Зачем ты всё это для меня делаешь? — с оскорбительным скепсисом осведомилась я, будучи всё еще не в силах поверить, что Родрик действительно получает удовольствие, путешествуя в моей компании, — ты ведь уже был в этих местах прежде, что заставляет тебя посещать их по второму кругу?

— Ты, Рода, — не стал юлить и изворачиваться мой спутник, — это так здорово наблюдать, как ты радуешься каждой мелочи, как ты вскрикиваешь от восторга, как сияет твой взгляд! Да, ты права, когда-то я изъездил Пуэрто-Рико вдоль и поперек, но это было в другой жизни, с тобой всё кажется иным, я словно сам вижу мир твоими глазами, и это потрясающее чувство. Запомни, ты ничего мне не должна, просто я счастлив, если счастлива ты, понимаешь?

–Не очень, — беспомощно улыбнулась я и приглушенным голосом добавила, — всё чересчур хорошо, чтобы быть правдой. Ты носишься со мной, как с ребенком, возишь меня на экскурсии, проводишь со мной всё свободное время, но уверяешь, что никогда и ничего не потребуешь взамен. Разве так может быть?

–Какие еще доказательства моих бескорыстных намерений тебе нужны? — усмехнулся британец, — написать тебе расписку с официальным отказом от любых претензий? Рода, я всего лишь хочу, чтобы отпуск в Пуэрто-Рико тебе запомнился, и даже если ты считаешь меня старым маразматиком, давно выжившим из ума, я говорю чистую правду. Другой вопрос, если тебе неприятно мое общество. Скажи мне, и я тут же уйду в сторону.

–Я на это даже не намекала, — подалась навстречу Родрику я, — наоборот, иногда мне кажется, что эти два дня были лучшими в моей жизни. Ты прав, к дьяволу эту рефлексию, поедем, куда ты захочешь!

–Сразу бы так! — хмыкнул британец, — значит, договорились, завтра мы начинаем большой вояж! «Пина Колада»?

–Последняя на сегодня! — решительно воскликнула я, — только, чтобы отпраздновать наше взаимопонимание!

Родрик жестом подозвал официантку, но не успела та принять заказ, как в зал ввалилась шумная толпа нетрезвой молодежи. Я бы и не обратила на этих людей внимания, но мой взор неотрывно приковало развевающееся белое платье на загорелой девушке, а затем до меня донеслись обрывки громких разговоров, ведущихся на моем родном русском языке.

ГЛАВА XVII

Буквально пару минут назад всё было прекрасно: мы четко обозначили перечень обязательных к посещению мест и пришли к полному консенсусу относительно истинной природы наших причудливых отношений, а завтрашний день представлялся нам обоим началом большого пути к незабываемым открытиям, уготованных для пытливых умов уникальным в своем роде островом Пуэрто-Рико. Я уже радостно предвкушала, как мы с Родриком будем колесить по окруженным стеной джунглей дорогам, периодически останавливаясь для легкого перекуса и осмотра очередных достопримечательностей, а потом оставим машину на парковке и босиком пойдем по белому песку у самой кромки теплого, ласкового моря. Будущее казалось мне светлым и безоблачным, однако, мой иллюзорный мир, где не было ни тупой, изматывающей боли, ни целого сонма преследующих меня воспоминаний, внезапно рухнул, словно карточный домик, и любовно сотканные из эфемерной материи надежды хищно поглотил безжалостный мрак.

Я неотрывно смотрела на беспрестанно целующуюся парочку молодоженов, жадно вслушивалась в поздравительные тосты, в сопровождении которых друзья и родственники новоиспеченной ячейки общества то и дело поднимали бокал за бокалом, и постепенно восстанавливала ход событий, приведший этих удивительно счастливых людей на другой конец земного шара. Невесту звали Леной, а жениха — Сашей, и, насколько я поняла из застольных разговоров, в Пуэрто-Рико они приехали из Северной столицы моей родины специально для того, чтобы бросить вызов стандартной схеме типового бракосочетания и под волнующий звук прибоя пожениться не в душном ЗАГСе с хамовитыми сотрудницами, по сорок раз на дню устало зачитывающими монотонный текст, а в невероятно романтичной обстановке на берегу Атлантического океана. Лена и Саша взяли с собой только самых близких людей и тем самым избавили себя от общества троюродных тетушек и внучатых племянников, обладающих животным чутьем на подобного рода мероприятия и дружно слетающихся как на свадьбы, так и на похороны, в независимости от наличия приглашения в свой адрес. Лена и Саша устроили себя церемонию мечты, и у меня внутри всё переворачивалось от горького осознания того, что я никогда не смогу ощутить такого явственного, неукротимого счастья, отчаянно требующего выхода наружу и безудержно рвущегося из груди. Эти двое были молоды и влюблены, их обращенные друг на друга взгляды лучились эйфорией, а данный сегодня старт совместной жизни невольно заставлял поверить, что этим вечером в Сан-Хуане была создана крепкая и нерушимая семья. Я пыталась оторвать взгляд от празднующей компании, но, скованная неведомыми чарами, не могла даже толком повернуть затекшую от долгого нахождения в одном положении шею, бесконтрольно продолжая взирать на эту одновременно восхитительную и душераздирающую картину.

До определенного момента Родрик хранил деликатное молчание и старательно делал вид, что не замечает охватившего меня ступора, но, когда у меня из глаз неуправляемо покатились слезы, британец не выдержал и осторожно дотронулся до моего сведенного судорогой плеча.

–Рода, что происходит? — ненавязчиво потребовал объяснений он, — ты их знаешь?

Я вздрогнула, передернулась всем телом и, немного придя в себя, отрицательно помотала головой:

–Тогда что случилось? — британец перегнулся через столик и аккуратно смахнул стекающую по моей щеке слезинку, — Рода, пожалуйста, скажи мне!

Я сглотнула тугой комок, безнадежно перекрывший мне кислород, инстинктивно спрятала лицо в ладонях и снова едва не подавилась рыданиями.

–Они из моей страны и… И они только что поженились здесь, в Пуэрто-Рико! Прости, я….

–Рода, посмотри на меня! Всё хорошо! — Родрик порывисто встал на ноги, вплотную приблизился ко мне и поочередно отнял мои трясущиеся руки от заплаканного лица. От стыда и унижения я сразу закрыла глаза, однако, даже сквозь смеженные веки почувствовала устремленный на меня взгляд британца.

–Рода, ты не должна принимать всё так близко к сердцу, — умоляюще попросил Родрик, — у этих людей своя жизнь, а у тебя — своя. Однажды ты тоже найдешь своё счастье, просто нужно подождать!

–Не утешай меня! — взвилась я, — довольно лжи! К чему эти пустые надежды, если давно ясно, что со мной всё кончено? Ален был моим единственным шансом выйти замуж, это же очевидно! Мне бы цепляться за него изо всех сил, но вместо этого я сама всё испортила.

–Извини, если я чего-то недопонял, но я ослышался, или ты действительно винишь себя в срыве свадьбы? — хмуро уточнил британец, — разве это ты изменила Алану с его лучшим другом, а не наоборот?

–Нужно было простить его, Род! — всхлипнула я, уже не только не стесняясь демонстрировать свой эмоциональный всплеск десяткам собравшихся в кафе посетителей, но и благополучно забывая исправлять Родрика, так и не научившегося правильно произносить имя моего экс-жениха, — почему я этого не сделала? Я всегда знала, что буду раскаиваться, но не сумела перебороть свою чертову гордость, хотя уязвленное самолюбие надо было засунуть куда подальше! Кого я из себя возомнила, чтобы так себя вести? Это Кара может позволить себе изображать принцессу, но я ведь не Кара!

–Да, ты не Кара, — подтвердил британец, — если для Кары предательство, измена и ложь — это нормальные явления, то я могу ее только пожалеть. Подумай, Рода, стоит ли Алан и это твое замужество того, чтобы переступать через себя? А если Кара — лишь начало, и после свадьбы он будет регулярно увлекаться другими женщинами? Ты и это готова терпеть, только бы он с тобой не развелся? Чего ради ты собираешься жертвовать собой? Ты умная, самодостаточная девушка, что тобой движет? Неужели ты так сильно боишься остаться одна?

Я снова прижала ладони к лицу, в просвет между дрожащими пальцами взглянула на раскрасневшегося от возмущения Родрика и едва различимо прошептала:

— Да, наверное, я не знаю… Меня так воспитали, Род! Мама с детства настраивала меня на брак, а потом, когда стало понятно, что я выросла, а парни мной особо не интересуются, она постоянно пыталась мне с кем-то познакомить. Но всё как-то не срасталось, и мне казалось, что я разочаровываю родителей, не выполняю свое предназначение. Мы все смирились, на меня даже дома больше не давили, но тут вдруг я встретила Алена. Род, когда он сделал мне предложение, я была на седьмом небе, а как радовалась моя семья, это словами не описать! Я будто вытянула счастливый билет, выиграла в лотерею миллион долларов, вот как я себя тогда ощущала! Мы готовились к свадьбе, тщательно продумывали каждую мелочь, потому что всё должно было быть идеально. Ты не представляешь, как это было здорово, чувствовать себя нужной, любимой, желанной! Коллеги, соседи, знакомые — все меня поздравляли, говорили, что я расцвела от счастья. Если бы я не забыла в пакете у Кары тот чертов пакет с косметикой, мы с Аленом уже были бы женаты, и я бы никогда не узнала, что он мне изменил. Сам дьявол заставил меня поехать домой к Каре!

–Ты кое-что путаешь, Рода, — отчетливо произнес британец, по-прежнему неподвижно стоя около моего стула, — это был вовсе не дьявол, а твой ангел хранитель, который отвел от тебя беду и предостерег от величайшей ошибки.

–Нет! — в голос зарыдала я, и теперь на меня уже начали неодобрительно коситься даже самые устойчивые к внешним раздражителям посетители кафе. Даже всецело поглощенные своей любовью молодожены заметно напряглись и, по-моему, собрались покинуть зал, дабы не омрачать чудесный вечер в преддверии первой брачной ночи, но Родрик тонко прочувствовал обстановку и решительно принял превентивные меры.

–Мы уходим! — скомандовал он, — тебе нужно на свежий воздух. Можно нам счет?

На улицу британец выводил меня практически на себе — ватные ноги отказывались повиноваться и подкашивались так сильно, словно я выпила не два бокала слабоалкогольного коктейля, а натощак влила в себя полную бутылку рома «Бакарди». Когда мы проходили мимо оккупированного моими соотечественниками стола, мне стало совсем плохо, и я безвольно повисла на шее у Родрика. Британец поспешно вытащил меня из зоны прямой видимости и практически вытолкнул в дверь. Я ртом хватанула остывающий воздух и вопреки яростно предпринимаемым попыткам сдержать слезы, опять заплакала, теперь уже от ненависти к своему малодушному поведению. В мгновение ока я превратилась в психически неуравновешенную истеричку, на ровном месте устроившую публичную сцену и поставившую своего спутника в крайне щекотливое положение. А между тем самообладанию Родрика можно было только позавидовать — он ни на миг не уронил достоинства, расплатился по счету, извинился за мой «концерт» и даже оказавшись на улице, не оставил меня без точки опоры. Британец за руку подвел меня к скамейке, заботливо усадил и лишь потом ненавязчиво опустился рядом. Слезы застилали мне глаза, но я слышала, как он щелкает зажигалкой и торопливо прикуривает. Терпкий аромат густого табачного дыма пощекотал мне ноздри, я громко чихнула и полезла в сумку за носовым платком.

–Мне нужно выпить, — сказала я, ожесточенно вытирая мокрые дорожки на щеках, — отведи меня обратно в отель!

–Помнишь, недавно мы говорили о том, какая взаимосвязь существует между проблемами и алкоголем? — нервно сбил пепел Родрик, — выходит, я зря надеялся, что ты приняла мои слова к сведению?

–Да плевать мне, на что ты там надеялся! — я злилась прежде всего на собственную слабохарактерность, но, как это нередко бывает, срывалась на попавшем под горячую руку собеседнике, и от осознания этого нелицеприятного факта меня еще больше влекла мысль о мини-баре и его содержимом, — я с ума сойду, если буду и дальше сидеть на лавочке! Мне жаль, Род, но похоже, я хороша только в качестве собутыльника. Не хочешь присоединиться, просто оставь меня в покое!

–А что будет с нашими планами на завтра? — британец метко зашвырнул окурок в урну и машинально поджег следующую сигарету, — как насчет обсерватории в Аресибо? Посмотришь на самый большой в мире радиотелескоп! Наверняка ты его уже видела в «Секретных материалах» или в одной из серий бондианы. Интересно пересматривать кино после того, как вживую увидел «натуру»…

–Мне ничего не интересно! — окончательно слетела с катушек я, задохнувшись от презрения к самой себе, — может, я неясно выразилась, но я хочу выпить и всё.

–А на самом деле? — с неизменным хладнокровием в упор взглянул на меня Родрик, — попробуй честно ответить на мой вопрос? Ты — не алкоголичка с физической тягой к выпивке, ты всего лишь пытаешься обмануть себя, хотя заранее знаешь, что алкоголь не поможет. Так чего же ты хочешь, Рода? Позвонить Алану? Сказать, что прощаешь его? Ну давай, позвони, у тебя есть еще неделя отдыха, он вполне успеет прилететь в Пуэрто-Рико, и вы поженитесь, как та пара, а потом легализуете брак у себя на родине. Это проще простого, Рода, зачем ждать? Бери мой телефон, и набирай номер Алана, уверен, ты давно вызубрила его наизусть! Звони, Рода, черт бы тебя побрал, звони ему прямо сейчас и говори, как ты его любишь, как не можешь жить без него… Давай же!

–Но я не люблю его! — непроизвольно вырвалось у меня, и я сама испугалась своего возгласа, однако, внезапно поняла, что готова повторить каждое слово. Я не любила Алена, ни капли, ни малой толики… Я любила собирательный образ будущего мужа и отца моих детей, но на его месте с легкостью мог бы оказаться любой другой человек. Ален безукоризненно вписался в мой вымечтанный мир, где невеста в кружевной фате и жених в костюме с бабочкой одним ножом на двоих разрезают свадебный торт под аплодисменты многочисленных гостей. На секунду я представила, что и вправду звоню Алену, зову его сюда и выхожу замуж на песчаном пляже элитного района Кондадо, и меня заколотило от отвращения.

–Тогда чего ты хочешь? — не унимался Родрик, — загляни в себя и скажи правду!

–Ты будешь смеяться, — после бурного натиска обуявших меня страстей я опять расклеилась, и к горлу снова подступили временно прекратившиеся рыдания.

–Не буду, — одними губами пообещал британец, и я вдруг обнаружила, что он пристально смотрит мне в глаза, а с недокуренной сигаретой серыми хлопьями падает на брусчатку пепел, — говори!

–Я знаю, как глупо это прозвучит, — превозмогая слезы выдохнула я, — но я хочу свадьбу! Хочу белое платье, кольцо на безымянном пальце, дурацкий торт и море шампанского! Хочу примерять подвенечный наряд, составлять меню, бросать букет невесты! Эта пара в кафе, они были так счастливы! Даже если утром они переругаются и разбегутся, у них всё равно останутся потрясающие воспоминания, а у меня нет и этого! Ален не оставил мне ничего, кроме боли и безысходности, мои мечты никогда не сбудутся, и знаешь, почему? Возможно, кто-нибудь и предложит мне руку и сердце, но я больше никому не дам согласия! У меня никогда не будет такой свадьбы, как у Лены и Саши, у меня вообще никакой свадьбы не будет, а я вроде бы уже взрослая девочка, но до сих пор не могу с этим смириться. Я не уверена, что алкоголь мне поможет, но, если существует хоть малейшая надежда заглушить эту адскую боль, я готова ею воспользоваться.

–У меня есть идея получше, Рода! — мимолетно прикоснулся к моей руке британец, — я могу осуществить твою заветную мечту. Раз для тебя имеет значение именно свадебная церемония, а не тот человек, который будет стоять рядом с тобой у алтаря, мы поженимся по законам Пуэрто-Рико, но не станем проводить процедуру легализации, и наш брак не будет иметь юридической силы. Зато ты получишь платье, фату и букет, а самое главное, у тебя останутся воспоминания!

ГЛАВА XVIII

Бывают в жизни такие моменты, когда ты при всем желании не можешь поверить своим ушам, и сколько ни стараешься осмыслить сказанное и переварить услышанное, только что прозвучавшая фраза по-прежнему кажется лишь порождением воспаленного рассудка, причем, как правило, сразу не известно, кто из вас, ты или твой собеседник, испытывает ощутимые проблемы в сфере психического здоровья. Слова Родрика произвели на меня эффект разорвавшейся в непосредственной близости бомбы: я чувствовала себя жертвой тяжелой контузии, безнадежно оглушенной мощной взрывной волной, и несколько минут молча раскрывала рот, отчаянно пытаясь выровнять давление. Вероятно, вид у меня в это время бы соответствующий, потому что британец искренне обеспокоился моим состоянием и осторожно прикоснулся тыльной стороной ладони к моей влажной от недавних слез щеке.

–Хорошая была шутка, — наконец, отмерла я, и с бледной улыбкой на искусанных губах добавила, — но несколько жестокая, не находишь? В любом случае, больше так делать не стоит.

–Я и не думал шутить, — окончательно добил меня неестественно серьезным выражением лица Родрик, — я предложил решить твою проблему, именно решить в корне, а не загнать в подсознание, где она будет мучить тебя остаток дней. Понимаю, способ весьма нетривиальный, и на первый взгляд могло показаться, что я сошел с ума, но, уверяю тебя, это не так.

И вот тут я совсем растерялась, вследствие чего даже позабыла изумленно хлопать слипшимися ресницами, и лишь запоздало сообразила подобрать бесконтрольно отвисшую челюсть.

–Это какой-то несусветный бред, — резюмировала я, демонстративно отодвигаясь от британца на другую половину скамьи, — хотя ты вроде ничего толком и не пил сегодня…

–Рода, послушай! — к чести Родрика, он не стал нарушать четко обозначенную мною дистанцию, и дальнейший разговор со мной строил исключительно на расстоянии, что, впрочем, не помешало ему красноречиво протянуть мне навстречу обе руки, — я не хотел тебя напугать и тем более обидеть. Невзирая на определенную неожиданность, мое предложение было продиктовано здравым смыслом, и, если ты позволишь мне кое-что объяснить, вполне возможно, что вскоре твое категоричное мнение изменится. Пройдемся?

–С удовольствием, — с усмешкой кивнула я, поднимаясь на ноги, — может быть, по пути ветер выдует у тебя из головы всю эту чушь.

Ночью Вьехо Сан-Хуан выглядел не менее удивительно, чем днем, а выплывающие из тьмы фасады старинных зданий и освещающие узкие улочки кованые фонари невольно погружали в колониальную эпоху, когда испанские завоеватели активно обустраивались на райском острове, привнося в его самобытную культуру явственные европейские нотки. В этот поздний час по улицам Старого города бродили в основном туристы, шумно перемещающиеся от ресторанчика к ресторанчику и даже в потемках не перестающие безостановочно щелкать затворами фотоаппаратов, но мы с Родриком разительно отличались от наслаждающихся тропическим отдыхом людей уже только одной своей молчаливой задумчивостью, откровенно не вписывающейся в курортную атмосферу Пуэрто-Рико.

— Я куплю тебе белое платье, — первым заговорил британец, и я еще сильнее опешила от его непостижимой решимости, — легкое и невесомое, как крылья бабочки. У тебя будет не просто букет невесты, а целый ворох самых красивых цветов Боринкена, чтобы ты могла усыпать ими всё побережье Кондадо-Бич. Нет, к черту Кондадо, это слишком пошло и скучно! Мы отправимся на Вьекес, и с наступлением заката поженимся в неоновых отблесках залива Москито-Бей, а после церемонии будем купаться в теплой голубой лагуне и пить шампанское на борту лодки, проплывая по реке среди мангровых зарослей. Ночь мы проведем в лучшем отеле Эсперансы, а с утра поедем смотреть окрестности. Ты увидишься, сколько интересного можно найти на этом маленьком островке. Я покажу тебе скалистые берега Атлантики и песчаные пляжи Карибского моря, тихий городок Исабель-Сегунда и пятикилометровую дугу кремового песка в Сомби, а потом…

–Род! — крайне невежливо оборвала британца я, — что ты вообще такое несешь? Я не могу выйти за тебя замуж!

–Почему? — резко остановился Родрик, и я вынуждена была последовать его примеру, — лично я не вижу для этого равным счетом никаких препятствий. Завтра я уточню насчет требований к заключению брака между иностранными гражданами, и мы немедленно приступим к организации свадьбы. Сшить тебе платье на заказ мы уже всё равно не успеем, но я не сомневаюсь, что в торговом центре тоже можно подобрать что-нибудь подходящее. И не волнуйся по поводу обуви, здесь абсолютно не считается дурным тоном идти под венец босиком, оставляя дорожку следов на песке.

–Род! — впала в бешенство я, — я уже сказала тебе, я не могу!

–Назови мне хотя бы одну причину, заставляющую тебя отказываться от свадьбы мечты, и я обещаю больше не на чем не настаивать, — не сдался без боя британец, — итак, в чем же дело? Чего ты боишься?

–Кто сказал, что я боюсь? — вскинула голову я, — но с какой стороны не посмотри, это чистое безумие. Ты и я…Мы… Короче говоря, мы не можем пожениться просто для того, чтобы претворить в реальность мои детские надежды. Для вступления в брак необходимо нечто иное…

–Для вступления в настоящий брак, безусловно, — охотно подтвердил Родрик, похлопал себя по карманам и разочарованно вздохнул, — сигареты кончились… Это такая неудачная попытка бросить курить — я всегда беру с собой полупустую пачку, и обещаю себе, что это-последняя. Ладно, речь сейчас о другом… Рода, ты напрасно опасаешься, что символическая церемония, провести которую я тебе фактически предлагаю, в будущем выйдет тебе боком. Если ты так волнуешься о последствиях, давай сделаем еще проще: не станем подавать никаких документов в госорганы Пуэрто-Рико, а просто наймем человека, чтобы он сыграл роль сотрудника Судебного центра. В этом случае наш брак будет изначально недействителен, и между нами не возникнет никаких обязательств, но сама свадьба от этого ничего не потеряет. Хочешь, мы устроим тебе фотосессию в свадебном платье на фоне Вьехо Сан-Хуан? Или снова поедем в Эль-Морро, оттуда получатся прекрасные кадры…

–Либо ты совсем свихнулся, либо у тебя есть свои тайные мотивы, — я со стоном стиснула разламывающиеся от переизбытка эмоций виски и, уже и не стараясь скрывать нарастающего раздражения, выпалила, — если тебе так нравится изображать из себя доброго волшебника, сотвори маленькое чудо и купи мне выпить.

–Ты явно недооцениваешь мои магические способности, — многозначительно фыркнул британец, — даже жалко разменивать талант по таким мелочам. Я могу сделать для тебя гораздо больше, Рода! Я подарю тебе незабываемые впечатления, воспоминания о нашей свадьбе останутся с тобой навеки, и когда очередной доброжелатель скажет тебе, что ты никому не нужна и надо было держаться за этого гнусного предателя Алана, ты закроешь глаза и снова увидишь перед собой тропические пейзажи Пуэрто-Рико, услышишь шепот прибоя и ощутишь, как оседают на коже влажные испарения леса Эль-Юнке. И никто, слышишь, никто, не отнимет у тебя этих воспоминаний, сколько бы лет не прошло!

–Ты хочешь устроить всю эту бутафорию, потому что жалеешь меня! — вытащила из обоймы самый главный аргумент я, — это еще унизительнее, чем измена моего жениха. Я знаю, что меня ужасно развезло в кафе, и представляю, как стыдно было тебе выводить меня на улицу в слезах и соплях, но клянусь тебе, я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Со временем я приду в себя и уже не буду так остро реагировать, но пока мои раны еще слишком свежи, и порой я веду себя неадекватно. Спасибо тебе за попытку меня утешить, но лучше уж пусть меня предают накануне свадьбы, чем женятся на мне из жалости!

–Это не жалость, Рода! — яростно опроверг мои выводы Родрик, — если кого-то и стоит пожалеть в этой ситуации, так это твоего глупого жениха. Твой Алан так и будет теперь всю жизнь бегать от одной «Кары» к другой и, может быть, в итоге женится на той, кто отдаленно напоминает тебя. В каждой он будет искать тебя и всех своих последующих женщин будем сравнивать с тобой. Это он потерял всё, а не ты, как тебе сейчас ошибочно кажется. Я прожил долгую жизнь, Рода, и я, черт побери, знаю, о чем говорю. Думаешь, в молодости я был святошей? Я вытворял такое, что даже вспоминать противно, и в тот момент все эти вещи казались мне если не нормальными, но вполне допустимыми. Я не понимал, что значит щадить чувства других людей, я был самовлюбленным гедонистом, живущим в угоду только своим потребностям, я разрушал чужие судьбы и не замечал за собой вины. Я был эгоистичным и порочным, как и все, кто окружал меня тогда, и взгляни на меня теперь? Я доживаю свои дни, с утра до вечера накачиваясь алкоголем, и с нетерпением ожидая, когда уже создатель приберет меня к себе. А всё оттого, что в свое время я не осознавал истинных ценностей и предпочитал сиюминутные удовольствия чему-то действительно важному. И да, я хочу, чтобы ты была счастлива! Счастлива назло Алану, назло своим завистникам, назло обстоятельствам, и я знаю, что эта свадьба, пусть даже имитация свадьбы, сделает тебя счастливой.

–И тебя тоже, — внезапно осенило меня, и я мгновенно взглянула на абсурдную до безобразия ситуацию под совершенно иным углом, — ты видишь во мне какую-то женщину из своего прошлого, с которой ты плохо обошелся в юности, и пытаешься хотя бы таким образом исправить свою ошибку. Хотя ты убеждаешь меня, что носишься со мной из альтруистичных побуждений, это не так. Ты день за днем доказываешь себе, что можешь не только рушить, но и созидать. Я права? Род, не молчи! Я ведь права?

–Отчасти, — после продолжительного молчания признался британец, впервые за сегодняшний вечер не выдержавший моего обличительного взгляда и машинально опустивший глаза, — ты очень похожа на одного человека. Нет, внешнего сходства между вами практически нет, но ты такая же тонко чувствующая, ранимая, погруженная в себя, но при в тебе есть внутренний стержень и доля безрассудства. Тебя легко обидеть, но тебя нельзя сломать, а когда тебе плохо, ты отгораживаешься от мира и не приемлешь жалости, даже если всё в тебе жаждет сострадания.

–Что с ней случилось? — шепотом спросила я, но Родрик жестом пресек дальнейшие вопросы.

–Она умерла, давно умерла, когда ты еще даже не родилась на свет, почти тридцать лет назад. Пожалуйста, не спрашивай, как это произошло. Я ни с кем об этом не разговариваю, но тут как-то сорвалось с языка… Я не должен был настаивать на свадьбе, это и в самом деле смешно.

–Не вижу здесь ничего смешного, — возразила я, — что бы тобой не двигало, ты поступил благородно, предложив мне эту авантюру со свадьбой. Я понимаю, что ты изо всех сил стараешься помочь, но излечить меня в состоянии лишь время.

–Время — плохой лекарь, Рода, — скривился британец, — оно притупляет боль, но не устраняет ее источник. Я предлагаю тебе вылечить подобное подобным — наша свадьба будет ничуть не хуже сорвавшейся, и ты увезешь с собой великолепные фотографии и насыщенные воспоминания, но формально мы по-прежнему останемся друг-другу никем. Разве это не то, о чем ты мечтаешь?

–А ты? Что это даст тебе? — прищурилась я, — я не хочу быть для тебя суррогатным воплощением этой женщины из прошлого, я — не она!

–Я знаю, — поднял глаза Родрик, — но в тебе есть нечто особенное, и я не могу позволить, чтобы ты страдала. А что до меня…Видимо, мне тоже иногда хочется почувствовать себя кому-то нужным. Нет, я всё же отвратительно смешон, и мне это не нравится. Да и сама идея со свадьбой была страшно глупой. Какие фотографии ты сможешь показать у себя на родине, если жениху пора в могилу, а не под венец! Тебе просто никто не поверит, а если и поверят, то ты надолго превратишься в предмет для насмешек. По-моему, нам вообще не стоит продолжать общение! Я и так слишком много на себя беру!

–Да плевать я хотела, кто там и во что поверит! — взмахнула руками я, невольно испугавшись, что по собственной глупости останусь без единственного компаньона в своем невеселом отпуске, и перспектива лишиться дружбы с Родриком вдруг заставила мое сердце болезненно сжаться. И дело здесь обстояло вовсе не в том, что в отсутствие британца мне будет даже не с кем пропустить стаканчик «Бакарди», — и на фотографии мне тоже плевать, я не собираюсь ни перед кем отчитываться! Я вообще никому не расскажу о том, чем я занималась в Пуэрто-Рико, поэтому что это моя жизнь и только моя. Если ты и вправду делаешь это не из жалости, я согласна на свадебную церемонию!

–Теперь ты меня жалеешь, да? — грустно улыбнулся британец, — а вот это уже неприятно.

–Это не так, но я не буду и пытаться тебя переубедить. То, что мы планируем сделать, уже выходит за рамки нормального, так сколько можно копаться в себе, если безумство от этого не перестанет быть безумством? — воскликнула я, — вдруг мы оба станем счастливее, совершив этот поступок? И не надо никаких фотосессий, мне, как и тебе, достаточно просто почувствовать себя кому-то нужной!

ГЛАВА XIX

–Пару-тройку ближайших дней я буду плотно занят, — предупредил меня Родрик перед тем, как проводить до порога номера, — мне надо уладить кое-какие вопросы относительно нашей поездки на Вьекес и лично проконтролировать, чтобы всё прошло гладко и в срок. У латиноамериканцев в целом и у пуэрториканцев в частности есть одно общее качество — они крайне вольготно трактуют понятие «пунктуальность». Могут долго клясться и божиться, но в итоге их «обязательно сделаю быстро и в лучшем виде» обычно значит «на досуге я непременно этим займусь, но одного господу ведомо, когда у меня выдастся на вас свободное время». Иногда мне кажется, что сутки здесь состоят не из стандартных двадцати четырех часов, а длятся минимум вдвое больше, и поэтому местное население в общей массе живет расслабленно и неторопливо. Во многом я им даже по-хорошему завидую, но не могу допустить, чтобы у тебя сорвалась вторая свадьба подряд. Не теряй меня, я постараюсь обернуться как можно скорей!

–А мне с тобой точно нельзя? — расстроилась я, — я тут от тоски с ума сойду…

–Не думаю, что тебе будут интересны рутинные заботы, — напустил на себя налет таинственности британец, — если честно, я просто не хочу испортить сюрприз, который я собираюсь тебе подготовить. Пожалуйста, доверься мне, я обещаю не обмануть твоих ожиданий.

–По-моему, ты чересчур рьяно за это взялся, — заметила я, — мне совсем не нравится, что ты тратишь на меня столько денег.

–Забудь ты о деньгах, Рода! — настоятельно попросил Родрик, — пусть финансовая сторона тебе вообще не волнует. Это была моя инициатива, и я имею полное право оплачивать расходы по ее осуществлению. К примеру, завтра ты идешь покупать свадебное платье и все необходимые аксессуары к нему. Думаю, тебе также пригодится купальник, выбери себе что-нибудь. Утром на ресепшн тебя будет ждать подарочный сертификат на покупки в самом большом торговом центре Кондадо, этой суммы тебе должно на всё хватить. А после шопинга сходи на пляж, полежи на солнышке, позагорай, порелаксируй — пассивный отдых пойдет тебе только на пользу. По вечерам в отеле проводятся различные мероприятия — узнай подробности у администратора и посети концертную программу на свой вкус. По возможности я буду тебе звонить, но не обещаю, что много. Отдельно попрошу тебя лишь об одном…

–Не притрагиваться к «Бакарди»? — с ухмылкой предположила я, но британец и тут умудрился меня удивить.

Конец ознакомительного фрагмента.