Звучащий, как неизбежность, Его голос

Натали Тумко, 2023

Анну похищают, и она вынуждена жить в доме с семью мужчинами. Однако ее истинный враг – не один из них. У тхента нет тела, но он способен использовать тело любого из его адептов. Что происходит: завоевывание сердца молодой женщины или битва за души?

Тщеславие не имеет пола, но у него

всегда есть жизненная позиция.

Глава 1. Не гномы

И в этом магазине мне не продали продукты. А ведь на него была вся надежда…

Приближается.

Машина перегородила дорогу, водитель посмотрел на меня из открытого окна.

— Садись, — он кивнул на соседнее место.

Я его как бы знала. То есть, не этого человека конкретно, да это и не нужно, если сталкиваешься с Его последователями.

Не имело смысла изображать сопротивление. Я села в машину. Пристегнулась ремнем безопасности.

Мужчина хмыкнул.

— Меня зовут Антон.

— Очень неприятно, Антон.

Он снова усмехнулся.

— Зря-зря. Могли бы подружиться. Да и придется.

— Маловато шансов, — усомнилась я.

Машина тронулась с места.

Ну, вот меня и похитили.

Некоторое время мы молча двигались по основной дороге.

— Есть смысл спрашивать, куда мы едем?

— Во всем есть смысл, — заметил он. — Другое дело — что это изменит?

Он был прав. Ничего.

— Что? Запрешь?

— Зачем? Глупости какие! Не грусти, наш Господин милосерден, не загубит. И нам не разрешит.

— Нам? Ты не один?

— Тебе понравится, — заверил он. — На подбор как для Белоснежки — семеро. Выбирай любого. А хочешь — нескольких. Мы друг к другу не ревнивые. Хоть всех по дням недели.

— Это твоя инициатива, или Халивак навеял?

— Не советую говорить неуважительно о Господине, — угрожающе произнес он.

— А то — что? — ответно усмехнулась я. — Похитишь?

Я была готова, к тому, что меня отвезут в другой город или в лес, но меньше, чем через сорок минут, Антон свернул с трассы на боковую дорожку, и машина направилась к частному сектору пригорода Владивостока.

Автомобиль пропетлял между дорожек и заборов. Наконец, мы остановились у двухэтажного коттеджа, Антон просигналил, ворота отъехали в сторону. Стоило машине заехать во двор — ворота тут же закрылись.

— На месте, — сообщил очевидное мой похититель. — Сама выйдешь? Или доставишь мне удовольствие тебя вытащить?

— Не много ли тебе удовольствий на сегодня? — спросила я, просто открыла дверь и вышла из машины.

Нет, дом не был похож на тюрьму. И то, что проживало здесь семеро мужчин (я была уверена, в этом Антон не врал) — нельзя было как-то определить или угадать.

Почти сразу из дома вышел человек лет тридцати семи, русоволосый, высокий. Не столько худой, сколько подтянутый. Наверное, это он и открывал нам ворота.

Он с интересом посмотрел на меня, почти игнорируя моего спутника.

— Меня зовут Иван, — сказал мужчина. — А вы Анна.

— Два имени за раз? Мне не запомнить.

Он улыбнулся.

— Пойдемте, я как раз ужин накрываю. Вы хотите есть?

— Я хочу на свободу. Но вряд ли вы такое умеете готовить.

Иван не растерялся:

— Я уверен, что со временем научусь. Сегодня — обычный плов.

Мы вошли в дом, разулись в коридоре. Мужчины переобулись в домашнюю обувь, а мне Иван протянул шерстяные носки с пришитыми кожаными следками. Коридор оказался довольно просторный, и все здесь располагалось рационально и удобно: стояло два длинных узких диванчика, вертикальный пенал с тремя рядами полок под обувь (и здесь было много мужских ботинок разных размеров). На противоположной стене — вешала для одежды и дверь в кладовку. Сейчас начало августа, одежды было мало — несколько ветровок и два длинных дождевика. Наверху — закрытая антресоль, вероятно, для головных уборов.

— Сюда, — пригласил Иван.

Антон молча шел позади, перекрывая путь к побегу.

Мы вошли в просторный зал, который был одновременно и кухней, и столовой, и гостиной. Зрительно пространство было разделено на две части: слева вдоль длинного окна — кухонная часть: печки, раковины, две посудомоечные машины, четыре в ряд мультиварки, у стены — шкаф с посудой и два холодильника. Здесь же, напротив раковин и печек, располагался длинный узкий стол с рабочей поверхностью. На нем стояли столовые приборы, кофеварка, несколько досок.

Напротив кухонной зоны у другой стены, — стояли диван и три кресла, журнальный столик, тумба. На стене висел большой плоский экран телевизора.

Справа от меня стоял здоровенный круглый стол, за которым примостились восемь удобных стульев с подлокотниками. Одна стена представляла собой коалицию шкафчиков и полок, среди которых пряталась неприметная дверка, вероятно, в кухонную кладовую. Вторая стена была занята грамотами, медалями, кубками и газетными вырезками, явно хвалебного содержания. Внизу стена почета заканчивалась длинным комодом.

Картину завершал двухъярусный меховой пуфик, на котором горделиво возлежал пушистый рыжий котяра.

За круглым столом сидело трое.

Когда мы вошли, все трое посмотрели на меня.

— Тоха, привет, — произнес крепкий мужчина в выцветшей красной рубашке, похоже, любимой или памятной, если хозяин довел ее до такого состояния. — Что? Она? — он кивнул на меня, а потом начал бесцеремонно меня разглядывать, наверное, пытаясь угадать, что же во мне такого особенного, отчего их Господин проявляет ко мне такой интерес. — Я думал, волосы подлиннее должны быть.

Сидящий рядом с ним красивый молодой человек в облегающей футболке, которая подчеркивала рельеф его безупречного тела, иронично скривился:

— Скажи спасибо, что стрижка не под «мальчика».

— Ну да, — хмыкнул первый, — мальчиков у нас здесь… хватает.

— Сожалею, что не соответствую вашим ожиданиям, — сказала я. — Можно мне домой?

Раздались смешки.

— Меня зовут Артем, — представился потертый любитель длинноволосых нимф.

— Денис, — отрекомендовал себя второй собеседник.

— Парни, не торопимся, — фыркнул Антон. — Сейчас остальные подтянутся, я всех представлю.

Третий сидящий за столом — темноволосый худой очкарик с планшетом в руках, молча меня оценивал.

Иван тем временем ставил на стол блюда с овощными нарезками, большой казан плова, наломанный хлеб (мне показалось, что домашний).

— Садись сюда, — негромко сказал он мне, указав на один из свободных стульев. — Это — твое место.

— Можно руки вымыть?

Он молча кивнул на кухонную раковину.

Хохот послышался еще в коридоре. Потом открылась дверь, и к нам вошли двое: высокий молодой человек лет тридцати двух и парень, на голову ниже приятеля, лет, может, двадцати шести, лохматый, в джинсах и безразмерной толстовке, хотя лето и жарко. Они продолжали смеяться, но, завидев меня, попытались посерьезнеть. Это не получалось: оба неконтролируемо лыбились. Тот, что пониже сказал:

— О… Здрасте. А вы… ну, в смысле… да. Я — Глеб.

— Илья, — представился высокий. Он очень старался справиться с улыбкой, но она все равно пока побеждала. Он был одет в домашние штаны и рубашку с изображением задумчивого суслика.

— Присаживайтесь, парни, — пригласил Антон. — Сейчас устроим самопрезентацию для нашей… гостьи. Чтобы чего не подумала лишнего. Или подумала.

В центре стола был встроен подвижный круг: можно вращать его, придвигая нужные блюда или напитки. Мне были все видны, и всем, очевидно, отлично была видна я.

— Это у нас, Анна, все, как предсказано, — Антон взял на себя роль… не знаю, ведущего? Свахи? Агента? — С меня начнем. Чего замерли, парни, накладываем, жуем, привыкаем к нашей… этой… Белоснежке, блин.

Он хохотнул, демонстративно положил себе плова.

— Значит, зовут меня Антон. Рядом, красивый весь такой — Денис. Если что, мы, кстати, на него ставим, ну, в плане твоих предпочтений. Да чего ты, Денька, не тушуйся, у тебя преимущества на мордяхе написаны. Он фитнес-инструктор, не дает заплыть нам жиром, и вообще — за спорт и прочие телодвижения. Ну, по нему видно. Так. Этого ботаника, который следом сидит, зовут Максим.

— Протестую, я не ботаник, — сказал «ботаник» и по-ботански поправил очки. — Я — финансист, и я веду наш бюджет. И налоги, между прочим.

— Ой! — Глеб подскочил с места. — Я же всем сделал эти… как их… Ну, чтобы нас легко было запомнить. Я сейчас!

Он выбежал из столовой.

— Сейчас нас подпишут, и дело пойдет бодрее, — заметил Антон, накладывая себе в тарелку изрядную порцию салата.

— Ты ничего не ешь? — наклонившись в мою сторону, вполголоса спросил Иван, который сидел слева от меня. — Не нравится?

— Она, наверное, мученицу решила изобразить, — громко ответил за меня Антон. — Ну, здесь с этим проблемы могут возникнуть: тебя мучить-то никто не собирается. Нет, если хочешь…

— Перестань запугивать девушку, — упрекнул Артем.

— Если ты на диете или тебе чего-то нельзя, ты скажи, — предложил Иван. — И, правда, не слушай Антона. Он любит бандита изображать, у него профдеформация: он — юрист.

— Как говорится, ничего святого, кроме Халивака Тарная, — заржал Антон.

Этот конь — юрист?!

Вместо препирания я положила в тарелку немного плова из общего «котла» и несколько кружочков огурцов из овощной нарезки.

— Ох, смотри, Ванька, уговоришь принцессу, разнесет ее на твоих харчах, — не унимался Антон.

— Вас же не разнесло, — заметил Иван, заметно повеселевший от того, что я не игнорирую его стряпню.

— Как зовут кота? — спросила я.

— Палтус, — сообщил Антон. — Догадайся, почему?

— Он хорошо ныряет? — «предположила» я.

— Не проверяли, так что исключать не будем. Но вообще, этот подлец начал тут с того, что спер у Ваньки рыбу. Мы по всему дому за ним гонялись, так и не смогли догнать.

— Семеро парней не справились с одним котом? Я точно в безопасности.

За столом захмыкали.

— Анна, какая сумма вам обычно требуется для ежемесячного расхода? — строго спросил Максим-не-ботаник.

— В пределах разумного, — сообщила я.

— У разного разумного — разные пределы, — глубокомысленно заметил Артем.

В столовую вбежал Глеб.

— Вот! — радостно закричал он, размахивая значками. Подлетел к Илье, ему первому пристегнул значок с именем. Остальным просто раздал. Антон от своего отмахнулся.

— Мне не надо. Меня она не забудет.

— Предлагаю вернуться к вопросу о тратах, — сказал Максим.

— Предлагаю не возвращаться, — возразил Иван. — В самом деле, семь мужиков одну женщину не прокормят?

— Это, зависит от ее аппетитов… — задумчиво произнес фитнес-тренер. — И от того, насколько она обижена.

— Дениска умные вещи говорит! — воскликнул все тот же Антон. — Только с чего бы ей быть обиженной? Никто ее не обижал и не собирается. Парни, вы планируете ее обижать? Я вот — не планирую. Разве что — по запросу…

— Антон! — одернул Иван.

— У меня есть деньги, — сказала я. — Мне ничего от вас не нужно.

— Анна, — Максим снял очки, — речь не идет о ваших личных сбережениях. Мы целиком и полностью доверяем Господину, а он дал нам недвусмысленные указания по вашему пребыванию здесь.

— Вот как? — заинтересовалась я. — Может, просветите?

Мужчины посмотрели на меня все разом и с настоящим удивлением.

— Разве… — пробормотал Иван. — Разве ты не знаешь, зачем ты здесь?

— Меня похитили. Мне бессмысленно куда-то убегать. Ваш господин испортит мне жизнь, где угодно.

Все посмотрели на Антона.

— Ты, придурок, — сказал Артем, — ты чего уже успел натворить?

Антон примиряюще поднял руки.

— Парни, я ее пальцем не тронул.

— Я говорил, мне надо было за ней ехать, — проворчал Артем, отодвинул тарелку и встал из-за стола.

— Послушайте, — произнесла я. — Давайте попробуем не усложнять друг другу жизнь. Просто расскажите мне, что вам «навтирал» Халивак Тарнай.

— Эй, поуважительнее! — рыкнул Антон.

— Антоха, не отсвечивай, — сказал Артем и сел обратно на место.

— Аннушка, — сказал Денис, — все просто: мы знаем, что Господин каким-то образом, (непредумышленно, разумеется) разрушил твои прежние отношения. И Он считает своим долгом найти тебе достойного супруга и собрал здесь кандидатов, которые, по Его мнению, могут тебе понравиться. Иногда по вечерам Господин будет навещать тебя для бесед. Нам темы бесед не раскроют, но Он пообещал, что мы все однажды узнаем. Его слова нам достаточно. Все остальное время, ты — королева в доме, можешь распоряжаться всем, что здесь есть. Но выходить тебе пока нельзя. Только в сад, не дальше.

— И это — не плен? — усмехнулась я.

— В сопровождении любого из нас — пожалуйста, — заверил Артем. — По будням мы чаще всего работаем, так что выбор ограничен. Но на выходных, если есть погода, — выезды на природу, пикники-развлечения, все, что угодно. Пообвыкнешься — гуляй, где хочешь, но пока что давай-ка беречь нервы друг друга. Вот, до октября — никакого вольного выпаса в одиночестве.

— Понятно, — сказала я.

— Тёма забыл сказать главное, — заметил Антон. — Я-то это уже упоминал, но вдруг ты мимо ушей пропустила: можешь выбрать себе кавалера по душе, все норм, никому дорогу не перейдешь. Муж — не муж, это, что называется, не принципиально. Хоть на «поиграться». И, опять-таки, можно выбрать и не одного…

— Антон, у тебя навязчивая идея, — заметила я.

— Не отрекаюсь, — гоготнул тот.

— Дорогие, гномы, расслабьтесь. Мне не интересны адепты Халивака Тарная. Так что вы все совершенно свободны от моих… посягательств.

— Да, да… — хмыкнул Антон. — Это — пока. Чего бы тебе нас желать, если ты эти рожи первый день видишь. Никто не настаивает и не торопит, обозначаем просто. Так, дальше у нас по кругу: Глеб и Илья. Ну, они уже подписаны, так что не перепутаешь. Они — по компам и телефонам. Если что нужно — починят, установят, изгонят вирусы. С той стороны от тебя Иван, к нему — за вкусняшками и диетами. Следом за ним — Артем. У него своя автомастерская, слесарь от бога, но не от нашего Халивака Тарная, от другого. Ну и вернулись опять ко мне. Я — твоя защита во всех смыслах.

— Да, я уже поняла, — кивнула я. — Гопота от юриспруденции.

Парни заржали.

— Тоха, она тебя очень точно описала! — заметил Артем.

Я встала с места.

— Уже поздно, я устала. Для знакомства, думаю достаточно, а остальное — завтра. Всем приятного аппетита и спокойной ночи.

Раздалось нестройное «спокойной» и «спасибо».

— Мне покажут мою комнату? Или самой спускаться в подвал и приковывать себя цепями?

Они опять рассмеялись, Иван поднялся.

— Я провожу.

Глава 2. Визит их Господина

Иван повел меня не в подвал. Да, ладно, я и не ожидала подвала. Он подошел к лестнице наверх.

— Сюда.

Мы поднялись на второй этаж. Коридор расходился в обе стороны, и прямо, — напротив лестницы была дверь. Именно эту дверь и открыл Иван. Я вошла в комнату…

Знаете, это была превосходная комната!

В ней было большое окно и выход на отдельный балкончик. У стены слева от балконной двери стоял комод, довольно внушительный, перед ним — большая двуспальная кровать. Перед кроватью — меховой коврик и кресло. Справа комнаты — платяной шкаф, дверка в ванную комнату, косметический столик с зеркалом. В углу — ширма с дорогим китайским рисунком. Такая приятная девичья комнатка без розовых соплей, но с логичным женским функционалом.

Я обернулась к Ивану и посмотрела на дверь.

— Господин придет в восемь. Не обижай его, — попросил мужчина.

— Кто кого обижает…

— Тебе не нравится комната?

— Комната замечательная. Но что толку в уюте, если вздрагиваешь от каждого шороха.

— А… зачем тебе вздрагивать от каждого шороха? — не понял Иван.

— Я нахожусь в доме с семью мужиками, — напомнила я очевидное. — А на моей двери нет замка.

— Ань, не думай, что ты попала к маньякам. Мы вполне порядочные люди.

— Я бы предпочла, чтобы между мной и чужой порядочностью стояло что-то кроме одной порядочности. Например, замок.

Он задумчиво посмотрел на дверь.

— Как-то не подумал. Я завтра поставлю.

— Хорошо.

— Ситуация, конечно, та еще, но мы все адекватные, — заверил он.

— Поживем — посмотрим.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Плен — не плен, женихи — не женихи… Любители женских романов торжествуют. А мне-то — что делать, я из другого формата?

До восьми оставался почти час.

Я села на кровать и высыпала все, что есть в дамской сумочке. Итак, что мы имеем? Кошелек, налички немного, кредитки и карты, половину из которых заблокировали еще вчера. Ключи от дома, куда вряд ли я вернусь. Салфетки, чеки, телефон (без зарядки). Расческа. Блеск для губ. Две шариковые ручки. Очки от солнца.

Н-да… не густо. Куда я с таким «приданным»? Я с усмешкой посмотрела на вместительный комод. Все мое имущество не займет и половины одного ящика.

Я подошла к комоду и выдвинула второй правый ящик. И замерла: он не был пустым. В нем аккуратными стопочками были уложены футболки, кофточки, домашние штаны разных расцветок и фасонов. Здесь кто-то жил до меня? Сразу стало понятно, что нет: все вещи были новые, без ценников, но с этикетками.

В ящике под ним обнаружились пижамы и ночнушки: от легких полупрозрачных моделей до уютных байковых комплектов. Верхние ящики: в одном — ватные диски, влажные салфетки, баночки с кремами (смело) ночным, дневным, для всех типов кожи. Место в ящике оставалось, видимо, под мою собственную косметику. Соседний ящик вмещал блокноты, ручки, прочие канцелярские принадлежности и зарядные устройства.

А вот следующий ящик оказался позанятнее. Он был заполнен нижним бельем и средствами женской гигиены. При этом белье вовсе не было исключительно прозрачным и кружевным, здесь имелись и вполне практичные хлопковые комплекты. Создавалось впечатление, что тот, кто заполнял этот комод, примерно имел представление о моем росте и комплекции, но не знал моих предпочтений.

Следующий ящик вмещал носки, колготки разной плотности и шерстяные следки, на подобии тех, что мне выдали в коридоре. Два левых ящика пустовали. Спасибо, парни, что оставили мне какой-то вариант для маневров.

Интересно, а что у нас в шкафу?

Шкаф так же оказался заполнен вещами. С ними я решила ознакомиться уже завтра, но вкус того, кто заполнял мой гардероб, оказался вполне пристойным.

Без десяти восемь за дверью демонстративно покашляли.

— Да?

Вошел Глеб. На его безразмерной толстовке все еще был приколот значок, на котором значилось, что он Глеб.

— Можно? — спросил он.

— Не думаю, что вопрос уместен.

Глеб зашел, прикрыл за собой дверь, прошел в комнату и сел в кресло напротив меня.

— Напрасно вы так… — упрекнул он.

— Проехали.

— Вам, наверное, неловко, целый дом незнакомцев?..

— Заметно, да?

— Вы не переживайте. Вам ничего не угрожает. Халивак Тарнай явно дал понять, что вы — наша гостья, даже не просто гостья, а очень-очень важная для него особа. Мы все будем стараться, чтобы вам угодить.

— Да неужели? — усмехнулась я, вспомнив Антона. Видимо, для каждого из них были чуть-чуть разные инструкции относительно меня. — А если бы господин что-то другое приказал, как бы оно завертелось?

Глеб немного смутился. Мое недоверие было ему понятно, но он не знал, как это исправить.

— Пока Его нет, — проговорил он, — может, вы о чем-то хотите поговорить?

— Пожалуй. Как ты оказался в этой компании?

Глеб чуть задумался, словно вспоминая.

— Было предложение от Господина. Он искал, подбирал команду людей… мужчин, чтобы сыграть в одну игру. Да, понятие «игра» больше подходит, хотя Артем сказал «проект». А Антон назвал это все авантюрой, шуткой.

Парень посмотрел на меня, словно пытаясь понять, какое из этих определений более точное с моей точки зрения. Я молчала.

— Господин предупредил, что вы — не его поклонница.

— Какой он… предупредительный.

Не уверена, что он услышал этот ответ.

Как изменилось его лицо… Опустился подбородок, взгляд исподлобья, кривая ухмылка расползлась по физиономии.

— Привет, непокорная! — заявил Халивак Тарнай чуть сипловатым голосом.

Когда вы видите одержимость тхентом впервые — это бывает даже красиво. Лицо человека становится одухотворенным, чуть втягиваются скулы, глаза становятся словно глубже, умнее… Он говорит правильные вещи, он умеет быть ненавязчиво-убедительным. Понимающим.

Но как только тхент осознает, что ты ему не достанешься, как только ему больше не надо прикидываться — вот тут и выражения на лицах, и тон его, и манеры резко меняются.

— Привет, тхент.

— Как тебе моя затея, а? А мальчики? Согласись, хороши! Долго подбирал, для тебя персонально. И все работают, при деле, как ты любишь. Добывают хлеб в поте лица. Это не я такое завещал, но я присоединяюсь к идее предшественника.

Конечно, он имел в виду цитату из Библии. Тхент знал Библию. Он много чего знал.

— Кощунствуешь? — усмехнулась я.

— Кому как не мне?

Он откинулся на кресле и посмотрел на меня почти глумливо.

— Что, страшненько тебе, небось?

Халивак Тарнай был вполне предсказуем, хотя и старался оригинальничать.

Я молчала.

— Удовольствие видеть тебя этими глазами, — сообщил он. — Он так мило считает тебя заблудшей овечкой. Так преданно любит МЕНЯ.

— А ты не снизошел даже сообщить о своем появлении.

— Некогда расшаркиваться. Я очень занятое божество.

— Ты не божество, ты тхент.

— Многие с тобой не согласятся. Очень многие. И с каждым днем их все больше и больше…

— Взбаламутил кучу людей.

— Ну, они только рады взбаламутиться, чем вам, людям, еще заниматься? — отмахнулся Халивак Тарнай в теле Глеба. — А мне нужны регулярные беседы, я устаю от работы сутки напролет.

— От какой работы?

— Построение религии имени меня, приголубливание адептов… Всякое. Ну, ты знаешь. Это тяжко, тяжко…

— Так брось.

— Хитренькая, — он подался вперед, внимательно меня разглядывая. — Знаешь, очень интересно смотреть на тебя разными глазами. Мужчины видят тебя иначе, чем женщины, старые иначе, чем молодые. Но этим парням ты точно понравишься. Почти всем.

— Какая нерациональная трата внимания. Все на одну меня.

Он растянул лицо в улыбке, его глаза сузились — тхент радовался.

— Итак, моя звездочка, — воскликнул он, — идея простая и понятная: развлекайся! Я так старательно их подыскивал, отбирал, подготавливал. Буду навещать тебя время от времени. Надоело общаться с тобой через продавщиц и дворников. Следить постоянно, не выйдешь ли ты из дома… Я ищу постоянных отношений!

— Все еще хочешь меня покорить?

— Даже не знаю, хочу ли… — возразил он. — Да и зачем это мне? Ты и непокорная такая сладкая.

— Что, тебя некому больше ненавидеть? Не такой уж я эксклюзив.

— Не каждым разумом я могу овладеть, это да. Но и не все натуры меня манят. И за что меня ненавидеть? Я умею дать то, чего вам, людям, так не хватает.

— И что же это?

— Неодиночество. Все религии вам нужны только для того, чтобы верить, что во всем есть смысл, всё не зря, и вы кому-то нужны — при жизни или после смерти. Вам надо верить, что вы «зачем-то».

— Религии нужны не для этого, но я не буду с тобой спорить. Из каких миров ты прибыл? — спросила я.

Тарнай усмехнулся губами Глеба.

— Так далеко… Я падал и падал. Проваливался сквозь мироздания, одно за другим. Это было так скучно. Это очень скучно, падать сквозь мироздания.

В этом месте ожидалось сочувствие, но я молчала.

— Ты жестокая, — сказал Тарнай.

— Нет, — ответила я.

— Ты не хочешь меня понять!

— О, я отлично тебя понимаю.

— Почему же тогда ты не принимаешь меня?

— Именно поэтому.

Халивак Тарнай недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты понимаешь меня, но при этом не хочешь принять?

— Ну да.

— Но ведь я не делаю зла! Мне все-все отдают сами! Я ничего не забираю силой. А ведь мог бы…

Он встал с кресла, подошел ко мне.

— Я мог бы взять тебя этим телом, и парень даже не узнает об этом.

— И что же тебя останавливает?

Он с усмешкой отодвинулся.

— Я — милосердное божество.

— Ерунда. Ты не делаешь этого совсем по другой причине.

— Ну-ка, просвети, — усмехнулся он.

— Во-первых, ты не любишь ломать игрушки. А во-вторых, люди начнут чувствовать, что ты совершил низость. Не сразу, конечно. Но постепенно все сильнее и сильнее. Потому что не получится остановиться на одном поступке, ты поддашься так же легко, как иные твои адепты впадают в благоговейный трепет. Начнешь пахнуть пороком, и вся твоя прекрасная песня о новой религии выльется в унитаз.

— Поговорим завтра… — прошипел он, сел в кресло и покинул чужое тело. Призвал его кто-то, что ли?

— Я задумался, — встрепенулся Глеб. — Простите, о чем мы говорили?

Он даже не заметил прихода Халивака. Это значит, что он доверяет тхенту безгранично… Впрочем, кто бы сомневался.

— Ты рассказывал о своих друзьях. Но, знаешь, уже поздновато, я бы хотела лечь спать.

Он бросил взгляд на настенные часы.

— Господин уже приходил, да?.. Ах, как жаль, что он торопился, мы не смогли с ним пообщаться. Вы рассказали ему интересную историю?

— Ваш бог заслушался.

Глеб встал с кресла, направился к двери.

— Спокойной ночи, — сказал он.

— Спокойной ночи.

Глава 3. Экскурсия и вечерние пояснения

Утром я открыла глаза, посмотрела на зеленые шторы, которые с вечера не закрыла полностью: на улице было светло. Телефон из последних незаряженных сил (забыла про него) показал почти девять утра. Ого! Я спала десять часов. Ну и ладно.

Я поставила телефон на зарядку, посетила ванную комнату, оделась в предложенные комодом изделия.

Спустилась вниз.

— Доброе утро, — сказал Иван. Он доставал посуду из посудомойки, расставлял по местам.

— Доброе. Где все?

— Разъехались по работам. Завтракать будешь? Или кофе? Чай? Могу пожарить тебе яичницу, если ешь.

— Все ем. Яичница подойдет. И кофе.

— С ножом не станешь кидаться? — уточнил он. — Спиной к тебе можно поворачиваться?

— Не стану. По крайней мере, пока не поем.

Иван усмехнулся и принялся за готовку.

— Расскажи о себе, — попросил он.

— Я думала, вы все обо мне знаете.

— Нет, что ты, совсем ничего не знаем. Ты должна быть загадкой, а мы должны тебя разгадывать. Мы знаем только, что тебя зовут Анна, что с Господином у вас свои особые отношения, что у тебя нет семьи…

— С чего ты взял, что нет?

Он обернулся, посмотрел с удивлением.

— Но ведь… — и вдруг его лицо исказилось. — У тебя есть семья?! Ты замужем? Есть ребенок? Дети?

— Угомонись, — улыбнулась я. — У меня есть родители. Был муж, но он стал последователем сам-знаешь-кого, и нам пришлось расстаться.

— Почему?

Я посмотрела на Ивана. Он не понимал.

— Непримиримые религиозные разногласия, — ответила я.

— Как тебе спалось на новом месте? Матрац удобный?

— Спалось идеально. Иван, а кто покупал все эти вещи?

— Я. Что-то не подошло? Господин знаком не со всеми продавцами, у кого ты закупалась. Многое мне пришлось добавить от себя.

— Ясно.

— Но мы обязательно сходим по магазинам, добавим недостающее.

На столе возникла тарелка с яичницей и зеленью, из холодильника сюда же переместился графин с соком и блюдо овощных нарезок.

— На обед будет пастуший пирог, — сказал Иван, присаживаясь рядом.

— Ого!

— Ничего особенного, — засмеялся он, но было видно, что мое восхищение ему польстило.

— Ты — повар?

— Нет. Но я мечтал им быть.

— Почему не стал?

— Отец настаивал, чтобы я выучился на «нормальную» профессию.

— А ты?

— А я не хотел его расстраивать. Он уже тогда болел.

— Он умер? — догадалась я.

— Давно.

— Сочувствую… А что за «нормальная» профессия?

— Я архитектор.

— Хороший?

Иван чуть улыбнулся. Действительно, как ответить на такой вопрос?

— Усердный больше. Впрочем, суди сама: это — мой проект.

Он обвел взглядом стены вокруг.

— Дом?! — воскликнула я. — Этот дом ты придумал? Вот прямо от ступенек до крыши? И планировка? И окна? И веранда?!

Он рассмеялся.

— Ваня, но это же великолепно!

— Чувствуется, что ты не специалист, — заметил он. — Но, все равно, спасибо.

— Может, я и не специалист, но здесь удобно, и я вижу, как все продумано! И ванна шикарная, и балкон, и окно! Такое огромное окно!

— Заметь: без решеток, — пошутил Иван.

Как пощечину отвесил. Эта фраза заставила меня вспомнить, где я и почему я здесь. Он увидел мою реакцию.

— Извини. Не хотел задеть.

— Ничего. Ты прав: на окнах действительно нет решеток. За это — отдельное спасибо. Наверное.

Иван долил мне сок, подвинул стакан.

— Это не плен.

— А что тогда? Я вчера несколько версий слышала, поведай свою.

— Воспринимай это… как рекламную акцию. В самом деле, у нас у всех, фактически, одна цель: показать тебе великолепие Халивака Тарная.

— Ну, это вряд ли.

Иван вздохнул. Перевел разговор на другую тему.

— Глеб тебя к общему чату подключит. Не удивляйся. И звук не отключай, мы не много болтаем.

— Ладно. А откуда у вас мой номер?

Иван улыбнулся, не ответил на этот глупый вопрос, забрал у меня пустую тарелку.

— Провести тебе экскурсию? — спросил он.

— Экскурсию?

— По дому? Пойдем.

И мы пошли.

Иван провел меня по коридору к двери, за которой обнаружилась лесенка вниз, на цокольный этаж. Именно цокольный, это не был подвал.

— Сюда, — открыл он первую дверь. — Здесь прачечная.

Небольшая техническая комнатка с вентиляцией и узким горизонтальным окошком почти под потолком.

Вдоль одной из стен — три стиральных машинки, сушильная камера и несколько тазов. Стеллаж до самого потолка был уставлен банками и коробками с порошками, отбеливателями и прочей бытовой химией.

Огромные корзины стояли вдоль второй стены и были подписаны: «Постельное», «Носки», «Светлое», «Цветное», «Джинсы», «Шерсть», «Сортировка». И отдельно стояла корзина с надписью «Артем».

Иван увидел направление моего взгляда.

— Да, у него одежда постоянно то в машинном масле, то в мазуте каком-то. Решили — так будет проще. Пойдем дальше.

Мы покинули прачечную. Следующая дверь вела в тренажерный зал. Сейчас он пустовал, но было видно, что здесь занимаются много и часто.

— Денис нам всем разработал программы, — сказал Иван. — Думаю, тебя тоже приобщит, так что он тебе и объяснит, что тут зачем.

Следующая дверь вела в мастерскую.

— Комната для хобби, — пояснил Иван.

В углу размещался небольшой гончарный круг, стеллажи с упаковками глины и обожженной посудой. Тут же — вытяжка, раковина, печь для обжига. В другом углу — ивовые прутья, несколько незаконченных корзин и доска со схемами плетения из лозы.

Далее — длинный стол, заваленный цветным шпоном, лаками, резаками. Также в комнате стояло два небольших станка, назначение которых я не поняла.

Последняя дверь вела в просторную сауну с небольшим круглым бассейном.

— Круто! — одобрила я. — А как долго вы уже живете вместе?

— Полгода. Если точнее: семь с половиной месяцев.

— И ведь хорошо живете, судя по всему. Зачем вам женщина на корабле?

Он посмотрел на меня внимательно.

— Так ведь ради этой женщины корабль и строился.

Что на такое ответишь?

— Пойдем в сад? — предложил Иван.

— Пойдем, — кивнула я.

Лето уже добралось до августа, и еще не подозревало о скором приближении осени. Зелень была зелена, девичий виноград, оплетавший часть дома, едва только начал краснеть, а цветы на клумбах наслаждались теплом и солнцем.

— Красивые цветы.

— Для тебя.

— Скажешь тоже.

— Нет, серьезно. Для тебя посадили. Все, что ты любишь. Посмотри: мальвы вдоль забора разных оттенков вперемешку; георгины, хризантемы, флоксы. Там — розы и дельфиниум. Я не разбирался в цветах, пока не пришлось. А парни и сейчас в них ничего не смыслят.

Халивак Тарнай, похоже, ничего не упускает. Это действительно были мои любимые цветы.

— За садом тоже ты следишь? — спросила я.

— Нет, у нас есть садовник, я только задачи ставлю. Работает два раза в неделю. Участок небольшой, этого времени хватает. Да, и, кстати, по субботам приходят уборщицы. Бригада из клининговой компании.

— Каждую субботу?

— Да. Моют полы-окна, пыль вытирают, постельное белье меняют. Это я к тому, чтобы ты не пугалась, что посторонние по дому шарахаются.

— Вань, мне кажется, это — наименьшая из моих проблем.

— Пойдем в беседку?

— Здесь есть беседка?

— Да, за гаражом.

— Ну, пойдем.

Мы пошли по тропинке, выложенной неровными очень декоративными плитами. Прошли мимо небольшого огородика, миновали несколько кустов малины и жимолости, жасминовое дерево, качели, сарай, молодую яблоню, две сосны (старые, наверное, росли здесь задолго до построек), и вышли к беседке. Рядом с беседкой располагался статичный мангал, навес с дровами и мраморный столик.

Следом за Иваном я вошла в беседку. По центру в ней стоял круглый стол, чуть меньше по размерам, что в столовой в доме, по бокам — удобные плетеные стулья. Все было спланировано на восемь человек и не предполагало наличие гостей.

— На эти выходные хотим тут пошашлычничать, — сообщил Иван.

— Хорошая беседка. И сад отличный, — признала я.

— Мы старались.

— Мне можно здесь погулять, или я все время должна быть в доме?

— Конечно можно! Ань, ты не в плену! Ты в гостях… с ограниченными возможностями передвижения. Пока.

— Поэтому здесь такой высокий забор и ворота на видеоконтроле?

— Здесь по всей улице так, — заверил Иван. — Ань, много людей знает, что ты избранница Халивака Тарная. Мало ли неадекватов вокруг? Ты и ворота можешь открыть, и калитку, никто тебя не привязывает. Просто, не надо пока. Пусть ажиотаж уляжется.

— Ажиотаж?

— Ты телевизор не смотришь?

— Нет. Но… наверное, ты прав.

При желании можно преодолеть и забор, и ворота. Только, что в этом пользы, если любой прохожий может улыбнуться мне знакомой кривой улыбкой, и, заверяя, что это для моего же блага, вернуть меня обратно.

За ужином собрались в семь. Значки с именами надели все, кроме Антона и Артема, но их я и так хорошо запомнила. Как и Ивана, хотя тот значок носил с самого утра.

— Анна, — обратился ко мне «не ботаник» Максим, — я хочу познакомить тебя с некоторыми правилами нашего дома. Конечно, по большей части они тебя не коснутся, но ты должна понимать, как мы живем и почему все так, как есть.

— Слушаю, — сказала я.

Иван поставил на стол по-очереди две большие керамические формы с «пастушьими» пирогами: картофельное пюре внизу, сверху слой обжаренного рубленого мяса со специями.

— Наш бюджет складывается следующим образом: половина доходов всех участников кондориума…

— Прости, участников чего? — не поняла я.

— Кондориум — это совместное проживание некоторой группы лиц, имеющих общий досуг и бюджет, но не являющихся родственниками. Это — мы, — добавил он очевидное.

— Не слышала такого определения, — призналась я.

— Его и не существовало до этого времени. Это находка Господина тхента.

— Ясно. Что там, с бюджетом?

Максим вернулся к планшету.

На столе возникали блюда с овощными нарезками и зеленью, хлеб, наломанный кусками.

— Половина доходов всех участников кондориума переводится на отдельный счет, с которого оплачиваются расходы на содержание дома, продукты питания, оплата клининговых и подобных услуг, зарплата Ивана и расходы на содержание гостьи.

— Гостья, это, видимо, я?

— Очевидно. Доступ к этому счету есть только у меня и Ивана, отчеты по тратам приходят мне на телефон, я ежемесячно подбиваю баланс и планирую расходы на будущие периоды. Более подробно с экономической частью можешь ознакомиться в отдельном договоре. Если интересно.

— С трудом сдерживаю любопытство, — заверила я.

Максим проигнорировал намеки на иронию в моей фразе, как и всю фразу в целом. Продолжил.

— Домашняя одежда не должна быть фривольной или неряшливой. Мы носим туфли или шерстяные носки, не тапочки. Никаких выходов из комнат в нижнем белье или рваной одежде.

— Удивительно, — восхитилась я.

Максим строго на меня посмотрел.

— Это особое пожелание Халивака Тарная.

Возможно, я бы порадовалась за подобный пункт правил, если бы он не был целиком списан с моего разговора с бывшим мужем. Халивак Тарнай сделал реверанс в мою сторону оригинальным способом.

— Далее, — продолжал очкарик. — По будням завтрак у каждого в произвольное время — рабочие графики разные. Ужин всегда в семь часов вечера. По выходным завтрак в девять, обед в час, ужин так же в семь. Если ты, как дама, после шести не ешь — можешь ужинать раньше, но в семь за столом обязательно присутствовать вместе со всеми. Вечером мы делимся новостями, строим планы, просто общаемся, поэтому рекомендовано свои комнаты использовать по большей части для сна, а в остальное время находиться здесь.

Максим посмотрел на меня, словно ожидая каких-то вопросов или возражений, но правило было толковое, и мне не хотелось возражать, даже из простого упрямства.

Он поправил очки, посмотрел в планшет и продолжил:

— Субботний день предназначен для совместного отдыха. Если нет свиданий. С тобой, — добавил он. — График дежурства вывешивается на два месяца вперед в общий чат прикрепленным сообщением. Если возникают какие-то непредвиденные ситуации, то их решение ложится в первую очередь на того, в чей круг обязанностей ситуация попадает. Таким образом, Иван отвечает за бытовые вопросы; я — финансовые проблемы; Артем — доставка, ремонт транспортных средств, страховки; Антон — охранные системы, законодательные вопросы; Денис — физическая форма, профилактики, контроль обследования здоровья; Илья — ремонт компьютеров, ноутбуков, планшетов; Глеб — программные обеспечения, антивирусы, система видеонаблюдения центральных ворот. Палтус — контроль грызунов.

Они даже кота вписали. Суровые парни.

— Как видишь, все сферы влияния продуманы.

— Да, здорово! — согласилась я. — Не понимаю, зачем я-то на этом празднике жизни? У вас уже все есть.

— Кстати, о тебе. Наше с тобой взаимодействие предполагает церемонии ухаживания. Мы никуда не торопимся. Каждый будет проявлять столько внимания, сколько сочтет нужным. Твоя задача — не избегать встреч.

Мне почему-то не захотелось уточнять, что будет, если я начну чего-то избегать. Нет, в его голосе вовсе не было никаких угроз. Но я не сомневалась, что и на такой случай имеется инструкция. Максим, кажется, понял мои мысли.

— Анна, да тебе же самой так проще будет — быстрее всех нас узнаешь.

— Я ничего не сказала, — заметила я.

— В том случае, если ты не сможешь остановиться на одном претенденте и выберешь двух или трех…

— Не будет такого никогда! — сразу уведомила я.

–…для этого так же есть отдельная инструкция о правильном построении подобного формата отношений, — закончил Максим и подвинул страницу на планшете.

— Дни рождения. За неделю до дня рождения каждый именинник участвует в лотерее, где случайным способом выбирает один из четырех вариантов подарка: индивидуальный подарок, приготовленный одним из членов кондориума; денежный эквивалент; или один из вариантов выездного празднования. На общие праздники распределение подарков проводится по принципу «Тайного Санты».

Неожиданно я поняла, что, кто бы ни составлял все эти правила, они были продуманы и исключали недопонимания, обиды. Все разумно, подчинено совершенно оправданной логике и даже те моменты, которые ну вряд ли случатся — оговорены.

— Это все правила? — спросила я.

— Нет. Но остальные — для нашего внутреннего пользования.

— Меня они не касаются?

— Напротив, они касаются непосредственно тебя.

На этой интригующей ноте разговор за ужином был окончен.

Глава 4. Денис

Вечером следующего дня Денис написал в общую группу, что тхент изъявил желание встретиться с гостьей, и около девяти вошел в комнату весь такой великолепный. Прикрыл за собой дверь.

— У тебя есть замок? — удивился он.

— Иван поставил.

— Хм. Ну, ладно.

Он прошел, сел в кресло напротив меня, только после этого огляделся.

— Уютненько у тебя тут.

— У тебя не так?

— В мужских комнатах все попроще.

Он встал, открыл боковую дверцу.

— Надо же, и душ, и ванна. У нас только душевые. И кафель у тебя… поинтереснее.

— Н-да? — хмыкнула я. — Приходи по пятницам любоваться.

Денис сел обратно, с укоризной на меня посмотрел.

— Вот ты постоянно талдычишь про похищение. Но что-то я не вижу, чтобы кто-то тебя разыскивал, звонил, волновался. Тишина. А телефон у тебя не отобрали — можешь хоть каждые пять минут полицейский патруль вызывать.

Он все еще не понимал. Я улыбнулась.

— За два дня до того, как меня забрал Антон, с работы мне позвонила начальница и сказала: «Я все знаю! Дорогая, как тебе повезло! Сам Халивак Тарнай за тебя просит, такая честь! Конечно, все бумаги я оформлю, мы все тебе выплатим, и даже больше. С завтрашнего дня ты в отпуске, а там плавненько спишем на увольнение. Ах, я так тобой горжусь!»

— И что?

— Мои соседи начали поздравлять меня. Когда я говорила, что никуда не собираюсь, они упрекали меня в ложной скромности и откровенно завидовали. Вечером я пыталась купить кастрюлю в магазине. Продавщица отказалась ее продавать, потому что «она тебе не понадобится». Я потребовала вызвать администратора, администратор пришла, прижала меня к груди и сказала, что очень гордится тем, что я являлась клиенткой их магазина. Потом мне подарили конфеты и упаковку чайных пакетиков.

Денис хохотнул. История его повеселила.

— Как ты стал адептом? — спросила я.

— О-о… Такая себе история. Я был влюблен, очень страдал. А Господин дал мне возможность, во-первых, не опозориться. А, во-вторых, видеться со своей любовью.

— Взаимность невозможна?

— Взаимность невозможна, — подтвердил он.

— Денис, но разве это достойно, любить кого-то другого, а ухаживать за мной?

Он посмотрел на меня, просто пожал плечами.

— Почему нет? Судя по всему — ты славная, да еще и протеже бога. Большая честь ухаживать за тобой. Кстати, браки, основанные на страстях — обычно недолговечны. А вот, если подходить к отношениям серьезно, вдумчиво — то есть шанс построить прочный и достойный союз. И вообще, кто знает! Вдруг я влюблюсь в тебя без памяти, и все прежние чувства испарятся!

— Почему-то мне кажется, — вкрадчиво произнесла я, — что в твоем случае это невозможно.

Он посмотрел на меня чуть тревожно, но тут же перевел лицо в режим беспечной улыбашки.

— С чего ты взяла?

— Да вот, кажется, и все тут.

Наверное, он планировал что-то пошутить по этому поводу, но вдруг посерьезнел и произнес:

— Конечно, мой друг.

И лицо его растеклось в знакомой ухмылке.

— Привет, Тарнай, — сказала я.

— Как мило видеть тебя этими глазами. Глазами мужчины, который тебя никогда не захочет. Такой смешной мальчик, пытается приказать своему телу… Но, знаешь, телу-то не прикажешь.

— Я так понимаю, Денис нас тоже не слышит?

— Не люблю лишних свидетелей. Ты же знаешь, в моем присутствии даже ваши камеры не работают. Шуршат, шипят, пришепётывают…

— Удобно, правда? Иначе бы кто-нибудь уже бы подловил.

Он захихикал.

— Сначала думал подержать интригу, но решил быть с тобой честным.

— Халивак, быть честным в словах, совершая бесчестные поступки — это лицемерие.

— Ох, я не понимаю таких сложных идей.

— Удобно не понимать того, что тебя не красит.

— А смотри, что умею! — Халивак Тарнай чуть сощурился, и вдруг кожа вокруг его глаз стала темнеть, словно накладывался сложный грим. Лицо приобрело одновременно зловещий и притягательный образ.

— Ему больно? — я занервничала.

— Потерпит. Во имя меня. Но ведь красивенько, правда? Тебе не может не нравиться, я проверял на других женщинах.

— Если этому парню женщины не интересны, зачем ты его вообще тут держишь?

— О! Вдруг тебе такое вкусно? У него столько переживаний, столько страхов! Он готов жизнь положить за свои секретики.

— А ты их так легко сливаешь.

— Только тебе, на правах старой знакомой. Я умею распределять ваши тайны по нужным ушам.

— Вот ты урод.

— Ничуть. Я же ничего пока не делаю. Просто умею, умение — не грех.

— Отпусти его.

— Так он сам не уйдет! — воскликнул Халивак Тарнай почти радостно. — И вовсе не я его мучаю — природа и ваши социальные обычаи. И он ни разу не просил его отпустить, хотя мог, и я бы отпустил, я же доброе божество.

— Ты не божество. Ты — тхент.

— Ну, опять ты за свое. Впрочем… что это мы опять все обо мне да обо мне. Это нескромно. А я желаю видеть себя скромным. Вернемся к парнишке. Знаешь, почему еще он не уходит? Он влюблен в Артема! В этого смуглого брутала с огромными ручищами!

— А ты прямо наслаждаешься, да? Не трудись. Я знаю, что ему Артем нравится.

— Вот так сюрпризики! Это откуда же? Ты здесь всего ничего!

— За столом Антон пошутил, все рассмеялись, смотрели на шутника или в тарелки. А Денис посмотрел на Артема.

— И это — все? Ты на этом построила теорию?

— Инстинкты так работают. Когда мы смеемся, мы неконтролируемо смотрим, как реагирует тот, кто нам нравится.

— Любопытно…

— Халивак, у тебя дел других нет?

— Ох, дел много! Как у вас говорят: не знаю, за что и хвататься. Но оцени мою заботливость: отвлекся от всех этих дел, заглянул тебя проведать. Как обживаешься?

— Прекрасно.

— Не искренне сейчас было, слышу иронию в голосе. А между тем, я великолепен в своей затее, ты не можешь этого не признать!

— Я признаю великолепие твоей затеи.

Он откинулся в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Красивое лицо начало терять темные контуры вокруг глаз, демонический образ бледнел: тхент уставал контролировать тело.

— Они думают, что я здесь, чтобы найти жениха, — сказала я.

— Мы же не будем их разочаровывать, правда? — ответил Халивак Тарнай.

Денис пришел в себя, задумчиво потрогал лицо.

— Ты меня била, что ли?

— Нет, что ты.

— Да я так-то и не против, если по обоюдному согласию. Ты, главное, обрисуй пожелания поподробнее. Может, надо каких игрушек особых заранее прикупить, нормально, взрослые люди…

— Денис, я знаю, — сказала я негромко.

Он замер. Попытался неуверенно улыбнуться.

— Ты о чем?

— Ничего, — сказала я. — Бывает.

Он изменился в лице. Некоторое время смотрел на меня безотрывно, потом закрыл глаза и откинулся на кресле.

— Откуда поняла?

— Женская интуиция.

— Парням не говори, — попросил он, открыв глаза, но все еще не глядя на меня.

— Само собой. Чем Халивак Тарнай тебя зацепил на самом деле?

Денис оторвал взгляд от пола, посмотрел на меня с задумчивым отчаяньем.

— Я ни в чем тебе не соврал. У меня нет шансов быть с тем, кого я люблю. А Господин… Он дал мне такую возможность. У меня нет иллюзий, никогда ничего не будет, но я согласен просто… просто быть рядом. Слышать его голос. Запах иногда чувствовать. Знать, что вот он, здесь.

— Не проще ли попытаться забыть…

— Я слаб, Анюта. Я выгляжу сильным и уверенным, но я совсем не такой. По крайней мере, в том, что касается этого. Даже безответное чувство для меня так сладостно, что я не могу от него отказаться.

— Наверное, теперь нет смысла говорить об ухаживаниях за мной.

— Напрасно ты так думаешь, ничего не изменилось. Я буду верен тебе, буду нежен с тобой, заботлив. Я буду любить наших детей, если они появятся. Никогда не обижу тебя…

— Но влюбиться в меня не сможешь.

— Я… наверное, нет. Но я смогу привыкнуть. Не стану обманывать тебя и прощу, если ты захочешь завести себе любовника. Мне это будет неприятно, но я пойму.

— Ты бы сказал мне все это, если бы я сама не догадалась?

Денис задумался.

— Не знаю, — наконец ответил он. — Возможно, я сказал бы часть правды. Но это была бы правильная ее часть.

Правильная часть правды — совсем неплохо для семейных отношений.

Он встал, подошел к двери, обернулся.

— Не говори парням, — повторил он.

— Само собой, — повторила я.

Глава 5. Глеб

Утром около десяти в мою дверь постучали. Осторожно, словно боясь потревожить, хотя стук сам по себе является объявлением о намерениях потревожить, ведь так?

Это был не Иван — я уже выучила его манеру. Он стучал вежливо, и при этом уверенно. Каждый вечер он разносил по комнатам кефир, ацидофильное молоко или домашний йогурт, и никакие доводы взрослых людей не убеждали его отказаться от этого мероприятия.

Максим стучал деловито и чуть раздраженно, словно совершал неизбежный глуповатый ритуал, в котором не было особого смысла, только напрасная трата времени. Он приходил, чтобы узнать у меня данные по страховке.

Не Антон. Тот пока не стучал ко мне, но деликатность — не его конек.

Осторожный стук повторился. Я подошла, открыла дверь.

— Привет, — расплываясь в застенчивой улыбке, поздоровался Глеб. — Денис тебя на тренировку зовет.

— Мог бы просто написать. К чему посредники?

Глеб снова улыбнулся, на этот раз добавив к смущению задоринку.

— У нас с тобой как бы свидание.

— Э-э… В тренажерном зале? И с Денисом? У вас тут настолько все неформально?

— Нет-нет, что ты! Он просто покажет, какие тебе упражнения надо делать, и уйдет. А я буду тебя курировать.

Курировать он меня будет. Милота-то какая.

— Ладно. Я переоденусь, спущусь через десять минут.

— Я подожду за дверью, не торопись, — сказало это сокровище.

Глеб был чуть выше меня ростом, но казался мальчишкой из-за своей слегка смущенной улыбки. Он был милым. Очень милым парнишкой.

Я переоделась в спортивный костюм, любезно предоставленный мне недрами комода, и вышла из комнаты.

— Я отгул сегодня взял, — сообщил Глеб, убирая телефон в карман. — Подумал, вдруг ты напугана, и лучше, чтобы я с тобой первым встретился, ты поймешь, что мы хорошие, и все в порядке.

— Спасибо за заботу.

Мы спускались в тренажерный зал.

— Вообще, я игры очень люблю. Это, конечно, не по-взрослому, я понимаю, но если ты меня выберешь, я просто хотел, чтобы ты знала. Ты не думай, я не постоянно прям уж в компе сижу! Мне Иван с Денисом не разрешают. Да и Антон ворчит… Но мы иногда с Илюхой режемся в одну… я тебе покажу потом. Если интересно будет.

— Глеб, сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Я старше тебя на шесть лет, тебя это не смущает?

— А как это может смущать? — искренне не понял он. — Это же не зависит от человека — возраст.

Как ты до этих годиков такой ромашкой дожил?

— У тебя есть родители?

— Есть, конечно. Но я же взрослый, я уже давно с ними не живу. Нет, не очень давно, — тут же признался он. — Вот, когда Господин пригласил, вот тогда от них и съехал. Мы созваниваемся каждую неделю, по субботам обычно, или по воскресеньям, это если папа на рыбалку не уезжает, там просто связи иногда нет. Они будут рады, если мы с тобой поженимся. Они не адепты тхента, но они много о нем знают. Понимают, конечно, что он не может ко всем прийти.

Денис ждал нас. Кивнул (мы не виделись за завтраком), повел к беговым дорожкам.

— Так, Глеб, вот тебе ее план. Пока без особого фанатизма, просто следуй всему написанному. Ань, я знаю, что у тебя был перелом щиколотки, но позвоночник в порядке, если ты его с прошлого года не повреждала.

На этом месте он посмотрел вопросительно. Засекреченные медицинские данные не были секретом для иномирного «божества», и, как следствие, для некоторых его адептов.

— Не повреждала, — сказала я.

— Хорошо. Я тебя потом все равно на обследование отправлю, когда мои врачи с отпуска вернутся.

— «Мои»? — уточнила я.

— Не важно, — отмахнулся Денис, и я вдруг поняла, что у адептов тхента есть и «свои» врачи, и «свои» полицейские, и не менее «свои» чиновники и политики.

Вроде бы, я это знала… но вот сейчас получила совершенно прагматичное подтверждение этому, и стало мне тоскливо.

Глеб тем временем изучал «план».

— Все понятно? — уточнил Денис.

— Да, — кивнул Глеб.

— Если что — я за дверью. В наушниках и телефоне.

— Хорошо, — кивнул Глеб и включил дорожку.

Денис вышел из зала, прикрыв за собой дверь.

— Прогуляемся? — спросил Глеб, стягивая с себя толстовку. Под толстовкой на нем была надета футболка с изображением геномодифицированного енота из популярной серии кинокомиксов.

Глеб протянул мне руку и помог встать на дорожку. Настроил шаговую скорость.

— Анечка, если тебе будет как-то быстро, ты говори.

— Справлюсь.

Он зашел на соседний беговой тренажер.

— Это хорошо, что я с тобой занимаюсь, а не сразу Денис.

— Почему?

— Ну, он строгий. Он нам сразу сказал, особенно Антону, что красивая душа должна быть в достойной упаковке. Потому что красивая душа достойна достойной упаковки.

— А почему «особенно Антону»?

— Потому что Антон же сразу стал ёрничать, что адвокат с красивой душой — это профнепригодность.

— А Денис?

— А Денис сказал, тогда старайся в два раза больше, чтобы в тебе хоть что-то красивое было.

— Сурово.

— Ну, я же говорю. Анечка, тебе это все не надо так же, как нам, он тебя пытать не будет. Но ты все равно сюда приходи, даже, когда сама, когда без меня или Дениса. Ты вот заметишь, не сразу, но обязательно, что тебе как-то легче станет. Вот я же — ну вообще не физкультурный человек. Телефоны чиню, программки всякие изучаю-устанавливаю. Это не такая уж работа, чтобы похвастаться, но кто-то же и ее должен делать.

— Хорошая работа, — сказала я.

— И вот я, как стал здесь заниматься, так понял, что это — здорово! Я, наверное, глупым тебе кажусь. Но я, надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

— Понимаю.

За дверью послышалась суета.

— Зал занят, — строго донес до кого-то Денис.

— Какого херувима? — уточнил голос Антона.

— Приходи через час. Там Анюта с Глебом занимаются.

— Не мог в чат написать?

— Ты на работе должен быть.

— У меня встречи накрылись, чего в офисе торчать. Ладно, пойду, холодильник выжру. Пиши следующий раз.

— По графику своему приходи следующий раз.

За дверью поворчало неразборчиво и затихло.

Глеб потянулся, прибавил скорость сначала мне, потом себе. Мы пошли быстрым шагом.

— А чей это дом?

— Ну… как бы наш.

— «Как бы»?

— Тут интересное дело. Нам его отписал в пожизненное пользование один очень небедный адепт. То есть, не так было. Иван это все спроектировал, он же архитектор, ты знаешь?

— Да, он говорил.

— Вот. На пару с Максом они рассчитали стоимость. С садом, со всеми прибабахами. Потом с Антоном разработали документацию, договора со строителями позаключали, все такое юридическое. Артем за подрядчиками следил. Остальные, конечно, просто группа поддержки, но там и без нас развлечений хватало. А потом этот чел нам все отписал. Очень преданный адепт. Это, кстати, и не странно даже. Господин тхент и без чела бы такое все устроил. Люди умирают, завещают ему иногда.

— Предсказуемо.

— Но эта собственность необычная: продать нельзя, долю свою уступить нельзя. Если уходишь из кондориума — получаешь однокомнатную квартиру вместо доли здесь. Эти квартиры все уже есть, сдаются. Макс контролирует.

— Шикует Халивак, — оценила я.

— Он щедрый. И добрый. Мы ему доверились, и ни разу не пожалели!

— Вы друг с другом были знакомы раньше?

— Нет.

— Нет? Подожди, вы все побросали, чтобы жить вместе с теми, кого даже не знаете?

Глеб улыбнулся чуть покровительственно.

— Это удивление может идти только от того, кого не посещал Господин.

— Он пытался. Неоднократно.

Паренек опять улыбнулся.

— Представь, что ты видишь сон. Вот, ты только попала сюда, но сразу как-то все про всех понимаешь. Каждый из нас постиг натуру другого, даже ни разу не встретившись. Конечно, без каких-то особых подробностей, секреты Господин никогда не выдает. За одну секунду я стал знать тех, с кем мне предстояло жить дальше. Я узнал, что Иван любит готовить и вести дом, а каждый из нас — будет выполнять все его бытовые распоряжения без возражений и капризов. Антон — наша сила и защита, и все дела, связанные с законом и беззаконием — это к нему. И он будет бороться за нас, жизни не пожалеет! Я узнал, что мы сможем стать с Ильей лучшими друзьями, у нас схожее чувство юмора и такое… душевное родство. И игры.

Когда Глеб говорил, его глаза горели — он вспоминал этот «сон». Да, Халивак Тарнай умел произвести впечатление. Сны — область великого непознанного, а он владел техникой сновидений наяву. Наверное, трудно устоять.

— Артем любит машины, следит за всем нашим транспортом, — продолжал он. — И все это я узнал за секунду, за долю секунды! Мы встретились, уже все понимая друг о друге, и, знаешь, это было невероятное счастье, иметь столько друзей, братьев, семью!.. Будто вернулся в потерянный дом. Не начал жить заново, а вернулся! Мало того, мы все знали, что у нас есть цель.

— Цель?

— Ты.

— А… Ну да.

Глеб вздохнул, поставил дорожку на бег и на некоторое время замолчал.

К слову сказать, позже я последовала совету Глеба и не отлынивала от занятий. Да это было бы и не просто: Денис не только вывешивал в группе графики тренировок, он еще и контролировал каждого, а первые дни составлял расписание так, чтобы сам мог постоянно находиться дома в мои смены. Что сказать: система кондориума, кто бы ее ни создал, казалась мне все более эффективной.

Глава 6. Артем

Тем же днем за пару часов до ужина ко мне в комнату снова постучали. Этот стук был решительный и понятный: человеку что-то надо, человек это транслирует без колебаний.

— Да? Открыто.

В дверях появился Артем.

— Покататься хочешь? — спросил он просто.

— С превеликим удовольствием, — отозвалась я. Ура, в четырех стенах меня держать все-таки не будут!

— Собирайся, причипуривайся, чего там тебе надо делай. Полчаса тебе хватит?

— Пятнадцать минут.

— Как же, знаю я вас, дамочек. Я пока с машинкой повожусь, все проверю.

Артем ушел. Лаконичный парень, все по делу.

Я спустилась в столовую через пятнадцать минут. Иван возился с ужином. Увидел меня, кивнул.

— Проголодалась? Еще не готово, но могу тебе бутерброд организовать.

— Нет, спасибо. Я хотела сказать, что Артем меня покататься забирает.

— А. Хорошо.

Артем увидел меня в обозначенное мной время и довольно хмыкнул. Сегодня на нем была синяя рубашка, чуть менее убитая, чем все, что я видела на нем до этого, и у меня закралось подозрение, что это у нас свидание.

Не знаю, сколько машин было в этом кондориуме, и были они общие, или у каждого — своя. Сейчас это был черный паджеро. Артем открыл передо мной дверь, но, подозреваю, не из галантности, а чтобы не дать мне возможность ею хлопнуть. Или недохлопнуть. Или сделать еще что-то не так, а зачем предоставлять женщине лишнюю возможность накосячить?

— Пристегивайся, — сказал он. Проверил ремень. — Ну, погнали наши городских, — произнес он, и мы покинули владение кондориума.

— Куда мы едем?

— Так, в кафешечку одну.

— Мы же выехали из города?

— Ну. Эта кафешечка не во Владике.

— Э-э… Подожди. Мы едем в другой город, чтобы поужинать?

— Возражения?

— Пожалуй, нет.

Артема радовало мое удивление. Он чуть улыбался краешком губ, и, хотя смотрел исключительно на дорогу, мне казалось, что он наблюдает за мной с любопытством, иронией и некоторым покровительством. Он был старше меня всего года на три, но создавалось впечатление, будто я — несмышленая девчонка, а он — умудренный жизнью аксакал.

Водил он легко и аккуратно. И за этой легкостью чувствовался многолетний опыт и способность концентрировать внимание на главном.

— Чем тебя покорил Халивак Тарнай?

— Он спас мне жизнь. Не буквально. Хотя… кто знает.

— Подробности будут?

Артем чуть нахмурился: воспоминание было не из приятных.

— Я дальнобоем был. Семь лет фуры гонял и всё — без приключений, словно берег кто. А тут в городе еду на обычной легковухе, и мне мужик под колеса бросается. Именно бросился, с собой хотел покончить, потом и записку нашли. Я успел чуть в сторону уйти, но задел, конечно. Мужик — в коме. У меня-то — факты на видеорегистраторе, я так чтобы уж сильно не волновался. Оказалось — зря. Этот бедолага, вдруг выяснилось, на очень серьезную сумму был застрахован. А в случае суицида, сама понимаешь, родня бы ни с чем осталась. И вот вдруг моя запись чудесным образом пропала и записка та… Как я не додумался копию сделать, до сих пор себе поражаюсь!

Артем замолчал. Я не торопила. Он сделал глубокий вдох, продолжил.

— А тут мужик возьми да и помри. И меня обвинили в убийстве. И не просто в убийстве, а в преднамеренном!

— Как это?

— Стали доказывать, что мы с ним знакомы были, хотя я его в первый раз в глаза видел. Но они, чтобы уж наверняка. Боялись, что несчастный случай или там непреднамеренное в страховой могут не понравиться.

— Как ты выкрутился?

— Под следствием уже сидел, пришел ко мне адепт. Говорит, вытаскиваем тех, кто в отчаянии и обвинен несправедливо. А я в отчаянии был, это уж как раз про меня тогдашнего. Я-то, понятно, слышал о Халиваке, но так что бы верить в него — особо и не верил. Ну, в самом деле: заснять же его нельзя. Ни голос, ни когда он на человеке проявляется. А помехи — это какое тебе доказательство? Да и много нас на планеточке, а он — один, поди успей. Мошенники, думаю, ну точно. Говорю, с чего бы тхенту обо мне волноваться, кто я есть? А этот адепт на серьезных щах и говорит: встречу организую, там все и обсудите с самим Господином.

— И ты согласился, — догадалась я.

— Терять было нечего, — он пожал плечами. — В назначенное время приходит адепт, другой уже. Здоровается. Потом произносит «Да, мой друг», и вдруг, смотрю, мордяха у него меняется, такое лицо становится, как на иконах — безгрешное, что ли, просветленное. И голос! Голос поменялся! Чистый стал, красивый голос. А сказал-то он мне всего только: виновен ли ты? Я говорю — нет. Честно — нет! Он: люди обманывают, я не могу спасать виновного. Можно, говорит, заглянуть в твою душу, убедиться, что ты таков, каким себя показываешь? А я что? Говорю, заглядывай, скрывать нечего.

Конец ознакомительного фрагмента.