Арход. Жезл Ктора

Натали Синегорская

Юстинния до Торва, студентка Института Магических Наук, принимает приглашение на концерт в королевском саду. На концерте эльфийка, игравшая на флейте, падает замертво. Дежурный некромант поднимает призрак умершей, и тот показывает на убийцу – Юстиннию. Так как призраки лгать не могут, то девушку арестовывают и отправляют к границе с Кленовым Долом – эльфийским государством, где собираются выдать эльфам для препровождения преступницы в рудники, откуда не выбираются живыми…

4. Разговор с эльфом

С такими невеселыми мыслями я тряслась в карете, пока та не остановилась. Послышались голоса, тихие, доносившиеся издали. Удалось разобрать только часть разговора: «привезли… осмотрите… забирайте… все по форме… документ… сомнений быть не может».

Вспотели руки, видимо от волнения и страха. Все, приехали. Лучшее, что можно сделать — сохранить достоинство. Не умолять о снисхождении, не клянчить, не ныть. За меня все уже решили. Нужна была коза отпущения — нате.

Я вздрогнула, когда возле самой кареты властный голос произнес:

— Я стану говорить с ней наедине, прежде чем заберу. Прошу не мешать!

Дверца отворилась, и в карету вошел… нет, грациозно в ней появился высокий эльф в зеленом плаще с серебристым кантом. Серебром же был обшит камзол цвета молодой травы. Серебряные сапоги казались почти зеркальными. В длинных белых волосах сияла тонкая диадема.

Я даже на миг забыла, зачем меня сюда привезли, так как задохнулась от восторга. Какой он… Красивый, статный. Кто-то из властителей, наверное.

— Мое имя Бадриэль, — сказал эльф, сел напротив и принялся меня разглядывать.

По спине пробежал неприятный холодок. Оценивает будущую рабочую лошадку? Я мысленно усмехнулась, не столько весело, сколько ехидно — мол, много вы с меня не поимеете, худа, не особо сильна. Разве что выносливостью могу похвастать. Камни ворочать — это не по мне, тут они промахнулись; лучше записали бы в преступники какого-нибудь мужика.

Хотела сказать что-нибудь колкое, но он вдруг приложил палец к губам, призывая к молчанию. В руке появился небольшой жезл с прозрачным камнем-навершием. Эльф провел им по периметру кареты невидимую линию.

Сразу пропали внешние звуки: шелест листьев, лошадиный храп и негромкие переговоры стражей. Наступила полная тишина. Которую нарушил эльф, произнеся:

— Теперь нас не слышно. Им очень хочется узнать, о чем пойдет беседа. Ничего. Пусть помучаются.

Беседа? Помучаются?

По-моему, он говорил что-то не то. Я ожидала сурового допроса с пристрастием, калеными щипцами и возгласами «признайся, смертная, или умри!» То есть, эльф обязан был выпытывать, вызнавать, докапываться до истины.

Но окончательно сразило меня следующее заявление. Тихим, успокаивающим голосом эльф произнес:

— Ты не убийца.

Я ничего не ответила, лишь кивнула. Ком подступил к горлу, а слезы брызнули из глаз сами по себе. Неуклюже размазав их по щекам скованными руками и смешав с присохшим томатным соком, я с трудом сглотнула ком, громко шмыгнула носом и снова кивнула.

— Этого следовало ожидать.

— Чего — этого? — откашлявшись, хрипло спросила я.

— Провокации. Они же не дураки, должны предвидеть, что я пойму подставу… Не плачь, девочка.

Сочувствующий тон произвел обратный эффект. Как это так — не плачь? Меня облыжно обвинили в убийстве, привезли, можно сказать, на казнь, и не плакать? Я захлюпала уже вовсю. Потом спохватилась, что не я одна являюсь жертвой во всей этой истории, и той флейтистке гораздо хуже, чем мне. Поэтому взяла себя в руки, нашла силы прекратить хлюпать — по крайней мере, так громко — и выдавила:

— Мне так жаль… Ее, ту девушку…

— Мне тоже, — вздохнул он. — Мы, как могли, отговаривали ее от поездки и от участия в концерте. Понимали — провокации неизбежны. Но она настояла. Чистая душа, лучшая из лесного народа, Бинриэль была уверена — ее выступление сможет повлиять на установление мира между нашими расами.

Я вздохнула. Вытерла слезы. Спросила:

— Но… тогда кто… убил?

— Нам это неизвестно. Была вероятность, что нам поможешь ты, но поскольку ты тоже жертва, то… Но, возможно, тебе что-то известно?

— Ничего, — я помотала головой.

— Однако призрак почему-то показал на тебя, — в задумчивости произнес Бадриэль.

— Не знаю, почему. Извините.

— Не извиняйся. Ты тут ни при чем. Ведь у тебя же не было с собой артефактов, так?

— Так. Не было.

— И это естественно. На подобных мероприятиях, происходящих при большом скоплении народа, одновременно с обычной стражей присутствует еще и магическая. Не засечь запретный артефакт они просто не могли. Так что все это дело с обвинениями в твой адрес, как я и думал, шито белыми нитками. Они и отправили-то тебя поскорее, чтобы удостоверить: мы свое дело сделали, договор соблюли, с нас и взятки гладки.

Только тут до меня стало доходить: кажется, странным образом мои дорожки никак не пересекаются с рудниковыми отвалами.

На всякий случай все же уточнила:

— Так вы меня не заберете?

Произнесла я это слегка оскорблено — зачем, мол, тащили в такую даль?

Но Бадриэль понял это по-своему:

— Извини, девочка, но скрыть тебя даже на небольшое время мы не сможем, хотя и уверены в твоей непогрешимости. Это было бы слишком подозрительно. Ведь и среди лесного народа есть шпионы.

— Тогда… тогда вы меня отпускаете?

Вспомнился анекдот про мужика, держащего тещу за шиворот над пропастью.

Эльф помолчал. Потом вздохнул:

— Представь, девочка, я сейчас выхожу из кареты и говорю: она ни в чем не виновата, поэтому давайте не будем ничего делать, претензий конкретно к ней у меня нет, пусть идет на все четыре стороны. Так?

Я пожала плечами:

— Ну… примерно.

— И что произойдет дальше?

— Меня отвезут в город… отпустят… наверное.

— Отвезут, — согласился мой собеседник. — Но вовсе не для того, чтобы отпустить. С вероятностью девяносто девять процентов посадят в Шаат-тор. Не забудь, я объявил о твоей невиновности. Значит, виновен кто-то другой, девушка-то убита. А поскольку она указала на тебя, то…

— Они станут выпытывать имена моих сообщников, — уныло сказала я.

— Вот именно, — согласился Бадриэль.

Шаат-тор, городская тюрьма для магов, — жуткое место. Магические силы там не действуют совершенно. Из колдунов, сидящих в заточении, по капле вытекает жизненная энергия. Еще неизвестно, что лучше — рудники Семицветных гор или застенки Шаат-тора. Если в рудниках возможно протянуть года два, то после пыток мне не прожить и недели. Я чуть не сказала: дяденька, возьмите меня к себе на каторгу, обещаю вести себя примерно, стражей не убивать, цепи не подпиливать.

— Если ты не согласна провести остаток дней в Шаат-торе…

— Не согласна, еще как не согласна, — быстро сказала я.

— Тогда предлагаю третий вариант развития событий. Он наиболее уязвимый, очень сложный и хлопотный, но, как мне кажется, единственно правильный. Я бы не стал предлагать его, если бы не был уверен в тебе, как в себе самом.

Мне хотелось сказать — да не тяни же ты кота за хвост, говори быстрее. Но он все медлил. Наконец решившись, произнес:

— С моей помощью ты оказываешься на свободе и, стараясь не попадаться на глаза стражам и прочим блюстителям порядка, отыскиваешь настоящего преступника.

Я обалдело уставилась на Бадриэля Он шутит, что ли? Кто ж меня отсюда отпустит? Это во-первых. А, во-вторых, как он представляет себе поиск истинного виновника? Я всего-то один курс института закончила, с методиками поиска знакома лишь понаслышке, в колдовстве сущий профан.

— Не переживай, — попытался успокоить меня эльф. — С первым мы разберемся довольно быстро. Это несложно. Я даю тебе вот это кольцо. На пару часов оно обеспечит невидимость. На большее время, увы, настроить не решился — артефакт может так зафонить, что все местные маги сбегутся посмотреть. Невидимость позволит скрыться как можно дальше от стражей. В идеале, ты должна будешь добраться до города. А сюда, на твое место, я посажу морок. Он тоже продержится часа два, пока карета будет в пути. По приезду обнаружат пустую карету, решат, что ты сбежала по дороге и бросятся прочесывать окрестности, прилегающие к тракту. А пока они заняты делом… Тут-то и начнется самое интересное.

Он взял мои руки в свои, и я, до того пребывавшая в некоем подобие оцепенения, вздрогнула.

— Послушай, девочка. Нам очень надоел этот мерзавец. Мы терпим его выходки много лет, но до сих пор не знаем, кто это такой и как его отыскать. Он убивает практически любого эльфа, решившего оставить пределы Кленового Дола. С его наущения поджигают деревья, запускают в наши леса страшных, злобных тварей. Кажется, он только и ждет начала войны, чтобы выступить в открытую. Мы живем как на пороховой бочке. Конечно, если конфликт будет развязан, эльфы возьмут в руки луки и мечи и станут защищать свои леса до последнего вздоха. Но сколько жизней при этом унесет война, страшно помыслить.

Я молчала. Боль и утраты эльфов я чувствовала, как свои собственные. Но что я, молодая, неопытная девчонка, могу противопоставить борьбе с матерым хищником?

— Кроме того, — добавил Бадриэль, — я уверен… нет, я точно знаю, именно он повинен в смерти твоих родителей… Прости, что напомнил.

Теперь я даже и не пыталась сдерживать рыдания. Да, он расковырял и без того огромную незаживающую рану в моем сердце. Столько раз, плача по ночам в подушку, я думала — ну почему, почему мама отправила меня тогда к папиной дальней родне? Возможно, если бы я была рядом, ничего бы не случилось, и сейчас родители были бы живы?

— Ничего, — я, как смогла, вытерла наконец слезы и шмыгнула в последний раз носом. — Мне правда очень тяжело думать об этом… А вы знали мою маму?

— Да, — кивнул он, вытаскивая платок и протягивая мне. — Мы эльфы, одна большая семья, так что и твоя мама — это моя… довольно близкая родственница. Поверь, я бы своими руками свернул шею убийце Санниэль, но для начала эту шею надо отыскать. Увы, никто из эльфов, по крайней мере, пока, не может заниматься диверсионной работой на территории Сенталии. Так что я… мы все, все эльфы возлагаем на тебя очень большие надежды и поручаем тяжелую, но крайне важную миссию. Ты согласна?

Если до этого я колебалась, то теперь все сомнения выветрились. Я и сама вот уже несколько лет жажду встречи с этим негодяем.

Но что делать дальше, как искать убийцу — понятия не имела.

Так и сказала эльфу.

Он задумался. Сказал:

— Для начала сделаем вот что, — и коснулся посохом моих наручников. Те не просто разомкнулись — рассыпались в прах.

— Хороший вопрос, — продолжал он. — С чего-то действительно надо начинать. Итак, на концерте у тебя не было с собой никаких артефактов. Верно?

— Верно, — кивнула я.

— Но я вижу тубус. Что в нем? Чай и бутерброды?

— Нет, там моя работа. Я подрабатываю, переписывая руны.

— Покажи, — попросил он.

Достав листки и пергамент, протянула их эльфу. Он осмотрел то и другое, вернул:

— Увы, эти руны мне неизвестны. Переписаны идеально. Но что они означают… Ты сама не догадываешься?

— Нет, тут я выступаю просто в роли копировщика, — пожала я плечами.

— Попробуй начать с этого. Возможно, руны складываются в заклинание, которое как-то поспособствовало смерти нашей соотечественницы.

— Но… насколько мне известно, чтобы заклинание сработало, оно должно быть произнесено вслух. Разве нет?

— Не знаю, — он покачал головой. — Возможно, мы упустили что-то очень важное. Ты писала прямо на концерте, верно?

Я вздрогнула. Ну конечно. Как только поставила последнюю точку, так смолкла музыка. Неужели я и правда виновна в смерти прекрасной эльфийки, хоть и косвенно? Какой ужас!

— Поэтому, — продолжал он, — попробуй начать именно с пергамента. Знаешь, кто заказчик?

— Я делаю все работы для мастера Тряка, владельца антикварной лавки на улице Трубачей. Ему поручает кто-то еще. Кто именно — не знаю. Да, собственно, и не интересовалась никогда.

— Поинтересуйся. Может, этот заказчик и добивался того, что произошло. В случайности я, знаешь ли, как-то не очень верю. Но это лишь моя версия случившегося. Возможно, произошло что-то другое.

Да и мне не очень верилось в коварство пергамента. Очень уж сложно для обычного убийства.

— Вот тебе кольцо, — эльф протянул мне артефакт. — Теперь слушай. Ты его надеваешь, я открываю дверцу. Ты выходишь первая. Я — за тобой. Старайся не шуметь и не задевать ни стражей, ни лошадей. И не топай, пожалуйста! Иди в город. Да, и постарайся найти себе напарника, человека, на которого ты могла бы положиться. Одной такое дело раскрутить просто нереально.

Загримируйся, смени внешность. Поменяй одежду. И, будь добра, постарайся не попасться в магические ловушки. Знаешь, что это такое?

Я знала. Примерно, конечно, только по рассказам знакомых, поскольку сама ни разу не видела. Сеть, сплетенная из эфирно-магического полотна, настраивается на определенного человека. Маячок устанавливается в местах наиболее вероятного появления преступника, срабатывает, как только объект появляется в радиусе действия ловушки.

— Ну, тогда все. Вставай.

Я поднялась и с изумлением увидела, что все еще сижу на месте — то был морок, наведенный эльфом. Черноволосая лохматая девушка в весьма стареньком и бедненьком коричневом платьице закрыла лицо руками; плечи вздрагивают, на одном — помидорный след. И так мне стало себя жалко, что я снова чуть не разрыдалась. Ну где, где мне взять одежду, чтобы сменить внешность? Где и как найти напарника, на которого можно было бы положиться?

— Надевай кольцо, — велел эльф. — Удачи тебе, Тинниэль!

На миг я задохнулась от неожиданности. Он произнес мое настоящее имя, то, которым называла меня мама! Юстиннией я стала намного позже, лишь после переезда к дяде. Как он мне объяснил, Юстинния более благозвучное имя, нежели Тинниэль.

— Для нас обоих будет лучше, если ты на время забудешь о нашем разговоре. Идет?

— Идет.

Я надела кольцо. И сразу же стала будто невесомой. Исчезли руки, платье. Ничего не стало. Я шагнула в открытую дверцу кареты.