Враг моего врага. Том 1

Натали Р., 2022

Будущее наступило. Земля вошла в Содружество Планет, или просто Созвездие. Космос открыт. Возможности безграничны. Но стали ли другими люди? Не нашли ли среди звезд те же проблемы, что исстари сопровождали человечество в родном доме? Грядет война. Кто станет противником землян? Шшерский Рай, который годами блокировал вступление в Созвездие? Или кто- то другой? Одно очевидно – война неизбежна. Она нужна не ради наживы или утоления амбиций, а ради мира. Осталось лишь сплести паутину интриг, подготовить почву для конфликта и устремиться навстречу призрачному процветанию, которое непременно настанет. Политика все безжалостнее, судьбы героев с разных планет переплетаются, противоречивые интересы сталкиваются, враги становятся союзниками, союзники могут оказаться врагами. Каждый день обещает крутой поворот. А за ним… неизвестность.

© Натали Р., текст, 2022

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2022

© ИП Соседко М. В., издание, 2022

Часть 1. «Райская звезда»

Мы могли бы вести войну

Против тех, кто против нас,

Так как те, кто против тех, кто против нас,

Не справляются с ними без нас.

Группа «Кино»

Полет в световом прыжке длится мгновение. Только что был снят предохранительный колпак с кнопки разгона, и большой палец вдавил зеленый диск, и вот уже компьютер докладывает, что борт вышел на режим торможения. Один миг — и вокруг совсем другие звезды. Покинутый Рай остался далеко, сто шестьдесят миллионов гигаметров назад, а на экранах горит зеленоватым пламенем чужое солнце, точно расплавленная древняя монета, и приближается сияющая все ярче красно-оранжевая искра. Необитаемая планета, носящая в звездном каталоге безликое название А46-2818-1, спектром которой вдруг заинтересовался Сегмент по природным ресурсам.

— Когда-то на этой планете была вода, — проговорил Шфлу Арранц, научный руководитель экспедиции. — Холодные реки текли по безжизненным просторам, покрытым снегами, пронизывая синими потоками белые очертания континентов, — Шфлу был в душе поэтом, — и в пещерах, изрезавших берега, медленно росли странные кристаллы, искажающие луч света. Чудесные розовые, зеленые, желтые прозрачные камни, чистые, как слеза ребенка, и ледяные, как взгляд бездны. Они затмят драгоценности Рая, займут почетное место в архитектуре и украшениях, сделают нашу планету еще прекраснее…

Хорошенькая блондинка в форме младшего персонала завороженно слушала научного руководителя. Вряд ли что-то понимала, но звук голоса Шфлу Арранца ей нравился. Чарующие интонации, увлеченность, выразительный ритм речи — все это так и манило кетреййи. Вообще-то Эйзза Ихстл была из клана капитана корабля, но сейчас Шфлу Арранц полностью завладел ее вниманием.

— Эти камни ждут нас, — произнес он значительно. — Мы придем и разбудим их от многовекового сна, дабы употребить к славе Рая и всех его обитателей.

— Выводы Сегмента могут и не подтвердиться, — заметил Ччайкар Ихстл, наконец отвлекшись от мониторов. Капитан проанализировал обработанные данные и выбрал схему выхода на нужную эллиптическую орбиту, остальное сделает управляющий компьютер. — Сколько раз случалось так, что экспедиции возвращались ни с чем? Я сам в паре таких участвовал. То, что на планете может быть месторождение, не означает, что оно там непременно есть.

— Не в этот раз, — отмел возражения Шфлу Арранц. — Я чувствую россыпи траинита на этом оранжевом шаре. Он не просто есть, его там много, и мы это докажем.

Научный руководитель был твердо намерен вернуться на родину с триумфом. Что ж, так и должно быть. Капитан кивнул, вполглаза контролируя коррекцию курса. Зашумел один из твердотопливных ускорителей по правому борту. Красно-оранжевая искра, разросшаяся в пятнышко, сместилась на мониторе вправо. В пределах звездных систем прямых путей не бывает, все орбиты кривые. Если видишь что-то прямо по носу, то никогда туда не попадешь. Прямой курс — только для светового прыжка.

Эйзза очнулась от сладкого транса, когда Шфлу замолчал. Вспомнив о своих обязанностях, налила две чашки горячего реттихи, подала присутствующим. Эйзза была вполне адекватной и исполнительной девушкой, когда не увлекалась.

— Спасибо, милая, — благодарно улыбнулся Ччайкар. Шфлу погладил ее по руке.

Взгляды троих устремились на экран, к красно-оранжевой планете. Каждый думал о своем. Капитан, флегматично перебирая седую косу с особым, четверным плетением — о том, что все системы работают нормально, и через полтора стандартных дня «Райская звезда» достигнет цели. Научный руководитель — о новой эпохе, которая наступит, когда Рай начнет разрабатывать, применять и продавать траинит; этот порывистый мечтатель с копной вьющихся черных волос, вечно пребывающей в беспорядке, был неспособен рассуждать о прибыли, привлечении туристов и политических бонусах — лишь о новой эпохе, не меньше. Шфлу был молод, и Ччайкар не мешал ему наслаждаться мечтами о «светлом будущем», которое наступит, когда седой капитан, чьи мечты в прошлом, уже перейдет на иной план бытия. О чем думала миловидная кетреййи, молочно-белая коса которой в точности повторяла плетение Ччайкара, а губы сами собой складывались в улыбку? Вряд ли о новой эпохе и уж точно не о корабельных системах. Может быть, о терпком вкусе реттихи, а может, о горящих глазах Шфлу, но, возможно, о жестких руках Ччайкара или о запахе цветов ттеи, который разносился по рубке системой кондиционирования. Мысли кетреййи похожи на память об ощущениях, они конкретны и почти осязаемы — это известно большинству шитанн из книг. Но вот про что они, гадал Шфлу? Ччайкар наверняка знал, что творится в голове у малышки Эйззы, ведь она выросла у него на глазах, только спрашивать бесполезно. С представителем чужого клана не всем уместно делиться.

Шфлу Арранц был прав в своем предположении, переходящем в уверенность, что на планете есть траинит. Любой из тех, кто ныне жил в постаревшей на шестнадцать лет Галактике, подтвердил бы: траинитные залежи на объекте, что до недавних пор звался А46-2818-1, огромны. Но за шестнадцать лет, проведенных командой и пассажирами корабля в прыжке, многое изменилось. Очень многое.

Огромный черный экран, заменяющий стену центрального отсека, сиял звездами. Красно-оранжевый диск планеты, пока еще маленький, притягивал взоры присутствующих, расположившихся в мягких креслах со светлой обивкой у овального стола. Сидящие здесь люди разнились цветом кожи и клановыми фасонами причесок, но все как один были черноволосы, редко кто с сединой, и все одеты в форменные сайртаки космического флота Рая с разнообразными нашивками. То и дело кто-нибудь вставал и начинал говорить, жестикулируя небольшим пультом, тогда на противоположной стене сменяли друг друга диаграммы, таблицы, схемы, графики. Меднокожая девушка с золотистыми косичками в форме младшего персонала разносила напитки.

Капитан выслушивал доклады помощников и начальников служб. Рутина, которой не избежать. Ччайкар Ихстл за долгий срок на своем посту успел выучить все возможные доклады наизусть, но регламент есть регламент. Он прислушивался одним ухом к рапортам бравых молодцов, один из которых скоро займет его место, и часть мозга фиксировала их почти в автоматическом режиме. А другая часть наслаждалась реттихи с ароматом ттеи, поднесенным полузнакомой блондиночкой, и строила планы на заслуженный отдых. Ччайкар хотел бы провести остаток жизни в путешествиях. Почему бы нет, если ветеран космофлота имеет право на бесплатное пассажирское место на любом корабле? Вопрос лишь в маршруте. Ближайший мир, всего четыре с третью световых года, можно слетать, вернуться обратно и застать в живых друзей и подруг — Земля. Но добропорядочному шитанн в этом оплоте сумасшедших агрессивных ксенофобов делать нечего, тем более белокожему сумеречнику, персонажу страшных земных сказок и злых анекдотов. Что ж, придется планировать маршрут без возвращения. Эас, Дуурдухан, негласный центр Содружества Планет — Хант… Ччайкару доводилось водить корабли к Ханту, но ему всего пару раз удалось выйти за пределы космопорта и посмотреть ближайший город. Хантские города оставили у молодого тогда еще Ччайкара восторженные впечатления, но на полноценную туристическую поездку это никак не тянуло.

Капитан ласково приобнял кетреййи из чужого клана с множеством тонких светло-желтых косичек на голове, намереваясь попросить еще реттихи, как вдруг что-то в докладе третьего помощника, руководителя службы наблюдения резнуло слух.

— Повторите, — потребовал Ччайкар.

— Замечены объекты искусственного происхождения впереди по правому борту, — с готовностью отрапортовал шитанн средних лет с тонким пучком волос на макушке посреди бритой головы.

Впереди по правому борту, отметил капитан, это как раз в той стороне, где планета. Он вгляделся в экран и ничего не увидел. Перевел взгляд на противоположную стену, на компьютерное изображение, предоставленное третьим помощником — там невдалеке от диска планеты мерцали две красные точки.

— Они не излучают и не отражают в видимом и инфракрасном диапазоне, — пояснил третий помощник, — поэтому экран обзора ничего не дает. И это значит, что они маскируются, капитан. Мы обнаружили эти объекты по гамма-излучению двигателей. Не знаю, сколько их там еще с неактивными двигателями, но те два, которых мы видим, включили двигатели тринадцать… — он быстро посмотрел на часы в углу проекционного окна, — четырнадцать минут назад и перемещаются, судя по допплеровскому сдвигу, по направлению к нам.

Ччайкар потер внезапно заболевшие виски.

— Что они такое? Можете сказать точнее?

— Космические корабли. Чьи — мы не знаем. Тип не идентифицируется, — руководитель службы наблюдения опустил взгляд. — За шестнадцать лет могли появиться совсем новые типы, капитан.

Ему ли не знать! Сколько раз, возвращаясь из дальних полетов, он не узнавал родную планету. Рождались и умирали новые люди, его собственные дети — две дочери — давно перешли на иной план бытия, последний раз его провожал в экспедицию праправнук. Одежда выходила из моды, носители информации безнадежно устаревали, менялся дизайн зданий, появлялись технические новинки, предназначение которых с ходу постичь не удавалось. Но это было там, в Раю, где бурлит жизнь. А здесь…

— Откуда здесь новые типы кораблей? — задал Ччайкар риторический вопрос. — Данный сектор Галактики не заселен.

— Может, земляне? — третий помощник скорчил гримасу, как бы извиняясь за неприятное упоминание.

Старший помощник покачал головой — уже понял. Цхтам Шшер был умен и опытен.

— До нас отсюда шестнадцать лет, до Земли — все семнадцать. Они не опередили бы нас.

— А если они послали свои корабли раньше? Втайне, чтобы никто не знал.

От землян всего допустимо ожидать. Только не принципиально невозможного.

— Если бы эти корабли покинули любую из планет Созвездия раньше, — веско произнес капитан, — их тип был бы известен нашей системе опознавания. Вам так не кажется?

Меж собравшимися повисло молчание. Ччайкар отодвинул чашку с реттихи. Пить расхотелось.

— Попытайтесь выйти на связь, — приказал он второму помощнику. — В широком диапазоне радиочастот. Надо узнать, кто они и зачем идут нам навстречу.

Он поднялся, отряхнул с брюк несуществующую пыль.

— Я буду в рубке, у пульта управления.

Кому бы ни принадлежали эти корабли, ясно, как небо на дневной стороне Рая: друг не станет маскировать естественное излучение. Конечно, ситуации бывают разные, и мало ли зачем могло понадобиться прятаться, но… Виски́ ломило. За свою жизнь Ччайкар научился различать сигналы, подаваемые подсознанием через тело. Он не стремился нейтрализовать, успокоить эту боль, как учили в детстве — может, потому рано постарел. Он знал, что она означает. Предчувствие беды, не единожды спасавшее ему жизнь.

Вопрос в том, как этой беды избежать. Вариант с гарантией: развернуться и уйти в новый световой прыжок, пока фотонный разгонник не остыл. То, что находится в световых годах от тебя, уже не беда. Но единственный прыжок, расчеты для которого готовы — обратно к Раю. Чтобы экспедиция вернулась назад, потратив кучу средств и ничего не достигнув, просто потому, что капитана испугали чужие корабли? Что скажут на родине, когда спустя тридцать два года он привезет вместо траинита невнятные россказни о неизвестных кораблях? Об этом даже подумать стыдно.

Ччайкар вызвал старпома.

— Рассчитайте прыжок на одну десятую светового года.

— В каком направлении? — осведомился шитанн с двумя хвостами черных волос по бокам головы.

— В любом.

Входить в прыжок без расчета смерти подобно. Непонятно, куда занесет, а самое главное — как потом выбираться из точки с неизвестными координатами. Однако и рассчитанный прыжок — не панацея. Да, можно уйти, переждать, но рано или поздно придется возвращаться и пробовать снова. А вдруг чужие корабли никуда не денутся? Много раз этот финт повторять нельзя: запас топлива, мягко говоря, не бесконечен.

Наверное, самое разумное — остаться здесь, в окрестности А46-2818-1, и попытаться выяснить, что нужно чужим кораблям. Их видимая враждебность может диктоваться страхом: незнакомцы не знают, чего ожидать от корабля шитанн, вот и маскируются, чтобы не привлекать к себе внимания. А если чужаки действительно таят недобрые намерения — например, хотят захватить «Райскую звезду», — то, возможно, следует дать им знать, что на борту нет никаких ценностей, кроме научного и горного оборудования. Если же это их не остановит, можно попробовать уйти к планете и сесть, затеряться в складках рельефа… Это, разумеется, хороший вариант лишь в том случае, если их база не там. Но, как бы то ни было, чтобы что-то решать, надо дождаться ответа.

Прошел час. Ответа не было.

Ен Пиран, адмирал ГС-эскадры космических сил Гъде, получил известие о появлении на экранах нового объекта, сидя в туалете. Сообщение пришло на переговорник и отвлекло адмирала от вдумчивого удаления из организма отходов жизнедеятельности. В связи с чем он тут же проникся к данному объекту иррациональной неприязнью. Кое-как, уже без всякого вдохновения завершив процесс, Ен Пиран посетил кабинку гигиены и вернулся на командный мостик, где потребовал у подчиненных разъяснений.

— Что за погрязший во грехе кусок дерьма сюда прется? — сурово вопросил он у почтительно замерших адъютантов.

Адмирал был грозен ликом и громок голосом, вдобавок мстителен, злопамятен и капризен. Тем не менее желающие служить под его началом не переводились. Адмирал имел устойчивую репутацию удачливой сволочи и оправдывал ее с завидной регулярностью. Правительство ценило адмирала. Не настолько, чтобы терпеть его нрав при дворе, но в самый раз для того, чтобы доверить ему отстаивать интересы родной планеты где-нибудь подальше от дома. Нлакис подходил для этого идеально. Стратегически важная планета, расположенная в секторе Галактики, весьма удаленном от Гъде. Гъде первая заявила свои права на Нлакис и начала добычу траинита, а теперь все, кому не лень, тянут руки к этой золотой жиле. А адмирал Ен Пиран со своей эскадрой чужие жадные руки успешно отрывает. Вот и хорошо: он на своем месте.

— Я спрашиваю! — прорычал Ен Пиран, потрясая переговорником. — Что за летающая фекалия болтается в секторе 31?

— С вашего позволения, господин адмирал, — откликнулся тощий, в противовес начальнику, старший адъютант Ихер Сим, — наблюдатели докладывают, что тип объекта опознан. Это старый экспедиционный корабль на фотонной тяге, модификация Шшерского Рая.

Адмирал изрыгнул проклятие, адресованное всем жителям пресловутого Шшерского Рая. Если бы пожелания адмирала имели свойство сбываться, планету погрязших во грехе кровохлёбов немедленно затопил бы океан, состоящий из поноса, мочи и рвотных масс.

— Двух перехватчиков им навстречу! — распорядился адмирал, сбросив пар. — Уйдут в прыжок — туда уродам и дорога. А если не уйдут — сбить этот сортир тотчас по выходу на дистанцию уверенного огня.

Адъютант кашлянул.

— С вашего позволения, господин адмирал… Вряд ли этот старый корабль представляет опасность для Нлакиса. Может быть, стоит захватить его и допросить шитанн…

— Вы — обосравшийся идиот, — гневно и непосредственно высказал Ен Пиран побагровевшему подчиненному. — Для Нлакиса представляет опасность разве что хорошо рассчитанная серия аннигиляционных ударов. Для наших рабочих на Нлакисе — вражеская эскадра, превосходящая мою по всем параметрам. Но не это шшерское дерьмо! Уничтожить его следует не потому, что оно якобы опасно. А потому, что я! так! приказал!!!

— Будет сделано, господин адмирал, — адъютант вжал голову в плечи.

Ен Пиран самодовольно фыркнул и снизошел:

— Греховодники шитанн — наши враги, Сим. Чем больше мы нанесем им ущерба в живой силе и технике, тем лучше для Гъде. Во имя чего мы живем?

— Во имя благополучия и процветания Гъде! — дружно ответил многоголосый хор.

— То-то же, — ухмыльнулся адмирал и посмотрел на ненужную точку, медленно движущуюся по экрану, уже без прежней ярости — просто с обычной злобой.

Неприятно засвербело возле сердца, и Ччайкар Ихстл совершил одно из, казалось бы, немотивированных действий: включил один из левых ускорителей, уходя с расчетного курса. И в тот же момент яркий луч боевого лазера ударил туда, где должен был находиться корабль.

Дальше события понеслись с нарастающей скоростью. «Райская звезда» снова вильнула, повинуясь капитану, и новый выстрел снес лишь часть бокового грузового отсека, вместо того чтобы угодить в главный двигатель.

— Прыжок рассчитал? — коротко осведомился Ччайкар у первого помощника. — Подготовить фотонный разгонник!

Уйти от обстрела, выиграть время… К сожалению, надо ждать: двигатель успел остыть. Чужие корабли пытаются зайти с двух сторон, взять в клещи. Драться невозможно: мирный экспедиционный корабль не несет вооружения. Остается только маневрировать. Гравикомпенсаторы не помогают: пол меняется местами с потолком, экран рябит от слепящих вспышек, корабль вибрирует. Что чувствуют пассажиры, если не сообразили пристегнуться, лучше не представлять.

— На главном — пятнадцать процентов мощности…

Мало. Пол проваливается под ногами, когда «Райская звезда» уходит из прицелов чужаков. Взревывают до визга твердотопливные ускорители.

Удар, корабль трясет, ослепительное белое пламя заливает левый борт, шлейф белого дыма вьется за кораблем. Обнуляются на контрольной панели показатели трех из восьми ускорителей, вспыхивают три красные лампы.

— Три ускорителя левого борта потеряны, — бесстрастно сообщает система.

— Тридцать процентов мощности на главном, — докладывает Цхтам Шшер.

Мало, катастрофически мало. Надо продолжать уклонение, но корабль сдал в маневренности, правые повороты исключены. Новый удар сотрясает корпус.

— Приготовиться к эвакуации, — Ччайкар включил громкую связь, а рука шарит в районе сердца: боль стала нестерпимой. — Всем занять места в спасательных капсулах.

— Сорок процентов мощности.

Не дотянуть. «Райская звезда» мечется обреченным мотыльком, стараясь выиграть время, дать капсулам покинуть борт. Чужаки подтянулись ближе, обстреливают наглее.

— Кормовой ускоритель потерян.

Экспедиция Рая к А46-2818-1 провалилась. Провалилась не по вине организаторов, капитана или научного руководителя, не в силу естественных непреодолимых причин.

— Узнайте, кто это, — обратился Ччайкар по громкой связи к тем, кто мог его слышать. — Узнайте и сообщите на родину. Пусть их настигнет месть!

«Райская звезда» содрогнулась от прямого попадания, чудовищно загрохотало. Зашипел герметик, автоматически заполняя трещины, но герметик не всесилен. На экране было видно, как левый модуль в дыму и пламени отваливается от корабля и уходит в самостоятельный, неуправляемый полет, как из рваных дыр вырывается, замерзая в белую пыль, воздух, увлекая за собой беспомощных людей — уже мертвых или умирающих прямо сейчас. Половина ламп на пульте — красные. Компьютер пытается что-то сообщить, но голосовой блок поврежден, монитор треснул. Ччайкар бросил взгляд на бумажный барабан, куда распечатывался корабельный журнал. «Потерян левый модуль. Выход из строя системы навигации. Физическое повреждение сервера. Рекомендуется подключение резервного сервера и переустановка системы».

Ччайкар хрипло рассмеялся. Резервный сервер находился в левом модуле.

Еще один удар. Резко запахло паленой проводкой, сверху посыпались искры.

— Все спасательные капсулы ушли?

— Если не ушли, — сипит первый помощник, прижимая к затылку содранную кожу, — то вряд ли уйдут уже. Корабль мертв.

— Не совсем, — процедил сквозь зубы капитан. — Проверка связи с главным двигателем!

Компьютер ответил с запозданием. То ли сказывалось повреждение сервера, то ли печатный вывод информации. «Цепи управления главным двигателем не нарушены. Мощность шестьдесят три процента».

— Малая коррекция рассчитанного прыжка, — отрывисто приказал Ччайкар.

«Операцию произвести невозможно. Расчет прыжка утерян».

Что ж, не судьба.

— Малая коррекция прыжка к Шшерскому Раю.

«Операцию произвести невозможно. Часть памяти необратимо утрачена».

Он снова засмеялся. И вдруг понял, что больше не придерживает сердце, и виски перестали ныть. Он сделал все, что мог, и не его вина, что смог он не так уж много.

«Райская звезда» горела. Работали огнетушители, но огонь вот-вот доберется до хранилищ твердого топлива. Это горючему для фотонного разгонника ничего не страшно: чтобы его запалить, нужна температура ядерного взрыва. А твердое топливо для ускорителей загорится на раз и разнесет остатки корабля в клочья.

Ччайкар пошарил в выдвижном ящике, достал отвертку и быстро вывернул все четыре болта с блокиратора пронзительно-оранжевой кнопки. Третий контур безопасности, «защита от дурака». За всю свою жизнь он ни разу такого не делал, но рука старого капитана не дрожала. Он вдавил кнопку. Теперь система выполнит любой приказ, даже самый нелогичный, не переспрашивая.

— Подать все резервы твердого топлива на оставшиеся ускорители. Отключить нормираторы.

Сейчас ускорители подавятся избытком реагентов, и их разорвет, но совсем немного времени еще есть. Один из чужаков по носу, второй справа — Ччайкар специально развернул корабль именно таким образом.

— Поднять температуру на всех ускорителях до точки поджига. Отстрелить все ускорители.

Щелкнули пиропатроны, и четыре новых объекта отделились от корабля, быстро двигаясь: один — вперед и три — вправо. Несмотря на то, что они удалялись, их яркость постепенно нарастала.

— Что на фотонном разгоннике?

«Мощность — сто процентов».

— Цхтам, — он назвал первого помощника по имени, — ты играл когда-нибудь в «слепой шаг»?

— Кто же не играл в детстве? — тот скривился от боли.

Капитан улыбнулся.

— Приказываю: войти в световой прыжок, направление — прямо по курсу, дальность — одна десятая светового года.

Он откинул защитный колпак и решительно нажал зеленую кнопку разгона.

В Раю всегда заботятся о комфорте людей, однако экспедиционный корабль есть экспедиционный корабль. У каждого имеется отдельная каюта, светлая, уютно и разумно обустроенная, но — очень маленькая. Бо́льшую часть ее площади занимает кровать. Немаловажный, между прочим, предмет мебели. Кровать используется в тринадцати удовольствиях, как то: сон обычный, сон гипнотический, медитация, гимнастика, чтение, восприятие музыки, массаж… Ну и, разумеется…

Эйзза лежала сверху: сбоку было не поместиться. Шфлу Арранц находился под ней и немного внутри. Белая коса и черные кудри мужчины перепутались между собой, ритм дыхания слился воедино.

— Ты благоуханный цветок, — выдохнул Шфлу, — луч света в сумеречном небе…

Эйзза, млея от восторга, закрыла глаза. Хирра Шфлу говорил так красиво, что она даже не пыталась понять. Не то что хирра Ччайкар, всегда изъясняющийся конкретно: ложись, подставь горло, спасибо, хорошая девочка… Конечно, она из клана Ихстл, но никто не запрещает кетреййи дарить себя выходцам из других кланов.

— Отрада моего сердца, — Шфлу прижал ее к себе еще крепче и жарко задышал в ухо, — ты позволишь мне припасть к твоему живительному источнику?

Слова звучали странной музыкой. Девушка уплывала, наслаждаясь ею не меньше, чем страстными движениями мужчины.

— Эйзза?

Она полуоткрыла затуманенные глаза и растерянно улыбнулась:

— Что вы сказали?

Шфлу не стал повторять. Молча, с нежной настойчивостью потянулся к ее горлу, и она поняла жест лучше слов. Откинула назад мешающие волосы, задрала вверх милое личико, обнажая пульсирующую жилку на шее. Сквозь сладкую негу от глубокого поцелуя укол острого тонкого клыка, вонзившегося в вену, почти не ощущался. Когда-то давно, в детстве, Эйзза боялась: она не раз колола руки иголкой и ждала, что будет так же больно, а взрослые смеялись над ней. Конечно, они были правы: это совсем другое. Шитанн ласкали тех, кто дарил им кровь, благодарили и баловали. Ни одна противная иголка так не поступала.

Девушка содрогнулась и закричала, не в силах больше сдерживать удовольствие. В тот же миг губы Шфлу выпустили ее шею, он откинулся на подушки, пытаясь отдышаться. Затем медленно облизнулся, контролируя, что ни одна капля не пропала зря.

— Восхитительный вкус, — промолвил он, поглаживая обмякшую в его объятиях Эйззу. — В твоей крови поет молодость, чистота и здоровье. Признаюсь: я переступил предел, взяв больше, чем следовало. Я весь в твоих руках, моя светлая заря. Будешь жаловаться капитану?

— Что? — сонно откликнулась она. — Жаловаться? Но мне было хорошо с вами.

— Вот и славно, — улыбнулся Шфлу и хотел что-то добавить, но в этот момент неожиданное ускорение сбросило любовников с кровати.

Эйзза пискнула, больно ударившись локтем. Шфлу, которого с размаху приложило лбом об угол, выругался.

— Что за сотня червей могильных?

— Наш корабль совершает непредусмотренные маневры, — раздался из динамиков голос одного из капитанских помощников. — Просьба к пассажирам — зафиксироваться и соблюдать спокойствие.

«Райскую звезду» снова мотнуло, теперь в противоположную сторону. Только что поднявшаяся с пола Эйзза повалилась на кровать.

— Я — в рубку, — Шфлу, на всякий случай придерживаясь за поручень, кое-как натянул одежду. Не являясь членом экипажа, он должен был пристегнуться и ждать, но решил, что пост научного руководителя дает ему право нарушить это распоряжение. — Надо выяснить, что происходит. А ты, милая, оставайся здесь и привяжись к чему-нибудь ремнем.

Открывая дверь, он поймал жалобный взгляд Эйззы. Она прижимала к груди скомканную герру с ткаными рукавами.

— Хирра Шфлу, а можно я с вами? — пролепетала она. — Я боюсь одна. Очень-очень.

Громыхнуло, корабль дернулся, будто в конвульсиях. Из коридора донеслись крики. Эйзза ойкнула и посмотрела еще жалобнее.

После секундного колебания Шфлу протянул ей руку:

— Герру не забудь надеть.

Корабль словно перевернулся вверх ногами. Шфлу, цепляясь ногтями за что попало, а другой рукой крепко держа Эйззу, заскользил к потолку. Желудок сделал попытку взбрыкнуть, но научный руководитель экспедиции подавил приступ тошноты. Не хватало, чтобы его вырвало прямо на девушку!

Пол снова стал полом, нога при падении подвернулась. Шфлу ухватил за рукав третьего помощника, который куда-то пробирался по трясущемуся, словно в припадке, коридору:

— Что случилось?

— Нас обстреливают, — начальник отдела наблюдения выдрал свой рукав. — Идите в каюту, пристегнитесь и наденьте комплект индивидуальной защиты.

Коридор заволокло дымом. Шфлу потянулся к противогазу. Эйзза уже надевала маску: сообразительная девочка, хоть и кетреййи. Противогаз выглядел ужасно на ее очаровательной головке, но время думать об эстетике кончилось.

Скрежет, лязг; пол и стены словно озверели, кидают мягкие людские тела из стороны в сторону.

— Приготовиться к эвакуации, — голос капитана из динамиков.

Коридор начал наполняться людьми, покинувшими каюты и спешащими к спасательным капсулам. Кто-то кашлял, забыв надеть маску, кто-то потерял в дыму дорогу. Шфлу двигался на ощупь, ведя рукой по стене. Из-за дымной завесы вдруг возникла перепуганная меднокожая девчонка, в глазах — слезы, она наткнулась на Шфлу и, будто не заметив, снова исчезла в пелене. Похоже, она двигалась не в ту сторону. Шфлу пожалел, что не задержал ее.

В левом ангаре со спасательными капсулами творилось невесть что. Горела изоляция, шипели огнетушители, изрыгая белый порошок, клубы которого носились в воздухе. Трое шитанн из службы безопасности «Райской звезды» пытались упорядочить посадку, направляя людей к нужным капсулам. Одна уже покинула корабль.

— Сюда! — Шфлу указали на крайнюю капсулу, и он побежал туда, увлекая за собой еле перебирающую ногами Эйззу. Что же она едва шевелится? Он вспомнил, что девушка потеряла много крови, и раздражение пропало. Он подхватил ее на руки и тут же, споткнувшись, полетел на пол. Это не неловкость, это новый удар. Что-то ревело, грохотало, визжало… Шфлу кое-как встал на четвереньки, нашарил рядом Эйззу, поволок, уже не пытаясь поднять. Сто червей могильных, это не Эйзза! Он вдруг обнаружил, что тащит мертвое тело светловолосого паренька. Стекла противогаза запотели, но снять маску он не решился. Оставил еще теплого юношу, ползком вернулся.

— Эйзза!

Шум не давал ни единого шанса услышать его зов. Но вот кто-то зашевелился, мелькнула растрепанная белая коса. Она! Шфлу сгреб ее в охапку, пополз по пляшущему полу к капсуле.

Чей-то плач перекрыл скрежет и грохот. Шфлу оглянулся. Несколько молодых мужчин кетреййи пытались достать стриженую «ежиком» блондинку из-под упавшего и придавившего ее погрузчика. Шфлу невольно зарычал, уши плотнее прижались к голове. Встав во весь рост, он шагнул к расступившимся перед ним парням, ухватился за балку погрузчика, с ревом оторвал и отбросил прочь неподъемную стальную махину. Парни благодарно засуетились вокруг освобожденной девушки.

— За мной, — приказал он.

Что-то пролетело по ангару, ударило его в спину, но он даже не обернулся. Священное безумие сжигает много энергии, но дает силу и нечувствительность. Один из парней, задетый тем же осколком, упал и уже не поднялся. Остальные добрались вслед за Шфлу до капсулы.

— Пристегивайтесь все, — хрипя, выдавил он, сорвав маску и плюхнувшись в кресло за пультом. — И девушек привяжите.

Спасательные капсулы просты в управлении, рассчитанном не на обученного пилота, а на любого грамотного шитанн. Все рычаги и кнопки пронумерованы и подписаны, садись да нажимай по порядку.

Корабль дрогнул и разорвался надвое, словно горбушка хлеба. Капсулу качнуло, и Шфлу увидел совсем рядом бездну открытого космоса, в которую сметало все, что находилось в ангаре — капсулы, технику, людей… Ужаснее всего было с людьми. Мимо иллюминатора проплыл мгновенно замороженный шитанн с лицом, навечно искаженным в крике, и Шфлу замутило. Он согнулся в кресле; сил хватило лишь на то, чтобы отвернуть голову от пульта. Кетреййи смотрели сочувственно. Сами они желудком не страдали, эта раса менее впечатлительна, но и не думали смеяться над шитанн с утонченной психикой и не в меру развитым воображением. Один из парней вздохнул, провожая взглядом труп в иллюминаторе, другой свинтил крышку со своей фляги и протянул Шфлу.

Научный руководитель бывшей экспедиции утерся, отхлебнул несколько глотков воды. В голове слегка прояснилось, и он, пристегнувшись к креслу, нажал кнопку номер один, потом — номер два… Зашелестел слабенький реактивный двигатель, и капсула, постепенно ускоряясь, полетела прочь от гибнущей «Звезды».

Силуэт корабля утратил правильность. Он был растерзан, обрамлен дымом и вытекающим мерзлым воздухом. Над центральными отсеками дрожало плазменное зарево — что — то там коротило или так горело, что уже не потушить. Во все стороны от умирающего гиганта разбегались уцелевшие спасательные капсулы.

А совсем недалеко — какие-нибудь километры — зависли два неизвестных корабля. Серая броня, грозные лазерные порты, жерла ионных пушек, сопла непривычной формы. Выключили режим невидимости, словно издеваясь. Чего они ждут? Шфлу внезапно понял: хотят насладиться чужой гибелью. Смертельно ранили «Райскую звезду» и теперь с интересом наблюдают, как она сдохнет.

Жив ли Ччайкар Ихстл? Не успел Шфлу об этом подумать, как стало ясно: жив. Корпуса ускорителей, зияющие соплами, вдруг раскалились и отлетели от корабля, стремительно уносясь прочь. И в ту же минуту озарился пронзительно-зеленым светом отсек главного двигателя. Когда Шфлу проморгался, «Звезды» уже не было. Научный руководитель был поэтом, но не сказочником, и хорошо понимал: скорее всего, искалеченный корабль не выйдет из светового прыжка. Прощай, Ччайкар; жаль, знакомство было недолгим. Так и не дождался ты заслуженного отдыха…

— Ничего себе, — протянул кто-то из кетреййи.

Шфлу перехватил взгляд парня, направленный в противоположную сторону. И впрямь, было на что посмотреть. Ускоритель, отстреленный кораблем, словно ракета, врезался в чужака и взорвался. Враг скрылся за растекающейся кляксой белого пламени. И тут же второй вражеский корабль засуетился, включил двигатели, шарахнул из пушки по одному из ускорителей, подобравшемуся наиболее близко. Слишком близко. Чужак опоздал, взрыв ускорителя накрыл его, а следом о его борт разбились два других прощальных подарка от Ччайкара Ихстла. Ослепительно белый, режущий глаза вихрь забушевал на месте корабля. Вряд ли чужак будет полностью разрушен, но мало не покажется.

— Так вам, подонки, — оскалился Шфлу.

— Гнусное дерьмо! — Ен Пиран затопал ногами, глядя на то, что осталось от двух прекрасных ГС-кораблей. — Погрязшие во грехе дармоеды, которые до сортира-то сами не дойдут, насрут по дороге! Какой недоумок поставил их командовать эсминцами?

Так и просилось на язык: «Это вы, господин адмирал», — но неоднократно ученый горьким опытом старший адъютант благоразумно промолчал.

Картина была ужасной. Старенький безоружный корабль, который казался легкой мишенью, в самый раз подходящей для обучения необстрелянных экипажей, сперва мотал нервы, петляя и сбивая стрелкам прицелы, успел высадить подавляющую часть людей, а потом смылся, практически уничтожив два дорогостоящих эсминца. Не в полном смысле слова уничтожил, хотя один из кораблей, «Желтый», пострадал серьезнее, но у обоих повреждены ГС-приводы. Все на свете можно починить, вот только как ремонтировать ГС-привод, знают немногие цивилизации, и Гъде — к великому негодованию адмирала — в их почетном списке нет. Ремонт теперь откладывается до конца войны: координаторы Ханта заявили, что их планета не будет технически поддерживать воюющие стороны, а все остальные, как и обычно, не станут идти поперек хантам. Значит, дерьмовых неудачников вместе с их прилюдно опущенными в дерьмо кораблями ждет жалкая участь каботажников, привязанных к Нлакису. И поделом! Адмирал испытывал бы мстительное удовлетворение, если бы не понимал, что это в его эскадре стало на два корабля меньше.

На экране от того места, где ушел в прыжок корабль шитанн, разлетались светлые точки — система наблюдения отслеживала спасательные капсулы по двигателям. Ен Пиран скрежетнул челюстью. Мерзопакостные кровососы и их прихлебатели заплатят ему за то, что сделали с его «Желтым» и «Красным»!

— Эй, вы там! — рявкнул он на капитанов с ушами, горящими после выволочки, так и стоявших навытяжку перед экранами связи. — Вытирайте понос со своих задниц и займитесь делом! Я хочу, чтобы никто из этих греховных ублюдков не спасся. Задача ясна?

— Так точно, господин адмирал, — пробормотали капитаны и с явным облегчением прервали связь.

С кораблей заработали ионные пушки. Светлые точки, словно бутоны, стали распускаться в цветки и исчезать. Адмирал довольно кивнул, любуясь приятным зрелищем истребления противника.

— Господин адмирал, — из-за спины раздалось нерешительное покашливание Ихера Сима, — с вашего позволения, там…

Ен Пиран резко развернулся и тут же понял, о чем хотел доложить старший адъютант. Участок неба по правому борту заколебался, переливаясь всеми цветами радуги, радужные блики образовали многоцветное гало вокруг пронзительно-черной точки. Прокол пространства. Сюда направляется ГС — корабль.

— Чей? — скрипнул адмирал.

— Не могу знать, господин адмирал. Но не наш. Мы не получили предупреждения по обычным каналам.

Вот дерьмо! Неужели шитанн? Может, старый кораблик был всего лишь приманкой или разведкой? Теперь эскадра понесла потери, рассредоточилась…

— Эскадре — готовность номер один, — приказал адмирал. — Турболазеры, ионные пушки — в боевой режим. Полную мощность на дефлекторы.

Радужный ореол угас, и в пространстве появился ГС — крейсер. С виду новый, хорошо вооруженный. Совсем рядом, даже виден рисунок на борту: три красных ромба, сходящихся углами к общему центру. Красные эмблемы характерны для райских кораблей, но не эта…

— С вашего позволения, господин адмирал, тип корабля опознан, — еще бы не опознать! Дерьмовые красные ромбы — отличительный знак землян, на всех военных кораблях его малюют. Вроде бы эмблема Земли — голубой глобус; почему ромбы? Не иначе, хотят запутать противника, считая его полным идиотом. — Это патрульный крейсер Земли, — продолжал докладывать адъютант. — Стандартное вооружение: турболазерных батарей — восемь, ионных пушек — четыре, термоядерных зарядов — два, малых ядерных зарядов — двенадцать…

— Да заткнись ты! — рявкнул Ен Пиран. Перечисление раздражало. Адмирал не хотел признаваться даже самому себе, что его тревожит превосходство земных крейсеров в вооружении. В конце концов, землянин тут один, а сил Гъде — целая эскадра, и итоговый перевес в другую сторону. Ему просто не нравилась, да — именно не нравилась привычка землян увешиваться оружием. Ну зачем нормальному кораблю восемь лазерных батарей? Четырех вполне бы хватило. И эти ядерные заряды… Почему земляне так привязаны к радиоактивному дерьму? Грязь и пакость.

На экране появилось новое окно, и в нем замигал значок вызова. Погрязшему в грехах землянину не терпится поговорить. С другой стороны, не шитанн — уже плюс.

— Принять вызов, — проворчал он.

Окно развернулось в изображение чужой рубки. Розовощекий мужчина, развалившийся в кресле, отрекомендовался:

— Капитан первого ранга Йозеф Гржельчик, — вот дерьмо, ну и имена у этих землян, хуже чем у шитанн. — С кем я разговариваю?

Он говорил по-хантски. Конечно, варвару не дано выучить сложный язык Гъде. Адмирала бесило, что для международного общения был выбран язык Ханта. Слишком уж много у этих хантов привилегий!

— Адмирал космических сил Гъде Ен Пиран, — буркнул он.

— Уймите своих молодцов, господин Пиран, — потребовал землянин. — Если они не прекратят обстреливать мирные спасательные капсулы, я их уничтожу.

— На каком основании вы здесь распоряжаетесь? — окрысился адмирал.

— Я в патруле, — невозмутимо ответил розовощекий хам. — Совершаю облет территории.

— Это не ваша территория, а сектор шитанн! — никто не сумеет понять, каких усилий стоило адмиралу удержаться от неприглядных эпитетов из соображений политкорректности.

— Так какого пениса вы торчите в секторе шитанн и мутите тут воду?

Адмирал прикрыл микрофон и покосился на адъютантов.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что этот варвар имеет в виду? При чем здесь-то пенис? И где тут вода? На ближайшие шестнадцать лет вокруг воды вообще нет!

Старший адъютант беспомощно пожал плечами. Кто их знает, этих гнусных грешников? Думают только о сексе, что ни беседа с ними — то пенис или вагина.

— Я не обязан перед вами отчитываться, что тут делаю, — набычился адмирал. — У нас с дерьмовыми шитанн, — эх, все-таки вылетело, — свои дела, а вы не суйтесь!

— Знаете что, господин Пиран? Не орите на меня. Мне вы не адмирал, у меня свое начальство есть. А насчет того, чей это сектор, могу с вами поспорить. Граница между зоной ответственности Земли и зоной Шшерского Рая весьма условна и подвижна. Особенно во время войн и прочих кризисов. Вы меня поняли, господин Пиран?

— Смеете говорить со мной в таком тоне, господин Йозеф? — в ярости заорал Ен Пиран. — У меня здесь целая эскадра, а вы — тьфу, одиночка! Я ваш уродский крейсер разнесу на куски, одно дерьмо останется, размазанное по вакууму!

— Вообще-то Йозеф — мое личное имя, господин Пиран, — холодно заметил землянин. — Извольте обращаться ко мне «господин Гржельчик».

Нет, ну точно издевается!

— Хочу также напомнить, что Земля с Гъде не воюет. Пока, — капитан заострил внимание на этом слове. — Если вы хотите изменить статус-кво, вам достаточно произвести в моем направлении один-единственный выстрел. Вот тогда и узнаете, есть ли Бог на свете.

Больше всего адмиралу хотелось поступить именно так. Произвести в направлении мерзавца Г-р-жель-чика по меньшей мере десяток выстрелов. Но адмирала не за милый характер назначили адмиралом. Он прекрасно понимал, что развязывание войны с Землей правительство Гъде не одобрит. Фактически, за такой прокол можно и звания адмирала лишиться.

— А вы сами-то! — завопил Ен Пиран, захлебываясь от праведного негодования. — Это вы — провокатор! Вы угрожаете уничтожить мои корабли!

— Которым совершенно нечего делать в нашем секторе и уж тем более палить тут из пушек. Уверяю вас, ни одна комиссия координаторов не придерется: мы имеем полное право отстаивать наши интересы на нашей территории. А что до ее границ, световой год туда — световой год сюда, никто рулеткой мерить не будет.

Несколько секунд Йозеф Гржельчик и Ен Пиран играли в гляделки. Наконец адмирал сплюнул.

— Ладно, мы прекращаем обстрел. Если вы сразу же уберетесь отсюда. У вас большая территория, вот и продолжайте ее патрулировать в каком-нибудь другом месте.

Шитанн — само собой, глубоко погрязшая во грехе раса, но кое в чем они были правы. Почти двести лет Шшерский Рай возражал против приглашения Земли в Содружество Планет — или Созвездие, как его кратко называли. Земляне — агрессивный и грубый народ, твердили шитанн, не имеющий почтения к закону и ненавидящий инопланетян. Вот дерьмо, и почему их в конце концов перестали слушать?

Адмирал не сказал розовощекому поганцу, что Пиран — его личное имя, и его следовало бы называть «господин Ен». Сперва не пришло в голову поправить землянина, а потом не успел вставить. И это было обиднее всего.

Спасенная девушка плакала все тише, потом вовсе замолчала.

— Оггина умирает, хирра? — спросил один из парней, стриженый так же, как она.

Шфлу не мог дать вразумительного ответа. Медицинские познания у него были весьма примитивные. К тому же он, возможно, и сам умирал. Священное безумие отступило, сменившись бессилием и апатией — плата за несколько минут всемогущества. Рана на спине болела при каждом движении. В ней торчал кусок разорванной взрывом стальной трубы. Шфлу строго-настрого запретил кетреййи вынимать его, а то они уже предлагали помощь. Железяка причиняет сильную боль, но если ее извлечь, он истечет кровью из разрезанных сосудов, которые она сейчас прижимает.

Больше всего Шфлу Арранцу хотелось, чтоб его не трогали. Но кетреййи без него не справятся. Отмахнуться от них — все равно что от детей.

Превозмогая себя, он встал и сделал два шага к распластанной на кресле Оггине. Девушку перевязали, вкололи обезболивающее — об этом он распорядился сразу. Но обезболивающее действовало плохо. Оггина перестала плакать не потому, что боль уменьшилась, а потому что не осталось сил. Она еще дышала — неглубоко и прерывисто, но слишком ужасны были повреждения, слишком сильно пахла смертью обильная кровь. Жизнь постепенно уходила из серых глаз. Оггина умирала, а он ничем не мог помочь. Разве что ускорить ее переход на иной план бытия.

— Она умирает, — признал он.

Ему было стыдно. Кетреййи надеялись на него, а он подвел. Не смог сделать так, чтобы все было хорошо. Не смог выполнить обязательство, взятое расой шитанн в отношении партнеров.

— Помогите ей, хирра, — прошептал парень. — Дайте Оггине уснуть с миром.

— Твоя невеста? — понимающе спросил Шфлу.

— Да. Нет… Я считал ее невестой, но она пока не знала. Я хотел посвататься через год или два. Когда мы закончим службу в космосе…

— Скажи ей сейчас.

Парень опустился на корточки перед лежащей девушкой, нежно провел подушечками пальцев по бледной щеке.

— Оггина, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. В радости и горе, до конца наших жизней, — последнюю ритуальную фразу он произнес нараспев.

Девушка молчала. Может, и слышала, но говорить уже не могла, дышала и то едва. Парень несколько секунд пристально всматривался в ее лицо, поцеловал в губы и отошел.

Шфлу согнулся, едва не застонав от боли в спине, наклонился к белой, как бумага, шее. На миг его глаза встретились со взглядом обреченной Оггины, и он прочел в нем мольбу о конце страданий. Кровь умирающей была горькой, утратившей вкус жизни, но Шфлу пил, пока биение пульса не прекратилось совсем. На мертвом лице застыла последняя улыбка: слюна шитанн, попадая в кровь, дарит блаженство.

Эйзза тихо всхлипывала.

— Спасибо, хирра, — сдавленно произнес парень.

— Шфлу Арранц, — ему надоело безликое «хирра». Он вытер губы рукавом и, сняв сайртак, прикрыл обескровленную Оггину.

— Асст Селдхреди, — представился кетреййи в ответ.

— Анцелл Селдхреди, — назвался его товарищ, тоже стриженый под «ежик».

— Стейрр Фййк, — пробубнил самый старший, темнокожий парень с ворохом тонких золотистых косичек. Если Шфлу что-то помнил о клане Фййк, то этих косичек сорок восемь.

Эйзза вдруг вскрикнула, и было отчего: комок раскаленной плазмы пролетел в непосредственной близости от капсулы, чуть не задев. Шфлу вскочил — слишком резко, тело пронзила боль, и в глазах на миг потемнело. Он бы рухнул прямо на торчащий в спине обломок, если бы двое Селдхреди не поддержали его с обеих сторон.

Еще один комок — беззвучно, но от того не менее страшно — пролетел мимо.

— Они обстреливают нас!

Они ведь уничтожили «Райскую звезду», чего им еще надо? Стрелять по спасательным капсулам — это… просто непорядочно! Тем не менее именно это и происходило. Одна из капсул, видных на экране обзора, взорвалась от прямого попадания.

Шфлу, стиснув зубы и не обращая внимания на боль, забрался в кресло. Как они видят, куда целиться? Спасательные капсулы крошечные, несколько километров — и их не видать. Шфлу осенило: двигатель! Проклятые чужаки наводят по излучению двигателей. Он дотянулся до рычага тяги, переместил его вниз до упора.

Больше выстрелов в их сторону не было. Капсулу с неактивным двигателем потеряли. Но чудовищное истребление вокруг продолжалось. Ближний космос был насыщен плазмой, то и дело спасательные капсулы, не успев увернуться, вспыхивали маленькими рваными звездочками. Как выбраться из этого ада? И куда? Запас хода у капсулы небольшой, это же не настоящий корабль. К планете? Но там нет ни воздуха, ни воды, а, единожды подойдя к планете, покинуть ее поле тяготения уже непросто. К тому же имелось у Шфлу смутное пока еще подозрение, что два чужих корабля здесь не единственные, а главная их база — как раз там, у планеты или на ее поверхности. Кем бы ни были чужаки, брать пленных они явно не собираются.

— Радуга, — произнесла Эйзза удивленно и слегка восторженно.

На небе переливалась радуга. Концентрические многоцветные круги пульсировали вокруг черного центра. Откуда в космосе радуга? Шфлу никогда еще не видел столь феерического зрелища. Восхищение его нереальной красотой не мешало ему искать возможные причины необычного явления и… не находить.

В центре радужного сияния возник корабль. Это был космический корабль со странными очертаниями, в чем-то сходными с профилем тех кораблей, которые хладнокровно расстреливали спасавшихся, но в ином отличными. Прекрасный переливающийся ореол поплескался по бокам корабля и исчез.

Без сомнения, этот корабль и те два отличались. Корабли примерно одного назначения, но с разной базовой конструкцией. Любой планетный флот предпочитает оснащение одной базой: чем меньше разных стандартов, тем проще ремонт. А значит, появившийся корабль принадлежит другому миру.

Шфлу увидел в этом шанс. Вновь надавив кнопку поджига и выжав ускорение до упора, он заставил спасательную капсулу мчаться к кораблю что было сил, сжигая сопла. Нырнув за его громаду, прикрывшую капсулу от ужасных пушек чужаков, он дрожащей рукой включил передатчик. На таком расстоянии они не смогут не услышать международный сигнал бедствия в широком диапазоне!

Шанс оказался выигрышным. В динамике зашуршало, и искаженный голос спросил по-хантски:

— Кто такие?

Шфлу сглотнул.

— Спасательная капсула с «Райской звезды», экспедиционного корабля Шшерского Рая. Наш корабль уничтожен, мы едва вырвались, а нас…

— Не части, — оборвал голос. — Передавай нам управление, сами по лучу поведем, а то еще стыковочный люк нам попортишь.

Голос обращался на «ты», словно к приятелю или представителю младшей расы, но Шфлу не стал заострять на этом внимание. Может, в родном языке говорящего нет другого обращения. А если даже есть, не пререкаться же с тем, кто тебя спасает!

Корабль медленно приближался. Вот стали ясно различимы орудийные модули — как же их много! На борту, словно красный цветок, распустилась странная пиктограмма: три ромба, связанных одной точкой. В Раю красные пиктограммы призваны отражать названия кораблей; какое-то время Шфлу гадал, что же символизируют эти ромбы и как мог бы называться этот корабль. А вот и швы обшивки сделались видны. Капсула мягко пришвартовалась к люку характерной формы на теле корабля — самому Шфлу ни за что не удалось бы сделать это так точно и плавно. И тут же пропала тишина вакуума: снаружи послышались шаги, заскрипело, кто-то, судя по интонации, выругался на неизвестном языке. Шфлу выбрался из кресла, шагнул к люку и столкнулся нос к носу с чернокожим мужчиной, вскрывшим люк с той стороны.

У мужчины были короткие черные кудри, толстые губы, а меж ними — зубы ослепительной белизны. Что за раса такая, удивился было Шфлу, но тут взгляд его сполз ниже, и внутри все упало. Его верхняя одежда была отчасти похожа на сайртак с рукавами, но короче и плотнее, на плече — нашивка с голубой эмблемой, а в треугольном вырезе псевдосайртака висел на цепочке золотой крест. Сотня червей могильных! Шфлу занесло к землянам, притом к худшей их разновидности, метящей себя крестом.

— Чего застыл, кровосос? — сверкнул зубами землянин. — Заходи. Не ссы, не укусим, — и ухмыльнулся.

Новый дворец эмира возвышался над всеми постройками Абу-Даби. Тонированное стекло, художественная облицовка. Взлетающие линии силуэта с загадочными изгибами. Сверкающие золотом балконы на головокружительной высоте, выдвижные вертолетные площадки. Удивительная ночная подсветка, создающая впечатление, будто дворец парит в воздухе по воле невидимых джиннов. А на крыше, устеленной квадратами высокоэффективных солнечных батарей, обеспечивающих энергией весь дворец, сияют красные огни, чтобы пилот летательного аппарата вовремя заметил и обогнул величественное здание.

Внутри еще роскошнее. Громадные залы с колоннами и орнаментами, креслами из натуральной кожи и голографическими подиумами размером с театральную сцену. Кабинеты с идеальной звукоизоляцией, автономным кондиционированием и последними чудесами оргтехники. Полы, утопающие в ярких коврах. Драгоценные вазы, аквариумы с диковинными рыбами, композиции из живых цветов, инопланетные диковины…

Советники, секретари, референты, курьеры, прислуга…

Изящная невысокая женщина в дорогом бежевом брючном костюме со свободным струящимся силуэтом проворно выпрыгнула из вертолета, не став опираться на руку телохранителя. Подойдя к балюстраде, которая ограждала площадку, находящуюся на огромной высоте, полюбовалась на панораму города, чуть подернутую дымкой. Столица расстилалась как на ладони, радуя зрение. Современные отели, офисы, школы перемежались зелеными парками, древние дворцы и великолепные мечети соседствовали с комфортабельными жилыми домами. Глубокие темные глаза слегка сощурились, и проявилась слабая паутинка тонких морщинок в уголках глаз. Горячий верховой ветер сдул на затылок светло-оливковый головной платок, и женщина засмеялась.

Подошел начальник охраны, ненавязчиво остановился рядом в ожидании. Женщина вопросительно обернулась к нему.

— Все в порядке, Салима ханум.

Она улыбнулась и кивнула. Двое охранников первыми вошли в большой лифт с зеркальными стенами, она последовала за ними. На панели загорелся индикатор «23», двери лифта раздвинулись. Изящные туфли зашелестели по узорчатому ковру.

Она ни у кого не спрашивала дорогу. Новый дворец эмира строили под ее руководством. Кое о каких его секретах не знал даже сам эмир.

Золоченая ручка двери повернулась под ее узкой ладонью с бледным маникюром. Ковер в комнате сменил расцветку с зеленых тонов на желтые, на стенах золотился новый узор обоев. Из кресла за овальным столом, отодвинув ноутбук, поднялся мужчина в белом, всплеснул руками:

— Салима, свет моих очей! Неужели так трудно предупредить о своем приезде?

Мужчина был молод, не старше сорока, в полном расцвете. Чернокудрый, черноусый красавец, немного полноватый, но не от излишеств или болезни, а от здоровой, спокойной, уверенной жизни.

Они коротко обнялись, и Салима насмешливо изогнула бровь:

— Разве это не мой дом, Фейсал? Я не гостья, чтобы дожидаться приглашения, и не королева чужой страны, чтобы заявлять об официальном визите.

— Ты больше, чем королева! — с упреком воскликнул Фейсал. — А ведешь себя, как девочка.

Она грустно улыбнулась. Фейсал так и не понял, что казаться девочкой порой выгодно. Она была пятнадцатилетней девочкой, когда объявила себя регентом при младенце-брате, и сумела воспользоваться абсолютно всеми преимуществами своего положения, о большинстве которых никто и не подозревал. Увы, в заботах о том, как поднять из руин страну и удержать мальчика на шатком троне, она совершила ошибку, не занявшись развитием его ума. Не до того было, честно говоря. Нет, Фейсал не вырос тупым: кровь многих поколений эмиров была сильна, наследственность парню досталась хорошая. Но правителю требуется немного больше, чем обычному успешному гражданину. Салима, вовремя спохватившись, окружила брата умными и проницательными советниками, и у него, слава Всемилостивейшему, обычно хватало соображения к ним прислушиваться. Он прослыл неплохим правителем, народ доволен, в регионе тихо и благостно, в сопредельных странах уважают. Беда в одном: брат искренне считал себя умнее сестры.

Он всегда ее критиковал. В детстве — за то, что жизнь малолетнего эмира на попечении Салимы почему-то непохожа на древние сказки. В отрочестве — за то, что не торопится выйти замуж и оставить ему власть, которой распоряжается неправильно: постоянно общается с чужими мужчинами, все больше с иностранцами, вечно ставит себя в смешное положение. В юности — что вышла замуж не за того, что женила его не на той, что слишком часто мелькает в интернете. Теперь вот…

Она не обижалась. Брат ее любил, как мог. Переживал за нее. Ему хотелось, чтобы у нее все было хорошо, все как у людей: преуспевающий муж-кормилец, дети, дом и никаких больше забот. Порой, когда бывало совсем тяжело, ей и самой этого хотелось. Но минуты малодушия уходили, а заботы — вовсе не те, что подобают приличной женщине — требовали внимания.

Винить Фейсала бессмысленно. У него перед глазами не было примера отца, он не соревновался с братьями, не знал материнской ласки, образ матери в его душе был безлик и расплывчат. У него имелась лишь сестра, которая всегда была занята какими-то неотложными делами. Салима усмехнулась про себя: что вырастила, тому и радуйся. Она извлекла урок и не повторила ту же ошибку с собственными сыновьями — уже хорошо.

— Салима, — укоризненно проговорил брат, — когда ты влетаешь без предупреждения, то можешь застать меня спящим, или, скажем, в ванной, или, — он сделал паузу, — с женщиной.

Она мысленно фыркнула и пропела:

— Ни за что не поверю, милый братец, будто твоя охрана столь некомпетентна, чтобы не засечь мой вертолет еще над проливом. У тебя вполне хватило бы времени утомить женщину и в полтора раза моложе, чем твоя младшая жена.

Фейсал довольно улыбнулся. Утомлять женщин он действительно умел и гордился этим. Качество, безусловно, полезное для эмира, которому нужны сыновья, но — Салима украдкой вздохнула — все-таки не самое важное.

Подали чай, и брат с сестрой переместились на диван у чайного столика. На парчовой скатерти живописно расположились фарфоровые чашечки, блюдца с пахлавой и рахат-лукумом, несколько заварных чайничков, истекающих душистым паром. Диван находился у окна. Бронированное стекло было нереально чистым и прозрачным, а за ним — небо, такое же чистое, не тронутое дымом.

Без малого сорок лет назад, когда девочка с маленьким братом на руках ступила с корабля на родную землю, небо было черным и горячим. Горела нефть. Скважины в пустыне, добывающие платформы на шельфе. Никто не знал, почему так вышло, но домыслы были у каждой клики свои. Винили американцев: исчерпали собственные запасы нефти и из зависти подожгли чужие. Нелогично: они скорее попытались бы захватить в целости и сохранности еще действующие скважины. Запалить бессмысленный пожар — ни нашим, ни вашим — это больше в стиле русских. Их тоже обвиняли: мол, аравийская нефть конкурирует с сибирской, и сибиряки решили избавиться от конкуренции. Опять странно: гибель аравийской нефти лишь ускорила крушение бензиново-асфальтового мира, которое с не меньшей силой ударило и по Сибири. Другие кричали, что виновата Европа, настроенная против арабов; иные кивали в сторону Центральной Африки, которая якобы спровоцировала кризис на полуострове, чтобы отвлечь внимание общественности от собственных внутренних конфликтов. Не обвиняли разве что Антарктиду.

А кое-кто голосил, что виноват эмир. Его клан, стоящий у власти, допустил такое. Он продался Америке — нет, России — да что там, Европе. Он думает только о себе и не в состоянии защитить страну, он попустительствует поджигателям… Салима не считала, что обвинения в адрес отца обоснованы. Всего лишь повод, которым воспользовались другие кланы, чтобы в чаду и огне схватиться за власть. Были ли они сами поджигателями, его противники, превратившиеся в кровных врагов? Вероятнее всего, нет. Кто же подносит фитиль к пороховой бочке, на которой сидит?

Клан ан-Найян был уничтожен полностью. Почти. Расправы избежала девчонка — пятая дочь эмира, обучавшаяся в Англии в закрытом пансионе, — и ее мать, одна из его жен, в конце беременности поехавшая навестить Салиму. На них просто махнули рукой. Какая угроза власти может исходить от двух женщин?

Кошмарное известие убило мать. Фейсал родился раньше срока, а ее спасти не успели. Тогда еще у них были деньги — остатки нефтедолларов, но счет шел не на доллары, а на минуты.

Девочка с ребенком, оставшаяся без средств, должна была раствориться. Самое вероятное — осесть в одном из сиротских приютов, откуда оба вышли бы в свой срок с простенькими крестами на шее и с типичными английскими именами — Кэти и Боб Смит, или что-то в этом духе. Самое лучшее — стать приживалкой при одной из своих обеспеченных подруг, будущих леди. Отец Оливии, проникшийся сочувствием к любимой подруге дочки, хотел предложить ей именно это. Но разговор повернулся совсем не так, как он ожидал.

Корабль, с которого спустя полгода Салима сошла в порту Абу-Даби, придерживая молочную бутылочку у ротика пока некоронованного младенца, был авианесущим крейсером. Разумеется, под флагом Эмиратов и с полностью арабской командой. Девочка с самого начала не допускала глупых просчетов.

Салима отломила кусочек пахлавы.

— Рассказывай, свет моих очей. Какие проблемы в регионе?

Есть правители и поумнее Фейсала, но именно он — верховный эмир. Более того, Фейсал ибн-Фахим ан-Найян — глава арабского региона. Злые языки твердят: только благодаря сестре. Они правы, ну и что? Ей так удобнее, а значит, так все и останется.

Капитан Гржельчик с мукой на лице посмотрел на миловидную белокожую блондиночку. Сумеречница из клана Ихстл, это он уже узнал, и этим исчерпывались почти все его успехи. При том, что девочка оказалась самой толковой из всех этих светловолосиков, сопровождавших вампира. Она сносно говорила по-хантски — более связно, чем прочие, — и пыталась заговаривать сама на волнующую ее тему: что будет с ее господином. Йозеф заглянул в прекрасные глаза, не отягощенные интеллектом, и вздохнул, вспомнив оставшуюся на Земле дочку. Тоже красавица-блондинка, и мозгов примерно столько же — мечта какого-нибудь старого ловеласа, но ведь сперва еще школу надо закончить. А девчонка-кетреййи, пожалуй, продвинутее Хелены: дочка не то что хантским, родным-то языком с горем пополам владеет. Так что нечего сердиться.

— Эйзза, объясни мне еще раз, откуда и куда вы шли.

— Мы шли из Рая, господин Гржельчик, — бодро начала девушка, — на большом корабле. Много-много человек. Все было хорошо, а потом вдруг стало плохо, — она подумала и осчастливила Йозефа поразительной догадкой: — В нас стреляли плохие люди.

Капитан Гржельчик призвал все свое терпение:

— Куда вы направлялись?

На очаровательном личике отразилась напряженная работа мысли.

— В космос, господин Гржельчик.

Гржельчику захотелось запустить в стену чем-нибудь тяжелым. По меньшей мере. А в идеале — шарахнуть из всех лазерных батарей по залетному нарушителю границ земной территории. Но нарушителей что-то не было видно, и он просто выругался, длинно, витиевато и от души, остановившись лишь тогда, когда увидел, что девушка смотрит на него огромными и слегка напуганными глазами.

— Эйзза?

— Как прикажете, господин Гржельчик, — проговорила она неуверенно, не отрывая глаз. — А может, не надо?

Йозеф не сразу понял, что она имеет в виду. А когда понял, ему стало стыдно. Она восприняла его ругань буквально, хуже того — на свой счет, и еще ужаснее — почти не возражает. Он мысленно прокрутил свой монолог, в основном представляющий собой перечисление сексуальных извращений, и, побагровев, выдавил:

— Эйзза, это я не тебе.

Она непонимающе оглянулась.

— А кому?

Капитан решил замять вопрос.

— Послушай меня внимательно, девочка. Мне интересно, куда вы шли. Что вы собирались делать?

Беспомощные голубые глаза.

— Я не знаю, господин Гржельчик.

Гржельчик опустил лицо в ладони и надолго замолчал.

— Оггина умерла, — сказала Эйзза.

Девушка считала это важным. Но Йозефа — Бог простит — не интересовала Оггина. С ней все было ясно: та, вторая девушка, тело которой обнаружили в капсуле. Получила при эвакуации тяжелые ранения, вот и умерла. Грустно, но обычное дело.

— Господин Шфлу, — вспомнила Эйзза. — Спасите его, господин Гржельчик. Он все знает. Он — шитанн.

Йозеф горько усмехнулся. А то он не отличит шитанн от кетреййи. Он собирался поговорить с вампиром в первую очередь, но в спине у того торчал осколок металла, и, когда капитан спохватился, пациент был уже на операционном столе.

— Жить будет? — спросил он у докторши.

Клара сняла перчатки, кинула их в ведро и стащила с головы стерильный чепчик. Рыжие волосы колечками рассыпались по плечам.

— Откуда я знаю? — она устало вынула сигарету из пачки, но не зажгла, не решаясь закурить при капитане. — Он же не землянин. Я не понимаю, почему он вообще был жив и двигался, с такой-то раной.

— Может, вампиры и вправду так живучи, как говорится в сказках? — предположил Йозеф.

Клара дернула плечом.

— Странная раса. Столь жизнеспособная и одновременно столь уязвимая… Как вы думаете, могу я включить кварцевую лампу, или он загнется от ультрафиолета?

Капитан бросил взгляд на смуглую кожу спасенного.

— Вроде бы он из дневного клана. Но лучше не рискуй. Прикрой его чем-нибудь, прежде чем кварцевать тут.

Сейчас шел уже третий день с тех пор, как они подобрали беглецов с райского корабля. Но ясности так и не прибавилось. В первые сутки раненый чуть не умер: в ходе операции потерял много крови, а докторша и не сообразила вовремя.

— Пусти к нему кетреййи, — посоветовал Гржельчик.

— Еще чего! — вскинулась она. — Посетители ему ни к чему, все равно без сознания. Только микробов притащат, да еще, чего доброго, уронят капельницу.

Йозеф цокнул языком.

— Не уронят, если велишь тихо сидеть. Они послушные. Вскрой им вены аккуратненько, пусть будут рядом и поят вампира.

Клара непроизвольно скорчила гримасу.

— Капитан, это отвратительно!

Он издал смешок.

— Ты же медик, Клара. То в чужих кишках ковыряешься, то гнойники вычищаешь. Неужели это менее отвратительно?

— Это — моя работа, — докторша поджала губы. — А то, о чем вы говорите, противно природе.

— И что? — Йозеф начал закипать. — Пусть вампир сдохнет? Он мне нужен, Клара. Я хочу знать, что, черт возьми, тут творилось, а от кетреййи ничего не добиться. Кроме того, раз уж мы подобрали вампира и помогли ему, довольно глупо его уморить лишь из-за того, что тебе противен вид крови, которую пьют!

— Вы думаете только о вампире, — с упреком сказала медичка. — А вам не жалко кетреййи? Они тоже живые люди.

— Несомненно, — отрезал он. — И смысл их жизни в том, чтобы служить ходячими бурдюками с кровью для шитанн. Девчонку оставь, и так уж больно бледненькая, а эти трое молодцов чтоб через пять минут были в палате у кровососа! Не хочешь возиться с ними, так хотя бы не мешай им исполнить свой долг, как они его понимают.

Можно подумать, ему, Йозефу, это нравится! А мало ли что не нравится. Человеческая физиология вообще довольно гадкая. Найдись где-нибудь разумная раса растений, они в обморок бы попадали от отвращения при созерцании одного только процесса еды, не говоря уж о противоположном. Ну и что теперь, вовсе не жить?

Он побился с Кларой об заклад, и она проиграла. Кетреййи, едва их пустили к раненому, тут же сообразили, что нужно делать. Вполне грамотно — даром что во всем остальном болваны — разрезали себе запястья и установили очередь: кто за кем. Йозефу досталась бутыль медицинского спирта. Теперь бутыль стояла в сейфе капитана. И периодически его мысли возвращались к ней. Если уж под рукой нет вражеского корабля, чтобы расстрелять его из всех орудий, так хоть спирта глотнуть для расслабления. Пусть это и противно, как выражается докторша, природе.

— Ччайкар, — осмысленно произнесла Эйзза, и Йозеф, вынырнув из дум в реальность, уцепился:

— Что это за зверь такой?

Девушка изумленно уставилась на него:

— Господин Ччайкар — не зверь. Он — шитанн. Я в его клане, господин Гржельчик.

Ага. Таинственный Ччайкар — сумеречник. И что нам это дает? А ничего. Милка милуется, Ленка ленится, что в таком разе должен делать Ччайкар? Чай заваривать, не иначе.

— Девочка, где сейчас этот Ччайкар? — задал он наводящий вопрос.

— Я не знаю, — прошептала она. — Не знаю, — и вдруг залилась слезами.

Йозеф схватился за голову. Нет, положительно надо выпить!

Эйзза была умной. Для кетреййи, конечно. Это хирра Ччайкар впервые назвал ее умницей. Выудил своей жилистой рукой из стайки играющих детей, рассмотрел придирчиво ее саму — маленькую замарашку, замотанную шарфом по самые уши, — и ее снежные куличики, которые она догадалась поливать водой, чтоб не разваливались. А потом сказал, что возьмет ее с собой в космос, если она сумеет выучить хантский. Он пропал на несколько лет, и она почти забыла пожилого шитанн. Его цепкий взгляд немного испугал ее, и ей не очень-то хотелось в какой-то непонятный космос, но ее стали учить хантскому. В следующий раз она увидела его в день своей инициации. Она стала из ребенка юной девушкой, а он совсем не изменился. Мама сказала, что ей повезло. Хирра Ччайкар — один из самых уважаемых шитанн в клане, но инициации проводит очень редко. Он что-то спросил ее по-хантски, и она ответила, и вроде бы впопад. Он засмеялся, сильно прижал ее к жесткой груди, поднял ей подбородок и впился в горло. В первый раз было страшно. Эйзза боялась и укуса, и того, что долго не продержится: на инициации пьют кровь до потери сознания, и если сомлеешь слишком быстро, тебя сочтут либо недостаточно взрослой — стыдно, но через пару лет будет новый шанс, — либо бесполезной, а это уже на всю жизнь. Все прошло хорошо, Эйзза продолжала учиться. Через три года хирра Ччайкар появился снова и велел прощаться с семьей: ее ждет космос. И снова она боялась совершенно зря. Ей понравилось в космосе. Приятная, необременительная работа, удивительные чужие миры. А теперь… Что же теперь?

Кроме них, спасшихся не было. Земляне опоздали: все остальные капсулы были сбиты, «Райская звезда» исчезла. Эйзза долго думала и наконец поняла: капитан Ччайкар погиб. А если случилось чудо, и он жив, то еще хуже. Он неизвестно где, а она, обязанная ему судьбой, ничем не может помочь.

Шфлу Арранц открыл глаза. На него неодобрительно смотрела рыжая женщина, щупая пульс. То ли пульс ей не нравился, то ли сам Шфлу — он так и не понял. Лично ему женщина скорее понравилась. Огненные колечки волос очень подходили к зеленым, как у горных уррхов, глазам. Даже хмурая гримаска ей шла. Белое одеяние с пуговицами туго обтягивало две соблазнительные выпуклости. Женщина потрогала ему лоб удивительно холодной ладонью и наклонилась; выпуклости оказались как раз перед его взором…

Удовольствие будто отрезало. В ложбинке меж выпуклостей, только что выглядевших так замечательно, притаился тонкий золотой крестик на цепочке. Шфлу пробил холодный пот, и он вспомнил. Нападение, бегство в капсуле, чужой корабль, поманивший шансом на спасение. Земляне. Он застонал.

— Встать можете? — осведомилась женщина по-хантски. — Капитан желает с вами поговорить.

А желаю ли я говорить с капитаном, задался вопросом бывший научный руководитель бывшей экспедиции. То-то и оно. Но капитан на этом корабле хозяин, а он — в лучшем случае гость. Совершенно ясно, чьи желания имеют приоритет.

Он оторвал голову от подушки и осторожно сел на кровати. В спине ныл очаг тупой боли заживления — неприятно, но нормально. В глазах, против ожиданий, не темнело — значит, крови хватает. Выходит, они позволили… Шфлу приметил одного из кетреййи, стриженого Анцелла, сидящего на стуле с перевязанной рукой. Тот улыбнулся и ободряюще помахал ему.

Шфлу почувствовал себя увереннее. Непохоже, чтобы земляне хотели его убить. У них были для этого все возможности, которые они не использовали. Наоборот, поставили его на ноги. Ноги держали не очень твердо, но, в конце концов, прошло всего…

— Сколько я здесь? — спросил он у рыжей докторши.

— Три дня.

Я зачем-то им нужен, понял Шфлу. Хотелось бы надеяться, что не для опытов… Анцелл помог ему облачиться в длинную бесформенную хламиду без застежек и подпоясаться.

— А где остальные? — забеспокоился он. — Где Эйзза? Ее не обижают?

— Кто ж ее обидит, кроме вас? — докторша хмыкнула. — С ней все хорошо.

Капитан был обманчиво похож на кетреййи. Светлые, с легкой желтизной волосы, стриженые самую малость не так, как у Анцелла или Асста Селдхреди, серые глаза. Полнокровный розовый румянец на щеках заставил ноздри затрепетать. Запах здоровой, насыщенной гемоглобином крови, сочащийся сквозь поры, был упоителен. Смог бы он сейчас сдержаться, если бы не Анцелл и его товарищи? Проклятые земляне! Ну как можно быть такими… такими…

— Нечего на меня пялиться, как старый гомосексуалист на смазливого подростка, — буркнул землянин. — Йозеф Гржельчик, капитан первого ранга, командир ГС-крейсера «Ийон Тихий». С Земли, как вы, несомненно, уже поняли.

Что значит «ГС-крейсер»? Шфлу казалось, что он знал о ГС — кораблях. Скорее сооружения с внешним пультом, чем настоящие корабли. «ГС» — гиперсветовые. Они могут перенести груз в любую точку Галактики почти мгновенно. Но в процессе переноса груз теряет структуру. Что-то связанное с принципом неопределенности: при такой скорости переноса локализация не может быть абсолютно точной. Таким способом можно переносить, скажем, железо или полиэтилен, но не станки и не одежду. И уж не людей, само собой. ГС-крейсер — что за бред?

Шфлу решил отложить этот вопрос на потом. Может, капитан просто неправильно выразился по-хантски. Он сглотнул предательскую слюну и представился:

— Шфлу Арранц с Шшерского Рая.

— Сядьте, — землянин указал подбородком на кресло, а затем — на два стакана и бутылку на столе. — Спирт?

Шфлу аккуратно, чтобы не тревожить больную спину, сел и не менее аккуратно поинтересовался:

— Простите, что — спирт?

Капитан посмотрел на него, как на идиота.

— Пить будете?

Шфлу поперхнулся.

— Я… вы… Капитан, пьющие спирт поступают противоестественно!

— Да? — Гржельчик сощурился. — Не так давно мне говорили то же самое о пьющих кровь.

Шитанн захлопнул рот. Сотня червей могильных, надо следить за словами! Хотя бы из благодарности за то, что земляне заштопали его, а не проткнули колом.

— Ладно, забыли, — капитан отодвинул бутылку в сторону. — Рассказывайте. Из какой такой вагины вы вывалились?

Шфлу опешил.

— Э… вы хотите знать, кто моя мать? — уточнил он осторожно.

Землянин произнес несколько эмоциональных слов на родном языке, с явной тоской глядя на бутылку. Шитанн даже не представлял, как повезло его психике, что он не слышит этих слов в переводе. Они касались как раз его матери.

— Я хочу знать, кто вы такие, куда шли, зачем и на чем, — высказался наконец капитан предельно ясно. — Где ваш корабль? Кто им командовал? И какого… какого… — он не мог подобрать слово. — Какого растения с толстым горьким корнем вы сунулись к Нлакису в одиночку?

— Нлакис? — переспросил Шфлу.

— Он же Новое Эльдорадо, он же Фрукт Раздора, — помог капитан. — Он же, если вы предпочитаете цифры, А46-2818-1.

Вот оно как. Пока они двигались к планете, она успела обрести название, да не одно. То, в котором упоминался раздор, не понравилось Шфлу.

Он вздохнул и начал:

— Я — научный руководитель экспедиции Шшерского Рая к А46-2818-1… к Нлакису, как вы его называете. Экспедиция стартовала шестнадцать лет назад на корабле «Райская звезда», капитан Ччайкар Ихстл. Она была сочтена целесообразной, потому что наши ученые выдвинули предположение, что А46… Нлакис богат траинитом, об этом говорили спектры… Если вы не знаете, траинит — очень ценный и красивый камень, прекрасный материал для украшения зданий и ландшафтов…

Гржельчик засмеялся. Шитанн вопросительно поднял бровь, но он сделал знак продолжать.

Ну и ну! Материал для ландшафтного дизайна, надо же! Так думали всего шестнадцать лет назад. Кому из сослуживцев рассказать — не поверят. Йозеф выслушал вампира с интересом. Живой носитель менталитета той эры, когда скорость света была для человека непреодолимым препятствием. Как он удивился, что в окрестностях Нлакиса оказались корабли, о которых он не знал! А райский капитан — молодец. Ччайкар Ихстл, вот и девчонка о нем упоминала, а он не понял. Это же надо: на неуклюжем гражданском судне столько времени лавировать, уходя от обстрела, а под конец уделать ГС-приводы двум кораблям засранца Ена Пирана и свалить в неизвестном направлении! Положительно, Йозеф хотел бы познакомиться с этим Ччайкаром, даром что тот — сумеречник…

— Разрешите прояснить мой статус, капитан, — голос вампира деликатно нарушил его задумчивость. — Я пленник?

— Что? А… Разумеется, нет. Какой смысл? Как только мы встретим какую-нибудь лоханку из вашего Рая, тут же передадим вас соотечественникам.

— А девушка? Эйзза? И другие кетреййи? Они действительно в порядке?

Капитан пожал плечами.

— Парни с бойцами. Ребята выцыганили у интенданта ящик красного вина под предлогом, что гостям надо восстанавливать гемоглобин, так что им там весело. Девчонка либо при них, либо на камбузе. Не волнуйтесь, никто не причинит ей вреда. Мы не пираты и не находимся в состоянии войны с Шшерским Раем.

Землянам никогда и не требовалось объявление войны, чтобы ненавидеть шитанн, мысленно не согласился Шфлу. Но Гржельчик смотрел на него без ненависти. Даже с толикой сочувствия.

Капитан заложил руки за голову, потянулся, хрустнув косточками, и снова опустил тяжелые локти на стол.

— Вам надо кое-что узнать, шитанн. Те шестнадцать лет, что вы ползли к Нлакису, мир не стоял на месте. Вы вынырнули из прыжка очень неудачно. У Шшерского Рая сейчас большие проблемы. Военный конфликт с Гъде. Нлакис блокирован эскадрой адмирала Ена Пирана.

— Конфликт с Гъде? — Шфлу невольно подался вперед.

Он бы поверил в конфликт с Землей. Это естественно: ближайшим соседям всегда есть из-за чего разругаться. Тем более что отношения натянуты уже добрую тысячу лет, с первой экспедиции Рая на Землю. Он бы понял, если бы проблемы возникли с Тсетой: всего семь световых лет от Рая, общая граница секторов. С Хантом — туда-сюда; далековато, конечно, но ханты вечно во все вмешиваются. Однако с Гъде?

— Да что нам с ними делить-то? — вырвалось у Шфлу.

Гржельчик усмехнулся:

— Нлакис, конечно. И тот траинит, что на Нлакисе.

— Немыслимо! — воскликнул Шфлу. — Нереально! От Гъде до Нлакиса — сорок пять световых лет!

— Сорок четыре, — поправил землянин.

— Какая разница? Сорок четыре туда, сорок четыре обратно — три поколения сменится, пока они съездят за траинитом. Это… это… нерентабельно!

Капитан покачал головой.

— Вы просто ничего не знаете. Во-первых, дорога займет не сорок четыре года, а несколько часов. А во-вторых, когда речь идет о траините, о слове «нерентабельно» можно забыть. Слушайте меня, шитанн, и не перебивайте.

Шфлу, намеревавшийся бурно возразить, прикусил язык.

— Термин «гиперсветовые корабли» появился еще в вашу эпоху, но означал он совсем не то, что теперь. Принцип неопределенности, верно? На входе — отдельные слитки золота, на выходе — единая золотая масса. Теперь такие штуки зовут грузовыми порталами.

Шфлу молча кивнул. Порталы так порталы. Что дальше?

— Принципиальная схема настоящего ГС-корабля была предложена на третий год вашего «путешествия». Ее создал какой-то псих с Тсеты. Еще через год психи с Ханта построили первый корабль. Он вошел в подпространство рядом с Хантом и вышел в окрестностях Тсеты. Между входом и выходом прошло около получаса.

— Но это же великая вещь! — воскликнул Шфлу, не сдержавшись. — Какие потрясающие перспективы! Можно отправиться в турпоездку на другой конец Галактики, осмотреть десяток миров, а потом вернуться к родным. Можно изучить все небесные тела вокруг, открыть новые планеты, овладеть несметными богатствами и знаниями. Можно организовать экспедиции в иные Галактики, вырваться за пределы предначертанного нам бытия…

— Стихи пишете? — понимающе спросил Гржельчик.

Шфлу зарделся.

— Спустя пять лет ГС-флот имели все, кто мог его себе позволить, — продолжил капитан. — Могли, честно говоря, немногие. Очень сложно и очень дорого, понимаете? Те, кто не может, нанимают чужие корабли. Несложно, но еще дороже.

— А те, кто не может и этого, оказались на обочине?

— Ну, не совсем. Роль досветовых и субсветовых кораблей и грузовых порталов отнюдь не уменьшилась. Какой смысл платить дорого за то, что можно сделать дешево? Возить пассажиров и грузы на ГС-кораблях — слишком дорогое удовольствие. Их применяют лишь там, где это стратегически оправдано.

Стало быть, в войне. Огромная Галактика, от края до края которой можно было лететь сто тысяч лет, вдруг стала маленькой и тесной, когда сменился масштаб времени. В зоне государственных интересов может лежать лишь то, до чего государство в состоянии дотянуться. С приходом ГС-кораблей зоны интересов существенно расширились, стали перекрываться и, как следствие… По спине пробежал холодок.

— Шшерский Рай?..

— У Рая есть ГС-флот, — успокоил его капитан. — Иначе никакого конфликта не было бы, Гъде просто забрала бы Нлакис себе.

— Если Рай способен постоять за себя, — непонимающе произнес Шфлу, — почему вообще Гъде сунулась к Нлакису? Грабила бы тех, у кого нет ГС-флота. Это же проще и безопасней!

Землянин ухмыльнулся.

— Простая шкурка не стоит выделки. А Нлакис не зря прозвали Новым Эльдорадо. Траинит — большая редкость. Тем более родохромный траинит, самый качественный.

— Позвольте, но хлорохромный траинит всегда считался более благородным…

— ГС-корабли, шитанн, — прервал Гржельчик. — Фокусирующие кристаллы, без которых невозможен прокол пространства, изготавливаются из траинита. Родохромный — лучше всего, хотя хлорохромный тоже подходит. За шестнадцать лет траинит подскочил в цене без малого в тридцать раз.

Шфлу охнул.

— Декоративный камень для архитектурных изысков, даже ценный, ваши правители отдали бы Гъде и не поморщились. Это встало бы дешевле, чем расходы на военные действия. Да Гъде и не стала бы напрашиваться на ссору ради того, чтобы украсить траинитом свои дворцы. Но сырье для фокусирующих кристаллов стоит того, чтобы драться.

Глаза землянина странно сверкнули, и Шфлу вдруг показалось, что капитан сам не прочь подраться. Вопрос только, на чьей стороне.

— Прокол пространства, — сказал шитанн. — Как это происходит? Почему на ГС-корабль не действует принцип неопределенности? И как…

— Не спрашивайте, — Гржельчик криво улыбнулся. — В теории все выглядит просто, — он вытащил из кармана носовой платок и разложил на столе. — Это — ткань пространства. Мы хотим, допустим, попасть из левого верхнего угла в правый нижний. Можем идти десять лет, — он изобразил путь движением двух пальцев. — А можем сделать вот так, — он сложил платок по диагонали. — Между углами больше нет расстояния. Прокалываем и попадаем, куда надо. Время, которое требуется ГС-кораблю, тратится не на путь, а на свертку пространства и проделывание дырки в нем.

— Мне все равно непонятно, как…

— Я же говорю, не спрашивайте. Никому не понятно. Кто может постичь бред сумасшедшего? Я назвал создателей ГС — корабля психами, помните? Это не шутка и не оскорбление. Отношение к психам нынче сильно изменилось. Приюты для душевнобольных стали получать большие государственные субсидии. Нормальный человек никогда не придумал бы ГС-корабль, для этого нужна нечеловеческая логика, сдвинутые по фазе мозги.

— То есть сейчас мы летим с помощью того, что и объяснить-то невозможно? — ошарашенно проговорил Шфлу.

— Еще хуже. Мы идем с помощью того, что противоречит всей современной науке, — капитан пригляделся к выпавшему в осадок вампиру и намекающе постучал ногтем по бутылке. — Ну что, будете спирт?

Шфлу молча потянулся за стаканом.

Чай остыл. Салима поболтала в нем ложечкой и отложила. Чай можно пить в двух случаях: если он горячий или если он ледяной. Едва теплый чай — это не чай.

— Младшие эмиры и шейхи недовольны увеличением ГС — флота, сестренка, — сказал Фейсал. — Они говорят, их деньги идут не туда.

— А куда бы они хотели их пустить? — улыбнулась она. — На новые дворцы или новые яхты?

— Салима, ну подумай сама, — снисходительно обратился к ней брат, — зачем Земле столько ГС-кораблей? Мы же ни с кем не воюем.

Это не эмиры жалеют денег. Это братец нашел повод покритиковать сестру.

— Ты прав, Фейсал, — нежно ответила она, слегка прикрыв глаза. — Мы ни с кем не воюем. А почему?

— Нам ни от кого ничего не надо! — гордо заявил он.

— И верно. А почему на нас не нападают те, кому что-то нужно от нас?

— Потому что боятся, — уверенно проговорил Фейсал. — У Земли самый многочисленный и хорошо вооруженный ГС-флот… О-ох, шайтан!

— Не поминай, — кротко промолвила она. — Накличешь.

Обязательно накличет. И, возможно, будет думать, что это его сорвавшееся с языка слово все решило. Милый, наивный, суеверный Фейсал! Они придут. Больше им обратиться не к кому. Но придут лишь тогда, когда нужда в силе Земли перевесит тысячелетнюю ненависть. Когда то, что название их расы служит на Земле ругательством, именем темного духа, средоточия зла и скверны, потеряет значение. Когда станет настолько плохо, что…

Но не сейчас. Нельзя пить едва теплый чай. Надо дождаться, пока вода закипит.

Есть и правда в словах Фейсала. Для того, чтобы отвадить коршунов, хватило бы вдвое меньшего военного флота. Но вой на будет. Война нужна, ибо без нее не приобрести ни богатства, которое само просится в руки, ни славы, плоды которой будут защищать Землю и поддерживать ее престиж еще сотни лет. Войны не избежать, когда другие дерутся на границе сектора. Ей быть по-любому.

Но не сейчас.

Салима никогда не торопилась. Поспешишь — людей насмешишь. Надо уметь ждать. Надо уметь выбрать время и место. Она умела.

Она дала убийцам своей семьи полгода. Не суетясь, ездила в гости к лордам и иностранным послам, заводила знакомства. Держалась скромно, глаз не поднимала, говорила тихо и незаметно, исподволь подталкивала ситуацию к нужному ей разрешению. Кого-то соблазнить остатками нефти, кого-то — портами, кого-то — территориями, а кого и трепетом ресниц. Впрочем, тогда она еще плоховато контролировала мимику и на переговоры с по-настоящему серьезными людьми надевала паранджу. Очень удачный ход: сослаться на национальные традиции и не заботиться о том, что кто-то прочтет ненужное по твоему лицу. А заодно заработать репутацию безобидной религиозной девушки, пекущейся лишь о брате, который всегда был у нее на руках. Она вызывала сочувствие, умиление, даже восхищение. И она сумела этим воспользоваться. Раздать кучу намеков и ни одного обещания. Получить деньги, авианосец, пару сухогрузов и секретную тогда еще технологию ВЭСБ — высокоэффективных солнечных батарей.

Она ждала полгода, пока убийцы доводили страну до предела. Чайник должен был закипеть. Все это время нефтяные пожары не стихали. Правители в Абу-Даби менялись каждый месяц, и каждый раз была резня. Народ озверел от голода и произвола властей, которые хотели раздавать приказы и собирать налоги, но ничего не могли предложить погорельцам, безработным, покалеченным в бесчисленных стычках.

Законный эмир на руках у сестры явился в свое государство вовремя. Столица упала к его ногам, завидев сухогрузы с зерном. Еще несколько месяцев самолеты расстреливали банды, называвшие себя войсками эмиров и шейхов, еще несколько раз приходилось отбивать морские порты у привыкших к безнаказанности пиратов, еще почти год понадобился, чтобы потушить нефть, но народ принадлежал Фейсалу с первых же дней. Его признали эмиром, а Салиму — регентом после раздачи продовольствия и одной-единственной коротенькой речи. В ней Салима объявила о том, что угодно новому эмиру: покарать виновных в убийстве правящей семьи, обеспечить всех честной работой, потушить пожары и, лишь слегка пожалев о сгоревшей нефти, застелить пустынные районы, где целыми годами не бывает ни облачка, солнечными батареями.

Конечно, по кредитам пришлось платить, и немало. Но время и для этого было выбрано правильно. Страна поднялась из руин, обеспечивая электроэнергией дождливую Европу, присоединила другие государства полуострова, так и не сумевшие самостоятельно решить похожие проблемы, заработала авторитет как никогда умеренной и продуманной внешней политикой, привлекла новые зарубежные инвестиции. Салима раздала долги, вручила Фейсалу коды доступа к системам обороны и вышла замуж за короля Саудовской Аравии — четвертой женой, — завершив тем самым объединение региона.

Фейсал был недоволен этим браком. Официально считалось, что это Эмираты вливаются в состав Аравии, и гордость его страдала. К тому же, что за честь отдать сестру четвертой женой? Лучше бы она стала первой женой пока еще холостого принца-внука. Фейсал так и не научился тому, что все надо делать вовремя. Принц-внук обретет власть лет через сто, если доживет и переживет разновозрастных принцев-сыновей, а Аравия нужна сейчас. С точки зрения Салимы, брак оказался удачным. Муж был умнее брата и не считал слабостью в чем-то послушать жену, успешно и без подсказок правившую семнадцать лет. Рано умер — это да, недостаток, но он был намного старше Салимы, которая в свои тридцать два года считалась при нем молоденькой невестой. После его смерти главенство в регионе перешло к Фейсалу, и он наконец перестал ворчать. Хотя бы по этому поводу.

Одиннадцать лет назад она купила у Тсеты технологию ГС-кораблей с неограниченной лицензией на производство и ремонт. Это было ее первое решение планетарного масштаба. Критиков хватало и помимо Фейсала. Глупо тратить мировой бюджет на эфемерные технологии, пеняли практичные американцы, нужно было приобрести готовые корабли: две-три штуки, чтобы не обременять налогоплательщиков. Надо было покупать у Ханта, сокрушалась осторожная Европа. Тсета и Хант спорили о приоритете, каждая сторона стояла на своем, и дело не дошло до войны лишь потому, что обе высокоразвитые цивилизации хорошо понимали: сцепившись, они, во-первых, подадут дурной пример, во-вторых, уронят свой авторитет, и в-последних, неминуемо ослабят друг друга, и победителем в итоге окажется третий, кто бы формально ни подписал капитуляцию. Европа боялась, что Хант, выиграв в споре, объявит лицензию Земли недействительной. Русские кричали: Хант ли, Тсета — все едино, но можно же подождать три-четыре года, пока технология перестанет быть новинкой, и стоимость упадет. Прошло четыре года, и критики заткнулись. Тсета уступила Ханту патент на общую конструкцию, оставив за собой патент на ходовую часть. Цена технологии выросла почти вдвое, поскольку ни один из правообладателей не желал снижать свой доход. Хант попытался получить с Земли отчисления за общую конструкцию, но получил отказ, дважды аргументированный: во-первых, уже совершённые сделки обратной силы не имеют, а во-вторых, мы изменили общую конструкцию, и вашему патенту она не соответствует. А когда у кораблей, купленных кое-какими мирами, в свое время сэкономившими на технологии, начал отказывать то один узел, то другой, обнародованная Хантом и Тсетой стоимость ремонта открыла глаза даже самым упертым противникам «опрометчивого» решения Салимы.

Лишь одно слегка огорчало. В системе Земли нет своего источника траинита, а значит, грозный на вид флот целиком зависит от внешних поставок. Добро, если удается дружить с поставщиками, но, когда речь идет о военной мощи, не стоит слишком рассчитывать на друзей. Политическая ситуация изменится, и вчерашние союзники станут противниками. Полностью полагаться можно только на себя, на собственные ресурсы.

Земле нужен свой траинит. Но по простому пути — отнять у слабого приглянувшееся месторождение — она не пойдет. Сил хватило бы, однако авторитет дороже. Земля — оплот и гарант мира. Каждый координатор, вступая в должность, клянется, что под голубым флагом Земли не бывать войне. Даже ханты относятся к землянам с уважением, ценя их принципиальность во внешней политике и закрывая глаза на внутрипланетные противоречия, время от времени обостряющиеся. Стоит протянуть руку к лакомому куску, отпихнув хозяина — и уважению конец. Ханты осудят, презрительно поджав губы, а шитанн немедленно заорут на всю Галактику, что они давно предупреждали об агрессивности и бесцеремонности землян, и, того гляди, многие цивилизации решат, что Шшерский Рай был прав. И что тогда? Воевать против всех, кто сочтет своим долгом избавить Галактику от психически неуравновешенной и опасной расы? Или с позором отступить, покаяться и не казать больше носа из системы?

Нет, Земля не будет пороть горячку. Надо просто выждать. Чайник уже на огне.

Эйзза поправила юбку. Вместо изодранной формы младшего персонала на ней была розовая кофточка докторши со странными застежками — кругляшки и дырочки — и юбка, немного не по размеру, зато яркая и красивая. Земная одежда ей понравилась. Судя по взглядам, бросаемым на нее мужчинами, нравилось и им. Эйзза поднялась со стула и налила Стейрру еще красного вина. Он поблагодарил кивком, золотые косички зашуршали по воротнику.

— Как ты думаешь, — спросил он, — вернемся мы к своим?

Прошло уже восемь дней с тех пор, как они попали на крейсер землян. Корабль то скользил по пространству, то прокалывал его, неспешно двигаясь по своему маршруту. Эйзза стала привыкать. Поначалу она боялась землян — особенно рыжую докторшу, отчего-то невзлюбившую хирра Шфлу, и капитана. Капитан сказал ей о своих желаниях, и они ее поразили. Ни одному из шитанн, кого она знала, такое никогда не приходило в голову. Она не понимала, как быть. Должна ли она выполнить его желания, как бы они ни пугали, или можно отказаться? Будь он шитанн или ба, все было бы проще. Никто не учил ее, как вести себя с землянами. Однако кое-что о землянах она слышала. Что они жестоки и необузданны, что любят убивать, и не просто так, а мучительными способами. Желания капитана полностью подтвердили эти слухи. Но потом он почему-то передумал. И только теперь, спустя семь дней, до девушки дошло: он пошутил.

Земляне постоянно шутили. Нарочно говорили неправду и смеялись этому. Эйзза неплохо знала хантский, но разговаривать с ними было трудно: слова вроде знакомые, а смысла не понять. Они и меж собой так же разговаривали. Злыми они не были, просто чужими и странными. Еще более непостижимыми, чем шитанн или ба.

— Не знаю, Стейрр, — вздохнула она. — А зачем нам домой? Пока мы ходили в космос, наши родные прожили жизни и умерли. К кому возвращаться?

Домой Эйззе не хотелось. Она смутно понимала, что когда-нибудь придет пора оставить космос, выйти замуж, рожать детей… Когда — она не задумывалась. Думать — дело шитанн. Хирра Ччайкар все устроил бы, подобрал бы ей хорошего мужа. Он не бывал особенно нежен, не читал ей стихов, но он был из ее клана, он отвечал за нее, он не бросил бы ее на произвол судьбы.

— Красавица, — позвал один из землян, — отдай бутылку! Мы тоже хотим, — и засмеялся.

Они все время смеялись. Похоже, разговор с кетреййи сам по себе казался им забавным. Эйзза подошла, налила вино в его стакан.

Компания землян, к которой они прибились, начала служить в десанте не так давно. Все молодые, чуть старше кетреййи, а некоторые даже младше. Раньше, по рассказам и картинкам, Эйзза представляла себе землян на одно лицо: хмурые, лопоухие, сероволосые. А они оказались совсем разными, как и шитанн с кетреййи. Среди них были светлокожие, как сумеречники, и темные, как жители дневной стороны; с большими глазами, как у закатных кланов, и узкоглазые, как уроженцы полуденной зоны. Только прически у всех одинаковые: короткие стрижки одного образца. На Земле нет настоящих кланов.

Полет протекал спокойно, и бойцы скучали, от нечего делать играя в азартные игры и смотря видео. Земляне пытались научить кетреййи играть в карты, но быстро отступились.

— А вы-то во что играете, когда скучно? — спросил самый дотошный из землян, плечистый и скуластый Бадма.

— Ну, кто дальше плюнет, — начал перечислять Асст, — в какой руке ключ, как веревку развязать…

Земляне посмеялись и перестали звать их в игру. Оставалось смотреть фильмы. Фильмы были красивые, с впечатляющей музыкой, будящей в душе противоречивые чувства, но Эйзза почти ничего из них не понимала. За редким исключением — как, например, сегодня. Голографическая девушка-землянка занималась любовью то с одним, то с другим голографическим мужчиной, а один раз — с женщиной. Вот это было совершенно понятно. Кетреййи оживились, даже молчаливый Анцелл прокомментировал происходящее:

— Тот, второй блондин все делает неправильно. Не доставит он девушке удовольствия.

— Что он говорит? — заинтересовался Бадма.

Эйзза перевела, и земляне, как обычно, рассмеялись.

— Пусть покажет, как правильно, — подмигнул бледнолицый Стефан. — Девушка у нас есть.

— Где у вас девушка? — недоуменно спросил Асст. Среди бойцов были только мужчины.

— А вот же, Эйзза, — подсказал Стефан.

И Эйзза, и Анцелл, и остальные кетреййи воззрились на него округленными глазами.

— Что вы! — пролепетала Эйзза. — Ему со мной нельзя. Мы ведь одной расы.

Как такое могло прийти землянам в голову? Наверное, они не понимают. Они думают совсем по-другому, каким-то иным способом.

— Странные у вас обычаи, — промолвил Стефан. — Как правило, все наоборот. Некоторые цивилизации даже запрещают секс с представителями чужих рас.

Вот это как раз странно, подумала Эйзза. Что тут может быть плохого?

— А как вы тогда детей рожаете? — вмешался Бадма. — У кетреййи с шитанн или ба не может быть детей, разве не так?

— Детей заводят в браке, — объяснила девушка. — А брак заключают внутри расы. Но если кетреййи не женаты, они не занимаются любовью друг с другом.

— А с вампирами, значит, можно? — фыркнул кто-то на заднем плане. — Держу пари, именно вампиры это дурацкое правило придумали.

— Почему? — спросил въедливый Бадма, проигнорировав реплику.

Эйзза беспомощно подняла глаза к потолку. Кетреййи трудно отвечать на вопрос «почему». Их этому почти и не учат. Простейшие причинно-следственные связи: упадешь с высоты — убьешься, съешь несъедобное — отравишься, не более того. Важнее выучить, что можно и что нельзя. Память у кетреййи неплохая. А вот логика — не очень.

Девушка все же попыталась ответить, припомнив все, что ей известно.

— У двух кетреййи может получиться ребенок. А если они не подходят друг другу как родители? При заключении брака это проверяется. Не должно быть больных детей, или с плохой наследственностью, или плохо обеспеченных, или рожденных не вовремя.

— Держу пари, — фыркнул все тот же голос, — уж вампиры-то, в отличие от этих глупых милашек, знают, что такое контрацепция. Трахаются, небось, друг с другом без зазрения совести.

Земляне заулыбались.

— Неправда! — обиделась Эйзза. — Шитанн соблюдают те же правила, и еще строже. Им даже влюбляться в своих нельзя. Несчастная любовь опасна для их душевного равновесия.

— Обоссаться, — протянул голос. — Чувствительные кровососы! Несчастная любовь полезна для выработки характера.

— Вам, может, и полезна! — вскинулась Эйзза. — А у шитанн характер и так хорош. Да, они чувствительные, нежные, ранимые… И они любят нас!

— А мы — их, — мрачно добавил Стейрр, уловив, о чем речь. — Будете оскорблять шитанн — в морду дадим.

Анцелл и Асст кивнули. Никто из землян не засмеялся. Странно.

— Нас больше, — вкрадчиво заметил Стефан.

— Мы не умеем считать, землянин, — криво усмехнулся Стейрр и стянул косички, торчащие в разные стороны, резинкой на затылке. Кажется, это была шутка: кетреййи все-таки учили считать в пределах пары десятков. — Но мы хорошо знаем, кому обязаны тем, что умеем. Нам все равно, сколько вас.

Анцелл сгреб Эйззу себе за спину, расправил плечи, заслоняя ее. Асст давно был готов к драке. Повисло молчание, нарушаемое только сладкими стонами не выключенной голограммы.

Бадма и Стефан переглянулись и с непонятным выражением посмотрели в левый угол — туда, откуда доносился язвительный голос. Справа поднялся со своего места чернокожий офицер, подошел, раздвинув своих здоровенных подчиненных, встал перед кетреййи. Он и сам был не меньше, уступая Бадме разве что в плечах, но превосходя в росте.

— Вы молодцы, ребята, — сказал он негромко. — И девочка ваша — умница. Кое-кому из нас тоже не мешало бы получше помнить, чем и кому они обязаны, — он на секунду обернулся и смерил кого-то невидимого уничтожающим взглядом. — Успокойтесь, никто не хотел вас обидеть. Вилис неудачно пошутил.

Эйзза передернула плечиками. К некоторым вещам она, наверное, никогда не привыкнет. Например, к шуткам землян.

— Мир? — предложил офицер, протягивая руку.

Кетреййи заколебались. Они просто не знали, что означает этот жест. Но Эйзза уже видела, как поступают земляне. Она вылезла вперед из-за спины Анцелла и вложила свою ладошку в громадную жилистую лапу.

Приготовившийся к крепкому пожатию офицер моргнул и остановился в последний момент, чтобы не раздавить хрупкую ручку девчонки. Хмыкнув, он поднес ее ладонь к губам и аккуратно поцеловал.

— Давайте фильм смотреть, — он кивнул на голограмму. — Много интересного пропустили, — глаза его вдруг стали хитрыми и веселыми. — Расскажешь мне, Эйзза, что та девица делает неправильно? Похоже, вы, кетреййи, удивительно хорошо в этом разбираетесь.

Польщенная Эйзза согласно уселась рядом с ним и стала комментировать действие. Земляне смеялись, но она не обращала внимания. Хохочут — значит, все в порядке, драки не будет.

Солнце отражалось от ледяных вершин, и они сияли ослепительно-белым светом. Воздух был холодным, а солнце — горячим. Салиму всегда поражал этот контраст, характерный для горной Европы. Ко всему можно привыкнуть, но она не успела: ей нечасто приходилось бывать в этом регионе, вполне благополучном и не требующем пристального внимания. В основном она приезжала сюда не по делам, или не только по делам. Вот и сейчас она взяла с собой сыновей. Старшему уже двадцать, и говорят, что он вылитый отец в молодости. Королем Фархаду не стать, ведь у него полно сводных братьев, но это и к лучшему: власть — не удовольствие, а тяжкий труд и огромная ответственность. Салима знала это по себе и не желала своим детям такой судьбы. Порывистому юноше власть была бы в тягость, ему подавай романтику космоса… Младшему, Фахиму — семнадцать. В этом возрасте ее брат получил власть, толком не понимая, как ею распорядиться, и едва все не испортил, попытавшись поссориться с ее мужем. Салиме отрадно было думать, что сын уже проницательнее брата, лучше разбирается в мировых тенденциях, и невыносимо горько, что она не смогла сделать из Фейсала мудрого и самодостаточного правителя.

— У тебя прекрасные сыновья, — промолвила блондинка с аккуратно уложенными в пучок волосами, примерно одних лет с Салимой. Она помешивала чай в фарфоровой чашечке, глядя в окно на двух парней в ярких горнолыжных комбинезонах, наперегонки мчащихся по склону.

Этот живописный уголок в Альпах не был курортом. Сюда не заезжали посторонние, не заглядывали любопытные туристы. Небольшое частное владение, предназначенное для отдыха важных персон. На несколько километров вокруг — никого, кроме двух ребят, с гиканьем носящихся по окрестностям на лыжах, двух подруг, сидящих в уютном охотничьем домике за чайным столом, да двух отрядов их личной охраны, ненавязчиво бдящих.

Салима вытянула ноги поближе к камину и ответила собеседнице:

— У них был прекрасный отец.

Подруга молчаливо улыбнулась. Король Саллах был ворчливым и скупым стариком, этаким Кощеем, впрочем, достаточно хватким, чтобы не потерять трон во время нефтяных пожаров и сохранить приемлемый уровень жизни своих подданных. Именно за последнее Салима его искренне уважала и любила. Но она, Оливия, ни за что не вышла бы замуж за пожилого брюзгу.

Оливия дружила с Салимой с детства. Они учились в одной школе, и годы, прошедшие с тех пор, не создали между ними не стены, ни пропасти, как часто бывает. Ныне леди Оливия Гринхилл стояла во главе Евросоюза и проводила больше времени в Брюсселе, чем в родном графстве. Детей она не родила, все свои силы отдав политике, и порой белой завистью завидовала Салиме, которая как-то умудрилась успеть в жизни все. Может быть, именно оттого, что Оливия целенаправленно работала над карьерой, стремясь вверх, а Салима регалий не искала, считая главным для себя иное, жизнь же раз за разом взваливала на ее плечи бремя власти.

Она собиралась растить детей, а ее теребили приглашениями работать в ООН. Конечно, Саллах ворчал! Не на нее, любимую молодую жену, а на тех, кто не хочет оставить ее в покое. «Нечего перекладывать свои проблемы на чужую жену», — заявил он однажды во всеуслышание перед голокамерами. Политика съела ее юность, и теперь она хотела пожить для семьи.

А потом случился кризис в Африке. Она помнила, как Фернандо Лопес, тогдашний глава ООН, приезжал в Эр-Рияд лично и просил ее помочь. Они не хотят никого слушать, говорил Лопес, они не впускают на свои территории представителей ООН. Все началось с землетрясения, сотрясшего южную часть континента. Тысячи погибших, десятки тысяч потерявших кров… Но все бы улеглось, если бы землетрясение не сдвинуло пласты урановой смолки в горах, выступающих естественной границей трех государств. Вдруг оказалось, что, согласно данным спутниковой навигации, месторождение переехало через границу, из одной страны — в две других. Вопрос не уладить миром, считал Лопес, только не в этом котле из отчаяния, жадности, зависти, взаимных обид, только не теперь, когда многие потеряли все, когда людям не за что держаться, кроме автомата. Он всерьез беспокоился о том, чтобы эта война не стала ядерной. «Вы справитесь, я знаю».

Держа на руках смеющегося Фахима — мальчик не понимал, о какой беде говорит с матерью чужой дядя, он просто радовался подаренной гостем пластмассовой орбитальной станции, — она подняла бровь:

— Если я стану работать на ООН, меня туда, как вы говорите, не впустят. Если же отправлюсь решать эту проблему с силами моего мужа или брата, Аравию обвинят во вторжении.

— Вы можете поехать, как частное лицо.

Она чуть не рассмеялась. Частное лицо! Сказал бы еще, как туристка.

Лопес разругался вдрызг с ее мужем, сгоряча пообещавшим отозвать из ООН представителя Аравии, но своего добился. Салима дрогнула. Не смогла равнодушно слушать о том, что творится вокруг рудника Комба. Фархаду было пять, а Фахиму два года, когда она оставила детей на старшую жену и улетела. Фархаду было шесть, а Фахиму три, когда она вернулась. Война в Южной Африке так и не разразилась, города отстроили. Вместо того, чтобы делить месторождение, Салима правдами и неправдами заставила заинтересованные стороны объединиться. Лопес приезжал благодарить, помирился с Саллахом и рассказал о новой проблеме. С тех пор и покатилось…

Фархаду было девять, а Фахиму шесть, когда Фернандо Лопес ушел в отставку и обратился ко всем жителям Земли с просьбой голосовать за нее.

— Шайтан! — раздался за окном огорченный вопль, и Салима отвлеклась от воспоминаний. Ругался Фахим, сломавший лыжу. Она покачала головой и вернулась к горячему чаю.

— Не пойдешь к сыну? — удивилась Оливия. — Ему, наверное, нужна помощь.

Салима пожала плечами.

— Лыжа — не нога, и Фахим не ребенок. Молодой мужчина справится с этой мелочью без мамочки. Надеюсь, кто-нибудь из телохранителей объяснит ему, что поминать шайтана на всю округу, рискуя вызвать лавину, неразумно.

Оливия задумчиво побарабанила по чашке.

— Скажи мне по секрету, Салима: война скоро?

— Какая война? — мимика, отработанная годами, была безупречна. О том, что удивление наиграно, могла догадаться лишь близкая подруга.

— Война с шитанн.

Салима покачала чашечку в руках.

— Почему ты думаешь, что мы намерены с ними воевать?

— Салима, я не слепая, — улыбнулась Оливия. — Более того: то, что я вижу, как правило, воспринимаю адекватно. Когда я смотрю в зеркало, то наблюдаю не сказочную красавицу, а располневшую стерву, которой недолго до старости. Когда я вижу, что у границ сектора неспокойно, и в это самое время мы усиливаем ГС-флот, несмотря на прорехи в финансах, мне становится ясно: быть войне.

Салима кивнула. Подруга никогда не была дурой.

— Дальше, — поощрила она. — Почему Шшерский Рай?

— А кто еще? — Оливия всплеснула руками. — Рай — наш потенциальный противник уже более тысячи лет.

— Почему? — с интересом спросила Салима. Не то чтобы она была несогласна…

— Скажешь тоже! — фыркнула Оливия. — Они подходят на эту роль уж тем, что их планета ближе всех.

— Достойная причина, чтобы быть добрыми соседями, — пряча веселье, заметила Салима.

…Просто она любила подразнить собеседника.

— Все беды как раз от добрых соседей, — заявила Оливия. — Которым непременно надо сунуть нос в твой амбар на предмет того, что плохо лежит. А уж такие добряки, как шитанн… Они же спят и видят, как превратить Землю в большой донорский пункт. Они — наши естественные враги.

— Однако уже тысячу лет они к нам не суются, — как бы задумчиво проговорила Салима. — Крепко по носу получили.

Однажды она встречалась с шитанн. Это был координатор Шшерского Рая, вынужденный приехать на ее выборы, исполняя свой долг представителя ближайшего мира. Хмурый бледный мужчина с седым чубом на голове, прячущий лицо в капюшоне от настырного солнца, которое, как назло, радовало погожими деньками, и мечтающий поскорее убраться с этой неприветливой планеты. Салима была рада гостям с Тсеты и Дуурдухана и много с ними общалась, с шитанн же они обменялись лишь дежурными речами, заверениями во взаимном уважении и мирном соседстве, сводящимися к одному: мы вас не трогаем, вот и вы держитесь от нас подальше.

Потом она сокрушалась о своей сдержанности. Традиции традициями, но следовало бы прощупать соседа попристальнее. На всякий случай — такой, например, как сейчас. Этот сумеречник с еще сильнее поседевшим чубом до сих пор выступает за Шшерский Рай, и предсказывать его действия можно было бы гораздо точнее, если бы…

Да чего уж теперь жалеть!

— Худой мир лучше доброй ссоры, как по-твоему? — она шутливо ткнула Оливию кулаком в плечо. Когда-то они кидались друг в друга подушками; Всемилостивейший, где те благословенные времена? — Зачем нам воевать с Раем, если можно этого не делать?

Оливия взглянула на подругу искоса.

— Нлакис, Салима. Сейчас ведь такой удобный момент. Слегка помочь Гъде добить вампиров, а после добить Гъде — и нлакисский траинит наш. Так?

Не так. Салима отложила чашку и серьезно посмотрела прямо в голубые глаза.

— Это твое личное мнение, Оливия? Или позиция Евросоюза?

— Позиция Евросоюза будет такой, как скажу я, — голубые глаза жестко сощурились.

Да, Оливия, ты стерва, святая правда. Такая же, как я. Думать, будто мне все удается потому, что я белая и пушистая, мог только мой бедный покойный муж. Даже Фейсал в это не верит. Но я тебя люблю, Оливия, потому что мы подруги, и мы помогали друг дружке со школьной скамьи. Ты списывала у меня историю, я у тебя — математику…

— Тогда ничего не говори, — тихо ответила Салима. — Война, конечно, будет. Может, и с Раем. А скорее, нет.

Все зависит от того, как шитанн себя поведут.

Радужное свечение, заливающее экраны, померкло, и взору коротко, под «ежик», стриженого шитанн предстало черное, без верха и низа, бесконечное небо. Капитан «Райской молнии» служил на ГС-линкоре больше десяти лет, но прокол пространства всегда заставлял душу трепетать. Световые годы исчезали, и одно «здесь» таинственным образом становилось в радуге другим «здесь». Несколько минут назад ты видел знакомые с детства созвездия, а теперь рисунок звезд иной, и сзади, где только что было родное красное солнце, горит и пышет жаром зеленоватый диск чужой звезды. А прямо по курсу — оранжевая планета. У Нлакиса нет лун, но серебристые точки, занявшие высокие орбиты, хорошо видны в звездных лучах.

— Доложить готовность, — зазвучал в коммуникаторе голос адмирала Ррхлу.

— «Райская молния» прокол прошла, — тут же отозвался Мрланк Селдхреди. — К штурму готовы.

— «Райский гром» прошел прокол, — послышался доклад другого капитана.

— «Райский костер» прошел…

— «Райский блик»…

Эскадра из пяти ГС-линкоров, во главе с флагманом «Райское пламя» — это сила. Конечно, у Ена Пирана больше кораблей. Но эскадра зашла со стороны солнца, атакующие корабли очень непросто различить, когда приборы слепит яркий свет звезды. А эсминцы Гъде — как на ладони, наводи да стреляй.

Задачей эскадры было снести заслон Гъде у Нлакиса, деблокировать планету и принять у добытчиков, с трудом отбивающихся от инопланетных конкурентов, но не прекращающих разработку, автоматические корабли с траинитом. Программа-максимум — приблизиться вплотную, занять низкую орбиту и поджарить с нее конкурентов лазерными залпами. Это если к Ену Пирану не подойдут дополнительные силы. Адмирал Ррхлу мыслил трезво: к райской эскадре помощь не придет. Удача в этой войне на стороне противника, вероломно истребившего большую часть ГС-флота. Так что нужно делать то, зачем пришли, а не предаваться мечтам. Мечты порой доставляют удовольствие — тем горше потом разочарование.

В одном Мрланк Селдхреди не сомневался: адмирал правильно выбрал позицию. Если повезет, наблюдатели Гъде заметят нападающих, когда будет уже поздно, и тогда Ену Пирану конец. Если не повезет, и их обнаружат раньше — что ж, кому-то из гъдеан удастся спастись.

— Господин адмирал, — дерьмовый Ихер Сим неслышно подкрался сзади в самый неподходящий момент: Ен Пиран размышлял, как поступить с поданным на завтрак овощем — напластать его на ломтики вдоль или поперек.

— Чего надо? — рявкнул он.

— С вашего позволения, господин адмирал… Наблюдатели засекли пять проколов пространства со стороны светила.

— Каких еще греховодников сюда принесло? — проворчал адмирал. Пять проколов — не шутка.

— С вашего позволения, идентифицировать их с помощью оптики невозможно: они маскируются диском звезды, приборы отказывают. Проколы были обнаружены только по вибрациям гравитационного поля.

— Прячутся, — уверенно сказал Ен Пиран. — Чтоб им в дерьме утонуть, такой завтрак испортили! Эскадре — боевую готовность. При попадании в огневой горизонт любого из эсминцев — стрелять на поражение.

— Но, господин адмирал, — долговязый адъютант неуверенно затоптался, — ведь мы не знаем наверняка, друзья это или враги.

— Друзья не подкрадываются со стороны солнца, — отрезал адмирал. — Друзья предупреждают о своем визите. И вообще, — он обозлился на подчиненного, — с чего вы взяли, будто у нас есть друзья? Кругом враги, Сим!

— Слушаюсь, господин адмирал, — адъютант верноподданно отсалютовал и исчез.

Ен Пиран воткнул нож в несчастный овощ, и тот банально раскололся пополам, брызнув соком. Адмирал выругался и с хрустом откусил от одной половины, внимательно гладя на экран. Ничегошеньки не видно. Прячутся, экскременты.

— Господин адмирал, — снова Ихер Сим; даст он пожрать сегодня? — чужие корабли миновали один из наших эсминцев, ближайший к солнцу. Они не заметили его, потому что он в режиме невидимости, как вы приказывали. А эсминец их заметил, когда они ушли от него в сторону, противоположную солнцу. Это линкоры Рая.

Ен Пиран с размаху хрястнул недоеденный овощ об пол, испачкав ботинки адъютанта.

— Так почему эта бочка с фекалиями до сих пор не стреляет? — заорал он, брызжа слюной.

Ихер Сим вжал голову в плечи.

— Он уже… с вашего позволения…

Беспомощно блестящие в солнечных лучах, уснувшие на орбитах, обреченные на смерть корабли противника приближались. На губах Мрланка застыла хищная усмешка. Он получит удовольствие, расправившись с ними. Какого-нибудь ханта наверняка хватил бы удар от улыбки капитана, но здесь, на боевом корабле, были лишь те, кто превыше всего ценит удовольствие поразить врага. Удовольствие — важный стимул; кредо жителей Рая — никогда не отказывать себе в удовольствиях, строить свою жизнь так, чтобы удовольствие доставляли и работа, и досуг. Иначе какой же это Рай?

Армия Рая гордилась собой. Неутомимые рубаки кетреййи и элитные бойцы шитанн, сто́ящие в священном безумии десятка солдат противника. Шшерский Рай — единственный мир, который с размаху дал по носу Ханту, когда тамошние человеколюбы наехали на шитанн. Хантским ханжам не понравилось, что шитанн пьют кровь кетреййи. Ну, на худой конец и хантская сгодилась бы… Двух термоядерных ударов хватило, чтобы древнейшая раса утерлась и отстала. Давно это было, еще до вступления Рая в Содружество Планет. Теперь такие методы разрешения споров осуждаются, но армия, вопреки общественному мнению, не вычеркнет победных строк из своей истории.

Те строки, что повествовали о печально закончившейся экспедиции на Землю, в Раю предпочитали не вспоминать.

Военный флот — лучший выбор для тех, кому нравится убивать и разрушать. Для кетреййи, любящих простые, неинтеллектуальные развлечения. Деструктивные наклонности, опасные и нежелательные в иной сфере, обретают здесь смысл и приносят пользу. Обхитрить врага, заманить в ловушку, разыграть выгодную комбинацию — это для шитанн. И непременно восторжествовать над поверженным противником.

С последним были проблемы. Начало войны с Гъде сложилось неудачно. Гибель множества кораблей, блокада Нлакиса… Но теперь все повернется в обратную сторону. До огневого рубежа было еще далеко, но Мрланк прищурился, выбирая первоочередную цель. Мы сметем их, как дворник листву с мостовой, как ураган сохнущее белье с веревок…

И в этот момент откуда-то слева и сзади неожиданно ударил турболазер. А потом, справа — еще один.

Когда-то это были прекрасные эсминцы. До того, как их капитаны, обгадившиеся придурки, позволили какому-то недоделанному кровососу загубить им ГС-приводы. Само по себе это сейчас не имело бы значения. Эскадра находилась не на марше, бой кипел в окрестностях Нлакиса. Увы, у «Желтого» сильно пострадало управление. Фактически, он выбыл из игры. Дрейфуя по сильно эксцентричной орбите — уж на какую попал, выбирать не приходилось, — он был всецело занят собственным ремонтом. Но именно он в решающий момент оказался за спиной у погрязших во грехе шитанн. Он и нанес первый удар одному из них в корму. А второй добил самоуверенного райского ублюдка. Ен Пиран довольно ухмыльнулся. Взрыв гигантской силы залил яркой вспышкой весь экран и еще несколько минут давал помехи на мониторах.

К сожалению, неспособный маневрировать корабль был обречен. Едва шитанн очухались, ему настал конец. Адмирал разгневался, но не сильно. Всего лишь растоптал вторую половинку овоща и наорал на адъютантов. Что делать, это было предсказуемо. Но он отыграется на шшерских дерьмоглотах, посмевших сунуться на его, Ена Пирана, территорию ответственности.

Центральный линкор шитанн разлетелся на куски дерьма. Наверняка флагман, решил адмирал и порадовался было, но тут самый крайний корабль подбил одним взрывом два некстати сблизившихся эсминца, и радость куда-то пропала. Вместо этого в голове забурлили мысли о выгребной яме, где самое место этому греховному кровохлебу.

— Резерв к тридцатому сектору! — гаркнул адмирал. — Особое внимание крайнему гаду.

Сразу три эсминца выдвинулись вперед, прибавив мощности на ускорители, и один из них тотчас получил в лоб от шшерца турболазерный удар, который не смогли выдержать дефлекторы. Корпус потек, воздух заклубился в пробоине. Адмирал скрипнул зубами. Но залп ионных пушек двух других кораблей лишил противника управления, и он закрутился вокруг оси, как овощ, катящийся по лестнице. Эсминцы продолжали обстрел, однако из-за вращения негодного ублюдка никак не могли попасть, куда надо, лишь хаотично уничтожая все, что находилось у него снаружи: ускорители, лазерные батареи, пушки и навигационное оборудование. Как бы то ни было, гибель этого неудачника являлась лишь вопросом времени: рано или поздно его взорвут.

Последний уцелевший линкор, огрызнувшись пару раз ионными пушками, замерцал радужным сиянием.

— Уходит! — подскочил Ихер Сим. — Добить?

Адмирал недовольно сморщился. Добить — это прекрасная идея. Но добивать сейчас, когда ГС-корабль начал прокол пространства — идея, безусловно, плохая. Кто знает, как свернется пространство, если в этот момент уничтожить ГС-привод? Как бы все окрестности не утянуло в какую-нибудь черную дыру.

— Пускай сваливает, — буркнул адмирал. — У нас тут есть с кем повеселиться, — его взор обратился к так и не добитому неудачнику, лишившемуся всего внешнего оборудования: ни дать, ни взять, помятая консервная банка. — Стрелять шитанн уже не из чего. Тем двоим эсминцам — пусть подойдут, пристыкуются и высаживают абордажную команду.

Большой зал Ебургской Академии космоса был переполнен. На выпускников пришли посмотреть их родители, друзья, младшие курсанты и, конечно же, девушки. В глазах рябило от нарядов прелестниц, в воздухе витали ароматы духов. Строгие парадные мундиры курсантов — темно-синие, с серебряной звездой на рукаве — притягивали взгляды, поскольку на яркое разноцветье туалетов девиц и счастливых мам было больно смотреть. Народ сновал между кресел в эйфории предпраздничной суматохи, задерживаясь то в одном месте, то в другом, перекидываясь словами и улыбками то с одной, то с другой компанией. Предстоящее событие объединяло, делало товарищами всех присутствующих. Равнодушных здесь не было — они остались дома.

Злые языки — на Западе, конечно — поговаривали, что смешно космической Академии располагаться в городе, где и космодрома-то нет. Дескать, таково типичное проявление традиционной русской алогичности. Что правда, то правда: учебные полеты курсанты отрабатывали на казахстанской площадке. Но на предложения переехать в казахские степи Академия неизменно отвечала вежливым отказом. Такое важное учебное заведение не может базироваться в степях. Оно должно находиться в самом центре — конечно же, в уральской столице, в резиденции обоих российских территориальных кураторов: московского и сибирского. Земли западнее Урала считаются московскими, там древнее культура, сильнее традиции, быстрее темп жизни; народ там живет плотно и суетливо. К востоку — бескрайние сибирские просторы, тайга да тайга, севернее — тундра, южнее — степи, а людей на этих просторах немного. Можно неделями ходить по сибирским лесам и не встретить человека. Это совсем другой регион, и управлять им надо по-другому. Потому кураторов двое. Над этим тоже посмеиваются непочтительные иностранцы: двум головам у живого орла не бывать, двум задам на одном стуле не сидеть. Не все, конечно, гладко: бывает, и ругаются кураторы между собой, случается, если оба мужчины, и морды друг другу бьют за закрытыми дверьми. Конкурируют, ревниво следят за успехами соседа, пытаются переманить к себе людей и инвестиции. Но управление от этого лишь эффективнее.

Ебург — точка их соприкосновения. И где же, как не в городе, в котором можно встретить сразу обоих кураторов, основать Академию? Кураторы разделяли сферы своего влияния, но Академией занимались оба. В ее роскошном здании был даже специальный кабинет кураторов с двумя столами.

Салима не стала занимать чужие столы. Поставила ноутбук на журнальный столик и, расположившись в кресле, принялась просматривать сообщения из других миров, пересланные посольством Созвездия. Тсета рекламирует ремонт ГС-кораблей — за такие деньги десять лет назад можно было купить корабль. Эас предлагает сапфиры: на одном из спутников найдено новое месторождение. Парадокс в том, что в достаточно развитых мирах, которые могли бы дать достойную цену, сапфиры уже давно не находят спроса. Разве только на украшения. Для технических целей предпочтительнее некрасивый белый корунд без примесей. Вот любопытная информация: Шшерский Рай объявил о продаже траинита с Нлакиса. Недорого, но самовывозом. Ну-ну, если чьи-нибудь транспорты сумеют проскользнуть мимо эскадры Гъде… Траинит почему-то не поддается переброске грузовыми порталами, теряет свойства.

Земля могла бы, пожалуй, провернуть эту сделку. Купить траинит по дешевке и заставить гъдеанские корабли сидеть тихо, если хотят остаться целыми. Но тем самым она облегчит жизнь Раю, да еще за свой счет. Нет, Салима мысленно покачала головой. Надо ждать. Оливия еще со школьной поры называла это «сидеть на попе ровно». Салима первое время смущалась, а к старшим классам привыкла. Надо сидеть на попе ровно, пока Рай окончательно не почувствует близость ада.

Салима придвинула ближе выносную клавиатуру и напечатала сообщение для посольства: «Земля выражает недовольство по поводу ведения боевых действий силами Гъде и Шшерского Рая в непосредственной близости от границ земного сектора. Координатор Земли». Перечитала и отправила. Придет время, «недовольство» сменится «возмущением». К тому времени станет ясно, против кого вступать в войну.

Московский куратор Каманин отложил телефон и улыбнулся:

— Пора. Еще немного, и курсанты начнут беспокоиться, не отменили ли выпуск.

— Курсанты не такие дураки, — проворчал пожилой сибиряк Потапов. — Вот ректор, тот может забеспокоиться, не означает ли наше отсутствие утрату нашего расположения или еще какую-нибудь ерунду.

Российские кураторы присутствовали на всех выпусках Академии. Живое свидетельство заинтересованности властей. И никогда не опаздывали: в подобном действительно можно было бы усмотреть политический намек. Ректор не успел заждаться. Высокие гости минута в минуту заняли почетные места в президиуме. Зал затих: курсанты встали по стойке «смирно», дамы сели; не всем мужчинам из родни хватило мест, но никто не роптал.

Ректор поднялся, и вверху зажглось несколько экранов с его изображением. Как бы далеко ты ни сидел, все необходимое увидишь.

— Сегодня наши третьекурсники получают дипломы и покидают эти стены, чтобы приносить пользу нашей родине в просторах космоса, — слегка надтреснутым, но гордым голосом произнес ректор. — Неизменно в этот знаменательный день вместе с нами российские кураторы Владимир Каманин и Андрей Потапов, — при этих словах правители чуть привстали и обозначили поклон. — Но впервые наша Академия проводит выпуск в присутствии главы Организации Объединенных Наций. Я хочу предоставить слово нашей любимой Салиме ханум!

Салиму в самом деле непритворно любили. Не просто уважали, как ответственного представителя Земли в галактическом сообществе. Хорошо исполнять свою работу — повод для продления полномочий, не для народной любви. Она вызывала искреннюю симпатию тем, что никогда не кичилась своей властью — ни в пору регентства, ни теперь. А еще тем, что власть не исковеркала женщину, не сделала «железной леди», не заставила принести себе в жертву семью и материнство.

Нет, имелись и завистники, и политические противники, и мракобесы, кричавшие, застыв в своем развитии на уровне позапрошлого века, что правоверной мусульманке следует сидеть в своих покоях, а не мелькать в интернете. Как ни странно, на ее родине таких было меньшинство. В Эмиратах помнили горящую нефть и кровавые реки — и расцвет, который принесла девочка-регент. Эмираты гордились до бахвальства, что их Салима говорит за планету. Дочь эмира, сестра эмира, вдова аравийского короля, мать принцев. Не какая-нибудь там европейка! Русские любили ее за то, что не американка, американцы — за то, что не русская. Мужчины — за женственную улыбчивость, плавность движений, отсутствие подчеркнутой эмансипированности, свойственной многим деловым дамам. Женщины — за скромность и миловидность, не дотягивающую до подиумной красоты, не заставляющую чувствовать себя дурнушкой по сравнению с ней.

Сотни глаз были прикованы к маленькой фигурке в развевающейся темно-зеленой одежде из шелка. Брючный костюм европейский, а салатовый головной платок замотан по-арабски: не понять, на чем и держится, но ни прядки не выбивается. Салима остановилась у микрофона, улыбнулась и сняла его с высокой стойки.

— Я счастлива приветствовать всех собравшихся здесь, — одобрительный гомон унялся, люди приготовились слушать. — Каждый выпуск Ебургской Академии — отрадное событие. Космический флот Земли станет еще сильнее, когда в него вольются бывшие курсанты, успешно подтвердившие свои знания и умения множеством тестов и экзаменов и получившие дипломы, которые имеют признание во всех мирах, где эксплуатируют космические корабли. Любая планета доверит управление кораблем земному пилоту, навигацию — земному штурману, ремонт — земному технику. Ебургская Академия — гордость Земли, и ее выпускники с честью доказали свое право называться элитой.

Из трехсот поступивших в Академию до выпуска доходит не более пятидесяти: отбор суров. Те, кому не повезло, переводятся на другие специальности, и их там охотно принимают — уровень даже плохих курсантов, отчисленных из Академии, по меркам прочих вузов весьма высок.

— Этот день для меня особенный, — призналась Салима. — Не как для координатора Земли, конечно. Я сегодня радуюсь вместе с вами, как одна из вас. Поверьте, я знаю, что вы чувствуете, и полностью разделяю эти чувства. Ведь мой сын тоже заканчивает обучение здесь.

По рядам пронесся возбужденный шепоток, люди с любопытством заозирались: «Где он, где?» Салима аккуратно вставила микрофон в гнездо, прошла на свое место.

— Ну вот, — добродушно проворчал ректор, глядя на шевелящуюся толпу. — Теперь покоя не будет, пока мы его не покажем, — и откашлялся. — Принц Фархад ибн-Саллах аль-Саид вызывается для вручения диплома.

Задние ряды привстали на цыпочки и вытянули шеи, чтобы разглядеть принца. Оператор наконец опомнился и навел на него камеру; на огромных экранах появилось изображение статного молодого человека, идущего по проходу в направлении президиума. Принц мало походил на мать: высокий, с пронзительно-синими глазами, необыкновенно смотрящимися при черных, как антрацит, волосах и смуглой, будто загорелой коже. На рукаве темно-синего кителя сверкала серебряная звезда.

Американский президент в свое время обиделся на Салиму за то, что для своего сына она предпочла Ебург замечательному центру подготовки в Финиксе. Там прекрасный климат, роскошное общежитие для курсантов, более свободный график. Но Салима знала, что делает. Фархад — не девица на выданье, три года может потерпеть без дворцового комфорта и неги ради того, чтобы стать одним из немногих, кто с космосом на «ты». Финикс в Галактике не котируется. Ханты или тсетиане выпускника Финикса и близко к своему кораблю не подпустят, даже если все их пилоты скоропостижно скончаются — будут ждать ебуржца. Максимум, на что может рассчитывать самый талантливый пилот из Финикса в зените своей карьеры — это капитанская должность на каботажнике, таскающем грузы внутри Солнечной системы.

Время сгладило обиду, а год назад сердце американца оттаяло, когда Фахим поступил в Принстон, чтобы получить экономическое образование.

Фархад подошел к ректору, вытянулся смирно. Изображение на экране сменилось чередующимися видеороликами, снятыми во время учебы: вот он готовится к семинару за компьютером, вот тренируется у шведской стенки в физкультурном зале, а вот отрабатывает маневр на симуляторе. Вот реальный полет с инструктором, вот кадры с экзамена по хантскому языку, традиционно принимаемого придирчивым хантом, приглашенным из посольства Содружества Планет. Под сменяющие друг друга ролики, демонстрируемые без звука, секретарь ректората зачитывала характеристику:

— Фархад аль-Саид за время обучения проявил разносторонние способности. Все изучаемые дисциплины, теоретические и практические, технические и гуманитарные, он освоил на «отлично». Имел многочисленные успехи в спорте. Показал себя надежным товарищем. В критических ситуациях способен принимать быстрые и эффективные решения…

Салима спрятала улыбку. Шестому принцу не быть королем, если не случится ужасного, но капитаном он обязательно станет. Не сразу, конечно, через много лет. Необходимые задатки у него есть.

Ректор забрал у секретаря бумаги и объявил:

— Младший лейтенант космического флота Земли Фархад аль-Саид! Вам вручается красный диплом об окончании Ебургской Академии космоса и золотая звезда.

Фархад снял со своего рукава серебряную звезду курсанта, обменял ее на протянутую секретарем золотую, прикрепил. Ректор торжественно пожал ему руку и вручил предписание:

— Младший лейтенант, вы направляетесь в качестве пилота-стажера на ГС-крейсер «Ийон Тихий».

В зале заахали: не каждому удается вот так сразу после Академии попасть на ГС-крейсер, главную ударную единицу военного флота. Даже и стажером.

— Вам надлежит прибыть на службу тотчас после возвращения крейсера из патрулирования.

— Служу Земле, — Фархад отдал честь, принял предписание и пошел к своему месту.

Отчаянные девчонки засигналили ему воздушными поцелуями. Он помахал ладонью как бы всем и никому конкретно и скрылся за спинами сокурсников.

Ректор проводил взглядом лучшего выпускника и перешел к следующему:

— Вызывается для получения диплома Каанто Петрович Рырме…

Радужное сияние погасло, и Мрланк Селдхреди обессиленно уронил голову на руки. Ушли. Ушли, оставив «Райский гром» на растерзание. Поступить иначе было бы бессмысленной глупостью: одному линкору не удалось бы ни отбить и эвакуировать погибающий корабль, ни хоть как-то облегчить его участь; только и всего, что погибнуть вместе с ним. Но от этого не менее больно. Желудок ныл, напоминая о невольном предательстве, которого на самом деле и не было, но поди объясни подсознанию. Мрланк погладил подреберье, зашептал заученную с детства мантру, пытаясь утишить боль.

Бой был короток и ужасен. Он не успел ничего сообразить, а на месте «Райского блика» уже бурлило плазменное облако, плюясь мелкими взрывами остатков топлива, что не взорвалось в первый момент. «Блик» достали сзади. Как это могло случиться? Мысли лихорадочно крутились, а руки бегали по пульту управления, активируя дефлекторные щиты, подавая энергию на лазерные батареи и пушки. Как? Здесь же никого не было.

Дефлекторы загудели, принимая удар в упор. И стало ясно: враг рядом. Совсем рядом, но невидим. Коварные гъдеане! Откуда у них такая технология, о которой Рай даже не знает? Корабль все равно что слеп перед угрозой, не отражающейся на экране. Определить ее положение можно лишь по косвенным данным. Например, по направлению лазерного луча.

— Залп 35-78-12, — отрывисто скомандовал Мрланк.

— Но там же никого нет! — изумленный возглас стрелка.

— Исполнять приказ! — зашипел он, прижав уши.

Вот теперь эсминец стал видимым. Он был поврежден залпом, от носа к корме распространялась серия взрывов. Не жилец. Догадка капитана оказалась удачной.

Но на этом их удача закончилась. Новое попадание, теперь уже с другой стороны. Захваченные врасплох, райские линкоры оказались в окружении. Мрланк принялся хаотично маневрировать, сбивая врагам прицел; беда в том, что при такой пляске попасть в противника тоже нереально. А пока «Райская молния» уворачивалась, гъдеане расстреляли флагман.

«Райское пламя» брызнуло кусками во все стороны, вопреки своему имени, даже не загоревшись, лишь разбрасывая вокруг иней замерзающего воздуха, обломки и тела. Кто-то мог и уцелеть в немногих отсеках, не утративших герметичность, но вражеские пушки заработали с утроенной силой, перемалывая в прах части некогда гордого флагмана. Топливо наконец вспыхнуло, и от одного разодранного бака к другому пошла детонационная волна.

Смотреть было некогда, но не смотреть невозможно. Мрланк менял траекторию, замирал на пару мгновений, давая возможность поработать стрелкам, вновь включал двигатели, одним глазом не отрываясь от картины сражения. «Гром» подбил сразу два эсминца, и капитан порадовался за товарища. Сбитый невидимка пока оставался единственным успехом Мрланка. «Молния» стреляла, но либо промахивалась, либо вражеские дефлекторы сводили на нет все искусство стрелков. «Гром» успел уничтожить еще одного, и тут его стали убивать, методично и целенаправленно, не отвлекаясь на интенсивный обстрел со стороны «Молнии», выставив на дефлекторы максимальную мощность.

А потом просел один из собственных щитов. Вспыхнул ускоритель по левому борту, и Мрланк едва успел произвести сброс, пока не расплавилась внутренняя броня. Это было начало конца «Молнии». Можно было продолжать сражаться, но победы в этой схватке не видать. Можно было даже захватить с собой один из эсминцев, если пойти на таран, но все равно в итоге встретить свой конец. Шансов не осталось. И Мрланк принял решение уходить. Бежать с поля боя, превратившегося в бойню — неважно куда. Бежать, сохранив последний линкор и жизни экипажа — это все, что он мог сделать.

Мрланк пошевелил рукой, прижатой к желудку. Боль уменьшилась, теперь внутри не грызло, а сосало. Тоже ничего хорошего. Надо расслабиться, отвлечься… Он утер выступивший на лбу пот, разогнулся и поднял глаза на старшего помощника:

— Ххнн, определись с координатами и рассчитай маршрут до Рая. Я пока… немного отдохну.

Старпом молча отсалютовал, и Мрланк, тяжело выбравшись из кресла, закрыл за собой дверь центральной рубки. Он вдохнул и понял, что телу не хватает кислорода. Кажется, он перегорел в бою. Выложился. Темнокожий кетреййи, тащивший куда-то тележку с огнетушителями, тоже заметил это.

— Вам помочь, хирра Мрланк?

По-хорошему, стоило бы поискать парня из своего клана, раз уж нет женщин. Но, в конце концов, капитан — хозяин на корабле.

— Ты не на пожар ли? — хрипло осведомился он.

— Нет, хирра. Заменяем сработавшие огнетушители, — отрапортовал рабочий.

Мрланк кивнул.

— Иди сюда, мальчик. Присядь.

Он усадил кетреййи на тележку, ободряюще приобнял, убрал с шеи мешающие косы.

— Поил когда-нибудь кровью мужчину?

— Н-нет, хирра Мрланк. Только женщин. Я недавно во флоте.

Женщинам шитанн сильнее нравится мужская кровь, мужчинам — женская. Наверное, это закономерно: в таком контакте больше интима, чем в сексе. Но на самом деле кровь подходит любая. Мрланк нежно провел губами по шее, нащупывая вену, и жадно припал к найденному источнику живительной влаги. Четыре глотка — дозволенная приличиями норма — кончились слишком быстро.

— Хотите еще? — понимающе спросил кетреййи.

Да, хотелось застонать Мрланку, прижать парня к себе покрепче и пить терпкий коктейль, пока у него не закатятся глаза. Только ничего хорошего из этого не выйдет. Капитану нужны люди, твердо стоящие на ногах, а не валяющиеся в медблоке под капельницей.

Он еще сомневался. Пару глотков, не больше. Зачем отказываться, если юноша сам предлагает? Сомнения разрушил срочный вызов коммуникатора.

— Иди, — Мрланк неохотно разомкнул объятия, выпуская кетреййи, благодарно погладил густые светлые косы. — Тащи свою телегу, куда там тебе надо. Мне уже лучше.

— Что стряслось? — спросил он в коммуникатор, пряча недовольство.

— В секторе чужой корабль, капитан, — старпом говорил извиняющимся тоном: понимал, что не вовремя. — Земной крейсер.

Мрланк мгновенно собрался и скорым шагом двинулся к рубке, не отключая связь.

— Сориентировались? Немедленно уходим.

Хуже всего то, что не рассчитанный прокол мог занести «Райскую молнию» на чужую территорию. Только этого не хватало! Против крейсера ощипанному линкору, потерявшему ускоритель и часть дефлекторов, не выстоять.

— Они нас засекли, Мрланк, — с сожалением произнес старпом. — Землянин на связи. Он говорит, что, если мы начнем свертку пространства, он сочтет это враждебными действиями.

Мрланк ворвался в рубку. На приборной панели мигал вызов, в одном из окон экрана висело изображение плотного блондина, на лице его читалось терпеливое ожидание, которое вот-вот перейдет в нетерпеливое. Капитан втиснулся в кресло и нажал кнопку звука.

— Мрланк Селдхреди, командир «Райской молнии», — процедил он по-хантски. — Что вам надо? Мы вас не трогали.

Землянин усмехнулся.

— Очень приятно, Йозеф Гржельчик. Попробовали бы вы нас тронуть! Вас уже и так кто-то потрепал, и если это не Ен Пиран, то я — балерина из Большого театра.

Мрланк стиснул зубы.

— Чего вы хотите? Мы не нарушали границ. Разве мы на вашей территории?

Гржельчик поцокал языком.

— Границы территории — категория философская. Где тут пограничные столбы? Я бы на вашем месте не слишком доверял картам и системам навигации. Хорошая хакерская атака, и… Впрочем, я с вами не о территориях намеревался говорить. У нас на борту пятеро ваших. Один шитанн и кетреййи при нем, трое парней и девка.

— Они в плену? — вырвалось у Мрланка. — Вы не имели никакого права… — он осекся. От могучего ГС-флота Шшерского Рая остался один подбитый корабль. А право там, где сила. Капитан скорчил гримасу и неохотно выдавил: — На каких условиях вы согласны их освободить?

Землянин коротко рассмеялся.

— Ход мыслей шитанн одинаков и предсказуем. Скажите на милость, с чего вы взяли, будто они пленники?

— А кто же еще? — буркнул Мрланк. — Дорогие гости? Ни один шитанн, не выживший из ума, гостить у землян по доброй воле не станет. Не морочьте мне голову, Гржельчик. Мы всегда были для вас вероятным противником номер один, а вы — для нас.

— Чего ж вы тогда с Гъде воюете, а не с нами? — Гржельчик ехидно ухмыльнулся.

Мрланк непроизвольно поморщился. Да, все время ожидая подвоха от соседей-землян, Рай проглядел реальную угрозу и оказался втянут в войну, к которой был совершенно не готов и которая складывалась не лучшим образом. Теперь же, после сокрушительного поражения, она и вовсе стала больной темой.

— Я предлагаю вам забрать своих, — сказал землянин. — Без всяких условий. Прямо сейчас.

Повисла пауза. Землянин что-то замыслил, решил Мрланк. Ему не верилось, что тот так просто отпустит попавших ему в руки жителей Рая. Кетреййи еще туда-сюда: что с них возьмешь? Но шитанн… Земляне ненавидят шитанн, это аксиома. Если они сразу не начинают стрелять, то лишь потому, что прикидываются приличными людьми перед остальными мирами Созвездия. Попадись им шитанн, о котором никто не знает, они бы его сожгли — в лучшем случае. И девушка… Откуда взялись эти пятеро? Маловероятно, но возможно, что кто-то спасся с «Райского грома», который расстреливали достаточно долго. Однако на военных кораблях не было никаких девушек. Это явно провокация. Землянин придумал заманить «Молнию» в ловушку: кинуть дезинформацию о якобы находящихся у него соотечественниках, заставить линкор пристыковаться и захватить его целым, вместо того чтобы тупо обстрелять и получить в качестве приза искореженную консервную банку.

Гржельчик наградил Мрланка долгим и неприятным взглядом в упор. Мог ли он прочитать по глазам его мысли?

— Что, Мрланк? Вычисляете, в каком именно месте я собираюсь вступить с вами в половой акт? Напрасно: вы мне неинтересны. Я ухожу на базу, а вы как знаете. Ваши кетреййи и на Земле приживутся. А что до вампира из клана Арранц… если вам плевать на то, что с ним станет, то мне тем более.

Он сделал движение выключить связь, и Мрланк едва успел остановить его:

— Стойте! Я пришлю бот. С отрядом бойцов, — добавил он многообещающе. — И если окажется, что вы хоть в чем-то меня обманываете…

— Проклятый кровосос! — взорвался землянин.

Он не брызгал слюной и не размахивал руками, он даже почти не кричал, только глаза сузились в щелки, и на лице заиграли желваки. Будь он шитанн, наверняка прижал бы к голове уши и обнажил клыки, но уши у него не двигались, а клыков не было. Впрочем, Мрланк был далек от мысли отнестись к гневу землянина несерьезно. То, что он не топочет ногами, как Ен Пиран, совершенно не свидетельствует ни о мягкости, ни о нерешительности. Скорее, об общем уровне культуры, как ни странно думать такое о землянине.

— Зарвался? — опасным тоном, на грани рыка, осведомился Гржельчик. — Вздумал мне угрожать, да? Никто из твоих бойцов не переступит порога шлюза, ясно? На входе — кварцевая пушка, и ее мощность достаточна, чтоб не только сумеречники вроде тебя сдохли, но и дневные покрылись волдырями! Или ты думал, мы плохо подготовлены к встрече с вероятным противником?

О злокозненности землян ходили легенды, но легенды пасуют перед действительностью.

— Мне нужны гарантии безопасности, — пробурчал Мрланк. — Вдруг вы меня обманываете?

— Поклясться на кресте? — сощурился землянин.

— Нет! — только креста не хватало.

— Чего же тебе надо? — он хмыкнул. — Мою глупую дочь в заложницы? Так у меня ее нет под рукой.

— Заложники — неплохая идея, — признал Мрланк. — Когда бот состыкуется с вашим крейсером, пусть пять человек войдут внутрь. Дальше будет обмен: один на одного. Если вы не замышляете ничего дурного, то и с заложниками все будет хорошо. Я обещаю, что никто даже не попробует их крови. Согласитесь, такой порядок разумен и естествен. Он невыгоден вам лишь в том случае, если вы готовите провокацию.

— Чертов параноик, — проворчал Гржельчик. — Я уже жалею, что не выкинул шитанн без скафандра в открытый космос, а девчонку не изнасиловал, пока жена не видит. Вот это было бы разумно и естественно. Ладно, присылайте бот. Мои люди подойдут к шлюзу.

Черного офицера звали Бен. Он сам ей сказал. Этот странный человек не давал Эйззе покоя с самого первого дня на корабле землян. Она бывала с «Райской звездой» на других планетах, но таких черных-пречерных никогда не видела. В ее родном мире «черными» звали уроженцев дневной стороны, в противовес «белым» сумеречникам — действительно бледным до белизны. Но «черные» Рая на самом деле всего лишь коричневые, а закатные жители и вовсе едва смуглые. Эйззу снедало желание пощупать кожу Бена: настоящая ли? А то вдруг краска?

Мечта свершилась. Теперь Эйзза могла трогать его, сколько захочет. Он и под одеждой был таким же черным. Так необычно и загадочно! Она восхищенно вздохнула и украдкой снова потерла пальцем угольно-черный живот. Не оттирается!

— Ниже, — мурлыкнул Бен, и Эйзза поняла, о чем он просит. Нашарила ладонью упругий отросток и скользнула вниз, ловя его губами.

Первый раз она его потрогала, когда они смотрели фильм. Незаметно провела пальцами по жилистой руке. Ей казалось — незаметно, а он заметил. Засмеялся и вдруг предложил ей посмотреть панораму звездного неба. Ее не очень-то интересовало звездное небо. Чего она там не видела? Работая в космосе, она считала подобный пейзаж совершенно заурядным. Гораздо интереснее ей было бы посмотреть, какого цвета Бен в тех местах, которые не принято показывать в большой компании. Но как-то так оказалось, что примерно это он и имел в виду. Под панорамой звездного неба он запрокинул ей голову, впился в губы, провел языком по тонкой шее.

— Жаль, что у меня нет клыков, — шепот его был горячим.

Эйзза хихикнула.

— А мужской отросток у тебя есть? — и полезла расстегивать ему ремень.

Тут она не ошиблась, у землянина было все, что надо.

— Ты весь черный, — изумленно выдохнула она.

— У нас на экваторе жаркое солнце.

— А у нас таких совсем нет, даже на экваторе, — пожаловалась она, прижимаясь к нему.

— Ваше солнце слабое, — хмыкнул он. — Оно почти не дает ультрафиолета.

Эйзза слегка обиделась.

— У нас хорошее солнце! А ваше — злое.

Он вновь засмеялся.

— Тебе-то с чего так говорить, малышка? Ты же не шитанн. Приезжай на Землю и убедись сама. Наше солнце не причинит тебе вреда, только подарит чуть-чуть румянца.

На секунду ей стало любопытно: как оно там, на Земле? Но вряд ли она туда попадет. Между Раем и Про́клятым миром, как зовут Землю на родине, не ходят корабли.

— А какие у вас еще есть? — поинтересовалась Эйзза. — Зеленые?

Бен захохотал.

— Если б и были, малышка, я бы ни за что не признался. Где уж мне выдержать конкуренцию с зелеными! — от смеха у него выступили слезы. — Припомни-ка лучше, что там в фильме делала та девчонка с желтым? Самое время.

Бен Райт был на седьмом небе от счастья. Бог явно нынче вспомнил об одном из своих многочисленных чад, приведя на корабль такую восхитительную девушку. Красивую, умелую и без всяких дурацких комплексов, не позволяющих цивилизованным барышням ни получить удовольствие в полной мере, ни подарить его партнеру.

О кетреййи ходили разные слухи. Говорили, будто они — рабы вампиров, призванные удовлетворять их мерзкую потребность в крови и еще более мерзкую похоть. Часть правды в этом определенно была. В том, что касается крови — однозначно. И сексом они, конечно, с шитанн вовсю занимаются, раз уж друг с другом нельзя. Но на рабов они совершенно не похожи. И Эйзза, и три парня ведут себя свободно, за позволением сделать шаг каждую минуту к господину не бегают. В их отношении к вампиру — ни капли раболепства. Точно так же Бен обращался со своей старой бабушкой — с искренним почтением, любовью, трогательной заботой и толикой снисходительности к физическому несовершенству. Бабушка не могла без инсулина, шитанн — без крови; ничего тут не поделаешь, можно только посочувствовать. И вступались они за шитанн точно так же, как он поступил бы, если бы какой-нибудь ублюдок оскорбил его бабушку.

Поговаривали еще, что кетреййи тупы, как пробки, натуральные дауны. А то и вовсе злословили: мол, это вливание их крови испортило землянам генофонд тысячу лет назад. В каждом поколении теперь рождаются недалекие блондины и безмозглые блондинки, к несчастью, настолько симпатичные и сексапильные, что этот аллель, несмотря на рецессивность, не вымрет никогда, бурно и страстно размножаясь. Может, и в этом есть правда. По крайней мере, внешне кетреййи смахивают на светловолосых землян. Но понимание своей умственной «одаренности» и готовность следовать указаниям шитанн приводят к тому, что глупостей они делают гораздо меньше. И они не дауны. Бен точно знал, что не решился бы переспать с девушкой-дауном. Кетреййи скорее напоминают так и не повзрослевших детей, выросших телом, но не мозгом. Наивные, категоричные, неграмотные, неспособные к логическому рассуждению и не умеющие врать, превыше всех удовольствий ценящие простые физические радости и пуще всех бед боящиеся остаться без покровительства «взрослых» шитанн.

Бен чувствовал, что нравится девушке. Она от него глаз не отрывала. Он не питал больших иллюзий: должно быть, он просто необычно выглядит на ее вкус. Но какая разница? Надо еще раз поблагодарить Бога за то, что это ее привлекло, а не оттолкнуло.

— А вот так у вас делают? — спросил он, намереваясь показать малышке нечто, по его мнению, специфически земное.

Но в этот момент счастью пришел конец. Клацнул замок, и в проеме появился капитан. Вот уж кого Бен не ожидал тут увидеть, да еще в такой час! Ладно бы заглянул уборщик, с уборщиком Бен легко договорился бы. Но Сам!

Капитан был явно не в духе и бормотал под нос неизвестные Бену ругательства на родном языке. Вытаращившись на голых любовников, он сперва на секунду онемел, а потом налился кровью и взорвался:

— Райт, вдоль тебя и поперек! Ты что, совсем охренел?

Эйзза пискнула, испугавшись, что гнев главного человека на корабле направлен на нее, и поспешила спрятаться за Бена.

— Кэп, да все в порядке… — начал Бен оправдательную речь, но Гржельчик взвился:

— В порядке? Мать твою, в порядке? Девка пропала, на корабле аврал, вампир того гляди голову кому-нибудь откусит, я лично, как какой-нибудь палубный рабочий, мотаюсь по отсекам в поисках! Это, гребаный чертополох, в порядке? Девочка! — рявкнул он по-хантски. — Не делай вид, будто тебя тут нет. Быстро оделась и к шитанн бегом марш!

Эйзза в ужасе вылетела из комнаты, застегивая кофточку на ходу. Она не поняла, почему капитан так рассердился, но сейчас он напоминал землян из легенд, что она слышала в детстве: страшный, злой, непредсказуемый. Сердце колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди, но она так и бежала бы, не останавливаясь, если бы кто-то не ухватил ее за рукав:

— Куда несешься сломя голову? Убьешься ведь. Это все-таки военный корабль, а не стадион.

Она проморгалась. Перед ней возникло узнаваемое лицо скуластого здоровяка. Бадма. Эйзза перевела дух.

— Иди, собирай вещички, — сказал солдат спокойнее. — За вами приехали. Сама дойдешь или проводить?

Йозеф Гржельчик тем временем продолжал бушевать. Девчонка кетреййи исчезла на редкость не вовремя. Он связался с кораблем Рая, проходившим на границе сектора, с него выслали бот. Вампир и трое парней были готовы, а девочка куда-то запропастилась. Йозеф покрылся холодным потом, когда ему доложили, что не могут ее найти, а шитанн чуть ли не прямым текстом обвинил его в похищении. Он уже предполагал самое худшее: сунулась к реакторам, упала в мусоросборник, вышла в открытый космос… Девчонка не умеет читать, для нее что «Посторонним вход воспрещен», что «Добро пожаловать», чистое дитя. Но в запертые помещения она войти не могла. Йозеф стал проверять закрытые отсеки уже с отчаяния. Мог ли он предугадать, что майор Райт откроет обсерваторию своим чипом и запрется там с девицей, чтобы заняться с ней любовью?

— Проклятый мачо! — проворчал он. — Как тебе только в голову пришло?

Райт торопливо застегивался и оправдывался.

— Но это же нормально, кэп. Она — женщина, а я мужчина. Чего тут противоестественного?

— Вампир тебе башку оторвет, придурок! А я на это полюбуюсь.

— За что? — возразил майор. — Я не делал с ней ничего такого, чего бы она сама не хотела.

— Ты идиот! Важно не то, что ты делал, и не то, чего она хотела. Важно то, что думает вампир по этому поводу! А думает он очень нехорошие вещи, смею тебя заверить!

— Я могу ему объяснить, — Райт слегка поежился, но решимости не утратил. — Он поймет, что у меня не было дурного умысла.

— Он тебе горло перегрызет, не успеешь ты и слова сказать! — сердито фыркнул капитан. — Не вздумай показываться на глаза шитанн. Вы хоть предохранялись?

Райт удивленно воззрился на него:

— А зачем? Она же инопланетянка.

Успокоившийся было Гржельчик застонал:

— Идиот! Ты тупее самого тупого кетреййи в двадцать раз! Как только до майора дослужился с полным отсутствием мозгов в своей чугунной голове? Почему, по-твоему, шитанн именно на нашей, земной крови зациклились? Кетреййи отличаются от землян не больше, чем негры от китайцев! Сходная биохимия, похожий хромосомный набор. Тысяча лет как экспериментально доказано, хоть в ту пору и не водилось генетиков. Только идиоты вроде тебя до сих пор не в курсе!

Вот черт, подумал Бен, как это я забыл? Но, правду говоря, раскаяния в его мысли не было.

— Рассказывайте, — бросил Мрланк.

Шфлу Арранца не покидало ощущение дежа вю. Точно так же он несколько дней назад сидел перед незнакомым капитаном, кутаясь в неуютную одежду с чужого плеча, и отвечал на вопросы. Тогда перед ним был страшный землянин и полная неизвестность в судьбе, теперь же корабль летел к Раю, но облегчения он не чувствовал. Взгляд Мрланка был хмур, предложить гостю реттихи он и не подумал.

— Откуда вы взялись, Шфлу? Только не говорите, что с одного из линкоров. Я, разумеется, не был знаком лично со всеми членами погибших экипажей, но девчонок там точно не было.

— С погибших? — переспросил Шфлу. — А что случилось?

Мрланк нахмурился еще больше.

— Смеетесь? Что, по-вашему, могло случиться с эскадрой в разгар войны? Нас разгромили. В пух и прах, сотня червей могильных! «Молния» выжила, потому что удрала. И хватит задавать мне вопросы! Это вы должны отвечать на мои.

Теперь понятно, отчего капитан так мрачен. После поражения нелегко прийти в себя. Но, опять же, ему, Шфлу Арранцу, от этого не проще. Он машинально потеребил нелепый воротник земной рубашки и начал рассказывать все то же, о чем говорил капитану Гржельчику. Начиная с того момента, когда ему поручили научное руководство экспедицией.

— Вы сильно опоздали, — сухо уронил Мрланк. — На семь лет, как минимум. Гъде добралась до Нлакиса первой. Когда наши корабли прибыли к планете, там уже велась разработка. Глава Круга кланов, — он вздохнул и поджал губы, — послал в Совет координаторов ноту протеста.

Не подлежало сомнению, что сам Мрланк на его месте поступил бы по-иному, решительно и конкретно. Вот потому-то он в капитанской рубке, а не в кресле координатора.

— Мы высадились в другом месте Нлакиса и не трогали гъдеан, ожидая решения вопроса. Устроили собственный рудник, начали добычу. Какое-то время все было спокойно. Затем Совет координаторов приказал Гъде покинуть Нлакис. Они не подчинились. Настрочили кляузу на Рай, обвиняя нас в расхищении ресурсов, принадлежащих им по праву приоритета. Координаторы раскололись. Проклятое множество миров, в каждом из которых свое представление о собственности, о приоритете, о том, что до́лжно! Они так и не пришли к согласию, а потом стало поздно. Гъде прислала эскадру Ена Пирана. Нлакис — в блокаде, они не пропускают наши корабли. Связь с рудником пока есть, они держатся, хотя половина сил идет не на добычу, а на то, чтобы отражать наземные атаки гъдеан. Но Рай не может получить добытый ими траинит. Порталами он не перебрасывается, а корабли уничтожает Ен Пиран. Мы потеряли почти весь ГС-флот, а ведь когда-то он был немалым, целых семнадцать кораблей.

— Сколько осталось? — осторожно спросил Шфлу.

— Один, — Мрланк сгорбился. — Всего один. «Райская молния».

Наверняка остались еще суда на досветовой тяге и субсветовые. Экспедиционные корабли, каботажники, легкие сторожевые катера. Но Шфлу уже понял: теперь, в этом новом мире ГС-масштабов, они в счет не идут.

— Расскажите мне про Гржельчика, — неожиданно потребовал Мрланк.

— Гржельчика? — растерялся Шфлу. — Что о нем говорить? Землянин. Зачем он вам?

Мрланк помолчал, морщась. Похоже, у него что-то болело. Нельзя постоянно пребывать в таком настроении.

— Мы слабы, как никогда, — выдавил он наконец. — Земля обязательно воспользуется моментом, чтобы добить нас. И добьет: один не воин. Но я хочу продать свой корабль подороже. Я желаю знать, с кем мне предстоит сражаться. Характер, отношение к жизни, слабые места. Гржельчик сказал, у него есть дочь, но до дочери мне всяко не дотянуться. Чем он еще дорожит?

— Добрым именем. Честью.

— Какая честь может быть у землянина? — фыркнул Мрланк.

Шфлу тоже так думал. Пока не встретился с землянами наяву. По умолчанию всегда считалось, что у гъдеан есть честь. Но именно они без предупреждения и без переговоров уничтожили мирный экспедиционный корабль и спасательные капсулы. Спасли Шфлу и спутников бесчестные земляне. Кормили, поили, одели во что было. Врачевали его рану. Разумеется, обниматься к шитанн не лезли, косились исподтишка, но ведь не сделали ничего плохого ни ему, ни кетреййи. А могли.

— Если б у него не было чести, — сказал Шфлу, — я бы здесь не сидел.

Мрланк все видел в черном цвете. Он потер глаза — наверное, болели. Он вырвался из схватки, но чувствовал себя проигравшим. Он готовился к новым схваткам, но не к новым победам. Капитан утратил свой рай. Если он не обретет его вновь, то через несколько месяцев умрет. При условии, что его пощадит война.

— Йозеф Гржельчик… — Шфлу помедлил, собираясь с мыслями, — совсем не такой, как Ен Пиран. Он может быть груб и насмешлив на словах, но не станет бить ни в лицо, ни в спину, пока вы не убедите его, что являетесь ему врагом. Однако те, кто его в этом убедил, по всему видать, долго не живут. Мой вам совет: не становитесь ему врагом, капитан Мрланк.

Тот усмехнулся через силу:

— Кабы что-то от меня зависело! Это дела наших координаторов, и я вижу, куда они идут. Кстати, подозреваю, что ваш рассказ заинтересует координатора. Когда мы достигнем Рая, вам придется предстать перед Кругом кланов.

Шфлу кивнул без удивления. На «Райской звезде» имелись люди и поавторитетнее его, но сейчас он остался не просто старшим по должности — единственным. Не кетреййи же посылать с отчетом об экспедиции.

— Пришлите ко мне девушку, — велел Мрланк на прощание.

Шфлу снова кивнул, пусть и неохотно. Расставаться с Эйззой ему не хотелось. Но она не из его клана, он не может оставить ее при себе, раз капитан желает забрать. Положительно, Мрланк — совсем не тот тип, который порадует романтичную кетреййи. Очень жаль.

На лице Ихера Сима сияла победная улыбка. Уж теперь-то адмиралу не к чему придраться и не на что разозлиться.

— Господин адмирал, «Райский гром» захвачен, — радостно доложил адъютант. — Взяты пленные. Четыре десятка шитанн и примерно столько же кетреййи.

— Потери при абордаже? — осведомился Ен Пиран, и адъютанту вдруг стало ясно, что повод придраться и разозлиться очень даже есть.

— Э-э… господин адмирал…

— Докладывайте, не мямлите! — прикрикнул Ен Пиран.

— Есть убитые. Э-э… около двух десятков. И вдвое больше раненых, — Ихер Сим смотрел виновато, словно это он допустил такие потери. Правильно мыслил: ответственные за подобное безобразие далеко, а он, Ихер Сим, здесь, под горячей рукой адмирала. — Это все их бешеные кетреййи, господин адмирал. Шшерское быдло совершенно не понимает, что значит «сдаться».

Ен Пиран гневно запыхтел. «Райский гром» и без того, по его мнению, потонул во грехе. Этот мерзкий корабль уничтожил три эсминца гъдеанской эскадры. Адмирал уже размышлял над тем, как пленные станут за это расплачиваться. Но, кажется, планы надо пересматривать. Четверть сотни солдат потеряно при абордаже, это ж надо!

— Господин адмирал, зато у «Грома» потери выше, чем с нашей стороны, — адъютант попытался подсластить пилюлю, но Ен Пиран оборвал его:

— Так и должно быть, болван! — он посопел и распорядился: — Пусть всех пленных доставят в пустой ангар. Шитанн заковать в цепи, — адмирал не желал, чтобы кто-то из этих греховных уродов, впав в священное безумие, перебил всех вокруг. — Блондинам связать руки, да понадежнее. Если кто-нибудь станет брыкаться — не стесняйтесь. Два-три жестоко изуродованных трупа — и все остальные забудут о неповиновении.

Ихер Сим отсалютовал и зашагал прочь, передавать приказ. Ен Пиран поглядел ему вслед, недовольно жуя губами. Наверняка что-нибудь перепутает. Ну да ладно, авось не напортачит. Если трупов и окажется не два-три, а четыре-пять — невелика беда. Все равно от пленных мало толку.

Пока длился абордаж, у адмирала было время подумать, на что употребить захваченных врагов. По всему выходило: не на что. Разве только потешить свою жажду мести. Но адмирал не был бы адмиралом, не умей он извлекать пользу из, казалось бы, бесполезных вещей. Он вызвал старшего из группы наблюдения за поверхностью Нлакиса.

— Вам известны частоты связи с рудником Шшерского Рая? — осведомился Ен Пиран у невысокого человечка с вечно падающей контактной линзой. Адмирал запамятовал его имя; ну, да не может же он помнить всех своих подчиненных!

— Да, господин адмирал! — по-военному четко ответил близорукий наблюдатель. — Средние волны, точная частота… — он вынул из кармана электронный блокнотик, принялся нажимать кнопки. — Сейчас, господин адмирал…

— Пустое, потом найдете, — Ен Пиран милостиво махнул рукой. — Вы можете обеспечить передачу видеоинформации в хорошем качестве для этих дерьмовых греховодников на руднике?

— Да, господин адмирал!

— Прекрасно. Запись получите позже, а сейчас сидите и настраивайте аппаратуру.

Он устроит этим жалким шахтерам, упрямо цепляющимся за свои ничтожные разработки, акцию устрашения. Они живо прочувствуют, что с ними будет, когда он, Ен Пиран, до них доберется.

— Установить в ангаре видеокамеры, — приказал он и предвкушающе ухмыльнулся. — Будем снимать кино!

Аддарекх Кенцца лишь слегка покачивался, когда на него надевали кандалы и наручники. Несколько гъдеан держали его под прицелом, но, даже не будь их, он вряд ли смог бы сопротивляться. Священное безумие боя закончилось, оставив слабость, одышку и периодически накатывающую темноту в глазах. Опытный элитный боец был попросту ни на что больше не годен. Легкий тычок в спину свалил его на пол. Гъдеанин со связкой наручников насмешливо хмыкнул и перешел к следующему.

Аддарекх не думал, что переживет бой. «Райский гром» был обречен, вопрос состоял лишь в цене, которую гъдеане заплатят за победу. Он мог только надеяться прихватить с собой на иной план бытия побольше врагов, сражаясь на пределе сил. Но он остался жив. Зачем? Чтобы угодить в плен?

Нет, умирать ему не хотелось. Только кто его теперь спрашивать станет? Захотят — убьют, как его товарища, не пожелавшего подставить запястья для наручников. Его даже не застрелили, забили насмерть.

Победители, посмеиваясь, надевали цепи на шитанн. На закованных больше не обращали внимания: кому они такие опасны? Никто не заметил, как к Аддарекху подполз кетреййи со связанными руками и шепнул:

— Пейте, хирра. Вам надо жить.

— Зачем? — хрипло фыркнул шитанн.

Всерьез задавать такой вопрос кетреййи было верхом идиотизма. Целеполагание свойственно им еще меньше, чем дедукция. Но парень, растрепанный настолько, что клановую прическу уже и не различить, ответил:

— Чтобы отомстить. Не надо сдерживаться. Пейте до конца.

Кетреййи, похоже, все равно не жилец. Кровь заливала лицо, с рассеченной губы стекала струйка. Аддарекх неловко приподнялся и приник к губам, глотая сладкую кровь и почти сразу ощущая, как становится легче дышать.

— Эй, гляди-ка, — хохотнул один из гъдеанских охранников. — Целуются!

— Да эти шитанн сплошь грешные мужеложцы, правильно адмирал говорит, — скривился его товарищ, ухватив Аддарекха за волосы и вздергивая на ноги. — Давай, извращенец, топай.

Первый пошевелил ногой бледное тело кетреййи и сплюнул:

— Тьфу, пропасть! Еще и некрофил вдобавок.

Ангар был полупустым и холодным. Шитанн пристегнули за наручники — кого к скобам на стене, кого к металлоконструкциям — заброшенному хламу. Кетреййи согнали в кучу посредине.

— Что с нами будет? — панически зашептал молодой шитанн, прикованный рядом. Не боец — один из пилотов, а скорее, стажер. Будь на то воля Аддарекха, он не пускал бы на войну пацанов, пока они не женятся и не обзаведутся парочкой детей. Но большинство кланов смотрят сквозь пальцы на молодежь, которая рвется к подвигам. А вместо подвигов получает вон что.

Дверь раздвинулась с шипением пневматики, и в ангар хозяйской походкой вошел грузный гъдеанин в раззолоченном мундире, с застывшей кислой гримасой на лице и двойным подбородком. Остановившись на полдороге, он обвел пленных недобрым взглядом и проскрипел по-хантски:

— Я — Ен Пиран, адмирал космических сил Гъде. А эти жалкие оборванцы — остатки с тех линкоров, что самоуверенно приперлись к Нлакису, намереваясь со мной потягаться. Ха — ха! — театрально громыхнул адмирал. — Я разбил шшерские жестянки в пыль, а теперь размажу, как масло, содержимое этих консервов!

Говорил гъдеанин странно, будто обращался не к пленным, а к кому-то третьему, стороннему наблюдателю. Но кто знает, как у них на Гъде принято разговаривать? Аддарекху ни разу не приходилось беседовать с гъдеанами. Убивать — это да.

Адмирал прошелся по ангару туда-сюда и остановил взор на кетреййи.

— Эти недоразвитые ублюдки осмелились поднять оружие на солдат Гъде. Смотрите же, как они за это поплатятся. Под нож их!

Трое гъдеан отмороженного вида приблизились к сбитым вместе кетреййи, выдернули одного из кучи. Первый запрокинул связанному голову, второй снял с пояса кривой клинок, резанул вдоль шеи. Кровь хлынула, Аддарекх непроизвольно сглотнул.

— Не-ет, — простонал кто-то из шитанн. — За что?

Третий тем временем вытащил на обозрение другого пленника, воткнул клинок в глаз по самую рукоять. Остальные двое вспороли следующей жертве живот. Кетреййи умер не сразу, жутко закричал, извиваясь в руках гъдеанина, держащего его за шкирку, не давая упасть. Соседа Аддарекха вывернуло, он зажмурился и больше не открывал глаз. Может, и к лучшему: гъдеане показательно умертвили еще троих, прежде чем один из офицеров, белокожий Ихстл с короткой черной косой четверного плетения, не выдержал:

— Чего вы хотите? Хватит лить кровь!

Ен Пиран усмехнулся, и его двойной подбородок затрясся:

— Кровь не нравится? А я-то думал, вы ее любите. Ладно, желание клиента — закон. Обойдемся без крови. Эй! — он щелкнул пальцами, подзывая адъютанта. — Пошлите за огнеметами.

На лице офицера отразился ужас. Он упал на колени, натягивая цепь:

— Господин адмирал, не надо! Пожалуйста, пощадите их! Они же не понимают, что делают. Это мы за все в ответе. Нас убивайте!

— Непременно, — ухмыльнулся адмирал. — Но чуть позже. Кончайте с быдлом, — он повернулся к двум солдатам, принесшим огнеметы, и дал отмашку.

Вот теперь Аддарекху захотелось умереть. Впервые в жизни. Потому что этот кошмар будет отныне преследовать его в каждом из снов. Жуткие вопли людей, сжигаемых заживо, корчащиеся обугленные тела… До сих пор Аддарекх был уверен, что такое могут творить только земляне. Об этом говорилось в старых легендах, но легенды не передавали и сотой доли того, что он сейчас чувствовал. Сосед, кажется, лишился сознания, и Аддарекх остро ему завидовал.

Адмирал удовлетворенно кивнул, затем указал своим подручным на Ихстла, который пытался защитить кетреййи:

— Этого греховодника — на середину. Разденьте его и растяните как следует.

Офицер вздрогнул.

— Что вы собираетесь со мной делать?

Ен Пиран засмеялся:

— Да уж не то, о чем ты мечтаешь, отвратный мужеложец! Погляди на потолок, пока твои глаза еще способны видеть. Это кварцевая лампа. Для дезинфекции помещений, разумеется. С успехом избавляет от всяческой заразы. А вы, шитанн — натуральная зараза на теле Вселенной. Что застыл, бледная немочь? Ты ведь просился умереть, вот и будешь умирать. Долго и мучительно.

С потолка ударил страшный свет. Растянутый пленник отчаянно заерзал, коса расплелась. Сквозь сжатые челюсти вырвался стон.

— Кто следующий? — осведомился Ен Пиран, внимательно рассматривая беспомощных шитанн. Взгляд его задерживался на белокожих сумеречниках чуть дольше, чем на темных.

Ихстл захрипел, на коже появились первые волдыри.

— Хорошо видно? — поинтересовался адмирал у неизвестного собеседника. — Любуйтесь. Завтра его место займет другой, и так каждый день. Впрочем, вы можете это прекратить. Сворачивайте свои гнусные разработки и убирайтесь с Нлакиса, чтобы духу вашего здесь не осталось! Тех, кто доживет до этого, я отпущу.

Когда-то рудник Шшерского Рая на Нлакисе был прикрыт на поверхности герметичным прозрачным куполом. Ныне от купола не осталось и следа, разве что оплавленные куски арматуры — последствия орбитальных бомбардировок. Жива была лишь колючая проволока по периметру, где почти ежедневно приходилось пресекать попытки проникновения врага. Рудник ушел под землю. Машины прогрызли туннели в мерзлой почве, и там, внизу, на глубине, недосягаемой для лазеров, располагались помещения для персонала и бесчисленные штреки. Наружу, на поверхность, торчали только антенны связи. И сегодня у директора рудника Беррейна Шшера возникло иррациональное желание, чтобы их не было вовсе. Потемнев лицом, он выключил воспроизведение.

— Проклятый гъдеанин издевается! — губы его дрожали. — Я бы пожертвовал разработками, чтобы спасти этих людей, все равно от добытого траинита нет толку, коли его невозможно вывезти. Но как мы можем покинуть Нлакис, если у нас нет ни одного корабля, а к нам он никого не пропускает?

— Разумеется, издевается, — кивнул пожилой начальник охраны.

Он многое повидал на своем веку, и у него не дрожали ни лицо, ни руки. Но все же старому вояке было не по себе. Ен Пиран делал то, чего человек, называющий себя цивилизованным, делать не должен — никогда, ни при каких обстоятельствах. Никакой траинит этого не стоит.

— Постарайтесь не переживать, Беррейн, — увещевающе промолвил охранник. — Вы никого бы не спасли, даже если бы нашли чудесный способ улететь с Нлакиса. Может, подарили бы им быструю смерть вместо медленной, только и всего. Я слышал, как Ен Пиран отпускает пленных. В открытый космос без скафандра, вот как.

Путешествие домой затянулось. ГС-привод был в порядке, компьютер тоже, но управление что-то закапризничало: сказались повреждения. Произвести ремонт своими силами, посреди космоса, не было никакой возможности. Мрланк даже пожалел, что поторопился распрощаться с землянами: по слухам, земляне всегда возят с собой самые экзотические запасные узлы, не считаясь с расходами на лишний груз — на всякий случай. Раз уж Гржельчик не считает его врагом, надо было попросить помощи. Но все нужно делать вовремя: ищи теперь Гржельчика по Галактике! И «Молния» двигалась к Раю, как могла: короткими проколами с долгими остановками. Навигаторы и штурманы работали круглосуточно, поглощая неимоверное количество реттихи. Мрланк начал опасаться, что запасы порошка для приготовления этого освежающего и тонизирующего напитка покажут дно задолго до космопорта.

Сказать по правде, возвращаться и не хотелось. Возвратиться с поражением — что может быть хуже? Разве что не возвратиться вовсе. Только это и удерживало Мрланка от необдуманных саморазрушительных поступков. Он знал свой долг. Он не вправе рисковать сотней подчиненных и последним кораблем. Из-за несоответствия долга и желаний безумно хотелось свернуть кому-нибудь шею, вот только кому? С кетреййи так поступать нельзя, шитанн не позволят, а врагов поблизости не видать.

Девочка с «Райской звезды» оказалась бальзамом на сердце. Теплая, послушная, а что немного грустная — так ему и самому не до веселья. Он не спрашивал, отчего она грустит: может, потеряла кого-то из близких на погибшем корабле, а может, ей нежности не хватает. Какая разница? Скоро их дороги разойдутся. И об этом он тоже жалел.

Путь до Рая продлился восемь дней. На исходе седьмого Мрланк вызвал к себе всех кетреййи, спасенных Гржельчиком, и сообщил им свое решение относительно их будущего.

— Вы оба, — он ткнул пальцем в Анцелла и Асста, чтобы не случилось недопонимания, — остаетесь на моем корабле. Мне нужны рабочие. Вы уже поставлены на довольствие, документы для вас приготовлены, — с Селдхреди проще всего: они из его клана, и он имеет полное право ими распоряжаться. — Ты, Стейрр, — он указал на темнокожего Фййка с сорока восемью золотыми косичками, — волен выбирать. Остаешься на «Молнии» вместе с приятелями, ищешь работу в агентстве космопорта или возвращаешься в свой клан. Я буду рад взять тебя, но если ты не хочешь — иди.

— Ну-у, я с вами, — сказал Стейрр, потеребив косички. — А вы можете записать меня в бойцы? Я вообще-то безопасником был на «Звезде», а не рабочим.

— Отлично, — кивнул Мрланк. — Отправишься к командиру десанта, он на тебя посмотрит.

— А я? — робко пискнула Эйзза.

Он криво улыбнулся.

— Ты отправляешься домой либо ищешь шитанн из своего клана и просишь устроить свою жизнь.

— Но я тоже хочу остаться здесь!

Мрланк слегка удивился ее горячности.

— Эйзза, женщине нечего делать на военном корабле.

— Как это нечего? — воскликнула она. — Разве у вас нет младшего персонала? Кто-то же должен готовить еду, производить уборку, ухаживать за больными. Я все умею!

— Я знаю, — произнес он по возможности мягко.

Он не привык говорить иным тоном, кроме капитанского, каким отдают приказания, но очень постарался. Девочка в самом деле была трудолюбивой. Могла бы торчать в его каюте и зализывать душевные раны, но нет, тут же нашла себе дело — готовить реттихи и разносить навигаторам. Будь она мужчиной, он бы, не сомневаясь, предложил ей место на «Молнии». С другой стороны, будь она мужчиной, спать с ней было бы вовсе не так приятно.

— Хирра Мрланк, я хочу работать в космосе, — умоляюще проговорила Эйзза. — Очень-очень.

Раньше она об этом не задумывалась. А если и думала, то наоборот: на что ей этот космос? Дома привычно, нехлопотно и хорошо, дома она всех знает… А теперь, помотавшись по космосу туда-сюда, походив по чужим планетам, она не мыслила себе другой жизни. Домой? В световых прыжках прошли мимо целые десятилетия, все, кого она знала, умерли. Умер тот паренек, которого она в девичьих снах воображала своим будущим мужем. В ее доме живут незнакомые люди. Родная кровь: племянники, племянницы, их дети, — но она никогда их не видела.

— Обратись в агентство, — скрипнул Мрланк. — Скорее всего, тебе помогут устроиться на какой-нибудь каботажник.

В подреберье опять заныло. Пусть бы она осталась, раз так хочет. Почему это не в его власти?

— Не хочу на каботажник, — Эйзза подошла и схватила его за руку, в больших глазах блондиночки стояли слезы, голос дрожал. — Вы ведь без меня совсем пропадете!

Мрланк застонал сквозь зубы. Может, и пропадет. Прижмешь к себе девчонку, словно ребенок мягкую игрушку — и боль отступает, и кошмары не мучают. Как без нее?

— Вам без женщины нельзя, — говорила Эйзза, вторя его мыслям и всхлипывая, и руку не отпускала. — Мужчина вас не спасет, склад у вас не такой.

На первый порах хирра Мрланк ее напугал. Резкий, неласковый, в глазах — холод. Потом она догадалась, что это смерть, и страх сменился жалостью. Шитанн не справился с какой-то бедой, и гармония в его душе разрушилась. Если ее не восстановить, он умрет. Шитанн такие хрупкие… Эйззе не хотелось, чтобы хирра Мрланк умер, но что она может сделать, если он сам ее прогоняет?

Твердости Мрланку не хватило, и он пошел на сделку с собой.

— Я не могу зачислить тебя в команду на свой страх и риск, — выдавил он. — Приноси разрешение служить в военном флоте, подписанное представителем клана Ихстл — тогда подумаем.

Эйзза распахнула глаза:

— А кто же мне подпишет такое разрешение?

Мрланк вздохнул.

— Не знаю. Но без разрешения не возьму.

Салима никогда не торопилась, но день ее был насыщен. Один за другим входили в ее кабинет и выходили посетители, принося то хорошие, то дурные вести, унося с собой инструкции. Чай непоправимо остыл, она улыбнулась секретарше и попросила заменить. За окном шумел большой город. Вертолеты с включенными габаритными огнями мотались меж небоскребами туда-сюда, по многоуровневым развязкам носились электромобили. Надежное бронестекло не пропустило бы ни звука, но Салима любила держать окно открытым. Начальник охраны пенял ей за легкомыслие. Он не хотел понимать, что кондиционер не сравнится со свежим воздухом.

Не успел выйти австралийский уполномоченный, доложив о том, что степные пожары локализованы и более не представляют опасности, как в кабинет просочился юркий старичок небольшого роста, кругленький, улыбчивый, с коротким венчиком редких седых волос вокруг лысой макушки. Добрый безобидный дедушка, такого легко представить с удочкой на берегу или с толпой внуков в парке. Красный нос и веселые глазки выдавали, что дедушке не чужды те порочные радости жизни, которые не теряют актуальности к пенсионному возрасту. В общем, никто бы на этого старичка дважды не посмотрел даже в метро — разве что место бы уступили, — не будь на нем темно-синего мундира космических сил с платиновой звездой на рукаве. Мундир украшали ряды орденских планок, занимающие такую площадь, что, реши дедуля надеть ордена, небольшой поверхности его груди не хватило бы для их размещения. С момента рождения деда прошло лет двести. Немалую часть этого времени он потерял в световых прыжках многочисленных экспедиций и рейдов, но и собственный, биологический возраст главнокомандующего космическим флотом Земли перевалил за сотенный юбилей. Свой пост он занимал уже более двадцати пяти лет, оставив полеты, чтобы не выпадать из времени, но в последние годы, с появлением ГС-кораблей, порой позволял себе вспомнить молодость, выйдя в патруль.

Однако не в этот раз. Ларс Максимилиансен даже немного огорчался, что ему самому не выпало стать ни участником, ни свидетелем происшествия с «Ийоном Тихим».

— Добрый день, господин Максимилиансен, — вежливо промолвила Салима.

Дедуля картинно застонал.

— Салима, то, что у вас хватает терпения произнести мою фамилию до конца, делает вам честь. Но у меня, старика, давно не осталось терпения дослушивать, пока ее произнесут. Мы же договаривались звать друг друга по имени!

Салима засмеялась. Ей нравилось безобидно поддевать старичка. Очень уж забавно он реагировал. Брат был бы недоволен. Сказал бы: ведешь себя, как девчонка.

Но, как бы ни был забавен Ларс Максимилиансен, именно он возглавлял те силы, которые заставляли считаться с Землей куда более развитые цивилизации, экономящие на флоте.

— Докладывайте, Ларс, — предложила Салима, пододвигая ему принесенный секретаршей поднос.

Дедушка не пил чай: мол, тонуса недодает. На подносе дымились две чашечки кофе. К ним прилагалась бутылка дорогого коньяка. Кофе без коньяка — деньги на ветер, говаривал орденоносный адмирал. Он плеснул коньяк в чашку на глаз: рука была тверда, и он никогда не ошибался в дозе, — продегустировал кофе и сообщил:

— «Ийон Тихий» вернулся из патрулирования.

Салима терпеливо улыбнулась:

— Отрадно, но не вижу в этом ничего такого, чтобы заставить вас прилететь в нелюбимый вами Нью-Йорк и просить встречи вне обычного графика.

— Корабль облетал границы нашего сектора и стал свидетелем тому, как возле Нлакиса эскадра Ена Пирана расстреляла несколько десятков спасательных капсул, принадлежавших экспедиционному судну Шшерского Рая «Райская звезда».

— Спасательные капсулы? — Салима нахмурилась. — Отвратительно, конечно, с гуманистической точки зрения. Но не скажу, что это меня удивляет. По вашим же собственным словам, моральный кодекс адмирала Ена оставляет простор для зверского убийства десятка-другого пленников по поводу неудачной утренней дефекации. О чем думал капитан этой «Райской звезды», когда сунулся гъдеанам в пасть?

— А вот это как раз очень интересно, — оживленно заговорил дедуля, отставив чашку. — «Звезда» стартовала с Шшерского Рая шестнадцать лет назад, когда Ен Пиран командовал орбитальной обороной Гъде и знать не знал о Нлакисе, который, кстати, в ту пору еще не имел собственного имени. Мирное судно вышло из светового прыжка и напоролось на эскадру гъдеан. Его экипаж был не в курсе, что идет война с Гъде. Шестнадцать лет назад все, сами понимаете, было спокойно, — Ларс Максимилиансен слегка ухмыльнулся.

Салима поболтала в кофе ложечкой и кивнула.

— Как повел себя капитан «Ийона Тихого»?

— Вступил в переговоры с Еном Пираном, пытаясь убедить его прекратить расстрел беззащитных капсул. Адмирал ему нахамил. Должен отметить, что капитан Гржельчик — человек удивительной выдержки. Я бы на его месте дал по гъдеанам несколько залпов. Непременно!

Салима покачала головой.

— Ларс, вы же умный человек. Вы занимаете такой пост… Уж вы-то должны разбираться, что можно и что нельзя.

— Я и разбираюсь, — фыркнул дед. — На своем посту. Я отлично понимаю, что обвинение в беспричинном нападении на корабли Гъде нужно земному флоту, как яйца стриптизерше. Я полностью одобрил действия капитана Гржельчика. Просто в его возрасте, будучи капитаном, я бы не удержался, если бы мне наговорил гадостей какой-то гъдеанин.

Наверняка Ен Пиран считает, что это ему нахамили. Гржельчик — военный, а не дипломат, вежливым речам не обучен. Ларс — официальное лицо, почти политик, и то срываются с языка соленые словечки и сомнительные метафоры вроде той, про стриптизершу.

— «Ийон Тихий», не вступая в вооруженное столкновение, ушел, — продолжил старик. — Но перед этим он взял на борт пассажиров единственной капсулы, которой удалось спастись. Шесть человек. Раненый шитанн и кетреййи, одна из которых умерла по дороге от повреждений, полученных при обстреле «Звезды» гъдеанами. Капитан Гржельчик распорядился оказать шитанн медицинскую помощь.

— Он привез его на Землю? — спросила Салима.

— Нет, — дедок хмыкнул. — На что нам тут шитанн? Все пятеро живых пассажиров были переданы на шшерский линкор. А теперь, Салима, самое любопытное. Линкор «Райская молния» был последним из эскадры. Накануне у них состоялся бой с Еном Пираном. Все корабли, кроме «Молнии», погибли. ГС-флота у шшерцев, считайте, больше нет.

Салима мысленно улыбнулась. Все складывается один к одному. Гъдеанин хамит. Земляне оказывают помощь шитанн, и скоро координатор Шшерского Рая об этом узнает. И будет помнить, когда задумается, что ему делать, оставшись без флота.

— Салима, — главнокомандующий покрутил чашечку в руке, — у вас будут приказания? Мы сейчас можем раздавить шитанн. Не просто выдавить их из сектора — смять орбитальную оборону и раскатать их планету в блин!

Салима подняла бровь:

— Зачем?

— Как это зачем? Отыграться за тысячу лет страха. За те реки крови, которые они выпили у наших предков.

Все-таки военному не стать политиком. Военный — это навсегда.

— Ларс, те, кто пил у землян кровь, давно и страшно за это расплатились. Так, что шитанн до сих пор боятся нас до дрожи в коленях. А помните ли вы о том, что на планете, которую вы предлагаете раскатать в блин, живут не только шитанн? Кетреййи втрое больше, чем они-то перед вами провинились? А ба, которые и травинки не обидят?

Дедок смущенно крякнул, плеснул коньяк в пустую чашку и выпил залпом.

— А где ваше стратегическое мышление главнокомандующего, Ларс? — Салима продолжала мягкий, снисходительный разнос. — По-вашему, напасть без повода на шитанн лучше, чем на Ена Пирана? Галактическая общественность расценит это точно так же: как необоснованную агрессию, демонстрирующую наше варварство и опасность для цивилизованных миров. Цивилизованные миры объединятся, чтобы защитить себя от варварских посягательств, и попытаются раскатать нас в блин. У них не получится, но они обязательно попытаются. Нет, Ларс. Земля вступит в войну не потому, что кому-то хочется дать пинка шитанн, а только ради своей выгоды. И Земля вступит в войну так, что общественное мнение будет на ее стороне.

— И как вы этого добьетесь? — поинтересовался дедуля.

— Я? — она изобразила удивление. — Я не собираюсь ничего добиваться. Меня будут упрашивать, вот увидите. И открою вам страшную тайну, Ларс: воевать мы будем не с Шшерским Раем.

— Как это? — чуть ли не подскочил Максимилиансен. — А с кем же?

— Судя по тому, что вы мне сегодня рассказали, — улыбнулась Салима, — с Гъде.

Дед охнул.

— Ларс, подготовьте, пожалуйста, всю информацию по предполагаемому противнику и несколько вариантов кампании.

Терминатор делит планету на две равные части. Мир дня, незаходящего красного солнца, дарящего тепло и свет посевам и радость населяющим эти места темнокожим людям. Мир деревьев, цветов и зеленоволосых солнцепоклонников ба, спокойных и молчаливых, как деревья, и прекрасных, как цветы. И другой, совсем непохожий мир, мир вечной ночи и вечного льда, мир белых кланов. Здесь ничего не растет, кроме злака бьярц и гидропоники в специальных теплицах с искусственным освещением. Но именно на ночной — как ее мягко называют, сумеречной — стороне находятся основные месторождения природных богатств Шшерского Рая. Суровый, но хорошо развитый промышленный регион. Две совершенно разные половины, которые не могут друг без друга, без постоянных связей, без обмена. На этой планете все состоит из дополняющих друг друга половин: и территория, и сам народ — кетреййи и шитанн, фотосинтетики ба не в счет.

Терминатор здесь не линия, а область: атмосфера размывает границу. Область не то постоянного заката, не то рассвета, в зависимости от настроения Криййхан Винт думал о ней по-разному. Темные тяжелые облака подкрашены красным солнцем, краешек которого выглядывает из-за горизонта, будто не решаясь вылезти целиком. Постоянный холодный бриз, дующий с сумеречной стороны. Низенькие, кривоватые деревца, больше похожие на кустики, дрожат на ветру. Кланы, что считают терминатор своей родиной, имеют внешность красивую и удивительную: большие глаза сумеречников сочетаются в них с необычным оттенком кожи цвета чуть подрумяненного печенья.

Но в Эфлуттраге кругом мелькают лица совсем не местного фенотипа. Узкоглазые, густо покрытые коричневым защитным пигментом жители полуденных земель; уроженцы умеренной полосы с миндалевидным разрезом глаз и кожей разнообразных охряных оттенков; сумеречники, белые, как снег, что лежит у их домов; обитатели глубоких сумерек со зрачками без радужек, во весь глаз… Мешанина кланов в больших городах — обычное дело, но нигде, кроме как в Эфлуттраге, нет такого их многообразия. В этом городе испокон веку собирается Круг кланов. Здесь находится резиденция его главы, последние семьсот лет являющегося одним из координаторов Содружества Планет. Криййхан Винт занимал эту должность уже тридцать второй год. И никогда еще она не тяготила его так, как теперь.

Эскадра, посланная к Нлакису, на связь не вышла. Весть о ее гибели пришла от руководства рудника, отрезанного от метрополии. На Шшерский Рай по ква-девайсу передали видеозапись, которую лучше было бы не смотреть. Представители кланов хорошо владеют собой, случайных людей среди них нет, но когда делегат клана Кенцца рекомендовал вывесить запись в компьютерной сети, дабы воодушевить людей на решительный бой с Гъде, Криййхан наложил вето. Кого-то она, может, и поднимет, но у скольких нарушится душевное равновесие? А беременные женщины, которые тоже пользуются интернетом? А дети, которые толком еще не научились справляться с переживаниями?

Лично Криййхана вести с Нлакиса не воодушевили ни капли. Гибель линкоров означает, что Шшерский Рай остался без ГС-флота. На верфях идут работы, но ГС-корабль — не какой-нибудь аэромобиль: пока будет готов хотя бы один, пройдут месяцы. Как вести войну без рук и без ног? Гъдеане фактически победили. За эти месяцы они закрепятся на Нлакисе окончательно. И если они этим удовлетворятся, значит, Криййхан плохо узнал их натуру. Аппетит, он приходит во время еды. Нлакис — не только кладезь траинита. Нлакис, всего-то в шестнадцати световых годах от Шшерского Рая — очень удобный плацдарм для того, чтобы размеренно, не торопясь, отщипывать от владений Рая по кусочку. Астероид там, астероид здесь — собраться с мыслями не успеешь, как они приберут к рукам сектор и начнут маячить в самой системе, грабить вначале по мелочи и прицениваться к лунам. И что ты сделаешь без кораблей? Как гоняться за ГС-эсминцами — с досветовыми каботажниками?

Жаловаться в Совет координаторов бессмысленно. Жаловались уже, и не раз. Сколько миров, столько и мнений, к единому все равно не придут. До сих пор четверть планет Созвездия считает, что в конфликте виноват Шшерский Рай. Еще четверть — что Гъде, столько же — что виноваты оба, а остальные — что никто не виноват, просто так уж получилось. Тупик.

Войну надо продолжать, но нечем. Купить корабли? Никто не продаст, даже если найти средства, что само по себе проблема. В одном Совет координаторов тверд: все миры, производящие ГС-корабли, взяли на себя обязательства не продавать их воюющим сторонам и не принимать корабли противников в ремонт. Хант, Тсета, Чфе Вар, Дуурдухан — все, словно сговорились. И Земля еще. Но просить корабли у Земли даже помыслить невозможно. Проще у гъдеан прикупить, пожалуй.

Криййхан слушал выступающих представителей кланов и все четче осознавал: в одиночку Рай не выстоит. Раю нужен сильный союзник. Имеющий большой, по последнему слову техники вооруженный флот, обученных бойцов, немалые энергетические ресурсы. В идеале — независимо заинтересованный в разгроме Гъде: действительно союзник, а не наемник. Память перебирала миры один за другим и отбрасывала в сторону. Хант? Ханты никогда не вмешаются в войну, они за свои-то интересы воевать не желают, предпочитают душить торговыми санкциями, благо в этом у них сильные позиции. Тсета? Тсетиане не возьмутся за то, что кажется им нелогичным, а что может быть менее логичным, чем попытка выиграть проигранную войну? Аналитики Тсеты, без сомнения, уже записали Шшерский Рай в проигравшие. Чфе Вар? Координатор Чфе Вара с самого начала высказывалась в поддержку Гъде, для нее кто первый пришел, того и кресло, и наплевать, в чьем доме это кресло стоит. Если Чфе Вар вступит в войну, то явно не на той стороне. Дуурдухан гневно осудил обе стороны. Воевать против обеих он, разумеется, не будет, но никому и не поможет. Вот и все варианты.

В углу ноутбука заморгал значок: новое сообщение. Криййхан вздохнул и, отведя взгляд от женщины, говорящей от лица клана Цаххайн какую-то ерунду, открыл сообщение. Женщина была недурна собой — чисто эстетически, никакого влечения. Но, будь она кетреййи, это явилось бы хоть каким-то оправданием предлагаемым ею глупостям. Немедленно выступать на помощь пленникам Ена Пирана на субсветовых кораблях, это надо же! Через шестнадцать лет несчастным вряд ли потребуется помощь.

Наверное, она была не так уж непроходимо глупа, просто отчаяние затмевало разум. Ему, Криййхану, тоже ничего умного в голову не шло, один бред. Он перестал слушать Цаххайн и обратился к сообщению.

«В космопорту Генхсх произвел посадку ГС-линкор «Райская молния». Капитан Мрланк Селдхреди просит разрешения доложить о рейде. Капитан Мрланк также сообщает, что на борту «Райской молнии» находятся члены первой экспедиции к Нлакису, в частности, ее научный руководитель Шфлу Арранц. Капитан Мрланк рекомендует принять отчет Шфлу Арранца об экспедиции».

Космопорт Генхсх находится на экваторе сумеречной стороны, чем выгодно отличается от двух других космопортов. Без солнечных помех проще производить маневры, но Шшерский Рай все-таки держал космопорт на дневной стороне на тот случай, если он понадобится солнцелюбам ба. На памяти Мрланка ни один ба не воспользовался космическим транспортом: ну не находилось у ба причин улетать куда-то от родного солнца. Однако правило есть правило: у каждой расы Шшерского Рая должны быть все возможности, а уж реализуются ли они — дело второстепенное. Другой космопорт, самый древний, располагался ближе к южному полюсу. Экватор выгоднее: больше линейная скорость вращения планеты, можно на старте сэкономить топливо. Но космопорт Лимбо строился еще в ту пору, когда земли были четко поделены между кланами, и был возведен на границе владений двух кланов: Ваммпирх и Дэвв. Кланов, которых больше нет. Кланов, улетевших искать лучшей жизни, а нашедших под чужим солнцем смерть, и только космопорт остался им вечным мемориалом и вечным предостережением на будущее.

Генхсх сиял огнями. То и дело отправлялись и садились внутрисистемные рейсы, взмывали и падали легкие стратосферники, прыгающие по планете от пункта к пункту. По аппарелям носились электрические погрузчики, управляемые блондинами в форменных космопортовских куртках, на площадке перед пассажирским терминалом теснились аэромобили и наземные кары.

Для посадки «Райской молнии» диспетчеры расчистили небо над космопортом. Сотни глаз провожали покореженный силуэт линкора, садящегося у доков. Корабль был один, и это не укрылось от тех, кто помнил, что уходило в рейд пять. «Райское пламя», «Райский гром», «Райский костер», «Райский блик»… Глаза ожидающе смотрели в небо, но напрасно. «Молния» исчезла за ограждением доков, и диспетчеры объявили об отложенном старте челнока на Розовую Луну.

Шфлу Арранц простился с Эйззой. Говорил красиво и возвышенно, и она заслушалась, хотя опять ничего не поняла. Звучные, выразительные речи завораживали ее, и мозг совершенно отключался. Она даже не запомнила, собирается ли хирра Шфлу остановиться в гостинице Генхсха или сразу уедет.

Мрланк распоряжался насчет вахт, договаривался по радио о прибытии ремонтной бригады, бронировал места в гостинице, делал копию бортового журнала. Помощники метались, как угорелые, и гоняли рабочих-кетреййи: надо заняться и утилизацией отходов, и плановыми процедурами по техническому обслуживанию, и подготовкой к ремонту. Десантники возбужденно переговаривались, предвкушая скорый выход в город, а там — женщины, и все, как на подбор, прекрасные…

Суматоха обтекала Эйззу, не касаясь. Она ведь не в экипаже — так сказал хирра Мрланк. Бездельничать было непривычно, но даже в чем-то приятно. Эйзза сидела за плечом Мрланка, тихо и никому вроде бы не мешая, и смотрела на правый экран, показывающий панораму космопорта. Над Генхсхом шел мелкий снег, крупинки сыпались искрящейся стеной в лучах прожекторов. Площадку пересекал кар, груженый топливными элементами. Несколько мышей, нахохлившись и сложив крылья, прятались от снега под навесом для уборочной техники, уцепившись лапками за верхнюю балку. Левее стоял стратосферник с помятыми стабилизаторами. С линкора он казался совсем маленьким, приземистым и несерьезным, а ведь пятьдесят человек влезает.

Далеко, на крыше пассажирского терминала, горели красные буквы. Эйзза не умела читать, но знала: это название города. Рядом с буквами переливалась голограмма с гербом Генхсха. К Генхсху была приписана «Райская звезда», и Эйзза бывала здесь не раз. С Ччайкаром Ихстлом. Она украдкой вздохнула и покосилась на хирра Мрланка. Он ничего не заметил, поглощенный переговорами с начальником ремонтных доков.

Эйзза хорошо знала Генхсх. В этом городе жили Цаххайн, Винт, Кршш, сам клан Генхсх, конечно же. Ихстл — нет. Ихстл селились в тысячах километров отсюда. Несколько взлетов и посадок на стратосфернике. В космопорту можно встретить самых разных людей, но найти среди них кого-то из Ихстл так же тяжело, как волос ба в каше бьярц.

С хирра Мрланком, конечно, не очень весело. Если по правде, то совсем не весело, хуже, чем с холодным хирра Ччайкаром. Да, можно пойти в агентство, попроситься на какой-нибудь межпланетный транспорт. Но как его бросить, когда он в таком состоянии? У него глаза-то оживают, лишь когда он с ней. Пока обнимаешь — живой, а чуть отвернешься — снова смерть в глазах. И так его жалко, что хоть плачь. Не знаешь, что еще и сделать, чтоб ему легче стало. Реттихи ему подать горяченького? Так он реттихи не пьет теперь: желудок капризничает.

— Все, девочка, — Мрланк бросил наушники на пульт, сделал знак вахтенному, чтобы он занял пост. — Пошли. У тебя куртка-то есть?

Эйзза помотала головой. Откуда ей взять куртку? Кофточка и та — земной докторши.

Кетреййи из Кенцца по приказу капитана принес ей куртку со склада. Мужская, но почти впору. На груди — символ военного флота. Мрланк сам застегнул на ней куртку, сунул в карман бумаги:

— Это справки тебе и рекомендации, если будешь работу искать, — порылся в бумажнике, вложил в другой карман магнитную карту: — А здесь твой идентификатор и деньги на первое время.

Створки шлюза раздвинулись, и порыв ветра швырнул в лицо горсть снега. Эйзза заморгала и невольно приостановилась. Мрланк шел вперед, к выходу с площадки; спохватившись, она догнала его, уцепилась за руку, чтобы не отстать. Морозным воздухом дышалось трудно после кондиционированной атмосферы корабля.

— Эйзза, спасибо тебе, — сказал шитанн, не убавляя шаг. — Ты мне очень помогла, правда. Знаю, я не подарок. Извини, если чем-то обидел.

Эйзза тихо всхлипнула. Он прощался.

— На какое-то время я остановлюсь в гостинице космопорта. Захочешь — приходи.

Все равно это прощание. Чуть отложенное — какая разница?

У загородки, отделяющей пассажирскую зону от служебной, стояли люди, вглядываясь во тьму. Вопросительно смотрели на Мрланка, но взгляды соскальзывали с хмурого капитана. Беременная шитанн шагнула наперерез, теплая одежда не скрывала большого живота, шапка сбилась на затылок:

— Вы с «Молнии»?

Мрланк молча кивнул, сделал попытку пройти, но она схватила его за куртку:

— Где «Райский гром»?

Мрланк опустил голову. Он потому и старался идти быстро, что боялся вопросов. Боялся обвинений: почему ты вернулся, а они — нет?

Эйзза вылезла вперед, с сочувствием погладила женщину по напряженной руке.

— «Гром» подбили, хирра.

— Что с экипажем? — она не отставала. — Кто-нибудь остался жив? Ззирн Ихстл, офицер десанта?

Мрланк покачал головой. Женщина разжала руку и пошатнулась. Эйзза едва успела подхватить под руку, обняла, забормотала какие-то успокаивающие глупости; взрослая не воспримет, но, может, нерожденного ребенка убаюкают.

Мрланк легонько пожал Эйззе предплечье и, сгорбившись, быстро пошел дальше. А она осталась с женщиной своего клана.

— Пойдемте в здание, хирра, — Эйзза аккуратно потянула беременную за собой. — Там тепло.

Шитанн плакала, вытирая слезы рукавом. Шапка где-то потерялась. Недлинная коса с четверным плетением, такая же, как у Эйззы, только черная, растрепалась. Ладони ее были ледяными, Эйзза аж ахнула, торопливо задышала на них, чтобы согреть.

— Хирра, вы давно кровь пили?

— Вчера, — всхлипнула женщина.

Беременным каждый день нужна новая кровь. Городские обычно на это время уезжают в деревню своего клана и живут на природе на попечении местных кетреййи. Ттеирра Ихстл покинула деревню и прилетела в Генхсх, чтобы повидаться с мужем. Давясь слезами, она вывалила на Эйззу всю свою историю, пока они шли к зданию. Первый год замужем, а Ззирн все время в рейдах, война ведь. Только и увидеться, что в космопорту. Трижды она приезжала, трижды они встречались, а на четвертый раз не встретились.

— Вам мужчину поискать? — обеспокоенно спросила Эйзза, глядя на окоченевшие, почти синие губы шитанн. — Или моя кровь сойдет?

— Твоя, — хлюпнула носом Ттеирра. — Наших мужчин тут не сыскать, а чужих не хочу, тошнит. Только не из шеи, мутит меня от этого, — беременных вечно тошнит да мутит от самых неожиданных вещей. — Дай запястье.

Эйзза усадила Ттеирру на мягкий диван в вестибюле, села рядом, нежно обхватив ее за плечи одной рукой, и протянула другую. Беременная пила жадно, пару лишних глотков сделала, но Эйзза ничего не возразила. Разве можно отказать будущей матери? Губы Ттеирры приобрели естественную окраску, и пальцы потеплели. Эйзза помогла шитанн умыться, переплела разлохмаченную косу и, усадив за столик в кафе космопорта, купила ей горячий компот с травами. Ттеирра отпила компот и наконец стала похожа на живую женщину, а не на ходячий труп.

— Есть хочу, — жалобно произнесла она.

Эйзза обрадовалась. Хороший признак!

— Сейчас принесу, хирра Ттеирра.

— Подожди, — она порылась в своей сумке, которую не потеряла, вероятно, лишь потому, что та висела через плечо. — Не трать свои, вот моя карта. И себе возьми чего-нибудь.

И говорила она теперь нормально, без слез, без надрыва. Жизнь вернулась к шитанн. Вообще-то у беременных воля к жизни выше. Если бы с хирра Мрланком было так же просто!

Впившись зубами в сладкий пирожок, Ттеирра обратила внимание на Эйззину куртку:

— Ты в военном флоте служишь?

Кетреййи смутилась:

— Нет, хирра Ттеирра. У меня не было одежды, и мне дали эту куртку. Но я очень хочу служить на «Райской молнии». Очень-очень.

— А тебя берут? — Ттеирра удивилась.

— Ой! — вспомнила Эйзза. — Мне же нужно разрешение. Меня возьмут, если будет письменное разрешение от клана. Хирра Ттеирра, а может, вы напишете? Мне очень надо.

— Зачем? — произнесла шитанн тускло. — Ты сама-то понимаешь, о чем просишь? Сегодня «Райский гром» не вернулся, а завтра — «Райская молния». От Ззирна хоть ребенок останется, а у тебя что? Умрешь молодая, и никто не вспомнит. Хочешь умереть?

— Нет, — быстро ответила Эйзза. — Конечно, не хочу.

— Тогда нечего тебе делать на войне.

— Есть чего, — запротестовала Эйзза. — Капитан Мрланк… Он умирает. Ему кажется, что это он во всем виноват. Но он не виноват! Я не хочу, чтобы он умер. Помогите мне, пожалуйста!

— Мрланк — это тот, кто был с тобой? — уточнила Ттеирра. — Кого я спрашивала, а он не ответил?

Эйзза кивнула.

— Да, он умирает, — чуть задумавшись, согласилась шитанн.

Он не стал говорить с ней, не предложил помощь, не поддержал, когда она едва не упала. Знал, что умирает, и понимал, что не стоит ауре мертвеца соприкасаться с аурой нерожденного ребенка.

— Хочешь вытащить его?

Эйзза опять кивнула.

— Я видела таких, — промолвила Ттеирра. — И видела кетреййи, которые полагали, будто что-то им должны. Ты ничего ему не должна, поверь мне. Ты вообще не из его клана.

— Но здесь нет девушек из его клана. Селдхреди живут еще дальше отсюда, чем мы.

— Это очень нелегко, Эйзза. И неприятно.

— Я знаю, — прошептала девушка.

— И почти нереально, — продолжила Ттеирра. — Но ты упорная, да? Может, у тебя и получится. Хорошо. Ты мне помогла, и я тебе помогу. Как женщина женщине. Только обещай, что он тебя за собой в могилу не утащит.

Эйзза проводила Ттеирру до самого трапа и стояла за загородкой, пока стратосферник не исчез с горизонта. Шитанн возвращалась в клан, и Эйзза надеялась, что с ней все будет в порядке. Там родные, друзья, знакомые… Это у нее, у Эйззы, никого здесь нет.

Зато теперь у нее есть разрешение служить на «Райской молнии». Проводив глазами улетевший стратосферник, она заспешила отдать бумагу хирра Мрланку, пока он не передумал. В вестибюле гостиницы распоряжалась черноволосая дама с выбритой головой, только на затылке длинный чуб. Эйзза отряхнула снег с куртки и подошла к ней.

— Хирра, как мне найти хирра Мрланка?

Портье заклацала по клавиатуре, на экране компьютера забегали непонятные значки.

— Боюсь, что никак, — сочувственно улыбнулась дама. — Хирра Мрланк час назад отправился в Эфлуттраг.

Эйзза вздохнула.

— А хирра Шфлу Арранц здесь остановился?

Снова шелест пальцев по клавишам.

— То же самое, милая. Останавливался, но вылетел тем же рейсом.

Кетреййи стало неуютно.

— Кто-нибудь из клана Ихстл? — спросила она с тающей надеждой.

Портье покачала головой.

— А ты кто, девушка?

— Эйзза. Эйзза Ихстл.

Она бросила взгляд на экран и вынула из ящика стола магнитную карту-ключ:

— Держи. Хирра Мрланк велел тебе передать, что ты можешь пожить в его номере. Все оплачено, не волнуйся.

— Ой, спасибо! — Эйзза радостно схватила ключ. — А когда он вернется?

Портье пожала плечами.

— Откуда мне знать? Я ему не жена, чтобы он мне все свои планы на три дня вперед рассказывал.

Спать Ихер Сим с некоторых пор боялся. Неосторожно сомкнешь глаз, и тут же наваливаются кошмары. Но не спать тоже невозможно. И каждый раз он просыпался от собственных воплей, которые не мог сдержать, когда его охватывало со всех сторон призрачное белое пламя, прожигая плоть до кости.

В эти полные дрожи ночи старший адъютант Ена Пирана впервые задумался о том, кому служит.

Ихер Сим выбрал армию по доброй воле. Защищать интересы родной планеты — что может быть почетнее и желаннее? Он проявлял должное рвение и храбрость, стремился быть четким и точным в выполнении приказов, и вышестоящие это отмечали. Для своего возраста и происхождения он продвинулся так далеко, как только мог: сам адмирал обратил внимание на исполнительного и отважного молодого человека, сделал своим адъютантом. И до сих пор Ихеру Симу не приходилось об этом жалеть. Почти. Дурной нрав адмирала порой выбивал его из колеи, но он старался воспринимать неуправляемый гнев начальника как стихийное бедствие, с терпением и стойкостью. В конце концов, грубость, мстительность и жестокость Ена Пирана давно стали при дворах Гъде канонической легендой, но за военные успехи, право, стоило закрыть глаза на некоторые особенности его характера.

Ихер Сим закрывал глаза, но не мог отделаться от тех образов, что навсегда, наверное, впечатались в сетчатку. Люди, облитые жидким огнем, заживо превращающиеся в черные головешки, искаженные нечеловеческим страданием лица, кожа, лопающаяся и сходящая клочьями. Ради Гъде адъютант переступил бы через все и всех, включая себя самого, но правда в том, что Гъде не нужна была страшная, мучительная казнь шшерцев. Родину вполне устроила бы их быстрая смерть от пули или разряда. Не говоря уж о том, что их жизни могли бы принести родине больше выгоды: пленных, как правило, можно на что-нибудь обменять.

Молодой человек не был бунтовщиком. Ему и в голову не приходило свергать адмирала или освобождать пленников. Он продолжал повторять, словно молитву: «Мы живем во имя благополучия и процветания Гъде». Но, промаявшись несколько беспокойных ночей, он окончательно осознал, что проклятия медленно умирающих кровососов не идут на пользу ни благополучию Гъде, ни ее процветанию.

В очередной раз проснувшись среди ночи от собственного крика, Ихер Сим стер испарину со лба измятым полотенцем, сел на койке и обхватил руками виски, ноющие от постоянного недосыпа и спазматического ужаса. Это только сон, в который раз пытался он успокоить себя, в глубине души понимая: это вовсе не только сон, это произошло наяву и до сих пор происходит — с другими людьми, не с ним. Он на грани истерики от снов, а им-то каково, тем, у кого на самом деле сейчас слезает обожженная кожа, кому не очнуться от этого кошмара?

Сквозь черноту и душевную боль просочилась мысль: надо что-то делать, в противном случае он сойдет с ума.

Ихер Сим натянул форму, слегка пригладил волосы и решительно зашагал по коридорам в направлении ангара, где держали пленников. Караульные, охраняющие вход снаружи, не посмели его остановить: как-никак посыльный самого адмирала. Раз идет, да еще с таким уверенным видом, значит, ему туда надо. Зачем да почему — начнешь докапываться, так, чего доброго, навлечешь на себя недовольство Ена Пирана. Ясно, что не просто так прется — с поручением, не иначе. Один из караульных молча отсалютовал Ихеру Симу и вдавил кнопку, открывая перед ним дверь.

Адъютант вошел и закрыл дверь за собой. И тут же почувствовал буравящие его взгляды исподлобья. Ненавидящие взгляды. Шитанн было за что ненавидеть победителей. Но смотрели на вошедшего не все. Молоденький парень обвис в цепях, взгляд его блуждал в каком-то ином пространстве. Помешался? Вообще-то здесь мудрено не свихнуться. Его сосед, прикованный к скобе рядом, мужчина лет сорока с длинным хвостом волос и с лицом, искаженным страдальческой гримасой, не отрывал глаз от очередной жертвы, растянутой под слегка гудящей кварцевой лампой. Шитанн стонал пузырящимися губами, негромко и прерывисто. Наверное, устал кричать. И лицо, и тело — сплошной ожог. Он тоже не смотрел на гъдеанина. Скорее всего, он вообще ничего не видел и не слышал, из чувств осталась только боль. Но она уйдет нескоро: Ихер Сим уже знал, что эта пытка может длиться сутками, ткани тела расползаются слой за слоем, а здоровое сердце воина все никак не желает останавливаться.

Он шагнул к лежащему. Дотрагиваться до обезображенного лица было страшно, но Ихеру Симу пришлось унять дрожь и повернуть ему голову, чтобы след от разряда скрыли волосы. Несчастный застонал громче, когда дуло разрядника уперлось в затылок — наверное, прикосновение причинило ему дополнительную боль. Ихер Сим нажал на кнопку, раздался почти не слышный треск, и стон оборвался. Он вернул голову мертвеца в прежнее положение, вытер руку о штаны и, пятясь, отступил.

Взгляд мужчины с хвостом переместился на него. Холодный, изучающий, но без ненависти.

— Спасибо, — прохрипели пересохшие губы.

Наверное, его друг… Ихер Сим отогнал мысль. Незачем об этом думать, и знать ни о чем не желаю, внушал он себе, отворачиваясь. Шитанн — враги, нечего их жалеть и относиться к ним по-человечески. Просто некоторые вещи не стоило бы творить даже с врагами.

Он вышел, спрятав разрядник обратно в кобуру. Спросил у караульных:

— Когда им в последний раз давали воду?

Они уставились на него немного удивленно.

— Никогда, старший адъютант. Адмирал ведь приказал их не кормить.

— Я в курсе, что приказал адмирал! — вспылил Ихер Сим. — Кормить и поить — разные вещи, как по-вашему, а?

Ен Пиран легко приказал бы и не поить, с него бы сталось. Но не произнес этого. А буква приказа и его дух — тоже разные вещи. Караульные замялись.

— Пошлите кого-нибудь за водой для этих, — распорядился Ихер Сим тоном, не допускающим возражений — так, словно передавал волю адмирала. И, небрежно отсалютовав, двинулся прочь по коридору.

Добравшись до каюты, он упал на койку и спал мертвым сном до самого утра, сжимая кобуру с разрядником.

Малый кабинет совещаний находился на самом верху здания Круга кланов: полусферическая надстройка со стеклянной крышей, сквозь которую видно небо. Слева — розовато-оранжевое, с красным солнечным полублинчиком, прячущимся за высотными домами, заставляя их отбрасывать длинные, почти бесконечные тени. Справа — темное и звездное; здесь было видно не так много звезд, как на сумеречной стороне, только наиболее яркие. Над самым горизонтом тускло желтела искра — звезда, что раньше звалась Надеждой, а теперь Про́клятой. Солнце Про́клятого мира. Вечно лезет на глаза, напоминая о себе.

Прежде чем представить Кругу доклад капитана Мрланка Селдхреди и Шфлу Арранца, координатор пожелал выслушать их вместе с ближайшими помощниками, и малый кабинет совещаний идеально подходил для этого. Верхушка Круга кланов расположилась в креслах, ожидая появления приглашенных. Капитан Мрланк вошел первым. Бледный, коротко, под «ежик» стриженый Селдхреди с военной выправкой, в руке — папка на молнии, а в ней, конечно, все необходимое. Криййхан Винт присмотрелся к нему изучающе. Прежде координатор не интересовался капитаном Мрланком. У флота был главнокомандующий Эссерк, после его гибели оставался адмирал Ррхлу. Нынче адмирал не вернулся из рейда. Капитан линкора, которому Криййхан год назад и кивать не стал бы при встрече, сегодня представлял собой высший чин во всем флоте, состоящем из единственного корабля. Мрланк координатору не понравился. Человек, не умеющий принять поражение. Для рядового это, может, было бы и нормально, но командиру следовало научиться некоторой отстраненности чувств. По указанию одного из помощников Мрланк сел в предназначенное ему кресло, отряхнул форменный рукав от чего-то невидимого — ненужное, нервное движение — и застыл, не притронувшись к реттихи.

Криййхан перевел взгляд на Шфлу Арранца, следующего за капитаном. Полная противоположность Мрланку: смуглый, с лохматой копной черных кудрей, гражданский цветастый сайртак распахнут на груди, открывая белый обтягивающий трикотаж — герру. Человек науки, пренебрегающий официозом. Видно, что слегка пришиблен — как результатом своей экспедиции, так и тем, что его пригласили к координатору, — но, в отличие от Мрланка, не подавлен. Криййхан решил начать с него.

— Хирра Шфлу, мне доложили, что вы — научный руководитель экспедиции к Нлакису, стартовавшей шестнадцать лет назад на «Райской звезде». Так?

Шфлу поклонился.

— Вы предельно ясно и кратко обрисовали то, что я хотел вам сказать, хирра Криййхан.

— Если это все, что вы хотели сказать Кругу, — усмехнулся координатор, — не стоило и приезжать. Я все же надеюсь услышать от вас подробности. Можете воспользоваться проектором, если нужно.

Шфлу сделал глоток реттихи, поднялся и вышел на середину, повернувшись лицом к присутствующим, сидевшим полукругом.

— Мне не понадобится проектор, хирра. У меня нет с собой никаких материалов, которые я мог бы продемонстрировать. Я спасся с «Райской звезды», в чем был, а до того момента даже не думал о том, что предстану перед Кругом с отчетом. Я не начальник экспедиции, всего лишь научный руководитель, — он развел руками. — Но даже если бы я был предусмотрителен и имел возможность забрать с собой с борта «Звезды» записи и фотографии, мне нечего было бы предъявить вам. Экспедиция потерпела полный крах, не долетев до своей цели — Нлакиса. Более того, долети мы туда, изучать нам было бы нечего: за тот срок, что мы провели в световом прыжке, эту планету успели изучить и освоить другие. К несчастью, не только Шшерский Рай.

Шфлу сделал драматическую паузу. Криййхан терпеливо ждал. Этот человек хорошо говорит. Остается надеяться, что не попусту.

— Из всей экспедиции выжило пять человек, — продолжил Шфлу. — Я и четверо кетреййи. Остальные погибли. Возможно, кто-то из оставшихся на «Звезде» обрел спасение, но в глубине души я в это не верю, — он прижал руки к груди и скорбно покачал головой. Выразительный оратор. — Наш корабль был чудовищно поврежден. После выхода из прыжка «Звезду» обстреляли неизвестные. Без предупреждения, без переговоров. Позже, из беседы с подобравшим нас капитаном мне стало известно, что это были гъдеанские корабли адмирала Ена Пирана.

Криййхан кивнул.

— Гъдеане не остановились, подбив мирное судно. Они продолжали обстрел, вероятно, желая взорвать «Звезду». Капитан Ччайкар Ихстл приказал эвакуироваться. Он уклонялся от обстрела, давая спасательным капсулам время покинуть корабль. А потом, оставшись без половины отсеков и оборудования, сумел нанести двум кораблям Ена Пирана значительный урон и ушел в прыжок. Не думаю, что он вернется. «Звезда» к концу превратилась в решето без ручек, вряд ли она способна выйти из прыжка. Ччайкар Ихстл погиб с честью, хирра. Он сделал все, что возможно было сделать, и многое сверх того.

Присутствующие склонили головы, мысленно желая отважному капитану удачи на ином плане бытия.

— К сожалению, ни храбрость, ни искусство капитана Ччайкара не перевесили циничность и подлость гъдеан. После его ухода корабли Ена Пирана расстреляли все спасательные капсулы. Поступок, свидетельствующий о бессмысленной жестокости, хирра! Мне удалось сохранить нашу капсулу, отключив двигатель: гъдеане находили цели по излучению. Но я далек от иллюзий: нам, несомненно, пришел бы конец, раньше или позже. Либо гъдеане в конце концов отыскали бы нас и взорвали, либо мы беспомощно болтались бы по космосу, пока не закончится кислород. Однако нам повезло: на поле сражения неожиданно появилась новая сила. Это был патрульный крейсер Земли «Ийон Тихий».

Помощники Криййхана зашептались. По мнению подавляющего большинства, встреча с земным крейсером никак не попадала в категорию «повезло». Патрульные корабли Рая — в ту пору, когда у Рая еще были патрульные корабли, — старались держаться от землян подальше. Это непросто, коли у секторов общая граница, и охраняют ее, само собой, с двух сторон. Но всякий раз, когда земные и шшерские патрули оказывались в пределах видимости и радиосвязи, между ними происходила какая-нибудь неприятность. В лучшем случае — напряженный диалог по видео, сопровождающийся торопливым переводом ругательств с родного языка на хантский, отчего они частично теряли ругательную силу, и демонстрацией всех свойственных обеим цивилизациям оскорбительных жестов. Обычно — несколько показательных выстрелов в сторону или почти в сторону. А пару раз за те десять лет, что прошли с появления ГС-патрулей, лазеры находили цель. Однажды пострадал райский корабль, в другом инциденте — земной. К счастью, ничего фатального, никто не погиб, оба случая удалось замять, оплатив ремонт. А этот Шфлу говорит: повезло!

— Капитан ГС-крейсера Йозеф Гржельчик потребовал от Ена Пирана, чтобы тот прекратил расстреливать капсулы.

— Почему он это сделал? — подался вперед Ртхинн Фййк, сидевший по левую руку от координатора; несколько тонких черных косичек из огромной гривы упали на его темное лицо цвета реттихи. — Он не знал, что капсулы принадлежат судну Шшерского Рая?

Шфлу неопределенно повел плечом.

— Думаю, что он знал. Гъде воюет именно с Раем, не так ли? Землянин был осведомлен об этом гораздо лучше нас, вынырнувших из шестнадцатилетнего небытия. Ен Пиран отказался выполнить его требование, мотивируя это тем, что расстрел происходит не в земном секторе. Тогда Йозеф Гржельчик заявил ему, что Земля считает этот сектор своим, а его, Ена Пирана — нарушителем границ своей территории.

— Вот как, — недобро хмыкнула Аххьеша Кенцца, расположившаяся от Криййхана по правую руку. — Значит, земляне зачислили Нлакис в свои владения. Не рановато ли?

Криййхан досадливо цокнул языком, но промолчал. Что тут скажешь? Не рановато, в самый раз. Землянин попал в точку. Шшерский Рай не в состоянии удержать Нлакис. Если выбирать, кому он достанется — Гъде или Земле… Уж лучше Земле. Несколько дней назад координатор решил бы иначе, но видеозапись, переданная с Нлакиса, перевернула представления о том, кто самый худший враг Рая.

— Я не утверждаю, будто капитан Гржельчик озвучил официальную позицию Земли, — пояснил Шфлу. — Но его слова оказались полезны, возымев действие на Ена Пирана. Адмирал распорядился прекратить обстрел, и мы получили свой шанс.

— Адмирал целой эскадры послушал капитана одного крейсера? — Аххьеша усмехнулась. — Нонсенс.

— У этого крейсера превосходство перед любым эсминцем Гъде в огневой мощи не менее чем вдвое, — вмешался Мрланк. — А на выручку к нему могут прийти еще двадцать три. Лучше бы Ен Пиран не стал слушать Гржельчика. А в идеале было бы, если бы гъдеанин приказал атаковать земной крейсер. Тогда Земля без сантиментов разгромила бы эскадру Ена Пирана, и…

Он не докончил, опустил голову. Если бы да кабы — пустые мечты. Какой толк о них говорить?

Криййхан поймал взгляд Ртхинна и понял: тот уловил мысль капитана Мрланка. Если бы гъдеанин приказал атаковать земной крейсер, у Рая появилась бы возможность покончить с Гъде чужими руками. Устроить провокацию? Добыть эсминец Гъде и напасть исподтишка на патрульного землянина? Весьма заманчиво, но для начала надо тихо и незаметно захватить эсминец. Нереально. Замаскировать собственный корабль под гъдеанский — изменить бутафорией линии корпуса, перенастроить частоты связи? Можно, но у Рая остался только один ГС-корабль. Один линкор, который проигрывает земному крейсеру не в меньшей степени, чем эсминцы Гъде. Атака будет спланированным самоубийством. Криййхану не было жаль капитана Мрланка: он все равно движется к смерти. Координатор не задумываясь пожертвовал бы его кораблем, будь у Рая еще десяток, но не единственным. Разменяй этот корабль на вступление землян в войну, и вывезти траинит с деблокированного Нлакиса будет уже не на чем.

— Разрешите продолжать? — осведомился Шфлу и, дождавшись кивка Криййхана Винта, повел рассказ дальше. — «Ийон Тихий» принял на борт пассажиров уцелевшей капсулы. Во время эвакуации я был тяжело ранен, одна из девушек кетреййи скончалась от повреждений, остальные отделались синяками, ссадинами и рваной одеждой, но все были сильно напуганы. Земляне отнеслись к нам как к пострадавшим, а не как к врагам. Предоставили возможность помыться, переодеться, накормили и напоили. Мне оказали медицинскую помощь: под наркозом извлекли из моей спины стальной осколок, зашили сосуды и ткани, дали лекарства. Без этого я бы просто умер. И еще… они позволили кетреййи восполнить кровь, которую я потерял при ранении и во время операции.

Присутствующие возбужденно загомонили. Слыханное ли дело: земляне прооперировали шитанн, да не зарезали, и еще кровь разрешили пить! Фантастика какая-то.

— Не сочтите за недоверие, — промолвил Криййхан, — но есть ли кто-то, способный независимо подтвердить ваши слова?

— Все кетреййи, которые были со мной. Эйзза Ихстл, Анцелл Селдхреди, Асст Селдхреди, Стейрр Фййк. Они не солгут.

— Разумеется, — кивнул координатор. — Хотите еще что-то нам рассказать?

— Моя повесть подходит к концу, — слегка улыбнулся Шфлу. — Мы провели на «Ийоне Тихом» девять дней, и за все это время земляне никого из нас не обидели. Они дружелюбно вели себя с кетреййи. Со мной — настороженно и, пожалуй, прохладно, но по сути для моей жизни и здоровья они сделали все, что сделали бы мои соотечественники. Капитан Гржельчик беседовал со мной, именно от него я узнал, в каком мире теперь живу. Он показался мне человеком адекватным в той мере, в какой это вообще возможно для военного, — он покосился на хмурого Мрланка и спохватился: — Извините, капитан Мрланк.

Адекватные земляне. Ну и ну!

— Желаете что-нибудь добавить, капитан Мрланк? — предложил Криййхан.

Селдхреди поднялся, поколебался и вздохнул:

— Я согласен с хирра Шфлу. Земляне, которых мы встретили… ну, нормальные. Когда капитан Гржельчик вышел на связь со мной и сказал, что готов передать на борт «Молнии» пятерых шшерцев, я подумал, что это какая-то хитрость. Я потребовал от Гржельчика заложников, и он согласился. Он передал мне хирра Шфлу и кетреййи без всяких условий и без обмана и ушел, не проявив никаких признаков агрессии. Мне жаль, что он наш враг, но лучше иметь такого врага, чем никудышных друзей.

В голову Криййхану пришла мысль купить этого Гржельчика вместе с его кораблем. Как пришла, так и ушла. Будь Гржельчик эасцем, запросто продался бы: для уроженцев Эас важнее всего выгода. Но землянин наемничать не станет ни за какие деньги. Землянин будет воевать только за Землю, их присяга не позволяет даже думать об ином.

Ртхинн Фййк потеребил одну из своих косичек.

— Почему вы утверждаете, что Гржельчик — враг нам? — поинтересовался он у капитана. — В настоящее время мы не ведем войны с Землей.

— Да, конечно, — смутился Мрланк. — Но мы давно привыкли… Так уж исторически сложилось, что мы считаем землян противником. Их корабли все время торчат вдоль границы сектора, они говорят нам по радио всякие гадости, а то и постреливают. А теперь, когда у нас нет флота, и вовсе обнаглеют. Капитан Гржельчик приятно удивил меня. Но если бы ему приказали уничтожить «Молнию», он бы выполнил приказ без сожалений. Он поступил так, как поступил, вовсе не потому, что питает к нам беспричинную симпатию. Просто он, как цивилизованный человек, счел это правильным.

Землянин — цивилизованный человек… Криййхан вспомнил проклятый видеоролик и внутренне согласился: в сравнении с гъдеанами даже земляне могут выглядеть цивилизованными.

— Хирра Шфлу, вы закончили? — осведомился Криййхан. — Ваш отчет принят. Завтра мы попросим вас выступить перед полным собранием Круга, а потом вы можете вернуться к работе, которая наиболее близка и приятна для вас. Теперь же хотелось бы послушать доклад капитана Мрланка о рейде.

Мрланк вынул из папки кристалл памяти — бортовой журнал — и поместил его в соответствующий разъем ноутбука. Один из помощников Криййхана нажал кнопку на пульте, и прозрачные секции дневной половины купола закрылись фрагментами огромного экрана. Координатор предпочел бы закрыть ночную половину с Проклятой звездой, но ничего не сказал. Во-первых, пользоваться экраном в этом случае мешали бы отблески солнца с дневной стороны, а во-вторых, о Проклятой и ее беспокойных жителях все равно не забыть, даже если ее не будет видно.

Мрланк повозился с ноутбуком, взял пульт, щелкнул манипулятором, и на всю стену развернулась схема линкора с красными метками повреждений.

— Линкор «Райская молния» произвел посадку в космопорту Генхсх вчера и в настоящий момент находится в ремонтных доках. Пострадали цепи управления ГС-приводом, потерян один из твердотопливных ускорителей по левому борту, полностью уничтожен левый дефлектор. Носовой турболазер выработал ресурс и подлежит замене.

— Сколько времени продлится ремонт? — спросила Аххьеша.

— По оценкам мастеров, до месяца. Сейчас на корабле, кроме дежурной вахты, только вспомогательный персонал в половинном составе. Всем остальным предоставлен отпуск.

Криййхан поморщился. Месяц! За месяц слишком многое может случиться.

— Повреждения получены линкором в бою, — сообщил Мрланк и щелкнул манипулятором, обращаясь к кристаллу памяти. — Запись боя производилась с шести камер.

Громадный экран оказался поделен на шесть квадратов: три справа и три слева. В каждом из них возникло изображение.

— Адмирал Ррхлу вывел эскадру из прокола со стороны солнца Нлакиса, — сказал Мрланк. — На левом среднем экране — это носовая камера — видны серебристые точки кораблей противника. Правый средний экран высветлен — это кормовая камера, солнце слепит аппаратуру. На верхнем правом экране вы видите силуэты трех линкоров, ближайший из них — флагман, «Райское пламя», за ним «Райский костер» и далее «Райский блик». На верхнем левом экране — «Райский гром».

Члены Круга кланов скорбно переглянулись. Об участи «Грома» им уже было известно больше, чем Мрланку. «Гром» на экране величаво плыл, и все были еще живы, и никто из тех, кому предстояло попасть в плен, не знал, что его ждет.

Левый нижний и правый верхний экран вспыхнули.

— Турболазеры противника, — прокомментировал Мрланк. — Гъдеане подставили нам часть кораблей, но другая часть оказалась невидима. Нам достоверно неизвестно, что за технологию они использовали…

Картинка на всех шести камерах дрогнула, левый нижний экран прочертили струи зеленой плазмы: заработала кормовая ионная пушка «Молнии». Струи ушли никуда, в пустоту. Но пустота вдруг вскрылась, расцвела ослепительными цветками взрывов.

— Я принял решение обстрелять квадрат, из которого шел огонь лазеров, — пояснил Мрланк. — Догадка была удачной, мы успешно уничтожили один эсминец. К сожалению…

То, о чем сожалел капитан Мрланк, было видно на других экранах. «Райский блик» превратился в плазменное облако, флагман развалился на куски. Картинки то и дело сменялись: корабль активно маневрировал; периодические вздрагивания и вспышки говорили о попаданиях. Снова мелькнул «Гром», подбивший вражеский эсминец.

— «Райский гром» смог поразить три гъдеанских корабля, — сказал Мрланк. — Но, к сожалению…

Он опять не закончил. Все и так было понятно. Новое сотрясение, левый средний экран заливается белизной и гаснет.

— Мы потеряли левую бортовую камеру. Вместе с ускорителем.

По правому борту вспыхнул «Райский костер». Где-то сверху — в левом нижнем окне — еще был виден потерявший управление, лишенный всех надстроек «Гром». А затем изображение сменилось переливающейся радугой.

— Я приказал уходить, — голос Мрланка был сух и бесцветен. — Мы оставили «Райский гром», не попытавшись его спасти. Я полагал, что такая попытка обречена на неудачу, и счел разумным увести последний линкор.

Он замолчал, плечи опустились. На своем корабле капитан — абсолютный повелитель, он решает все. Но, сходя на планету, он предстает перед теми, кто доверил ему такую власть, и теперь он держит ответ за все свои решения.

Криййхан задумчиво смотрел на Мрланка, медля с вердиктом. Если бы капитан рискнул, глядишь, и удалось бы отбить «Гром». Рискнул бы он, если бы знал, что будут творить с экипажем «Грома»? Чего доброго, сунулся бы в пекло очертя голову и сгинул вместе с ним. Некоторых вещей лучше не знать заранее, чтобы не совершать опрометчивых поступков. Могла ли «Молния» изменить что-то на поле боя? Мрланк нетверд духом, но он не дурак. Изящно вычислил местонахождение невидимого противника, вовремя отдал нужный приказ, позволивший поразить врага. И та мысль, насчет провокации, была очень неплоха. Дурак продолжил бы бой, поддавшись чувствам, и неизвестно, чем бы этот бой закончился. Умный бросил товарища и сохранил корабль — последнюю надежду. Должно быть, это нелегко ему далось, отсюда и душевный разлад. Но с этим капитану справляться самому. Жалости у Криййхана не было: военный обязан быть стойким, раз уж выбрал такую стезю. Не справится — туда ему и дорога. Умному, знающему свое дело, но неприспособленному к реалиям жизни человеку.

Криййхан вспомнил, что его ждут. Ждут оценки не моральных качеств капитана, а его действий.

— Капитан Мрланк, — проговорил координатор, — не могу сказать, что ваши решения были неправильны.

Не могу их всецело одобрить, как человек, видевший мучительно умирающих с «Грома», брошенного в одиночестве на растерзание Ену Пирану. Но иногда нужны неприятные решения, ибо только они открывают перспективу.

— Повторите завтра свой доклад перед Кругом. Затем возвращайтесь в Генхсх и занимайтесь ремонтом вплоть до особых распоряжений.

Эйзза встретила в городе Стейрра Фййка, и это было замечательно. Стейрр помог ей дотащить до гостиницы объемистые сумки с купленными шмотками. Новые брюки, герры, куртка, белье, да мало ли какое еще барахло может понадобиться девушке. Например, теплая пушистая накидка, в которую удобно заворачиваться после ванны. Или другая накидка, кружевная и полупрозрачная — просто для красоты. Хирра Мрланк посмотрит и улыбнется. Может быть. Хоть бы он улыбнулся!

Стейрр похмыкивал над необъятностью багажа Эйззы, но помог с готовностью. Потом они пообедали в кафе космопорта, поболтали о том, о сем. Стейрр теперь служил на «Райской молнии», и никаких бумаг ему для этого не потребовалось, только командир десанта оценил его умение обращаться с оружием и сказал: пойдет. Везет же! Пока корабль в доках, особых дел у десантников нет, кроме тренировок. Стейрру пора было на тренировку, и он ушел, не желая опаздывать. Говорил, с опоздавшими обходятся сурово, но не захотел уточнять, как. Небось, на них и тренируются, хихикнула про себя Эйзза.

Поднявшись в номер, она еще раз перемерила все обновки, покрасовалась перед зеркалом и наконец с некоторым сожалением убрала вещи в шкаф. Кроме пушистой желтой накидки: именно с нее Эйзза пожелала начать освоение нового гардероба. Она включила музыку и забралась в ванну, полную ароматно пахнущей пены, предвкушая, как потом закутается в накидку, приглушит свет и будет пить горячий реттихи на диване у окна: там холод, снег и яркие огни в темноте, а здесь тепло и домашний полумрак.

В ванной она задремала, вода успела остыть. Эйзза смыла с себя пену, вылезла, ступив на мягкий, приятно щекочущий ноги коврик, промокнула влагу необъятным белоснежным полотенцем, намазала все тело маслом из бутылочки, стоявшей на полке. Чуть-чуть постояла, давая маслу впитаться, покачиваясь с пятки на носок и ловя ступнями чудесную щекотку от коврика. Расчесала массажной щеткой влажные волосы, чисто-белые, не став заплетать косу: кто ее тут видит? И вот кульминация: она замоталась в накидку, смакуя ощущения каждой клеточкой кожи, блаженно причмокнула и открыла дверь из ванной в гостиную.

В гостиной горел свет. На диване, о котором ей мечталось, сидела женщина в дорожном костюме и пила реттихи. Черные волосы стрижены под «ежик», кожа смуглая, словно нагретый сахар — неожиданно для Селдхреди, черты лица тонкие. На руках аккуратный маникюр, Эйззе аж стыдно стало за свои блеклые ногти. Не юная девушка на вид, но и не пожилая матрона. Очень красивая.

Женщина посмотрела на Эйззу с интересом:

— Привет. Ты кто?

— Эйзза, — она растерянно схватилась за неприбранные волосы; ох, как неудобно вышло! Этим Селдхреди хорошо: «ежик» и причесывать не надо. — Эйзза Ихстл, хирра.

Гостья засмеялась:

— Оставь, тебе идет. Меня зовут Айцтрана Селдхреди. Ничего, что я твой реттихи выпила?

— Пейте, я еще приготовлю, — Эйзза оправилась от неожиданности, нерешительно пригладила распущенные волосы и снова завернулась в распахнувшуюся накидку. — А как вы… то есть…

— Я вообще-то приехала с мужем повидаться. Это ведь номер Мрланка Селдхреди? Знаешь такого? Или я этажом ошиблась?

— Хирра Мрланк? Конечно, знаю, — Эйзза обернулась от чашки, в которую отмеряла пряный порошок. — А вы его жена? Вы такая красивая!

Айцтрана хмыкнула.

— Вас, кетреййи, послушать, так все женщины шитанн — прямо королевы красоты.

— Ага, — от чистого сердца подтвердила Эйзза.

— Тогда почему наши мужчины думают по-другому?

— По-другому — это как? — не поняла кетреййи.

— Глупая, — гостья усмехнулась, легко встала с дивана и, взяв Эйззу за руку, развернула ее к зеркалу. — Смотри, какая ты лапочка.

Она провела прохладной ладонью по гладкой белой щеке, убрала вторую Эйззину руку, придерживающую накидку, и пушистая ткань с легким шорохом соскользнула на ковер. Айцтрана погладила обнаженную грудь и живот девушки.

— Ты и не понимаешь, какая ты красавица, — мечтательно проговорила она. — И пахнешь… — она втянула воздух расширенными ноздрями, — обалденно.

Эйзза издала смущенный смешок. Запах здоровой крови будоражит шитанн. Откинув волосы, кетреййи подставила шею. Пусть она выпьет и обретет гармонию с миром.

Айцтрана прикоснулась наманикюренным ноготком к следам укусов.

— Нет, не стоит, а то живого места не останется. Не бережет тебя Мрланк.

Она подняла накидку с пола, подала Эйззе.

— Где он, милая?

Эйзза вздохнула и пожала плечами. Женщина отошла, и стало неуютно. Она поспешно завернулась в накидку.

— Портье говорит, уехал в Эфлуттраг.

— Когда вернется?

— Не знаю, хирра, — грустно ответила Эйзза. — Он ничего не сказал.

Айцтрана поджала губы:

— Ну, и зачем я сюда приехала?

— Чтобы заняться сексом с хирра Мрланком? — предположила Эйзза.

Шитанн слабо улыбнулась. Кетреййи не отличают риторических вопросов от тех, что действительно хотят задать.

— Умница, — отметила она. — Знаешь ответ на вопрос «зачем», и ерунда, что неверный. Мрланк не такой уж замечательный любовник, чтобы мчаться к нему за этим с другого континента. Как считаешь?

— Да, правда, — вынужденно согласилась Эйзза.

Обворожительный хирра Шфлу нравился ей куда больше. И землянин Бен был чудо как страстен. Сейчас она могла бы уйти от Мрланка, тем более что тот сам ее выставил. Но как бросить человека, которому плохо?

— Мне нужно поговорить с ним о делах, не терпящих отлагательств, — сказала Айцтрана. — Впрочем, и против секса возражать не стану. Если он захочет. Или сочтет должным. Супружеский долг, знаешь ли, надо иногда выполнять.

— Вы его не любите, хирра? — растерянно спросила Эйзза.

Айцтрана выдавила горькую усмешку. Все у кетреййи просто: любит — не любит. У них жена всегда любит мужа, а муж — жену, до самой смерти. Так принято, а как же иначе? Аж завидно. А ты тут сидишь и не знаешь, что сказать, как объяснить неуловимые нюансы девушке с совсем иным уровнем душевной организации.

— Любила, — промолвила она. — Как этого героя не любить? Отважного пилота, первопроходца космических трасс, будь они неладны. Ушла к нему в клан, голову побрила под «ежик». Я вообще-то из Арранц.

Браки между кланами не запрещаются, но встречаются не так чтобы сплошь и рядом. Даже в городах, где кланы давно перемешались, волей-неволей тянешься к своим. Традиционные браки-договора всегда устраивают внутри клана. Между — только по любви.

— Послушай совет, Эйзза: если тебя станут сватать за парня, который ходит в космос — отказывайся, даже если клан будет настаивать. Это лишь на первый взгляд круто: офигенная форма, фото вполоборота за пультом, космический жаргон… А потом начинаются будни, которые он проводит в рейдах, дети растут без отца…

Разве это так страшно? Между буднями есть и выходные. Жена хирра Мрланка не выглядит старше его, их не коснулся временной разрыв, ведь он ходит на ГС-кораблях. В эпоху Эйззы все было гораздо печальнее. К моменту возвращения корабля из экспедиции дети успевали повзрослеть, а жены — состариться. Хирра Ччайкар знакомил ее со своим праправнуком — и не с маленьким мальчиком, а с дяденькой в летах. Его жена умерла очень быстро после того, как он начал ходить в дальние рейсы. Быстро — для него. Вспомнив о хирра Ччайкаре, Эйзза украдкой смахнула слезинку.

— А военные — худшие из всех космических героев, Эйзза. Экипажи торговцев или пассажирских кораблей видят мир, прекрасные пейзажи других планет, картины иной жизни. Вояки — только врагов, разрушение и смерть. Мозги у них повернуты. Они месяцами обходятся без женщин, привыкают пить мужскую кровь. Что это за жизнь? Ладно, пусть бы жили хоть так, лишь бы жили. Но каждый раз не знаешь, живой ли, — она поежилась, и Эйзза, сев рядом, сочувствующе обняла ее, — увидимся ли еще, или только компенсацию перечислят, а рассказать, как погиб, и то будет некому… Вчера передали, что «Молния» вернулась, сердце на место встало. А сколько тех, кто не вернулся?

Эйзза вспомнила Ттеирру Ихстл. И толпу, из которой она вышагнула — наверняка все они ждали. Ждали напрасно.

— Как он? — негромко спросила Айцтрана. — С ним все в порядке?

Эйзза сглотнула и покачала головой.

— Нет, хирра. Он… — те люди, столпившиеся у загородки, наверняка считали, что хирра Мрланку повезло, а ведь он умирает. — Ему очень плохо, хирра Айцтрана, — может, приедет сейчас, увидит жену в последний раз и умрет. Эйзза не сдержалась и заплакала.

Айцтрана встревоженно затеребила ее:

— Милая, ты что? Что случилось? Он ранен? Скажи толком!

Эйзза подавила всхлип и дрожащим голосом принялась рассказывать толком. С того момента, как она попала на «Райскую молнию», и до того, как обзавелась разрешением служить на ГС-линкоре. Айцтрана успокаивающе поглаживала ее, обняв за плечи.

— Этого я и боялась, — прошептала Айцтрана. — Он такой. Один из всех спасся, радовался бы — нет, из-за этого он себя в могилу загонит. Помоги ему, если сможешь. И мне немножко помоги, а то что-то совсем зябко, — она потянулась к Эйззе, сдвигая пушистую накидку в сторону и расстегивая молнию тяжелого дорожного платья, прижимаясь кожей к теплому телу кетреййи.

— Ты совершенно не думаешь о семье! Все время болтаешься где-то в космосе!

— Дорогая, у меня такая работа, — в голосе больше усталости, чем вины.

— На кой черт нужна такая работа, если мы тебя месяцами не видим? — руки в боки. — Живем, как в разводе!

— Послушай, — терпение начало уходить, — ты разве не знала, за кого замуж выходишь? Подругам в уши жужжала, на телефоне дни напролет сидела, какой у тебя крутой жених, всем героям герой, космолетчик с охренительным жалованьем. Или думала, космолетчики дома живут и каждый день в офис ходят, с девяти до шести?

— Все равно! — женская логика — это нечто непостижимое. — Ты должен уделять семье больше внимания! Когда мы последний раз ходили в ресторан, а?

— Ну, в прошлый мой приезд…

— Это было четыре месяца назад! Четыре! — она выставила четыре пальца, чтобы доходчивее донести до него эту мысль. — Пропадаешь черт знает где, а о жене думать забыл! Волочишься там за девками…

— За какими девками? — взвыл он. — Дорогая, ты что? Где я их возьму, девок этих? То есть… — он спохватился. — Слушай, я ни за кем не волочусь. Как ты это представляешь? У меня в экипаже практически одни мужики!

— А враги? — она сердито скомкала последний кусок фарша в котлету, сняла сковородку с крючка на стене и требовательно ткнула его в пресс.

— Какие враги? — в мозгу промелькнула странная картина: он преподносит букет цветов Ену Пирану. Он поспешно замотал головой, прогоняя ужасное видение. — Ты с ума сошла! Я тебе ни с кем не изменяю, ни со своими, ни с врагами, клянусь! — что за кошмар, кому из ребят сказать — на смех поднимут.

— У тебя дочь растет, а ты даже не знаешь, в каком она классе учится! Ты хоть раз о ней вспомнил в каком-нибудь чертовом бою? — она подталкивала его сковородкой, а он отступал.

— Делать мне нечего больше, в бою о Хеленке думать! — рявкнул он, отпихивая сковородку. — Этак можно и выстрелить не туда!

Хелена, легка на помине, выползла из своей комнаты, лениво жуя жвачку. Что-то в ее облике было не то… Ну да, покрасила челку в розовый цвет, идиотка.

— Па-ап, а ты мне что-нибудь привез?

Он заскрипел зубами. Ну за что его дочь такая дура?

— Нет!

— Да-а, — капризно заныла она, — а вот у Лауры и Милы отцы если куда-то ездиют, то обязательно подарки привозят.

— Боже мой! — он схватился за голову. — Ну о чем ты говоришь? Лаурин отец работает в турагентстве, Милин — шофер на фуре. А я тебе что могу привезти из рейда-то? Скелет шитанн или тушку кетреййи?

Хелена радостно округлила глаза:

— А чё? Привози! Ни у кого нет, а у меня будет. Па-ап, а кто такое кетреййи?

— Кто-то вроде тебя, — плюнул он в сердцах.

И тут же огреб по макушке сковородкой.

— Йозеф, как ты смеешь сравнивать дочь с этими дебилами? — заверещала Марта.

— Они еще и поумнее будут, — буркнул он и едва увернулся от второго удара. — Черт знает что такое! Марта, прекрати и доделай наконец эти чертовы котлеты. Я есть хочу!

— Мусор вынеси! Ты четыре месяца ничего по дому не делал!

— А ты четыре месяца мусор копила, не могла без меня вынести? — вроде и понимал, что надо бы остановиться, но родные и любимые его раздраконили. — Тогда ты такая же дура, как твоя дочь!

Тресь! Искры в глазах. Кто только придумал делать сковородки из чугуна?

— Да чтоб тебе пусто было, Марта! — он вывернул жене руку и отнял оружие, от греха подальше. — С меня хватит! Я ухожу из этого дурдома. Кончатся деньги — может, подобреешь.

Умом он понимал: никогда. Никакие пытки не заставят его жену подобреть. И скорее шитанн станет другом землянину, чем его дочь поумнеет.

Он рывком закинул на плечо свой саквояж и хлопнул входной дверью.

— Йозеф! — завопила Марта с балкона. — Вернись сейчас же!

Он слегка замедлил шаг и поднял голову.

— Куда пошел? Успеешь еще с дружками напьянствоваться! Собаку надо выгулять, ты четыре месяца с собаченькой не гулял!

— Да чтоб она сдохла уже, — проворчал он под нос, резко мотнул головой и быстрее зашагал прочь. К черту!

Только в пражском аэропорту, поймав странный взгляд сотрудника безопасности, он осознал, что до сих пор судорожно сжимает в руке боевой трофей — чугунную сковородку.

Стратосферник из Эфлуттрага прибыл в Генхсх глубокой ночью. Ритм космопорта не стихает по ночам, разноцветье огней не угасает, и лишь темные окна сонной гостиницы выдают время суток. Портье дремала под тусклой настольной лампой; когда Мрланк разбудил женщину и попросил ключ, та пробормотала, что ключ забрали, в номере его ждут, и снова уснула.

Наверняка Эйзза. Он не мог решить, радоваться или огорчаться. Провести с ней еще некоторое время было бы чудесно. Но ремонт «Молнии» рано или поздно будет завершен, корабль получит боевое задание, и придется снова прощаться, снова ножом по сердцу. Лучше уж сразу…

А может, и не Эйзза. Он вдруг вспомнил, что у него есть жена. Жены порой приезжают к мужьям в космопорт. Айцтрана приезжала редко. Зря она сделала это именно сейчас. Хотя, возможно, оно и к лучшему: он сообщит ей о завещании. Еще один плюс: ночевать в одиночестве ему не хотелось. Лучше с женой, чем в пустой постели.

В спальне было темно, но инфракрасное зрение выхватило теплое пятно на кровати. Кто — не угадать: чувствительность у сумеречников выше, чем у дневных жителей, но все равно невелика по сравнению с приборами, вместо четкой картинки — лишь размытые очертания. Мрланк нашарил выключатель, включил ночной свет на минимум. Вот те раз! Обе. Айцтрана и Эйзза спали, нежно обнявшись.

— Просто замечательно, — проговорил Мрланк, покачав головой. — А меня кто-нибудь приласкает?

Никто не проснулся. Только Айцтрана тихо вздохнула во сне и глубже зарылась носом в распущенные волосы Эйззы.

Хрястнув кулаком по выключателю и погрузив спальню обратно во тьму, Мрланк вышел в гостиную и, плюхнувшись на диван, схватил со стола чей-то недопитый бокал. Остывший реттихи булькнул сквозь пищевод, желудок болезненно сжался. Эх, надо было простой воды… Две женщины рядом, и, сотня червей могильных, ни одна воды не принесет.

Идти за водой самому было лень. Он поерзал на диване, пытаясь согнуть ноги как-нибудь так, чтобы нутро перестало бунтовать. Почему ему приходится ютиться в собственном номере, как нежданному гостю? А диван неудобный, и боль вряд ли успокоится до утра.

Можно, наверное, дойти до кафе космопорта и присмотреть какую-нибудь веселенькую пышечку кетреййи из местных, никуда не торопящуюся. Вот только вряд ли здешние веселушки клюнут на полумертвого, а Селдхреди тут не сыщешь. Чтобы не оставаться в одиночестве, можно было бы позвонить Шфлу Арранцу — наверняка он еще не успел лечь. Бывший научный руководитель экспедиции многое знает, умеет красиво говорить: самое то, чтобы скоротать ночь без женщин. Но он не заводная говорящая игрушка, нужно будет поддерживать беседу, вставлять реплики, улыбаться, а на последнее Мрланк сейчас неспособен. Нужно будет угощать его реттихи, от одного вида которого желудок начинает плющить… Нет.

Осторожно, увещевающе поглаживая верх живота, Мрланк испытал острое чувство жалости к самому себе. Унизительное, недостойное сильного мужчины. Что это, еще один симптом умирания, признак новой стадии? Или закономерное следствие неудачно сложившихся обстоятельств? Все нормальные люди спят сейчас в своих постелях спокойным сном, обнимая кого-нибудь, а не маются, скрючившись на диване, одни-одинешеньки при живой жене. Да и ненормальные тоже. Тот же Гржельчик, Мрланк готов был поспорить, лежит себе с женой, горя не зная, а может, с любовницей, и ничего у него не болит, а дочка реттихи ему смешивает — или что там пьют эти земляне? Только у него, Мрланка, все не как у людей.

Самолет приземлился на аэродромной площадке, и Йозеф Гржельчик, пройдя коридор-кишку, оказался в зале прилета. Настроение было хуже некуда. Саквояж, который он так и не успел разобрать дома, оттягивал плечо, шишка на маковке немилосердно болела. Сковородку у него отобрали при посадке в самолет, сочтя тяжелый предмет в руках мрачного космолетчика угрозой для нормального протекания рейса. Йозеф скептически посмотрел на запутавшуюся со своим багажом мамашу с очаровательной дочкой лет трех — не дай Боже, что-то вроде Хелены вырастет, — переложил саквояж в другую руку и неохотно двинулся к космодромной части порта Байк-паркинг.

Кто, когда и почему прозвал огромный транспортный мегакомплекс, объединяющий аэропорт, космопорт и железнодорожную станцию, Велосипедной Парковкой, история не сохранила. Ходило предание, что «Байк» — это вовсе не «велосипед», а просто первая часть названия древнего космопорта, развалины которого предприимчивые мальчишки показывают наивным инопланетянам за сувениры. Сам Йозеф склонялся к мысли, что происхождение этих «развалин» более прозаическое: заброшенная свалка устаревшего оборудования, неисправных запчастей и неликвидных грузов.

Аккурат на границе зон аэропорта и космопорта находилась гостиница. Место почти родное, изученное вдоль и поперек за краткие, но многочисленные стоянки в Байк-паркинге. Дежурная узнавающе кивнула ему и назвала по имени:

— Йозеф, вас тут какой-то мальчик спрашивал.

— На кой черт мне мальчик? — вполголоса огрызнулся он. — У меня традиционная ориентация.

Дежурная, подавив улыбку, повернулась к компьютеру, подыскивая для постоянного клиента номер получше.

— Йозеф! — из лифта вышел Бабаев, один из пилотов «Ийона Тихого», радостно улыбаясь в густую бороду и приветливо маша рукой.

— Бабай, это ты, что ли, тот мальчик, который меня искал? — Йозеф пожал ему мозолистую ладонь.

— Я? — праведно изумился пилот. — Неужели я похож на мальчика? Горе мне, горе!

Мальчиком Бабаева назвал бы только слепой. Уж скорее дедом. С черной бородищей, черными глазами навыкате, улыбкой, полной золотых зубов, жилистый и лохматый, Бабай походил на классического бабая, которым пугают детей.

— Как твои? — довольно улыбающийся Бабаев являл собой образ отдыхающего: потертые шорты, шлепанцы на босу ногу, пустой пакет в руке — видать, в магазин собрался. Вояка расслабляется между рейдами. — Как дочка?

Йозеф буркнул нечто нелицеприятное. Сказать по правде, отцу никак нельзя делать с дочкой то, упоминание о чем у него вырвалось.

— Ну, ну, Йозеф, успокойся, — Бабаев понял состояние капитана. — Давай купим чего-нибудь, позовем девочек…

— Не хочу я никаких девочек, — проворчал Гржельчик.

— Ну да, — весело поддразнил его пилот. — То-то тебя мальчик разыскивает.

Не в том дело, возразил про себя Гржельчик. Просто я люблю Марту. Чтоб ей провалиться, ругачей стерве!

— А вот и он, — дежурная обратила внимание на приближающегося юношу.

Молодой человек был в форме космофлота. Высокий, стройный. Синеглазый брюнет — редкое сочетание. Остановившись у стойки дежурной, он вопросительно посмотрел на женщину, и она ободряюще кивнула. Он безошибочно повернулся к Йозефу.

— Капитан Гржельчик…

Бабай заговорщически ткнул капитана локтем и перебил юношу:

— Молодой человек, это я — Гржельчик.

Тот бросил на него короткий взгляд — не высокомерный, но изучающий.

— Вы, конечно, извините, господин, но — вряд ли. Люди вашей внешности обычно носят другие фамилии. Сулейманов, Максуди, аль-Кафар, — он поднял бровь, как бы приглашая к диалогу.

Пилот коротко рассмеялся.

— Ладно, пацан, уел. Бабаев, — он протянул руку, и юноша ее пожал:

— Аль-Саид.

Вновь обратившись к Гржельчику, он отрапортовал:

— Выпускник Ебургской Академии космоса. Прибыл для несения службы на ГС-крейсере «Ийон Тихий» в качестве пилота-стажера.

Йозеф взял из рук юноши бумаги, повертел.

— Пилот-стажер, говоришь? И на хрена мне пилот-стажер?

— Я еще на пенсию не собираюсь, — подмигнул Бабаев.

Они посмотрели на молодого человека и переглянулись.

— Гляди-ка, не волнуется совсем.

— Тот еще жук, — пробурчал Йозеф. — Как тебя зовут-то, стажер аль-Саид?

— Фархад.

Они снова переглянулись и заржали, не сговариваясь. Юноша недоуменно воззрился на них.

Отсмеявшись, Йозеф хлопнул его по плечу:

— Судьба тебе пилотом на «Ийоне Тихом» ходить. Давайте-ка в бар. Не возражаете, если я между вами сяду?

Доклад Мрланка Селдхреди был горек, как и рассказ Шфлу Арранца. Но Криййхан увидел в нем основания для надежды. Землянам наверняка поперек горла Ен Пиран, хозяйничающий недалеко от их границы. Подставить гъдеанскую эскадру Земле, и они все сделают. Нужен только повод. Круг кланов переливал воду туда-сюда, но лучшего предложения никто не высказал. Криййхан Винт все более укреплялся в пришедшей в его голову мысли. Но, прежде чем оформить ее и представить Кругу, он отправился к ба.

Персональный стратосферник координатора обогнул четверть планеты и приземлился в дневном космопорту Ццамборих. Солнечный диск, красный и крупный, стоял здесь в зените, и, на вкус сумеречника, было жарковато. Пересаживаясь в аэромобиль, Криййхан сменил плотный сайртак на более легкий.

Ба не любят городов. Суетливая жизнь не по ним. С другой стороны, леса и рощи они тоже не любят. Деревья, рвущиеся ввысь к солнечному свету, закрывают его от людей, а ба не могут без солнца. К деревьям они относятся как к конкурентам, охраняя свои степи от залетных ростков, но леса уважают и не рубят, предпочитая брать для своих нужд металл и пластик у шитанн. Криййхан подозревал, что они считают деревья таким же народом, как шитанн или кетреййи. Все-таки ба гораздо ближе к растениям.

Поселения ба облепили реку. Их сложно назвать даже деревнями: ба не строят домов, полагая, что не стоит терять ни минуты солнечного света, заходя под крышу. Крыша у них все же есть: одна на поселение, этакий навес в центре на случай дождя, града или иного ненастья. А чтобы в хорошую погоду свет, падающий на крышу, не пропадал даром, она усеяна фотоэлементами, вырабатывающими электричество. От центральной крыши к излюбленным местам, в которых отдельные ба проводят свою жизнь, вьются провода.

У ба нет собственной столицы, у этого народа нет главы, так же как у кетреййи. Но кетреййи и не умеют распоряжаться собой, их ведут шитанн. Ба, напротив, полностью независимы. Как от шитанн, как от кетреййи, так и друг от друга. Чтобы говорить с ба, достаточно прийти в любое из поселений и обратиться к любому из стариков. Среди некоторых членов Круга кланов бытует мнение, что лучше спрашивать совета у молодых: они мыслят динамичнее, современнее, что ли. Но старость — это опыт. Криййхан сам был стар и больше доверял старикам.

Высокие желто-зеленые травы заколыхались под потоком воздуха, когда аэромобиль пошел на посадку. К нему обратились взоры ба, отвлекшихся от своих дел. Две мамочки купали в реке маленьких детей, медитировали на солнце несколько стариков, мужчина и женщина средних лет предавались любви, группа молодежи сидела с ноутбуками, подключившись к проводам. Наверное, в сетевую игру играли; впрочем, присмотревшись, Криййхан изменил мнение: лица ребят были серьезны, и от одного к другому переходил пожилой наставник. Молодые ба познавали мир.

Криййхана окружала охрана, и ба наверняка понимали, что прибыл к ним не простой шитанн, жаждущий совета, как ему вернуть любовь жены, а большая шишка. Однако прием был для всех одинаков: что для координатора, делающего стратегический выбор линии будущего всей планеты, что для рядового гражданина, уподобляющегося кетреййи в жизненной нерешительности. Ритуальная чаша воды, поднесенная улыбчивой девушкой, по обычаю самой юной из вступивших во взрослый возраст. Будь Криййхан женщиной, чашу принес бы юноша, с этим все четко. Длинное платье из природных волокон было стянуто на талии девушки пояском, сплетенным из травы. Зеленые волосы распущены по плечам, как и у всех ба, от мала до велика. Никаких причесок, никаких стрижек: площадь, покрываемая волосами, должна быть максимальной. Ба, случайно лишившийся части волос, худеет и болеет, пока не отрастут новые, а вовсе потерявший волосы — умирает.

Некоторые ученые поговаривают, что шитанн и кетреййи — пришлые на этой планете, истинные ее хозяева — ба. Сквозь их сероватую, неспособную к фотосинтезу кожу просвечивает голубая гемоцианиновая кровь, такая же, как у всех без исключения животных Рая. Среди сотен и тысяч видов живых существ, населяющих планету, гемоглобин взять не у кого, кроме кетреййи: мол, это и есть доказательство чуждого происхождения двух из трех шшерских человеческих рас. Криййхан высказывался против этой гипотезы. Пути развития жизни могут быть разными даже в одном мире. На Земле вот главенствует гемоглобиновая ветвь, но есть и существа, использующие гемоцианин. К слову, это вовсе не разумные расы, которые могли бы прилететь откуда-то извне со своей кровью, отличной от местной нормы. Так себе: моллюски, рыбы… Криййхан как раз считал, что шитанн произошли от изначально гемоцианинового вида хищников, который в какой-то момент начал пить кровь предков кетреййи и от поступления более эффективного гемоглобина в кровеносную систему приобрел повышенную быстроту реакции, мозговую активность, приспособляемость и, в конечном счете, громадный потенциал для развития. Спустя века органы, синтезирующие гемоцианин, атрофировались за ненадобностью, а новых механизмов, позволяющих синтезировать гемоглобин, не возникло. Опять же за ненадобностью: зачем, когда есть кетреййи?

Все это не более чем гипотезы. Поди узнай, как было дело! История шитанн как цивилизации, подкрепленная письменными источниками, существует свыше пятидесяти тысяч лет. А сколько минуло до того тысячелетий неграмотности, сколько прошло с тех пор, как первобытный шитанн, вместо того чтобы распороть пойманной жертве аорту и пить в экстазе до отвала, пока наружу не полезет, привел тогда еще вовсе неразумного кетреййи в пещеру и стал кормить, защищать и заботиться о нем, чтобы не зависеть от слепого везения, чтобы он, и его дети, и вся родня могли всегда, в любой момент сделать пару живительных глотков? С тех пор уже и солнце успело постареть, так давно это было. Научные методы исследования имеют свой предел. Остаются лишь домыслы, фантазии и спекуляции.

Как бы то ни было, ныне в Шшерском Раю обитают три человеческих расы, и неважно, откуда они взялись, дело координатора — обеспечить права и возможности всем. Честно говоря, как раз от ба толку меньше всего. Как от тех же деревьев: растут себе, обогащают кислородом воздух да радуют глаз. Ба не занимаются никакой продуктивной деятельностью: не возделывают полей, не добывают руды, не разводят животных. Все, что им нужно, они привыкли брать у шитанн, за исключением разве того, что можно сплести из степных трав. С другой стороны, нужно им крайне мало. Они ничего не едят, существуя за счет фотосинтеза. В теплом климате полудня они не нуждаются в мехах, довольствуясь одеждой из травяных волокон. Но то, чего ба хотели — электротехнические устройства, телефоны, ноутбуки — шитанн предоставляли им безвозмездно. Потому что мыслят ба совсем не так, как шитанн. Не лучше и не хуже, просто по-другому, а другой взгляд на вещи весьма полезен. Мышление фотосинтетиков не основано на последовательных логических цепях, характерных для рас, вынужденных практиковать предметную деятельность, добывая хлеб в поте своем. Оно всеобъемлюще, многоконтурно, ассоциативно. Безнадежно проигрывая формальной логике в скорости и конкретике, фасеточное мышление ба никогда не подводит в этических оценках и прогнозе общего направления развития ситуации.

Криййхан подошел так, чтобы отбрасываемая им тень — совсем коротенькая здесь, не то что в Эфлуттраге — не падала на девушку. Накрыв ба своей тенью, можно нанести ему оскорбление. Он принял чашу из ее рук, выпил, тщательно смакуя и показывая, какое удовольствие это доставляет ему.

— Здравствуй, шитанн, — сказала девушка.

Некоторые звуки плохо ей удались. Выговор ба странен и порой невнятен, ведь у них нет зубов. Зачем зубы людям, которые не едят? Только пьют. У ба свой язык, но традиция требует оказать гостю уважение, и девушка говорила на языке шитанн.

— Здравствуй, красавица, — Криййхан улыбнулся как можно приветливее.

— Хочешь меня, шитанн?

Лет двадцать назад Криййхан ответил бы утвердительно. Таинство любви с ба — необычный и приятный опыт, которым грех пренебрегать. Многие молодые шитанн, мужчины и женщины, вполне уверенные в своей судьбе и не нуждающиеся в советах, приезжали сюда исключительно ради этого. И любопытные кетреййи тоже наведывались.

— Я слишком стар, — ответил Криййхан. — Беседы с мудрыми стариками влекут меня больше, чем объятия девушек. Отведи меня к тем, кто может поговорить со мной.

Голубоватая четырехпалая ладонь обхватила его запястье, потянула за собой. Ладонь была прохладной даже для шитанн. Теплокровные гемоцианиновые существа всегда холоднее гемоглобиновых: что-то связанное с разным температурным оптимумом емкости по кислороду. Кстати, то, что у шитанн нормальная температура тела ниже, чем у любой другой из известных гемоглобиновых рас, косвенно свидетельствует в пользу гипотезы Криййхана.

Девушка повела его мимо стариков, дремлющих на солнце, по направлению к молодежи с ноутбуками. Он не сразу понял, к кому именно — попытался шагнуть в сторону и заговорить со стариками, зеленые волосы которых поредели и поблекли. Но она настойчиво тянула его вперед. Подвела к пожилому наставнику, возящемуся с юнцами, и сказала:

— Уаееп достаточно стар для тебя, шитанн. И он еще жив в полной мере.

Вероятно, те старики не были живы в полной мере. Должно быть, начали постепенно угасать телом и сознанием. Что поделаешь, старость не радость. Сознание Криййхана было ясно, но тело все чаще подводило, да в самые неподходящие моменты.

Уаееп, отвлекшись от учеников, с интересом посмотрел на гостя. Впрочем, Криййхан не был уверен, что его зовут именно так: артикуляция в языке ба довольно сложная.

— Хочешь поговорить со мной, шитанн? Давай присядем.

Уаееп действительно был жив и умирать в ближайшее время не собирался. Несмотря на глубокие морщины, голову венчала густая грива длинных вьющихся волос цветом лишь чуть бледнее свежей травы. Платье старика покроем точь-в-точь повторяло девушкино, разве что было чуть покороче, и пояс не из зелени, а из сухой желтой соломы.

— Рассказывай, шитанн.

Криййхан, потерев поясницу, устроился на толстом плетеном коврике для сидения и начал рассказ. Ба любили, чтобы рассказ был полным и обстоятельным, с мельчайшими деталями, с подробным описанием всей ситуации как в мире, так и в душе. Чем шире контекст, тем точнее оценка. Координатор был опытным рассказчиком, он знал, что говорить, и Уаееп не задавал вопросов по ходу повествования, просто молча слушал. О войне с Гъде, о траините, который невозможно вывезти с Нлакиса, о рабочих, которых нельзя оттуда эвакуировать. О разгроме эскадры адмирала Ррхлу, о запредельном цинизме Ена Пирана и страшной судьбе пленных с «Райского грома». О «Райской звезде», вынырнувшей из шестнадцатилетнего прошлого, о чудесном спасении пятерых ее пассажиров, об «Ийоне Тихом». Обо всем, что приходило в голову Криййхану в связи с этими событиями, обо всех его чувствах, ассоциациях, боковых мыслях. Потом, когда Криййхан иссяк, ба забрал ноутбук у одного из своих учеников и долго просматривал мировые новости. Координатор не торопил. Все время Вселенной не стоит правильного выбора.

— Что ты намерен делать, шитанн? — спросил Уаееп.

Ба никогда не предлагали готовых выходов. Решение на их суд следовало вынести самому. Одно, два или больше, но своих.

— Я хочу втравить Землю в войну против Гъде, — здесь не время и не место для дипломатических иносказаний: желаешь прямого ответа — говори прямо. — Мне не надо многого: я хочу, чтобы они отвлекли гъдеан от Нлакиса, дали нам возможность вывезти траинит и рабочих, дали время отстроить флот. Но земляне ведь не станут воевать за нас. Они будут воевать с Гъде только в том случае, если Гъде проявит агрессию против землян. Я хочу инсценировать нападение эсминца Гъде на любой земной корабль или на периметр системы Земли, — он еще раз покатал эту мысль в голове и отказался от нее: — Нет, гъдеанам нечего делать у земного периметра, никто не поверит. Нападение должно произойти на границе земной территории, в районе Нлакиса, тогда оно будет выглядеть естественно.

Уаееп медленно покивал головой.

— Это хороший план, шитанн. Ты добьешься цели: земляне вступят в войну. Но он не принесет тебе счастья. Корабль, который будет изображать эсминец, они, несомненно, уничтожат. После они уничтожат флот Гъде, заберут себе Нлакис и урежут сектор Рая до границ системы.

Криййхан повесил голову. И это он называет хорошим планом! Что же тогда плохой?

— Так будет в самом лучшем для тебя варианте, шитанн. Если земляне не добьют ложный эсминец, и его остатки попадут им в руки, они узнают об обмане. Тогда они вступят в вой ну против Рая. Помогут Гъде окончательно нас разгромить, а потом по тому же сценарию: заберут Нлакис и все, что еще можно у нас забрать. С одной только разницей: флот Гъде, который ты жаждешь уничтожить, будет всего лишь ослаблен войной, не более.

Целью координатора было вовсе не уничтожение кораблей Гъде, это представлялось скорее средством. Но ба смотрел на вещи по-своему.

— Что же делать? — горько прошептал Криййхан.

— Думай, — пожал плечами Уаееп.

Ба не отделял себя от Рая, он говорил: «наши корабли», «наш Нлакис», — но война была не его войной. Будет Нлакис принадлежать Шшерскому Раю, Гъде или Земле, останутся у Рая корабли или нет, отъедят ли земляне сектора, которые Рай считает своими — солнце светить не перестанет.

— Остается разве что просить землян о милости, — в сердцах сказал Криййхан. — Заплатить им высшую цену, чтобы они стерли Гъде в порошок и не сделали этого с нами!

Ба снова задумчиво покивал.

— В этом есть резон, шитанн.

Криййхан поднял бровь. Он говорил не всерьез, но собеседник не чувствовал нюансов интонации.

— Ты можешь договориться с Землей, шитанн. Обмана они не простят, но на честные переговоры пойдут. Судя по твоему рассказу, ГС-корабли Земли готовы стрелять в гъдеан. Осталось убедить их координатора. Думай, как. Думай, чем будешь платить. Думай, кому поручишь переговоры. И не забудь, что у тебя очень мало времени.

Криййхан сглотнул. Договариваться с земным координатором? Проще договориться с хищным трехглазым олльехром.

— Кому я могу доверить такие переговоры? — почти против воли выдавил он. — Никому, кроме себя.

— Ты — сумеречник, шитанн. У землян долгая память. Земляне не станут говорить с тобой о союзе.

О союзе. Союз с землянами! Если бы сказавший это не был ба, Криййхан поднял бы его на смех.

«Ийон Тихий» находился в семи мегаметрах от земной поверхности. Нет смысла сажать громадный ГС-крейсер, если ему не требуется серьезный ремонт. Потери топлива на торможение и затраты на последующий старт, повышенный износ обшивки от трения об атмосферу, переюстировка искусственной гравитации… Зачем, если можно обойтись без всего этого? Дежурная вахта могла провести регламентную профилактику и на орбите. А те, кому нужно было сойти на «берег», пользовались небольшими шаттлами.

Гржельчик приказал, чтобы шаттл к «Ийону» вел Фархад. Заодно проверим, как ты умеешь ходить в космосе, проворчал он. Он всегда доверял выпускникам Ебургской Академии, но фамилия юноши его насторожила. Где-то он ее определенно слышал. Озарение наступило в баре, когда он сидел между двумя Фархадами с кружкой пива и собирался загадать желание. Он колебался: то ли загадать, чтобы Марта подобрела, то ли, чтоб скорее началась война хоть с кем-нибудь: Йозефу хотелось отвести душу в нормальном бою, а не мелочно грызться с патрулями Шшерского Рая. Пора бы уже координатору…

И тут его словно пыльным мешком огрело. Координатора Земли обычно называли просто Салима ханум, но в особо официальных случаях звучало ее полное имя.

— Твою мать, — отчетливо произнес он, глядя расширившимися глазами на Фархада, и тут же спохватился. Мать мальчишки он непритворно уважал, и реплика была совершенно неуместной. Он выкрутился, сделав вид, что продолжает фразу: — Как зовут?

— Пусть это вас не волнует, капитан, — невозмутимо ответил Фархад.

И как такое может не волновать? Сознание, что, случись с парнем неприятность, голову Йозефу открутит лично координатор Земли, ничуть не радовало. С упавшим сердцем он повернулся к Бабаеву:

— Ты хоть понял, кто это? Долбаный принц Персии, надо же.

— Не Персии, а Аравии, — спокойно поправил юноша. — Это разные страны.

Гржельчик особой разницы не видел. Как ни назови мальчика, в реальности он — принц Земли. Пусть и не наследный. Пока мать у власти, успеет навставлять Гржельчику пистонов за сына.

— Ш-шайтан тебя укуси, — ошарашенно промолвил Бабаев, сообразив, что к чему.

— А вот этого не надо, — оборвал его Йозеф. Как и полагается капитану, он был не слишком религиозен, но суеверен. Вырвется невольно какая-нибудь хрень — а потом локти бы грызть не пришлось. Йозеф вполне представлял себе положение, в котором должен оказаться «Ийон Тихий», чтобы сбылось пожелание Бабая. Еще чего не хватало!

Тогда он и засомневался. Академия Академией, но в Академии тоже люди преподают. Могли наставить пацану отличных оценок, чисто чтобы не огорчать мать. И что толку в его великолепной характеристике, если ежу ясно: про такого выпускника дурного не напишут? Что ж, вот тебе челнок, и рули давай. Поглядим, какой из тебя пилот.

Поверхность Земли осталась внизу. Шаттл шел ровно, с перегрузкой не более пяти g. Небо стремительно темнело. Дождавшись расчетной точки, Фархад нажал на кнопку и скинул опустевшие топливные баки: незачем тащить с собой в режиме ускорения лишнюю массу. Хмурый капитан, сидевший чуть позади и пристально следивший за действиями стажера, кивнул, поморщился и потрогал голову. Похоже, он был ранен. Фархад попытался вообразить, что это мог быть за бой, но тут же одернул себя: не стоит отвлекаться. Ему не хотелось бы испортить впечатление о себе. Фархад чувствовал, что придирчивый капитан ждет его ошибки. Гржельчику явно не понравилось, что ему подсунули принца — как он считал, по протекции, — и капитан был полон решимости уличить юношу в некомпетентности. Фархад украдкой вздохнул: везде начинается с одного и того же. Разве он виноват, что его отец король? А мать — координатор; это вообще подстава: королей на Земле много, а координатор один.

Оптимальную траекторию шаттл выдерживал довольно точно, и напряжение постепенно покидало лицо капитана. Бабаев развалился в кресле второго пилота и демонстративно не смотрел на экраны. Смотрел он на Гржельчика. Выразительно подмигнул, не желая понапрасну заставлять командира нервничать, и незаметно перекрыл правый топливный бак.

Шаттл завалился вправо.

Йозеф подался вперед.

Мальчик не потерял головы. Быстро, но не суетливо перенаправил тягу, выровнял челнок, запросил отчет у бортового компьютера. То, что бак перекрыт вручную, разумеется, тут же обнаружилось. Фархад с молчаливым укором посмотрел на ухмыляющегося Бабаева.

— Ладно, хорош баловаться, — буркнул Гржельчик. — Включай обратно. Умеет этот жук водить челнок, — и снова болезненно скривился, потрогав шишку.

Громада корабля надвигалась на крохотный шаттл, словно кит, норовящий проглотить кусочек планктона. Всем курсантам хотелось служить на ГС-крейсере, но не все туда попадали. Это отдельный мир, микропланета под началом бога-капитана. Более сотни человек на борту: пилоты, стрелки, навигаторы, связисты, техники, медики, обслуга… Десантная группа опять же: вдруг придется брать чужой корабль на абордаж или высаживаться на планету? Крейсер ощетинился грозным оружием, зияли темные, холодные сейчас дюзы ускорителей, вибрировал в холостом режиме угловатый контур ГС-привода: как раз сейчас экипаж проводил его тестирование. Олицетворение мощи Земли. Один на один земной крейсер справится с любым врагом.

Корабль запросил опознавательный код. Бабаев отодвинул Фархада, ввел сам. В борту корабля появилось отверстие, и шаттл, аккуратно гася скорость, влетел в шлюз. Створки за кормой сомкнулись, раздалось шипение сжатого воздуха. Раздвинулась дверь впереди, и Фархад повел челнок на воздушной подушке к указанному месту в ангаре.

— Вот и ладушки, — резюмировал Гржельчик, вылезая наружу.

Фархад повернул ключ, гася двигатели, вылез следом. Осмелев, решился задать вопрос:

— Капитан, у вас рана на голове. Вы дрались с шитанн?

Гржельчик поворотил к нему лицо и хмыкнул:

— Рана? Ну-ну. Избавляйся поскорее от романтических бредней, стажер. Это жена меня сковородкой приголубила.

Потер шишку и зашагал по коридору, оставив его на попечение Бабаева.

— Ну что, принц? — тот добродушно ткнул его кулаком в плечо. — Пошли знакомиться?

— Не зовите меня принцем, пожалуйста, — попросил Фархад. — У меня имя есть.

— Имя у меня тоже есть, — усмехнулся он. — Причем такое же, коли не заметил. А кличут меня Бабаем отнюдь не оттого, что имя произнести сложнее. Пойдем-ка, принц. Вон они, наши пилоты, в нарды режутся.

Знакомство с группой пилотов не заняло много времени.

— Мы — Фархады, а ты кто? — прогудел усатый коренастый дядька.

Дядька оказался иранцем. Фархад Усмани по прозвищу Мюслик. Слева от него сидел рыжий Фархат Камалетдинов, отличие которого на одну букву проявлялось лишь в документах и на слух не воспринималось. Его представили Футболистом. Правее расположился седоватый блондин Фархад Фархадович Федотов — вообще нонсенс какой-то. Новички порой подозревали, что он, прибившись к пилотам «Ийона Тихого», банально поменял имя, чтобы не выделяться, но, узнав об отчестве, скисали. Семейная традиция, говорил он. Когда-то у кого-то из предков был друг, и то ли жизнь ему спас, то ли доброе имя… В общем, у сибиряков Федотовых старший сын — всегда Фархад. Именовали его Федот Федотович. Последним в компании был толстый маори, второй пилот. Звали его… нет, не Фархад. Калиоки. Но большинство обращалось к нему по прозвищу — Второй Фархад.

И тут-то молодой человек понял, что быть ему в этой команде Принцем, хочет он того или нет.

Эйзза, зевая, вышла в гостиную, завернувшись в желтую пушистую накидку.

— Ой! Хирра Мрланк! А что вы тут делаете?

Задремавший на диване шитанн приоткрыл один глаз и, болезненно сощурившись, процедил:

— Вообще-то это мой номер. А вот что вы обе тут делаете?

— Вас ждем, — хлопнула глазами Эйзза. — Что же вы к нам не зашли?

— Я заходил, — прорычал он.

Морщась, он сел. На порог спальни лениво выплыла Айцтрана в другой, кружевной накидке Эйззы. Она мгновенно сориентировалась, сбросив остатки сна.

— Мрланк? На нем же лица нет! Эйзза, сделай-ка ему быстренько реттихи.

— Ему от реттихи плохо, хирра, — кетреййи метнулась к стойке и налила в стакан воды из кувшина.

— Он давно такой? — жена подошла к Мрланку и озабоченно дотронулась до осунувшейся щеки.

— Всегда такой был. Ну, с тех пор, как мы встретились.

— Хватит меня обсуждать! — рявкнул Мрланк и почти выхватил у Эйззы стакан. — Я здесь присутствую, между прочим, — он отхлебнул воды и закашлялся.

— Сварить вам кашу, хирра Мрланк?

Он хмуро глянул на кетреййи. Смотрит сочувствующе, будто что понимает. И у Айцтраны такое же выражение. Спелись, голубушки. Он вдруг пожалел о своей несдержанности. Кричать на женщин — последнее дело.

— Свари, — буркнул он мирно.

Он допил воду судорожными глотками. Айцтрана села напротив, горько покачала головой. Уже на воде и кашах. А скоро и вовсе есть не сможет.

— Мрланк, что же ты с собой сделал! Ты вообще помнишь, что на свете не один? У тебя дети.

— Дети выросли, — проворчал он. — Но я о них помню, как раз недавно вспоминал. Вот, — он подтолкнул к ней по столу запечатанный конверт. — Завещание.

Она посмотрела на него с укором.

— Готовишься к смерти?

— Подожди меня хоронить, — тема ему не нравилась. — Ты зачем приехала?

— Твой сын хочет жениться.

Странно: до сих пор Мрланк считал, что у него умные сыновья. Впрочем, он настолько редко с ними виделся, что мог и ошибаться.

— Старший?

— Младший.

Он нахмурился и отрезал:

— Рано.

Жена подняла бровь.

— Почему рано? Айцирр завершил первую ступень высшего образования, получил право на работу. Ты сам женился еще раньше.

— Дурак был.

С высоты прожитых лет многое виделось по-другому. Если бы кланы вовремя вправили мозги молодым… Нет, не вправили. Благословили совершенно бесперспективный брак только потому, что сочли нужным поддержать чужую любовь. В последнее время браков по любви становилось больше по сравнению с традиционными союзами-договорами, и ныне Мрланк был убежденным их противником. Любви свойственно уходить, а новых перспектив не появляется.

— Он, часом, не влюбился? — с подозрением спросил Мрланк.

Айцтрана молча кивнула.

— Сотня червей могильных! — Мрланк саданул кулаком по подлокотнику. — Нет, Айцтрана. Я не дам согласия на эту авантюру. Пусть уезжает в деревню выветривать дурь из своей головы. А еще лучше — в Нлатхин, на море. В целебном климате ему будет легче справиться с разочарованием. Проведет пару лет вдали от этой девчонки да, глядишь, повзрослеет мозгами. Подберем ему выгодную невесту с подходящим генотипом…

— Поздно, Мрланк, — во взгляде жены сквозила обреченность. — У них будет ребенок.

Он снова, не сдержавшись, хватил по подлокотнику. Пластик треснул, ладонь окрасилась темной кровью. Эйзза ойкнула и, отвлекшись от кастрюли с кашей, подскочила с пластырем.

— Идиоты! — прорычал Мрланк. — Им что, кетреййи мало? Так отправились бы к ба! Зачем надо было… Двести червей могильных, что за идиоты!

— Мрланк, ты же понимаешь, что мы теперь не можем не дать согласия. То есть можем, но…

Но эти двое навсегда получат клеймо преступивших обычай, и никто не заключит с ними нормальный брак. Кому нужен в семье человек, неспособный контролировать собственное поведение? Так и будут мыкаться в одиночку. А дашь согласие — тоже всю жизнь промучаются, только друг с другом.

Может, они не совсем идиоты. Может, сделали это специально, зная, что у родни язык не повернется отказать в таком желанном, но явно невыгодном браке. И все же кое-чего они не понимают: какое бы решение ни принял клан, они уже поломали себе жизнь.

— Старший-то как? — Мрланку вдруг пришло в голову: мало ли что могло произойти, пока он в рейдах. — Не женат еще?

— Нет.

Вот разумный юноша. Все бы такими были! Мрланк вздохнул и вернулся от благих пожеланий к прозе реальности.

— Кто она? Из какого клана? Где живет, что с образованием, работой, финансами, генетикой?

Эйзза поставила перед Мрланком тарелку каши из бьярца, а перед Айцтраной — чашку реттихи и вазочку с печеньем. Они поблагодарили ее и тут же продолжили напряженную беседу о непонятных вещах, судя по всему, неприятную для каждого из них. И это муж и жена! Лучше бы о любви поговорили. А еще лучше, занялись бы сексом, им бы обоим на пользу пошло. Эйзза поправила салфетки на столике и убралась из гостиной со слабой надеждой, что, может быть, в ее отсутствие они так и поступят, закончив свой ненужный разговор.

— Когда назначить свадьбу? — спросила Айцтрана.

Мрланк фыркнул.

— Если они ждут ребенка, пусть не затягивают.

— Но ты все время на службе, Мрланк. Когда ты свободен?

— Незачем на меня ориентироваться. Я все равно не желаю присутствовать на этой идиотской свадьбе.

— Мрланк, ты им нужен, — увещевающе произнесла Айцтрана.

— Скажи еще, что я тебе нужен, — скептически хмыкнул он.

Она откинулась на спинку кресла и задумчиво наклонила голову набок.

— Не так чтобы очень, — врать не стала, вот и хорошо. — По мне, можешь шляться где угодно и сколько угодно, как ты всегда и поступал. Но, Мрланк, — она подалась вперед и порывисто обхватила тонкими пальцами его ладонь, — ради всего, что тебе еще дорого — не умирай!

Мрланк пожал плечами. Чем он до сих пор дорожит? Родиной разве что. Но он — военный. Возможно, родина потребует от него как раз умереть. И это, наверное, будет для него неплохим выходом. Лучше погибнуть в бою, чем медленно угасать.

— Мрланк, пожалуйста, позаботься о себе! — Айцтрана затормошила его, и он ощутил, как непереваренный комок каши болтается от одной изъеденной недугом стенки желудка к другой. Сказать ей об этом? — Позволь девочке о себе позаботиться, если сам не можешь. Она тебя жалеет.

До чего он докатился! Его жалеет кетреййи.

— Айцтрана, твои слова запоздали, — он аккуратно разжал ее пальцы, стараясь не переломить, и освободил руку. — Скоро меня ждет новый бой, который я наверняка проиграю и, скорее всего, не переживу. А Эйззе не место на линкоре, она останется здесь. Хочешь — забирай ее. Ты ей нравишься.

Айцтрана невольно улыбнулась. Такая славная девочка, и так влипла с этим Мрланком.

— Все, Айцтрана. Бери завещание, бери мое согласие на брак Айцирра и уезжай. Прощай и постарайся не поминать недобрым словом.

Дверь спальни отворилась, и Эйзза, отложив комикс, поднялась с кровати. Хирра Айцтрана прикрыла дверь за собой, с каким-то остервенением сбросила кружевную накидку, скомкала ее и запустила в угол. И принялась натягивать на себя теплое белье и плотное дорожное платье. Эйзза подошла помочь с застежками. В глазах шитанн стояли слезы, но Эйзза не осмелилась спросить, что случилось. Не ее ума дело.

— Хочешь поехать со мной, милая? — предложила Айцтрана — Или, может, проводить тебя в земли Ихстл?

Эйзза поспешно помотала головой:

— Нет, хирра, спасибо. Я хирра Мрланка не брошу.

Айцтрана поцеловала кетреййи в щеку, повесила сумку на плечо и вышла. Эйзза вздохнула. Такая очаровательная женщина не должна быть несчастной. Ну что хирра Мрланку стоило…

Мрланк хмуро доедал кашу. Увидев Эйззу, нерешительно выглядывающую из дверного проема, он кивнул:

— Иди сюда, раз уж пришла. И что тебе, сладким здесь намазано? Почему домой не уехала? Почему не ушла с Айцтраной? Она, небось, ласковее меня.

С последним поспорить было трудно, но Эйзза и не думала спорить. Все равно в спорах побеждает не тот, кто прав, а тот, кто умнее. Она развернула бумагу с разрешением служить в военном флоте и протянула Мрланку.

Он пробежал документ глазами, сложил и кинул на столик, кратко прокомментировав:

— Сумасшедшая.

— Теперь вы возьмете меня на «Райскую молнию»? — уточнила Эйзза.

Ему бы объяснить ей еще раз, что она себя губит. «Молния» — не просто военный корабль, это само по себе повышенный риск; он последний. Любое сражение будет заведомо неравным. Ему бы напомнить девочке, как мощный удар турболазеров прожигает дефлекторы, и корабль вспыхивает, взрывается, разлетается тысячами обломков, как выбрасывает сквозь щели в обшивке замерзший воздух и замерзшие трупы с выпученными глазами… Она уже видела подобное, когда гъдеане обстреляли эту субсветовую колымагу, «Райскую звезду», но напомнить стоило бы. Ему бы объяснить, что, если она останется жива и угодит в плен, то позавидует погибшим. Но он смалодушничал. Раз она сама хочет и имеет разрешение, надо быть дураком, чтобы ей отказать.

— В пищеблок пойдешь? — спросил Мрланк.

Эйзза радостно захлопала в ладоши.

— Завтра внесу тебя в реестр команды, — пообещал он, — и поставлю на довольствие. Если не передумаешь.

— Я не передумаю, хирра Мрланк!

— Ну-ну, — усмехнулся он. — Тогда не стой без дела, девочка. Доставь-ка мне удовольствие, а я тебе пока расскажу, что значит служить на «Молнии».

Он так и не занимался сексом с женой, подумала Эйзза, расстегивая ремень на его брюках. Ну как шитанн может быть таким глупым?

— У тебя будет начальник, — сказал Мрланк. — Главный повар «Молнии», Эрчхетт Кенцца. Он любит, чтобы все его распоряжения выполнялись быстро, точно и беспрекословно. Ошибешься или промешкаешь — возьмет вот такой же ремень, — он указал на свой, — и отделает пониже спины. У Эрчхетта все по струнке ходят.

Эйзза недоверчиво покосилась на Мрланка, не отрываясь от основного занятия. За то время, что она провела на «Молнии», хирра Эрчхетт показался ей добряком. Все пытался ее подкормить, сладеньким побаловать… Хотя она ведь тогда не служила на камбузе, помогала добровольно. А десяток кетреййи, что был у него в подчинении, и впрямь старался действовать расторопно и передвигаться с поручениями не иначе как бегом.

— Он будет распоряжаться твоей работой, Эйзза. А жизнью твоей, как и жизнями всего экипажа, распоряжаюсь я. Капитан — высшая власть на корабле, как тебе, должно быть, известно, — Эйзза молча моргнула в знак согласия. — Но ты наверняка не знаешь, сколь далеко эта власть простирается. Скажу: прыгай без скафандра за борт — прыгаешь. Скажу: убей его — убиваешь. Скажу: укуси себя в задницу…

Эйзза не сдержала удивления:

— Как это возможно?

— Не «как это возможно», — передразнил Мрланк, — а складываешься пополам и кусаешь. Любой мой приказ должен быть выполнен, и меня не волнует, как. Не отвлекайся, кстати.

Эйзза вздрогнула и с еще большим старанием продолжила ласкать отросток Мрланка.

— У меня военный корабль, — довольно потянулся он, — а не какая-нибудь досветовая лохань. Соответственно, и понятие о дисциплине немного иное. Еще один момент: если Эрчхетт отдаст один приказ, а я — противоположный, кого ты послушаешь?

— Вас, хирра Мрланк, — невнятно пробубнила Эйзза, пытаясь не отвлекаться, а то мало ли чего. Сочтет, что она плохо выполняет приказ, а ремень — вот он, совсем рядом, и тянуться не нужно.

— Умничка, — он одобрительно погладил ее по голове, и тут его накрыло волной наслаждения.

Ему понравилось, что Эйзза не отстранилась и не остановилась. Для полного блаженства не хватало лишь одного. Он рывком поднял девушку с колен, задрал ей подбородок, прижав к спинке дивана, и грубо вспорол вену. Эйзза вскрикнула от боли. Она привыкла к тому, что хирра Мрланк почти не думает о ее удовольствии, но таким жестоким он прежде не был. Он сжал ее так, что она едва могла дышать, и она боялась, что задохнется к концу четвертого судорожного глотка.

— Ну? — осведомился он хрипло. — Не передумала?

Эйзза чувствовала, как сползает по шее капелька крови. Рана была слишком велика. Неужели теперь всегда будет так? Если она не передумает… Еще можно извиниться и уйти. Расстаться с мыслью ходить на ГС-корабле. И предоставить Мрланка его судьбе. Оставить его встречать смерть в одиночку.

Эйзза всхлипнула — порванная вена отозвалась болью.

— Нет, хирра. Я не передумаю.

— Я еще выпью, — сказал он после минутной паузы.

Не просьба, не вопрос. Капитан озвучил свое решение, и точка.

— Да, хирра, — пролепетала Эйзза, понимая, что от ее согласия ничего, по большому счету не зависит.

Губы по-хозяйски обхватили рану. От боли снова брызнули слезы.

Условные голубые фигурки космических кораблей, берущие в блокаду неопределенно-болотного цвета планету, застыли в воздухе. Ларс Максимилиансен предусмотрительно отодвинул ноутбук и плеснул коньяк в свой кофе.

Они с Салимой были одни в ее кабинете, оба кресла развернуты к середине, под рукой у старика ноутбук и пульт к голографическому проектору. Окна плотно зашторены: ни один беспилотный разведчик ничего не увидит, даже если подберется. Дверь заперта и на сигнализации, поднимающей тревогу при приближении к ней на метр. Ноутбук отключен от интернета. Никакие меры предосторожности не могут быть излишними, когда обсуждаются секретные сценарии будущей военной кампании, сам факт планирования которой держится в строгой тайне. Если будет на то воля Всемилостивейшего, никто не должен узнать о ней, пока не станет поздно. И если не будет на то Его воли… Салима криво усмехнулась. Свои планы она никогда не ставила в зависимость от высших сил.

— Я предоставил вам три возможных сценария, — отхлебнув кофе, подытожил Ларс и изобразил галантный поклон. В исполнении маленького кругленького дедули, к тому же позабывшего встать, выглядело это потешно. — Какой из них вам больше нравится, Салима?

Женщина задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.

— Нравится, не нравится — не та категория, Ларс. Честно говоря, мне нравится вовсе не затевать войн, а получать все желаемое в виде милости Аллаха на блюдечке с голубой каемочкой. Подозреваю, что вам понравилось бы прямо противоположное: драться, независимо от того, нужно ли это Земле или нет. Но я не девочка, а вы не мальчик, и не в песочнице сидим с лопатками. Наши решения и действия должны быть разумными и строиться не на основании эмоций.

Она легко встала, поправив желтый платок, подошла к ноутбуку и еще раз пролистала схемы. Голограммы сменялись одна за другой. Цвета Гъде — серый и золотой, но гъдеанские силы специально маркировались в схемах грязно-зеленым: некий абстрактный враг, никакой конкретики.

— Все ваши сценарии гениальны, но ни один мы не позволим себе реализовать, — промолвила она наконец. — Поймите, Ларс: Земля — мирная планета. Мы не станем нападать на Гъде врасплох. Мы вообще не станем на нее нападать. Мы не ищем войны, Ларс, наша цель сугубо мирная и материальная: нам нужен только Нлакис, который находится на нашей территории.

Ларс весело хмыкнул:

— На нашей, Салима? Вы уверены?

— Я не просто уверена, я собираюсь убедить в этом всю Галактику. Убедить или заставить сделать вид, что они убеждены. Это как раз непринципиально. Принципиально то, что мы желаем уладить вопрос с Гъде дипломатически. Мы уважаем гъдеан, мы признаем их равными партнерами по Содружеству Планет, и мы полагаем, что они внимут нашей просьбе покинуть нашу территорию.

— Но они не внимут, — возразил Ларс.

— Вот именно. Тем самым они продемонстрируют, что разумные аргументы на них не действуют, и настанет время других аргументов — тех, что стреляют. Но мы не нападаем на Гъде, понимаете? Мы обеспечиваем свое законное право на Нлакис.

— Гъдеане так просто не уберутся, — Ларс поболтал остаток кофе в чашке и уставился туда, словно намеревался погадать на кофейной гуще. — Они начнут гадить нам по всей Галактике, где только встретят.

— И снова вы правы, — улыбнулась Салима. — Они начнут войну. А мы ответим. Понимаете, Ларс? — повторила она. — Начнут они, а мы лишь ответим. И ответим так, чтобы у всех известных миров напрочь пропало желание с нами воевать.

Салима погасила проектор. Светящиеся фигурки кораблей, зависшие над ковром, растворились. Она вернулась на свое место.

— Разработайте этот сценарий в подробностях, Ларс. Пропишите все возможные варианты его развития.

Дедок помялся.

— Салима, а может, все-таки с шитанн начнем? У нас на вооружении тысячи кварцевых излучателей. Что, списывать их?

— Зачем же списывать? — усмехнулась Салима. — Они наверняка еще пригодятся.

— Против кого? Гъдеанам они — что слону дробина, их солнце еще жестче, чем наше, и ультрафиолета они не боятся. Как применить против них излучатели? Разве насмешить их этим, чтоб от смеха они утратили боеготовность… Салима, испокон веку шитанн были нашими врагами. Давайте их пощиплем. Под шумок, а?

— Нет, Ларс, — жестко ответила она, и главнокомандующий скис: «нет», произнесенное таким тоном, это однозначно «нет». — Мы будем продолжать охранять наши границы от шитанн и держать их в тонусе, как бы ни началась война и чем бы она ни закончилась. Но щипать их не станем. Они сами отдадут нам все, чего мы вежливо попросим.

Ларс расхохотался.

— Так прямо и отдадут? Салима, ну ладно я, выживший из ума старикан. Но вы-то не фантазируйте!

Она сощурилась:

— Пари?

— Пари! И если я выиграю, вы разрешите мне выпотрошить один корабль Рая.

— Будьте умереннее, Ларс, — с укором произнесла она. — У них всего-то один корабль и остался.

— Вот его и выпотрошу!

Салима покачала головой. Дедушке хочется врезать шитанн, это понятно. Но не ставить же под удар всю комбинацию!

— Без смертоубийств, Ларс. Разрешаю обстрелять и лишить внешнего оборудования. Если ваши стрелки разойдутся и взорвут корабль с людьми — не взыщите, выдам их головы райскому координатору.

Она была уверена, что выиграет, но подстраховаться никогда не мешает.

— А что же вы, Ларс, намерены уступить мне, если проиграете?

— Можете лишить меня орденов, — запальчиво предложил Максимилиансен.

— Мило, но на что мне главнокомандующий без орденов? Это, считайте, самой подорвать свой авторитет.

— Ну, тогда сместите меня с поста главнокомандующего.

— Еще лучше! Этак вы заставите меня желать вашего выигрыша. Нет, Ларс. Вы останетесь на своем посту и при своих орденах. Вы расплатитесь по-другому. Если вы проиграете, то пожмете руку шитанн.

— Шитанн? — возмутился дед. — Я? Только если он будет мертв!

— Не артачьтесь, Ларс. Раздолбанный корабль шитанн — против всего лишь одного рукопожатия.

— Ну, ладно, — согласился он. — Так тому и быть. Все равно я не проиграю!

Загадочно поведя плечом, она наклонилась к его уху и вкрадчиво прошептала:

— Полагаете, я не рассчитываю выиграть?

Один из стражей порядка изучал заключение врача, второй включил диктофон.

— Назови свое имя, девочка.

— Эйзза Ихстл, — прошептала она, кутаясь в одеяло.

В голове шумело, и она старалась не поднимать ее резко, чтобы не пропадала картинка из глаз. Шею охватывала тугая повязка, мешающая говорить. В правой руке торчала игла, и это пугало Эйззу больше всего. Она с детства не любила иголок, особенно таких огромных. К игле шла трубочка из прозрачного пакетика с бесцветной жидкостью, висящего на стенной присоске.

— Эйзза Ихстл, назови имя шитанн, пившего твою кровь последним.

— Мрланк Селдхреди, хирра, — выдавила она.

Она повернула голову, чтобы посмотреть, где хирра Мрланк, и голова тут же закружилась, а Мрланка она не увидела.

— Где он? — жалобно спросила Эйзза.

Стражи были добры и обращались с ней бережно, но с хирра Мрланком было бы как-то спокойнее. Несмотря на то, чем закончилось их свидание. В конце концов, он обещал взять ее на «Райскую молнию», а эти, того гляди, отправят в клан Ихстл, причем из самых лучших побуждений, и прощай, космос.

— Не волнуйся о нем, девочка. Отвечай на вопросы, и скоро мы дадим тебе отдохнуть, — шитанн из клана Генхсх с черными волосами до плеч, прихваченными ремешком на лбу, и с бляхой стража на темно-сером форменном сайртаке смотрел устало; казалось, он сам не прочь отдохнуть. Эйзза была для него работой, с которой нужно разобраться, прежде чем сдать смену и пойти домой. — Скажи, как ты оказалась в номере у шитанн из чужого клана?

— Он мне разрешил, — пролепетала Эйзза. — Сказал, что я могу прийти, если захочу.

— Ты давно его знаешь?

— Да, хирра. Много дней, — Эйзза не помнила, сколько, а страж не стал уточнять. Понимал, что о некоторых вещах спрашивать у кетреййи бессмысленно.

— Ты давала ему позволение пить кровь?

— Да, хирра.

— Он спрашивал тебя, можно ли выпить больше четырех глотков?

— Нет, — хирра Мрланк не спрашивал, просто сообщил, что выпьет.

Стражи переглянулись.

— Я сама сказала, что можно, — добавила Эйзза.

Второго стража, седого Цаххайна с выбритыми висками и гребнем жестких волос посредине, заинтересовало что-то во врачебном заключении. Подойдя к кровати, он откинул одеяло — Эйзза пискнула — и внимательно рассмотрел левое плечо, за которое ее давеча схватил хирра Мрланк. Что правда, то правда, выглядело оно жутко, сплошной синяк.

— Это откуда? — спросил страж.

— Хирра Мрланк сжал неосторожно, — призналась Эйзза.

Он потрогал синяк пальцем, и она вздрогнула.

— Больно?

— Да, хирра.

— Хочешь пожаловаться на Мрланка Селдхреди?

— Нет, хирра, — она округлила глаза. — Я не хочу жаловаться. Хирра Мрланк хороший. Очень-очень.

Он вызвал для нее врача, поняв, что хватил лишку. А врач сообщил в стражу. И теперь ей задают какие-то вопросы, словно считают хирра Мрланка виноватым.

— А можно мне его увидеть? — робко поинтересовалась Эйзза.

Страж Генхсх хмыкнул.

— Можно. Пошли отсюда, — он кивнул напарнику. — Похоже, тут все в порядке.

Цаххайн понимающе усмехнулся:

— Дурочка. Спроси он, можно ли ей живот вскрыть и кишки вытащить, она бы разрешила.

Эйзза поежилась, сообразив, что говорят о ней.

— Хирра Мрланк ни за что бы этакого не попросил, — возразила она. — Никогда.

— Где бы мне такую лапочку сыскать? — Цаххайн сфотографировал врачебное заключение и оставил оригинал на столе. — Шшагил, — он повысил голос, — можешь впустить его!

Дверь открылась, и на пороге появился хирра Мрланк. За ним маячил третий страж. Эйзза немного успокоилась. Хирра Мрланк здесь, никуда не пропал, и он не позволит отправить ее в клановые земли.

— Хирра Мрланк, ваши документы, — Цаххайн кинул магнитную карту поверх заключения. — Извините за беспокойство.

Все трое дежурно отсалютовали и скрылись за дверью номера. Мрланк запер дверь и привалился к ней спиной. Наконец-то все закончилось. Стража изрядно попортила ему нервы, которые и без того никуда не годятся. Прибытие стражи явилось для него дурным сюрпризом. На корабле он привык быть хозяином и оказался совершенно не готов к тому, что кто-то потребует с него отчета: а не сделал ли он чего-нибудь недозволенного? В какой-то момент он подумал, что Эйзза его кинет, подаст жалобу. Ничего такого уж смертельного, но для него это было бы катастрофой: долгие разборки с кланом Ихстл, компенсация, временное отстранение от капитанского поста, переходящее в постоянное — командование не станет дожидаться, пока он разберется со своими проблемами… Но девочка не стала его топить. Мрланку захотелось сделать для нее что-нибудь хорошее, вот только что? Самым лучшим было бы не брать ее в команду «Молнии», но как раз этого она не оценит по достоинству.

Он дошагал до столика, налил себе воды. Посмотрел в сторону спальни:

— Эйзза, ты как? Реттихи хочешь? Или, может, железного сока заказать?

Железный сок собирают из железного дерева, которое растет только в определенной зоне. Дорогое удовольствие, зато говорят, он обалденно полезен для кроветворения. Жаль, что для шитанн это всего лишь вкусный сок.

— Ага, — обрадовалась Эйзза. — Вы правда купите мне сок? А можно еще печенья, хирра Мрланк?

Выпив стакан темно-коричневого сока и закусив пачкой сладкого печенья, она вспомнила:

— Хирра Мрланк, а вы внесли меня в список? То есть в этот, в реестр? Вы же обещали!

— Не успел, — проворчал он. — Сейчас пойду в космопорт, улажу заодно все формальности. Все, лежи тут и не умирай. И не ходи никуда.

— А вы тоже не умирайте! — крикнула она ему в спину и, когда замок за ним щелкнул, принялась размышлять, будет ли ей к лицу форма военного флота. О минувших неприятностях она больше не думала.

Эфлуттраг встретил Криййхана Винта ледяным ветром в лицо. Аэромобиль подали к самому трапу стратосферника, и все равно координатор успел испытать дискомфорт. Холод за короткое время пробрался до костей и остался там. И кровь пить бесполезно, не в ней проблема. Это старость.

Решение, родившееся спонтанно, вопреки желанию, теперь вызрело. Решение было одобрено ба. Решение являлось единственно верным. Но радостно от него не было.

Один из охранников отворил дверь кабинета, проверил и пригласил координатора входить. В кабинете было тепло: кто-то из обслуги позаботился заранее включить электрический обогреватель. Старика любили, потакали его немощам. Пододвинув обогреватель поближе, он уселся за стол и послал вызов Ртхинну Фййку.

Всю дорогу он колебался. Доверить столь важную миссию Криййхан мог лишь двоим, своим правой и левой руке. Ртхинн Фййк и Аххьеша Кенцца, ближайшие помощники. Оба достаточно молоды для политики: в средних летах; брак, дети, устойчивое имущественное положение, благоприятный имидж, авторитет во влиятельных кругах шитанн. Оба — смуглые уроженцы дневной стороны: Фййк совсем темный, Кенцца лишь с легким румянцем, но за сумеречницу ее уж точно не примут. И полагался он на них примерно одинаково, но на Аххьешу, пожалуй, больше. Аххьеша была надежна и консервативна, последовательно проводила в Круге генеральную линию, поддерживая Криййхана. Категоричность и определенность ее позиций являлись чем-то вроде гарантии от неприятных неожиданностей. А теперь, в этом важном деле, которое не поручишь кому попало, они оказались помехой.

Ни один шитанн не питает к землянам любви, но посылать на Землю человека, который ее ненавидит — заведомо обречь миссию на провал. Возможно, Криййхан попытался бы переубедить Аххьешу: порой она внимала его аргументам и меняла свое мнение столь же решительно, сколь отстаивала прежнее. Однако ныне Криййхан не был в себе уверен. Как он сможет переубедить кого-то, если сам не чувствует убежденности? Как он сможет всерьез уговаривать Аххьешу, что земляне тоже люди, если сам, будучи сумеречником, не решается говорить с землянами?

Кроме того, Аххьеша — женщина. Страшно посылать женщину одну — пусть с телохранителями, но по сути одну — в Проклятый мир. К тому же и координатор Земли — женщина. А сводить вместе двух враждебно настроенных женщин — все равно что стравливать олльехров. Какой уж тут союз, избежать бы кровопролития и казни. Для союза нужен мужчина, который соединит переговоры с флиртом.

Ртхинн Фййк был умен, сведущ в дипломатии и всегда ставил интересы Рая выше своих собственных. Но то, в чем он видел интересы Рая, иногда заставляло Криййхана скрипеть зубами: координатор и его помощник не всегда сходились во мнениях. Более того, мнение Ртхинна было подвижно, как ртуть: любая новость заставляла его пересматривать свою точку зрения. Это слегка раздражало Криййхана: нельзя так зависеть от входящей информации. И вот пришло время признать: способность оперативно анализировать обстановку и постоянно корректировать свои действия весьма полезна. Если кто и сможет провести переговоры с землянкой и чего — то в них добиться, то это Ртхинн Фййк.

Охранник открыл дверь перед Ртхинном, пропуская его вперед. Мужчина поклонился, сорок восемь клановых косичек зашелестели друг о друга. Ртхинн был немножко денди: в косички вплетен тонкий бордовый шнур, на груди строгого черного сайртака — из такого же шнура бант. Криййхан не одобрял столь вызывающий для политика стиль, но сейчас не стал заострять на этом внимание.

— Вы хотели меня видеть, хирра Криййхан? — образец невозмутимости; понимает ведь, что его вызвали на ночь глядя не о погоде поговорить, но виду не покажет. Владеет собой, этого не отнимешь.

Координатор указал ему на кресло для посетителей.

— Чтоб я хотел тебя видеть, ты должен быть танцовщицей кетреййи, — они были одни, и Криййхан не видел смысла в официальном этикете. — Но придется мне смотреть на тебя, а не на прекрасную девушку, потому что этого требует дело.

— Прошу прощения, что родился мальчиком, — не моргнув глазом, отозвался Ртхинн, — да еще и шитанн.

— Не ерничай. Ты нужен, какой есть. Не мне, старику, грезящему о блондиночках, а Раю. Что ты можешь сказать о Земле, Ртхинн? Говори, как думаешь, нам здесь оглядываться не на кого.

Ртхинн повертел в пальцах бордовую браслетку — пижон, чтоб ему — и ответил наконец:

— Земля — это наш полигон ошибок. Первую совершили наши предки. Не тем, что туда отправились, и не тем, что вступили в контакт — это нормальная практика. Тем, что не убрались с миром, когда стало ясно, чем земляне отличаются от кетреййи. Вторую совершили их потомки, вовремя не замирившись с соседями, разжигая ненависть распространением кровавых легенд. Третью допустил один из ваших предшественников, высказавшись против приглашения Земли в Содружество Планет. Если бы мы их поддержали, многое было бы по-другому. Во-первых, земляне нам что-нибудь да простили бы. Во-вторых, чем раньше в своем развитии планета вступает в Созвездие, тем легче приобщается к гуманистическим ценностям. Мы фактически отстранили от них Землю, и она долго развивалась по тому пути, на котором отрицательные черты землян лишь обострились. Четвертая ошибка была в том, что мы не попытались наладить отношения и после вступления Земли в Созвездие. На том этапе помощь соседа пришлась бы землянам кстати, и они были бы весьма благодарны. И пятую ошибку сделали вы.

— Я? — переспросил Криййхан.

— Вы были на Земле, хирра Криййхан. Да, вас пригласили лишь потому, что не могли не пригласить, но это был шанс, а вы его не использовали. Вы не выступили ни перед их правительствами, ни в их компьютерной сети, вы никак не попытались исправить впечатление землян о нас. Вы не завязали никаких контактов, даже формальных. Вы могли бы начать с торговли чем-нибудь нейтральным, с обмена информацией, но вы даже пальцем не пошевелили. Вы вообще не стали разговаривать с их координатором, а ведь эту-то малость можно было сделать. Узнать ее поближе, дать ей возможность узнать себя, пусть безо всяких политических обязательств. И ваша бездарная поездка обернулась для нас еще хуже, чем если бы ее вообще не было. Не приехать — одно; средств не хватило, мало ли. Приехать и демонстративно проигнорировать — совсем другое.

Тон его был ровен. Закончив свой монолог, он пояснил Криййхану, казалось, еще сильнее постаревшему:

— Извините, но вы просили сказать то, что я думаю.

Координатор долго молчал, глядя прямо перед собой отсутствующим взором, размешивая в чашке остывший реттихи. Потом, бросив ложечку, глухо вымолвил:

— Ты прав. Да, прав. Я тогда поступил глупо, и теперь мы за это расплачиваемся, — и снова замолк.

Ртхинн терпеливо ждал. Наверняка координатор вызвал его не для неприятного напоминания о том, что тот и сам в душе понимал. Значит, скажет.

И дождался.

— Ты поедешь на Землю, Ртхинн, — скрипнул Криййхан. — Поедешь, потому что о таких вещах по квантовой связи не договариваются, только глаза в глаза. Об одном прошу: не становись на колени. Нам нужна помощь, но не любой ценой.

Ртхинн не удивился. А если и удивился, то ничем этого не показал.

— А какой? Какой ценой, хирра Криййхан? Что мы можем предложить за земной ГС-флот?

Он сразу понял, что следует выторговать у землян, умная бестия. А чем платить, сам Криййхан не знал.

— Все, — проговорил он неохотно. — Все, кроме самого Рая, системы и основных баз сектора. Если они отгонят Гъде, то пусть берут хоть половину Нлакиса.

— Что насчет людей? — осведомился Ртхинн.

— В смысле? — не понял координатор.

— Как быть, если они захотят рабочих для своих шахт? Или девушек для тех солдат, что будут сражаться за нас?

— Нет, — процедил Криййхан сквозь сжатые зубы. — Люди — все, на чем держится Рай. Не отдадим даже самого малокровного кетреййи, годного только ттеи собирать. Если землянам нужны рабы, пусть гъдеанских пленных к делу приставляют. Заодно будет стимул их захватывать.

— А если они поставят ультиматум? — безмятежно спросил Ртхинн. — Если не будут соглашаться без этого?

— Сделай так, чтоб согласились, — отрезал Криййхан. — Делай, что хочешь, соблазни эту землянку или убей ее, обещай на ней жениться, сюсюкай с ее детьми, укради ее детей и шантажируй… Лишь бы был результат. Без результата можешь не возвращаться, все равно Рай недолго останется Раем. А вернешься с договором — обретешь такой авторитет, что без труда выиграешь выборы координатора.

Максимум, что позволил себе выразить Ртхинн — это легкое любопытство:

— Собираетесь на покой?

Конец ознакомительного фрагмента.