Это Каир, детка!

Натали Гагарина, 2009

Любовь – движущая сила всех перемен в жизни русской женщины. Бросить все и уехать вслед за мужем в Каир? Легко! Так и я отправилась на встречу приключениям, выйдя замуж за египтянина. Могла ли я представить, что меня ждет? Признаюсь честно – весьма смутно. Поступила бы я так же, если бы знала сколько разочарований и предательств принесет в мою жизнь страна бескрайних песков? Определенно да! Потому что любовь сильнее всех испытаний, которые перед нами ставит жизнь. Содержит нецензурную брань.

Семейные реликвии

Проснувшись к полудню, ещё не открыв глаза, я ощутила себя, будто лежу в центре городской площади…. Я слушала, боясь пошевелиться и открыть глаза. Непривычный шум за окнами стоял от непрерывного потока машин… они беспрестанно гудели, будто стояли в пробке. Яркий солнечный свет прорывался сквозь узкие щели закрытых жалюзи и рвался внутрь. Алекс распластался на широкой кровати, ловя остатки сладкого сна.

«Неужели я в Африке? Боже, как же это далеко! — улыбнулась я своим мыслям, — И мусик мой тоже теперь очень далеко от меня. Как она там без меня, моя мамочка?! И тут я вздрогнула, услышав громкий голос из репродуктора, который монотонно запел: «Алла-а-а-а!»

— Что это? — я начала тормошить Алекса, — Что это? Алекс? Что случилось? Тревога?

— Ничего, — не открывая глаз, сонным голосом объяснял он, — Это Каир, детка. Мулла читает дневную молитву. Привыкай, девочка. Так будет всегда.

— Я есть хочу… и пить, — капризно потянулась я, — Будем вставать или поедим в постели?

— Ты же ещё ничего не видела, — обнимая меня, ласково говорил Алекс, — Сейчас я буду показывать тебе my property, вернее, теперь уже — нашу собственность.

Сегодня ты — моя госпожа. Я, как твой раб, всё буду делать для тебя: показывать, рассказывать, кормить тебя. А ты будешь запоминать и учиться, как надо делать правильно. — Согласна. Алекс…мой любимый…. мой золотой, — шептала я мужу, — Твоя жена не знает, как живут в сказках и будет очень послушной ученицей.

Я лежала на кровати и с интересом рассматривала потолок. Он был высоченный, метра четыре, наверное, и отделан широкой, голубой лепниной с позолотой.

— Какие высокие потолки! Какая здесь высота? — спросила я Алекса.

— О, высота стен почти четыре метра, а толщина — ровно метр. Эти дома построены англичанами, вернее их подданными во времена английской колонизации.

Вот поэтому центры Каира и Александрии построены в английском стиле. Архитектура зданий почти такая же, как в Лондоне тех времён. За столетия колонизаций английский язык передавался египтянами из поколения в поколение, поэтому старшее поколение Египта прекрасно знает английский язык.

— А у нас Россия тоже более двухсот лет была под татаро-монгольским игом, но русские что-то совсем не говорят на монгольском. По крайней мере, я не слышала от своих бабушек.

Алекс, не одеваясь, голышом, взяв меня за руку, повёл осматривать свою квартиру.

— Погоди, я надену что-нибудь. Что ж мы голые-то…

— Не надо…, — уверил меня Алекс, — Мы с тобой одни. Жалюзи на окнах закрыты. Жарко. А ты что? Меня стесняешься? Меня? — начал он тормошить и кружить моё голое тело, — А-а-а..?

— Не буду! Не буду! — отбивалось моё тело, — Просто непривычно как-то… И я хочу животик прикрыть.

Я была на пятом месяце беременности, хотя сильной округлости спереди ещё не выступало. А в одежде вообще ещё ничего не было видно. Алекс открыл шкаф и достал две длинные белые рубахи.

— Надевай. Это галабия — национальная арабская одежда. Облачившись в тонкие, хлопковые одеяния, мы начали осмотр квартиры.

— Ну, вот, Любовь моя, в этой квартире я родился. Она принадлежит моей матери. Отец умер уже 10 лет назад, а мама живёт здесь со мной, или, точнее сказать, я живу с ней.

— А где она? — шёпотом спросила я.

— Маму на время моего отсутствия я отвёз в Александрию к моей старшей сестре Ферузе. У нас там большая вилла. Мы построили её с сестрой на двоих: одна половина её с семьёй, вторая — моя и мамина.

Мама в последнее время не может жить одна. За ней нужен постоянный уход, хотя она очень капризна и предпочитает самостоятельность. Три года, пока я учился в России, мама жила у дочери в Александрии, но хочет жить у себя дома со мной, потому что я, до сих пор для неё маленький и самый любимый. Мама любит меня до самозабвения.

— А как зовут её? — поинтересовалась я.

— Зейнаб.

— Прикольно. Мне нравится.

Я открывала для себя неизвестный мне арабский, мусульманский мир.

Из старых фильмов и книг я знала, что в арабских странах с древних времён предпочтение отдавалось мальчикам. Мальчики были всегда желанны и любимы. С самого рождения мальчика в арабской стране учили тому, что женщины никчёмны и существуют только для того, чтобы доставлять мужчине удовольствия и обеспечивать его комфорт.

Ребёнок подрастая, видел, с каким пренебрежением отец относился к матери и сёстрам. Вскоре это презрение распространялось ко всем женщинам, что делало невозможными дружеские отношения с представительницами слабого пола.

Рождение девочки всегда считалось позором для семьи. В некоторых арабских странах девочек убивали при рождении. Я читала в литературе, что в Арабских странах, таких, как Саудовская Аравия, власть мужчин безгранична. Жена и дети будут жить только в том случае, если муж того захочет.

Таким было моё представление обо всех арабских странах, к которым я причисляла и Египет. Но приехав сюда, я впервые увидела: что такое мусульманский мир.

Я узнала, как египетские арабы живут и строят свои семьи. Отношения между полами в Египте не такие, как например, в Саудовской Аравии. Нельзя говорить обо всех арабах тоталитарно.

Египет — арабская страна, но египтяне, это не арабы.

Египтяне — это совершенно уникальная нация, которая намного ближе к европейской культуре, чем народы остального арабского мира.

Жизнь в Египте абсолютно перевернула моё представление об этой стране. Именно поэтому мне захотелось рассказать о жизни египтян. Я стала вести свой личный дневник, записывая туда самое интересное из того, что происходило со мной. О книге я тогда не думала. Я вообще не была писателем. Я была просто женой египтянина.

То, как по-доброму мой муж Алекс отзывался о своей сестре, о двух племянницах и, главное, с каким уважением и трепетом он говорил о своей маме, о моей маме — абсолютно перевернуло моё представление о мусульманах и кардинально изменило отношение к арабам.

— Я очень люблю маму, — продолжал Алекс, — В пятницу мы поедем в Александрию и заберём её домой. Она уже ждёт — не дождётся нас. Вот её комната. Посмотри, Любочка, какие красивые старинные вещи окружают её.

Эта кровать с парчовым балдахином была привезена из Марокко моим дедом в подарок на свадьбу дочери Зейнаб. Посмотри, какая красивая резьба на красном дереве. Какая тонкая, изящная ручная работа! Спинки и боковины — всё отделано тончайшей резьбой. Это сюжет какой-то библейской истории нанесён на дерево.

— Какая красота! — застыла я в изумлении, — В моём сознании на такой кровати только короли или восточные шейхи могут спать. Я впервые вижу такую роскошь.

Я хотела было сесть на кровать, но Алекс осторожно остановил меня, показывая, что этого делать не следует.

— А это — наши семейные реликвии, — показал он на стоящую золотую витрину, вытянувшуюся почти до потолка. В витрине на стеклянных полках были красиво расставлены разные украшения из золота, серебра и драгоценных камней. Золотые кубки для вина, столовые приборы, словно кружевные, серебряные вазы, статуэтки из дорогих камней и прочие красивые, старинные вещи.

Конец ознакомительного фрагмента.