Горькая полынь моей памяти

Наталия Романова, 2022

Первая любовь закончилась трагически – боль, недопонимание, неприятие окружающих, разница в возрасте, воспитании, менталитете – всё было против молодых супругов. Теперь герои повзрослели. Что ждёт их при новой встрече, когда старые обиды так и не забылись, но и врозь быть уже невозможно. Какую тайну скрывает она, на что готов он, чтобы вернуть ту, которую так и не смог забыть?

Глава 8

Дамир. Прошлое. Поволжье

Равиль сел рядом с Дамиром на переднее сиденье, рдеющая Карима забралась назад, было решено ехать на одной машине, свою Тойоту Равиль загнал во двор Файзулиных, чтобы не ехать домой, не выписывать лишние круги по селу.

— Так что за фильм-то? — Дамир посмотрел на довольную мордашку Каримы через зеркало заднего вида. — Про что?

— Про любовь, — засмеялась Карима.

— Как раз для девочек, — согласился Равиль и улыбнулся, мазнув взглядом по ней. Карима покраснела до корней волос и демонстративно отвернулась в окно, смотреть на проплывающие, малоинтересные виды.

— Слушайте, я захвачу одного человечка? — поставил в известность Дамир, лишь для проформы задав вопрос. Фильм «как раз для девочек» навёл его на простую, даже очевидную мысль — пригласить Элю. Ей наверняка понравится. Девочка же. Почти как Карима. Он резко свернул с дороги в сторону Поповки, не давая никаких комментариев и объяснений.

— Человечка? — Равиль вопросительно посмотрел на друга. — И когда успел?

— Он сегодня дома не ночевал, — сдала его сестра, Дамир закатил глаза, потом посмотрел в упор на Равиля. Что, мол, скажешь? Давай, удивляйся, приятель. Не в компании же тебя и твоей любовницы я провёл ночь.

— Скоро ты, — Равиль воздержался от пространных комментариев.

— Ага, не успел приехать, представляешь? — залилась соловьём Карима.

— Эй, девушка, ты там не много ли разговариваешь? — огрызнулся Дамир.

В любое другое время он не обратил бы внимания на слова Каримы, надежды, что она не понимает, что делает брат ночами, когда не приходит ночевать, у него не было. Сестра не в изоляции живёт — шустрых подружек, книги, фильмы, интернет никто не запрещает. Да и подшутить не возбраняется, он же не отец ей, а брат. Когда-то они были близки, скорее всего, однажды это вернётся в их жизнь. Только речь шла об Эле, до боли не хотелось, чтобы семья подумала о ней плохо.

— Где я был, никого не касается. Не у этого человека, понятно?! — почти гаркнул он на сестру.

— Всё, всё, — перебил Равиль, довольно резко. — Всё понятно, ты был не с… как её зовут?

— Эля. Элеонора.

— Не с Элеонорой, — отрезал Равиль. Ему явно не понравилась реплика и тон друга в отношении Каримы, это была попытка сгладить ситуацию без потерь для обеих сторон.

Дамир остановился у уже знакомого коттеджа с надписью «тридцать два», положил руки на руль и замер. Сердце колотилось как ненормальное, отдавалось в виски, живот, кончики пальцев.

— Слушай, а телефон придумали трусы? — Равиль усмехнулся, глядя на друга, вертя сотовый в руке. — Позвонить?

— Да иди ты! — в сердцах кинул Дамир и выпрыгнул из машины, хлопнув дверью.

Гори всё синим пламенем, ему необходимо увидеть синеглазую. Меньше половины дня прошло, а казалось — четверть века. До зубовного скрежета хотелось увидеть её, вдохнуть запах, притронуться к коже, провести пальцем по ключицам, ниже, под фривольную майку. Впиться в порочный рот жадным, таранящим поцелуем. Ух, как много всего хотелось Дамиру в минуту, пока он шёл по узкой дорожке от калитки с облезлой краской до перекошенной входной двери в дом.

Постучал несколько раз, дверь явно была отворена, но никто не отзывался. Дамир сделал шаг в дом, замирая на входе. Типичная прихожая, называемая по-простому «сени», была захламлена какой-то старой посудой, ветошью, обувью. В углу валялись босоножки Эли, их Дамир запомнил, когда разглядывал пальцы ног синеглазой, второй палец у неё был длиннее большого, так называемый «палец Мортона». Говорили, такая женщина будет управлять мужем. Интересно, получилось бы у Эли управлять Дамиром?..

Открыл дверь из сеней в дом, слева, сразу у входа — фанерная пристройка, даже обоями не обклеена, внутри короба подобие кухни — газовая плита, разделочный стол, обеденный. Напротив входа — печка, как памятник прошлому, газовое отопление провели в Поповку относительно недавно. Коттеджи построили раньше, и по изначальному проекту топились они дровами или углём, кто как приспособится. У печи стоял стол, за ним, на косом стуле, сидел мужичок — какой-то худой, высокий и нескладный, наполовину седой, с глубокими морщинами у рта и на лбу.

— Чего надо? — мужик посмотрел мутным взглядом на Дамира. Было ясно, что он сильно пьян, вряд ли вспомнит, что вообще кто-то приходил.

— Эля дома? — почему-то поздороваться Дамир не посчитал нужным, а мужик не придал значения.

— Спит Эля после дежурства, в зале, — Дамиру махнули в сторону одного-единственного проёма, ведущего внутрь дома, и равнодушно отвернулись.

Дамир прошёл всего три шага, одёрнув шторы вместо двери, остановился, осматриваясь. Нехитрый быт, Дамир встречал такой у некоторых сельских приятелей, он никогда не чурался бедности, друзей выбирал не по финансам. Простенькая мебель, металлическая кровать середины двадцатого века, эби спала на такой и никак не соглашалась менять на любую другую. На спинке стула висело несколько платьиц, на подоконнике стояли духи, валялась какая-то косметика, нехитрый женский скарб. На столе стопкой — книжки, вперемежку художественная литература и учебники, тут же половина шоколадки с миндалём, выделяющаяся яркой обёрткой в унылом царстве, и недопитая кружка молока.

А Эля лежала на кровати, той самой, металлической, на боку, обняв подушку в белой наволочке. В цветастом сарафане, с разрезом выше середины бедра — во сне подол задрался и приоткрыл гладкие стройные ноги, заканчивающиеся крутым изгибом бедра и выемкой талии. Налитая грудь призывно выглядывала в откровенный вырез сарафана. Эля, как почувствовав, что на неё смотрят, перекатилась, открывая внутреннюю, нежную, соблазнительную часть бедра, демонстрируя ряд родинок, убегающих под махонькие трусы с кружевом спереди.

Как часто впоследствии Дамир пробегал губами по этим родинкам, ныряя языком выше, оглаживая манящие места, где родинок уже нет.

Дамир присел рядом с кроватью, легко тронул руку Эли. Она мгновенно открыла глаза и какое-то время глядела расфокусированным взглядом на пришедшего, хмуря брови.

— Не узнала, синеглазая? — улыбнулся Дамир.

— Я думала, ты мне приснился… — пробормотала Эля. Голос со сна был хриплым.

— Приснился? — он негромко рассмеялся и провёл ладонью по лицу Эля, мягкой коже губ и тонкой, шелковистой на шее.

— Уснула с утра, в обед встала, думаю, надо же, какой сон приснился. Парень прямо из Америки ко мне в Поповку приехал! — Эля заразительно засмеялась. — Кто поверит, что на самом деле?

— Действительно, я бы не поверил, — он прикрыл глаза в отчаянном, щемящем удовольствии, позабыв про всё на свете, что где-то существует мир, что в нескольких метрах стоит автомобиль, ждущие его друг и сестра, что сеанс начнётся через сорок минут.

Эля потянулась, как-то нелепо, как неуклюжий котёнок, потом выгнула спину, совсем не детским движением, соблазняющим, а потом потянулась к Дамиру, обняв его за шею. Ему пришлось нагнуться над кроватью. В момент, когда девичьи руки скользнули по его плечам, он не выдержал, порывисто прижал к себе, приподнимая на кровати. Она стояла на коленях, упираясь в скомканную простыню, а он рядом с кроватью, скользя руками по цветастой ткани сарафана, чувствуя грудной клеткой упругую девичью грудь. Сногсшибательное ощущение, невероятное, аж руки затряслись, как в пятнадцать лет, когда обнимал в первый раз девушку.

— Ты ведь не исчезнешь? — шепнула Эля, одаривая горечью. Странный запах, знакомый, родной, понятный и при этом горький, даже на языке отдавался горьковатым привкусом.

— Нет, — пообещал он.

Как в воду глядел — не Дамир исчез, а она. Испарилась, как в воду канула. Истёрлась от времени.

— А ты зачем пришёл? — вдруг спросила Эля, будто только сообразила, что утренний попутчик стоит рядом с ней, в её доме, даже сарафанчик одёрнула, брови нахмурила, посмотрела исподлобья.

— В кино тебя позвать, — он пожал плечами.

— А где здесь кино?

— В городе.

— Когда?

— Сейчас, сеанс через, — он посмотрел на часы, — тридцать минут. Успеем, если поторопимся. В машине ждёт мой друг и сестра. Поедешь? Я могу тебя отпросить у родителей. Где они?

— Поеду. Не надо отпрашивать, я так пойду, — Эля соскочила с кровати, выглянула за штору. — Папка спит уже.

— А мама? — так это был Элин «папа»? Хорош, нечего сказать. Как же хотелось съездить по лицу этому горе-папаше. Бедность — не порок, не всем везёт в жизни, время непростое, иной зарплаты хватало только на еду да минимум одежды. Дамир сам по-первости не шиковал в Нью-Йорке, отец никак не помогал, считал, что оплатив учёбу, сделал сыну огромный подарок, тот был с ним согласен. Во время учёбы хватался за любую работу, на которую дома и не глянул бы. А вот алкоголизм осуждал, тем более — на попечении девочка, дочь.

— А мама в Заакакурье, — легко ответила Эля. — Выйди, пожалуйста, я соберусь быстренько, и поедем.

— Хорошо, — Дамир сделал шаг и встал за шторой.

Подглядывать не решился, хоть и чесалось всё внутри, настолько нестерпимым было желание, а ещё сильнее билась потребность бросить всё и остаться с Элей здесь, на металлической кровати, вдавить её в матрас и целовать до потери пульса, остановки дыхания, смерти.

Она собралась на удивление быстро. Переоделась в симпатичную кофточку с воланами на груди, к радости Дамира скрывающими соблазнительную грудь, так не подходящую острым ключицам, и джинсовую юбку. Длину бы Дамир прибавил, а в целом довольно мило… по-девчачьи. Косметику не использовала, шепнула, что не успела. Дамир искренне ответил, что ей не нужно. Дело не в воспитании, никто не запрещал девушкам прихорашиваться, главное, соблюдать меру, как и в любом деле. В школу малевать губы и ресницы не стоит, а на праздник, совсем немного, можно, а то и нужно.

Карима — красивая девушка, похожая на мать, но не яркая, не бросающаяся в глаза. И если в Зариме было то незримое достоинство состоявшейся женщины, знающей себе цену, то Карима — девчонка совсем. Немного косметики — и другая мордашка у девушки. Может, отец и придерживался иных взглядов, а Дамир считал, что внешность чучела не показатель скромности, да и мать, похоже, считала так же.

А вот Эле не нужна была косметика, чтобы выделяться. Одни глазищи лукавые чего стоили, в пол-лица, с васильковыми сполохами, брови вразлёт, придающие немного удивлённый вид нежному личику, улыбка открытая, с хитринкой, ключицы эти, яремная ямка, куда впиться бы губами, а то и зубами, и совершенная фигурка. Ведь просто девушка, в самой простенькой одежде, а соблазном веет от неё за три версты, пороком.

Равиль вышел из машины, приподнял в удивлении брови, оглядев Элю немного пристальней, чем понравилось бы Дамиру, но никак не прокомментировал «человечка» друга.

— Здравст… вуйте, — растерянно поздоровалась Эля, глядя на Равиля. Дамиру показалось, она запнулась, смутилась, кинув быстрый взгляд в машину.

— Здравствуйте. Равиль, — тут же представился друг.

— Элеонора. Эля, — растерянно ответила Эля.

— Расшаркивание закончилось, надеюсь? — сдерживая откуда-то взявшуюся злость и ревность, заметил Дамир и открыл Эле заднюю дверь. — Карима, это Эля. Эля, это Карима. Опаздываем, поторопись, — он подтолкнул замершую в нерешительности Элеонору и резво запрыгнул на водительское место.

В кинотеатр они добрались почти к началу сеанса, к счастью, свободные места были. Пока Дамир покупал билеты, Равиль взял колу и попкорн, заставив Кариму зардеться, будто он интимный подарок преподнёс.

Кино Дамиру не понравилось. Какая-то лютая чушь про вампиров в париках и с сиреневыми губами, почему-то не жрущих людей, и оборотней, которые тоже людьми брезговали. И любовь, конечно, куда без любви? Странная любовь напудренного вампира со страшненькой девочкой. Ни тебе рек крови, ни жарких поцелуев, ни перестрелок, вообще глазу зацепиться не за что. Хоть бы грудь была у актрисы…

Впрочем, особо в происходящее на экране Дамир не всматривался, оно ему скорей мешало, отвлекало от Эли, не отводящей взгляда от действия. Девчонка даже пару раз пискнула, прикрыв рот ладонями. Равиль с Каримой сидели впереди, остались места только порознь. Дамир не мог рассмотреть точно, что они делали — какая-то парочка постоянно шепталась, парень нагибался к её лицу, она поворачивалась к нему, но кто это был… Одни очертания затылков на фоне яркого экрана. К тому же стало плевать, не станут же они переходить границы в кинотеатре, а немного переживаний сестрёнке полезно, наверное.

Сильнее Дамир был занят Элей, её тонким профилем в свете экрана, вздымающейся грудью под соблазнительными воланами, юркой ладонью, ныряющей за попкорном, и тем, как она скармливала этот ужасный продукт Дамиру с рук. Он задевал губами кожу на руке, ловил тонкие пальцы, чувствуя пластину гладкого ногтя и папиллярный рисунок, опаляя дыханием тонкую ладонь.

Какая это была игра — тонкая, на грани невинности, за гранью чувственности. И его рука, небрежно опустившаяся на плечо Эли, выводившая подушечками пальцев лёгкие, едва задевающие круги. Одурманивающий аромат, остро-горький, летний, свободный. Полудвижения, едва ли намёки, лишь намётки на скрытое за занавесом, чувственное, откровенное обещание большего.

Ему пришлось задержаться в кинозале, сделал вид, что выронил телефон, не выходить же с выпирающим бугром под джинсами. Едва отдышался, желание било в висках и паху такой силы, что впору было идти в уборную и там решать проблему. С трудом придя в себя, Дамир вышел из зала, и первое, что увидел — Равиля рядом с Элей. Неприятно ёкнуло сердце, противно засосало под ложечкой. Неприятное чувство ревности, скользнувшее склизким хвостом в самом начале, сейчас утроилось. Показалось, Равиль и Эля знакомы. Спросить друга не успел, а у Эли не стал, да и не до того было, кровь стремительно покидала голову.

— Где Карима? — спросил он, как ни в чём не бывало, подходя к парочке.

— В туалет пошла, — ответила Эля.

— В туалет?! — рыкнул Дамир, уставившись на Равиля.

— Эй! Ты в уме? — тут же парировал друг. — Что с тобой происходит? Твоя сестра пошла в туалет, люди иногда так делают.

— Пф-ф-ф, — выдохнул Дамир, встряхивая головой. Совсем рехнулся, прав друг. Даже если прямо сейчас оставить Кариму в кинотеатре, она спокойно доберётся домой, вызовет такси и уедет. Она современная девушка, а не забитое вековым шовинистским гнётом существо.

— Я тоже, пожалуй, схожу, — пролепетала Эля и тут же развернулась в сторону уборных.

— Всё нормально? — Равиль внимательно посмотрел на друга. — Слушай, если для тебя это такая проблема, просто скажи, — он поднял руки, как бы сдаваясь. — Я не собираюсь поступать дурно с Каримой. Ты как в Арабских Эмиратах в роли шейха живёшь, честное слово, а не работаешь в строительной компании в Штатах.

— Ты знаешь её? — он перебил поток мыслей друга.

— Кариму? Знаю, прикинь.

— Элю!

— А! Вот я осёл, не врубился сразу! Ну, как знаю, видел. Она у Натки в отделении работает ночной санитаркой, иногда днём. Натка говорила, у неё проблемы в семье, а что именно — не знаю, то ли забыл, то ли не уточнял. Здрасти — до свидания, вот и всё знакомство. Я сам на работу к Натке раз пять заходил, не больше.

— Работает? Она только школу закончила… Без медицинского образования можно санитаркой работать?

— Не знаю, наверняка можно, там, в основном студенты из меда или училища, да пенсионерки трудятся.

— Понятно… Погоди, так Эля знает, что ты с Наткой мутишь? — наконец-то дошло до Дамира, как до жирафа. — Эпический пипец!

— Я попросил ничего никому не говорить, а что оставалось? — Равиль нервно дёрнул плечом. — Эля сказала: спасибо за попкорн и колу, очень вкусно, а личная жизнь Натальи Сергеевны её не касается. Умная девочка, вёрткая. Ты бы поаккуратней с ней.

— Я постараюсь, — засмеялся Дамир.

Постарался… Так постарался, что через шесть лет в себя не прийти, не опомниться, не ожить.

Немного погуляли в парке аттракционов, ночь стояла тёплая, звёзд не видно из-за иллюминации. Катались на колесе обозрения, Карима визжала, когда Равиль начал раскачивать кабинку, Эля лишь вцепилась в поручни и, показалось, усмехнулась.

В село приехали ночью, Дамир заранее предупредил родителей, что они задержатся. Правильнее было бы свернуть в Поповку, завезти Элю, но Дамир проигнорировал развилку, упрямо свернул в сторону дома. Равиль приподнял бровь, никак не комментируя происходящее. Дом Файзулиных находился в центре села, лишний круг, хоть и по пустынным улицам, если потом ехать в Поповку.

— Карима, прогуляемся? — Равиль глянул на Кариму. — Дамиру ещё в Поповку.

— Довезу, — коротко бросил Дамир.

— Не веришь? — друг криво улыбнулся.

— Верю, но довезу.

Подъехал к воротам дома, осветив зелёную улицу с фруктовыми деревьями, нажал на клаксон, несмотря на ночь, вызвав перекличку собак и шавок по всей округе, кое-где всполошились курицы, недовольно гоготнули гуси.

— До двери хоть не пойдёшь провожать? — усмехнулся Равиль, открывая дверь Кариме.

— Зачем провожать? — Дамир широко улыбнулся и показал глазами на горящий свет в окне родительской спальни. — Я тебе больше скажу, у эби бессонница.

— Непруха, — загоготал Равиль, беря за руку Кариму, уже открывая калитку, чтобы войти во двор.

— Ну, что, поедем тебя провожать, — он обернулся на Элю, сидевшую по струнке на заднем сидении и в удивлении смотрящую на выхваченный светом фар угол трёхэтажного дома из жёлтого огнеупорного кирпича, с металлическими воротами и высоким забором, как символом благополучия и закрытости от мира.

— Поехали, — тихо ответила Эля.

И он провожал её, до самого утра. Не мог насытиться, налюбоваться, оторвать рук от сладких изгибов.