Магазин волшебных украшений

Наталия Полянская, 2023

Моя тетя Розалинда очень любила город Райстон. Там она жила, там и умерла – смертью столь загадочной, что до сих пор никто объяснить не может. Мне она оставила свой магазин, где мы когда-то вместе создавали волшебные украшения, странный защитный кулон и целый ворох загадок. Я приехала в Райстон, чтобы самостоятельно разобраться в происходящем, вернуться к работе мастера-артефактора и выяснить, что в последнее время скрывала от меня тетя. А еще, возможно, это шанс для меня заслужить прощение. Поверьте, есть за что.

Глава 2

В ратуше меня неожиданно пригласили к бургомистру.

— Вы уверены? — поинтересовалась я у клерка, который и озвучил сей любезный посыл. — Мне только разрешение на торговлю получить, бумаги у меня в порядке.

— Бургомистр лично отметил, что хочет вас видеть, поэтому прошу, — он указал мне на дверь и подождал, пока я выйду, чтобы тут же пристроиться на шаг впереди.

Ратуша в Райстоне мне всегда нравилась. Роскошное здание, построенное пару веков назад, еще в имперские времена, содержалось в порядке — хвала городским главам. Клерк провел меня по галерее над приемным холлом; здесь тонкие колонны были выполнены в виде древесных стволов, а их каменная листва сплеталась на потолке в причудливый, ни разу не повторяющийся узор. Высокие окна, украшенные витражными стеклами, пропускали внутрь солнечный свет; болезненно-яркий на улице, здесь он дробился на цветные леденцовые пятна. Так и хотелось их лизнуть.

Бургомистр обитал на верхнем этаже: поближе к богам, подальше от шумной Ратушной площади. Перед кабинетом сидела за столом дама средних лет, сухая, будто палка, с лицом несостоявшейся балерины. Она недоверчиво на меня уставилась, нашла мое имя в списках и, не переставая подозревать, конвоировала внутрь. Клерк проводил меня сочувствующим взглядом.

Кабинет, разумеется, оказался роскошным. Я здесь раньше не бывала, хотя с тетушкой мы в ратушу когда-то наведывались: леди Галбрейт заглядывала сюда по делам, а еще водила знакомство с предыдущим городским главой. Этот бургомистр был для меня новым, его, как я знала, назначили всего пару лет назад. Даже хорошо, что наше знакомство состоится прямо сейчас: по слухам, новый городской глава — негласный ставленник герцога Крофтона, а на это Людвиг велел обращать особое внимание.

Окна были закрыты, чтобы крики торговцев не тревожили бургомистра, и оттого кабинет обнимал духотой. Под ногами простирался бесконечный вансанский ковер, на котором отважные воины гнались за белоснежной ланью и никак не могли ее поймать. Кресла обиты винным бархатом, в камине томится целое бревно, а оленья голова на стене как бы символизирует, что ковер ковром, но от охотников никуда не деться.

Бургомистр поднялся мне навстречу. Я оценила: как глава города, он был не обязан меня так приветствовать, даже несмотря на то, что я леди. В этом кабинете я не более чем просительница, уповающая на милость и снисхождение властей. Учитывая все обстоятельства…

Руку мне бургомистр целовать не стал, ограничился вежливым кивком. Это был невысокий, крепко сбитый человек с широкими плечами и без капли лишнего веса, которым часто отличаются многие из тех, кто высоко сидит. Темный костюм словно обволакивал тренированное тело, на шейном платке поблескивала хризолитовая булавка. Волосы бургомистр стриг коротко, смотрел исподлобья, и его волчий прищур мне не понравился. Серьезный человек, совсем не напоминающий Бэрстона, что сидел тут раньше и походил скорее на булочника, чем на чиновника.

— Леди Смит, — приветствовал он меня и коротким взмахом руки отпустил свою помощницу; дверь позади тихо закрылась. Бургомистр указал мне на кресло для посетителей. — Я Хорас Шакли, управляю этим городом. Вы знаете, почему я вас пригласил?

— Честно говоря, теряюсь в догадках, — ответила я, усаживаясь.

— Полагаю, вы лукавите, миледи. — Шакли тоже уселся, покопался в груде папок и выудил одну, с зелеными завязками. — Я внимательно изучил ваши документы и поданное прошение. Честно говоря, вы меня озадачили. Не знал, что у леди Галбрейт имеется наследница-артефактор.

Он открыл папку и принялся перебирать бумаги, пока не дошел до одной.

— Вот это, — он вытащил лист, в самом низу которого болталась гербовая печать с синей ленточкой, похожей на язык утопленника, — письмо от герцога Аддисона с особой просьбой оказать вам содействие. В этом послании, содержание которого, разумеется, вам известно, его светлость настаивает, чтобы я принял вас с надлежащим уважением и по возможности способствовал вашему, гм, успеху в качестве владелицы магазина артефактов.

— Украшений, — любезно подсказала я. — В первую очередь. Артефакты — лишь небольшая часть, дополнение.

— Да-да, конечно, — хмыкнул Шакли, ни на секунду мне не поверив. — Я мог бы игнорировать это письмо, ведь оно исключительно неофициально. Однако пропускать мимо ушей просьбы герцогов — значит навлечь на себя неприятности, верно, леди Смит?

Мне понравилось, как он говорит, а это означало одно: если бургомистр замешан, он — опасный противник. Пора включать обаяние. Я мило улыбнулась и смущенно опустила взгляд.

— О, сэр Шакли, я понятия не имею, о каких неприятностях тут может идти речь. Видите ли, герцог Аддисон был так любезен оттого, что я прослужила в его доме несколько лет. Я была одной из учительниц его детей, преподавала этикет и — для младших — основы магической безопасности. Мы… немного сдружились с герцогом, и когда моя тетя умерла и я выразила желание вступить в наследство, он захотел мне помочь.

Я снова посмотрела на бургомистра: лицо его оставалось непроницаемым, но взгляд… Легкая тень брезгливости, о да. Наверняка решил, что герцог запускал руки мне под юбку, пока его детки разучивали книксены и поклоны в соседней комнате. Прекрасно.

— Я люблю украшения, — продолжила я и провела кончиками пальцев по своему ожерелью, — и носить, и создавать. Это все, чего я хочу. Тетя давно говорила, что хотела бы оставить свой магазин мне. Поверьте, никаких неприятностей.

— Имеется еще один факт, леди Смит, — Шакли вынул следующую бумагу и продемонстрировал мне, — вот это. Почему? Здесь нет никаких подробностей, а указания достаточно четкие. Хотя это больше дело ИМД, чем мое, но мне хотелось бы знать.

Я глубоко вздохнула и понурила голову. Так, теперь главное — не переиграть.

— Видите ли, мой талант… Когда-то он был нестабилен, а я относилась к этому беспечно. Потому меня слегка ограничили. Но с тех пор прошло много лет, и сейчас все ограничения сняли. Я понимаю, что попадаю под особый контроль ИМД, и ничуть против этого не возражаю. Даже если они будут наведываться ко мне каждый день. Поверьте, — тут я снова взглянула на бургомистра, стараясь сделать голос как можно более нежным, — я хочу лишь спокойно работать, заниматься любимым делом и соблюдать правила. Мне снова дали шанс быть артефактором, на которого я училась. Я использую этот шанс.

— Вы уверены, что справитесь? — Он поморщился. — Простите за этот вопрос, миледи, но… Судя по бумагам, вы сирота, у вас нет семьи и заступиться за вас некому. Единственной вашей родственницей, сестрой матери, была леди Галбрейт. Артефакты — лакомый кусочек для теневого рынка, а, как бы я ни хотел полностью искоренить преступность в городе, вы догадываетесь, что она здесь есть. Великий тракт способствует. К вашей тете приходили, и к вам придут. Это не единственный магазин артефактов в городе, однако у леди Галбрейт имелась определенная известность. Она была довольно жестким человеком с безупречной репутацией. Ваша репутация, — он постучал пальцем по бумагам, — с самого начала не безупречна.

— Об этом знаем только мы с вами, не так ли?

— И будет знать ИМД. Вряд ли информация просочится, и все же… Мне хотелось бы думать, что я принимаю правильное решение, разрешая вам торговлю.

— Я найму круглосуточную охрану, — пообещала я, — и закажу защитный контур у лучшей компании в Райстоне. Как я уже сказала, мне милы, в основном, обычные украшения, не только и не столько артефакты. У меня нет лицензии на боевые амулеты или сложные заказы для лекарей. Защитные кулоны, мелочевка на удачу, браслеты от сглаза — вот то, чем я буду заниматься. Маленькая бытовая магия. Боюсь, если ко мне придет кто-нибудь из… бандитов, — я округлила глаза, — то я их очень сильно разочарую. Им ведь, наверное, не это нужно. И, разумеется, стоит сразу доложить вам?

— Не мне. Если к вам кто-то заявится, сообщите своему инспектору из ИМД, а дальше это их дело — и городской полиции. Ладно, леди Смит, — Шакли тяжко вздохнул, — из уважения к памяти леди Галбрейт и его светлости Аддисону… Я подпишу ваше разрешение на торговлю. Но учтите, за вами будут наблюдать, и постарайтесь вести себя достойно. Леди Галбрейт очень любила Райстон, даже помогала ремонтировать шпиль башни, — он указал куда-то вверх, — и делала все, чтобы город жил спокойно. От вас я ожидаю того же, только шпиль чинить уже не нужно. Это ясно?

— Предельно ясно, сэр.

Он подмахнул нужную бумагу, поставил печати, велел хранить в сейфе и отпустил меня. Я вышла, прижимая к себе папку с зелеными завязками и спиной чувствуя пристальный взгляд Хораса Шакли.

Дождь прекратился, облака отползли от города, открыв изумрудные склоны гор и колокольчиковое небо. Райстон встряхнулся, будто большая собака после купания, и выглядел гораздо более оживленным, чем вчера. Выйдя из ратуши, я подняла голову, чтобы рассмотреть шпиль. Тоненькая башня, увенчанная золотым листочком — символом процветания — возносилась в очистившиеся небеса. Красиво.

На площади толпился народ, откуда-то долетали выкрики. Приглядевшись, я заметила протестующих: близко к крыльцу ратуши они старались не подходить, выстроились неровной шеренгой так, чтобы бургомистр мог увидеть их из окна. В основном тут были мужчины и женщины средних лет, державшие плакаты «Нет повышению налогов» и «Наши дети голодают». Выдумки никакой, зато понятно.

— Что здесь происходит? — спросила я у мальчишки-газетчика, который стоял, прислонившись к афишной тумбе и поплевывая на мостовую.

— Королевский совет проголосовал за повышение налога с прибыли для тех, кто торгует едой, — оттарабанил мальчик и протянул мне газету. — Лоточники протестуют. Хотите прочитать? Всего один арс, мисс!

Я дала ему медяшку и сунула газету в сумочку. Позже ознакомлюсь с местными новостями, а сейчас нужно заполучить свое имущество.

В отделении Континентального банка тосковала очередь, и мне пришлось провести полчаса, разглядывая буклеты. Обещали кредит под небольшие проценты для «надежных платежеспособных граждан» и рассказывали о преимуществах долгосрочных вкладов. Все это меня пока не интересовало. Вместе с магазином тетя оставила мне небольшое состояние, и, если я буду вести себя разумно и не растранжирю все в первый же месяц, на полгода становления магазина хватит, да еще и в запасе останется. О долгосрочных вкладах можно подумать, когда мне будет что вкладывать. Конечно, мне есть к кому обратиться, только вот… я скорее отгрызу себе руку, чем напишу Эдварду или герцогу Аддисону с такой просьбой.

Наконец, меня пригласили в кабинет, где приятный мужчина лет тридцати, представившийся Коннором Трейси, моим банковским помощником, попросил меня удостоверить личность. Капля крови на амулет, несколько подписанных бумаг — и вот мы уже спускаемся в хранилище.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — извинился передо мной мистер Трейси, пока мы шли по коридорам. — Леди Галбрейт была нашей постоянной клиенткой, я занимался ее делами последние пять лет. Это большая честь для меня — стать и вашим помощником. Если у вас возникнут хоть малейшие вопросы, пожалуйста, обращайтесь ко мне. Впредь вам не придется ждать в очереди, просто подойдите к клерку в зале и назовите свое имя, и я приму вас в течение нескольких минут.

— Благодарю, мистер Трейси. Я очень ценю такое отношение.

— Ну, вот. — Он остановился перед обитой железом дверью, на которую были нанесены защитные знаки, и отдал мне коробочку с ключом. — На столе — те бумаги, которые леди Галбрейт просила вас посмотреть в первую очередь. Все остальное запечатано в ящиках, вы можете открыть любой и проверить.

— Я не сомневаюсь, что в Континентальном банке мое имущество под надежной охраной, — мягко произнесла я. Трейси смотрел на меня с восторгом, и после сухого отношения бургомистра, не впечатлившегося моей миловидностью, это согрело душу. Глупо, знаю, но… так приятно! — Что мне сделать, когда я закончу?

— У двери есть кнопка. Нажмите, и я приду за вами.

Он ушел, а я открыла дверь, наслаждаясь пением магии. В банках сами двери — это гигантские артефакты с очень сложными формулами; да что там, стены тоже зачарованы. Великолепная работа, хотя совсем не мой профиль.

Комната оказалась неприлично большой. До сих пор я и не подозревала, сколько у тетушки в магазине ценного имущества. Вдоль стен громоздились ящики, их ряды поднимались до потолка. Я застонала, представляя, что мне нужно будет все это разобрать. Да тут работы на неделю или две! А хотелось бы открыться как можно скорее, время поджимает.

— Ладно, — пробормотала я, — буду решать проблемы по мере поступления.

В центре комнаты стоял стол, и на нем тоже были ящики — по всей видимости, с магазинными документами. Актуальную бухгалтерскую книгу мне уже передал поверенный, а тут, наверное, списки закупок, накладные и прочая, прочая. На видном месте лежал толстый коричневый конверт, надписанный почерком тетушки Розалинды. Я взяла его. «Моей любимой племяннице Марике, лично в руки. Вскрыть в защищенном месте». Конверт оказался тяжелым и сам являлся артефактом: отпирала его капля моей крови. Сильная защита, надо же…

Я села в кресло, открыла конверт и вытряхнула на стол его содержимое. Несколько листов, исписанных все тем же аккуратным тетиным почерком, и алый бархатный мешочек. Его я пока отложила в сторону, глубоко вздохнула, развернула письмо и начала читать.

«Моя дорогая Марика!

Пишу тебе, уже зная, что скоро покину этот мир. Мне остался день или два, и я так жалею, что совершила ошибку и не поняла раньше, как у меня мало времени. Что ж, это повод сделать все правильно — и быстро.

Для начала хочу сказать, что не держу обиды. Я постоянно говорила об этом в письмах, однако желаю заверить тебя еще раз: то, что ты не появлялась в Райстоне, понятно и объяснимо. Благодарю, что отвечала на мои письма и не забывала свою тетушку. И пусть я скучала по тебе, скучала неодолимо, я уважаю твое решение и всегда поддерживала тебя. Мне жаль лишь, что твой талант артефактора был слишком долго скрыт от мира, и жаль, что ты так и не простила себя. Марика, я никогда не считала тебя настолько виновной, как ты сама. Возможно, пришел момент отпустить это? Кто тебя точно не осуждает, так это я, особенно сейчас — ведь на мне лежит тяжесть очень похожей ошибки.

Прости меня, что лезу тебе в душу. Я не позволяла себе этого, пока была жива, но теперь-то это моя последняя воля, и я могу говорить, что вздумается. Прости также, что оставляю мою любимую племянницу с нерешенными вопросами: не хотелось бросать тебя. И все-таки… Это шанс для нас обеих. Да, письмо можешь вскрыть только ты, однако в последнее время я опасаюсь даже своей тени. Непривычно слышать это от меня? Когда-то я ничего не боялась. Мне казалось, будто я бессмертна и нет вещей сильнее меня. Наивность! Возможно, и это послание побывает в чужих руках прежде, чем его увидишь ты. Я обязана быть предельно осторожной, ведь сама себя я уже погубила, и меньше всего мне хотелось бы причинить вред тебе.

Моя милая девочка… Ты знаешь, о чем я говорю. В этот момент, когда читаешь, уже знаешь. Я оставляю тебе магазин и хочу, чтобы ты продолжила мое дело. Продолжила так, как сможешь, вложив в него все силы. Помню, как ты об этом мечтала. «Тетушка Розалинда, — говорила ты, — когда стану настоящим артефактором, я буду помогать тебе здесь! Мы сделаем так много красивых украшений, что о нас заговорит все королевство!». Тебе было лет десять или около того; надеюсь, что-то живо в тебе из тех желаний…

Мне нравилось, что ты любишь Райстон. Я тоже его люблю, и я гуляла по его улицам часами. В память обо мне как-нибудь выбери время и пройдись по тем местам, где мы обожали бывать вместе; уверена, ты обнаружишь: там что-то изменилось, но немногое. Пусть они останутся тебе в память обо мне.

И все же, хоть я и бросаю тебя наедине с неизвестностью, совсем без помощи ты не будешь.

Во-первых, есть список людей, с которыми я работала. Присмотрись к нему, познакомься с ними. Возможно, с кем-то ты захочешь продолжить деловые отношения, а возможно, сама отыщешь тех, кому сможешь доверять. Единственный, кого я отмечу отдельно, это мастер камней. Его я бы тебе настоятельно рекомендовала.

Во-вторых, сам магазин. Я всегда знала, что передам его тебе, и в нем все сохранилось так, как мы с тобой обустраивали. Если ты захочешь это поменять, чувствуй себя свободно. Единственное, что я попрошу пока оставить, — это все предметы защитного контура, он очень хорош, и тебе понадобится лишь обновить его магически. А остальное… Мне не нужно, чтобы память обо мне пылилась в бутылках, которые тебе не нравятся, или застыла в устаревшей стойке мастерской. Память — нечто столь же осязаемое, как вещи, насколько бы странно это ни звучало. Некоторые вещи хранят особые воспоминания.

И тут будет в-третьих.

Я прилагаю к письму кулон. Это редкий камень, такие нечасто встречаются, и он имеет для меня особое значение. Когда я создавала это украшение, мы уже давно как не виделись лицом к лицу, но я думала о тебе каждый миг. Кулон только твой. Лишь ты сможешь раскрыть все его возможности. И пусть это просто небольшая безделушка, я верю, что он будет охранять тебя, дарить воспоминания и поможет отыскать свой путь — тот, что приведет тебя к чистому, ясному счастью. Ты заслуживаешь этого, Марика. Заслуживаешь того, чтобы быть оправданной, в первую очередь, в собственных глазах.

Моя дорогая! Уже поздняя ночь, времени осталось так мало, а я не желаю расставаться с тобой. Поставить точку означает сказать последнее «прощай», и мне хочется растянуть этот миг навечно. Пока я пишу тебе, я не одна. Хочу говорить с тобой всегда. Хочу делиться тем, что узнала.

Время однажды закончится, и нужно все успеть.

Иногда самые простые ответы и есть самые правильные.

Любовь — самая мощная защита.

Банальные истины, скажешь ты. Они мало ценятся, ибо слишком затрепаны, и становятся безумно важными, когда от жизни остался куцый огрызок. Я не могу поступить с тобой жестоко и продолжать писать это, вызывая у тебя печальные чувства. Я прожила эту жизнь с достоинством, страстью и радостью, и тут не о чем грустить. У каждого своя дорога; моя заканчивается здесь. Возможно, в ином мире боги подарят мне иную судьбу. А даже если нет и меня поглотит ледяное пламя, карая за все, что я совершила и не совершила… О чем я никогда не буду жалеть, так это ты.

Со всей любовью и нежностью,

Твоя тетя Розалинда».

Я отложила письмо. Оно было совсем рядом, подмигивало исписанными страницами, и мне безумно захотелось перечитать его еще раз, выучить наизусть, чтобы слова навечно отпечатались в сердце. Так я и сделаю, но позже. Сейчас нужно не плакать (глупее некуда — рыдать в банковском сейфе!) и заняться тем, чего тетушка от меня хотела. Чего хотела я сама, теперь сильнее, чем когда-либо.

Я открыла бархатный мешочек и вытряхнула на ладонь его содержимое.

Надо же. Морион.

Камень, действительно, был редкий, и еще реже он попадал к ювелирам — в основном, оседал на теневом рынке и у коллекционеров. Разновидность кварца, для профессионалов — черный хрусталь, а перекупщики называли его смоляк. Он изначально был темным, с пластинчатыми проблесками в глубине, и лишь при работе артефактора начинал менять цвета. Дальше мастер сам решал, какой оттенок ему оставить.

Тетушка остановилась между черным и дымчато-серым — нейтральное украшение, не привлекающее к себе внимания. Тонкая цепочка оказалась достаточно длинной, чтобы камень можно было спрятать в декольте. Огранка — самая простая, в форме груши, она же капля; оправа — еле заметные ниточки серебра, протянувшиеся по кулону, словно побеги. Я даже разглядела крохотные листики и нежное мерцание в глубине.

Я подержала морион в ладони, чтобы привыкнуть к нему и он привык ко мне, а затем положила перед собою, дотронулась указательным пальцем и произнесла стандарт открытия. И едва не задохнулась от удивления, когда передо мной повисло огромное золотистое облако формул.

Тетя Розалинда была гением, я всегда это знала. Она учила меня таким вещам, которых не знал более никто. Она вплетала заклинания в предметы, и они после этого выглядели так, будто родились на свет с магией внутри. Именно тетя вдохновила меня стать артефактором. Именно она всегда поддерживала меня, когда остальная семья лишь терпела. Но даже для тетушки это выглядело… сложно.

Артефакты такого уровня почти никогда не попадали мне в руки. У герцога Аддисона было несколько, и однажды он любезно разрешил мне взглянуть, естественно, под присмотром своего придворного специалиста. Я держала в руках брошь, которой исполнилось более пятисот лет, а формулы не поблекли; касалась кольца, способного обеспечить защиту десятку людей одновременно. Этот кулон мог занять достойное место даже в королевской сокровищнице — а достался мне.

Я принялась перебирать формулы, стараясь понять, на что они работают. Защита, конечно, в первую очередь, но была здесь и крупица удачи (ровно столько, чтобы не нарушать баланса), и стабилизация путей, и какая-то запечатанная коробка высших значений — я даже близко не представляла себе, что это. Расчеты тянулись бесконечно далеко, уходя за грань понимания. Потребуется достаточно много времени, чтобы расшифровать кулон, и я твердо намеревалась это сделать. Тетушка ничего об этом не писала, однако так я смогла бы ее удивить. Лучшая память, которой она заслуживает.

Я надела кулон на шею, и меня на миг окутало теплое сияние, согрев и обнадежив. Теперь у меня есть защита от нападения (от смерти не спасет, однако самых наглых остановит), универсальный отвод глаз и много чего еще. Мои артефакты по сравнению с тетиным кулоном — игрушки, но я все равно сохраню их. Мало ли, что может пригодиться.

Пора было двигаться дальше. Я подошла к двери и нажала на кнопку, призывая мистера Трейси.