Летопись одной жизни

Наталия Леонидовна Туркина, 2021

Сборник рассказов о жизни, семейных ценностях, любви. Главные герои – наши соотечественники. В каждом персонаже мы узнаём себя, как в зеркале. Нежное, сентиментальное повествование. В каждой строчке – мелодия души. Читаем, сочувствуем, переживаем, плачем и радуемся вместе с героями рассказов.

Посвящаю своим детям и внукам. Спасибо за поддержку и понимание моему мужу Валерию и сыновьям: Евгению, Павлу, Роману и Виталию. Я Вас всех очень люблю!

1982 год.

Сердечко Стешкино колотилось как зайчонок в силке. Прижимая обеими руками туго набитую, сумку, тяжёлую как камень, она с трудом протискивалась в узкую автобусную дверь. Стеше казалось, будто это не Икарус, а огромное красное чудище всасывает в себя давящихся, изнурённых ожиданием и жарой, вконец измочаленных пассажиров.Ой, мамочки! — Стеша обронила скомканный билет из вспотевшей руки на ступеньку. Толпа недовольно гудела, напирала сзади. Девушка готова была заплакать от всеобщего внимания. Ох, как трудно в первый раз расправить крылья и вылететь из родного гнезда. Когда тебе ещё только пятнадцать, когда жизненный опыт черпался лишь из красивых, длинных сериалов и ярких книжек.До города не так уж и далеко, километров сорок. Это провинциальный областной центр. С мамой за руку Стеша не раз пробегала здесь по магазинам, крутилась на каруселях, и с бывшими одноклассниками посещала краеведческий музей. Но всё это не серьёзно. Ещё звенит в сердце последний школьный звонок. Не забыт запах дыма ночного костра, и помнится алая зоренька последнего школьного дня. Автобус быстро и бережно, как на ладошках, принёс Стешу в город. Адрес техникума она выучила наизусть. Маршруты троллейбусов, автобусов до нужной улицы заучила как сложную теорему к экзамену. Но очутившись среди толпы спешащих людей, городской суеты и рекламных вывесок, Стеша растерялась. Готовая вернуться к стоявшему, уже родному «Икарусу», она несмело ступила на тротуар. Поток пешеходов суетливо подхватил её и вместе с пудовой сумкой потащил вдоль улицы. Долго плутая, боясь сесть не на тот автобус, по деревенской привычке больше доверяя своим ногам, Стеша добралась — таки до техникума. Не давая себе передышки, она с ходу ввалилась в дверь. В приёмной комиссии приняли хорошо. Приветливо улыбаясь, накрашенная тётка ткнула пальцем в окно, указывая новоявленной первокурснице на общежитие. Не веря, что всё так просто и хорошо, Стеша помчалась устраиваться с жильём. «Здравствуй, мамочка! Пишет тебе твоя непутёвая дочка. Мама, в техникум меня приняли. Девочки в общежитии хорошие. Есть и ребята, но ты не думай чего, они на третьем этаже. И этаж этот на ночь вахтёрша баба Маша запирает. Мамуля, денег не высылай. Мне дают стипендию. На обед в студенческой столовой и на тетради хватит. А тебе, я знаю, деньги очень нужны сейчас. Всем привет от меня передавай и вышли, пожалуйста, мою голубую кофточку, что дошивает тётя Галя...» Вечер был душный. Не хотелось ничего делать. Не было желания читать конспекты, валяться на скрипучей койке, и даже дышать было лень. Стеша открыла окно. Пришлось долго стукать по дребезжащей раме, Стекло едва не вывалилось от толчка. Забравшись на широкий, изрезанный подоконник с ногами, она, прикрытая полупрозрачной шторкой, была почти не видна с улицы. Стешка прикрыла глаза. В комнате бурчало радио, тихонько тренькал будильник. Девчонки убежали в кино, с трудом насобирав денег на билеты и мороженое. Стешка не пошла с ними. Денег не было ни копейки даже на хлеб. Сегодня на лекции у неё закружилась голова. Не говоря никому, она в полуобморочном состоянии едва дождалась последнего звонка. В тумбочке сиротливо лежала вскрытая банка с килькой и засохшие хлебные крошки — радость тараканам. Дотянуть бы до субботы. А там автостопом к маме на пироги до понедельника.

— Привет! — от неожиданности Стеша чуть не упала с подоконника. Цепляясь за раму, на окне висел молоденький парнишка. Стеша охнула. Второй этаж, да и гостей не ждала. Она растерянно молчала. Парнишка, помедлив секунду, ловко подтянулся и запрыгнул на подоконник.

— Ну, и…? Стеша подтянула колени, одёрнула платьице. Парень белозубо улыбнулся, размял затекшие пальцы. — Да, не переживай, Малыш, я — Карлсон.

— Который живёт на крыше?

— Нет, которому дали койку в 65 комнате на третьем этаже.

— Что же не долетел до третьего?

— Вынужденная остановка. Можно?

— Сперва влез, а потом разрешения спрашиваешь.

Парень оглядел комнату. Серенько, глазу зацепиться не за что. Но довольно уютно и чистенько. На столе разложены учебники и тетради.

— Малыш перегрелся на солнце и в такую жару делает уроки?

— Пробовала. В голову ничего не идёт. — Посидели немного молча.

— Пора улетать, — парень встал на подоконник, посмотрел, зачем то вниз и, непонятно за что, цепляясь, стал карабкаться выше. Стешке даже было немного жаль расставаться. С ним просто и весело, будто давно знакомы. Она высунулась и посмотрела на влезающего в окно этажом выше гостя.

— Прилетай, Карлсон. Я буду ждать.

Парень оглянулся и, дурачась, послал в ответ воздушный поцелуй. Стешка засмеялась.

Вот и долгожданная суббота. Налегке, без поклажи и без копейки в кармане, сразу по окончании занятий Стешка пешком отправилась домой. День светлый. Ласковый ветерок и хорошее настроение — всё, что имелось на дальнюю дорогу. За городом стало намного легче. Не жёг ноги раскаленный асфальт. Исчезли толпы распаренных людей. Шум и пыль от машин сменились на прохладную тишину и зелёный рай близлежащих полей. Стешка, чувствуя усталость в ногах, добралась до незнакомой деревушки. На краю деревни, у самой дороги в густой зелени тополей напилась из колодца. Голова кружилась, очень хотелось есть. Стараясь не думать о маминых пирогах, она медленно пошла к дороге.

— Стой! — Резкий окрик и впрямь остановил Стешку. Она оглянулась на голос. Над её головой, на высоком тополе сидел тот самый парнишка из 65 комнаты. Стеша улыбнулась старому знакомому:

— Привет, Карлсон, всё летаешь?

Парень спрыгнул с дерева. Подмышкой он держал испуганного рыжего котёнка. Тот отчаянно упирался и не хотел спускаться на землю.

— Во, зверюга! Всю бы жизнь с деревьев не слезал. Совсем у мамки без меня одичал.

— Какой хорошенький. Стеша почесала за пушистым ухом. Котёнок вырвался из рук и огненным комочком упрыгал в кусты.

— Найдётся. Тут бежать некуда. — Парень серьёзно посмотрел на девушку. — Как тебя звать, Малыш?

— Стешка. А ты тут живёшь?

— Да, на этом дереве. — Парень взял её за руку и решительно потащил за собой.

— А в этом доме живёт моя мама и старший брат.

— Понятно. И ты иногда слезаешь с этого дерева и…

— И лезу через окно на свой третий этаж в 65 комнату. — Стешка рассмеялась.

— Куда ты меня тащишь? Мне надо на дорогу.

— Перестань, Стеша, ближний автобус будет через два часа.

— Нет, я не на автобус. У меня нет денег. Я автостопом.

Парнишка посмотрел в глаза:

— Далеко?

— В Русанихе мой дом.

Он присвистнул и снова потащил её за руку.

— Слушай, Стеша, сейчас мы пойдём ко мне. Я угощу тебя фирменной маминой вкуснятиной. А потом с комфортом доставлю тебя в твою Русаниху. У брата отличный мотоцикл. О, кей?

Спорить у Стешки не было сил. А «фирменная вкуснятина» — пирог с брусникой и холодный густой квас — было верхом её мечтаний. Брат Стешке не понравился. Лет за тридцать. Угрюмый и неприветливый. За всё время их совместного пребывания за столом сказал: «здрасте». Сережа, получив разрешение брата, выкатил голубой «Восход» и, залив полный бак, радушно усадил пассажирку. Они летели через леса и поля. И Стешке казалось всё сказкой. Ветер в лицо и шлем до носа. Стешка прижалась к Серёже, такому близкому и сильному. Не доехав немного до деревни, вот она, поскотину перейти, Сергей притормозил. Стеша сняла шлем, повесила на рога «Восходу». Серёжа молча смотрел на Стешку.

— Спасибо, хороший мой.

Стеша коснулась взлохмаченной ветром чёлки. Быстро перехватив её руку, Серёжа прижал её к себе:

— Ты мне нравишься, Малыш. Если хочешь, я приеду за тобой завтра вечером и с ветерком домчу хоть до самой койки в общаге.

— Не обманешь?

Серёжа вспрыгнул на мотоцикл как на коня:

— Не скучай, Малыш! — Лихо газанул и рванул с места. Дурачась, кружил вокруг Стешки. Делал немыслимые пируэты, вытанцовывал на заднем колесе. Стеша визжала от страха и смеялась как маленькая. Вывернув очередной раз эффектный пируэт, он вылетел на дорогу. Дурачась, они и не заметили въезжающий на взгорок рейсовый автобус. Завизжали тормоза. Позеленевший от ужаса шофёр отчаянно крутил баранку. Но столкновения было уже не избежать. Юркий «Восход» с ходу врезался в автобус…

Наверно, Земля в эту секунду замедлила своё движение. Сознание Стешки находилось в шоковом состоянии. И это было для неё спасением. Мозг, защищая свою хозяйку, отключил звук, изображение и, кажется, соображение тоже. Стеша стояла ровненько, как несуразная статуэтка. Она уставилась на шлем, откатившийся далеко в сторону, сверкающий глянцевым, без единой царапины, круглым боком. Никакая сила не могла сейчас заставить Стешку перевести взгляд на разбитый мотоцикл и искалеченное, неподвижное тело Серёжи.

Противно завопила «Скорая помощь». Усталый, пожилой милиционер долго пытался получить от неё что-нибудь вразумительное об аварии. Стеша перевела взгляд на лицо правоохранительного органа. Но видела только шевелящиеся губы и каплю пота, сползающую из-под фуражки. Звук и соображение было отключено напрочь. А потом вдруг стало меркнуть солнце, и Стеша провалилась в спасительное обморочное забытье…

Тревожно-красива осень в наших северных краях. Когда ещё нет холодных дождей, и деревья не успели скинуть золотые листья.

Стешка усердно крутит педали старенького велосипеда. Шелестят под колёсами опавшие иголки и листья на лесной тропинке. Десять километров от Русанихи до затерянной деревушки у дороги стали привычными. За это лето Стешка уже много раз добиралась на велосипеде до Сережиного дома. Оставляла там свой старенький велик, и дальше пешком до города. Обратно тем же маршрутом добиралась на выходные домой. После той страшной аварии она долго не могла прийти в себя. Забилась дома в дальний угол своей комнаты и часами лежала на кровати, замерев как мышка, будто ожидая, что судьба смилостивится над ней и сей же час поменяет свой жуткий сценарий. Мама, вздыхая и охая, подходила к ней с таблетками, варёными травками и даже с отцовским ремнём. Ничего не помогало. Дочка чахла на глазах. Боясь за душевное состояние непутёвой кровиночки, мать разыскала родню пострадавшего в аварии паренька и слёзно упросила брата его Константина приехать и поговорить со Стешкой. Мать Серёжи не захотела видеть виновницу её беды. Костя приехал на тракторе. Закинул на тележку разбитый мотоцикл, покурил с подошедшими мужиками у калитки. Стешка видела в окно сквозь тонкую занавесочку как угрюмый, неразговорчивый парень бросил докуренную сигарету на землю, придавил её сапогом, и потопал по тропинке в дом. Константин был совсем не похож на весёлого, светловолосого Серёжку, Два брата, а такие разные. Он зашёл уверенно, как к себе домой. Встал прямо посреди комнаты. Лампочка на длинном проводе едва не касалась его тёмно-русых волос. Сапоги на ширину плеч. Руки в карманы. Взгляд твёрдый, жёсткий. Сразу видно, человек знает себе цену. Стешка свернувшись клубочком неподвижно лежала на кровати. Только глазёнки беспомощно сверкали из-под растрепанной чёлки.

— Ну, хватит тут траур устраивать. Серёжка жив пока, чего хоронишь раньше времени?

— Жив? —

Стешка подскочила. Кровать скрипнула, лёгкое одеяльце сползло на пол, оголив белые коленки. Константин посмотрел на тонкую фигурку испуганной девчушки.

«Ну и пигалица», — подумал он.

–В реанимацию увезли. Переломал себе всё, что можно. Но врачи говорят, шанс есть. К нему не пускают пока никого. Он без сознания. Так-то всё бы ничего вроде. Да вот ноги раздробило сильно. Не знаю, соберут ли.

Стешка обеими руками зажала себе рот. Боялась, что с криком вылетит вся её изболевшая душа. Константин строго посмотрел, словно пальцем погрозил маленькой девочке: не смей истерить! Потом ему стало жалко её. Он тяжко вздохнул. Да и брата жалко, и мать. Эх, угораздило же его! Ведь не первый год за рулём. Водит отлично, сам видел, доверял как себе.

— Ты, это!

Он не знал что в таких случаях говорят. Не знал, как успокоить девчонку, тоже ведь, пострадавшую. — Ты, в общем, приходи к нам. Вместе в больницу съездим. Тебя одну к нему точно не пустят. Туда только близкую родню можно. А на мамку не обижайся. Она сердится на тебя, думает, ты виновата. А я так не думаю. Я думаю, он сам дурак. Вот. — Было видно, что такая длинная речь ему далась с трудом. Он стряхнул выступивший пот со лба, попрощался и вышел.

После его визита Стешка ожила. На радость матери, встала с кровати, умылась и даже поклевала что-то на ужин. На следующий день забралась на чердак, разыскала в куче хлама старый велосипед. Под оханье матери стащила его по хлипкой лесенке на землю. Сосед дядя Миша помог привести ржавый агрегат в рабочее состояние. Стешка категорически отказалась садиться в рейсовый автобус — убийцу и заявила, что впредь будет добираться хоть пешком, хоть ползком, только не на автобусе. Если прямо через лес, через хуторок с колодцем у дороги, а потом хоть пешком, хоть на попутке можно добраться до города.

В первое время Стеша не знала как себя вести с родственниками Серёжи. Мать не могла смириться с бедой. При виде Стешки она сжимала губы в тонкую ниточку и украдкой утирала глаза кончиком платка. Но в открытую не упрекала. Что тут скажешь? Да и виновата ли девка, бог знает. Видела, что та тоже мучается, страдает.

Вон глазенки, какие несчастные.

Костя был прав, в больницу её не пустили. Даже не стали с ней разговаривать, Сказали, что сведения о здоровье тяжелобольного конфиденциальны и сообщаются только близким родственникам. Пусть будет и так, лишь бы Серёжа поправился.

Костя, большой и сильный, неловко переминался с ноги на ногу на пороге тесной комнаты в общаге. Войти не решался. Но уж раз пришёл, столбом стоять глупо. Стешка сидела на кровати, скромно поджав ноги. Обложилась тетрадками и книжками. Гостей не ждала. А Костю и тем более… Сердце ёкнуло: а вдруг, у Серёжки беда, совсем плохо стало? Она откинула тетрадки с колен, прижала руки к горящим щекам. Костя смотрел на испуганное лицо девчушки. Огромные серые глаза блестели, готовые пролить слёзы.

— Я, это…

Парень горестно вздохнул. Говорить речи он не любил. Ничего ведь не случилось. Серёга в больнице идёт на поправку. «Припёрся дурак» — подумал он, — «напугал девчонку».

— Стеша, да всё нормально. У меня День рождения в среду. Приходи.

— День рождения?

Стешка удивлённо посмотрела на Костю. Идти к парню, едва знакомому, совсем не хотелось. Но портить отношения с братом Серёжи не хотелось. Откажи ему сейчас, потом обидится, с Серёжкой тонкая связь совсем оборвётся. Она вздохнула, спросила, куда надо приходить, кто там будет, что принести. Костя буркнул про пару друзей, назвал знакомую кафешку и ушёл.

В среду, так в среду. Стеша подошла к зеркалу, поправила светлую чёлку. Там же взрослые парни будут, девушки красивые, наверно. В такой компании Стешке бывать не приходилось, как вести среди Костиных друзей и не показаться дурой, не знала. Подружки по комнате посоветовали сходить в парикмахерскую, сделать стильную стрижку.

Стеша вымыла голову, наскоро высушила феном и отправилась в ближайший салон. Но красоты не получилось, настроение было испорчено, едва вертлявая парикмахерша усадила её в кресло.

— Как стричь?

Девица запустила пальцы в русую шевелюру, сгребла волосы в хвост, и вопросительно посмотрела через зеркало на клиентку.

— Не знаю, как-нибудь красиво.

Стеша пожала плечами. Она редко стриглась в салонах, волосы её росли сами по себе, без помощи мастеров — стилистов.

Девица сунула в рот жвачку, включила музыку, повязала на шею Стешке шёлковую накидку. Быстро замелькали руки, защёлкали ножницы, полетели длинные пряди на пол.

— Ой! — девушка замерла с ножницами над правым ухом. Потом брезгливо дёрнула носиком и, глядя через зеркало Стеше прямо в глаза, тихо прошептала:

— У Вас гниды в волосах, я не буду с Вами работать!

Стеша удивлённо посмотрела на девицу. Гниды? Откуда? Неужели в общаге подхватила заразу. Вот позор! Господи, если бы знала, ни за что не пришла. Мамочки родные! Стыдоба — то какая. Парикмахерша к тому времени успела укоротить с правой стороны волосы до уха, а с левой русые локоны волной покрывали плечо.

— Что же мне делать?

«Сейчас зареву или умру от стыда», — подумала Стеша. Девушка, не дотрагиваясь руками до волос, лихо, на раз отхватила ножницами пряди и, сдёрнув накидку, указала Стешке на дверь.

В общежитии в тот же день девчонки Стешкиной комнаты заняли душевую на полдня. Сгоняли в аптеку, набрали вонючих мазей, скинулись на дорогой шампунь. Вторую половину дня посвятили генеральной уборке и стирке. К вечеру уставшие, но довольные рухнули на кровати, пригрозив соседским девчонкам не пускать их к себе, пока те тоже не примут экстренных мер по борьбе с напастью.

В среду Костя был занят неотложными делами по дому. Созванивался с друзьями, ещё пришлось съездить в кафе подтвердить заказ на два столика и уточнить время. В пять, быстро натянув джинсы, выдернул первую попавшую футболку, кинул в карман деньги и помчался в город. Уже на выезде из посёлка остановился, развернулся и помчался обратно домой. Мать испуганно посмотрела на Костю, когда тот влетел в дом, пробежал к себе в комнату и, порывшись в письменном столе, сунул в карман зелёную коробочку. Ну, вот теперь можно мчаться в город…

В кафешку Стешка сильно опаздывала. Занятия в техникуме, долгие девичьи сборы, да и просто не очень хотелось идти в незнакомую компанию. «Эх», — думала Стешка, стягивая остатки роскошной гривы в хвост,-«Надо было проситься с подругой прийти». Волосы не слушались. Густые, тряхни головой, заколка вмиг слетает. Стеша решила, что найдёт любой предлог, чтобы уйти сразу после прихода на торжественный приём. А раз сидеть долго не планировалось, то и заморачиваться с красотой не стоит. Упрямо тряхнув шевелюрой, быстро черкнула тушью по ресницам, облизала и без того яркие губы. Макияж готов. Теперь» мамино выходное платье». Что надеть? Выбор небольшой, всё скромненько. Да и к чему наряжаться? « Ведь всё равно сразу уйду». Стешка напялила свои любимые рваные джинсы, натянула длинный, белый свитер, который пушистым облаком окутал её тонкую фигурку. «Худая, как кошка драная», — вздохнула Стеша, стягивая широким ремнём талию поверх свитера. К наряду добавила туфли на высоком каблуке. Должно же быть хоть что — то праздничное. Взглянула на часы, стрелки показывали, что в кафе её надо было быть ещё час назад. «Семь часов. Тем лучше, меня там уже никто не ждёт. Приду, поздравлю и уйду».

Костины друзья — его ровесники, тридцатилетние ребята и три девушки непонятного возраста. Весёлая компания отмечала юбилей приятеля. Все знали друг друга давно. Некоторые работают на одном заводе, другие просто дружат уже сто лет и знают Костю как себя. Выпивая за его здоровье, желали ему личного счастья и подшучивали насчёт его затянувшегося холостяцкого житья. Костя как обычно угрюмо молчал, кивал головой и снисходительно хмыкал на шутки друзей. Саня, закадычный друг и партнёр по работе, разлил по фужерам вино, левой рукой обнял за талию свою жену.

— Костюха, завязывай с холостяцкой жизнью. Ну, хоть ради приличия женись на время. Ты среди нас один бобылём ходишь.

Он поцеловал свою Нину в ухо, завидно даже. Молодая жена шутливо погрозила ему пальчиком.

Иван подцепил вилкой длинную сосиску, задумчиво покачал её:

— На ком? Мы всех хороших девок разобрали. Косте никого не оставили. Пусть подождёт, пока свеженькие подрастут.

Его спутница надула губки и ткнула ему в бок.

— А мы уже не свеженькие?

Иван дурачась, испуганно выпучил глаза и вручил девушке яблоко:

— Ты, мой персик, самая свежая.

Костя кивнул на дверь:

Да вот, одна уже подросла. Знакомьтесь, это Стешка — моя невеста.

Все уставились на Костю, потом на дверь. Гремела музыка, под потолком крутился разноцветный зеркальный шар, разбрызгивая яркие лучи по всему залу. В дверях стояла девушка. Стройные ножки обтягивали модные рваные джинсы, тонкая талия перехвачена широким ремнём. Девушки ревниво оценили стильную разноуровневую стрижку. С одной стороны, локоны до плеч, с другой укороченные пряди. Пушистая светлая чёлка волной спадает на огромные серые глаза.

— Ювелирная работа, эксклюзив, — присвистнул Сашка, — А ты молчал!

Костя встал, неторопливой походкой подошёл к девушке. И под восхищённые взгляды друзей подвёл её к столику. Стешка ужасно стеснялась. Её разглядывали во все глаза. Парни с любопытством, девушки с ревнивой завистью. Дружелюбием тут и не пахло. Стеша чуть не вдвое моложе девиц. Юна и свежа, как тот обещанный Иваном персик. У молодых мужиков слюни потекли, жёнки едва подтирать успевали. Костя представил своих товарищей. Те обрели дар речи, снова стали поздравлять именинника, многозначительно посматривать, всем видом давая понять, что выбор его оценили и одобрили. Стеша отказывалась от вина и придумывала повод поскорее улизнуть из кафешки. Компания постепенно пьянела, реже выходили из-за стола потанцевать, чаще менялись бутылки, реже закуски. Подали десерт. Стеша лизнула мороженое, потом решительно встала и сообщила, что ей пора. Но тут Костя вытащил из кармана зелёную коробочку и протянул её Стешке. Все вытянули шеи от любопытства. Девушки многозначительно улыбнулись.

— Что это?

Стеша взяла шкатулку.

— Мне?

Костя мотнул головой. Она приоткрыла крышечку. Золотое колечко посверкивало голубым камушком. Стеша недоумённо посмотрела на Костю:

Зачем?

Ребята снисходительно засмеялись.

Что взять, молодая, не сообразительная. Наверно, разволновалась от радости.

Зато Иван сообразил:

— Пацаны, приглашаем дам на танец. Позволим молодожёнам порадоваться наедине. Ну, живо, встали!

Пошатываясь, друзья вышли из-за стола и гурьбой отправились к весёлой толпе танцующих.

— Костя, объясни, что происходит!

— Стеша, я тебя поздравляю с Днём моего рождения.

Сказать ей, что он только-что наплёл друзьям про невесту, было стыдно. Он понимал, что шутка получилась дурацкая. Хотел ведь и вправду Стеше предложение сделать. Да как-то коряво получилось, не по-настоящему.

— Да кольцо-то зачем?

Стеша сердито свела брови.

— Костя, что ты говоришь? Я не понимаю.

Костя посмотрел ей в глаза и рубанул с плеча, не думая:

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Нет, невестой…, нет, женой.

Он волновался, торопился, боялся, что Стеша ему сразу откажет и пошлёт, не дай бог, при друзьях, куда подальше.

Стеша встала, сунула ему в руки коробочку с кольцом.

— Ну и шутки у тебя, Костя.

Она решительно повернулась и, не оборачиваясь пошла на выход. Костя торопливо спрятал колечко в карман. Налил себе большую рюмку водки и выпил одним глотком, как воду, как спасение, как лекарство. « Блин, дурак!» — думал он. А в сердце откуда-то появилась незнакомая доселе боль, приятная, горькая, сладкая и желанная. «Вот дурак, блин» — и снова залил новое чувство стопкой водки.

Ну конечно всерьёз Стеша предложение Кости не приняла. Да просто не стала думать о таком для неё незначительном пустяке. Так, пьяная выходка взрослого мужика перед своими друзьями. Ну, глупо пошутил и всё! Да разве Костя вообще умеет шутить? Нет! Вот и получилось так коряво. Чего обижаться на «убогого»? Вскоре началась пора последних экзаменов, зачётов. Надо думать, о распределении на работу или о дальнейшей учёбе в институте.

Голова кругом.

Прошла неделя, другая. Стеша закрутилась в своих хлопотах, про инцидент в кафе совсем забыла. Лишь изредка вечером лились светлой водичкой девичьи слёзы в подушку. Так было жаль Серёжку. Он всё ещё был в больнице. Не звонил, не писал, не передавал через родню приветы. Порой ей казалось, что он и вправду умер. Оттого ещё горше было на душе и ещё больше лились слёзы.

Наступил июль. Позади экзамены, студенческие посиделки на прощание. Обмен новыми адресами и номерами телефонов. Клятвенные обещания встретиться через год в этой же общаге. Четыре с половиной года вместе. Все сроднились в весёлой, шумной студенческой семье. А теперь у каждого своя дорога.

Стеша быстро собрала свои нехитрые пожитки в большую сумку. Разные мелочи: посуда, домашние половички, картинки из глянцевых журналов были розданы младшекурсницам. Пусть пользуются, не жалко. Сумка набилась тяжёлая. Едва стянула молнию. Поднять на плечо нет сил. А уж как до дома дотащить, даже не знала. Пятясь, фыркая и кряхтя, Стешка буквально волоком пёрла сумку по полу. Кое-как съехала по лестнице, задом упёрлась во входную дверь. Не оглядываясь, пнула её ногой. Но тугая пружина крепко держит. Стеша двинула спиной изо всех сил вылетела на крыльцо прямо под ноги Косте. Стешка лежала на спине в нелепой позе, с глупой улыбкой на лице, а над ней возвышался с озабоченным видом высокий, здоровый мужчина. Ситуация комичная. Костя, похоже, открывал дверь, когда она её толкала. Вот и вылетела.

— Привет!

Хоть бы улыбнулся, подумала Стешка, смешно ведь.

Костя с серьёзным лицом протянул одну руку ей, а другой легко подхватил сумку с вещами и закинул себе на плечо.

— Вставай принцесса, карета подана.

Стешка потёрла ушибленную ногу, стряхнула пыль с юбки. Недалеко от крыльца стояла новенькая Лада — десятка. Ярко — клюквенные бока сверкали на солнце.

— Твоя?

— Моя.

Костя закинул сумку на заднее сиденье. Галантно распахнул переднюю дверцу.

— Прошу! Довезу в целости и сохранности и тебя и твой баул с пожитками.

Стеша с удовольствием уселась на место. Машина не новая, но аккуратная.

— Красивая.

— Да, для тебя старался, выбирал.

Костя ласково провёл ладонью по панели.

— Нравится?

Стеша кивнула, села поудобнее, одёрнула юбку.

— Какой ты молодец, Костя. Мать, наверно, рада. Теперь в город, если понадобится, быстро её домчишь. Да и сам в городе работаешь. Молодец!

Костя снисходительно улыбнулся. Похоже, у него были свои планы и намерения при покупке этой машины. Но он благоразумно промолчал. В дороге не разговаривали. Костя лишь поинтересовался, куда распределили на работу. Стеша сказала, что ей повезло, она останется в своей деревне. Её определили работать в совхозе ветврачом на время болезни Марии Петровны. А потом переведут в другой район. Куда, пока не знает. Костя слушал молча, не перебивал. Смотрел на дорогу, при разговоре головы не поворачивал и больше ни о чём не спрашивал.

Притормозил у Степкиного дома, деловито достал сумку и, не глядя на девушку обронил, как само собой разумеющееся:

— Я за тобой завтра заеду в три часа. В город поедем заявление в ЗАГС подавать. Нина Ивановна, Вы не против?

Мама с удивлением посмотрела на дочь и новоявленного зятя. Такая партия ей, конечно, пришлась по нраву. Вот Коза, а молчала, ничего не говорила. То-то всё лето на велосипеде до хутора гоняла. Она согласно закивала, засуетилась. Не дать, не взять уже Костю в зятья приняла. Стеша взглянула на Костю, но тот в её сторону даже не смотрел. Занимался своей машиной, перетаскивал Стешины вещи в дом. В общем, вёл себя спокойно и деловито. И не поймёшь, то ли пошутил, то ли серьёзно сказал.

«Ой, да ладно. Конечно, это он шутит так. Никак не могу привыкнуть к такой странной манере юморить. А мама то, ну, прям бисер мечет перед ним. Похоже, всё всерьёз приняла. Потом поговорю с ней. Сейчас некогда, надо в себя прийти с дороги, умыться, вещи разобрать и в контору хорошо бы успеть ещё. Надо насчёт работы определиться. Занятая своими мыслями, Стеша направилась в дом и не видела каким жадным, влюблённым взглядом провожал её Костя, сидя за рулём своей машины. Большие, сильные руки крепко держали обтянутый кожей руль и, впервые за всю его жизнь, мелко дрожали. Ему так хотелось выскочить вслед за Стешкой. Обнять её, прижать к груди и целовать её красивые светлые волосы. Три месяца жил без неё, ни разу не видел после встречи в кафе. А каждый день её вспоминал. Вся душа изболелась. Серьёзно запала в душу сероглазая пигалица. Стеша слышала шум отъезжающей машины, но уже не думала о Косте, а просто радовалась, что так быстро добралась до дома.

Нудный осенний дождь стоял серой стеной. Стеша сквозь мокрые ресницы едва разглядела смутные очертания далёкой деревни. Слева густой лес, справа чёрное, вспоротое тракторами поле. За спиной осталась старая, продуваемая всеми ветрами, ферма. Под ногами жижей растекалась дорога.

— Ничего, помочит, может, и подрасту ещё, и ума прибавится, — бурчала Стеша, стуча зубами. Губы посинели и застыли. Голова снова разболелась. Резиновые сапоги, давно захлебнувшиеся грязью, казались пудовыми и не нужными. Их хотелось стащить и топать босиком. Промозглый холод сковал ноги и руки. Сжимая сумку с медикаментами дрожащими пальцами, Стешка больше всего боялась поскользнуться. Боялась свалиться в грязь и разбить последние ампулы и шприцы в стерилизаторе. В этом месяце, как, впрочем, и в предыдущем, в совхозе не хватало средств на медикаменты ветврачам. И поэтому, чуть-ли не единственным средством от всех панацей был нож. Вот и сейчас, плюхаясь в грязи, Стеша придерживала драгоценную ношу — большой с наборной ручкой нож. Незаменимая вещь. И смех и грех!

Стараясь не думать обо всех неприятностях, Стеша всё же дошлёпала до родного крылечка. Осторожно, так как время уже было позднее и ребята, должно быть, спали, она скинула намокшую одежду. Не только рабочая куртка и штаны, но и рубашка и даже нижнее бельё и мокрые волосы под косынкой — всё провоняло едким запахом силоса и навоза.

— О, Господи! Когда это кончится?

Стешка вздохнула и на цыпочках прошла в кухню. Едва переступив за порог, она чуть не упала. На полу как куль с дерьмом лежал её благоверный. Мертвецки пьяному Константину, похоже, было хорошо и удобно. А вонючая лужа под ним не причиняла неудобств. Он уютно свернулся клубочком и, засунув голову под табуретку, сопел и пускал пузыри с разбитых синюшних губ.

— Господи! Неужели эти губы меня целовали?

Стешка с тоской посмотрела на мужа. Нет, будить, конечно, нельзя. Не дай бог очнётся. Пьяный совсем дурак, звереет. Стеша тихонько прошла в детскую. Ребята крепко спали, как котятки сбившись в тесную кучку на кровати — полуторке. Трое малышей, все погодки. Старший самый чуткий. Нервный и боязливый. Особенно ночью, когда мама уходит по срочному вызову на работу, а папка приходит домой пьяный и злой, потому что нет мамы и ему не на ком выместить пьяную дурость. Маленькому Саше страшно за себя и за младших братишек. Особенно за самого маленького Андрейку. Ему четыре годика и он не понимает, что если папка пришёл, надо сидеть тихо. Андрейка кричит и плачет, если Саша не даёт ему греметь игрушками и бегать по комнате. А потом ещё жалуется маме, что он его обижает и мешает играть. Андрейка плачет, и Саида тоже ревёт. От страха, от жалости к брату и обиды на маму (опять её вызвали ночью). Вот и сейчас, едва Стеша ступила на порог комнаты, Саша открыл глаза:

— Мам, это ты?

— Я, Саша, спи! Я больше сегодня никуда не пойду.

— Мама, а папка спит?

— Спит. Вы что-нибудь ели вечером?

— Ага, молоко пили. Мама, а ты где будешь спать, с нами?

— Не знаю, Саша. Спи, всё будет хорошо.

И Саша счастливый — мама дома — закрыл глаза, залез под одеяло, завозился. Пихнул Ваську. Вечно тот колени выставляет. Васька недовольно захныкал, но просыпаться не стал, лень было.

Стеша вернулась на кухню. Голова болела. От холода ныла спина. Руки казались ледяными. Хотелось плакать, да не было сил. Так дальше жить нельзя. Как быть? Куда деться? Бросить работу, мужа, квартиру и всё нажитое за двенадцать лет хозяйство, дело нехитрое. Свекровь сказала — дурное. Она права. Но вот как жить дальше? На что рассчитывать измученной тридцатилетней женщине с тремя ребятами на руках? Стеша присела на табурет. Свет не включала. Через сумеречное кухонное оконце заглядывала грустная луна. Прикрыв глаза, Стеша устало думала о своей жизни. Вспомнился день тринадцатилетней давности. Тот самый, когда она, молодая, счастливая, только что прибывшая из общежития домой, разбирала свои вещи и мечтала о начале своей взрослой жизни. Мама тогда попросила дочку по пути из конторы забежать в магазин за хлебом. Стеша, прихватив документы и новенький диплом об окончании техникума, побежала в село оформляться на работу. Председатель встретил приветливо, радостно жал ей руку, обещал златые горы. Настроение было отличное. Стараясь держаться солидно, новоиспеченный молодой специалист вприпрыжку побежала в сельский магазин. У прилавка толпилась кучка женщин что-то горячо обсуждавших и не замечали вошедшую Стешку. Улыбка у девушки сползла с лица. Она отчётливо услышала голос мамы Серёжи и Кости:

— Ой, бабоньки! Эта-то шалава Стешка одного сыночка моего угробила, а теперь хвостом вокруг Кости крутит. Так и вьёт, так и вьёт. Я вчера к Серёженьке в больницу ездила. Да так прямо ему всю правду про эту потаскушку и рассказала. А чего я должна молчать? Сыночку и так тяжело, дак он ещё будет о ней переживать?

Всё я ему рассказала. И про то, как Сешка всё лето к нам на велосипеде выездила, и про то, как Костика окрутила охальница. Стыда у неё нету. Да, да, так прямо и сказала. — Тётки качали головами в знак согласия. Серёженька поправляется, слава богу. Он у меня послушный парень, не то, что старший. Послушал меня, да и говорит: понял я, мама, не хочу, говорит, про Стешку больше ничего слышать. Вот поправлюсь и уеду на Север в Мурманск. У нас там тётка живёт, за ним присмотрит, глядишь, и с работой всё получится. Он ведь парень у меня хороший, молодой только. А старший уж как хочет, я ему уже не указ. Она вытерла платочком глаза. Ой, бабоньки, оженит она его, я одна останусь горемычная.

Дальше Стеша слушать не стала. Пулей вылетела из магазина и помчалась домой. На душе было пусто, холодно и горько. С этого злополучного дня жизнь её круто изменилась. Стеша — та, что весёлая, смешливая, юная и влюблённая, — умерла. Душа застыла, сердце заледенело.

На другой день Костя гордый и счастливый отвёз Стешку в ЗАГС. Он не заметил безучастного состояния своей невесты. Ему даже в голову не пришло спросить её согласия. Поехала, значит, согласна, значит, тоже любит и всем довольна. Грустит на свадьбе? Так все невесты плаксивые. Он где-то об этом читал. Что-то неправильное в их отношениях Костя заметил спустя время. После неудачной брачной ночи, в которой Стешка наотрез отказалась чем — либо с ним заниматься. В результате Костя, скрипя зубами, всю ночь пил с друзьями и огрызался на их ядовитые шутки.

В последующие дни попытки наладить семейное гнёздышко давались с большим трудом. Стеша была холодна и равнодушна как рыба лично к нему. С людьми и на работе в меру приветлива. Дома хорошая хозяйка. Позднее, замечательная мать. А Костя для неё — ноль, просто муж, супруг. Он стал спиваться, сатанея от отстранённой холодности жены.

Двенадцать лет прошли в тупой борьбе за свою любовь. В конце концов, Костя просто стал ждать развода, пить и беситься от безысходности.

— Так дальше нельзя жить, — думала и Стешка, — как быть? Куда деться?

Жизнь казалась беспросветной и пустой. После очередного пьяного концерта и последующего за ним грандиозного скандала с летающими ножами и стульями, до Стеши наконец дошло, что жить так дальше невозможно. И раз хуже уже ничего не придумаешь, то пора что-то менять. Одиночество. Переборов страх, увязнув по уши в долгах, она поменяла в себе моральные принципы, оставила лишь одно — гордость. Совсем не по библии. Но это оказался единственный правильный выход. Ведь только гордость не позволяет погрязнуть в нищете и заморить детей голодом. Только гордость не позволила ей вернуться к свихнувшемуся мужу — алкашу. И бросив грязную, почти бесплатную работу на ферме, уйти в город.

Работа в городе была не «Ах!», но жить стало полегче. В удачу не верилось. В жизни ей не везло ни раньше, ни сейчас. Про судьбу и говорить нечего, дело плохо. А родным не до неё, не мешала бы только, своих проблем не расхлебать. После развода Костю, до бесчувствия пьяного, увезла к себе свекровь на хутор. Стешку и детей он больше не беспокоил. Живите, как хотите, если хотите!

Стеша стала три раза в неделю добираться в город. Где на автобусе, где пешком. Продавец в ларьке у прижимистого предпринимателя работа, конечно, не престижная, попахивает криминалом и скорее походит на игру в кошки — мышки с налоговой службой и милицией. Но других вариантов в кризисный период конца девяностых не нашлось. Ребята маму поняли и поддержали. Оставались на целые сутки одни дома. Они научились самостоятельно топить печку, таскать тяжеленые вёдра скотине, косить траву и встречать маму с работы вкусной жареной картошкой. В трудную минуту сопливые пацаны оказались по-взрослому смышлёными. На ура маму встречали с работы (соскучились), и на ура провожали (завтра приедет, привезёт вкусненькое). Далеко в прошлое ушли скандальные пьяные ночи, неуютные дни и беспросветная тоска от маминых слез. Жизнь есть жизнь.

После одуряющего жаркого лета пришла сухая, холодная осень. Народ ещё долго будет дивиться странным переменам погоды в родных северных краях, привыкших к суровым зимам и сдержанным летним дням. Небеса заставили вспомнить о вечном. В конце ноября выпал большой снег на мёрзлую землю. Значит, надолго,говорили старики.

Стеша стояла на обочине дороги и смотрела как ледяной ветер гонит снежную пыль вдоль безлюдной трассы. Поздний вечер. Отработана тяжёлая смена, надо добираться домой. Стеша старалась унять дрожь во всём теле от пронизывающего ветра. Усталость валила с ног. Она чувствовала себя полуживой замороженной зомби, ненароком забытой голливудскими умельцами в холодной России.

Машин в такой поздний час было мало. А те, что появлялись, пролетали с бешеной скоростью, обдавали снежной пылью, на миг, осветив одинокую фигурку у дороги. Все спешили домой, в тепло и уют родной семьи. Стоять приходилось подолгу. За спиной бескрайнее поле с кромкой застывшего леса. Над головой чёрное небо без звёзд. Жутковато. Уставший мозг отключал звук и изображение. Стеша, боясь совсем отключиться и заснуть стоя у дороги, повернулась и медленно побрела вдоль трассы. Неожиданно скрип тормозов заставил её отскочить в сторону.

— Тебе куда?

Из дверцы огромного джипа дохнуло уютным теплом. — В Русаниху. — Стеша, не веря удаче, заскочила в машину.

— Что в такой поздний час по дороге бродишь? Или нужда гонит?

Стеша слабо улыбнулась. Очень хотелось заснуть в этом мягком кресле. Приглушённый свет в салоне, тихая музыка и убаюкивающее тепло.

Голос водителя смутно знаком. Может, раньше подвозил уже? Рассматривать в упор Стеша постеснялась.

— С работы я еду. Дома ребята одни целый день и ночь. Ждут, волнуются, наверно.

Водитель, не отрывая взгляда от дороги, достал сигареты, закурил:

Ребята, говоришь? А муж где? Почему дома они одни?

Стеша смотрела на сцепленные, на коленях пальцы. Переходить на личные темы не хотелось.

— Мужа нет. А парни мои молодцы, да и не маленькие уже. Справляются.

— Сколько?

— Что сколько?

— Парней сколько?

— Сколько есть, все мои! — Да, понятно, что твои.

— Ну, так что и спрашиваете? Водитель повернулся:

— Стеша, ты меня не узнала?

Стеша взглянула и обмерла. Знакомые серые глаза, добрая открытая улыбка…

— Серёжка!

— Я самый. А я тебя сразу узнал со спины ещё на дороге. Я бы тебя хоть через сорок лет узнал. Знаешь почему? Потому что и не забывал никогда.

— Серёжка!

В тот вечер до дома они добрались поздно ночью. Так долго и так быстро летит время. Стеша и не знала, что своё счастье она всегда носила с собой, только не видела его, глупая.

Тёплый, ласковый ветерок щекотал затылок, тихонько перебирал Стешины волосы и шептал на ушко о счастье. Сгибаясь от тяжёлой, мокрой ноши, Стеша торопилась на речку с выстиранным бельём. Большая плетёная корзина тянула натруженные Стешины руки. От долгого стояния у корыта ломило спину, и без того надорванную деревенской работой. Перебирая в уме все деланные — не переделанные домашние дела, Стеша спустилась к речке. Спокойная речушка тихонько журчала, путалась холодными струями в прибрежных камышах. От сверкающей водной ряби слепило глаза. Стеша поставила корзину. Обхватив руками поясницу, с облегчением прогнула ноющую спину. И стоять то некогда, но как не послушать рассветную тишину, не прислушаться к тихой радости в глубине души своей от красоты родной стороны. Но нет, надо поторапливаться. Выходные такие короткие, а дел дома полно. Успеть бы всё переделать, дня не хватит. Стеша резко наклонилась, ухватила мокрую тряпку, да так и охнула. Острый ревматический прострел полоснул болью в поясницу. Ноги подкосились, и Стеша согнулась в нелепой позе. Беспомощно цепляясь за тощие ветки прибрежной ивы, тщетно пыталась удержаться на ногах, чтобы не нырнуть головой в воду.

— Ой, мамочки! Бухнусь в речку, не выплыву!

От боли и отчаяния слёзы брызнули из глаз.

— Стеша, держись! Я сейчас.

Неожиданно с противоположного берега донёсся тревожный голос. Густой камыш и ива скрывали кричащего. Сквозь слёзы Стешка едва сумела разглядеть мужчину. Он торопливо возился со своими вещами. Быстренько стащил свою одежду, сунул в пакет, и с узлом в зубах бросился в воду. Взметнулись холодные брызги, зеркальная водная гладь расступилась. Слабое течение не могло сбить сильное, натренированное тело мужчины с намеченного курса. Отфыркиваясь, он вышел из воды и прихрамывая подошёл к Степке. А та так и стояла, нелепо согнувшись от боли.

— О! Какой мужчина! А я вот стою тут, скрючилась каргой.

Стеша улыбнулась сквозь слёзы.

— Привет, красавица. Неплохо выглядишь.

Отвесил Сергей комплимент не к месту. Он вытащил из пакета куртку ветровку. Раскинул её на солнечном пригорке, осторожно уложил Стешу, подложив ей под поясницу свёрнутый валик из своих брюк.

— Спасибо, конечно. Но ты хоть портки надень. А то лежу тут бревном перед голым мужчиной. Смущает как-то.

— Ничего, потерпишь.

Сергей решительно взялся за первую попавшуюся тряпку из корзины. Стеша залилась румянцем. Это были её розовые трусы. Сергей проворно, без оскорбительных комментарий управился с бельём. Как заправская прачка дважды всё прополоскал, сильно отжал и аккуратно уложил в огромную корзину.

Всё сделал быстро и молча, только изредка обеспокоенно поглядывал на Стешку.

— Где ты так научился? Или у тебя жена лентяйка, всё самому приходится делать? Стеша осторожно попыталась подняться. Боль, хоть и притихла, но ещё не отпускала.

— Сейчас у меня жены нет. А когда будет, то ломить так, как ты, я ей не позволю. Сергей обхватил Стешу одной рукой и поднял на ноги.

— Я хочу, чтобы она была здорова и улыбалась мне счастливо, а не кривила губы и не пучила глаза от боли.

Стеше почему-то вдруг стало обидно. Она сердито надула губы:

— Ну, конечно, она будет и красавица ещё писанная, не то, что я. И детей тебе не рожать будет, а из пробирки доставать по одному.

Конец ознакомительного фрагмента.