Девушка без недостатков

Наталия Левитина, 2009

«Он был достоин глянцевых обложек журналов. Он мог бы рекламировать коньяк, сигареты „Бонд“ и модную мужскую одежду: для этого у него было все – пронзительная мужественность, великолепный рост, совершенная фигура, кураж в зеленых глазах, твердая, властная линия подбородка, живописные черные брови. И он на самом деле существует? А если потрогать? Наверное, нереальный мужчина сейчас исчезнет из кабинета начальника Лизы, как мираж…» От мужчин одни беды! Вместе с новым заказчиком очаровательная Лиза приобрела кучу проблем, словно кто-то затеял с ней недобрую игру. А вот переводчица Лариса только теряет – сначала жениха, потом деньги и квартиру… У француженки Анн-Мари в России пропал внук, исчез в неизвестном направлении, зато в сопровождении загадочной рыжеволосой бестии. Есть ли связь между этими событиями? И смогут ли прекрасные дамы вернуться к нормальной жизни, обойдясь без помощи отважных рыцарей?

Глава 7

Просыпаясь иногда в шесть утра, чтобы успеть на семичасовую встречу с каким-нибудь занятым клиентом, Лиза наполнялась гордостью. Она гордилась тем, что сама зарабатывает себе на жизнь.

Правда, однокомнатную квартиру ей купила мама, и «тойоту» за три с половиной тысячи долларов ей тоже купила мама, и за обеды в ресторанах обычно всегда платила мама, и заграничные путевки покупала мама, и французские духи — тоже мама, и набивала шкаф платьями опять же Алина Владимировна — ценимый начальством и высокооплачиваемый менеджер валютного отдела банка. Но зато Лиза совершенно самостоятельно приобретала губную помаду «Кристиан Диор», видеокассеты, колготки и йогурт на ужин. «Это пока, — успокаивала себя Лиза. — Я обзаведусь солидной клиентурой и открою собственную дизайнерскую фирму. И буду зарабатывать больше мамы».

И сегодня ей снова пришлось встать рано, потому что энергичная дама Виолетта Крикунова вновь назначила встречу в спортивном клубе, где она бодро разминалась перед долгим трудовым днем.

Сорокадвухлетняя предпринимательница Виолетта Крикунова была личностью, достойной изумления. Она владела пятью фирмами, имела три квартиры, содержала мужа, взрослого сына и двух молодых любовников. Третий любовник, постарше, тоже имел место быть, но его не надо было содержать. Вполне кредитоспособный, он сам дарил Виолетте бриллианты и топазы.

И она везде успевала! Сейчас она мчалась по беговой дорожке, словно молодая брыкливая кобылица, буйно размахивая коленками и раздувая ноздри. Тренажер мигал красным, призывая сбавить темп и вернуться в необходимый диапазон сокращений сердечной мышцы, но как же! Если Виолетта бежала, то она летела по весь опор. Лиза смотрела, как пропитывается потом ее серая футболка, и думала, что после такой разминочки проще лечь и тихо умереть. И больше не мучиться. Но Виолетта, безусловно, так не думала.

Оставив беговую дорожку, мадам орангутангом повисла на перекладине, растягивая позвоночник.

— Лиза, ну что ты стоишь столбом? Я же тебе сказала — возьми с собой костюм! Почему ты не взяла? Сейчас бы повисели вместе, побегали, попрыгали.

— Спасибо. Я уже сделала зарядку, — торопливо отказалась Лиза. — Пока вы висите, посмотрите образцы светильников на кухню…

Виолетта Марковна не первый раз обращалась в «Артиссимо». Упав в два часа ночи (для нее это был еще вечер) на роскошный диван в одной из своих лачужек, Виолетта задумчиво смотрела на какую-нибудь гравюру, шкаф, стол, бра и говорила себе: «Так не годится. Застой. Пора менять интерьер». И начиналось светопреставление. Бригада безумных строителей крушила в санузле мрамор по двести долларов за метр, рвала в клочья шелковое покрытие стен, вгрызалась в натуральный, рассчитанный на десятилетия службы, паркет.

Лиза не понимала, как так можно. Зачем? Какой смысл? В настоящее время она заканчивала работы в квартире, которую всего пару лет назад оформляла для Виолетты Лайма Лиутас. Лайма постаралась — апартаменты ослепляли. Интерьер квартиры, отданной на растерзание строителям-вивисекторам, был знаком Лизе до мелочей: она видела эскизы Лаймы и знала, сколько труда вложено в пышную отделку.

Но Виолетта жаждала нового, ее энергия била ключом, и все вокруг нее должно было фонтанировать, искриться, пульсировать, постоянно меняться. Ненасытность Виолетты подпитывалась ее огромными возможностями. Ей просто некуда было девать деньги.

«Что поделаешь, девочки, — успокаивал несчастную Лайму владелец «Артиссимо» Апогей Павлович. — Воля клиента — закон». Лиза представляла: а вдруг через год капризной Виолетте вновь захочется новизны, и тогда уже Лизино творение, квартира, оформленная по ее дизайн-проекту, пойдет под снос. У нее заранее сжималось сердце от обиды. Но сама работа доставляла бездну удовольствия. Виолетта была щедра, не прижимиста и восприимчива к свежим идеям: она охотно финансировала все творческие эскапады Елизаветы.

— А что с кафелем в ванной? — вспомнила Виолетта, уже оседлавшая велосипед.

— Я сделала шесть эскизов.

Лиза достала из портфеля красочные листы — распечатки многоцветного принтера. В старые времена ей пришлось бы попотеть с красками и рейсфедером. Теперь компьютер брал на себя 95 процентов технической работы. Нужно было лишь вырабатывать идеи.

— Мне нравится это, — ткнула пальцем Виолетта.

— Точно?

— Точно.

— Нет, вы уверены?

— Елизавета! Ты ведь знаешь: если я говорю «да» — значит, «да». Если я говорю «нет» — это значит «нет».

— Отлично! — обрадовалась Лиза и быстро убрала одобренный эскиз ванной комнаты. Наконец-то с этим было покончено.

— А ты сегодня в прелестном настроении, Лиза. Я заметила. Ты сияешь.

— Да!

— Похоже, ты влюбилась.

— О нет! Что вы! — покраснела Лиза.

— Влюбилась! Лиза! Мне сорок два, и я кое-что понимаю в жизни. У тебя сверкают глаза. И ты в тумане, как ежик. Принесла мне каталог светильников от фирмы «Каприччио». А я ведь тебе говорила, что я у них ржавого гвоздя не возьму, не то что торшер за восемьсот баксов!

Лиза стала такого же цвета, как свежая кругленькая свеколка, приготовленная к отправке в борщ.

— Извините, — пролепетала она. — Я перепутала каталоги. Я прекрасно помню, что директор «Каприччио» чем-то вам насолил три года назад.

— И снова ошибка, Лиза! Не он мне насолил, а я ему. И довольно крупно. И поэтому не желаю иметь с ним никакого дела. Во-первых, не люблю лохов, во-вторых, зачем мне угрызения совести. Нет, признайся, ты влюбилась?

— Это невозможно, — отрицательно покачала головой Лиза. — Я видела его всего раз.

— Вполне достаточно, чтобы потерять голову и подсунуть мне не тот каталог.

— Простите…

«Но я ведь не влюбилась, — размышляла Лиза, мчась на белой «тойоте» по улицам, уже наполненным автомобилями в преддверии утреннего часа пик. — Невозможно так быстро влюбиться. Я просто обратила на него внимание. Он остался в моей памяти. И мне приятно о нем думать. Он яркий, лимонно-желтый…» Справа посигналили. Лиза скосила глаза в сторону, увидела знакомого и помахала ему рукой. Что подумал бы Валдаев, узнав, что его назвали лимонно-желтым? Разве я канарейка, закричал бы он гневно. Да, наверное, именно так он и закричал бы. Но это было только начало цветовой идентификации, начатой Лизой. Она прислушивалась к своим ощущениям. «От него веяло теплом, — думала Лиза, — как от пейзажа Гейнсборо, кирпично-красного, огненно-оранжевого, песочного. Но красный — не только тепло. Это напряжение, тревога. Нет, рядом с ним мне не было тревожно. Мне было хорошо. И голос у него теплый — солнечный, пшеничный. Но когда он улыбался — промелькнуло что-то изумрудное. Как же так? Оранжевое и изумрудное? Несовместимо! Говорит ли это о противоречивости, парадоксальности его натуры? Да, возможно. Но в принципе откуда мне знать? Я ничего не знаю, только чувствую. Что он хороший. Славный. Хотел сделать маме комплимент. Что бы он ей сказал? О, он нашел бы слова. Думаю, язык у него подвешен. И все остальное в нем тоже очень гармонично. Какие красивые руки, мышцы… Мне нравится. И он полная противоположность мне — большой, сильный… Да, так и должно быть. А губы. У него чрезвычайно соблазнительные губы…»

Влюбиться? Для двадцатитрехлетней девушки это не проблема.

Весть о сокрушительном Ларисином Ватерлоо проникла в московское представительство «Де Грос». Ей сочувствовали, но с легким оттенком удивленной снисходительности: «Чем же ты думала, дорогуша!» Поль Деманже побил все рекорды сострадательности — он принес в клюве успокоительное для подопечной. На столе перед изможденной Ларисой появился крошечный пакетик с чем-то белым.

— От сердца оторвал, — признался Поль. — Вернее, от носа. Нет сил смотреть на тебя, Lariss.

Поль беспардонно взобрался на стол перед сотрудницей, придавив задом документы. Любимые очки с лиловыми линзами, поднятые наверх, топорщили короткие темные волосы.

— Давай, пробуй. Поможет.

— Ни за что! — рявкнула переводчица. — Мне только твоей гадости не хватало для комплекта! Для полного, стопроцентного счастья. Я не хочу стать наркоманкой!

Поль захохотал.

— С этого ты наркоманкой не станешь. Разве я наркоман?

Лариса пригляделась к шефу.

— Ну… Начинающий.

— Oui. Угу. И в этом разряде я последние восемь лет. Хотел помочь, mais…

— Убери.

— Non? O’key! — Деманже спрятал пакетик в карман кожаного пиджака. — Так, этого ты не хочешь. Что ж, давай переспим…

Жизнелюбивый француз справедливо считал секс отличным средством для поднятия духа. Из четырех типов мужчин — оправданно уверенных в собственных силах, неоправданно уверенных, оправданно неуверенных (импотенты) и неоправданно неуверенных — Поль принадлежал к типу А. Он умел доставить женщине удовольствие и прекрасно об этом знал. И теперь, искренний и самоотверженный, предлагал себя Ларисе в качестве эффективного антидепрессанта. Но переводчица в ответ замотала головой и промычала нечто экспрессивно-невразумительное.

— Не хочешь? — изумился Поль. — Тогда… Тогда у меня еще идея! У нас болтаются деньги на счете — остатки. Давай я пристрою тебя в платную клинику. По… По… — босс задумался, вспоминая русское выражение, — по блату! Есть знакомства.

— В какую? — ужаснулась Лариса. — В психиатрическую?

— Ага. Ну, почти. Для нервных madames… Для нервных жен бизнесменов. Где-то в Подмосковье. А что? Тебе ведь негде жить. Ты куда съехала со своей la chambre?

— К подруге.

— Ну вот. Временно разгрузишь подругу. Ты наверняка у нее уже все промочила. Слезами. Давай. Оплатим тебе пару неделек. Поправишь здоровье. Поговоришь с психологом.

— С психологом? — заторможенно повторила переводчица.

— Ага.

— Но я должна что-то делать! Искать! Что-то предпринимать! Какие-то шаги!

— Как ты себе это представляешь? — пожал плечами Поль.

— В милиции сделали фоторобот. — Лариса протянула боссу черно-белый компьютерный рисунок.

— О, — удивился Поль, — симпатичный паренек. Понимаю тебя, Lariss. Но все же — давай в клинику. Отдохнешь месячишко. Тебе надо подлечить нервы.

— Нет! Я буду его искать! Я должна, должна что-то делать!

Поль скорчил рожу.

— Ты уже все для себя сделала. Вручила очаровательному мерзавцу денежки в праздничной упаковке. О! Нет, нет, не надо! Прости! Я не хотел…

Целых десять минут сотрудники «Де Грос» наблюдали трогательную картину: Лариса Бояринова горько рыдала в объятиях Поля Деманже, уткнувшись мокрым носом в грудь начальника. Босс нежно гладил переводчицу по мягкой спине и сопровождал поглаживания задушевными успокоительными потоками французской речи.