Блондинка в Монпелье

Наталия Левитина, 2015

Монпелье – солнечный древний город, душа юга Франции. Узкие средневековые улочки полны незримых призрачных теней минувших веков, здесь с каждым могут случиться самые удивительные происшествия… Юная Натка, русская студентка летних языковых курсов, однажды не вернулась домой с занятий. Сходя с ума от тревоги, ее мать встречает француза Жан-Поля, у которого тоже неожиданно пропал сын. Объединив усилия, они начинают совместные поиски…

Глава 6

Безрезультатное взятие Бастилии

И вот сейчас уже пятница…

Виржини напряжённо наблюдала за мной, готовая по первому знаку приступить к полномасштабным поискам Натки. Шёл десятый час вечера. Мой ребёнок не только не вернулся с занятий, но даже не добрался утром до школы.

Я вспомнила, как вчера мы расстались на площади Жана Жореса, как она уходила, пробираясь между столиками уличного кафе, и у меня сжалось сердце. Я накричала на неё… И вот…

— Мы должны обратиться в полицию, — решительно заявила я Виржини. — Прямо сейчас. Пусть что-то делают. А если вчера дочка не доехала до дома? Вдруг на неё напали? Какая-нибудь гопота, фрики, клошары, бомжи? А?

— Пардон, мадам, я…

Виржини ошарашенно моргала и что-то взволнованно бормотала. Боюсь, она не понимала и восьмидесяти процентов моей речи, однако улавливала суть и настроение.

— Так. Вы ночевали у мамы. Мы с Кристиной вернулись — о боже, во сколько же мы вернулись? — очень-очень поздно. Значит Натка сидела одна дома. Если только добралась до него. А вдруг поздно вечером она решила прогуляться? Господи! Что же делать? Нам обязательно надо в полицию!

Ключевое слово «полиция» мадам уловила молниеносно. И через пару минут мы уже ехали по вечернему Монпелье на «пежо», ловко управляемом Виржини. Не знаю, правда, зачем стоять на красном светофоре, если на улице ни души… Тем не менее поездка заняла не более пятнадцати минут, и мы вошли в ярко освещённое здание.

Виржини взяла на себя функции посредника между мной и представителем власти. Тот, как выяснилось, тоже, как и мадам, изъяснялся по-английски с виртуозностью глухонемого, а уж русского и вовсе не знал.

Они разговаривали минут пять, полицейский — привлекательный молодой мужчина, черноволосый и кареглазый, — внимательно слушал Виржини, посматривая в мою сторону, и кивал. Мадам волновалась, она отчаянно жестикулировала, звенела браслетами, дотрагивалась до локтя мсье. Тот произвёл на меня благоприятное впечатление: я увидела перед собой в высшей степени компетентного полицейского, заинтересованного в судьбе моей дочери не меньше, чем я сама.

— Attendez, mesdames, s’il vous plaît, attendez!^[1] — произнёс он наконец, кивая на стулья, установленные вдоль стены.

Виржини потянула меня за руку, предлагая приземлиться. Я поняла, что полицейский просит подождать.

— Ждать, — подтвердила мою догадку Виржини. — Ждать, сидеть, терпение.

Я уселась на стул и сразу принялась трясти коленом и нервно сжимать ладони, не в силах справиться с нервами. Мадам сочувственно гладила меня по плечу и что-то бормотала. Моё прыгающее загорелое колено (я была в платье) привлекало к себе внимание каждого полицейского, появлявшегося в участке. Они беспрестанно курсировали туда-сюда, переговаривались, смотрели в компьютер, установленный на рабочем столе за высокой стойкой.

Наконец моё терпение лопнуло. Я подскочила к стойке и хлопнула по ней ладонью. Кареглазый красавчик удивлённо поднял брови и что-то быстро заговорил. Мадам Виржини тут же переполошилась и попыталась вернуть меня на место. Я отбивалась.

— Говорите по-английски, мать вашу! — рявкнула я. — Speak English! Сколько я тут буду у вас сидеть? Почему вы не ищете мою дочь? Она маленькая, ей всего шестнадцать! Я не знаю, где она! Уже ночь! Какого (…) вы (…) здесь (…)?!

Мадам в изумлении смотрела на меня. Полицейский вспыхнул, напрягся, я прочитала его мысли. Он успел подумать: «Эта бешеная русская баба сейчас всё тут разнесёт! Они же дикие! У них медведи и сорокоградусные морозы! Нормальные люди в таких условиях не выживают!»

Они загалдели хором — Виржини и полицейский. А я тем временем погружалась в малиновое пламя ярости. Когда я начинаю бушевать в своём офисе, подчинённые выпрыгивают из окон. Но обычно они стараются не доводить меня до такого состояния.

Полицейский сразу куда-то убежал, а вернувшись, жестом пригласил следовать за ним.

— Вот видите, Виржини, у вас тоже без скандала ничего не решается.

Мы преодолели коридор, свернули за угол и вскоре очутились в маленьком кабинете, где нас встретил ещё один солидный господин, очевидно, уже рангом повыше. Этот мужчина также выглядел в высшей степени привлекательно: седая короткая стрижка, окладистая борода, загорелая кожа, проницательные голубые глаза… Но мне, конечно, было абсолютно наплевать на внешние данные этого очаровашки, самое главное — займётся ли он поисками моей дочери?

Мадам Виржини вновь пустилась в пространные объяснения…

* * *

В половине двенадцатого мы возвращались домой по тёмным улицам Монпелье несолоно хлебавши. Виржини выглядела подавленной, если не сказать пришибленной. Таинственное исчезновение Натали её обеспокоило, а моё поведение в полицейском участке — ужаснуло. Мадам приложила невероятные усилия, чтобы предотвратить катастрофу: я собралась разнести по кирпичику здание полиции и выщипать — волосок за волоском — седую бороду инспектора Фалардо…

Ироничная усмешка инспектора меня доконала. Я довольно долго — и беспомощно — наблюдала, как Виржини рассказывает ему о нашей проблеме. Полицейский терпеливо слушал, посматривая на меня. И в конце концов это сексапильное бородатое чудовище заявило… что моя дочь решила переночевать у бойфренда! Да-да, и вчера, и сегодня… Ах, у девочки нет бойфренда, здесь, в Монпелье? Так вы просто не в курсе! Наверняка бойфренд уже появился. Вы в нашем городе с воскресенья, значит дочка давно обзавелась поклонником. О-ля-ля, молодёжь, у них всё быстро, очень быстро! Успокойтесь, мадам, ваша дочь скоро вернётся!..

Вот, как мадам Виржини объяснила мне слова инспектора: мадемуазель и гарсон, сразу амур, дружба, гулять, спать дома, где мальчик жить, там спать, надо терпеть немножко подольше, девочка вернуться, мама спокойная.

Уловив суть сказанного инспектором, я заскрежетала зубами и едва ли не бросилась на Фалардо с кулаками.

Да он спятил что ли?

Какую чушь он несёт!

Как ему объяснить, что моя дочь так не поступила бы? Во-первых, она не пропустила бы целый день занятий в школе, то есть шесть часов языковой практики. Для Натки это драгоценность. Во-вторых, парень, бойфренд у неё есть в России. Она даже от него беременна. В-третьих, завтра, в субботу мы планировали поехать в Камарг — там нас заждались розовые фламинго и необыкновенные белые лошади. В-четвёртых…

Так. А что в-четвёртых?

И тут я погрузилась в тягостные размышления.

Что у нас произошло вчера? Да, на площади Жана Жореса мы разыграли настоящую греческую трагедию. Дочь призналась, что беременна, а я закатила скандал. Накричала на неё. Пообещала убить Мишу сразу же, как только вернусь в родной город.

Безусловно, это обещание напугало Натку. Ведь она могла не раз наблюдать, с каким блеском я провожу карательные мероприятия в офисе компании, как летят во все стороны клочья шерсти и куски мяса. Раззудись плечо! В гневе я страшна — прибью не моргнув глазом…

Наверное, Натка сразу нарисовала в воображении страшную картину: буйная мамаша возвращается домой и делает отбивную из её бойфренда, отца ребёнка…

А ведь я даже не спросила, какой у неё срок! Кристина спросила, я — не удосужилась… Месяц? Два? Три?

Что я натворила…

Где сейчас моя маленькая девочка?

* * *

Оставалась призрачная надежда обнаружить Натку в её комнате, когда мы приедем домой. Ну, хорошо, погуляла, оторвалась на всю катушку с друзьями и явилась обратно с повинной головой…

Увы, ничего подобного! Коттедж мадам Виржини хранил безмолвие.

Даже Кристина так и не вернулась со свидания со вторым кандидатом. Наверное, они с Грегуаром сняли комнату в гостинице и сейчас проверяют друг друга на выносливость.

Вот если бы Кристина сейчас была дома… Я бы схватила её в охапку и рванула обратно в полицейский участок. Адрес запомнила. Вдвоём — моя материнская ярость плюс Кристинино безупречное знание французского — мы смогли бы вдолбить в головы тупых полицейских, что необходимо немедленно начать поиски ребёнка. Прочесать кварталы, закоулки, подъезды, отправить вертолёт с прожектором…

Я зашла в комнату дочери и внимательно просмотрела её вещи. Вот лежит пластиковая папка с учебными материалами. Это говорит о том, что вчера дочь всё же до дома добралась. Но сегодня утром уже в школу не пошла, иначе обязательно взяла бы папку с собой.

Я переворошила одежду в стенном шкафу. Так, не хватает ветровки, джинсов и маленького рюкзачка…

Как же так? Получается, Натка действительно сбежала? Спряталась от материнского гнева? Придумала хитрый план: сначала она заставит меня поволноваться за её жизнь, а потом вернётся обратно, и я буду настолько счастлива увидеть ребёнка в целости и сохранности, что больше не стану ругать?

Неужели она могла так со мной поступить?

Но я согласна, согласна, пусть всё именно так и будет! Это самое лучшее и безобидное объяснение для её исчезновения. Только бы не думать о том, что она лежит где-нибудь изувеченная и бездыханная или рыдает в каком-нибудь подвале, прикованная к батарее маньяком…

Я посмотрела на стенные часы и поняла, что давно наступила суббота. Стрелки на циферблате показывали три часа ночи. Я поджаривалась на медленном огне собственных жутких фантазий, моё воображение рисовало картины одна страшнее другой. Перед глазами мелькали кадры из сводки чрезвычайных происшествий.

Боже, верни мне мою дочь!

Я вышла из комнаты и, миновав маленький холл, толкнула дверь Кристины.

Закрыто.

Внизу на кухне надрывно вздыхала и постукивала чашками мадам Виржини. Ей не спалось, как и мне, она переживала из-за Натки.

Когда же вернётся Кристина? Сколько можно развлекаться с Грегуаром? У меня тут такие дела происходят… По крайней мере, однокурсница могла бы объяснить, чем закончилась наша вечеринка в четверг после ухода Натальи. Какую же отраву и в каких количествах мы в себя влили, если я до сих пор ничего не помню? Что мы пили — вино, водку, текилу?

Если текилу — то это конец. Она мне противопоказана, даже закрытую бутылку брать в руки нельзя…

— Элен? Не спать?

Передо мной стояла мадам Виржини в халате до пят. Её спальня тоже находилась на втором этаже. Без макияжа и многочисленных украшений, после нервного вечера и поездки в участок Виржини выглядела лет на двадцать старше, чем днём. Доставили мы ей хлопот…

Мадам вопросительно указала на дверь Кристининой комнаты, покачала головой и развела руками. Я поняла, что долгое отсутствие квартирантки её удивляет.

Но Кристина — взрослая дама, и она сама за себя отвечает. Возможно, инженер Грегуар оказался намного лучше, чем может вообразить русская невеста…

И вдруг мой мозг пронзила молния, и перед глазами возникла яркая картинка. Я совершенно чётко увидела нас с Кристиной за столиком на площади Жана Жореса… А рядом — двух улыбающихся парней.

Точно! Там были парни.

Наконец-то ко мне вернулась память!

Они к нам подсели — два молодых испанца. Двадцатипятилетние парнишки с чёрными кудрями и крепкими загорелыми плечами, в майках и джинсах… Сначала с испанцами хихикала одна лишь Кристина, так как я всё ещё пребывала в шоке от Наткиного признания. Мне требовалось время, чтобы успокоиться, чтобы представить себя в образе бабули, воркующей над крошечным внуком…

Затем на столе появилась бутылка вина, и после двух бокалов будущее уже показалось мне менее мрачным.

А дальше — занавес.

Память снова укрыта плотным чёрным покрывалом. Как отрезало… А вдруг испанские ловеласы предложили нам попробовать галлюциногенных грибов или какой-нибудь другой отравы — а мы с Кристиной согласились (чего уж там, один раз живём!).

Чем ещё объяснить мою амнезию?

Примечания

1

Мадам, подождите, пожалуйста! (фр.)