Время Инстинктов

Наталия Кузьмина Азъ, 2021

Если вы имеете желание узнать, откуда берутся ведьмы, тогда эта книга для вас. В ней отсутствует фантазия автора, книга живая, как и я. Она о том, как становятся настоящими ведьмами, имея врождённый инстинкт. Эпизоды в книге переплетены между собой, подобно виноградной лозе. Я их связующее звено, а они часть моей жизни. Здесь все истории имеют финал, однако реальные персонажи до сих пор вершат свою судьбу, именно поэтому продолжение следует. Герои похожи на нас с вами, а как иначе? Одни искренне любят, теряя бдительность и совершая ошибки, которые часто не подвластны коррекции. Другие мстят, защищаются, берут чужое – обращаясь к мистике. Третьи напрочь отвергли классические взаимоотношения, продав свою душу… В историях моих много ритуальных действий и слов магических. Слова я не подбирала, писала так, как есть в Яви, из-за этого лексика может покоробить ранимых. Но вы ведь не такие! Приглашаю вас в путь туда, где ждёт мистика и крутые виражи. Содержит нецензурную брань.

Цыганка

Цыганки вольная душа, стремится тоже быть счастливой.

Вмиг отречётся, от отца, умчавшись в даль полей с любимым.

Пусть бьётся сердце и дрожит, не удержать коней ретивых.

Коль полюбила, так беги, ничто невзгоды, если рядом милый.

Раз счастлива лишь с ним, то Богом будь хранима

И сила рода твоего во век пусть будет невредима.

Кузьмина Наталия Азъ

Эта история началась ещё до революции, в Царской России. Босоногий мальчишка, вместе со всей деревенской детворой играл в салки, колядовал, ходил по праздникам в церковь, воровал соседские яблоки, словом шалил и хулиганил, как и все его сверстники. Когда Илья подрос, родители отдали его в церковно-приходскую школу, планируя, что в будущем, он станет большим человеком в деревне — священником. Семья Ильи относилась к зажиточным кулакам. Со временем, в нашем обществе, возникло отрицательное мнение о таких семьях. Но что дурного в том, когда люди, работая от восхода солнца, до его заката, не профукивали пятаки и копейки, а вкладывали их в хозяйство. Сначала тёлочку купили, потом козлят с гусятами. Далее, у них появилась возможность нанимать работников, в помощь своему хозяйству, ведь рук на всё не хватало. Ключевое слово — нанимать, то есть, работая сами, они давали работу другим, весьма неплохо её оплачивая. Поэтому у семьи и была отличная возможность дать старшему сыну образование, одновременно приобщив к Богу.

Илья был смуглым, голубоглазым брюнетом. От отца, перенял навык, работы руками. Мог смастерить или починить почитай любую вещицу. Про таких говорили, «рукастый парень». Только внешность его была испорчена небольшим горбиком на спине, но как говаривал отец:

— Ты ж не селезень, красотой ослеплять. У мужика ум важнее его портков.

Закончив три класса, Илья думал о своём будущем в роли духовника. В отличие от сегодняшней системы образования, один класс обучения в церковно-приходской школе, длился два года, а три класса, 5 — 6 лет. Так что образование, по тем временам, он получил отличное. Но грянула революция, она перевернула всё с ног на голову. Начались гонения на религию, глумление над духовностью, стали жечь церкви и убивать священников. Когда пришли раскулачивать их семью, обобрав их дом, шестнадцатилетний Илья понял, что борьба бессмысленна и пустился в путь, подальше от неприятностей, став на какое-то время — скитальцем. По молодости лет, он надеялся на то, что родителей, с его младшими братьями и сестрами, просто пустят по миру вслед за ним. Но всё обернулось гораздо хуже — ссылкой. Дети, братья и сестры — оказались в приюте. В итоге он потерял связь с родными, на долгие шестьдесят лет. Долго ли, коротко ли, бродил Илья по родной земле Матушке, я не ведаю, только однажды, набрёл он на табор цыган кочевых. Спросил дозволения у костра обогреться, помог хворосту набрать. После чего, став почётным гостем у костра, получил, парочку бараньих рёбер к ужину и ночлег под открытым небом. Парня восхитили свободные нравы этого народа, их раскованность, отсутствие манерности и жеманства. А полуночный танец, и смелые прыжки через костёр с цыганской девушкой, и вовсе покорили его сердце.

Утром, он проснулся от громких окриков этого шумного, неунывающего и неугомонного народа. Они, вновь собирались в путь.

— Возьмите меня с собой, я постараюсь вам пригодиться. Мне всё равно куда вы идёте, ведь мне идти некуда. Я много чего умею.

— Добро. Оставайся чужак Илья, коли желание маешь. Только Златку не тронь, видел я вчера ночью, ваш горячий танец у костра.

— Договорились, — уверенно сказал Илья, главному цыгану.

Несколько дней табор шёл вперёд, останавливаясь для ночёвки в поле. Вновь были песни, танцы, жареное на костре мясо и печёная картошка. За это время, как удалось заметить Илье, табун таборных лошадей, пополнился. Задавать вопросы, по этому поводу, Илье было неловко, да это его в принципе и не касалось. Но не поинтересоваться тем, куда они направляются, с его стороны, было глупо.

— К Карпатам идём, но тебе с нами не к чему, ищи другой путь. Время на раздумье ещё есть.

В Карпатах, Илье действительно делать было нечего. Он настолько привык к тому, что этот цыганский клан, заботится о нём, что за какие-то пару недель, начал считать и себя членом их большой семьи. Но эта семья, не приняла его, они были гостеприимны и улыбчивы с ним, но не посвящали в свои дела. Говор их, по большей части, Илья не понимал, а чем больше внимания он уделял цыганской принцессе Злате, тем хуже становилось отношение к нему, со стороны всего табора. У Златы был брат близнец Петша, вернее они были двойней. В один из дней, подойдя к Илье, он сказал:

— Завтра на рассвете, пойдёшь туда, куда глаза твои глядят, иначе, глотку перережу. Понял?

— Петша, дорогой мой друг, — ответил Илья, — позволь мне идти с вами. Я очень привязался к Злате, если я мизинца её не стою, разреши мне просто следовать за ней, холопом. Прошу тебя.

— Ха-ха. Златку в жены взять хошь?

— И в жёны взял бы.

— Не обнаглел ли ты паря? У цыган две жилы, — ответил Петша, — а у тебя одна. Не два сапога пара вы. Ты Златке со своей холодной змеиной кровью, не подходишь. А коли упёртый как баран, то к баро иди, да поклонись ниже за Златку, не я решаю.

— Зачем обижаешь Петша? Кровь моя, погорячей твоей будет. Был я с поклоном у баро, но сказал он что цыганский костёр всем бездомным светит, но не каждого греет.

— Ещё раз иди, руки целуй, в ноги падай. Не мне же надо, тебе, вот и ищи способ.

Улучил Илья момент, когда глава семьи был в добром расположении духа и вновь на разговор к нему. В ноги к нему кинулся, умоляя не прогонять.

— Баро, дорогой, выслушай ещё раз. Я так люблю Злату, позволь нам быть вместе. Кончится эта канитель революционная, я её самой счастливой сделаю. Дом у неё богатый будет, прислуга. Молю тебя баро. В великих Луках, богаче дома не сыщешь, гостями дорогими у нас будете. С почётом встречать и жаловать будем.

— Это, теперь не кончится, брат Илья. Да и нужен ли Злате терем твой? Ты её спрашивал? Не положено по нашим законам кровь мешать, да в кров спешить. Какой из тебя жених? Невесту в день свадьбы Золотом выкупают. У тебя есть золото? У тебя одни слова красивые, пустой ты, как горшок.

— Есть! У меня много золота, только оно в схроне. Клянусь баро, я сделаю Злату самой счастливой.

— Клянёшься? Во гробу клясться станешь?

— В гроб лечь? Лягу, коли нужно.

Для цыган невероятно важен ритуал клятвы. Существует клятва в гробу. Если цыган хочет доказать, своё слово или правоту, то ему делают специальный гроб, в который он должен лечь и произнести клятву. В ней говорится о том, что если он в данный момент лжет, то лежать ему скоро в этом гробу. Цыгане вообще любят клясться, детьми, жизнью, здоровьем, матерью, а потом каются.

Мы, с цыганами, в чём-то схожи. Во Христа веруем, крест свой неся. В церковь белокаменную ходим, но языческие традиции не забываем и чтим. Молитвы знаем и речём, наряду с заговорами, «с гуся вода…»

Одну из таких клятв языческих, цыганских и предстояло дать Илье. Он был к ней, совершенно готов и согласен. Но только Злата, влюбившись по уши, не желала видеть желанного ей Илюшу, во гробе том. Она знала, чем клятва та чревата, поэтому сама предложила сбежать без благословения родительского. Илья был воспитан в традициях православных христиан, и для него это было неприемлемо. Явно, что дозволения на брак, им никто не даст, а коли даст, то жизнь в таборе, будет им не мила, даже не смотря на титул Златы. К тому же, зима на носу, нужно учить Злату, вести оседлый образ жизни. Только так он выживет рядом с любимой женщиной, не замёрзнув как пёс в степи. И Илья убедил её, в том, что она имеет право быть хозяйкой своей жизни, а не ловить цыганскую птицу удачи Чарану. Злата понимала, что покинув табор, скорее всего, она его уже никогда не встретит, значит не будет в её жизни больше отца — дадо, матки — дае, сестёр и братьёв. Быть сироткой, и отдать свою судьбу пришлому боголюбцу, было для неё слишком большим риском. Семья для цыган, самое ценное. Только время не давало шансов на долгие размышления. Злата, знала куда направляются ромалэ, поэтому оставила себе один шаг для отступления.

Хранит тебя Бог, от тернистых дорог,

От взглядов недобрых, и от злословия.

Покинув однажды свой табор не в срок,

Храни своё сердце от хладнокровия.

А если позволишь ты сердцу остыть,

И впустишь в него осколков сомнения.

То веру с надеждой, ты можешь забыть,

Любовь твоя, будет томиться в забвении.

Пусть сердце тревожится, бьётся в груди,

Не знает пусть боли и равнодушия.

За счастьем, ты только вперёд иди,

Живи по душе, никого не слушая.

Кузьмина Наталия Азъ

«Меньше привязанностей, меньше боли», эту фразу я слышала в буддизме, в каббале. Именно по такому принципу, живёт и этот странствующий народ. Сегодня, большинство из них ведут оседлый образ жизни, но свободу их, не способен выветрить ни один ураган.

Ночью, она взяла у сродников двух лучших коней, пошептала у каждого над ухом, похлопала по бокам заговорив на добрый путь. Защитив коней, она была готова к дальней дороге и подписала себе приговор быть изгоем, в мире греховных страстей и кровавой революции, в мире голодных рабочих и подневольных колхозников. Злата отдала свою судьбу и жизнь в руки Ильи, а он, направил коней, в сторону своей родины, туда, где родная земля была его сторонницей и подмогой. Вырос он в небольшой деревне Лычёво, близ града Великие Луки. Деревню, преобразовали в колхоз, и кулацкому сыну, там делать было нечего. Опасно было даже мимо проезжать, мало ли кто узнает. Но Илья знал место, где был спрятан схрон отца. Драгоценности и златые монеты, ценились всегда, поэтому ему нужно было улучить момент, чтобы забрать их. Но сначала следовало «зацепиться» в городе, снять жильё, найти работу. Как это сделать без документов, Илья пока не придумал. Родителей его раскулачили, скорее всего сослав в Сибирь, сестер и братьев, наверняка отдали в приют. Естественно, что сам Илья как кулацкий сын, был в опале и вернуться в родные места не мог. Они со Златкой, решили попробовать осесть в Великих Луках.

Когда они шли лесом, Златка на ходу собирала за пазуху травки разные, а остановившись на отдых и разведя костёр, шептала над травами слова заговорные, да с пеплом смешивала. Пепел используется тогда, когда нужно создать защитный барьер от врагов, стать недосягаемым и невидимым. Травы же, усиливают и активируют силу пепла. Плюс ко всему, пепел это прах, слуга её величества Смерти. Таким образом, встретив в пути смерть, вы будете признаны ею за своего и она пройдёт мимо. Мешочек с магическими травами, является дним из самых действенных"растительных"оберегов.

Вот и Златка, собрав все нужные ингредиенты в тряпицу и перевязав бечёвкой, водрузила их на шею себе и суженому. Таким образом, цыганская магическая защита, была поставлена. Злата ведала множество защитных слов, лихо отводящих, да благо дарующих.

«… Двери заперты во всех мирах, от зла от врага, от сущности, от гнусности. Ключ спрятан мной. Пока не разрешу, зло не впущу. Слово моё крепко, да лепко. Никому его не перебить. Да будет так…» Перекрестившись, она громко крикнула:

— Помоги нам Господи. Благослови детей своих грешных.

После этого, с лёгким сердцем, можно было идти вслед за любимым.

Днём, они ночевали в лесу, а ночами шли, время от времени, согреваясь страстными поцелуями в объятьях друг друга. Илье тяжело давалось это путешествие, но кочевая цыганка, учила его выживать, учила тому, что умела сама. Просто удивительно, но в свои четырнадцать лет, она ведала более чем деревенская знахарка, жившая на краю деревни, в которой вырос Илья.

В одно раннее утро, когда они остановились отдохнуть, коней напоить, после непростого ночного перехода, выбрав солнечную поляну у ручья, сплошь усыпанную земляникой, на них и набрели такие же неприкаянные путники, как и они сами. Гавриил да Марфа, оказались молодой семейной парой учёных, державших свой путь в Великие Луки, к родственникам. Поженились они недавно, а в дорогу из Ростова, их сподвигло приглашение на хорошую работу. Вот так, встретившись в лесу, семьи и познакомились. Останавливаться на постой, Марфе да Гавриилу, было некогда, они слишком спешили в комфорт, поэтому покушав с общего стола, тем что Бог послал, они отправились дальше. А Илья со Златой, остались переждать, пока вновь не начнёт смеркаться и задремали в тени раскидистого клёна, под журчание быстрого ручейка и щебет шумных птиц. Земля была тёплой, как матушка в детстве, она словно питала своими соками, добавляя сил.

Пробудившись отдохнувшими, словно родившись заново, они ещё немного понежились в закатных лучах солнца. Тишина и покой природы, возбуждали молодые тела, рождая меж ними, глубокую страсть. Знали бы вы, как прекрасно слияние тел в одно целое на лоне матери природы. Само мироздание благоволит этому, заряжая жизнью и даруя новую энергию. Будь возможность жить так сегодня, не было бы таких понятий как стресс или депрессия.

Не торопясь никуда, даруя друг другу страсть и безумные кипящие поцелуи, они слегка задержались, но ведь их никто нигде не ждал. После сладострастия, напоив тела любовным напитком, они наскоро собрались, ведь нищему собраться, только подпоясаться. Вспрыгнув на выносливых и резвых коней, они неспешно побрели по начинающему входить в сумрак лесу, не ведая того, что ожидает их в эту невероятно знойную ночь. Злата была уверена в молодых скакунах, способных чуять опасность за версту. В дебри лесные, пара не лезла, обходя заросли стороной. На небе, блеснула зарница, там, впереди была гроза, сверкали молнии и пахло дождём, поднялся небольшой ветерок. Судя по всему, им оставалось идти пару дней, а если поспешить, не отдыхая днём, то до города, можно было добраться к вечеру. Вдруг, кони встали как вкопанные. Лес ещё был покрыт мглой и различить что либо, было практически невозможно. Доверившись чутью коней, Илья спешился, ведя обоих коней под уздцы. Оставив Злату с лошадьми на опушке, в кустах он пошёл вперёд один, осмотреться и убедиться в том, что нет никакой опасности. Там, где лес переходил в болото, заметил он странное нагромождение. Медленно исследуя местность, стараясь не издавать лишних звуков, подойдя ближе, Илья понял, что это тела, их утренних знакомцев.

— Злата помоги!

Цыганка, чудом оказалась подле него.

— Поздно Илья, они холодные, как лёд. Люди лихие, пытались их ограбить, да видно нечего с них взять. Видишь все вещи разбросаны, документы какие-то.

— Да, вижу Златонька. Документы, это хорошо. Прости нас Господи, но ты же видишь, как жизнь нас топчет.

С этими словами, Илья собрал с земли документы. Раздумывать долго, что делать с телами, он не стал. Хоронить, задача для двух подростков, непосильная, но более всего — опасная. Поэтому, прочитав молитву, об упокоении души, попросив прощения у молодой пары, они оставили их на том же месте, отправившись дальше. Зато теперь у них были документы, и они могли идти в город по дороге, а не пробираться ночами сквозь валежник и болото. Илья, теперь звался Гавриилом Ардалионовичем, так было писано в метриках, Злата — Марфой Егоровной. Фамилия, которую даровал им небесный покровитель, была Евдокимовы. По документам об образовании, оба, закончили университет и являлись педагогами. На деле, Злата даже читать не умела, поэтому этот диплом, ей вряд ли когда-то сможет помочь, а вот метрики, были очень уместны. Илье было 16, а Злате 14, по документам же, им двоим, было 19. Не случись в лесу та трагедия, унёсшая две жизни, то наверняка, неминуемая смерть грозила бы и нашей паре.

Хорошо хоть Злата, прихватила одежду Марфы, чтобы не бросаться в глаза своими колоритными цыганскими юбками. Это была её последняя в жизни кража, она дала слово Илье, что впредь, этого не повторится и держала его всю жизнь. Переодевшись в льняное платье с вышивкой крестом, стянув непослушные чёрные пряди волос платком, она стала похожа на колхозницу. Только статная выправка и горделивый взгляд, выдавали в ней не умеющую приклонять колено, вольную, непокорную цыганку.

Теперь, Илью мы будем называть Гавриилом, а вот Злата, Златой так и осталась. Даже будучи в документах Марфой, Илья, до конца жизни, называл свою цыганку — Златонькой. Но это уже звучало нежно и ласково, словно — золотце моё, не привлекая особого внимания к её персоне и не порождая ни у кого вопросов на эту тему.

Пустив коней вскачь, по ровной дороге, а не по лесной чаще, в город они въехали, даже раньше, чем планировали — после обеда. Ведь с документами, им было нечего опасаться. Был пятничный день, на первом же базаре, продали коней за отличную цену, отправившись в новую, жизнь уже пешими. Встретив на своём пути, в поисках жилья — гимназию, Гаврила, не откладывая в долгий ящик, пошёл осведомиться насчёт работы. Сославшись на то, что только что с дороги, жилья не имеет и планирует снять комнату, он был пропущен гувернёром, прямо к директору. Однозначно удача сопутствовала им, всё-таки цыганская защита, сделала своё дело. Осмотрев документы, задав несколько вопросов, его приняли сразу на должность учителя словесности, определив казённое жильё и назначив неплохое жалование. В понедельник, надлежало выйти на работу.

Два ржавых ключа и адрес, каллиграфическим почерком написанный на листке белой бумаги, он торжественно вручил Злате, не владеющей грамотой.

— Пошли домой Златка, — сказал Гавр, ощущая себя Наполеоном.

К вашему сведению, учителя наук и языков с высшим образованием получали в то время, оклад в первые пять лет службы 900 руб., размер пятилетней прибавки равнялся 400 руб., так что преподаватель со стажем 20 лет получал 2500 руб.;

Дополнительные уроки оплачивались по 75 руб. Таким образом, максимальный размер учительской зарплаты мог быть весьма существенным.

Для того, чтобы адекватно оценить эту цифру, следует заметить, что средняя зарплата индустриальных рабочих в империи за год по разным отраслям варьировала от 156 до 400 руб., в среднем — 255 руб.

Тогда же, гречневая крупа продавалась по 1 руб. 40 коп. за пуд, пшено стоило 1 руб. 60 коп., мука ржаная — 1 руб. 44 коп., мука пшеничная — 2 руб. 60 коп., говядина — 5 руб. 85 коп., свинина — 7 руб. 31 коп., масло коровье — 17 руб. 83 коп., масло подсолнечное — 5 руб. 05 коп., яйца — 29 руб. 50 коп. за 1000 шт. Таким образом, учитель мог купить (или — или): гречки — 3456 кг, пшена — 3020 кг, муки ржаной — 3356 кг, муки пшеничной — 1858 кг, говядины — 826 кг, свинины — 661 кг, масла коровьего — 271 кг, масла подсолнечного — 957 кг, яиц — 10000 шт. Даже начинающий учитель без высшего образования, не исполняя должности классного наставника и не ведя дополнительных уроков, получал за свои 12 уроков в неделю зарплату в 3 раза выше, чем среднестатистический рабочий.

Таким образом, не следует чрезмерно драматизировать ситуацию: конечно, зарплата учителя была небольшой, но не будем забывать, что реально он работал обычно с сентября — октября по апрель — май. В течение нескольких месяцев в году, школа была закрыта, и учитель мог заниматься другими видами деятельности, например, репетиторством, если конечно существовала такая возможность. Учитель жил на казенной квартире или в доме. Какого бы низкого качества ни было это жилье, за него не нужно было платить. Если плата за жилье отсутствовала, то присутствовали такие виды расходов, как затраты на приобретение книг, газет и журналов, одежду, обувь и белье, театр и развлечения, расходы на поездки, на помощь родным и даже на прислугу.

Квартира, выделенная им руководством гимназии, была через один квартал от школы, что было весьма удобно. Подходя к дому, семейство переглянулось, это оказался одноподъездный бревенчатый дом, в один этаж. В парадной было четыре квартиры. Открыв дверь в квартиру, они нашли большую кухню и четыре комнаты. Все комнаты, кроме кухни были заперты на ключ. Постучав в каждую дверь по очереди и немного подождав, они услышали шарканье обувью, за одной из них. Тяжёлая дверь одной из комнат со скрипом отворилась и к ним вышла пожилая дама. На её голове, возвышалась пышная объемная шевелюра, типа «Помпадур», как на полотнах Чарльза Дана Гибсона. На синем платье, был праздничный, белый, кружевной воротничок и такие же белоснежные манжеты.

— Добрый день.

— Здравствуйте, — сказал, немного оробев Гавриил.

— Новенькие? — спросила дама.

— Пожалуй да. Я Гавриил, а это моя Злата. Не подскажите, какую комнату можно занять? И как вас величать?

— Вам дали ключ от этой? — указала она веером в сторону одной из комнат.

— Не знаю.

— Я знаю. От этой. Моё имя Ирис Авксентьевна, но можете называть просто Ирис. Свободных комнат две, можете выбрать. В этой умер старый учитель Вольфганг Шмуэльевич, — трагично сказала дама, артистично смахнув иллюзорную слезу и протянув Гавриилу, руку для поцелуя.

Гавр, учтиво прикоснулся губами к сухой руке мадам Ирис.

— Очень приятно, Ирис. А мы учительствовать в вашу гимназию прибыли.

Ирис кивнула, продолжая диалог, указывая перстом, на следующую комнату:

— А в этой давно никто не живёт, раньше жил мой сын, но теперь он уехал заграницу, и возвращаться по-видимому, уже не собирается. Сукин сын. Смотрите, выбирайте… В этой квартире, только одна комната моя, остальные принадлежат теперь не мне, я лишь отвечаю за порядок в этом доме.

И отвернувшись, словно напоминая себе и этой квартире пробурчала:

— А раньше, всё это принадлежало мне.

— Мы выбрали, Ирис, — сказала Злата, — ту, в которой ваш сын жил. Она побольше и посветлее. Спасибо вам моя дорогая.

— Дорогая? Хм, давно меня так никто не называл. Ну спасибо, драгоценная. Располагайся, будь как дома, но не забывай, ради Бога, что ты в гостях. Кстати, там в шкафу остались его книги, пусть стоят. Читать можете, из дома выносить нельзя. На кухне есть посуда, если обедом меня угощать станете, можете использовать всё, по вашему усмотрению и желанию. Ведём себя скромно, как порядочные люди. Это ясно?

— Хорошо Ирис. Благодарю, — сказал Гавриил.

Так началась их новая жизнь, в комфортном и вполне уютном жилье. После таборной жизни и лесных скитаний, показавшаяся им, просто царской. Злата и вовсе никогда не жила в квартире. Для неё здесь всё было диковинным, начиная с замка на дверях и заканчивая русской печью. В квартире, как и у всех в то время, кухня была общей, с печью, на которой и в которой, готовили пищу. Печь обогревала и все комнаты в квартире. Дрова, покупались на базаре в складчину, и хранились в кухне. Туалета и ванной, естественно не было. Во дворе стоял колодец, и деревянное, туалетное сооружение.

С понедельника, Гавр приступил к работе в школе. Ему сразу же выдали аванс, это было не плохим подспорьем к тем деньгам, которые остались с продажи коней. Злата, пыталась вести хозяйство, ожидая супруга с работы. Ходила на базар за продуктами, училась экономить. Старалась быть тихой, русской женщиной, туго стягивая свои чёрные кудри под красной, пролетарской косынкой. На контакт ни с кем не шла, просто жила ради любимого, создавая для него уют. Научилась мыть пол, шить, топить печь и готовить на ней русскую еду. Очень сильно, в этом, ей помогла Ирис. Не будучи кулинаром и поваром, Ирис всё же кое-что умела. Весьма кстати оказались и поваренные книги, настолько старинные, что перелистывая страницы, можно было ожидать того, что они невзначай рассыплются. Неожиданно, эти две разные женщины, стали подругами. Бывшая дворянка Ирис, была совсем одинока, а чтобы её не пустили по миру, уступила комнаты, а вернее, отдала в дар бывшей гимназии. С недавнего времени, мужскую гимназию, стали именовать просто школой.

Как оказалось, Ирис со Златой ведали магические рецепты. А открылось это, когда Ирис, скрутил радикулит и Злата вызвалась ей помочь. Водя руками и шепча на цыганском языке заговор, о том, что Месяц ясный всё зрит.

Заговорные слова были примерно такими:

— Месяц ясный, ты за морем бывал?

— Бывал.

— Месяц ясный, ты Бога видал?

— Видал.

— Месяц ясный, а у Бога спинка болит?

— Не болит.

— Сделай так, чтобы у Ирис не болела.

Молодик месяц молодой, у тебя рог золотой. Был ли ты на том свете?

— Был.

— Зрил ли ты мертвецов?

— Зрил.

— Разве у них болит спина?

— Нет, не болит.

— Так у Ирис кабы не болело, не свербело, ни молодиком, ни стариком, ни век веком, ни на сходе, ни на перекрое, ни на полудне, ни в полночи. И на море молодик купался, и мне показался. Аки трем царям за скамейкою не сидеть, так у Ирис, спина не болеть. Аки цыганка на спанье, на гулянье, на красованье. Казак под шапкою, казачка под китайкою, а девка под наметкою.

Да будет так, как я велю.

Слово моё крепко, да лепко, как меч булатный. Опущу мой ключ в море, чтобы его не вынесло, не выбросило ни волной, ни рукой.

Только ключ булатный да стальной моим словам утверждение и подтверждение, крепкость их крепка, силушка высока, как птица в небе.

Никому его не перебить.

Словам тем да во веки веков!

Коробея моя, головушка, язык мой — замок мой, а ключа никому не видать.

Все мои слова за губы, все мои слова за зубы, на замок, крепкий да железный, на ключ, а ключ выброшен, никому не отыскать.

Нету словам моим переговору да недоговору, мой заговор камня крепче, железа носливее.

Замок амбарный на ключ закрыла Злата, а запертый замок с ключом, в реку быструю проточную бросила.

Больше практической магии в книге «Азы мистических рецептов», на ЛитРес https://www.litres.ru/nataliya-kuzmina-az/azy-misticheskih-receptov/?lfrom=899130897&ref_offer=1&ref_key=607395a0163ab8ea900f132e531619b33973691501a8dbc83a342d6dbc30677d

Ирис принимала за монеты людей, жаждущих толкования свих снов, ищущих рецепт любви или долголетия. Эта бабулька была просто носителем каких-то тайн, да и вообще хранителем различных ценностей, обладателем мистических даров и в принципе — кладезю, из которой можно было почерпнуть много всяких разностей.

Вскоре, две прочие свободные комнаты заселили молодые люди — студенты. К счастью, дома они бывали крайне редко. Сдружившись с Ирис, Злата стала полноправной хозяйкой в её квартире.

Встречая на улицах цыган, Златка испытывала несказанную вину. Кровь её закипала, и магнитом тянула подойти, дотронуться, спросить хоть в двух словах, как дела у ромалэ, поговорить на родном языке. Но пообещав Гавриилу, не контактировать лишний раз с людьми, а тем более с чужими цыганами, держала свой обет. Он прав, не чистые на руку, крикливые цыгане, не должны быть вхожи в их дом. Другое дело её кровные родственники, но вряд ли она теперь встретит их на своём жизненном пути. Бросив своих родичей, отказавшись от рода своего, Злата конечно же испытывала жуткие муки. Но настолько сильно любя своего Гавра, была готова на всё ради него. Не так давно, она почувствовала и осознала, что ждёт ребёночка. Ни сказав никому ни слова, она попросила Ирис, помочь накрыть праздничный стол. Злата собиралась объявить своей новой семье об этом вечером, в торжественной обстановке. Как-то незаметно друг для друга, Ирис, Гавр и Злата, стали семьёй.

Они с Ирис запекли в печи огромного гуся, туго набив его разными доступными вкусностями. Там были и потроха и различные крупы, яблоки с репой и обилие зелени. Был приготовлен капустный пирог и запечённая стерлядь. Ирис, даже нарисовала меню, по торжественному случаю, дабы создать обстановку ресторации. Злата держала в секрете повод, но Ирис, конечно же догадалась о внезапной причине сервировки стола.

После обеда пришёл и Гавриил. При виде таких щедрот, его глаза округлились, он даже двух слов не смог вымолвить.

— Проходи дорогой. Я попросила Ирис, помочь мне сделать эти вкусные вещи. Если бы она отказалась, то у меня бы ни за что такое не получилось. Собрались мы здесь по очень радостному событию…

Как и полагается в таких случаях, в воздухе повисла пауза, с намёком на то, что начнут выдвигать версии. Но все как-то растерялись и молчали, глядя на Злату.

— Милый, хороший, любимый, желанный, самый надёжный Гавр… У нас, будет ребёнок, — объявила Златка.

Гавриил итак был безмерно счастлив. Он отвоевал у жизни такую умницу и красавицу. Она как в омут бросилась за ним в неизвестность. За пару месяцев, научилась читать, готовить, вести хозяйство. А теперь, эта королева, с буйным темпераментом и неукротимым нравом, стала кроткой леди и готова подарить ему малыша.

Ирис даже достала из своих запасов бутылочку коньяка арманьяк Baron G. Legrand. Ведь это был и её праздник, скоро, она станет бабушкой.

Медленно тянулась осень, темнело рано, наиболее удачного времени чтобы вернуться в Лычёво, придумать было сложно. Гавриил собрался на пару дней, посетить края детства, взглянуть в последний раз на родной дом и попытаться откопать сокровища, нажитые непосильным трудом родителей, поплатившихся своей жизнью, за былое благополучие. Добытые потом и кровью монеты и украшения, по праву, принадлежали семье Ильи. И если бы их там вдруг не оказалось, это было бы тоже неплохо, потому что даровало бы надежду на то, что братья, сёстры или родители, уже смогли этим воспользоваться. Посторонний, не знающий человек, вряд ли смог отыскать их.

Злата, сначала не желала и даже боялась отпускать Гавра на такое дело. Но он, мудро пообещал Златке, как только кончится эта революционная катавасия, они поедут в Карпаты и найдут её семью. Златка, в очередной раз, доверилась любимому и освежив и без того мощную защиту, отпустила с Богом. Ирис они сказали, что Гавр поехал отыскать своих родственников, в близлежащее поселение, откуда был родом.

В распоряжении Гавра было всего два дня, но зная где и что искать, он был уверен в том, что ему достанет времени и судьба вновь улыбнётся. Добравшись до деревни, он прикинулся грибником, и через лес, пошёл к месту своего былого отчего дома. Благо грибы в то время, были в большой цене и грибники, то и дело шныряли по округе. Подойдя к деревне, он издали заприметил руины, на месте своего прежнего жилища. Зрелище было жуткое, он почувствовал, словно сердце, вынули из груди. Сгорел не только дом, с пристройками, но и все деревья в некогда богатом и ухоженном саду. То самое место, ради которого он сюда прибыл, найдено было быстро. Стало уже совсем темно, поэтому он наскоро начал поиск родительского схрона. Минут через десять, достал деревянный ящик и дабы не привлекать внимания тяжёлой ношей, поспешил скрыться в лесу. На случай того, что его остановят и начнут искать документы или грабить, он взял лишь половину, остальное, снова закопал в лесу, рядом с раскидистой трёхствольной берёзой. Эта плакучая берёза с дуплом, в детстве, не раз поила его своим соком. Вот и в этот раз, пусть поможет сберечь то, что Илья считает своим. Над кладом, прочёл он охранный заговор, которому научила Златка и с чистым сердцем, двинулся домой. На всём пути к дому, он был словно невидим. Вскоре, встретил проезжающий обоз, хозяин которого, согласился подбросить его, почти до города, за пять рублей.

Сказать по правде, над Гавриилом, висел «дамоклов меч», за подобные манипуляции, он попадал по расстрел. Злата зная о возможных рисках, места себе не находила, сон не шёл, кушать не хотелось. Просидев так всю ночь, укутавшись одеялом, в зябкой, остывшей к утру комнате, она задремала. В обед, её разбудил Гавриил, войдя в комнату, он поставил тяжеленную ношу в центре комнаты.

— Мужик сказал, мужик сделал. Это всё твоё Златка. Зря баро в меня не верил. Я клянусь тебе, мы найдём твою семью, и они признают меня.

— Да любимый. Спасибо тебе. Я так тебя люблю.

— Ты Златонька, подбери нам колечки обручальные, там должно что-то быть.

— Хорошо, — засветилась от счастья Злата.

Высыпав богатство на вязаный круглый половичок, она стала бережно и с удовольствием перебирать свои дары. Гавриил тем временем принёс воды и велел Златке, помыть добычу. Сам же подогрев воды, на вновь затопленной печке, помылся, поел вчерашнего пирога и рухнул на кровать, под тёплое одеяло. Злата вдохновенно, тише мышки обмывала каждую монетку и каждую бусинку. Такими богатствами, ни она, ни вся её семья вместе взятые, не владели никогда в жизни. Теперь, она была богата, словно королева сказочной страны.

Едва проснувшись, Гавриил, начал подыскивать место, куда можно спрятать ценности. Единственным местом был подпол. Аккуратно сняв одну доску, парень положил туда большую часть схрона, оставив себе лишь горстку монет, на чёрный день, да два колечка, выбранные Златой. Половицу, прибивать пока не стал, а закрепив гвоздиком, поставил на неё старое кресло. Злата планировала сразу же после родов, использовать драгоценности, для ритуала. В её семье издревле, совершали цыганский обряд купания ребёнка в золоте, поэтому прятать глубоко, смысла не было. О цыганском ритуале, я поведаю немного позже…

Отдохнувший и удовлетворённый своими свершениями, Гавр прижался к животику Златки и начал нежно его целовать.

— Златочка, девочка моя, я тебя так люблю. Верь мне, молю тебя, я сделаю для тебя всё что ты хочешь.

— Я знаю любимый. Я так сильно волновалась за тебя.

— Волновалась? Почему?

— Потому что теперь не смогу жить без тебя.

— Я тоже не смогу без тебя Золотце моё. Я так тебя хочу, — шептал он, целуя её еле заметный животик.

Поцелуи становились всё жарче, он спускался ниже, лаская её нежные, смуглые и изящные бёдра. Небольшая грудь, упруго возвышалась, маня прикоснуться к ней губами. И Гавр без стеснения целовал губы, вновь опускаясь к груди, балуя крупный сосок, своим горячим языком. Снова горячий живот, бархат волос на лобке. Очень бережно прикасаясь, словно боясь разрушить это нежное тело, пахнущее полынью и разнотравьем. Нежные прикосновения, очень будоражили Злату. Лёжа с закрытыми глазами, она звучала словно гусли, извиваясь от его лёгких прикосновений. Злата старалась предугадать, куда устремятся его сухие и горячие ладони дальше. Вот они уже снова ласкают бёдра, скользят по внутренней их части, проникая в тайну. Продолжая ласкать, руки помогают стойкому солдату войти в жаркое тело. Движения то медленные, то вдруг ускоряющиеся до резкого рывка. Кричать нельзя, чтобы не в коем случае, не потревожить Ирис. Злата закрывает рот ладонью и плачет от удовольствия.

Вечером, они совершили импровизированную помолвку, а может быть даже свадьбу. Приглашать Ирис, не стали, ведь для неё, они уже были женаты, в их документах стояли печати. Обменявшись кольцами, они словно скрепили свои узы официально. Никто не виновен в том, что судьба поставила их в такие условия, время было тревожное, за каждую осечку, полагался расстрел или каторга. Они, как не крути, тоже совершили преступление, хоть и невольно. Пусть это останется на их совести, да на усмотрении Божьем.

В начале апреля Златка родила двойню. Мальчика назвали Андрэ, а девочку Ганна. У цыган, рождение близнецов или двойняшек, не добрый знак, но Злата была уверена в другом, такое чудо, может случиться только от большой любви и у очень счастливых людей.

По древней цыганской традиции, купать в первый раз ребенка должна родная бабушка, а лучше обе бабушки — матери родителей. Так как у Златки с Гавром, родни не нашлось, то этот почётный ритуал, они попросили совершить старшую женщину в доме и в семье — Ирис.

Злата надела побольше золотых украшений, так положено у цыганских женщин. Она, как истинная цыганка, любила золото, и должна была носить его всегда не снимая, но не то было время, чтоб кичиться златом да серебром. Тем более, что Злата, для всех была теперь русской женщиной — Марфой Егоровной.

Перед купанием, в роток, да на зубок, клали серебряную ложечку, каждому малышу свою. Так жизнь сытой и хлебной станет, да зубки легко прорежутся. Судьба распорядилась так, что Гавр принёс в схроне, как раз две мельхиоровые ложечки, словно Господь указал ему истину. Для Андрэ ложечка побольше, Ганне поизящнее. Нужно было проговорить сакральное, заговорное таинство, можно своими словами, но важно это делать с любовью. Ирис, была удивлена такими золотыми дарами у новых друзей, но раз уж велел обряд, а она теперь бабушка, тоже внесла свои драгоценности, опустив в корыто. Ведь при первом купании в золоте, следует собрать все золотые вещи родни, находящиеся в доме, только так, работает ритуал. При первом купании используют магические травы, Злата, заготовила их заранее. Череда, ромашка, любисток, девясил, добавив к ним материнского молока для здравы, мёд — дабы деньги липли, а жизнь сладкой была. Золото да монеты для богатства. По одной монетке, сохранялось на будущую жизнь, каждому дитятку, в качестве талисмана. Сюда же положили два нательных золотых крестика, с которыми позже, покрестят малышей по христианским канонам. Злата, густо окурила комнату полынью, так делали в её таборе, чтобы дым над полем, туманом стоял. Всё это вершат для того, чтобы дети никогда не нуждались в деньгах, чтобы мули — злые цыганские духи, не досаждали, да хвори миновали. В ванночку, к ножкам деток сложили все золото, которое было в хате — чтоб всю жизнь в золоте купались, и друг с другом делились.

Малышей окунули одновременно, только Ганну завернули в белую ритуальную пелёнку, чтобы кожа белой была, а на Андрэ одели, белую рубашечку-распашонку, чтоб защитником рос. Вот так, в одежде, да в золоте, детки были посвящены в новый безбедный мир. Помимо всего этого, при купании, Ганне под головушку, Злата положила немного пепла из четырех углов печи, чтобы не сглазили и не навели на неё порчу, Андрэ — обручальное кольцо отца, чтобы символически возвести вокруг ребенка магический защитный купол, который будет охранять его, когда тот будет далеко от дома и подвергаться опасности.

Ирис после ритуала купания в золоте, подарила своим внукам перстни, доставшиеся ей от благородных родителей. Отец её, был в Российской Империи, не последним человеком при царском дворе. Обер-егермейстер, чин второго класса, позволял Авксентию Илларионовичу, заведовать императорской охотой. Распоряжался и заведовал он хозяйственной частью. Был он царским ловчим, государевым стременным и руженосцем.

Именно поэтому, с приходом советской власти, Ирис стала изгоем. Вероятнее всего лишь в силу своей мудрости, покладистости, возраста и магических способностей она не подверглась расстрелу или каторге. Жила тихо, не выделяясь и смиренно подчинилась новой власти. Также, как и Злата с Гавриилом, старалась свести к минимуму свои контакты, не считая редких старых знакомых, забегающих за помощью. Тяжело было Ирис, привыкнуть к постоянно меняющимся жильцам. Тем более, что сейчас, она была с ними на равных, не хозяйка, не владелица, а временно проживающая на данной территории гражданка. Благодаря Господу, судьба привела к ней Гавриила и Злату, наполнивших её жизнь каким-то иным, не виданным до селе смыслом.

Со временем, Гавриилу стало всё сложнее готовиться к занятиям, находясь в одной комнате с малышами. Сосредоточиться было невероятно тяжело, а про сон, вообще лучше не вспоминать. На счастье, студенты летом разъехались по домам, и целых три комнаты оказались в распоряжении молодых родителей. Гавр, подал запрос на имя директора школы, об увеличении жилплощади и ждал ответа.

На подмогу, в качестве любящей бабули, с радостью приходила Ирис. Если бы не она, то ни Злата, ни Гавр, не имели бы возможности справляться с детьми. Благодаря Ирис, они могли хотя бы высыпаться. Пока Злата кормила одного, Ирис занимала вторую. Затем Ирис шла гулять с сытым младенцем, Златка кормила следующего. Покормив, Злата выносила Ирис второго, вместе они гуляли ещё какое-то время, потом Злата забрав первого уносила его в дом, и ждала возвращения Ирис с малышкой. Такая круговерть длилась пока малышам не исполнилось пять месяцев. Они повзрослели, выросли, научились играть и заниматься друг другом. Не особенно стремясь к контактам с другими людьми, они болезненно реагировали на разлуку. С пяти месяцев, их стали прикармливать, жизнь стала гораздо проще и разлучать их теперь не приходилось. К тому же, с ними стало можно договориться, отвлечь. Очень живо они реагировали на пение Златы и на сказки бабушки Ирис, постепенно успокаиваясь, расслабляясь и засыпая.

Вновь наступила осень. Однажды, в один из сентябрьских дней, оставив детей с бабушкой, в послеобеденное время, Злата пошла на базар, прикупить кое каких продуктов и несколько отрезов материи. Необходимо было сшить новую одежду малышам, обновки себе и Ирис, да пара рубах для Гавра, не помешает. Казённый мундир, выданный ему в том году, был ещё справен, но рубашка совсем истрепалась. Чтобы не бросалось в глаза, нужно было купить ткань, подобную той, из которой была прежняя рубаха и носить так, словно это одна и та же вещь, дабы не взбрело в голову «добрым людям» что учитель зажиточный кулак, а не пролетариат. Хватит кулачества в жизни Гавра. Хотя понятно, эта черта была у него в крови. Он привык трудиться, чтобы иметь желаемое. Ничто и никогда, не доставалось ему задарма.

Прикупив всё нужное, Злата направилась домой, но тут, увидела цыганскую девочку, лет двух с небольшим. Девчуля, молча сидела на обочине, рядом с кучей конских лепёх и грызла яблоко.

Ребёнок, коляска, девчоночка, сказка.

Конфетка, качелька и с кремом печенька.

Кокетка, с помадой, а в сумке — расчёска.

Коса на затылке, на выпуск — причёска.

И бальное платье, на выпускном.

И вот уже в ВУЗ, отнесла ты диплом.

Уроки, зачёты, любовь и признанья.

А за поворотом, ждёт новый экзамен.

Я верю, ты сможешь… Я знаю, ты станешь…

В замужестве ты, от других не отстанешь.

Родится девчонка, а может мальчишка

И будешь ты им читать на ночь те книжки,

Которые мама тебе прочитала,

С которыми ты, вот такая вот стала.

Кузьмина Наталия АЗЪ

— Дубри дин, где твоя дае?

Дае, мама по-цыгански. Девочка проигнорировала вопрос, словно не расслышала. Она смотрела мимо Златы, куда-то вдаль.

— Как твоё имя? — Спросила Злата по-цыгански?

Почуяв родную кровь и разобрав говор, она ответила:

— Рози, — и снова отвернулась.

Торговцы, стоявшие здесь с самого утра, сказали, что малышка здесь одна. Когда ранним утром они пришли, она уже здесь сидела. Кто-то дал ей яблоко.

— Авэн, пойдем со мной Рози.

Рози протянула к ней холодные, грязные ручонки. Злата вложила ей в руку свою юбку и сказала:

— Держись Бэнгори.

Так вместе, они вошли в тёплый и чистый дом, пахнущий хлебом и кашей.

Как только Ирис увидела этого чертёнка, именно так переводится — Бэнгори, она руками всплеснула, не в силах сказать ни слова.

— Это Рози. Думаю, она будет жить с нами, если мамка её не отыщется.

— Ты что Злата, тебе своих мало? Веди в милицию.

— Никто цыганку в милиции искать не станет. Объявится мать, отдам. Торгашки видели, что я её забрала.

— Сумасшедшая, — сказала Ирис.

— Поможешь искупать?

— А я могу отказаться?

— Можешь.

— Помогу, — сказала Ирис, вытирая слёзы.

Она никогда не думала, что прожив пол жизни в одиночестве, судьба наградит её семьёй, шумным домом и любящими внуками.

Когда Гавриил, после учительствования, вошёл в дом, то сначала не понял, что произошло. Ирис встретила его гневным взглядом, удалившись внутрь квартиры. Малыши визжали, как всегда будучи заняты друг другом, а Злата вывела из комнаты, кудрявую малявку, жавшуюся к её юбкам, как котёнок.

— Гавриил, это Рози. Если её мать не найдётся, значит она наша дочь, или моя, — уточнила Златка, сверкнув глазами.

— Ты ж моя цыганочка. Где ты её взяла? Украла?

— Ты же знаешь, — фыркнув и взяв Рози на руки, Злата резко отвернулась. — Я дала тебе обет, жить по христианским канонам. Не укради, это та заповедь, которую я чту.

— Прости. Виноват солнышко. А Ирис отчего так сердита?

— Так ты ступай её спроси, она в комнате, с малышами. Подождём месяц, если мать её не объявится, ты сделаешь ей метрики.

— Договорились, — вздохнул Гавр.

На следующий день, Злата отвела маленькую Рози к врачу. Осмотрев её, он сказал, что ребёнок здоров, вшей нет, вот только немного отстаёт в развитии. В свои два года, Рози, почти не говорила и не особенно реагировала на людей, будто бы вокруг, не было ни души.

Никто малышку не искал. Так, в свои 15 с небольшим, Злата умудрилась стать многодетной матерью.

Гавра, Розита по-прежнему боялась, прячась от него то за юбку Златки, то забравшись под стол. Ладно не рычала и не шипела, как дикий котёнок. У Гавриила, совсем не было времени втираться ей в доверие, больше времени, он старался уделить своим малышам, которые тянулись к нему, как подсолнухи к солнцу.

На Покров в дверь постучали, открыла Ирис. Злата услышала из своей комнаты шум и поняв, что возникла какая-то конфликтная ситуация, поспешила на помощь. На пороге стояла цыганка, и сложив ладони на груди, молила Ирис о разрешении войти в дом. Ирис спорила, пытаясь закрыть дверь, но цыганка, поставив ногу, всячески этому препятствовала. Злата собрала всю свою волю в кулак и стараясь выглядеть взрослой, русской дамой спросила:

— Чего изволите дорогая?

— Да какая она тебе дорогая? Гони её взашей, — огрызнулась Ирис.

— Я на счёт моей Рози, — быстро прекратив любые разговоры, заявила цыганка.

— Жди во дворе, — сказала Злата и захлопнула дверь.

— Ирис, драгоценная моя, это мать Рози. Посиди с малышами, я ненадолго.

— Поняла уже, чья это мать. Посижу, — сказала Ирис. И вслед уходящей Злате крикнула:

— С удовольствием посижу со своими внуками, а ты, бестолковая, будь аккуратнее.

Злата вышла во двор, слегка усыпанный первым снежком.

— Что ты хотела?

— Рози хотела навестить.

— Навестить? А забрать не хочешь?

— Нет.

— Что за мать ты? Змея! Ребёнка бросила!

— Не шуми. Тебя Златка зовут?

— Нет, меня зовут Марфой Егоровной. Злата, я для мужа и для мамы.

— Я же вижу, ты цыганка.

— Не туда смотришь, не то видишь. Что тебе надо?

— Не скандаль, выслушай, у меня итак сердце разрывается.

— Что у тебя разрывается? Сердце? Не смеши.

— Имя моё Аза. В июле, я родила двойню. Ты же знаешь, что у нас это дурной знак. Поэтому семья приняла мальчика, а девочку, велели утопить, я её даже окрестить не смогла.

— Ну ты и дура Аза. У меня тоже двойняшки, но счастливее меня в мире нет.

— Ты же русская.

— Определись уже ромалэ, то ты меня цыганкой речёшь, то русской величаешь.

— Ладно, будь кем хочешь. Вижу, девка ты добрая, станешь хорошей мамой моей дочке. Я её у бедняков прятала, а потом, они отказались её держать, попросту прогнав. Ты сейчас не сердись, и прими то, что я приготовила… У цыган так принято, тем более, ты взяла моего ребёнка, приняв за свою. Тебе её поднимать, замуж отдавать. Заботься о ней как о родной. Тут Аза упала на колени перед Златой, обняла её за ноги и зарыдала в голос, а в протянутой руке свёрток держит.

— Бери, не отказывай.

— Знаю я твои традиции цыганка. Возьму. Ступай с миром. Но гляди, в мой дом, больше ни ногой, иначе пеняй на себя.

— Клянусь Златка. Всю жизнь за тебя Бога молить стану.

Она схватила руки Златы, прижала их к своему сердцу, поцеловала и кинулась на утёк, даже не оглядываясь.

Дома Злата развернула замусоленный свёрток. Там оказались… очень дорогие украшения. Филигранное колье с пятью крупными сапфирами. Алмазы, меньше на несколько порядков располагались вкруг сапфиров, обрамляя их. Браслет с такими же камнями в комплекте и одна сапфировая серьга, с подобными бриллиантами.

Разбирающаяся в драгоценностях Ирис взглянув на этот шик, резюмировала:

— Не комплект, копейка ему цена. А каторга пожизненная.

— Не преувеличивай Ирис. За это можно хороших коней купить.

— Коней? Каких коней? Мне здесь ещё коней не хватало.

Гавр, придя со службы, определил сразу:

— Ворованные, царские драгоценности. Стоят больших денег, но могут стоить и жизни. Жаль конечно, что не комплект. Но это, принадлежит не нам, наша задача сохранить и передать дочке, а она сама решит, что с этим делать.

— Да Рози?

Девчушка улыбнулась Гавру и застеснявшись, убежала целовать двойняшек.

— Гляди Гавр, как жизнь поворачивается, она настойчиво окружает нас двойнями. Я и мой брат Петша — из двойни, у нас с тобой Ганна и Андрэ, Рози — тоже из двойни.

— Может быть это божий знак?

— Благословение, — пробубнила проходя мимо Ирис, — будете всех собирать, по миру пойдёте…

— Не обращай внимания, сказал Гавр Злате, поворчит и успокоится, она ведь не привыкла к большой семье. А мы с тобой цыгане, да?

Злата улыбнувшись в ответ, занялась своими делами.

В конце октября, у Ирис произошло торжественное событие. С ней, неожиданно для всех, приключился юбилей.

— 20 лет уж мне в обед, — шутила она, — 20 до ста осталось.

Ирис, конечно же ждала, что к ней приедет сынок, но он не приехал, не телеграфировал, не писал, не давал ничего о себе знать.

— Значит так я ему нужна, — сетовала Ирис.

Злата, втайне от неё раскинула карты и знала причины его отсутствия, благородные короли, шепнули ей, что он сейчас в большой беде, на грани жизни и смерти. Огорчать дорогую Ирис, Злата не хотела, поэтому утаила сей факт.

Торжество прошло отлично. Заметив накануне то, что Ирис всё время мёрзнет, возраст, как ни крути, Гавриил и Златка, подарили ей ковёр. Он был куплен с рук, у старого еврея, испытывающего, как и все в то время материальные трудности. Продавая ковёр, он его словно от сердца отрывал. На прощание, старик даже положил руку, на туго свёрнутый рулет прежнего шерстяного приятеля, служившего его семье верой и правдой не малое количество лет.

— Нет дети, — твёрдо сказала Ирис, — ковёр оставьте внучатам, пусть по нему ползают. Мне не нужно. Ходить умею, на пол не падаю, домашние туфли справные. Для чего он мне, пыль собирать?

— Мама, если им понадобится, мы купим, — сказал Гавр.

— «Богатеи». Купят они. Нет и точка, — упёрлась наотрез бабуля.

— Ну ладно, ты в семье главная, тебе и решать.

Домовладение их, было устроено так. Комната Ирис, святая святых. Туда не то чтобы не дозволялось входить… Если очень было нужно, то добро пожаловать, но даже уборку, там было делать воспрещено. А уборкой дома занималась, естественно Злата.

Вторая комната спальня молодожёнов.

Третья детская. В ней по большей части находилась Злата с малышами, там она в последнее время и засыпала. Спальню, где спал Гавр, посещала изредка. Именно в детскую и был постелен ковёр.

Четвёртая, временно пустовавшая, теперь была гостиной. В ней поставили клавесин, кучу времени простоявший в комнате Ирис, невостребованным. Оказалось, Ирис отлично музицировала у неё сохранилось много нотных книг. Даже музыкальная Злата начала брать уроки игры на пиано. На звуки музыки, пробивающейся даже сквозь закрытые, запотевшие окна, в дом, потянулись любопытствующие. Таким образом, Ирис взяла на платное обучение двух учениц. Пенсии в то время не платили, а жалование в этом возрасте, было уже не доступно. Родителей в таком возрасте, содержали обычно дети, но Ирис была одна и репетиторство, стало неплохим подспорьем к её оскудевшим закромам.

В гостиной, иногда принимал учеников и Гавр, занимаясь репетиторством. Кстати сказать, Злата даже помогала ему с проверкой школьных тетрадей. Проверяла конечно по предоставленному Гавром шаблону и нужно сказать, что у неё выходило отлично.

Свободное время, дарованное паре бабушкой Ирис, принесло к концу зимы, новое событие. Наслаждаясь друг другом, отдавшись страстям, Злата вновь забеременела.

— Будешь рожать, сказал Гавриил, но впредь, нужно быть сдержанней и осторожней.

— Низкий поклон нашей дорогой бабушке Ирис, чтобы мы без неё делали, — сказала Злата, меняя тему, поняв всю сложность возникшей ситуации.

Время, тянущееся от родов до родов, Злата успевала заниматься и хозяйством, и малышами, читала им книги, рассказывала цыганские байки, не умолкая ни на минуту… Успехи были удивительно плодотворны, как для развития малышей, так и для самосовершенствования дикой, цыганской девчонки. Рози, после такого пристального к себе внимания, начала хорошо разговаривать и знала теперь несколько стихотворений.

Через девять месяцев, в ноябре 1919, родился мальчик, которого нарекли именем Богдан. Он родился с чёрным курчавыми чубом, с синими глазами, как у Гавра и со смуглой кожей.

Впереди были тяжёлые, голодные времена. В 1920 году, по карточкам выдавали даже овес. Никогда еще страна не переживала такого трудного времени, как в зиму двадцатого года. Это была эпоха бесконечных голодных хвостатых очередей перед пустыми продовольственными распределителями.

Никаких дров не продают, топить печь нечем. Гавру и Злате, приходилось ездить в лес, за дровами, валежником и хворостом или покупать в три дорога дрова на базаре, из-под полы, по знакомству. В детской комнате стояла железная печурка — буржуйка, от которой до потолка тянулись самоварные трубы. Трубы подгоняли одна к другой, выводя в отверстия на дощатых форточках. На стыках труб, висели баночки, чтобы горячая смола не капала на пол и на головы. Для обогрева, приходилось изворачиваться. Золотые запасы ещё оставались, но их было уже не так много.

В один из январских морозных дней, Злата не смогла купить дров. Дома оставалось совсем чуть-чуть. Поэтому в воскресные дни, они напросились в помощники к знакомому мужику, у которого обычно и покупали дрова. Расчёт был на то, что они помогут ему, собрать дров на продажу, оставив себе столько, сколько унесут. Времени, это должно было занять не слишком много, час на дорогу туда и обратно, да час на добычу материала для топки.

День выдался солнечным, морозец поутих, поэтому Злата, взяла с собой Богдана. Он был на грудном вскармливании, не известно, когда они вернутся, а так, вроде бы надёжнее.

— Пусть привыкает, я сызмальства в кибитке, зимой и летом по миру кочевала.

— Как скажешь, но я бы лучше попросил Ирис…

— Возьму с собой, — отрезала Злата.

Неожиданно к ним подбежала Рози и протараторила:

— Мамочка, папочка, не ехайте.

— Почему моя прелесть? — спросил Гавр.

— Там злой снег.

— Ну что ты Рози, какой же он злой? Он красивый, белый и искрится на солнце.

— Мамочка, он сегодня злой, — и Рози изобразила рычащего монстра, оскалившись и растопырив пальцы, на поднятых вверх руках.

— Фантазёрка, — сказал Гавр.

Собрались, оделись потеплее, взяли одеяло, старый тулуп, небольшие саночки и пошли к дому деда Митрофана.

Он уже запряг старую клячу, которая числилась за администрацией базара и был готов к отъезду.

— Вы что, с дубу пали, с малым в лес?

— Да ну Митрофан, мы же часа на два.

— Угу, ну может чуток задержимся. Седайте уже. Ладно.

Погрузились, тронулись.

— Хать-хать! — скомандовал дед лошадке, и она на удивление быстро, потянула сани.

В лес прибыли скоро и без задержки. Дабы закончить быстрее, укрыв Богдашку тулупом с головой, разбрелись по окрестностям с топориками. Злата подходила к возу каждые 10 минут, нося хворост, мужики сделали по два захода и притащили каждый по два сухих дерева. Осталось их разделить на части и погрузить в сани. Пока мужчины паковали дрова, да вязали хворост, Злата кормила малыша. На морозе, почуяв тёплую сиську, он смоктал как телёночек. Злата поменяла подгузник, ловко подоткнув тёплую сухую пелёнку взамен мокрой и Богдан, мгновенно уснул. Много секретов кочевой жизни, переняла эта девчушка от своего древнего рода. Ещё дома, она запаслась множеством пелёнок, обмотав их вокруг своего живота. Таким образом, тёплые подгузники и наполненная молоком грудь, обеспечили малышу комфортное путешествие.

Всё было готово к обратной дороге, можно было ехать домой. Усевшись в сани, укутались как могли и тронулись в обратный путь. Через десять минут езды, лошадь что-то почуяла.

Конец ознакомительного фрагмента.