Фурия XXI века

Наталия Антонова, 2020

Тоня Духанина, единственная дочка владельца сети продуктовых магазинов, выходит замуж по любви. Но, увы, счастье оказалось недолгим – ее жених Анатолий Мерцалов убит во время медового месяца, его выбросили на ходу из собственной машины. Сначала подозрение полиции и следователя Александра Наполеонова падает на конкурентов отца жениха, которых тот безжалостно разорил. Но мать убитого не верит этому и нанимает частных детективов Мирославу Волгину и Мориса Миндаугаса. Они выясняют, что погибший был большим любителем женщин и отличался непостоянством, так что нажил много врагов и в лице брошенных женщин, и их женихов и мужей…

Глава 1

В саду распустились белые лилии…

Их тонкий аромат плавал в воздухе, опьяняя и околдовывая и без того пьяную от любви Антонину Духанину.

Тоня чувствовала себя самой счастливой из всех невест города. Жених шутил, что имя ей подходит как никому другому. Тоня краснела и опускала глаза, она и сама знала, что буквально тает в его объятиях. Ох, Тоня, Тоня…

Как же ей хотелось как можно скорее выйти замуж и стать Антониной Мерцаловой. Девушка торопила время и таяла, в то время как ее родители и родители жениха готовились к свадьбе. Ни та ни другая семья не хотела упасть лицом в грязь перед родственниками и знакомыми, поэтому денег на приготовления не жалели.

Старшие Духанины и Мерцаловы одобряли выбор своих детей. Все складывалось, по их мнению, как нельзя лучше: единственная дочка владельца сети продуктовых магазинов «Заходи, не пожалеешь», не влюбилась в какого-нибудь голодранца, а выбрала сына колбасного короля. Деньги, как говорится, к деньгам.

У Мерцаловых сын тоже был единственным наследником, и Антонина Ивановна Мерцалова, не доверяющая новым патентованным средствам, рекламируемым по телевизору, выпила немало валерьянки, ожидая, когда сыночек нагуляется и перестанет бегать за моделями и актрисами. И вот ее материнское терпение вознаграждено. Тонечка — умница, красавица, дочь уважаемых людей. И зовут девушку так же, как будущую свекровь.

Тоня и впрямь была премиленькая, хотя назвать эту круглолицую пышечку красавицей не решился бы, пожалуй, ни один эстет. А впрочем, бог с ними, с эстетами, ничего не понимающими… в колбасных обрезках.

Своей колбасной империей Мерцаловы гордились — еще бы, даже за колбасными обрезками, которые вечером продавались по бросовой цене, выстраивалась очередь.

Если что и беспокоило Антонину Ивановну, так это как бы Толечка не сорвался, не загулял, приударив за очередной юбкой.

— И в кого он у нас уродился такой влюбчивый, — вздыхала Антонина. Сама она всю жизнь хранила верность мужу, да и супруг в хождении налево замечен не был, хотя длинноногих див, строящих ему глазки и готовых на все по одному его слову, хватало. Можно сказать, что они в очередь к Мерцалову-старшему становились.

А Дмитрий Борисович, несмотря на все другие недостатки своего характера, оставался верен своей жене, которая, естественно, не помолодела за прожитые вместе годы.

То, что сын решил жениться на Антонине Духаниной, грело сердце Мерцалову-старшему.

Правда, незадолго до свадьбы молодые все-таки ошарашили родителей, заявив, что решили пожениться вдали от цивилизации. И отправились в глушь искать себе домик для проведения в нем медового месяца. Родители всполошились, но потом решили: перебесятся и заживут, как все нормальные люди.

Единственным условием жениху и невесте было то, что свадьбу гуляют по сценарию старших, а потом пусть катятся на все четыре стороны, все равно родным и знакомым старшие Мерцаловы и Духанины скажут, что детки укатили за границу. На том все и было решено.

Свадьбу, как и было задумано, отгуляли с размахом. Через два дня молодые уехали в свадебное путешествие, а гости продолжали пировать еще неделю.

* * *

— Как здесь хорошо! — воскликнула Тоня, вдыхая полной грудью вкусный деревенский воздух.

Она раскрыла руки и замерла, точно намеревалась обнять весь мир, но опасалась, что не сумеет обхватить его полностью. Анатолий, улыбаясь, смотрел на юную жену. Это была ее идея провести месяц в деревне. Он не возражал — пусть себе поблажит. И потом здесь и впрямь неплохо: чудесный воздух, птички, цветочки.

С юности пресыщенный женщинами, он не был влюблен в нее без памяти, но она нравилась ему. Романтичная, чистая, искренне любящая его. Кажется, в XIX веке таких барышень называли тургеневскими девушками.

— Тоня! А ты бы пошла за мной на край света? — неожиданно спросил он.

— Конечно, пошла бы, — не раздумывая ни секунды, ответила она.

Анатолий довольно улыбнулся. Нет, он, конечно, не женился бы на ней, если бы ее папа не был хозяином торговой сети, а так в перспективе все нажитое Духаниным-старшим перейдет к Антонине, то есть к нему.

«Эта влюбленная дурочка ни за что на свете не станет с ним спорить». — Анатолий так расчувствовался, что подхватил жену на руки и закружил возле старой веранды, обвитой девичьим виноградом.

— Слышишь, кузнечики стрекочут, — проговорила Антонина, обвивая шею мужа белыми нежными руками и прижимая голову к его плечу.

— Слышу, слышу, — отозвался он и понес жену в уютную прохладу дома, пахнущего чисто вымытым деревянным полом, ветками полыни, разбросанной в прихожей, и еще чем-то непонятным закоренелому горожанину.

— Погоди, — прошептала Антонина, отбиваясь от нетерпеливых рук мужа, — я сама сниму белье, а то ты все разорвешь.

— Купим другое, — жарко дышал он ей в ухо, и она, опьянев, сдалась на милость победителя, забыв о сохранности дорогих кружев.

— Толь, а вдруг я забеременею? — спросила она некоторое время спустя.

— Так что с того, — отозвался он лениво, — ты теперь мужняя жена.

— Значит, ты хочешь ребеночка? — обрадовалась Тоня.

Он кивнул.

— Правда-правда? — не унималась юная жена.

— Конечно, хочу, нам же нужно наследниками обзаводиться, — проговорил он и снова потянулся к жене. И она с радостью вся раскрылась ему навстречу.

Неделя пролетела незаметно. Тоня была счастлива и радовалась, что никто им не досаждает и они заняты только друг другом.

— Знаешь, — сказала она, обрывая с ветки первую вишню, — мне иногда кажется, что мы с тобой в раю, как когда-то Адам и Ева. Только мы и больше никого.

— Надо поглядеть, — усмехнулся Анатолий, — не притаился ли где-то поблизости змей-искуситель.

— Толя! — воскликнула внезапно побледневшая Тоня. — Нельзя так говорить!

— Глупости, — отозвался он, — иди-ка лучше ко мне.

И она послушно пошла к раскинувшемуся на толстом ковре на лужайке мужу. А оказавшись в его объятиях, тотчас забыла обо всем на свете.

Муж облизал ее губы, испачканные вишневым соком, зажмурился, как кот перед горшком со сметаной, и проговорил:

— Какая ты вкусная сегодня.

— Только сегодня? — улыбнулась она.

— Всегда, всегда, — прошептал мужчина, сгорая от нетерпения.

Прошла еще одна счастливая неделя, вернее, пролетела. В окна лился серебряный рассвет, каждый луч был похож на волшебную струну, бери смычок и играй любую мелодию, встрепенувшуюся в сердце.

Спать больше не хотелось, и они с утра пораньше отправились купаться на речку. Обычно в этом уединенном месте никого, кроме них, не было, и они любили купаться обнаженными.

Но на этот раз на берегу возле замшелой коряги молодые увидели старого рыбака с допотопной удочкой. В ведре у него блестели чешуей караси.

— И откуда он сюда забрел, — проворчал недовольно Анатолий.

— Наверное, из какого-то села.

— Отсюда до самого близкого из них километров пять.

— Ну и что.

— Ничего, малыш, но мы же мечтали побыть в одиночестве.

— Ой, я так хочу рыбы, — вздохнула Тоня.

— Рыбы? — усмехнулся муж. — А готовить-то ты ее хоть умеешь?

— По-твоему, я неумеха? — обиделась она.

— Ничего такого я не говорил, — Анатолий поднялся на ноги, — посиди тут, я сейчас.

Через некоторое время он вернулся с рыбой, которую купил у рыбака вместе с ведром. Сам старик быстро убрался, опасаясь, как бы странный городской парень не одумался и не потребовал назад целую кучу денег, которую отдал ему за старое ведро и лежавших в нем карасей. А еще приплатил за то, чтобы он здесь не появлялся недели три.

Тоня чуть ли не прыгала от радости — какой у нее необыкновенный муж! Он, как волшебник, исполняет все ее желания.

Вода в речке была теплее парного молока, наплескавшись вволю, молодожены, довольные друг другом, поспешили домой.

Все было бы хорошо, но в доме не оказалось сковороды. Холодильник и кладовая были забиты продуктами, и кто же знал, что молодая вздумает жарить рыбу. Раньше за ней подобной склонности никто не замечал…

Тоня печально смотрела на еще шевелящихся карасей — пропадут теперь.

Анатолий, щелкнув жену тихонько по носу, сказал:

— Не горюй, тут не так далеко есть магазин, там уж точно есть сковороды. Жди, через час вернусь.

Тоня вздохнула и, хотя ей вовсе не хотелось отпускать мужа одного, кивнула и приготовилась ждать. Она выпустила карасей в большой таз, поставила его в тенек и присела рядом.

Прошел час, потом другой, Анатолий не возвращался. Встревоженная Тоня уже не сидела на месте, а металась по двору, то и дело выбегала за калитку, смотрела на дорогу, напрягала слух, надеясь услышать звук приближающегося автомобиля.

Небо пожелтело, как цветок подсолнуха, потом добавились оранжевые краски, и, наконец, пурпурное солнце скатилось за горизонт. Ветер затих, не шуршали листья, зато где-то совсем рядом запел соловей. Но Тоне на этот раз его рулады не принесли никакой радости, скорее наоборот.

В голову лезли самые разные мысли. Она невольно вспоминала о слухах, доходивших до нее, о том, что у Анатолия было множество девушек, которых он оставил с разбитым сердцем.

Что, если он вернулся к одной из них?

— Нет, — успокаивала она сама себя, — такого просто не может быть. Толя со мной так никогда не смог бы поступить. Никогда!

Когда вечер, уступая место ночи, то ли случайно, то ли нарочно разлил целый флакон чернил и все вокруг погрузилось в лиловые сумерки, Тоня уронила голову на руки и горько заплакала.

Успокоилась она только тогда, когда у нее не осталось слез. Тут девушка вспомнила об отключенном сотовом, бросилась в дом и вытащила его из своей ультрамодной сумочки. Включила — на счастье, телефон работал.

Антонина позвонила мужу, ругая себя за временное умопомрачение, но, увы, вместо голоса мужа она услышала равнодушное механическое: «Абонент временно недоступен, позвоните позже».

И она звонила снова и снова с тем же результатом. Потеряв последнюю надежду, она набрала номер домашнего телефона, к нему долго никто не подходил, потом сонная горничная Лиза сказала, что хозяин и хозяйка уехали к кому-то в гости и обещали вернуться ближе к утру.

Тоня отключилась, ничего не объясняя, и тут же набрала номер сотового отца. Игорь Владимирович отозвался почти мгновенно.

— Доча, — проговорил он в трубку.

Тоня жалобно всхлипнула.

— Ты плачешь? — встревожился отец.

Антонина зарыдала:

— Папа, папа, Толя…

— Он обидел тебя?! — зарычал Духанин.

— Нет! Нет, папочка! Он пропал.

— Как это пропал?! — удивился отец.

— Он не вернулся, — сквозь рыдания выдыхала слова дочь.

— Откуда не вернулся? Говори толком, Тоня! — всерьез забеспокоился Игорь Владимирович.

— Он ушел! Понимаешь, папа, ушел! Еще днем!

— Куда ушел? Вы поссорились?

— Нет, — Тоня затрясла головой, словно отец мог увидеть ее, — он поехал за сковородкой.

— За какой сковородкой?! — изумился отец.

— За любой, за обыкновенной, — пыталась объяснить Антонина.

— Зачем ему сковородка?!

— Не ему, мне.

— А тебе зачем?

— Рыбу жарить.

— Рыбу? Какую рыбу?!

— Речную, мы были на реке, купили рыбу у рыбака, а сковородки дома не было, и Толя поехал в магазин. И не вернулся, — снова зарыдала Антонина.

— Жди. Никуда не уходи из дома, мы сейчас приедем, — распорядился Духанин.

Антонина сидела на крыльце, смотрела на замолчавший телефон и думала о том, каким коротким оказалось ее счастье. Она почему-то поняла в эту минуту, что уже никогда не увидит своего мужа, своего любимого Толечку.

Она не знала, что случилось с ним. Тоня так сильно его любила, что, если бы ее спросили, что лучше — чтобы он был убит, ограблен или сбежал от нее с одной из своих бывших пассий, она, не задумываясь, выбрала бы второе. Если судьбе угодно, то пусть он будет с другой, лишь бы был жив, здоров и счастлив. Да, она знала, что Толя любил женщин, но ее любовь была настолько искренней и светлой, что ревность не могла замутить ее прозрачного течения.

— Лишь бы он был жив, — прошептали губы молодой женщины.

Так она и сидела в ночной тишине, молясь о спасении мужа, пока не услышала шум подъезжающего автомобиля. Вихрем вынеслась она за калитку, желтые фары приближались, вот автомобиль остановился, и из него выбрались отец и его охранник.

У Антонины опустились руки, она все еще надеялась, несмотря ни на что, что это вернулся ее Толя. Она закачалась и упала бы, если бы отец не подхватил ее на руки.

Отец что-то сказал охраннику, тот быстро все осмотрел вокруг, заглянул в мрачно темнеющее нутро дома, вернулся, мужчины коротко переговорили, все загрузились в автомобиль и отправились в обратный путь.

Дома их ждала встревоженная Маргарита Степановна и семейный доктор Федор Кузьмич Кравцов, врач старой закалки и, как казалось семейству Духаниных, неограниченных возможностей.

Антонина безропотно позволила Федору Кузьмичу осмотреть себя, сделать укол и уложить в постель. На следующий день пополудни она проснулась в своей постели. Рядом сидела мать и тихонько гладила ее руки.

— Мама, — прошептала девушка.

— Ты проснулась, Тонечка, — тихо проговорила Маргарита Степановна.

— Толя? — вопросительно всхлипнула Антонина.

Мать покачала головой и поспешила добавить:

— Но его ищут. Ночью отец дозвонился Мерцаловым, они приехали сюда. Антонина Ивановна… — Духанина на мгновение замолчала, вспомнив, как сваха, кусая губы, отказывалась обращаться в полицию. Бедная женщина была уверена, что ее сын, не выдержав испытание женитьбой, опять пустился во все тяжкие и загулял с очередной встретившейся на его пути юбкой. Но остальные благоразумно решили прибегнуть к помощи полиции.

— Хорошо, что Толя взял с собой сотовый, — проговорила Маргарита Степановна.

— Но он не отвечает, — с жалобным укором отозвалась дочь.

— Даже если он отключен, — сказала Духанина, — отец уверен, что полиция найдет его, а значит, и Толю.

— Телефон могли у него украсть, — выдохнула Тоня.

— Будем надеяться, что нет. — Материнская рука снова успокаивающим касанием притронулась к руке дочери.

Духанин и Мерцалов действительно обратились в полицию и, конечно, подняли на ноги всех, кого только могли поднять, прибегнув к своим многочисленным связям.

Колесо государственной машины закрутилось, и дело оказалось на столе у старшего следователя Александра Романовича Наполеонова.

Начальник, поручая ему это дело, долго бухтел о том, что подобную ответственность он может возложить только на Наполеонова.

Тот сухо поблагодарил за оказанное доверие и, покидая начальственный кабинет, закрыл дверь с особой осторожностью, опасаясь, что не удержится и шваркнет ею изо всей силы.

— Александр Романович, вы чего такой? — спросила секретарша Элла, поправляя свою прилипшую ко лбу челку.

— Ничего, — буркнул Наполеонов, поспешно проходя мимо.

— Вот и Федор Поликарпович с утра сам не свой, — бросила ему вдогонку девушка, — и кофе утром не стал пить. А я ему за языками бегала, как дура.

— И много языков захватила? — буркнул Шура.

— Так пять штук.

— Теперь их только разговорить осталось, — буркнул Наполеонов и скрылся.

Элла Русакова за годы работы секретарем привыкла ко многим причудам начальства и следователей, поэтому просто махнула рукой и занялась своими непосредственными обязанностями.

А Наполеонов, войдя в свой кабинет, сразу включил вентилятор, сел за стол, раскрыл папку, промокнул лоб чистым платком — становилось чертовски жарко.

Он добросовестно изучил материалы, которых на данный момент было с гулькин нос. В обед у него была назначена встреча с Мирославой Волгиной, они собирались пообедать в кафе на набережной.

Шура потянулся к телефонной трубке, намереваясь отменить встречу. Но потом махнул рукой. «Это ничего не изменит, разве только прибавит в мое настроение мрачных красок, — подумал Наполеонов. — Съезжу пообедаю, на набережной хоть ветерком обдует».

Подъехав к кафе, он увидел стоящую на стоянке «Волгу» Мирославы. Сама Мирослава сидела на открытой веранде и пила минеральную воду.

— Ты чего такой мрачный? — спросила она.

— Дело подкинули, хуже не придумаешь.

— Что так?

— Убийство.

— Можно подумать, в первый раз, — пожала она плечами.

— Не в первый, — согласился он, — но тут короли всякие замешаны, — проговорил он, сморщившись, точно отхлебнул приличный глоток чего-то невыносимо горького.

— Какие еще короли? — спросила она недоуменно.

— Колбасный и этот, как его, хозяин сети продуктовых магазинов «Заходи, не пожалеешь».

— Тоже мне короли, — фыркнула она.

— Тебе хорошо фыркать, а мне маяться с этой публикой, развели буржуазию, — проворчал Наполеонов.

— Кого-то из них убили? — спросила Мирослава, сделав заказ для себя и Шуры и подождав, пока официант отойдет.

— Не их самих, сына Мерцалова.

— Вот как…

— Дочь Духанина вышла замуж за сына Мерцалова, не слышала?

Мирослава покачала головой.

— Темная личность, — вздохнул Шура, — об этом в газетах писали.

— Я светские новости не читаю. Лучше расскажи, как его убили и кто.

— Ишь чего захотела! На блюдечке с золотой каемочкой.

— И все же.

— Дети этих толстосумов поженились и отправились не как принято у таких семейств за границу медовый месяц проводить, а в русскую глубинку.

— Чего их туда понесло?

— Ну как же, свежий воздух, травка, птички.

— Понятно, но думаю, в их загородных усадьбах все это и так имелось в изобилии.

— Слава, ради бога, перестань меня пытать. Может, им дикой природы захотелось, — вспылил Наполеонов.

— Может, — покладисто согласилась Волгина.

— Короче, — продолжил Наполеонов, — все было у них хорошо, пока молодожен не отправился за сковородкой.

— За чем, за чем? — изумилась Мирослава.

— За сковородкой!

— Зачем она им понадобилась?

— Молодой приспичило рыбу жарить! — рявкнул Шура.

— Да, у богатых свои причуды, — отозвалась Мирослава задумчиво.

— Короче, он ушел и не вернулся. Молодая маялась, маялась, его ожидая, потом позвонила родителям. Картина маслом — жених пропал, невеста рыдает.

— Представляю, — сочувственно кивнула Мирослава.

Наполеонов предпочел думать, что сочувствует она ему, тяжело вздохнул и продолжил прерванное повествование:

— Семейство всполошилось, и вчера Духанин и Мерцалов обратились в полицию, заодно поставив на уши всех, кто хоть как-то мог нажать на полицию.

— А без этого нельзя?

— Это ты уж у них спроси.

— И что, Мерцалов-младший до сих пор не нашелся?

— Нашелся, как не найтись, — тяжело вздохнул Наполеонов.

— Чего же ты вздыхаешь, раз тебе его искать не надо? — спросила Мирослава, отправляя в рот очередной кусочек тушеной рыбы.

— Его искать не надо, — без намека на энтузиазм проговорил Шура. — Зато мне надо найти того, кто его убил.

— Убил?

— Угу, — тоскливо подтвердил Шура, поднося ко рту кусочек отбивной, — на самоубийство его гибель списать не удастся.

— Как его убили?

— Он вывалился на полном ходу из машины и разбился.

— Может, несчастный случай?

Наполеонов покачал головой.

— Кстати, вывалился он из собственной машины.

— В крови обнаружили алкоголь?

— Нет, и он не сидел за рулем. После его падения машина проехала 12 км и свалилась в овраг.

— Уцелела?

Наполеонов кивнул.

— В машине больше трупов не обнаружено?

— Ничего там не обнаружено, кроме сковороды! Даже отпечатки пальцев только на ней! Тот, кто сидел за рулем, был в перчатках.

— Версии есть? — спросила Мирослава, всем сердцем сочувствуя другу детства.

— Пока одна.

–?

— Понимаешь, недавно Мерцалов-старший съел два мини-магазина молодого предпринимателя. А он человек горячий…

— С Кавказа?

Шура кивнул.

— Жалко его, — вздохнула Мирослава.

— Кого?

— Молодого предпринимателя с Кавказа.

— С чего бы это? — Наполеонов подозрительно покосился на девушку.

— Чует мое сердце, что он здесь ни при чем. — Мирослава задумчиво покрутила в руках коктейль с соком сельдерея.

— Сердце у нее чует, — пробормотал Шура, — эка загнула. — Он подозрительно покосился на коктейль. Худеть его подруге было не надо, и ни на каких диетах она никогда не сидела. Но сельдерей обожала. Листья этого растения почти всегда были в пределах ее досягаемости, и она могла жевать их с утра до вечера. И просто вдыхать их аромат, как романтики вдыхают аромат роз или фиалок.

— Шура, а ты не думаешь, что Мерцалов встретил свою бывшую любовницу, они поссорились — и вот результат.

— Откуда в этой глуши его любовница? И как она оказалась за рулем?!

— Над этим следует подумать.

— Вот и думай.

— Меня никто не нанимал, гонорар не обещал.

— Какая ты меркантильная, — притворно ужаснулся Шура.

Укорять Мирославу в меркантильности всерьез он не мог. Да, она работала за гонорар. Но как часто помогала ему бескорыстно и не раз и не два не просто отдавала ему лавры победителя, а буквально навязывала их ему, если раскрывала дело, которое одновременно расследовал и он.

Шура отбрыкивался, как мог, но она упорно твердила, что ей лишний раз светиться ни к чему, а ему сияние славы очень даже может быть высветит повышение по службе и еще одну звездочку на погоны. Звезды, как известно, лишними не бывают. Так они порой мило пререкались за вечерним чаем под насмешливым взглядом не вмешивающегося в их споры Мориса Миндаугаса.

— Ладно, разбегаемся, — сказал Шура, бросив взгляд на часы. — Созвонимся.

— Пока-пока, — ответила Мирослава, чмокнув его в макушку.

Подругу детства бог ростом не обидел, а Наполеонов едва доставал ей до середины подбородка. На все нападки на свой рост он гордо отвечал, что все великие люди были невелики ростом, поэтому русский народ придумал поговорку: «Мал золотник, да дорог».

Никто особо с Наполеоновым не спорил, хорошо помня, как однажды на подшучивания рослого проверяющего из центра он обронил, глядя поверх его головы: «Велика Федура, да дура».

Скандал удалось замять с большим трудом. Начальство Наполеонова не желало терять толкового следователя, а проверяющие что — сегодня приехали, нервы помотали, а завтра отбыли восвояси.