Талый снег

Настасья Карпинская (2024)

Алена всегда смотрела на мир трезво, холодно, цинично, зная, что мир не радужное место с единорогами. Но став пешкой в войне двух мужчин, она попадает в жернова власти, денег и интриг. Если выход из этой ситуации? Есть ли тут место любви? И какова будет объявлена цена?

Глава 11

Выезжая из поселка в сторону города, набрала теть Ане, она работала заведующей в местной больнице и была в курсе всех диагноз Арсения.

— Рада тебя слышать, Ален, — произнесла Анна Владимировна после моего приветствия. — Даже догадываюсь, зачем звонишь.

— Какой прогноз, теть Ань? — вопрос, без лишних расшаркиваний.

— Какой может быть прогноз, — она тяжело вздохнула, — полгода максимум. И то, это я набросила побольше, зная твою мать, которая и из пекла вытащить сможет. Ей за свое здоровье переживать надо, давление, межпозвоночная грыжа и три протрузии, лечить надо и себя беречь. А Сеньке она уже не сможет помочь. Поговори с ней, Ален. Может, тебя послушает.

— Поэтому и звоню вам, разговоры не особо помогают.

— Тогда только ждать. Она не сдастся сама, до последнего будет за него биться.

— Спасибо вам.

— Не за что, Ален.

Распрощавшись с теть Аней, нажала клавишу на руле, сбрасывая вызов, и нажала сильней на педаль газа. За столько лет я так окончательно и не решила для себя этот моральный вопрос, что правильней поддерживать всеми силами жизнь брата или все же дать ему уйти. Что правильней, что гуманней? Где эта грань человечности? И есть ли человечность в ежедневном спасении такой жизни, когда она наполнена только болью и страданием, неспособностью говорить, двигаться, когда он сам уже не хочет эту жизнь продлять? Я так и не смогла со стопроцентной уверенностью ответить себе на эти вопросы. Но я знала одно: если бы на месте Арсения была я, то я бы хотела как можно раньше покинуть этот мир, ибо не вижу смысла усложнять жизнь родным людям и лишать их радостей жизни. Но это сугубо мое личное мнение, возможно, мама права, и я поменяю свой взгляд на вещи, когда сама стану матерью. Во всех этих размышлениях меня пугает только одно: что такой мамой, как моя, мне явно не стать, я эгоистичный мешок дерьма, неспособный на жертвенность и безоговорочную любовь.

Но изменить это в себе по щелчку палец я не в силах, да и надо ли что-то менять? Поэтому музыка громче, нажим на педаль газа сильней, дабы заглушить пульсирующую в груди боль, вызванную чувством собственной неполноценности, и моральной ущербности.

***

— Лев Игоревич, добрый вечер! — поприветствовал Тамарина, проходя в просторный кабинет, со стен которого на меня взирали первые лица страны, должность генерал — майора обязывала, как говорится. Седовласый, крепкий, высокий мужик с военной выправкой, всю свою жизнь стоявший на стороне правды и закона. Он мне нравился, не столько за свою деятельность, сколько за принципиальность. Это редкое сейчас качество в людях, особенно когда принципы основаны на моральных устоях, а у него было именно так.

— Захар, рад тебя видеть, — он поднялся, чтоб пожать руку, — присаживайся, коньяк, виски или нашей беленькой?

— Премного благодарен, но откажусь. За рулем.

— Понимаю. Ну, тогда давай к делу, ты же явно пришел не с праздниками меня поздравлять, — Тамарин хрипло рассмеялся.

— У меня есть для вас информация по человеку, которым ваши службы как-то интересовались, Нечаев Андрей Борисович. Еще интересно? — Тамарин неожиданно нахмурился.

— Захар, к сожалению, я ничем не смогу тебе помочь, — он скривился и, выражая какое-то свое внутреннее недовольство, постучал пальцами по столешнице.

— Могу спросить, с чем связан отказ?

— С тем, что он уже в разработке у Следственного Комитета и ОБЭПа. Отмыв и увод денежных средств из страны, получение взяток и еще с десяток статей. Сейчас его ведут, хотят через него еще повытаскивать, всех, кто в этой схеме сидит. Поэтому пока им занимаются ОБЭПовцы, я нечем помочь тебе не могу. Извини. Вмешиваться туда, где уже вовсю идет работа, я не буду.

— Понимаю, — кивнул. Значит, недолго Нечаю на свободе гулять. Что ж, результат пусть и отсрочкой, но тот, за которым я и шел сюда.

— Сильно мешает?

— Наглый стал слишком, в открытую гадит. Еще и пытается с буквой закона посотрудничать в свою пользу, только где он и где закон, — Тамарин понимающе рассмеялся.

— Тут потерпеть только Захар. Ты же знаешь, у меня руки всегда чешутся ублюдков за решетку побросать, но иногда даже мне приходится сидеть на жопе ровно и ждать. Поверь, результат тебя удовлетворит.

— За этим и приходил. Спасибо, Лев Игоревич.

— А все, что у тебя на него есть, ты мне принеси, может, что новенькое там увижу.

— Все свое ношу с собой, — вытащил из кармана флешку и положил ее на стол перед Тамариным.

— Нравишься ты мне, Захар, — рассмеялся Лев Николаевич, убирая флешку в стол, — все бы такими конкретными были, а то придут, сидят, булки мнут, как девицы на выданье.

— Рад был вас повидать. Если понадобится моя помощь, я всегда готов.

— Жизнь — штука непредсказуемая, поэтому буду иметь в виду.

Вышел из кабинета Тамарина, вполне удовлетворенным таким поворотом событий. Если уже СК и ОБЭП заинтересовались Нечаем, то отъедет он надолго. Там не просто обычные следаки, от которых он пару раз откупался, там хищники в погонах, и Андрюше от таких не спрятаться и не скрыться.

Вышел на парковку, едва сел в машину, на экране телефона высветился номер Терентьева.

— Слушаю, — произнес, вынимая из пачки сигарету.

— Абдулов готов встретиться, предлагает в ресторане «Пятый сезон».

— Я ж не с праздниками его приеду поздравлять. Скажи, что в офис к нему подъеду. День и время пришлешь сообщением.

— Хорошо.

Сбросив вызов, подкурил сигарету, вроде все складывалось неплохо, но все равно, что-то не давало покоя, зудело в подкорке. Отчего создавалось ощущение, что я, что-то упускаю. Только что?

Конец ознакомительного фрагмента.