Нити

Написат Магомедовна Муслимова, 2020

После автомобильной аварии Эда начали преследовать видения. Переживая каждую посетившую галлюцинацию, он приходит к мысли, что сходит с ума или… Оказывается в другом измерении. Пытаясь разобраться в себе, Эд впутывается в клубок событий, которые медленно ведут его к разгадке. Содержит нецензурную брань.

Когда я очнулся, я чувствовал себя белым листом. Не было ни воспоминаний, ни людей, которые помогли бы вспомнить. Я чувствовал себя стариком с тяжелой формой болезни Альцгеймера — только в теле молодого человека.

При выписке из больницы мне вручили мои вещи, среди которых я обнаружил дневник в кожаном переплете. С него-то я и начал знакомство со своей личностью.

Осень, 2050 год. С момента, когда все началось

1

Я неподвижно лежал на постели вот уже целый день. На полу валялись банки из-под пива и выпотрошенные пакетики, в которых хранился фен. Я курил, потягивая из бутылки виски. Сон меня отправил ко всем чертям. Я не спал уже пятые сутки. Просто не мог. И это не спиды. Это мой затуманенный мозг, тошнота ко всему происходящему и огромное желание уйти из этой жизни.

Мозг кипел. Все стало гнусной привычкой. Вся моя никчемная бессмысленная жизнь была привычной. Цели? Стремления? Не было ничего, да и не хотел я всего этого. Я существовал, и я не желал, чтобы хоть что-то менялось. Я не хотел, чтобы что-то пробудило во мне человеческие эмоции.

Я окинул комнату глазами, и взгляд упал на фотографию, висевшую на стене. Отец, мать и я. Их давно нет в живых. И меня, наверное, тоже. Так я себя начал ощущать после их смерти.

Будь они сейчас живы, то пришли бы в ужас от того, кем я стал: эгоист и поддонок, просаживающий деньги на алкоголь, наркоту и шлюх. Бесконечные пьяные драки, девушки, которыми я просто пользовался, обещания, которые я с удовольствием нарушал — они бы мной точно не гордились. Хорошо, что они этого не видят.

Но будь они живы, то стал бы я таким?

Какая-то мучительная боль прожгла все тело, и я застонал. Совесть, ты ли это? Иди к черту, ты мне мешаешь.

Комната в полумраке начинала угнетать еще больше. В ней столько всего серого, начиная от плотных занавесок и заканчивая стенами и мебелью. Я чувствовал себя в серой коробке, в которую из небольшой щели проникает неоновый холодный свет — рекламные вывески делились своей яркостью сквозь окно.

Все было тусклым и невзрачным. Красочный мир омрачился и облачился в цвет праха моих родителей.

Я провалялся весь день, а вечером захотелось глотнуть свежего воздуха. Алкоголь почти выветрился, но перед глазами все плыло от раскуренного недавно косяка.

Я оделся и вышел на улицу. Заметно похолодало. Осень передавала бразды правления в руки зимы. Это чувствовалось по воздуху, который просачивался сквозь мою кожу и доходил до костей. Зима еще не скоро, но и осень уже позади. Это был запах приближающегося небытия. Вот так я называю зиму и все, что она несет за собой.

Я решил просто проехаться по городу и его окрестностям, искренне надеясь на то, что меня не остановят полицейские. В городе опасно разъезжать в таком состоянии, но в пригороде — всем плевать.

Мимо меня проплывали деревья, столбы и одинокие дома. Все казалось таким расплывчатым и жутковатым, что я даже удивился. Либо это какой-то особенный приход, либо я начинал сходить с ума. А может все связано.

Я начал набирать скорость. Я гнал, гнал, гнал, пока не увидел несущуюся навстречу машину. Я резко повернулся и выехал на обочину, но он успел задеть меня бампером. От этого я уронил голову на руль. Посмотрел в зеркало и увидел ту самую машину — несчастный врезался в столб, превратив свой автомобиль в кашу.

Помочь.

Я попытался вылезти из машины, но не смог. Глаза начали закрываться, и я провалился в бездну.

Сквозь тьму я услышал чьи-то голоса. Казалось, что я нахожусь в подвале, и где-то наверху заговорили люди. Но я почувствовал легкое прикосновение, от которого по телу пробежала дрожь. Открыв глаза, я замер. Темноглазая девушка что-то кричала мне в лицо, но я ее не слышал.

— Вы меня слышите? Очнись! Эй! Ты жив или нет? — в голову проникли ясные звуки человеческой речи, и я даже смог ответить.

— Жив. Да, — я все еще не в силах перестать смотреть ей в глаза, — Голова.

Она провела рукой.

— Черт, — ее пальцы испачкались моей кровью, — Выходи. Я отведу тебя к врачу.

Она помогла выбраться из машины, я оперся на ее плечо, и мы заковыляли по обочине.

— Нет, стоп! — внезапно закричал я, — Там человек врезался в столб. Это из-за него я не туда заехал. Ему надо помочь, а не мне!

— Где? — удивленно воскликнула она.

Я обернулся и обомлел: вокруг стояла мертвая устрашающая тишина. Только слышен задувающий ветер. По телу пробежал холод, а режущая боль в голове сменилась на гул.

— Но…как же… — промямлил я.

— Потом, — отрезала она, — Скорее всего, померещилось. Сейчас главное голову в порядок привести.

Я доверился спутнице. Изредка посматривал на ее профиль, изучая черты лица. Темные глаза, которые меня так взволновали — как странно, вокруг столько людей с красивыми глазами, но никто еще не вызывал такой реакции. Каштановые волосы струились по плечам и обрамляли ее угловатое точеное лицо. Уголки плотно сжатых губ смотрели вниз, и, кажется, в таком положении находились всегда. Вряд ли она любит улыбаться, хотя, я уверен, что улыбка ее красит.

Прошла будто вечность, пока на горизонте не показалось ветхое кирпичное здание. На тусклой табличке читалось еле видное «Гиперион». Похоже на заброшенный отель. Некошеная трава, побитые окна с деревянными рамами и тьма внутри.

— Где мы? — очнулся я.

— Мы идем к врачу, — ответила она и тут же уточнила, — К частному врачу.

Все стало на свои места. Хотя нет. Врач-отшельник, принимающий пациентов в заброшенном отеле “Гиперион”? Я попал в новую книгу Дэна Симмонса? Но мне ведь плевать? Да. Я не переживал.

Мы зашли внутрь и оказались в просторном холле. Я обвел глазами пространство: большая зала с лакированным узорчатым паркетом, на стенах деревянные красные панели, а потолки украшались большими сверкающими люстрами. На хостесе, оставшемся видимо еще с момента закрытия отеля, стояли бутылка вина, виски и бокалы; беспорядочно лежали несколько толстых книг, пара тарелок с закуской. Несколько кожаных диванов, расположенных почему-то спинкой к входу. Далее — широкая лестница с круглыми перилами, ведущая наверх.

Девушка усадила меня на диван, забежала по лестнице и вернулась через пару минут вместе с каким-то парнем. Я взглянул на него и застыл: меня прожгли горящие холодным огнем голубые глаза.

— Выехал на обочину и во что-то врезался, — в голове сразу промелькнула машина того водителя при слове «что-то», — Травму головы получил. Я сразу привела его сюда. Думаю, ты справишься.

— Без проблем, — сказал он, — Странно только то, что ты никого не предупредила. Никто так раньше не делал.

— Знаю, — спокойно ответила она, — Я об этом не задумалась.

Частный врач осматривал мою голову и уже что-то с ней делал. Девушка присела рядом.

— Он еще сказал, что съехал с дороги из-за парня, несущегося навстречу. Тот врезался в столб. Но там никого и ничего не было, — сообщила она.

Врач на мгновение остановился и заглянул мне в глаза.

— Зрачки сильно расширены. Ты что-то принимал, да?

— Что это за место? — бормотал я в полубреду, — Кто вы такие?..

— Что ты принимал? — повторил он.

— Спиды, — вздохнул я.

— Галлюцинация, вызванная феном и его, я полагаю, воспаленным воображением, — усмехнулся он, — Этот парень явно не раз отправлял свой мозг в удивительные путешествия.

— Все было слишком правдоподобно, — запротестовал я, — Такого после скоростей никогда не было. Я отчетливо видел и парня, и его машину. Ты ответишь, кто ты такой и что это за место?

— Это заброшенный отель, а я частный врач, — он развел руками.

И как это я сразу не догадался. Удивительно.

— Весьма подробно, — усмехнулся я.

— Ты можешь вспомнить, как выглядела машина и человек за рулем? — спросила девушка.

— Ну… — я пытался восстановить картинку, которая лишь вихрем проносилась в голове.

— Как…я… — пробормотал я первое, что пришло в голову. Но от этих необдуманных слов мне стало страшно.

— Не переживай, — спокойно сказала девушка, — Тебе надо просто отдохнуть, выспаться. Как тебя зовут?

— Эд, — ответил я.

— Очень приятно, я Лиз. А это Георг. Кажется, он уже заканчивает. Когда ты отдохнешь и выспишься, я расскажу тебе, кто мы такие и что это за место, — сказала девушка.

Через несколько минут Георг и вправду закончил с моей головой и сказал:

— Теперь вали спать.

Повязки остановили кровь. Мне хотелось только погрузиться в глубокий сон. Лиз повела меня в одну из комнат отеля, помогла раздеться и уложила в постель. Я сразу уснул.

2

Я очнулся в незнакомом месте — не помню, чтобы я засыпал на бордовом полу в окружении четырех черно-белых стен в полоску. Задрав голову, я увидел длинный туннель, вдали которого виднелся тусклый дневной свет.

Я встал и осмотрелся вокруг. Эта комната имела прямоугольную форму и за счет черно-белых вертикальных полос она вытягивалась в длину. Казалось, я не смогу дойти до ее конца, но сделав несколько шагов, я руками уперся о стену. Ощупывая поверхность, я почувствовал влагу на коже рук и посмотрел на ладони. На них растекалась черная краска, капли которой падали на пол и мою обувь. Я провел пальцем по белой полосе — казалось бы засохшая краска при соприкосновении с моими ладонями моментально увлажнялась и приобретала тягучую форму. И по моему пальцу стекала вниз уже белая жидкость.

— Разве я должен быть здесь? — задал я вопрос пустоте, — Отсюда есть выход?

Я почувствовал за своей спиной дыхание и обернулся. В углу стоял человек, одетый в темную рубашку, серое пальто и черные брюки. Волосы аккуратно уложены. Гладко выбритый подбородок блестел на свету. Я всматривался в его глаза и понял, что смотрю в свои. Его лицо, волосы, тело — все это было моим и не моим в то же время. Может это зеркало? Я взял себя за подбородок и нащупал грубую щетину. Затем рука поднялась к волосам: отросшие и неопрятные, они торчали в разные стороны. А парень напротив стоял, не двигаясь телом. Но, тем не менее, он был я.

Он смотрел на меня моими глазами, но в них не было такой опустошенности, какую я помню у себя. От его медовых глаз исходило тепло, в них еще горело что-то живое, и читалась надежда на будущее. В своих же я помню ржавчину. Старую, пахучую, задыхающуюся ржавчину.

— Кто ты? — спросил я, чувствуя, как сердце начинает чаще биться.

Он продолжал молча на меня смотреть.

— Кто ты? — я повысил голос.

Но он молчал. Будто не мог говорить. Я заметил на его красивых волосах бордовую спекшуюся кровь. В нос ударил запах железа, и мне стало дурно.

— Кто ты?! — наконец заорал я.

Сердце бешено колотилось, в голове пульсировало. Не выдержав этой боли, я упал на колени.

— Ааааааааааа! — из меня вырвался бесконтрольный вопль.

Я поднял глаза наверх и упал — тусклый дневной свет вдруг ударил по глазам ослепляющим лучом, из-за которого загудело в голове. И через секунду я отключился.

И тут же очнулся в своей машине. Я взволнованно огляделся: произошла авария, а я остался сидеть в машине? Черт, неужели до этого мне все снилось?

Выбравшись из машины, я заметил врезавшийся в столб автомобиль.

— Эй! — заорал я, — Вот теперь я тебя вижу! Ты все-таки не мое видение, чувак! Я тебе помогу!

Я подбежал к побитой машине, открыл дверь и вытащил оттуда человека. Перевернув его на спину, я отскочил в сторону и заорал:

— Что за чертовщина, твою мать!

Это был я. Но другой я.

Я осторожно подошел к нему, присел на корточки и убрал со лба растрепанные окровавленные волосы. Из раны на лбу хлестала кровь. Я поднес палец к его шее: пульс есть. Я облегченно выдохнул.

— Открой глаза, — прошептал я ему, — Открой же глаза, ну.

Он с трудом приподнял веки и посмотрел на меня измученными потупленными глазами. И при виде меня он еле слышно замычал. Он узнал меня тоже.

— О, черт, — взвыл я, — Откуда ты взялся? Кто ты такой?

Он медленно провел ладонью по своему лбу, поднял руку к моему лицу и размазал кровь по щеке. Его руки тряслись.

Я почувствовал, как его кровь начала жечь мою щеку. И когда боль стала уже невыносимой, я вскрикнул и проснулся.

Тяжело дыша, я приподнялся и осмотрел комнату, в которой нахожусь. На кровати рядом со мной сидела Лиз и смотрела на меня. Тогда я понял, что окончательно проснулся, устало вздохнул и успокоился. Ее присутствие оказывало невероятное лечебное действие.

— Мне показалось, что тебе снится беспокойный сон, — сказала она бесстрастным голосом.

— Тебе снятся кошмары? — спросил я ее, — Не банальные кошмары с кровью и дьявольщиной, а от которых становится тревожно и жутко на душе?

— Постоянно, — тихо ответила она, — Что ты увидел?

Я приподнялся на постели и заглянул ей в глаза.

— Я почти уверен, что тот человек, из-за которого я чуть не погиб, мне не померещился. Не посчитай меня сумасшедшим, но это был… я. И не я в то же время. Черт… не знаю, как объяснить. Его я и видел во сне. Но он ничего не мог мне сказать. У него была на голове кровь. Мы стояли в одной комнате, а потом оказались там.… Где ты меня нашла. Я вытащил его из машины. Нет…. — усмехнулся я, — Я вытащил себя из машины. Себя.… Зачем я тебе все это рассказываю?

Она немного помолчала и сказала:

— Доверие?

— Я обычно не доверяю людям.

— Все рано или поздно начинают кому-то доверять.

— Но не я, — покачал я головой.

— Чем ты особеннее других? — улыбнулась она, и я замер.

За все это время Лиз впервые улыбнулась самой печальной улыбкой на свете. В ней одновременно читалась тоска и любовь, в которых зарождалось что-то очень скорбное и трепетное.

— Мы обычные люди, — продолжила она, — нам свойственно испытывать симпатию, ненависть или равнодушие к другим. Мы — живые существа, нам рано или поздно захочется тепла. И это нормально. Мы не можем прожить без общения. Или без отношений. Из миллионов людей мы все равно найдем одного человека, которому решим и захотим открыться.

Она продолжала улыбаться. В ее словах не было ничего особенного, и я, быть может, в который раз слышал это и пропускал мимо ушей. Но сейчас задумался. Впервые в жизни я покопался в недрах своей души и показал это другому человеку. И, самое главное, я сделал это. Не задумываясь. Чистая случайность. Я смотрел на нее и… видел что-то новое. Совсем не то, что в других людях. Я просто смог ей довериться.

— Может быть… — пробормотал я и вздохнул, — Может ты права.

Она снова улыбнулась.

— Только это видение… — сказал я, — Или не видение? Что ты об этом думаешь?

Улыбка сошла с лица. Она снова внимательно и серьезно смотрела на меня.

— Мне кажется, я тебе верю. Скорее всего, ты видел именно это. Но объяснить я ничего не могу.

— Я и не прошу. Просто скажи мне, что это за место и кто вы такие? — спросил я и тут же, смеясь, добавил, — Что это заброшенный отель я уже слышал. Мне хочется знать больше.

Она встала и подошла к окну. Я последовал за ней.

— Что ты видишь за окном? — спросила она, рассматривая пейзаж за окном.

Облака пыли безостановочно и медленно поднимались к серому грязному небу. Мерзлая темно-бурая земля была усыпана вдоль и поперек железными обломками и разбитыми кирпичами. А поодаль полуразвалившиеся дома трещали по швам и скрипели при легком дуновении ветра. Все это благолепие шлифовалось отвратительным запахом гниения и разложения, который ощущался даже при закрытых окнах.

— Мы за городом, — ответил я, — вполне нормальная и объяснимая картина.

— По-твоему в городе лучше? — она повернулась ко мне, — Там все то же самое. Только вместо домов — люди.

— И что? Пытаетесь изменить мир к лучшему? — усмехнулся я.

Она добродушно рассмеялась.

— Кто мы такие, чтобы пытаться изменить мир? Еще и к лучшему. Мы его давно таким приняли и вместе с ним катимся вниз. С удовольствием или без — это уже не имеет значения. Никто из нас не тешится мнимыми надеждами подростков-максималистов об устранении несправедливости и перемен к лучшему. Это глупость и лицемерие. Наши родители, да и мы сами, столько ждали будущего, и вот оно перед нами. Еще десять лет назад было понятно, что дальше будет только хуже. Или (еще страшнее) — никак. Почему мы здесь? Потому что до этого места никто не хочет добираться. Ничего из себя не представляющие люди не рвутся в город, они остаются здесь. Мы просто не нужны. И уже никто это не скрывает. Тебе нехорошо?

Чувствовалось легкое головокружение, которое сопровождалось режущей болью в лобной части. Я наклонился и оперся о подоконник. Лиз заглянула мне в глаза, пристально разглядывая мое лицо.

— Голова закружилась внезапно. И заболела, — ответил я.

— Тебе нужно к Георгу. Он чем-нибудь поможет. Давай спустимся. Заодно познакомишься с остальными.

Мы спустились вниз, в тот самый холл. Георг сидел на диване, закинув ногу на ногу, курил и работал за ноутбуком. Когда я оказался рядом с ним, он даже не поднял голову, продолжая бесстрастно стучать по клавиатуре и изредка затягиваясь сигаретой. Рядом с ним сидела девушка, лениво развалившаяся на диване. Она словно находилась в трансцендентальном состоянии: уставшие и в то же время блаженные глаза смотрели в одну точку, а ее рука периодически подносила ко рту бокал красного вина, и она отпивала напиток маленькими, но частыми глотками. Заметив меня, она мягко перевела взгляд в мою сторону. Ее глаза впились в мои.

Я немного почувствовал себя хуже: меня словно обожгли зеленым ядом. Отравляющая зелень в ее глазах словно растворялась в моем мозгу, оставляя за собой токсичные разъедающие следы.

— Георг, у него начались головокружения, — сказала Лиз.

Он не повел и бровью.

— И резкие головные боли, — терпеливо добавила она.

Георг нахмурил брови и небрежно бросил:

— А я тут причем? Я не невропатолог.

— Ты его вчера зашивал, Георг, — все также терпеливо ответила Лиз.

На секунду он остановился, задумался, после чего широко раскрыл глаза.

— Ааааа…. — протянул он, — Вспомнил. Погоди. Сейчас.

Он полез в рюкзак, достал упаковку лекарств и протянул мне. Я молча взял белую коробочку, на которой не было ни штрих-кода, ни названия препарата, ни инструкции по применению.

— Утром и вечером по две таблетки, — бросил он.

Я повертел упаковку в руках.

— Что это? — недоверчиво спросил я.

— Лекарство, — ответил он, слегка усмехаясь, — Или ты думаешь то, что твои спиды принесли бы тебе больше пользы?

— Я знаю состав всех веществ, которые принимал. Здесь же ничего неизвестно.

— Это обезболивающее, — вмешалась Лиз, — Его Георг сам разработал. Это лучше, чем то, что продается в аптеках.

Я достал две таблетки, положил их в рот и почувствовал горьковатый привкус. Сидящая рядом с Георгом девушка, молча протянула мне бокал вина. Я взял его и запил лекарство.

— Спасибо, — сказал я ей.

Она улыбнулась мне в ответ.

— Кто это? — спросила она.

— Георг не рассказал? — ответила вопросом на вопрос Лиз.

Мы все вместе посмотрели на Георга. Он нас будто и не чувствовал.

— Даже не собирался, — усмехнулась она.

— Это Эд, — сказала Лиз, — Он вчера чуть не разбился на машине и получил небольшую травму. Георг его подлатал.

— Почему мне не сообщили?

— Не было времени, — холодно ответила Лиз.

Девушка приподняла бровь, встала, подошла к столику, взяла сигарету и закурила.

— Странно… — задумчиво произнесла она, выпуская дым изо рта, — И удивительно. Хм…

Она продолжала курить.

— Я Ада, — сказала она, наконец, после некоторого молчания, — Меня радует, что ты здесь. Словно недостающий паззл в нашей компании. Ты точно что-то значишь.

Я силился понять: она иронизирует или бредит? Сумасшедшей она не казалась, но вот странной… в плохом смысле этого слова. В ней таилась какая-то чертовщинка, от которой немного бросало в дрожь.

Я потрогал лоб и почувствовал холодную влагу: пот. Головная боль незаметно унеслась прочь, но чувство тревожности и беспокойства меня не покидало. Я начал учащенно дышать, в голове зашумело, а перед глазами побелело. И внезапно я оказался в другом месте.

Я находился в белой комнате, которая напоминала больничную палату. Да. Судя по всему, это и была больничная палата, но совсем непривычная мне: слишком ухоженная, светлая и чистая. В таких я еще не бывал. Словно находился в больнице будущего.

«Это не мое место, я не должен быть здесь», — подумал я.

Но мне так хотелось остаться там навсегда. Я чувствовал такое спокойствие, какое не испытывал с самого детства, когда мама перед сном накрывала пледом и целовала в лоб.

Тепло…

Уют…

Тишина…

Меня ласкал и утешал аромат цветов и запах лекарств. Я закрыл глаза и ощутил легкое прикосновение нежных пальцев. И впервые в жизни я ощутил самое необъяснимое счастье — мое сердце наполнилось теплом и нежностью. Я почувствовал, как по лицу скатились слезинки.

Но внезапно меня затрясло. Аромат цветов сменился резким запахом нашатырного спирта. Звук легкого ветерка сменился на крики.

— Эд! Эд! — услышал я голос Лиз будто с того света, — Очнись!

Я открыл глаза. Надо мной стояли Георг с ватой в руке, Лиз и Ада. Я встал и начал озираться по сторонам.

— Где… где я? — в смятении спросил я.

Я не понял, что произошло. И не мог это объяснить. То, что я видел, было реальным настолько, что я перестал понимать, где находится явь. А где сон.

Я посмотрел на рядом стоящую троицу.

Ада внимательно смотрела на меня. Она словно знала, что я только что пережил. И знала, почему это произошло. В ее глазах светилось безумное любопытство.

Во взгляде Георга читалось мертвое спокойствие. Ему было все равно. Он помог мне только потому, что привык помогать.

Лиз. По-настоящему я почувствовал только ее. Она не знала, что произошло, но словно испытала это вместе со мной. В ее глазах я увидел сопереживание, понимание и абсолютное принятие. Мне не нужно ей ничего объяснять. Она все поймет и примет меня, как данное.

Я смотрел на ее лицо и невольно вспомнил запах цветов в больничной палате. И странным образом эти два фрагмента слились воедино, создавая ее полноценный образ, который оберегал меня и грел.

3

Но я пришел в себя. В сжатом кулаке хрустнула упаковка с лекарствами, и я с гневом посмотрел на Георга.

— Сукин сын! — процедил я, — Что за таблетки я принял?

Я направился к нему, готовясь нанести удар. Но он схватил мою приподнятую руку и сдавил ее своими костлявыми пальцами. Хватка у него мертвая.

— Это обезболивающее, — спокойно ответил Георг, — Точно такое же, какое ты покупаешь в аптеках. Но в моих лекарствах вероятность побочных эффектов максимально снижена. В твоих галлюцинациях виноват твой воспаленный мозг, ты сам и то дерьмо, которое ты принимал.

Я устало опустился на диван и схватился за голову. Рядом присела Лиз.

— Эй, — тихо сказала она, — Слышишь? Ты недавно перенес головную травму. То, что сейчас с тобой произошло — всего лишь последствие. Пройдет немного времени, и ты будешь в порядке. Принимай лекарство Георга, тебе станет лучше.

Я согласился на все, лишь бы меня перестали трогать. Прошло всего лишь два часа с момента, как я проснулся, а меня уже сильно рубило. Я чувствовал себя истощенным и высосанным.

Я оглянулся. Вокруг находились незнакомые мне люди, но поневоле я ощущал себя привязанным к ним. Они не обращали на меня ни малейшего внимания и продолжали заниматься своими делами. Появились другие, которые тоже либо погружались в свою деятельность, либо развлекали себя общением.

Я откинулся на спинку дивана и принялся разглядывать это сборище. Мои губы начали расползаться в полуулыбке. Для полного расслабления мне захотелось выпить что-нибудь крепкое.

Не успел я об этом подумать, как перед моими глазами оказался стакан со светло-коричневой жидкостью и льдом. Я поднял голову и увидел Аду.

— Мне показалось, что тебе нужно немного расслабиться, — мягким голосом произнесла она, — Виски со льдом — идеальный вариант, не так ли?

— Читаешь мои мысли и уже не в первый раз, — ответил я, беря стакан из ее рук, — Узнать бы, как у тебя получается.… Благодарю.

Я сделал глоток и медленно выдохнул. Стало гораздо легче. Я понял, что в этом месте не смогу находиться в трезвом состоянии. Но внезапно я подумал о том, что даже без алкоголя и наркотиков я буду, как пьяный.

— А если я скажу, что знаю тебя? — с улыбкой произнесла она.

Я опешил, а она тут же продолжила:

— Шучу. Но я умею чувствовать других людей. И ты не исключение. Расскажи мне, что с тобой произошло. Может я смогу объяснить происходящее?

Я внимательно посмотрел на нее и почувствовал опасность. Затем покосился на жидкость в стакане, пытаясь увидеть в нем инородные элементы. Сквозь стекло стакана я заметил, как ее губы растягиваются в ухмылке.

— Это просто виски, — сказала она, — Зачем мне тебя травить? Ты с этим справляешься самостоятельно и успешно. Не доверяешь мне? Придется. Я тебя вижу насквозь, Эд. Как и всех присутствующих.

— Пытаешься напугать? — усмехнулся я.

— Нет, — она перестала улыбаться и сделалась очень серьезной, — Подготавливаю тебя.

Георг и Лиз внезапно оказались рядом. Я и не заметил, как они подошли к нам, прислушиваясь к нашему диалогу. Я украдкой взглянул на Лиз: ее глаза сканировали то меня, то Аду.

— Знаешь, у меня есть идея, в которую я железобетонно верю. Это наше общество, и оно стремительно развивается. У нас имеются все ресурсы и шансы для того, чтобы сделать из этого места центр жизни. Никому не нужно рваться в город. Всё можно получить здесь. И ты тоже. Ты не просто так появился здесь. Ты необходимый элемент этой мозаики.

— Брось, Ада, он обычный наркоман, как и все здесь присутствующие, — рассмеялся Георг, — Причем с галлюцинациями. Это и есть твое общество, которое ты так трепетно пытаешься сохранить? Алкоголики и наркоманы?

— Ты тоже, — улыбнулась она.

— Я врач, — небрежно бросил он, — Польза остальных остается под большим вопросом. Я никого не унижаю, но твоя напыщенная речь вызывает смех. Они здесь потому, что в другом месте будут лишними.

— А ты, Георг? — спросила Ада.

— А я могу быть и там.

— Но ты здесь, — улыбка Ады незаметно превратилась в ехидную усмешку, — И ты всегда будешь здесь, несмотря на то, что отказываешься в этом признаваться. Но мне признания не нужны. Твое присутствие говорит за себя, унижает тебя и делает таким же, как все.

Вокруг стало тихо. Внимание окружающих было приковано к нам. Мне стало некомфортно от этих взглядов. От неудобной и провокационной ситуации, которую так легко создала Ада.

— Пожалуй, я все-таки поеду домой, — ляпнул я первое попавшееся в голову, лишь бы отвести внимание от Георга на себя, который стоял мрачнее смерти.

— Твоя машина разбита, Георг отвез ее на ремонт, — без эмоций сказала Ада.

Я посмотрел на Георга: он отошел, сел на диван и закурил. Затем демонстративно включил ноутбук и якобы принялся за работу. Я обреченно вздохнул.

— Уеду на автобусе… — пробормотал я неуверенно.

— Здесь не ходит общественный транспорт. Отсюда возможно выбраться только на попутках, но это опасно. Тебе, действительно, лучше немного подождать, — сообщила Лиз.

— Ладно. Я просто подышу воздухом на улице, — сказал я, — Пройдусь.

И я вышел. Во мне бурлило неутомимое желание занюхаться мефом и успокоиться. Но у меня ничего с собой не было. Я с тоской подумал о своей серой квартире, и мне безумно захотелось туда. Я начал представлять, как буду лежать размазанный и довольный, и мне ничего не будет нужно. Но сейчас туда не попасть. Я облокотился головой о стену и вздохнул.

В дверях показалась Лиз. Она подошла ко мне. Ее неторопливое дыхание слегка смягчило душевную смуту.

— Хочу домой, — сказал я.

— Сейчас нет возможности тебя отвезти, — ответила она, — Давай пройдемся?

— А Георг на машине, верно? Но он не отвезет меня домой, да?

— Да, — ответила она, — Он не любит ездить в город, хоть и ездит туда в редких случаях. И тем более он не будет делать это сейчас.

— Что за редкие случаи? — поинтересовался я.

— Он работает в больнице. Некоторые считают, что он бросил университет и продает синтетику. Но вряд ли. Слышала, что он окончил учебу с медалью. Сейчас ему выгодней с нами. Он единственный хороший врач за городом, и это приносит ему неплохие деньги. К тому же зависимость от кокаина. А если он вернется в город, то сможет с трудом доставать лишь намешанный фен. Это в лучшем случае. Впрочем, ты сам знаешь, как с этим сложно в городе.

— Еще как знаю, — усмехнулся я, — Отдавать пятнадцать грамм золота за грамм фена или мефа — такое себе удовольствие. Лучше перебраться сюда и купаться в коксе. Почти все мои знакомые так и сделали. Только я их больше не видел.

— Это неудивительно, — сказала Лиз, — Но насколько должно осточертеть в городе, что люди бросают жилье и переезжают сюда?

— Просто ты не понимаешь, что это такое, — улыбнулся я, — И не знаешь, какая жизнь там. Она серая и пресная среди ярких огней и необычайной красоты. Она там никакая. Секс и наркотики. Это все, что вызывает эмоции. Знаешь… — задумался я, — У меня всегда был соблазн пуститься во все тяжкие. Иногда я думал: «Почему я еще не перебрался туда? Что мне терять?». И вот я здесь. И я хочу вернуться домой.

Лиз ничего на это не ответила.

— А Георг…. Он из города? — внезапно дошло до меня.

Надо же! Я только сейчас это понял. Выходит, он такой же, как я.

— Ты только сейчас понял? — рассмеялась она, — Георг — элита. Его семья — это сливки общества. Родители занимают престижные посты, я не знаю, чем именно они занимаются. А он врач и наркоман, сидящий на двух стульях. Неизвестно, как ему удается находиться здесь и жить там. Возможно все дело в авторитетном отце. Поэтому многие его здесь не любят. Завидуют.

— Он неплохо устроился, — сказал я, — Элитное общество, элитные наркотики. Не разменивается на дерьмо, как я.

— Он сделал все, чтобы ему было комфортно. И не считает себя наркоманом. Идем в лес?

— Я тоже себя не считаю, — рассмеялся я, и Лиз рассмеялась тоже, — Да. Идем.

Ее предложение погулять в лесу было лучшим событием за сегодняшний день. Я последовал за своей спутницей, надеясь на более спокойное и не травмирующее мою и так подавленную психику времяпровождение.

Наши шаги были неторопливыми и тихими. Чем дальше мы продвигались, тем сильнее слышался хруст веток и скрип сухой травы под ногами. Я слушал приятное пение птиц, легкий свист ветра. И ее приглушенный голос.

— Если ты думаешь, что сможешь тут обрести себя, то ошибаешься. Скорее потеряешься окончательно. А учитывая, что ты употребляешь, то… Маловероятен благополучный исход. Я, наверное, должна была тебя обнадежить, а вместо этого делаю только хуже. Но я привыкла говорить то, что я вижу или предвижу. Или то, что чувствую. Ты, правда, видел самого себя?

Мое видение и сон предстали перед глазами и сложились в единую картину.

— Да, — ответил я, — Теперь я в этом уверен точно. Это был я, но другой я. Но вместе с этим я чувствовал в нем свое нутро. Как бы тебе объяснить… — замешкался я.

— Попробуй как-нибудь, — сказала она, — Я пойму тебя.

Ее слова меня ободрили.

— Хорошо. Ты помнишь себя в детстве? — спросил я.

— Да, — ответила она.

— Ты можешь с уверенностью сказать, что сейчас ты говоришь и делаешь то же самое, что и тогда? Мысли? Желания? Они те же, что и раньше?

— Нет, — Лиз помотала головой, — В детстве мысли, поступки, слова были другими. Все меняются, и это нормально.

— Но, тем не менее, это была ты, так?

Лиз на секундочку остановилась и вдумчиво посмотрела на меня.

— Это была ты, — тихо сказал я, — И это «ты», словно стержень внутри тебя, внутри твоих мыслей и поступков. Стержень, который никогда не меняется и останется таким же навсегда. Словно игла, вокруг которой без остановки вращаются нити. Красные, черные, белые. Разноцветные. Цвета и толщина нитей зависят от того, что ты делаешь. И они меняются постоянно. Некоторые исчезают навсегда, некоторые остаются и будут оставаться еще долгое время. Но убери их все, и останешься ты. Твой стержень. Твоя суть.

Я остановился и взял ее за руку.

— К чему я веду? — продолжил я после небольшой паузы, — Он был другим. Но это был я. И я понял, что это «я», убрав все нити, которые вращались вокруг этого стержня. И он тоже это понял.

Лиз, не отрываясь, смотрела на меня. В ее глазах читалось волнение и понимание. Она мне верила.

Возможно, я начал сходить с ума, потому и поверил в свою галлюцинацию. Возможно, это последствия наркотиков, моего больного воображения, моей скатившейся жизни и отравленного воздуха, как говорил Георг. Но пока этот человек верит мне, все не так безнадежно, как кажется.

Я поднял глаза на небо. Сквозь еловые ветки блеснул яркий солнечный свет, который ослепил мне глаза. Я зажмурился и открыл их снова, распахивая свою душу перед бескрайним голубым небом. Этот свет проник в меня и подарил надежду.

4.

Когда незначительная случайность сбивает с пути, то меняется все. С момента аварии прошло около двух недель, и за это время я успел лучше узнать окружающих людей и познакомиться с новыми.

Одно знакомство оставило во мне неизгладимый отпечаток. Я стал приезжать в отель из-за Лиз. Общение с ней проходило на удивление спокойно и без волнений, и я признался себе в том, что все-таки сумел привязаться к человеку.

Но в этот раз наша встреча прошла не как обычно. Я зашел в отель и увидел девушку. Каштановые волосы струились по плечам, в худых пальцах тлела сигарета. Она резко обернулась и уставилась на меня. Потом, ничего не говоря, села на диван.

Я подошел к ней и сел рядом. Она боязливо взглянула на меня и отвернулась. Ее лисьи глаза испуганно смотрели вниз. Продолжала курить.

— Я тебя напугал? — спросил я.

Она подняла голову и повернулась ко мне.

— Нет, — девушка помотала головой, — Я очень жду Аду. Она не отвечает на сообщения, не поднимает трубку. А у меня очень срочное дело. Я не могу так долго ждать.

— Я тебя раньше здесь не видел, — сказал я, — Как тебя зовут? Ты давно здесь?

— Намного дольше, чем ты, — усмехнулась она и грустно добавила, — К сожалению. Я Тора. А ты?

— Эд, — ответил я, — Почему к сожалению?

Она немного помялась.

— Долго и тяжело объяснять, — сказала она, — Но это самое последнее место на земле. Я это чувствую. Не могу отсюда выбраться, — Тора глубоко затянулась.

— Почему? — спросил я.

— Ты все поймешь потом, — ответила она, — Я не могу так долго ждать Аду! — внезапно вскрикнула и схватилась за голову.

Ломка.

— Тебе плохо? — поинтересовался я.

— Я в порядке.

— Почему ты здесь так редко бываешь? — спросил я.

— Потому что я не выношу всех людей, — она истерично рассмеялась, — Не могу видеть их так часто. Мне достаточно прийти сюда раз или два в месяц и снова пропасть. Я немного слышала о тебе. Ты попал в аварию, и тебя вылечил Георг. И продолжает лечить своими лекарствами?

Я занервничал. С момента аварии я не мог обойтись без таблеток Георга. Без них моя голова превращалась в горящий шар с шипами внутри.

— Да… — проговорил я, — Кажется, я стал зависимым от лекарства Георга. Ты что-то о них знаешь?

— Я знаю, что они менее вредны, чем то, что продается в аптеках, — сказала Тора, — Он не навредит тебе. Не бойся.

— Может он и тебе поможет? — спросил я.

— Нет, — грустно ответила она, — Никогда.

Я услышал скрип двери и обернулся. Это были Ада и Лиз. Тора тут же вскочила и побежала к ним навстречу.

— Здравствуй, Тора, — улыбаясь, сказала Ада, — Давно ждешь?

— Я оставила тебе кучу сообщений и звонков. Ты понимаешь, что я не могу так долго ждать? — взревела Тора.

— Не здесь, — Ада холодно улыбнулась и, взяв за руку Тору, повела ее за собой по лестнице.

Лиз подошла ко мне.

— Она наркоманка? — спросил я, глядя им вслед.

— Да, — ответила Лиз, — Кажется, ее ничто не спасет.

— Она хороший человек?

— Она больше, чем хороший человек, — сказала Лиз.

— И вы не хотите ей помочь?

— Она сама должна захотеть. Мы ничего не можем сделать.

— Георг — врач. Он может помочь. Почему вам плевать друг на друга? Вы же почти семья.

Я почувствовал нервное напряжение, потому что представил, как эта прекрасная грустная девушка ставится по вене, и счастье разливается по ее телу. Хм…. Я подумал о наркотиках, и желание испачкать ноздри потихоньку затуманивало мозг.

— Георг не только врач, но и ее бывший молодой человек. У них была печальная история любви. Вряд ли из этой идеи выйдет что-то хорошее…

Я уже не слушал Лиз. Мне внезапно стало тошно и противно от всего происходящего, даже от нее, от ее спокойствия и мягкости. Мне хотелось поскорее вернуться домой, перерыть все углы, в надежде найти веселящие пакетики, и отключиться от этого мира, который лег на меня всем своим неподъемным весом и продавливал вниз.

Ноги подкашивались. Не в силах больше стоять, я плюхнулся на диван и схватился за голову.

В ушах звенело. Перед глазами всё белело. По лицу скатывался холодный пот.

— С тобой все в порядке? — услышал я голос Лиз над собой.

Но я не мог ей ответить. У меня не было сил.

— Тебя трясет, — испугалась она, — И ты горишь. У тебя температура.

— Отведи меня домой, — промямлил я, — Скорее.

— Я лучше позову Георга, — она уже взяла телефон в руки.

— Нет, — злобно хрипнул я, — К черту его. Я хочу домой. Ключи.

Я вытащил ключи из кармана и протянул ей.

— Отвези меня домой. Я не могу здесь находиться.

Лиз вздохнула, взяла ключи и попробовала приподнять меня. Я подчинился и с усилием воли поднялся. Волоча ноги, я следовал за ней. В ушах шумело так сильно, что я перестал слышать всё вокруг. Во время езды я отключался и не заметил, как мы приехали к дому.

— Мы приехали туда? — спросила она, осматриваясь вокруг.

— Да, — ответил я. Видимо в полубреду я ей назвал адрес и сразу забыл об этом.

Лиз внимательно и с живым интересом рассматривала улицу. Она с удивлением поглядывала на роботов, доставляющих еду и другие товары. Спокойных и размеренных людей, не знающих финансовых трудностей и проблем. За чертой такого нет. Разумеется, она знает о благах цивилизации, но никогда с ними не сталкивалась вплотную.

Мы поднялись в мою квартиру. Я тут же упал на кровать. Лиз села рядом.

— Где лежит градусник? — спросила она.

— Не знаю, — устало ответил я, — В углу шкафа должен быть пакетик с лекарством. Пожалуйста, найди его.

Лиз хмыкнула и пошла искать. Через минуту она вернулась с ним.

— Это меф, — сказала она.

— Да, — ответил я, — Мне нужно расслабиться. Сделай две дороги, прошу.

— Нет, — отрезала она, — Тебе нужно сбить температуру.

— Лиз, я не могу больше у вас находиться, — протянул я, — Мне нужно отдохнуть. А отдыхаю я только так.

— Эд, ты наркоман, — сказала она.

Мне нечего было ответить.

— И ты употребляешь дерьмо. А мог бы нюхать кокаин.

— На этой стороне наркотики не достать, — бормотал я в бреду, — Безумно дорогое и опасное удовольствие. У людей два выбора: роскошь цивилизации, но при этом овощная жизнь, или море химии, но жизнь отброса общества. Я пытался жить между двумя мирами, но мне это давалось с трудом. Сейчас ты можешь перетянуть меня в ваше общество, но я там схожу с ума. Ты понимаешь это?

— Да, — спокойно ответила Лиз, — У меня не было выбора. Я выросла в нищете. Мои родители умерли от передозировки, когда мне было лет пять. Я скиталась по дальним родственникам, но была предоставлена сама себе. Разумеется, у меня нет никакого образования. Я нигде не училась. Но училась сама. Искала возможности, цеплялась за них и выжимала из них все по максимуму. Сейчас я живу в отеле. Больше у меня дома нет. Как и счастья в жизни. Я не знаю, как оно выглядит.

Я не удивился ее признанию. Так жили все на той стороне, но Лиз еще повезло. Повезло с мозгами.

— Мы донашивали вашу одежду, доедали остатки еды после вас. Мы собирали и пользовались вещами, которые вы привыкли называть хламом. То, что не имело цены у вас, было дорого нам.

— Зато у вас легальные нарко-притоны, — лениво протянул я.

— Чтобы было легче среди этого дерьма. А Ада… Она создала свою общину, где есть все необходимое для терпимой жизни. Поэтому многие идут к ней. Но не возвращаются. Потому что умирают. Но кого это сейчас останавливает? В отличие от вас, мы всегда готовы к смерти. Мы знаем, что она наступит в любой момент.

Я представил себе эту картину: Ада, организовавшая сообщество самых падших людей, делает все, чтобы они ни в чем не нуждались. Но что она от этого имеет?

— А Ада имеет какую-то выгоду от своей идеи? Ей платят?

И Лиз злобно рассмеялась.

— Если только душой.

Я подумал, что она тоже не все знает. Любопытно.

— Тебя никогда это не интересовало? Ты не хочешь знать, почему у вас все это происходит?

— Меня это интересует до сих пор.

Лиз начала прохаживаться по комнате в полном молчании и остановилась возле фотографии моих родителей. Я тоже не нарушал тишину.

— Это ты с родителями? — спросила она.

— Да.

— А где они сейчас?

— Их нет в живых, — угрюмо пробубнил я и мысленно взмолился, чтобы она заткнулась и не задавала вопросов, бороздящих мои душевные травмы.

Но нет.

— Что с ними случилось?

Сука.

— Если не хочешь об этом говорить, то пр…

— Отец умер от опухоли в головном мозге, а мать — в автомобильной катастрофе, — перебил я её неожиданно для себя.

Она на секунду застыла.

— Мне очень жаль, — наконец, произнесла Лиз.

— Ничего, — ответил я, — Это было давно. Я смирился.

— Ты был ещё маленьким? Кто тебя воспитывал потом?

— Дядя, — внезапно я понял, что впервые говорю с человеком о моей семье. О моём прошлом.

— А где он сейчас? — осторожно спросила она, поглядывая на меня.

— Я… не знаю, — вдруг растерялся я и стыдливо отвернул глаза.

Лиз это заметила и подошла ко мне. Ее пытливый взгляд беспощадно прошелся по мне, вызывая во всем теле невыносимую боль.

— Он тебя не бросал, верно?

Я молчал.

— Эд?

Обреченно вздохнув, я просто выпалил ей всё, что держал в своей душе:

— Я сам от него сбежал. Он мне подарил квартиру, машину, а я, как неблагодарная свинья, даже не сказал «спасибо» за всё, что он для меня делал. А все деньги, которые он мне перечислял, я просаживал на меф и шлюх. И другие развлечения. Последняя встреча с ним была лет десять назад, когда он вложил в мою ладонь ключи. Всё. Я ему больше не звонил, не писал. И, несмотря на это, я всё еще получаю от него деньги. Не так часто, как раньше. Но получаю. Вот такое я конченое говно. Ты это хотела услышать? Теперь поняла, какой я скот?

Лиз молчала. Она подошла к окну и подняла занавеску. Жадно пожирая глазами открывшийся вид, Лиз, словно, пыталась сохранить в памяти то, что показалось ее взору.

Ее молчание начинало меня терзать. Нотки совести, так тщательно заглушаемые мной, вырвались из клетки и заскребли в душе, словно голодные крысы. В груди ощущался тяжелый груз, который тянул книзу все мое нутро. Все во мне ныло.

— Хорошо, что ты мне всё рассказал, — Лиз, наконец, нарушила тишину, и я вздохнул с облегчением, — Я просто хотела услышать тебя настоящего.

— Я поступил скверно, да? — мои глаза начали наполняться слезами.

— Я не знаю, — ответила она и, повернувшись ко мне, улыбнулась. Ее лицо, освещаемое неоновым светом, внезапно преобразилось и сделалось очень красивым и непривычно мягким.

Конец ознакомительного фрагмента.