По снегу босиком вместе

Нани Кроноцкая (2023)

Спасение человечества? Раскрытие чудовищных преступлений, потрясающих воображение обывателей? Все это действительно по плечу настоящим профессионалам. А если они еще и магически одаренные оборотни, драконы и в какой-то степени даже демоны — могущественные, талантливые, одаренные и к тому же влюбленные… Итог очевиден, наверное. Только вот не окажется ли цена высока, и скидок на слабость ждать им не приходится?Цикл «СемиСветики» том 4

5. Жизнь продолжается

— Паша?

Удивительно, у нее получилось. Никогда, до сих пор, Арина не использовала свое личное изобретение: “Кольцо мерцающих порталов” так… неосмотрительно. Для уверенного перемещения “от сердца к сердцу” нужно было достаточно хорошо лично знать свою цель. А со своим конкурентом — великим ведуном Павлом Каниным она знакома была очень поверхностно. Лишь тот бой в страшных пещерах Гурзуфа их сблизил. Тогда оба великих стояли плечом к плечу, прикрывая спины главных героев сражения.

Сразу вдруг вспомнился Фил, изгоняющий демона в Бездну. Великолепный, могучий, прекрасный. Неразделенная ее любовь. Острая боль от потери не отпускала. Но сейчас ведьма Арина Дивина здесь была не по этому поводу. Паше нужна ее помощь, она это чувствует и без приглашения пришла в его дом этой ночью, одна.

Дом был большим и пустым. Неуютным, и гулким, словно пустая казарма. Серые стены и каменные потолки. Это показалось ей странным: ведовское все племя славилось редкостными талантами превращать даже убогую келью в рабочий свой кабинет. А здесь… даже не пахло подобным. Тюрьма, каземат. Да, это самое точное определение дому Канина. А снаружи он выглядел, как роскошнейший особняк владельца огромной корпорации, богатейшего из иных. Кто он, этот загадочный Павел Канин?

— Вот уж не ожидал…

Невысокий, совершенно ничем не выделяющийся из толпы подобных ему человек стоял в светлом пятне дверного проема, устало опираясь о каменный серый косяк. Темный домашний костюм из мягкой ткани, взъерошенный ершик волос, на щеках воцарилась щетина.

— Выгонишь? — тихо спросила.

— Присоединишься? — он взмахнул как-то совсем обреченно рукой, в которой вдруг появилась увесистая бутылка. И не дожидаясь ответа добавил: — есть сок овощной. Вкусно, полезно и освежающе. Как раз тебе не помешает.

Сложно что-то скрывать от великих. Это звание — вовсе не титул, скорее признание. Великими не рождаются даже наследники легендарных родов. Полученный от родителей дар еще нужно заставить работать. Не позволить поработить себя. Сколькие одаренные канули в лету? Паша Канин был точно Великим.

Скрывать от него положение дел она и не собиралась. Молча кивнула, шагнув мужчине навстречу. Он посторонился, ее приглашая. Еще один шаг и они вдруг оказались в его кабинете. Пространственное искажение. Мудро и с точки зрения безопасности решение оптимальное. Убирать только тут неудобно: искажения эти затягивают горы пыли, работая лучше всяческих пылесосов.

Кабинет Павла был великолепен: он отвечал всем требованиям как научно-лабораторным, так и эстетическим. Арина жадно рассматривала прозрачные стеллажи с артефактами-датчиками, упругую пористую поверхность пола, украшенную замысловатым орнаментом, пушистые вертикали стен, покрытые поглотителями магии и физического воздействия. Четыре вида освещения! Спектролампы и контур магического стерилизатора!

— Нравится? — Павел устал упал в подползшее ему под ноги кресло. Почесал подлокотник, оно замурлыкало. — Садись, в ногах правды нет. Забирай все, что видишь. Мне это больше не нужно. Просто пальчиком ткни, я пришлю. Я кстати к тебе собирался. Послезавтра.

— Почему? — Арина посмотрела на него и увидела перед собой умершего человека.

Мертвые совершенно глаза, серая кожа лица. Он налил себе что-то в стакан, щелкнул пальцами, и к его собеседнице приползло второе уютное и пушистое кресло. Арина рискнула, усаживаясь, и утонула в совершенно живом и уютном тепле. Через секунду в руке обнаружился высокий хрустальный стакан с чем-то темным. Понюхала… пахло весьма ободряюще.

— Хотел обсудить с тобой свою дарственную. У меня больше нет никого. А ты… распорядишься достойно. И наследники у вас будут. — Произнеся эти ошеломительные слова Паша поднял свой стакан, салютуя Арине и выпил, поморщившись.

Она в ответ тоже хлебнула. Забавная смесь: похоже на салат овощной с черноплодкой. Терпковато, но вкусно.

— Похороны уже завтра? — ей нужно было это спросить.

Очень нужно. Даже зная, как больно ему.

— Да. Утром. Кремация после удара… — голос его вдруг предательски сел, и сил на слова не хватило. — Только так.

— А сын? Почему ты не веришь в него?

Канин выдохнул резко, отставил стакан, подхватил рукой крепко бутылку и стал пить прямо из горлышка. Долго и громко глотал, словно жажда замучила величайшего ведуна. Арина ждала. В этом их разговоре не было места для суеты. Наконец, оторвавшись от темной бутылки, он вытер мокрые губы своим рукавом (надо было знать Канина, чтобы понять этот жест) и ответил:

— Я разговаривал с ним. Он теперь не вернется.

Арина тоже медленно допила свой напиток. Ей было немыслимо жаль этого человека. В каждом великом, бессмертном, могущественном азеркине живет простой смертный разумный. Которому зачастую нужна лишь протянутая другом рука.

— Ты любил ее? — спросила, уверенная, что не ответит. Их племя не любит прямые вопросы.

Но Канин снова ее удивил.

— Знаешь… Да, ты должна точно знать: в нашем народе любовь — редкость очень большая. Есть сделка, есть рациональный подход и продолжение рода. Я так думал всегда.

— А на деле все оказалось не так?

Он в ответ усмехнулся. Впервые за вечер живая эмоция промелькнула на мертвом лице.

— А ты со знанием дела спрашиваешь, как я вижу. Все было также?

Молча кивнула в ответ. Тяжелое бремя — любовь. Непомерный груз и страшная боль.

— Я раньше прозрела. И успела счастливой побыть.

— Ты очень умна и талантлива. А я — слеп и немыслимо глуп. Еще когда я увлекся Венанди, нужно было понять…

Арина вот тут удивилась. Каменный Канин увлекся ледяной и бесчуственной Ди? Ничего себе новости. Удивление это так живо отразилось на бледном лице рыжей ведьмы, что Павел опять усмехнулся.

— Да, было. Комплекс Пигмалиона, если хочешь. Удивлена?

— А что ты понять-то хотел? Мы вообще увлекаемся… — сказала и вспомнила все свои “увлечения,” — куда чаще, чем себе можем позволить.

Не все даже, только последние самые. Благо их было… ей есть о чем вспомнить на кладбище.

— Я тогда все жене рассказал. Идиот. В голову не беря совершенно тот факт, что она меня может любить. Так не бывает, ведь верно? Просто сделка, просто хорошо исполненная роль. А она вдруг расплакалась и уехала утром, в свою экспедицию. Просто сбежала. Любила…

— А ты? Сам что почувствовал?

— Будто кожу вдруг сняли. Запретил себе думать, просто работал и жил. Сына растил вот… Не получилось, наверное.

Простая история о нелюбви. Типичная для бессмертных. Они остывают как звезды. И прожив многие годы, не верят в любовь. Сами себе совершенно не верят. Глупо и лживо все. Очень горько вдруг стало Арине.

— Я как раз по этому поводу здесь. Но вначале я принесу тебе клятву.

Канин удивился. Привстал даже в кресле, подавшись в сторону ведьмы. Клятвы у них… были чем-то из ряда вон выходящим.

Арина молча в воздухе нарисовала зеркальный трезубец руны правды, прошептала слова клятвы “Веритас” проглотив подступившие слезы и продолжила:

— Я ночевала сегодня у мамы. Нужно было рассказать ей… ну ты понимаешь. Она не делает предсказаний сейчас, ей ведь рожать со дня на день. Но как я ее не отговаривала, как ни просила… Мне многое было предсказано. Кое-что тебе точно теперь нужно знать.

Получалось у нее говорить очень сбивчиво: горло опять пересохло, руки дрожали. Под пристальным взглядом Канина Арина вдруг задрожала сама.

— Аринушка. Остановись. Ты уверена?

Она понимала, о чем сейчас Павел. Предсказания Ге были не просто словами. Богиня — оракул давала их редко и только в случаях жизненно-важных.

— Да. Не мешай мне и слушай: пройдет совсем не так много скоротечного времени, и наши дети соединятся, дав начало новому и великому роду. Это предначертано так же непреложно и неизменно, как само существование этого мира. У меня будут двое: сын и дочь. Ты понимаешь?

Павел встал, судорожно запустив в волосы пятерню, и метнулся к окну кабинета. Подлетев к подоконнику ударом руки распахнул его створки, словно задыхаясь от услышанных только что слов.

Обернулся, дыша тяжело. Он оживал на глазах. Надежда, тоненькая, как волосок, воскрешала великого.

— Это правда.

Не спросил, утверждал. Принесенная ведьмой клятва исключала возможности.

— Можешь не спешить с дарственной, кстати. Все равно приберем все к рукам. Сам понимаешь: невестка с кровью демонов…

Тень улыбки мелькнула на сером лице.

— Что мне делать теперь? Ты… знаешь?

— Мне кажется, стоит закончить здесь все дела и возвращаться. Ждать сына и верить. Что бы теперь не случилось, у нас есть они, понимаешь?

— А ты прекрасно решила головоломку кольца. Оставила при себе целого своего полудемона. Элегантно. Можно тебя попросить?

Вопросительно посмотрела. Он быстро вернулся, плотно окно заперев. Подошел и присел рядом на корточки.

— Назови ее Кира. Не спрашивай только меня, почему. Обещаешь?

Арине имя понравилось. Что-то в душе отозвалось радостью и согласием. Улыбнулась в ответ.

— Она совершенно не против.

Напротив нее сидел бесконечно уставший, но все же живой человек. У ведьмы все получилось. Пусть эта маленькая победа в борьбе за жизнь принесет облегчение ее вечному Путнику.

Паша, продолжавший смотреть на нее очень внимательно, вдруг взял ее руку и поцеловал, прямо глядя в глаза.

— Я совсем не оракул, дорогая моя почти-родственница. Но поверь древнему: он вернется. Я успел ощутить его сущность. Азеркин, которому никто в этом мире не может солгать, сам себе совершенно не верит. Он пройдет этот путь и мы вместе еще посидим у камина за отличной беседой. Как родственники.

— Я пойду? — Арина осторожно забрала свою руку. Уж больно горели глаза сейчас у ведуна.

— Провожу тебя. Отсюда так просто не выйти, даже с помощью артефактов. Кстати, кольцо допускает погрешность на пять-восемь метров. Это может быть крайне критично. Пойдем, я тебе все расскажу, ты это можешь исправить.

И увлеченные чисто научной беседой великие ведуны вышли навстречу московскому сентябрю. Жизнь продолжалась.