Плюш и Ко

Надежда Опалева, 2022

Конфеты и печенье сделали свое дело – в последнее время Зум-Зум прибавила в весе. Ей бы очень хотелось сходить на свидание с Шеллом, но, увы, пышки не в его вкусе. Как же осуществить свою мечту? На помощь ей приходит одноклассник Глен, который знает толк в крепких красивых телах, они начинают трудный путь по дороге самосовершенствования.

Глава 4

На перекрестке рядом с ее домом открылся новый кондитерский магазин. Зум-Зум заметила его, когда возвращалась домой из школы. Раньше там была швейная мастерская, куда ее мать неоднократно относила расшивать и наставлять вещи Зум-Зум. Серая вывеска ателье сменилась красной блестящей панорамной надписью. Угловая двухметровая стеклянная витрина демонстрировала новый товар, а посмотреть было на что: на полках красовались глянцевые эклеры, радужное ассорти макарун, выложенные мозаикой мармеладные фигурки, расписанное шоколадными узорами пирожные из суфле. От всего этого изобилия у Зум-Зум разбежались глаза, она машинально сунула руки в карман в поисках остатков карманных денег.

— Что там у нас? — Зум-Зум подошла к витрине. — О! Пышки со сгущённым молоком! Тортики? Ах, вы бисквитные дьяволята! Намазались кремом? Ммм, хороши! А кто эти незнакомцы? Мать моя печенька! Это же свежайшее курабье к кремом! Парфе? Парфе!

Зум-Зум ощутила небывалый восторг. Подобные «нарядные» сладости ее мать покупала на праздники или памятные даты, в обычные дни их шкаф был забит простыми магазинными вафлями и заурядной карамелью, зефиром и дешевым шоколадом, который использовался только в выпечке. Поэтому отведать такую красоту она посчитала своим долгом.

И только она ступила на порог магазина, как ее обдало мягкой теплой волной духа сладостей, в пору было появиться волшебным искоркам вокруг ее головы, как она вспомнила наказы Глена. Правила «трех Н» — Ничего мучного! Ничего сладкого! Ничего искусственного! — гласили эти законы.

Умопомрачительных размеров прилавок с пирожками сверкал перед ней в свете теплой лампы, за стеклом на белых салфетках разлеглись слойки с вишней, гора кексов с шоколадной крошкой, малиновые эклеры блестели словно рубиновые украшения, а от кусков шоколадного торта невозможно было отвести взгляд! Зум-Зум запаниковала. Конечно же в ее мыслях промелькнула та хитрость, в которой Зум-Зум лопает сладости, а Глену врет о строгой диете… Пушистый аромат выпечки, как опытный маньяк, манил к румяным сдобам, зазывал, околдовывал.

— Кто придумал вытяжки, тот был сильно не прав! — бубнила она с досадой. — Все запахи выходят на улицу! Как мне жить с вами по соседству?! Как мне отказаться от этого?! У меня нет столько железа в яйцах!

Зум-Зум выскочила из магазина. Завернув за угол, она подпрыгнула:

— Кофейня?! Вы сговорились пытать меня круглосуточно и повсеместно?! — над окошком цокольного этажа появилась новая вывеска. — Что это? Кофе в полцены? И печенька в подарок?! Совести у вас нет! — крикнула Зум-Зум на витрину, замотала лицо в шарф.

Наконец она добралась до подъезда, тяжело выдохнув, она оглянулась, и тут глаза ее увлажнились — напротив открылся «ОрехМаркетНат», на его вывеске красовался улыбающийся конвертик полный арахиса в кокосовой обжарке. У дверей магазинчика стоял парень в громоздком костюме ореха кешью, он зазывал прохожих на бесплатную дегустацию.

— Сдурели совсем, ироды!? — она погрозила им кулаком. Сердце ее ныло.

Зум-Зум зашла в лифт, прислонилась лбом к холодной стене.

— Девушка, вам плохо? — раздался голос за спиной. Это был сосед с верхнего этажа, высокий мужчина с глубокими морщинами на лбу. Его коричневый плащ напомнил ей вареное сгущенное молоко.

— Я слишком люблю орешки. — прошептала она.

Лифт распахнулся, она, наконец, добралась до квартиры. Как только Зум-Зум закрыла за собой дверь, к ней вышла мать, отирая руки полотенцем:

–Ты как раз вовремя. — сказала она. — Только что выключила рагу из телятины, и куриный пирог на подходе. Положить тебе тарелочку? Мой руки, будем кушать.

Зум-Зум медленно съезжала спиной по двери, сопротивляться напористому врагу не хватало сил.

— Я окружена. Сдаюсь. — Кивнула Зум-Зум. — Корми.

Мать брякала посудой, пока Зум-Зум переодевалась и мыла руки. Ни в одном языке мира не найдется слова, чтобы выразить тот шок, который испытала Зум-Зум, взглянув на обеденный стол.

— Что Это?! Тарелочка?! Это не тарелка, а таз для жертвоприношений! Каких божеств ты собралась усмирить в моем животе, мама!? Я должна есть меньше, иначе я никогда не сниму этот чехол! — Зум-Зум схватила себя за ворот футболки.

Мать недовольно смотрела на дочь, которая невнятно мычала и трясла себя за грудки. Ей были непонятны эти стенания, поведение дочери она считала странным, потому как в доме бытовало мнение, что, если стол полный, то это хорошо, это знак достатка в доме и счастье в семье. Бедной маме и не приходило в голову, что львиная доля их бюджета уходила на покупку продуктов, и о достатке говорить в этом случае, как минимум, было странно.

Мать Зум-Зум выглядела женщиной совершенно обычной — низенького роста, полновата, с крепкими руками и пухлыми ногами, а ее доброе лицо всегда было печально, и без того короткие с сединой волосы, мать всегда убирала назад заколками.

— Эту футболку ты сама выпросила в магазине, а теперь это чехол? Она немалых денег стоит! И тебе идет этот цвет. — тихо сказала мать и поставила перед Зум-Зум тарелку с приличной горкой из рагу.

— Хорошо. Это будет прощальный обед перед голоданием. — Начала Зум-Зум. — Сейчас я не буду с тобой спорить, но с завтрашнего дня я начинаю худеть!

— Каким еще голоданием!? — всплеснула руками мать.

— Мам, ты же видишь мои старания — я хожу на пробежки ежедневно, у меня теперь нет второго и третьего ужина, а если заглянуть ко мне в тумбочку, то там теперь ты не найдешь стратегический запас леденцов. Не хочу быть одного размера с отцом! Кто смотрит на меня, думает, что это я объедаю всех детей в Африке. Отныне я буду есть меньше. Гораздо меньше!

— Кто так думает? Кто эти люди? Покажи их мне. С чего ты взяла? Выдумываешь всякие глупости! Сиди и ешь! Голодать она собралась! Сколько же по-твоему надо класть в тарелку? — мама приняла такую позу, которая говорила, что машина гнева в ней завелась на полную.

Зум-Зум в нерешительности повертела своё рагу, теперь ей трудно было придумать хороший вариант исхода этого разговора, ей не хотелось обидеть мать, но и донести свою мысль до родителей было необходимо. Она вспомнила, что видела порцию Глена в столовой. Зум-Зум взяла ложку, «Сейчас понесется!» — подумала она, глядя на искажённое лицо матери. Она переложила на чистую тарелку три ложки рагу и два куска телятины размером со сливу. Собрав смелость в кулак, и не глядя матери в глаза, Зум-Зум сказала:

— Вот, такой должна быть моя порция. И без всяких пирогов.

— Не глупи! Этим и ребенок не наесться. — мать демонстративно отвернулась, агрессивно бросила полотенце в раковину. — С каких пор тебе не нравится, как я готовлю?! Готовь сама! Я тут кручусь, кручусь! А они еще и нос воротят!

— При чем тут Это?! Мама, разговор же не об этом! Я немного прошу! Поддержи меня хоть раз, мама!

На кухню пришел отец:

— Здорова, коровушки мои! О чем спор? — он увидел красные мамины глаза, и тут же насупился. — Ты чего мать обижаешь?!

— Наша-то худеть собралась! — крикнула ему мать таким тоном, будто сообщала ему, что Луна на Землю падает. — Станешь, как эти доходяги в телевизоре — ни рожи, ни кожи, глаза да уши! Будешь ходить и костями греметь!

— Мам! Там до костей шесть слоев сала! О чем ты переживаешь? — Зум-Зум потрясла свой живот.

— Худеть? — переспросил отец и залился таким сильным смехом, что начал плакать. Долго всплескивал руками, хлопал в ладоши, скоро его смех стал похож на скулеж собаки, но он никак не мог остановиться.