Как развивать туризм в России. Диалоги с практиками

Надежда Макатрова, 2014

Эта книга о том, как добиться успеха, развивая туризм внутри России, как создавать привлекательный турпродукт и продвигать его на рынке, как находить ресурсы, справляться с сезонностью, кадровым голодом и другими преградами на этом тернистом пути. Честные интервью с профессионалами туристической отрасли знакомят читателя с практическим опытом компаний и проектов, добившихся признания на рынке. Это правдивый разговор о настоящем и будущем туристической отрасли в России с позиции разных игроков: представителей туроператоров, отелей, туркомплексов, музеев, тематических парков, органов власти, вузов и туристско-информационных центров. Это откровенный разговор не только о подходах к развитию туризма, но и о предпринимательской мудрости и этике, о патриотизме, духовных ценностях, воспитании молодежи и отношениях государства и бизнеса.

Часть 1

О создании достопримечательностей и «магнитов» для туристов

«Нам удалось завоевать авторитет раньше, чем появились материальные возможности»

ОЛЬГА ЛОБАСТОВА

Ольга Анатольевна Лобастова — директор туристической компании «Летучий корабль» (г. Киров), создатель проекта «Заповедник сказок».

Надежда Макатрова: Ольга, Ваша компания с самого начала была туроператорской, или Вы начинали как агентство, продавая чужие туры?

Ольга Лобастова: Мы с самого начала создавали и продавали собственный продукт. Это не вопрос амбиций. Получилось так, что на момент создания нашей компании в Кирове было так много туристических агентств, что для выживания на этом конкурентном рынке нам нужно было искать свою нишу. А наша команда в то время состояла главным образом из бывших педагогов, причем не только по диплому, но и по духу. Поэтому мы решили, что будем заниматься детьми — школьниками, организовывать для них экскурсии. Таким образом, создание турпродукта, ориентированного на детей, было скорее вынужденным шагом, который в результате оказался успешным.

Надежда Макатрова: На что Вы ориентировались, разрабатывая туры для школьников?

Ольга Лобастова: Я в свое время работала в школе, где туризм был в качестве направления дополнительного образования. Я организовывала экскурсии, походы, поездки. Одним словом, я в этом хорошо разбиралась, понимала, что нравится, а что не нравится детям. А, скажем, туры в Египет и Турцию для меня было нереально продавать, т. к. я совсем не знала эти направления.

Надежда Макатрова: Ольга, за годы работы у Вас появилась формула создания хорошего турпродукта? На что Вы советовали бы обращать внимание?

Ольга Лобастова: Волшебной формулы нет. Однако должны быть некоторые обязательные вещи: понятная схема приема туристов, хороший уровень сервиса в гостиницах, качественный транспорт. Это актуально для любого города и любого маршрута. Что касается уникальности, то здесь надо попасть в потребности. Мы свой сегмент потребителей определяли как семьи с детьми и детские группы и стремились учитывать их интересы: что им интересно, в какие музеи они охотнее пойдут, как должен быть выстроен рассказ экскурсовода. Одним словом, мы ставили себя на место туриста и думали, что может быть ему интересно в нашем городе. В Кирове можно сделать интересный продукт, поскольку представлены разные музеи на любой вкус: литературные, палеонтологический, музей народных промыслов «Дымковская игрушка», наш «Заповедник сказок» и др. Из этих ярких фишек можно скомпоновать хороший тур для нашей целевой аудитории.

Еще один важный момент: мы очень внимательно отслеживаем обратную связь, изучаем, что особенно запомнилось. Если что-то не понравилось, исправляем, хотя подавляющее большинство отзывов положительные.

Надежда Макатрова: А есть ли предельное число музеев, которые можно включать в тур, и хорошо ли объединять в одной программе музеи разной тематики?

Ольга Лобастова: Если не брать специализированные группы с уклоном в ту или иную тему, то обычно мы стараемся сделать тур максимально разнообразным. На мой взгляд, хорошо, когда музеи разноплановые — больше впечатлений. Хорошо, если в музее присутствует хоть какой-то интерактив. Скажем, в музей Дымковской игрушки идут в первую очередь ради мастер-класса, а уже потом ради экспозиции.

К сожалению, на данный момент немногие музеи могут похвастаться интересными интерактивными программами, есть куда расти. Если говорить о количестве музеев в туре, то три музея за день — это верхний предел, поскольку даже у взрослого человека внимание притупляется. Но иногда, бывает, гости сами просят: «Сделайте нам программу понасыщеннее!»

Надежда Макатрова: Интерактив интереснее в первую очередь детям?

Ольга Лобастова: Необязательно. У нас в «Заповеднике сказок» взрослым нравится не меньше, чем детям. И в музее Дымковской игрушки удовольствие получают и дети, и взрослые. Когда группы большие, туристы наблюдают за процессом лепки или росписи. А если группа маленькая, то гостям дают расписать уже отбеленную игрушку и забрать ее с собой. С лепкой так не получится, т. к. игрушку нужно обжигать. Конечно, сделать что-то своими руками интереснее, чем наблюдать за процессом.

Надежда Макатрова: Как Вы рекомендовали бы турфирмам компоновать ассортимент предлагаемых туров?

Ольга Лобастова: Это зависит от ситуации, но у нас получился оптимальный вариант. Если бы у нас был только детский отдых, то определенные сезоны выпадали бы из работы, например июль-август. Детских организованных групп в этот период нет — все на каникулах. И к нам в это время пришли корпоративные клиенты, они заполняют наш летний сезон. Вообще корпоративы идут практически круглый год. Конечно, есть всплеск на Новый год, 23 февраля, 8 марта, летом. Для нас межсезонье — это апрель, октябрь и ноябрь. Но в этом октябре у нас неожиданно много заказов, люди даже не боятся плохой погоды.

Надежда Макатрова: А корпоративные группы обычно приезжают к Вам по какому поводу?

Ольга Лобастова: Дни рождения компаний, сборы партнеров, дилеров, в т. ч. корпоративные выезды, приуроченные к обучению. Это распространенная практика. Через подобные программы мы получаем иногородних туристов, которые становятся распространителями информации о нас и нашем продукте. Люди видят наш «Заповедник сказок» и наш стиль работы и искренне удивляются. Некоторые группы приезжают без особого повода — просто для сплочения команды. Ведь все наши корпоративы включают в себя элементы командообразования.

Надежда Макатрова: Для «Заповедника сказок» характерны корпоративные заказы новогодних программ для детей сотрудников компаний?

Ольга Лобастова: Таких очень мало, так как многие дети уже съездили в наш «Заповедник сказок» с классом. Но у нас на Новый год много сборных групп детей с родителями. Я имею в виду ситуацию, когда люди (друзья, родные) объединяются в группу и заказывают программу для себя. Нужно набрать 23 человека.

Надежда Макатрова: Это же много! Неужели удается столько собрать?

Ольга Лобастова: Да, это не сложно. Несколько семей с детьми, бабушки-дедушки, вот Вам и 23 человека. У нас так в расписании и стоит: компания Ивановых, компания Петровых и т. д.

Надежда Макатрова: Ольга, а как рождались программы Ваших активных туров?

Ольга Лобастова: Пожалуй, самый популярный наш маршрут — это «трехдневка» (трехдневный сплав): выход на маршрут в пятницу вечером и возвращение в воскресенье вечером. Интересно, что больше 60 % таких туров приходится на корпоративные группы.

Надежда Макатрова: Почему так?

Ольга Лобастова: Такие группы проще набрать. Кто-то в компании кинул клич, и команда быстро собралась. Не надо брать отгулов или дополнительных дней отдыха, разве что чуть раньше уйти с работы в пятницу.

Надежда Макатрова: Сегодняшний активный турист отличается от туриста 10-20-летней давности?

Ольга Лобастова: Теперь люди не готовы 8 часов махать веслом. Многие работают в офисах, они физически не очень подготовленные. Мы делаем небольшие переходы, выбрали самый живописный участок реки, где есть перекаты, где есть адреналин, но нет «пахоты», длинных плесов. Вдобавок мы наполняем походы анимацией, играми, развлечениями. У наших инструкторов в запасе есть много походных традиций, которые они поддерживают.

Другая особенность сегодняшних туров заключается в том, что сегодня турист ждет большего сервиса. Люди стали ездить по стране и по миру, у них есть возможность сравнивать, поэтому нужно обеспечить хороший уровень и в плане содержания маршрута, и в плане сервиса. Раньше в наших походах туристы готовили сами, а сейчас это делает инструктор: готовит, накрывает. Мы как организаторы тура должны создать комфорт, чтобы наши туристы не «заморачивались» бытовыми вопросами. Конечно, определенные элементы походной жизни присутствуют: туристы сами ставят палатки, помогают собирать байдарки, и им это нравится.

Надежда Макатрова: Вы упомянули про анимацию. У Вас на маршрутах специально есть аниматоры?

Ольга Лобастова: У нас нет специальных аниматоров, но у нас есть универсальные инструкторы. Это люди, которые не только должны знать маршрут и обеспечивать безопасность туристов, но и могут хорошо готовить, развлекать гостей, знают огромное количество игр, умеют сплотить и перезнакомить любую компанию и даже улучшить отношения в коллективе. Бывает, что приезжает корпоративная группа, а отношения между некоторыми людьми натянутые. Наши инструкторы это всегда чувствуют и стараются исправить.

Надежда Макатрова: Как Вам удается находить таких «многостаночников»?

Ольга Лобастова: Просто летом активные группы водят наши сотрудники, которые зимой работают аниматорами в «Заповеднике сказок», поэтому аниматорский багаж у них огромный. То же самое касается внештатных сотрудников. Это люди с комплексными навыками. Они по природе своей не могут вечером, всех покормив, устраниться от дел. Они будут заниматься вечерним отдыхом людей, потому что им самим это интересно.

Надежда Макатрова: Как инструктор определяет, чем развлечь группу? У Вас есть единые правила организации вечернего досуга?

Ольга Лобастова: Тут нет единых стандартов. Кто что больше любит и к чему больше склонен: песни под гитару, кукольный театр, игры, соревнования и пр.

Надежда Макатрова: А сегодняшние туристы активно откликаются на предложения поучаствовать в играх-конкурсах? У Вас нет ощущения, что люди стали менее активными в вопросах коллективного досуга?

Ольга Лобастова: Люди такие же, как и были. Если их к себе расположить, то они раскрываются и активно участвуют во всем, что предлагают наши инструкторы. По крайней мере, у нас на маршрутах не бывает такого, что мы не можем кого-то вытянуть для участия.

Надежда Макатрова: Как в Вашем ассортименте появились тематические сплавы?

Ольга Лобастова: У нас было много корпоративов и в том числе групп, которые обращались к нам во второй-третий раз. Надо было как-то разнообразить маршрут, если люди идут по той же самой реке. Так и возникла идея делать тематические сплавы.

Надежда Макатрова: Как Вы выбираете тему?

Ольга Лобастова: По-разному. Иногда идеей служат популярные фильмы или мультфильмы: «Мадагаскар», «Кунг-фу панда», например, или «Школа волшебства Мэрлина» — смешно и весело! Мы смотрим, что хорошо ложится на тему сплава, воды, реки. Часто основой служат наши корпоративные программы в «Заповеднике сказок». Какие-то элементы этих программ и персонажей мы переносим в сплавы.

Надежда Макатрова: Ольга, Ваш главный целевой сегмент — это по-прежнему дети, или целевая аудитория расширилась?

Ольга Лобастова: Мы ориентируемся на детей и семьи с детьми, а также на корпоративные группы, но некоторые сегменты у нас выпадают: дети до 4 лет, дети от 12 до 15, студенты и пенсионеры. Это не наша аудитория.

Надежда Макатрова: А почему студенты не едут? Они же и молодые, и активные?

Ольга Лобастова: Студенты — это редкие наши клиенты. Иногда они едут вместе с родителями, но не молодежными группами. Мы в свое время задавались этим вопросом и пришли к выводу, что студенты настроены на самостоятельный отдых. Если они хотят пойти в поход, им не нужна турфирма. Если говорить о подростках 12–15 лет, то их нет среди наших гостей, поскольку сказки им уже не очень интересны. Они считают себя взрослыми. Однако начиная с 9 класса, школьники едут к нам снова, но уже на другие программы.

Надежда Макатрова: Что меняется в их предпочтениях?

Ольга Лобастова: Они знают, что мы будем разговаривать с ними как со взрослыми людьми, у нас романтика, веревочные курсы, походы с ночевками. В 9-10 классе ребята едут классом, поездку обычно организовывает родительский комитет, и родители ее оплачивают. Когда, казалось бы, через пару лет они становятся студентами, ситуация принципиально меняется. Ребята теперь должны сами все организовывать и платить за себя. Обычно они к этому не готовы. Мы думали о том, чтобы создать что-то специально для студентов, а потом поняли, что это не нужно. Это будет искусственный продукт. Наша команда сильна в другом, в том, на что уже едут. Вот этим и надо заниматься, а не пытаться охватить всех.

Надежда Макатрова: Что, на Ваш взгляд, надо учитывать туристической компании, работающей в региональном центре, подобном Кирову?

Ольга Лобастова: Я посоветовала бы не ставить сразу цель работать на прием иногородних туристов. Нужен продукт для тех, кто рядом, для жителей своего города. Если получится сделать качественный и интересный продукт для своих жителей, то потянутся и иногородние.

На самом старте нашей работы мы самостоятельно проводили исследование и выяснили, что в Кирове в начальных классах учатся 10–12 тысяч детей. Сейчас немного больше. Мы думали: ведь они же когда-то закончатся! Все по разу к нам приедут, а где мы возьмем новых гостей? А постепенно стали приезжать школы из районов. Сейчас у нас районных и сельских школ — 30 %. Оказывается, предела нет. Если продукт интересный, поток гостей будет расти.

Многие рисуют у себя в голове богатого столичного туриста, а еще лучше заграничного, а спрос — не за сотни километров, он рядом, и деньги рядом. Мы начинали с предложений для кировчан. Позднее на возросшем авторитете появились и иногородние туристы.

Надежда Макатрова: Вероятно, от иногородних и иностранных туристов ожидают большей прибыли? Считается, что у земляков денег меньше и цены должны быть ниже, если это не город-миллионник…

Ольга Лобастова: У нас цены на водные туры не ниже, чем в среднем по России. Но это уже вопрос авторитета фирмы и доверия туристов. Если мы назначаем такую цену, то мы должны выдать соответствующий продукт. В нашей компании мы всегда стараемся превзойти ожидания туристов, сделать больше, чем обещали. За все время мы ни разу не получали отзывов из серии «За что мы отдали такие деньги?». Пока и по активным турам, и по программам в «Заповеднике сказок» наша цена воспринимается адекватной. И знаете, даже рост цен воспринимается спокойно. Люди понимают, что жизнь дорожает, инфляция, поэтому и цены повышаются.

Что касается иногородних групп, то мы, наоборот, стараемся держать низкие цены на прием из других регионов. Там еще не знают про нас, нам еще нужно заработать авторитет за пределами Кировской области, поэтому мы закладываем небольшую прибыль.

Надежда Макатрова: А сколько стоят Ваши программы в «Заповеднике сказок»?

Ольга Лобастова: Самый популярный продукт — это новогодняя программа. Она стоит 600–900 руб. с человека, включая транспорт из города. Есть возможность выбирать цену: подешевле или подороже. Если группа хочет приехать ближе к Новому году, значит, будет дороже, если пораньше или, наоборот, в конце января — будет дешевле. У нас есть скидки и социальные группы. Детские дома всегда приезжают к нам бесплатно. Для школьников в каждой группе есть возможность одного малообеспеченного ребенка привезти бесплатно, т. е. 23 ребенка за полную стоимость плюс 1 ребенок бесплатно или по схеме «25 плюс 2». Такая цена оказалась для наших жителей подъемной. Люди платят, потому что знают, что в этой цене действительно много ярких впечатлений и ребенок уедет счастливым. Это не «2 притопа, 3 прихлопа». Это насыщенное, тщательно спланированное действие. В эту стоимость входит чаепитие и подарок.

Мы продаем наши программы только пакетом, нет такого, что за программу Вы платите одну сумму, кто хочет прокатиться на снегоходе — вторую, за подарок — третью. Либо гости приобретают пакет целиком, либо ничего.

Не сразу, но со временем в школах привыкли отпускать классы на наши программы в учебные дни. В прошлом году наши программы шли 46 дней подряд с утра до вечера. В школах знают, что к «Летучему кораблю» в выходные не попадешь, значит, надо выбирать будни. В этом году 56 дней до и после Нового года уже плотно заняты, а до Нового года еще далеко.

Надежда Макатрова: Ольга, расскажите, пожалуйста, как появилась идея «Заповедника сказок» и как развивался этот проект.

Ольга Лобастова: Мы начинали с экскурсий по городу, водили группы в аэропорт, на конюшню, за кулисы театра, делали однодневные выездные детские лагеря. Когда вывозили детей на 3-часовую программу в лес просто на красивую поляну, увидели, насколько это классно. Когда дети в лесу, любой досуг получается замечательным. И декораций минимум — лес сам является лучшей декорацией. Учителя и родители и рады бы вывезти детей на природу, но не знают, куда лучше поехать, где есть нормальный подъезд, нужно теплое помещение, нужно придумать, чем заняться в лесу. Одним словом, нужна помощь. Получилось, что мы увидели этот неудовлетворенный спрос.

Я как родитель организовывала отдых своих детишек и их друзей, знала других родителей, кто умеет это делать хорошо. Но многие родители этого делать не умеют и с удовольствием заплатили бы тому, кто это для них сделает. Они сумеют собрать деньги для своих детей, но отдых должен быть качественным. Так появилась идея о лесном объекте.

Название «Заповедник сказок» возникло не сразу, да и сам «Заповедник» располагался тогда в другом месте. Сначала было шутливое название — Дача Деда Мороза, мол, в Устюге — вотчина, а у нас — дача. На первые 2–3 программы мы брали новогодний костюм Деда Мороза в школе, арендовали на несколько часов помещение. А уже к следующему сезону сшили костюмы для Деда Мороза и других персонажей из плюшевой шторы, декорации делали из снега как из бесплатного материала. С каждым годом уровень программ повышался: мы совершенствовали и костюмы, и декорации, и спецэффекты.

«Заповедник сказок» появился позже — 5 лет назад в Заречном парке рядом с Кировом. Так сложилось, что новогодние программы мы вели на старом месте, а масленичные нужно было проводить уже на новом, т. е. пришлось очень быстро в условиях зимы все обустраивать на новой поляне. Сделали первое теплое помещение. Это была постройка из досок и полиэтилена, в которой располагалась чайная, поставили печку. Сегодня это уже совсем другой уровень.

Надежда Макатрова: Одно дело вкладывать средства, когда есть очередь заказов. И совсем другое дело, когда нет гарантии продаж. Как Вы решились на весь этот проект?

Ольга Лобастова: У нас была своего рода очередь заказов. Нам удалось завоевать авторитет раньше, чем появились материальные возможности. В городе знали про наши экскурсии и любили нашу команду. Знали, что если мы что-то предлагаем, то это качественный продукт, который понравится детям. Мы тогда предлагали наши программы за очень скромные деньги. Мы вышли на школы и проводили там нашу рекламную кампанию «ножками», т. к. денег на печатную рекламу не было. У нас была система скидок за раннюю оплату. Таким образом, мы, не имея денег на новый проект, получали эти деньги в октябре авансом, что давало нам возможность закупить все необходимое для новогодних программ. Шили на эти деньги костюмы, мастерили декорации, реквизит, подарки, и к моменту старта сезона уже все было готово. Это тоже был риск, ведь любая предоплата — это принятие на себя обязательств и уверенность в том, что ты сможешь все это реализовать. Наши рекламки мы раздавали учителям — они были нашими союзниками, приглашали нас на родительские собрания. Сегодня в школы так просто не попадешь, везде охрана, но сегодня у нас уже есть деньги на рекламу, а тогда это была вынужденная мера.

Надежда Макатрова: Почему Вы решили выбрать сказочную тему? Вас вдохновил опыт Великого Устюга?

Ольга Лобастова: Детская аудитория подразумевает сказку. Но мы изначально стремились отстроиться от Великого Устюга. Мы боялись, что будут говорить: «А, они делают то же самое, что и в Устюге!» Мы старались идти своим путем: гораздо больше интерактива. В Устюге «Вотчина Деда Мороза» — это в большей степени музей, там мало вовлечения детей в происходящие процессы. Исключение — это Тропа сказок. А у нас очень глубокое погружение всех участников в сказку, дети должны что-то делать, чтобы действие шло. Вдобавок у нас сквозной сценарий, т. е. в сказке присутствует завязка, конфликт, развязка сюжета, обязательно добро побеждает зло. Роль детей в этой сказке — помочь персонажам действиями или советами. Дети, кстати, очень переживают за героев.

Многие моменты являются своеобразным мастер-классом. Это может быть и театральное действо, где дети готовят маленький спектакль: простой, кукольный, теневой, т. е. они не просто смотрят, а сами придумывают спектакль и показывают его. У нас программы включают в себя разные по характеру и содержанию блоки: активные, релаксирующие, драматические. Обязательно будет чаепитие, когда можно посидеть вместе с героями за столом, поговорить. Зимой мы включаем в программу катание на «ватрушках» на наших горках, летом это может быть рафтинг на нашем озере.

Надежда Макатрова: Что, по Вашим наблюдениям, больше всего впечатляет гостей в «Заповеднике сказок»?

Ольга Лобастова: Всем нравятся чудеса: волшебные превращения или появления. У нас много спецэффектов для создания особой атмосферы: музыка, запахи, дыммашина. Задействованы все чувства и каналы восприятия.

Надежда Макатрова: Кто это все придумывает? Вы приглашаете профессионалов?

Ольга Лобастова: Наши сотрудники уже сами стали профессионалами. У нас работают талантливые люди с самыми разными дипломами. Профессиональных режиссеров и сценаристов среди нас нет, но наши ребята знают, что срабатывает, что сделать для достижения нужного эмоционального эффекта.

Учились чисто интуитивно. В нашей команде есть ребята, которые отлично чувствуют детскую психологию. Иногда они мне озвучивают новые идеи, а мне как руководителю кажется, что это нереально и этого не может быть. Но я доверяю им, и практически всегда эти генераторы идей свои идеи реализуют. Учиться мы стали позже, поначалу денег на это не было.

Сейчас мы много вкладываем в обучение: ездим на курсы, заказывали обучающий семинар у Игоря Увенчикова, главного редактора журнала «Праздник». Мы ездим на все выставки, в рекламные туры, всюду, куда приглашают соседи: Казань, Кострома, Ижевск идр., смотрим, что интересного у коллег. В прошлом году отправили нашего сотрудника в командировку к Санта-Клаусу посмотреть, как там все устроено. В следующем году запланировали всей командой поездку в парижский «Диснейленд». Хочется узнать, что нового происходит в мире. Мы используем много технических новинок, которые позволяют наши средства.

Надежда Макатрова: Каких, например?

Ольга Лобастова: Их множество. Например, мы делаем видеоролики еще до запуска очередной программы, и эти ролики вставляются в программу как часть сказочного действия. Это украшает программу и вдобавок увеличивает число героев в сказке без необходимости увеличить число аниматоров. Или, например, мы использовали машину времени, созданную из стиральной и швейной машины, в которой все мигало и вибрировало, и эти видеоролики помогали нам «перенестись» в прошлое или в будущее. В общем, наши изобретатели умеют делать массу эффектных вещей из не очень дорогих материалов. На корпоративах в свое время всех поразил дельтаплан, который летал над поляной, разбрасывая розовые лепестки, а потом спустился парашютист с посланием. У нас одних только костюмов около 250. Это хорошая база для работы.

Надежда Макатрова: А что удивляет тех гостей, кто много ездит и много всего повидал? Что они говорят?

Ольга Лобастова: Удивляет человеческий фактор, т. е. очень теплое и внимательное отношение. У нас аниматор работает с конкретными людьми, все действие идет в постоянном общении. Нет обезличивания. Даже когда мы проводим массовые праздники на 700–800 человек, общение очень теплое и плотное. Нам интересно и радостно наблюдать, когда, к примеру, на корпоративной программе для дилеров участники из других городов застывают с широко раскрытыми глазами, выражая восхищение, и говорят, что даже в городах-миллионниках они ничего подобного не видели.

Надежда Макатрова: Ольга, расскажите, пожалуйста, как Вам удалось собрать такую замечательную команду и как Вы удерживаете людей?

Ольга Лобастова: Своим успехом мы обязаны именно тому, что у нас с самого начала была сильная команда. У нас нет таких людей, которые делят работу: это мое, а это не мое, и я это делать не буду. У нас все «многозадачные», это позволяет команде быть очень эффективной. В разное время в разные сезоны человек может решать совершенно разные задачи компании. В нашей компании в штате работают 18 человек, и мы по-настоящему ценим каждого из наших ребят. А ребята идут к нам, поскольку здесь у них есть возможность самореализоваться, они занимаются творческой деятельностью. Мало где есть возможность быть и аниматором, и менеджером, и инструктором. У наших сотрудников обычно несколько функций: например, кадры, организация приема групп, участие в программах в качестве аниматора и пр.

Конечно, и материальная составляющая важна. У нас она достойная для нашего города. У нас дружный коллектив, и люди это ценят. Мы много отдыхаем вместе, вместе путешествуем. На прошлый День рождения «Летучего корабля» мы сели на наш автобус и поехали все вместе в Абзаково кататься на горных лыжах. Вместе ездили в Переславль к Царю Берендею, в Кострому к Снегурочке. Мы очень интересно проводим свои праздники и дни рождения. Часто формат празднования дней рождения наших ребят становится темой для корпоративных программ. Мы же не можем для своего сотрудника провести то, что когда-то уже было, поэтому придумываем что-то необычное. В этом году мы пролетали на самолете над нашим городом — у нас рядом аэродромчик для парашютистов.

Надежда Макатрова: Когда Вы успеваете придумывать и организовывать программы еще и для членов коллектива?!

Ольга Лобастова: Для своих ребят абсолютно не лень это делать, нам приятно друг друга радовать: чаепитие на крыше, или купание в проруби, или открытие аллеи звезд на сцене кукольного театра и другие забавные вещи.

Надежда Макатрова: Нужно ли быть артистом, чтобы стать хорошим аниматором?

Ольга Лобастова: Дело не в дипломе, а в характере. Но актеры, кстати, у нас не приживаются. Здесь работа не совсем актерская, она скорее педагогическая. Нужно держать внимание группы, когда ты не на сцене, а рядом с ней. Ты должен не просто отыграть роль, а организовать какое-то действие. Больше всего сотрудников нам поставляет наш университет, где есть отделение туризма. Но есть и совершенно непрофильные дипломы: например, эксперт по криминалистике или замдиректора крупного завода, строители. Они приходят к нам получать удовольствие. Многие раньше активно участвовали в самодеятельности и в спортивной жизни. Но в основном у нас работает молодежь в возрасте до 30 лет.

Надежда Макатрова: Благодаря Вашим стараниям, на Сказочной карте России появился такой персонаж, как Кикимора Вятская. Почему именно Кикимора?

Ольга Лобастова: На самом деле первым героем в нашем «Заповеднике сказок» была Баба-Яга. Но мы узнали, что родина Бабы-Яги находится в селе Кукобой в Ярославской области, поэтому решили не повторяться. А поскольку у нас в Кирове действительно была Кикиморская гора и когда-то была Кикиморская улица, мы подумали, что лучше сделать Домик Кикиморы, и придумали легенду о Кикиморе, которая перебралась к нам через речку и теперь здесь живет. Этот персонаж родился 4 года назад, но тогда Кикимора не была «главнее» других персонажей. Эту роль играли разные девочки. А когда Кикимора Вятская стала нашим символом, роль закрепилась за Людмилой, прекрасно совпав с ее голосом и образом.

Надежда Макатрова: А как распределяются роли? Бывает, что сотрудник недоволен выпавшей ему ролью?

Ольга Лобастова: Это всегда коллективное решение. У нас нет диктата, творческие вопросы обсуждаются на наших планерках всем коллективом. У нас нет такого, чтобы один человек весь проект играл 46 дней одну роль. Сегодня у тебя одни роли, завтра — другие, иначе становится скучно. Бывает, конечно, что человек в какое-то амплуа совсем не попадает, а есть те, кто подходит «на все случаи жизни».

Надежда Макатрова: Ваши репетиции похожи на репетиции в театре?

Ольга Лобастова: Нет. Когда сценарий готов, аниматоры получают текст сценария и делают буквально один прогон. Первые дни играет наш сильный состав — сотрудники с большим опытом. Если что-то пойдет не так, они сориентируются по ситуации, добавят что-то от себя. И ты видишь, как день ото дня меняется сказка, она обрастает какими-то новыми «фишками», шутками, забавными подробностями. У нас нет правила, что аниматору надо произносить текст дословно, герои в этом живут, поэтому фразы могут видоизменяться. Когда наши основные сотрудники отыграют несколько раз, сценарий уже утрясается, и их сменяют ребята с меньшим опытом. До этого момента они успевают уже посмотреть программу вместе с детскими группами и запомнить, как играет основной состав.

Надежда Макатрова: После работы у Вас Ваши сотрудники не задумываются об актерской карьере?

Ольга Лобастова: Обычно нет, хотя буквально в этом сезоне наш замечательный и постоянный Кощей Бессмертный и по совместительству ди-джей поступил в Москве на режиссерский факультет. Но мы рады за него: он талантливый, и ему нужно расти.

Надежда Макатрова: Ольга, а теперь несколько хозяйственных вопросов. Как Вы выбирали место для Вашего «Заповедника сказок», и что Вы порекомендовали бы тем, кто задумается о создании аналогичного объекта?

Ольга Лобастова: Выбрать хорошее место — это очень важно для успеха проекта. Мы искали место, которое было бы близко от города, но при этом города не было бы видно. Наш «Заповедник сказок» расположен в 15 минутах езды от Кирова, но когда в нем находишься, то кажется, что это где-то далеко в лесу. Правда, рейсовые автобусы сюда не ходят. Почему важна близость? Потому что транспортные затраты сводятся к минимуму. Удаление от города на каждые 10 км удорожает поездку, и в какой-то момент из-за роста затрат на транспорт продукт перестанет быть массовым.

Второй момент — наличие подъезда и асфальта. У нас асфальт не лучшего качества, но он есть, автобусы могут спокойно проехать. Третий момент — электричество. Без него никак. В-четвертых, должно быть просто красиво вокруг. Обязательно наличие большой поляны, чтобы можно было разводить группы. Обычно на нашей территории мы принимаем одновременно 3 группы, но благодаря большой поляне у гостей создается ощущение, что сейчас все происходит только для их группы, и гости из разных групп друг друга не видят. Заезды каждый час: в 9:00, 10:00, 11:00. Словом, нет ощущения потока, это очень важно, тем более в сказке.

Отлично, если рядом есть водоем, поскольку это дополнительные возможности для организации досуга. Иногда люди просто уходят на пруд, сядут в беседку, и им хорошо. Хотя наше озеро не для купания, там можно либо поплавать на лодочке, либо отдохнуть на берегу.

Надежда Макатрова: А водопровод?

Ольга Лобастова: Питьевую воду мы покупаем. В Кирове вообще вода привозная. Используем одноразовую посуду. Никакого серьезного общепита мы пока не имеем.

Надежда Макатрова: Как у Вас решен вопрос с парковкой?

Ольга Лобастова: Парковка нужна. Нам повезло, у нас рядом оказалась площадка от разрушенного здания еще с советских времен, где 200 машин могут встать.

Расскажу о нашей территории. У нас около двух гектаров, это не много, но достаточно для хорошего потока. Будет больше — хорошо. Мы начинали с одного помещения — чайной, где можно было погреться. Если теплого помещения нет, то зимой работать будет нереально. Сейчас у нас 5 теплых помещений — добавляли в год по одному, это снижает нашу зависимость от погодных условий. Раньше мы отменяли программы при температуре ниже 20 градусов мороза. Сейчас такого нет. Мы готовы к отменам, но люди обычно говорят, что если переносить некуда, то они готовы приехать и в сильный мороз. Отопление у нас электрическое.

Все наши помещения — «трансформеры». Наша сторожка была и сказочным вокзалом, и машиной времени, и домиком Элли из «Волшебника Изумрудного города». Чум — это шлем богатыря, юрта, обсерватория, цирк. Каждое помещение в определенной программе становится чем-то особенным. Мы их перекрашиваем, декорируем, перестраиваем. Нам самим интересно заниматься такими перевоплощениями.

Надежда Макатрова: Вы изначально выбрали для себя такую концепцию регулярно обновляемых программ?

Ольга Лобастова: Если в Великий Устюг едут со всей страны, то мы понимали, что ждем главным образом наших, кировских детей, причем каждый год одних и тех же. А раз так, то приехав в следующий раз, они должны увидеть совсем другую поляну. Мы закручиваем маршрут по-другому: группы заходят то с одной стороны, то с другой. Мы добавляем новые объекты на поляну, например, у нас возникает чудо-пень, откуда выходит Леший. Много «фишек», которые у нас есть, — временные, но это помогает нам привлекать посетителей несколько раз и каждый раз их удивлять. Это непросто, это затратно, но это себя оправдывает.

Надежда Макатрова: Ольга, если не секрет, какой капитал надо иметь, чтобы затевать подобный проект?

Ольга Лобастова: Наш путь, возможно, не типичный. Но мы реально начинали с нуля. Я уже говорила, что костюмы шили из штор, декорации — из подручных материалов. Спасала система авансов. И большую часть заработанных денег мы вкладывали в развитие. В течение долгого времени мы во многом себе отказывали, т. к. знали, что работаем на будущее. Если кто-то готов это повторить, то много денег не нужно. Но обязательно нужна вера, что все получится и светлое будущее наступит. Есть примеры, скажем, в Переславле-Залесском, когда сразу есть большие средства на реализацию проекта. Так работать проще. Поэтому я не скажу, что наш путь хороший — он вынужденный. В нашем случае была отличная команда и убежденность, что это дело жизни.

Надежда Макатрова: К каким трудностям надо быть готовым?

Ольга Лобастова: Все непросто, что касается обслуживания территории. Это и охрана, и сети, и техническое обеспечение. Это ляжет бременем на человека, который возьмется за такой проект. Забот много. Больным вопросом для многих становится земельный вопрос. Конечно, желательно иметь долгосрочный договор аренды хотя бы лет на 10, тогда ты понимаешь — то, что ты построил, будет работать на тебя 10 лет, есть стимул развиваться. Словом, надо с самого начала осознать затраты на содержание.

Конечно, должен быть востребованный продукт, который обеспечит поток посетителей, а потом уже даст средства на содержание и прибыль. Не так давно мы открыли музей сказочных артефактов и думали, что он будет работать отдельно. Но оказалось, что содержание отдельного штата сотрудников музея для нас затратно и сам по себе музей не может в нашем случае быть отдельным продуктом. Даже те экскурсионные группы, которые целенаправленно идут в музей, спрашивают: «А мы в"Заповедник сказок"пойдем?» Если нет, тогда это неинтересно. В итоге мы пришли к тому, что музей работает как часть «Заповедника сказок», как часть программы.

Надежда Макатрова: Что помогало Вам преодолевать трудности и развиваться несмотря ни на что?

Ольга Лобастова: Мы постоянно ощущали движение вперед, т. е. у нас были пусть маленькие, но постоянные успехи. Раз люди едут, значит, им это интересно. Количество туристов постоянно увеличивалось, мы получали подтверждение правильности своих идей, в т. ч. и признание на российском уровне. Мы стали лауреатами премии имени Юрия Сенкевича за развитие детского туризма и номинантами как лучший региональный туроператор. У нас даже не возникало мысли все бросить. Вероятно, секрет в том, что нам это интересно, мы это любим и делаем с душой. Это не чисто бизнес и зарабатывание денег, а дело, которое приносит нашей команде удовлетворение. Наш главный принцип очень простой: детям должно быть у нас хорошо и взрослым тоже. Делайте больше, чем от вас ждут. Вот и весь секрет.

«Этот проект создавался не для зарабатывания денег, он для счастья»

НАТАЛЬЯ НИКИТИНА

ЕЛЕНА ДМИТРИЕВА

ДМИТРИЙ ОЙНАС

Наталья Геннадьевна Никитина и Елена Николаевна Дмитриева — основатели и руководители музейного комплекса «Коломенская пастила. Музей исчезнувшего вкуса».

Дмитрий Борисович Ойнас — вице-президент Национального фонда «Возрождение русской усадьбы».

Надежда Макатрова: Что подтолкнуло вас к созданию музея и фабрики пастилы? Это была ваша инициатива или ответ на некий запрос города к вам как к представителям культурного сообщества?

Елена Дмитриева: Никакого запроса не было. Более того, первоначально в 2008 году речь шла о проектной работе и фактически о мероприятии на один день. Никто не помышлял о музее и тем более о фабрике, и никто не мог предвидеть, что из всего этого со временем получится. Мы вместе работали в проекте «Ледяной дом», создавая одну из площадок по мотивам одноименной книги Ивана Лажечникова. Коломна за этот проект выиграла золотые медали на областном конкурсе. Так что и мы, и городские власти были счастливы.

Надежда Макатрова: Вы на тот момент были сотрудниками одной организации?

Дмитрий Ойнас: Нет, мы были командой фрилансеров. У каждого из нас были свои проекты и способы зарабатывания денег, и люди работали в свободном режиме. Но под конкретный проект произошло объединение усилий. А позднее одна из идей «Ледяного дома» переросла в музей пастилы.

Наталья Никитина: Проект «Ледяной дом» мы делали совместно с благотворительным фондом «Коломенский Кремль», где Елена Николаевна работала фандрайзером на общественных началах.

Елена Дмитриева: Да, а по основному месту работы я занималась канализацией и очистными сооружениями (смеется), а моя работа в благотворительном фонде «Коломенский Кремль» — это такая общественная нагрузка. Также в нашей команде была Ольга Дмитриевна Бурлакова, архитектор-реставратор.

Надежда Макатрова: Музей пастилы изначально задумывался Вами как бизнес-проект, или это было скорее хобби?

Елена Дмитриева: Это не был бизнес, и даже не было хобби. Это социокультурный проект. Сейчас, уже осмыслив то, что было сделано, я могу сказать, что это был возврат эмоционального долга нашей истории и нашим предкам. Мы все действовали неосознанно, но наши действия были мотивированы отсутствием знаний и памяти о месте, в котором мы живем. У меня лично была какая-то тяга к восстановлению этой исторической памяти.

Добавлю, что уроки истории в школе я терпеть не могла. Но здесь меня влекло место, и мне было очень интересно узнать, что же здесь происходило в прежние времена. Элементарная любознательность привела к тому, что в краеведческих архивах в одной из книжечек мне попалось высказывание о том, что Коломна славилась коломенской пастилой, и при этом гостей угощали цветочным чаем. Заморский чай был в то время дороговат, а в Коломне за рекой был прекрасный луг. Ландшафт этой местности так устроен, что этот луг заливался водой во время разлива Москвы-реки. Отсюда и понятие «заливные луга» — они более плодородные, там формируется особый биоценоз.

Дмитрий Ойнас: Плюс здесь междуречье и слияние двух рек, специфические условия для жизни микроорганизмов и растений, появляются особые растительные сообщества. Из них и делали разные купажи чая.

Елена Дмитриева: У меня это выражение «цветочный чай и коломенская пастила» застряло в голове очень серьезно. У разных знакомых я интересовалась, кто что помнит об этом, но обнаружила, что никто ничего не знает. Вдруг мы встречаем работника краеведческого музея Коломны Сергея Самошина, который говорит: «А у нас в фондах хранится этикетка коломенской пастилы, которую выпускал Чуприков». Для нас это был Клондайк информации. На этикетке была нарисована фабрика, мы узнали, что пастила производилась со времен Екатерины Великой и поставлялась ко двору. На это уже можно было опереться.

Затем Наталья Геннадьевна перечитывает роман Лажечникова «Ледяной дом» и встречает коломенскую пастильницу как представительницу России на Параде народов. В этот момент, что называется, звезды сошлись. Мы подумали, что не могут такой яркий персонаж и любопытный продукт оставаться в безвестности, надо их задействовать. Мы спросили в коломенском краеведческом музее о рецепте пастилы, но нам ответили, что это великая тайна, которую никто до сих пор не разгадал. Смешно и очень пафосно.

Интерес гостей к музею и к фабрике пастилы тоже не случаен. Если не брать материальные вещи, то можно сказать, что мы, русские, забыли своих отцов, а они для нас много всего сделали. И свой эмоциональный долг мы отдаем им в такой форме — восстанавливая память. И поскольку люди вокруг осознают, что и у них есть этот эмоциональный долг, то возникает чувство сопричастности. Они не просто так приходят и едят пастилу, они ощущают, что тем самым они отдают свой долг дедам и прадедам и прикасаются к этой истории. Какой бы мы с Вами сейчас ни придумали вкуснейший десерт, он никому не будет так нужен, как коломенская пастила. В этом и загадка бренда. На мой взгляд, нельзя придумать бренд на пустом месте. Нельзя объявить тендер и разработать с нуля некую платформу бренда за миллионы рублей. В основе должна быть историческая память. Должен быть подлинный культурный ресурс, гений места.

В нашем случае Иван Иванович Лажечников здесь родился и вырос, есть материалы и дом, где он жил. Он в 1856 году написал книгу «Беленькие, черненькие и серенькие». Читаешь ее сегодня и понимаешь, что в нашем обществе ничего не изменилось.

Дмитрий Ойнас: Если вернуться к вопросу о запросе властей, то самая распространенная сегодня форма запроса от любой администрации такова: «Сделайте нам что-нибудь хорошее». Как правило, власти не знают, что конкретно им надо, и не узнают, пока ты не придешь с готовой идеей, а лучше даже с картинкой, с презентацией, со сценарием.

Елена Дмитриева: На самом деле был не запрос, а дикое сопротивление на первом этапе, поскольку для властей мы были чужими и никому не известными девочками и мальчиками, которые предлагают сделать что-то непонятное.

Надежда Макатрова: Почему чужими? Вы родом не из Коломны?

Елена Дмитриева: Нет, мы из Воскресенска, это недалеко от Коломны. Это сейчас мы уже живем в Коломне. Надо учесть, что Коломна — это купеческий город, у него своя культура. А тут пришли чужие. Раз чужие, значит, враги. Это такая ментальность. Чего еще от чужаков можно ожидать? Даже если ты 20 лет проживешь в таком городе, ты все равно будешь восприниматься чужим. И мы очень признательны властям Коломны, которые проявили мужество и рискнули с нами сотрудничать. Мэр дал свое добро, а замглавы Валерий Максимович очень активно включился в работу и профинансировал все работы по проекту.

Когда власть дает разрешение, это означает проявление политической воли. А когда политическая воля проявлена, то включаются механизмы интеграции разных сил. Власти подготовили все площадки, провели электричество, расчистили мусор, поставили горки и качели, следили за их сохранностью. А горки были довольно дорогим арт-объектом.

Надежда Макатрова: Что подтолкнуло вас обратиться с предложением к властям Коломны?

Наталья Никитина: Это было озарение. В городе появились растяжки о грядущем чемпионате Европы по конькобежному спорту. Мы подумали и решили предложить городу нашу идею «Ледяного дома» как культурную программу к этому чемпионату.

Дмитрий Ойнас: Надо понимать, что Кубок Европы — это такое закрытое пространство для тех, кто варится в спортивной, конькобежной теме. Рядовым гражданам на трибунах сидеть скучно, это ведь не шоу со звездами эстрады. Для города и его жителей за пределами ледового дворца во время чемпионата ничего не происходит. Нет связки этого спортивного мероприятия с городским пространством. Концептуально идея заключалась в том, чтобы выплеснуть часть этого ледового праздника на улицы города. Вдобавок на соревнования приезжают много иностранцев, чиновников и VIP-персон. Этих людей нужно удивлять. Мы озвучили нашу идею властям, и власть ее восприняла.

Елена Дмитриева: И после успеха этого первого проекта «Ледяной дом» власть начала нам доверять, в итоге у нас сложились хорошие продуктивные отношения.

Надежда Макатрова: О проекте «Ледяной дом» уже много сказано и написано в прессе, поэтому давайте поговорим о музее и фабрике пастилы. Сколько времени заняло создание музея с нуля и до приема первых посетителей?

Наталья Никитина: 13 января 2008 года был проект «Ледяной дом», а 24 января 2009 года состоялось открытие музея. При этом грант на создание музея в рамках конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» Благотворительного фонда Владимира Потанина мы получили только в июле 2008 года, т. е. реставрация здания началась только в середине лета. Много времени ушло на оформление документов.

Надежда Макатрова: Как вам удалось получить помещение?

Наталья Никитина: В исторической части города, на посаде, был небольшой флигель городской усадьбы — здание, принадлежащее управлению культуры города. Так как помещение было абсолютно без удобств, то его использовали как летнюю базу городской художественной школы под пленэры: хранили мольберты и прочий инвентарь. В нем не было ни воды, не канализации.

Власть помогла нам с инженерными коммуникациями, взяла на себя сложный и дорогостоящий прокол под дорогой.

Надежда Макатрова: У вас долгосрочная аренда на 49 лет?

Елена Дмитриева: У нас аренда, но, к сожалению, краткосрочная. Про 49 лет здесь никто не знает. Это серьезное препятствие для привлечения инвестиций, поскольку, вкладывая деньги, мы сильно рискуем. Первый вопрос, который задает инвестор, задумавшийся об инвестировании в такой проект, звучит так: «Где продукт? Что я могу купить?» А власть ничего не продает по определению. Схема такая: сперва бери объект в аренду на 11 месяцев, покажи себя, а потом уже будем обсуждать. В итоге на первых переговорах встречаются две стороны, которые не слышат друг друга. Инвестор говорит: «Раз купить нечего, то я пошел».

У нас за четыре года нашей работы уже сформировался круг людей, которые были бы готовы проинвестировать серьезные средства в наш проект, но есть масса преград. Наши здания — это муниципальная собственность и вдобавок исторические памятники со своими обременениями. Мы сейчас взяли новый объект под реставрацию и там проходим все этапы и инстанции, как положено по закону: охранные обязательства, технические задания, предпроектные исследования, постпроектные исследования, обобщение и проектирование и многое другое. Это очень долгий путь, отягощенный тем фактом, что специалистов в этой области практически не осталось. Есть единицы, которых надо собирать по всей стране и которые могут что-то делать. И в министерствах остались единицы, которые понимают, как надо работать.

Дмитрий Ойнас: Берутся-то многие, а сделать, как надо, мало кто может.

Елена Дмитриева: Любого инвестора надо сперва образовывать, чтобы он мог в этом поле работать. Если я как заказчик не обладаю знаниями закона об Охране культурного наследия, правилами и принципами реставрации, порядком выполнения работ, я не смогу найти архитектора, который мне нужен, не смогу объяснить архитектору, что мне нужно, и понять, сможет ли он мне помочь. Это образовательная пропасть. Как рассказывает наш архитектор, неслучайно был период в истории нашей страны, когда для заказчиков проводились образовательные программы. К примеру, если я хочу построить дом или фабрику, я прохожу обучающий курс, чтобы разговаривать с архитектором на одном языке. Я, как человек уже понимающий, могу сегодня переводить с языка власти и архитектора на язык инвестора. Но эта проблема коммуникаций повсеместна.

Сейчас к нам обращаются люди, которые зажглись идеей возрождения исторической памяти и хотят у себя в регионе сделать аналогичные проекты, например в Дмитрове, в Казани. Они просят их научить, а я понимаю, что за 2 часа разговора я могу научить только базовым вещам. А в этой области тьма мелочей, и можно на какой-то закорючке зависнуть на год. У нас в штате два архитектора со специальным образованием, и мы сейчас готовим полный пакет документов для себя по вопросам реставрации и работы с объектами культурно-исторического наследия от «А» до «Я».

Надежда Макатрова: Думаю, в России нашлось бы немало покупателей на такой готовый пакет документов.

Елена Дмитриева: Мы его не будем продавать, мы его будем раздавать, лишь бы люди пользовались и быстрее проходили все эти шаги.

Наталья Никитина: Мы договорились с властью, что подготовим пакет этих документов для всеобщего пользования, а нам снизят арендную ставку на нашем новом объекте. Дело в том, что когда мы брали этот объект, арендная плата за него была очень серьезная. Мы подумали, что это несправедливо, поскольку объект в полуразрушенном состоянии и нам предстоит приводить его в порядок. Мы договорились, что отработаем схему восстановления памятника, как это должен сделать образцово-показательный арендатор, и опишем, как этот арендатор должен в дальнейшем жить вместе с этим памятником.

Елена Дмитриева: На самом деле, даже если бы мы не готовили пакет документов, то нельзя назвать адекватной ситуацию, при которой в период реставрации памятника, принадлежащего городу, арендатор платит за него по ставке коммерческой недвижимости. Город ведь хочет, чтобы у него не развалина стояла, а памятник, включенный в культурный оборот, который будет работать, привлекая туристов.

Наталья Никитина: Добавлю, что если говорить о нашем новом объекте, то предыдущий арендатор ушел с этого объекта неделю назад, а мы вошли вслед за ним. Смотришь на дом, он вроде крепкий такой, стены нормальные. Но проблема в том, что

этот дом совершенно не соответствует тому внешнему виду, который был 100 лет назад. А нам-то важно восстановить исторический облик.

Елена Дмитриева: Реставрация — это отнюдь не то же самое, что и приспособление здания под магазин электротехники. Мы сверяемся с историческими документами и видим, что у нас только кусочек домика, а домик-то был еще на 10 метров вправо, а там дырка — проход между этим домиком и следующим. Получается, что по правилам реставрации, чтобы воссоздать прежний вид, нам надо пристроить кусочек дома, тогда фасады будут выглядеть логично, архитектурно правильно. А пристроить часть дома — это Вам не просто красочкой на фасаде поправить. Или другой пример. Мы обнаружили в доме шикарные подвалы, но они засыпаны. Что это означает? То ли там была вода, и поэтому подвалы засыпали, то ли это просто строительный мусор. По-хорошему, подвалы надо расчищать. В общем, мы заказали геологию, чтобы посмотреть, какие там грунты и водные слои, т. к., по воспоминаниям местных жителей, была речка, куда сливались нечистоты, когда они были маленькими, они лазили по подземному ходу под Пятницкой башней.

Дмитрий Ойнас: Вдобавок необходимо соблюдать противопожарные требования, санитарные и экологические нормативы, требования к приспособлению и т. д. и т. и.

Надежда Макатрова: Где вы изыскиваете средства на все эти дорогостоящие работы?

Наталья Никитина: Мы зарабатываем деньги и инвестируем их в следующие объекты.

Дмитрий Ойнас: Кстати, можно и сами реставрационные работы превратить в шоу для туристов, в туристический объект. Здесь могут отрабатываться различные интерактивные сценарии, когда туристы вовлекаются в процесс восстановления памятника. Это широко распространенная в Европе практика привлечения волонтерского труда при возрождении объектов наследия. Мы думаем и работаем над этим, но пока так не делаем.

Надежда Макатрова: А практику получения грантов продолжаете?

Наталья Никитина: Да, пока мы работаем с двумя фондами: фондом Вагита Алекперова «Наше будущее» и Благотворительным фондом Владимира Потанина. Мы получили гранты и на музей, и на фабрику пастилы. Кстати, оба раза наши проекты были признаны лучшими проектами года. Нас даже отправляли на стажировку в Европу. А всего нами было получено шесть грантов.

Надежда Макатрова: В чем секрет Вашего успеха в получении грантов? Ведь далеко не всем удается получить финансирование по представленным проектам.

Елена Дмитриева: Проектов, подобных нашему, практически нет. По крайней мере, мы таких не знаем. Я имею в виду проекты, в которых кто-то взял бы руины здания, провел реставрацию, наполнил содержанием, открылся и привел туристов. Сумма гранта — один миллион рублей, но мы же понимаем, что все это стоит гораздо больше.

Наталья Никитина: Наше преимущество еще и в том, что у нас есть привлеченные средства, т. е. софинансирование. Если рассматривать проекты, выставляемые на конкурс Фонда Потанина, то обычно это какой-то апгрейд экспозиции или мультимедийный проект. У нас совсем другой масштаб.

Надежда Макатрова: Откуда Вы брали деньги на старте?

Наталья Никитина: На первый объект — музей пастилы — мы собрали свои собственные деньги. А на фабрику уже было два источника финансирования: свои вложения и беспроцентный заем, т. е. кредит. Эти средства придется вернуть, но они позволили нам аккордно сделать этот объект, не растягиваясь в долгострой. Фабрику удалось сделать практически за год, хотя помещение больше в 4–5 раз и состояние было хуже.

Дмитрий Ойнас: Важно еще подчеркнуть, что часто у предлагаемых на конкурс проектов срок жизни короткий, а здесь мы имеем проект с продленной перспективой, поэтому на эту перспективу легко нанизываются другие проекты.

Надежда Макатрова: Не страшно было брать кредит?

Наталья Никитина: Там очень щадящая схема выплат и продолжительный срок. Первые года полтора мы вообще ничего не возвращали. А потом — по 50–60 тысяч рублей в месяц. Нам дают возможность встать на ноги.

Елена Дмитриева: А чем мы рискуем? Мы же брали кредит для приобретения оборудования для фабрики, т. е. под залог этого оборудования. В крайнем случае продадим его или фонд заберет оборудование себе, но оно же им все равно не нужно. Риск минимальный. У нас была уверенность в том, что при такой растяжке выплат даже при одном работающем объекте, я имею в виду музей, мы эти деньги сможем вернуть.

Надежда Макатрова: Если не секрет, какую часть доходов Вам обеспечивает продажа пастилы, а какую — экскурсионная деятельность?

Елена Дмитриева: Ориентировочно 60 % — пастила, а 40 % — экскурсии.

Надежда Макатрова: У вашего проекта есть спонсоры, и если да, то кто они?

Елена Дмитриева: Мы в этом направлении пока плохо работаем, точнее, вообще не работаем и сами ни к кому не обращаемся. Единственные, к кому мы обращались, — это местные коломенские предприниматели.

Наталья Никитина: Но мы даже не столько обращались за помощью, сколько приглашали к себе на праздник и решали, как можно жить и работать вместе.

Елена Дмитриева: Мы пока нарабатываем поле контактов, но не для того, чтобы просить денег, а чтобы совместно решать общие городские задачи. К примеру, есть предприниматель, который строит себе здесь усадьбу. Он не бедный человек, каждый день ездит по этой улице на своей машине мимо храма. Почему бы нам вместе не собраться и не сделать батюшке ограду, которая была здесь исторически. Она большая, дорогая, а у батюшки приход маленький, он своими силами необходимых денег на ограду никогда не соберет. А на двоих-троих эти затраты растянуть легче.

Дмитрий Ойнас: Мы говорим сейчас о совместной работе не для музея, а для организации пространства вокруг него.

Историческая среда города очень трудоемкий объект приложения усилий. И осилить его можно только совместно. Но эффект и отдача от этих усилий гораздо выше, чем в любых других городских пространствах.

Елена Дмитриева: А нам для музея и не надо спонсоров привлекать. Зачем они нам? Мы сами справляемся. Нам нужна поддержка для благоустройства городского пространства вокруг. Ни нам, ни какому-то отдельному местному предпринимателю не хватит своих средств, чтобы поднять город. Если бы нашелся инвестор, который мог бы вложиться аккордно, чтобы преобразовать городскую среду… Есть же люди, у которых много денег и которые не знают, чем им заняться и куда еще вложиться. Уже и дома, и яхты, и виллы куплены. А можно сделать город целиком: пойти и купить все, что заброшено и запущено, и за год-два сделать из города такую «конфету», в которую весь мир ездить будет. В России ведь особо некуда поехать.

Надежда Макатрова: Как Вы думаете, почему эта светлая мысль не приходит в голову тем, у кого есть такие возможности?

Елена Дмитриева: У нас неслучайно полное название музея — Музей исчезнувшего вкуса. У нашей нации исчез вкус, причем вообще во всем, он был уничтожен за советский период. Я поражаюсь, какое количество денег вкладывается в ту же архитектуру, и при этом создается ужас. Вы посмотрите, какие строятся дома. Это же тюрьмы! Они отражают наше сознание.

Дмитрий Ойнас: Это не только вкус, а вообще умение жить. Нас отучили жить в хороших домах. Мы привыкли жить в «коробках». И нас мало заботит, как это выглядит снаружи и что происходит вокруг. Нарушен «вкусовой баланс». Мы с пренебрежением относимся к вещам, потерявшим повседневную хозяйственную актуальность. Романтике мы предпочитаем бытовой прагматизм. А все это сказывается и на качестве жизни. Из-за привычки жить стесненно нам прагматичнее и важнее иметь центральное отопление, чем печь в доме. И поэтому без сожаления разрушаются старые печи, лепнина, изразцы и многое другое. Настоящих печей в старом городе практически не осталось.

Наталья Никитина: Да, печек почти нигде нет. Люди приезжают к нам и восхищаются: «Печка, настоящая, теплая, в ней огонь горит!» Люди хотят здесь остаться, пожить, а не только посмотреть. То же самое с пастилой. Люди приходят и говорят: «Не может быть, чтобы ваша пастила делалась совсем без муки и без жира. Покажите, как вы это делаете».

Когда выяснилось, что именно этот дом принадлежал купцу Чуприкову и пастильному заведению, мы и решили делать фабрику. То есть создание фабрики стало ответом на запрос, на своеобразный вызов истории этого места.

Елена Дмитриева: В этом проекте все происходит на стыке. Люди из бизнеса, как правило, отношения к культуре не имеют. Они живут другими категориями. И когда мы ведем переговоры с инвесторами, то диалог получается сложным. К примеру, к нам обратились инвесторы с предложением сделать что-нибудь интересное. Мы им рассказываем про образ коломенской пастильницы в качестве ресурса и бренда территории. Они говорят: «Кто-кто? Пастильница? Это что, нефть?» Мы отвечаем: «Пастильница лучше, чем нефть. Нефть есть везде, а пастильница только у нас». У нас уже был случай, когда инвесторы, выслушав нас, говорят: «Давайте мы даже не будем вникать в то, что вы объясняете, мы просто вам доверимся».

Наталья Никитина: Они интуитивно жмутся к нам, т. к. чувствуют, что помимо привычного им бизнеса есть какая-то другая жизнь, другая энергия, другое отношение к работе, к делу. Они до конца в это не верят, не верят, что это может возвращать вложенные рубли.

Надежда Макатрова: Где вы ищете людей для работы на ваших объектах?

Наталья Никитина: Они сами к нам приходят. У нас работают уже более 100 человек. Обычно приходит человек и говорит, что хочет у нас работать. Начинаешь с ним разговаривать, и кто-то честно говорит: «Я хочу в таком платье ходить». Все экскурсоводы музеев предстают перед гостями в купеческих костюмах XIX века, барышни — в чудесных платьях. Кому-то скучно на своей работе с девяти до шести. А схема приема на работу у нас такая.

Когда-то за лучший реализованный проект нас возили в Англию на стажировку. И, кажется, в музее Лондона нам рассказали, что ни один человек не будет принят в штат музея, пока он два года не поработает волонтером. Мы, конечно, не свирепствуем с такими сроками, обычно у нас люди работают волонтерами от двух недель до месяца. Это дает возможность нам посмотреть на них и им посмотреть на нас, почувствовать, подходит им такая работа или нет. Кто-то приходит один раз в неделю и потом не приходит совсем, а кто-то приходит каждый день с утра до вечера, и это означает, что это наш человек. Вот и все. И потом меньше проблем с увольнениями и дрязгами. Дрязг у нас вообще нет.

Большинство людей приходят на полный рабочий день, плюс есть возможность совмещения нескольких функций, чтобы можно было семью содержать. К примеру, Милентий, который провел Вас по фабрике, параллельно отвечает за безопасность, за все огнетушители, журналы по технике безопасности. Он прошел специальное обучение, у него есть контакт с администрацией, он отвечает за три объекта. В общем, кто хочет работать, тот может заработать.

А Дмитрий — яркий пример того, как человек даже поменял место жительства ради проекта.

Дмитрий Ойнас: Мы знали друг друга и работали вместе на других проектах, и то, что делают Наталья и Елена, для меня очень близко. Я, кстати, одним из первых попробовал пастилу. Я много лет занимаюсь практиками, связанными с русскими усадьбами, с их восстановлением, с возрождением жизни в усадьбах, занимался реализацией проектов, переходящих в частные руки в разных регионах России. И по опыту могу сказать, что то, что получилось здесь в Коломне, — это идеальный пример того, что должно быть везде. Такие проекты обычно реализуются на базе крупных усадеб, они «долгоиграющие» и долго развивающиеся. А желательно, чтобы жизнь в усадьбе начинала развиваться с первого кирпича.

Елена Дмитриева: У нас здесь ширится команда предпринимателей. Мы как начнем рассказывать в Москве о том, чем мы занимаемся, люди часто говорят: «Всё, я бросаю свою работу, я хочу жить в Коломне и реализовывать свой проект». В итоге по соседству с нашими музеями скоро появятся Музей мыловарни и Щепетильная лавка, где будут продаваться изделия, сделанные по старинной технологии. А их владелица Наталья уже переезжает из Москвы в Коломну. Рядом мы планируем сделать калачную, кофейню, т. е. торговая улица начнет выпукло проявляться.

Вот Вам реальный пример культурной кластерной политики. Мы говорим: «Девчонки, надо ярмарку сделать к Новому году, чтобы приятно было. Декорации мы сделаем, проблем нет. А что будем продавать?» Находится знакомая кукольница, которая может научить наших девочек делать проволочные каркаси-ки для игрушек, т. е. тут же на месте организовывается мануфактура, и получается готовый продукт на продажу. В щепетильной мастерской сделают ангелочков из папье-маше, как это было принято в XIX веке, и нарядное мыло по старинному рецепту со всеми необходимыми ингредиентами. При этом все производство уже здесь, в Коломне.

Надежда Макатрова: Как население Коломны воспринимает Вашу деятельность? Не было сопротивления на начальном этапе?

Елена Дмитриева: Нет. Сейчас бабушки за прилавками на нашей новогодней ярмарке — это местные жительницы. Мы их вовлекаем в наш проект, специально затеяли яблочно-книжный фестиваль «Антоновские яблоки», чтобы был приток людей в город и образовывался спрос на продукты местных жителей. Бабушки у нас варят варенье все лето к этому фестивалю.

Наталья Никитина: В этом году мы купили у местных жителей 300 кг крыжовника для пушкинского рецепта, яблоки покупаем. У нас на входе висит лист с перечнем того, что мы готовы купить у горожан. Мы собираем бабушек посидеть-поговорить за столом. Такие встречи очень ценны.

Елена Дмитриева: И поле здесь непаханое: это и развитие промыслов, и вовлечение жителей в театральную деятельность, вовлечение в торговлю, в благоустройство. Мы хотим восстановить нашу улицу, ограды, утраченные наличники и хотим делать это вместе с хозяевами, т. е. это работа с местным сообществом. Мы будем использовать опыт норвежцев, когда 50 % затрат на благоустройство несет инвестор или город, а 50 % — сам хозяин дома. Можно будет восстановить фасады, чтобы прогуливающимся людям было приятно на них посмотреть.

Надежда Макатрова: Фактически Вы управляете серьезным предприятием. До создания музея и фабрики у Вас уже был опыт такой управленческой работы?

Елена Дмитриева: Да, я раньше работала финансовым директором на заводе ЖБИ, т. е. опыт управления и финансовыми потоками, и людьми у меня был. Плюс был опыт малого предпринимательства, отсюда знание налогового законодательства и прочих вещей. Вдобавок я работала еще и в налоговой инспекции. У нас получилась хорошая комбинация: у меня сильна практическая составляющая, а у Натальи — культурологическая.

Надежда Макатрова: Как Вам удается не ссориться? Когда два руководителя во главе организации, наверняка возникают спорные моменты.

Елена Дмитриева: У нас нестандартная схема работы, такой больше ни у кого нет. Она неправильная, она женская и построена на доверии. Мы на 100 % друг другу доверяем. Мы даже не делим прибыль и не считаем, кому из нас сколько причитается, у кого на копейку больше, а у кого меньше. Мы живем по потребностям: если надо домик купить, значит, мы покупаем домик, а если потребуется машину купить, значит, купим машину. Повторяю, это неправильная и ненормальная схема, но в нашем случае она работает.

Надежда Макатрова: А если речь идет о творческих решениях, о форме реализации той или иной идеи?

Наталья Никитина: Мы всегда исходим из истории объекта и, принимая решения, опираемся в первую очередь на это. А вообще мы друг другу подходим, и каких-то серьезных конфликтов у нас не возникает.

Дмитрий Ойнас: Споры, конечно, бывают, но они не перерастают в конфликт. Конфликт возникает тогда, когда люди изначально друг друга не понимают. А если у них общая цель и общие переживания, то глобального конфликта не возникнет в принципе.

Елена Дмитриева: У нас вообще этот проект создавался не для зарабатывания денег, он для счастья.

Наталья Никитина: Наша организация называется «Город-музей», а на одном из семинаров мы для себя назвали это «Городом счастья». В одну из наших поездок мы стали думать, что бы нам такого сделать, чтобы нам здесь жилось хорошо. И получилось следующее: кофейня, школа для детей, но не стандартная, а необычная, куда можно было бы отдать ребенка и быть уверенным, что с ним все будет хорошо, и где он получит полезное образование, не такое, как в обычных школах. В общем, чтобы встать утром, зайти в калачную позавтракать калачиком с икрой, как это делали в старые времена. Потом поработать так, как тебе нравится, и в том месте, где тебе приятно, вечером встретить мужа с работы и вместе пойти поужинать, посмотреть что-то красивое, например спектакль…

Елена Дмитриева: У нас ведь есть свой театр и еще будет большой проект по киноиндустрии — киноквартал. Сейчас мы активно продвигаем проект «Коломенская пастильниця». Мы написали и отправили заявку на конкурс Евросоюза с запросом 1 млн евро. А главная идея — сформировать новый образ России и представить Россию миру в женском образе, в образе коломенской пастильницы. Что такое женщина в России? Это сила, доброта, любовь, она обильная, щедрая, отдающая. Мы хотим в 2013 году показать подлинное лицо России миру. По ошибке в прошедшем столетии Россию миру представляли мужики, медведи и водка, а с этого периода мы хотим этот образ изменить. Россия — это женщина, а мужик в русских сказках обычно на печи.

Надежда Макатрова: Вокруг людей, которые что-то делают и делают успешно, всегда есть критики и завистники. Как правильно относиться к негативу в свой адрес?

Елена Дмитриева: Критика — это крылья поддержки. Мы любим людей, которые нас критикуют. Они дают нам обратную связь, мы же тоже не все чувствуем и что-то можем упустить из виду.

«Мы хотим прийти к созданию на территории Никола-Ленивца Фабрики мысли»

СЕРГЕЙ ГЕОРГИЕВСКИЙ

ИГОРЬ ДОБРОВОЛЬСКИЙ

Сергей Георгиевский — директор департамента ГЧП, аналитики и права Центра территориальных инициатив «Архполис».

Игорь Добровольский — руководитель программного отдела Никола-Ленивца.

Надежда Макатрова: Для многих людей, посетивших фестиваль «Архстояние» или слышавших об этом мероприятии, местечко Никола-Ленивец ассоциируется именно с этим фестивалем. Для некоторых «Архстояние» и Никола-Ленивец являются синонимами. Расскажите, пожалуйста, что же на самом деле включает в себя Никола-Ленивец и что ожидает Ваших гостей в будущем.

Игорь Добровольский: В предыдущие годы «Архстояние» действительно было главным событием в жизни Никола-Ленивца, и большинство людей узнавали о проекте именно благодаря фестивалю. Но в 2012 году на этой территории стали проводиться и другие мероприятия: фестивали

«Ночь новых медиа», «Бобур», музыкальные и science-art резиденции, детский лагерь. На сегодняшний день проект уже перерос парк искусств и фестивальную площадку. Сейчас мы ведем работу над созданием на базе Никола-Ленивца пространства для жизни и работы, которое будет одновременно и производственно-образовательным кластером, и туристско-рекреационным.

Надежда Макатрова: То есть туризм является не ключевой составляющей, а одним из нескольких направлений работы?

Сергей Георгиевский: В рамках проекта мы не выделяем для себя ключевые и второстепенные направления работы. Туризм — это одна из граней нашего проекта. Туристическая инфраструктура парка активно развивается. По итогам 2013 года парк посетили более 30 тысяч туристов. Инвестиционный проект туристско-рекреационного кластера «Никола-Ленивец» прошел конкурсный отбор и с 2013 года включен в Федеральную целевую программу «Развитие внутреннего и въездного туризма в Российской Федерации (2011–2018 годы)». Но повторяю, туристическая деятельность — это лишь один из векторов развития территории.

Надежда Макатрова: Что послужило толчком к преобразованию малоизвестной деревни в будущий многофункциональный кластер?

Игорь Добровольский: Это случилось не за один год. В 90-х годах в деревню Никола-Ленивец приехали живописец Николай Полисский и архитектор Василий Щетинин. Им очень понравилось это место, и они начали здесь обустраиваться, построили дома, пригласили друзей, которые тоже здесь обосновались. Это была «дальняя» дача, пока вдруг Николаю Полисскому не наскучила живопись и он не решил заняться здесь другим искусством — лэнд — артом. Одним из первых таких проектов стало огромное количество снеговиков, которых слепили местные жители по инициативе художника. В какой-то момент Николаю позвонил друг, который организовывал взаимодействие с местными жителями, и сказал примерно следующее: «Николай, они слепили уже 300 штук. Останавливаться или продолжать?» В результате получилась мощнейшая инсталляция из 330 снеговиков.

Полисский продолжал здесь делать свои проекты, а в 2006 году было решено проводить фестиваль ландшафтных объектов «Архстояние». На фестиваль съезжались художники и архитекторы из разных мест и создавали в рамках фестиваля собственные произведения.

Сейчас наступил третий этап в развитии Никола-Ленивца. Сегодня мы говорим о проекте, открытом для широкого круга людей, где помимо ландшафтных объектов и фестивалей появляется большое число разнообразных программ. Чтобы эти программы реализовать, было решено сформировать управляющую компанию, которая будет отвечать не за отдельное мероприятие, а за комплексное и гармоничное развитие всей территории, на которой одновременно реализуется несколько проектов.

Надежда Макатрова: Что в итоге должно получиться из совокупности этих программ?

Сергей Георгиевский: Наша долгосрочная цель — сформировать модель устойчивого развития на этой территории, которая могла бы тиражироваться.

Никола-Ленивец — уникальный для России проект. Важным фактором, давшим стимул к возрождению территории, стало искусство в природной среде, лэнд-арт. Сейчас мы смотрим на этот инструмент в сочетании с другими инструментами развития. При реализации нашего проекта мы опираемся на возможности, которые предоставляет государственно-частное партнерство. Мы активно сотрудничаем с региональными и федеральными властями.

Никола-Ленивец выступает своего рода модельной площадкой, на которой апробируются различные подходы к развитию территорий. В последнее время к нам все чаще и чаще стали поступать запросы на реализацию подобных проектов на других территориях.

Надежда Макатрова: А кто к вам обращается?

Сергей Георгиевский: Круг субъектов подобных обращений довольно широк. Обращаются регионы, которые хотят, чтобы инвестиционные проекты туристической направленности, реализуемые на их территории, получили федеральное бюджетное софинансирование. Обращаются также и инвесторы, в том числе и для того, чтобы мы их консультировали и давали им рекомендации по наиболее оптимальным направлениям развития их территорий.

В России около 40 национальных парков. В нашей стране принята стратегия развития таких парков, но она содержит скорее посылы, а не конкретные способы развития. Большинство из них находится на госфинансировании и испытывает недостаток средств. Проект Никола-Ленивец находится частично в границах охранной зоны Национального парка «Утра». Вместе с руководством парка мы пытаемся не только разрабатывать программы для посетителей, но и выстроить работающую модель, которая позволит парку выйти на самоокупаемость. В мировой практике значительное количество примеров, когда национальные парки самостоятельно зарабатывают деньги на свое развитие. В России такие примеры пока единичны. За консультациями к нам обращаются и руководители сельских поселений, которые ищут новые пути развития для находящихся в их ведении территорий.

В перспективе мы хотим прийти к созданию на базе Никола-Ленивца Фабрики мысли в области развития территорий, в рамках которой мы будем разрабатывать эффективные решения для сельских и природных территорий. В России многие занимаются урбанистикой, а сельские и природные территории остаются в стороне.

Кстати Никола-Ленивец является одним из ключевых кейсов образовательной программы «Новые лидеры территориального развития», которая стартовала в ноябре 2013 года и была разработана Центром территориальных инициатив «АрхПолис» совместно с Московской архитектурной школой МАРШ и Российской академией народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. Студенты программы применяют комплекс практических концептуальных и инновационных подходов в функциональном планировании пространства муниципальных районов субъектов РФ в части развития существующих и создания новых инвестиционных площадок сельских и городских территорий. А ранее у нас был опыт организации междисциплинарной практики, в рамках которой формировались сборные команды студентов из разных вузов, включая МАРХИ, МГУ, ВГИКа и других.

Надежда Макатрова: А как, скажем, студенты ВГИКа могут определить, где что строить?

Игорь Добровольский: Сначала студенты с руководителями своих групп осматривают территорию, изучают особенности ландшафта. Допустим, поляна кажется им интересной, но на ней чего-то не хватает, и нужно придумать объект, который придаст поляне более интересный и законченный вид. И студенты ВГИКа здесь как раз могут помочь со сценографией пространства. Например, они приходят на поле и видят, что на этом поле путем вырубки двух полумертвых деревьев и прореживания сосен можно получить идеальный квадрат, а в другом месте растет пролесок, и если проложить тоннель, то будет идеальное пространство для театра. Если где-то стоят высокие деревья, то они становятся гипостильным залом или колоннадой.

Иными словами, ребята пытаются увидеть природу в архитектурном ключе. И это новый подход к территориальному развитию. Ты не приходишь и не вырубаешь под себя, а смотришь, что до тебя уже создано природой и как это можно использовать.

Надежда Макатрова: Что уже удалось сделать в плане развития территории, и что будет сделано в ближайшей перспективе?

Сергей Георгиевский: К настоящему моменту на территории кластера построена часть запланированной гостиничной инфраструктуры, в том числе круглогодичной. В высокий сезон мы можем принять более 400 человек единовременно. В 2014 году начнется строительство дополнительной обеспечивающей инфраструктуры — водопровод и газопровод — за счет средств областного и федерального бюджетов. На территории мехдво-ра действуют мастерские. У местных жителей также возникло целенаправленное желание участвовать в развитии территории, на которой они живут, и сейчас они создают территориальное местное самоуправление.

Игорь Добровольский: В Звизжах есть старые пустующие коровники и заброшенная мехбаза. Мы понимаем, что для реализации проектов, которые мы задумали, нужна инфраструктура. Чтобы художники могли приезжать в Никола-Ленивец и здесь работать, проводить какие-то симпозиумы, встречи и т. д., они должны где-то жить. Плюс нужны помещения для проведения мероприятий. На базе старой мехбазы будет создан большой производственный центр с оборудованием для изготовления макетов, для металлообработки, деревообработки, с 3D-принтерами и т. д.

Надежда Макатрова: Я правильно понимаю, что все строительство будет вестись на базе существовавших ранее построек?

Сергей Георгиевский: Да, но лишь отчасти. Территория нашего туристско-рекреационного кластера в основном расположена в границах охранной зоны Национального парка «Угра», то есть это территория с особым статусом, деятельность на которой регламентирована. Между всеми сторонами, заинтересованными в развитии проекта Никола-Ленивец были установлены четкие правила, призванные сохранить это пространство. То, что мы делаем, — это, по сути, реновация. При строительстве гостиничной инфраструктуры мы придерживаемся принципа сохранения аутентичности сельской местности и сохранения природного облика.

Игорь Добровольский: Добавлю, что рабочие пространства имеют отношение к новому виду туризма. Мы очень хотим, чтобы отдельные люди и творческие команды приезжали в Никола-Ленивец не просто отдохнуть, а работать, что-то создавать.

Надежда Макатрова: Вы имеете в виду команды дизайнеров и архитекторов?

Игорь Добровольский: Необязательно. Это могут быть художники, какие-то креативные бюро, студии или подразделения технологичных корпораций. Словом, люди, занятые интеллектуальным трудом. Мы планируем создавать мультифункциональную инфраструктуру, чтобы ее можно было использовать и для студентов, и для туристов, которые приехали на выходные, и для творческих людей, которые приехали поработать на неделю или на месяц.

Второй кластер, который сейчас формируется, находится в деревне Кольцово. Это экологичные дома для проживания, построенные по проектам архитекторов. Предполагается, что здесь будут жить участники проектов и туристы. В отличие от кластера в Звизжах, где будет кипеть работа, в Кольцово гости в большей степени отдыхают и просто живут, здесь будет удобнее семьям с детьми.

Надежда Макатрова: По сути, ваши гости будут просто оплачивать свое размещение, как в загородном отеле или пансионате, чтобы иметь возможность жить и работать?

Сергей Георгиевский: Отчасти да, но возможен и формат резиденций. Это что-то вроде грантовой программы. Мы приглашаем ведущих специалистов по той или иной теме, собираем группу, которая проходит совместное проектное обучение. То есть за время обучения люди должны создать некий объект или разработать некое решение по заданной теме. Они получают жилье и стипендию, но оставляют что-то полезное для территории.

Игорь Добровольский: Еще у нас есть ферма, задача которой обеспечить, с одной стороны, саму территорию экологичными продуктами, а с другой — экспорт экотоваров на рынок Калуги и Москвы. И мы активно развиваем у себя направление агротуризма. В перспективе мы планируем проводить на ферме сельскохозяйственные исследования, скажем, выращивание лаванды или ананасов в российских условиях и т. и.

Надо сказать, летом поток туристов в Никола-Ленивец значительно увеличивается. Уже сейчас действует кемпинг в деревне Кольцово, где размещаются гости фестиваля «Архстояние» и гости, приезжающие на выходные. Мы оборудовали там кафе, душевые кабины, парковку. Здесь статично размещены несколько десятков палаток повышенной комфортности (каждая палатка установлена на подиуме, внутри — кровати), но в дни фестивалей и крупных мероприятий мы выделили дополнительную зону, где люди могут ставить свои палатки. За лето 2013 года у нас побывало около 50 000 человек. Из них только 6 000 — это гости «Архстояния». К 2018 году мы планируем принимать в течение всего года уже 500 000 туристов всех категорий, в том числе иностранных.

«Создавая такое место, ты очищаешь пространство вокруг»

СЕРГЕИ ЛАКОВСКИЙ

Сергей Геннадьевич Лаковский — владелец туристического комплекса «Русский берег».

Надежда Макатрова: Сегодня «Русский берег» — это популярное место отдыха жителей и гостей Ульяновской области, площадка, на которой проводятся крупные культурные события, а также часть будущего маршрута «Великий Волжский путь». Сергей, с чего все началось?

Сергей Лаковский: Ко мне за материальной помощью обратились организаторы детского православного палаточного лагеря. Так случилось, что этот лагерь проводился именно на том месте, где сегодня располагается «Русский берег» — в 60 км от Ульяновска через залив от поселка Старая Майна. Это было заброшенное место на высоком берегу залива Волги, на котором раньше стоял монастырь. Место очень красивое и притягательное. Но там было жуткое уродство: створ из огромных железных балок, который указывал судам фарватер. Этакая тренога колоссальной высоты, похожая на монстра из фильма про нашествие марсиан. Получилось, что эта инфернальная жуть хранила это место, потому что все вокруг думали, что это место кому-то принадлежит: либо государству, либо какому-то пароходству.

В одну из зимних ночей эту жуть украли. Причем инженерная операция по ее разбору и краже, по идее, требовала отдельного проектирования, а ее украли за одну ночь на металлолом. Она просто исчезла, и не осталось никаких следов. Так совпало, что я как раз в это время встречался с главой района и спросил его: «А чья эта земля?» Он отвечает: «Вроде наша, но надо уточнить». Оказалось, что это была земля района и других хозяев у нее не было. Но проблема заключалась в том, что это была земля сельхозназначения. Там был сначала монастырь, потом коммуна, потом колхоз. А когда колхоз прекратил свое существование, то эта земля поросла лесом и к тому моменту уже полностью отвечала рекреационным задачам. Но на картах она значилась как заросшее поле. Я говорю: «А, может, ее купить?» Глава района и батюшка мне в ответ: «И правда, купи ты это поле и сделай что-нибудь хорошее. А то вдруг кто-нибудь придет и сделает на этой земле что-то неправильное, а ведь все-таки там монастырь был. Было бы очень хорошо, если бы ты ее купил».

Я сначала хотел взять эту землю в аренду, но глава района мне говорит: «В аренду не дам, покупай. Потому что если ты возьмешь в аренду, то ты будешь несерьезно к этому делу относиться. А если ты эту землю купишь, то ты начнешь на ней что-то строить, облагораживать ее, и это хорошо». Я стал думать, что делать с этим полем. Уж больно место хорошее. Взял благословение у двух старцев и у правящего архиерея с тем уговором, что это поле должно быть обустроено для мирян, для их семейного отдыха, но для правильного отдыха, а не для привычной «развлекухи».

Поскольку я зарегистрирован как фермер, я стал развивать там сельское хозяйство, а начал с того, что завез туда коров. Там еще вообще ничего не было, даже электричества. Местные жители из соседней деревни были в шоке, наблюдая за тем, что я делаю. А я подумал: там трава — выше пояса, надо коров завести, пускай пасутся, а там посмотрим.

Надежда Макатрова: У Вас уже был опыт работы в животноводстве, или Вы в детстве ездили на каникулы в деревню?

Сергей Лаковский: В том то и дело, что нет. Я был вынужден этим заниматься, т. к. иначе это было бы нецелевое использование земли. Поэтому я и купил коров, причем хороших, породистых. Подумал, ну а кого еще заводить, не свиней же! Вдобавок у меня молочный завод. Это мы потом узнали, что, оказывается, коровы не всю траву едят, и та трава, которая у нас на поле была по пояс, им не подошла, и пришлось думать, чем их кормить. Но это было потом. А сначала, помню, везу я своих породистых коров на место, а навстречу мне везут коров на убой. Водитель смотрит на меня и на моих коров и спрашивает: «Куда таких коров везете? На гору? Там же лес!» И добавляет в ужасе: «Породистых коров — в лес!» Как сейчас помню его испуганное лицо {смеется).

А ведь в чем красота православия? В том, что с точки зрения обычного человека это похоже на абсурд. Например, зачем было Христу умирать на кресте, когда можно было раскидать всех врагов и остаться живым? Но в этом-то и смысл.

Так и у нас. Сначала коровы, потом домики, и пошло-поеха-ло. У меня всего-то было 5 млн рублей. Я даже думал сперва: «Неужели я все эти деньги должен вложить в Старую Майну? Может быть, лучше было купить что-то в Европе?» А сейчас я уже вложил 90 млн рублей. Причем у меня этих денег изначально не было, но я начал что-то делать на этой земле, и вдруг у меня основной бизнес стал расти быстрыми темпами. Я себе сказал: «Всю прибыль от основного бизнеса я буду вкладывать сюда, в"Русский берег"». И как только я это решил, так прибыль начала заметно расти, только успевай вкладывать.

Надежда Макатрова: Как Вы пришли к идее «Русского берега»? Что повлияло на его концепцию и архитектурный облик?

Сергей Лаковский: У меня это было не знание, а ощущение. Я воцерковленный человек, а это место связано с монастырем, поэтому я старался не сделать ничего такого, что не угодно Богу. Ведь раз здесь был монастырь, значит, у этого места есть Божий промысел, и важно не нарушить этой идеи. Я брал благословение у батюшки и тонко слушал свои ощущения.

Я долго думал, как же это все назвать. А когда пришло название «Русский берег», то за словом уже пошли образы и действия. Это название очень удачно прижилось. Недаром сказано в Писании, что сначала было Слово. Это название просто взяло и пришло. Мы много размышляли насчет архитектурной стилистики. Я очень рад, что мы не ушли в стилизацию, не стали строить терема, а сделали такой грубоватый стиль. Это может показаться странным, но мы взяли за основу подход американских ранчо. Суть его заключается в том, что никоим образом не надо трогать ландшафт: не надо его выравнивать, срезать или искусственно что-то насыпать и т. п. Надо вписаться в ландшафт. Не нужно строить здания, которые будут доминировать над природой, потому что это неправильно. Это принцип органического роста. Ты не сразу все спроектировал и построил, а сделал сначала первый шаг — построил первый объект. После того как он прижился, ты смотришь, что еще нужно. Так появляется другое, третье, пятое. И все это разрастается, как живой организм.

Иногда бывают удивительные вещи. Например, невозможно было на начальном этапе спроектировать наше центральное здание, т. к. непонятно было, каким оно должно быть. А позже оно как-то выросло и пристроилось ко всему остальному — к домикам, к храму. Может быть, оно не является каким-то ярким произведением архитектурного искусства, но здесь оно выглядит естественно.

Мы делали ставку на простые формы. Я думаю, что такой подход оправдан, по крайней мере, для нашего проекта. И храм мы выбрали самый простой — построили клетскую церковь, т. е. выстроенную по типу северной русской избы и максимально простую. Я изучал литературу по этому поводу и традиции русского зодчества. Причем мы нарушили пропорции, которые первоначально закладывал архитектор. Он хотел сделать храм более острым и вытянутым, чтобы получился если не деревянный шедевр, то очень изысканное здание. А мы его немножко приземлили и, можно сказать, утилизировали. Мы вытянули алтарную часть, и хотя храм несколько потерял в изяществе и пропорциях, но он стал более естественным. И в этом тоже своя прелесть.

Знаете, я понимал, что, если то, что я сделаю, будет неугодно Богу, он здесь все сожжет, а если выбор будет правильный, то место будет развиваться и притягивать людей. Так оно и вышло. Люди, один раз приехав, приезжают снова, и мы получаем необходимый экономический эффект. Люди сами нам говорят, что они поездили по разным местам, но радости там они не почувствовали, поэтому возвращаются к нам. И люди не приезжают к нам с разными низменными желаниями: просто напиться и послушать дурацкую музыку, т. к. здесь это будет выглядеть дико.

Надежда Макатрова: Я знаю, что у Вас даже есть устав. Гости его охотно соблюдают?

Сергей Лаковский: Да, люди под ним подписываются. У нас запрет на пьянство, на сквернословие, на громкую музыку, и это дает хорошую гарантию. Причем люди соглашаются на это с радостью, поскольку они понимают, что и соседи не будут этот устав нарушать. Ко мне в этом году приехал один московский генерал и снял дом на все лето, иногда только ездил по делам в Москву. И он говорит, что ему больше никуда и не хочется, он и на следующее лето уже запланировал снять дом. Или мама с дочкой (доктор и кандидат наук) приехали и остались на 2 месяца. Таких случаев у нас много.

Надежда Макатрова: Но Вы же наряду с ощущениями, наверняка, при разработке концепции учитывали, что будет, а что не будет окупаться?

Сергей Лаковский: Интеллект подключается позже, когда ты считаешь приходы-расходы. А чтобы на начальном этапе уловить идею, ты просто чувствуешь. Это не работа мысли, а работа сердца. Ведь наши предки, когда осваивали территорию, не обладали специальным образованием, не изучали бизнес-планы. Но они же все это создали, они создали цивилизацию, слушая свое сердце. В нашей культуре и нашей истории все это есть, просто современное образование и современный образ жизни настолько отдалили нас от наших корней, что мы это забыли, и поэтому у нас ничего не получается.

В данном случае у меня было четкое ощущение, что это место подходит для душевного отдыха, где возможна полноценная рекреация для русского человека, которая ему совершенно необходима. Да, иногда хорошо съездить на море, к примеру, в Турцию или в Испанию. Но здесь ты еще восстанавливаешь свой душевный слой. Дело в том, что места, которые являются духовными центрами России и где расположены знаменитые монастыри и храмы, не совсем подходят для отдыха. Предполагается, что, находясь там, человек должен совершать духовную и нравственную работу. Подчеркиваю, работу. А иногда каждому из нас нужно просто отдохнуть душой, поэтому и появляются такие объекты, как «Русский берег».

Помню, как в 2008 году, когда в стране был кризис, к нам приехал уставший губернатор, который ездил по области, и люди ему везде жаловались на кризис. Он первым делом у нас спрашивает: «А у вас что плохо? Какой у вас кризис?» А я отвечаю, что у нас нет никакого кризиса, у нас все хорошо. Губернатор был ошарашен таким ответом. А у нас действительно не было никакого кризиса, потому что это место, где не может быть кризиса.

Или другой пример: к нам приехали 20 журналистов из иностранных СМИ, включая ВВС, Аль-Джазиру и др. Они снимали репортажи о том, как в России в кризис все плохо. Я у них спрашиваю: «А что за кризис такой? Вы посмотрите вокруг! Какой здесь может быть кризис? Кризис, о котором Вы говорите, рукотворный, а здесь он никому не нужен, поэтому кризиса нет». В общем, они должны были приехать на 40 минут, а мы их еле выпроводили через три часа. Они выпили два ведра медовухи, съели жареного барана, стали петь-гулять и еле загрузились на корабль. Так у нас и происходит. Люди приезжают, им нравится, и они снова приезжают.

Надежда Макатрова: Сергей, Вы прямо какую-то сказку рассказываете. Неужели все было настолько легко и гладко?

Сергей Лаковский: У нас проблемы были другого плана. Они начались тогда, когда появилась церковь. Начались искушения. Они до сих пор продолжаются и у меня лично, и у моей семьи. Это же было святое место, которое бросили и на котором поставили эту жуткую металлическую печать, как бы запечатали это место. А распечаталось оно тогда, когда началась литургия. Сложности возникли в виде духовной брани.

Надежда Макатрова: У Вас регулярно идут службы, и есть свой батюшка?

Сергей Лаковский: Батюшка к нам приезжает из соседнего прихода в пятницу и субботу. Это такой крестьянский батюшка, у которого все идет от сердца, по-простому.

Надежда Макатрова: А если говорить об особенностях этого места с точки зрения турпродукта, ради чего туристы к Вам едут? Что Вы им предлагаете?

Сергей Лаковский: К нам приезжают разные люди. Есть те, кто едет ради природы и умиротворения, просто пожить в бревенчатом доме среди сосен на берегу Волги. Кто-то приезжает за вдохновением. Мы заметили, что это место пробуждает у людей творческие способности, и всегда ведь интересно приехать туда, где твои способности раскрываются ярче, а нам это дает экономику. У нас проходят разные школы и творческие форумы. Очень интересно прошла киношкола в 2013 году. К нам приезжают профессионалы снимать кино. Мы постоянно проводим детские лагеря. Хотя это очень хлопотно с точки зрения всяких надзорных органов, но на эти лагеря есть 100 %-ный спрос.

Надежда Макатрова: Что это за лагеря?

Сергей Лаковский: Есть православные лагеря, а есть историко-приключенческие, в которых мы вместе с детьми пытаемся раскрыть идентичность этой местности. У нас есть гипотеза, имеющая ряд подтверждений, что это место — я имею в виду ареал среднего Поволжья — прародина Руси. На этой территории еще до волжских булгар была прославянская цивилизация, и здесь существовало более 100 городов. Об этом свидетельствуют раскопки на этой территории. У кривичей, вятичей, древлян и других племен найдено по 2–3 города, а здесь сотни городов, и наши предки жили в них больше 500 лет. Я говорю о пространстве от места впадения Камы в Волгу и до Самарской Луки. А потом эти древние славянские племена под натиском тюркских племен перекочевали в ареал Днепра и вошли в племенной союз, давший начало Киевской Руси. Словом, это место очень древнее.

Надежда Макатрова: Сергей, поясните чуть подробнее, как устроена жизнь детей в этих историко-приключенческих лагерях? Чем они заняты?

Сергей Лаковский: Мы придумываем сценарий, опираясь на какую-то историческую тему. Например, уже упомянутая тема славян и русов. Со славянами вроде бы все понятно, а по поводу русов есть много споров: то ли это были норманны-варяги, то ли это тоже славяне, но из других мест, которые со временем объединились и образовали единый русский народ. А были вражеские племена: половцы, печенеги, хазары. И у нас ребята представляли эти разные племена, и все приключения были связаны с историей взаимодействия этих племен.

Надежда Макатрова: То есть дети жили жизнью этих племен?

Сергей Лаковский: Я бы сказал, что они погружались в эту тему. У них были лекции, проводились ремесленные и другие мастер-классы. Была своя кузня, были настоящие исторические корабли. В итоге они все вместе объединились, и у них был общий костер. Мне была интересна идеология: сначала это были разные племена, которые преодолевали всевозможные преграды, а потом они становятся общим народом. Именно такой миф был заложен в основу, но сценарии могут отыгрываться самые разные. Были здесь и элементы бытоустроения: девочки осваивали традиционные женские занятия, мальчики ковали и участвовали в военных играх. Это именно игра, в процессе которой ребенок постигает свою идентичность.

Надежда Макатрова: А дети в основном местные?

Сергей Лаковский: Да, в основном из Ульяновской области. Но в киношколу, например, приезжали дети из разных регионов. Мы уже второй год подряд проводим киношколу, и у нас получается очень интересный продукт. К нам на 10 дней съезжаются те, кому интересно кино, и для них проходит обучение. В 2013 году получилась авторская киношкола нашего ульяновского кинорежиссера, который делился с ребятами самыми настоящими тонкостями профессии. За 10 дней ребята сделали 8 фильмов, а всего в смене было меньше 40 человек. При этом они самостоятельно придумывали сценарии, делали постановку, снимали кино, монтировали его. Хотя это детский лагерь, но по содержанию это действительно было постижение азов кинопроизводства. И по завершении смены мы через несколько дней представляли в городе итоги этой киношколы, т. е. был показ фильмов. Когда наш министр культуры посмотрел эти фильмы, он в хорошем смысле слова просто обалдел, потому что фильмы получились не просто интересные, а очень глубокие. Они получились очень разные, но все христианские по своей сути.

А в первый год проведения киношколы — в 2012 году — у нас на территории «Русского берега» снимался настоящий исторический фильм, строились декорации, и была возможность наблюдать за работой профессионалов со стороны, также шли мастер-классы. Часть декораций нам оставили на память. Мы и дальше планируем продолжать эту тему.

Надежда Макатрова: Сколько у Вас смен бывает за лето?

Сергей Лаковский: До пяти смен. Смены по 10 дней, но они могут идти параллельно: приключенческие, творческие, православные. Православные лагеря стоят немножко в стороне, так как там другие задачи, и в эти лагеря едут более воцерковленные ребятишки.

Надежда Макатрова: А кто у Вас работает вожатыми?

Сергей Лаковский: Обычно студенты. Мы их нанимаем специально на лето, т. е. это сезонные работники. Во всем мире вожатыми работают студенты, так что мы здесь не исключение.

Надежда Макатрова: А сценарии историко-приключенческих смен Вы сами придумываете или кому-то заказываете?

Сергей Лаковский: Сами придумываем, у нас же есть коллектив, поэтому идей хватает.

Надежда Макатрова: Как это все уживается на одной территории? У Вас же есть и просто отдыхающие, которые живут в коттеджах сами по себе, и активные лагеря, и православные, и это все рядом. Никто никому не мешает?

Сергей Лаковский: Абсолютно нет. Наоборот, это интересно. Идет детская смена, и там же туристы отдыхают, и там же ферма. Я понял, что там спокойно приземлится и пионерский лагерь. Потому что, как ни парадоксально, но это тоже русская тема. Мне очень интересно видеть, как одно с другим сочетается и уживается. Представляете, как здорово: прошли реконструкторы с мечами и тут же следом пионеры, а здесь юные фермеры занимаются. Кто-то пошел на службу в храм, а кто-то пошел гулять, на рыбалку или на огородик. Мне хочется сделать такую «кашу», такой бесконечный перфоманс с расшитыми историческими ограничениями. Ведь есть вечность, и это некое представление русской вечности. И не нужно делать отдельно анимацию, просто ходи и смотри. Все заняты, все живут какой-то своей жизнью, и это уже само по себе анимация. Выражаясь молодежным слэнгом, этакая «движуха», и всем хорошо!

Надежда Макатрова: То, о чем Вы рассказываете, представляется мне скорее даже не концепцией туркомплекса, а философией отношений между людьми и территорией.

Сергей Лаковский: Примерно так оно и есть. Когда я смотрю на то, что получилось, приходит осознание, что все это выстроилось как русская усадьба, т. е. по исконным русским лекалам. Я вдруг понял, что являюсь помещиком, и люди, которые у нас живут и работают, тоже приняли на себя определенные роли. Кто-то вольный казак, а есть крестьяне, которые живут в соседних деревнях и приезжают на работу. Есть дворовые люди, которые непонятно откуда пришли, но живут здесь и работают. Есть даже прибившиеся пьяницы. Все это появилось и раскрылось. Я это понял по одному моменту, поразившему меня до глубины души.

Я ехал на машине по дороге к «Русскому берегу», а рядом с дорогой молодой двадцатилетний парень грузил сено на телегу. И вдруг, увидев меня, он снимает шапку и мне кланяется. И он сделал это настолько естественно, как будто он всю жизнь так делал. Помню, я приехал на место просто в шоке и говорю жене: «Это что такое? Еще не хватало, чтобы при встрече наши люди шапки вверх стали бросать!» А получается, что люди действительно относятся к тебе во многом так же, как относились крестьяне к своему барину. Они точно так же между собой переговариваются: «Ну что, приехал? Как у него настроение?» и т. п. И что самое интересное, всем от этого хорошо. А кому было нехорошо, те ушли на другое место. И эта структура усадьбы выстраивается сама собой. Ее надо чувствовать, не надо быть зашоренным.

Знаете, я много об этом думал и прочитал у С. Г. Кара-Мурзы о феномене чудовищной столыпинской реформы. В рамках этой реформы наиболее талантливым и продуктивным людям предлагалось выйти из общины. А у нас ведь 90 % людей не очень талантливые и сообразительные. В общине сильные тянули слабых, как в семье. А когда сильные вышли, то им, конечно, стало лучше, но 90 % крестьян просело, начались конфликты и расслоения. Помещики разделились на тех, кто стал сам вести капиталистическое хозяйство, и тех, кто стал сдавать землю в аренду малоземельным крестьянами. И оказалось, что по всей России, кроме губерний с плодородными землями, выгоднее сдавать землю в аренду, чем ее обрабатывать, причем это на порядок выгоднее. Дело ведь в том, что крестьянская община показала в наших условиях удивительную живучесть, там и дети работали, и была повышенная требовательность, и самоэксплуатация. Когда ты свой дом строишь, детей растишь и работаешь всей семьей, ты готов при необходимости затянуть пояса и потрудиться. Ты даже можешь нести временные убытки и продавать свой товар дешево, лишь бы что-то выручить, поэтому община все равно была заинтересована обрабатывать землю. А если ты нанимаешь работников, то ты все просчитываешь, а работники не соглашаются работать за низкую оплату, поэтому капиталистическое хозяйство не будет продавать свой товар по такой низкой цене, которую может себе позволить община, иначе доход не покроет издержки. Проще было вообще ничего не производить.

Вы вот, к примеру, пишете книжку, потому что Вам это интересно и Вы считаете это важным, даже если вкладываете свои собственные деньги, и неизвестно, вернутся ли они. Так и там. Результатом реформы было то, что тех помещиков, которые сдавали землю в аренду, крестьяне жгли, потому что считали мироедами, а тех, кто не сдавал в аренду, а нанимал работников, не жгли. Эти владельцы земли были в глазах крестьян легитимны, потому что они давали работу и какую-то оплату.

Вот и мой участок долгое время был общественной землей. Люди приезжали сюда отдыхать, купались, жарили шашлыки. И я понимал, что у людей сохранилось отношение к этой земле как к общественной и то, что я купил эту землю, ничего не меняет в их отношении. А легитимность владения добывается трудом. Я понял, что даже из соображений безопасности надо этой землей заниматься. Если ты на ней трудишься, если ты даешь работу, то ты легитимен, тебя не сожгут. Если люди у тебя зарабатывают, общество тебя принимает.

Надежда Макатрова: Если не ошибаюсь, у Вас ведь даже забора нет?

Сергей Лаковский: Нет ни забора, ни охраны. А где они нужны? Там, где что-то сделано неправдой. А здесь правда, и все хорошо, и прибыль идет.

Надежда Макатрова: То есть никакого вредительства со стороны жителей соседних деревень не было?

Сергей Лаковский: Нет, они приняли все это.

Надежда Макатрова: А работают у Вас в основном местные?

Сергей Лаковский: Есть несколько человек из города, но в основном это люди из соседних деревень. На строительство мы старались по максимуму привлекать местных жителей, и я совершенно не беру на работу гастарбайтеров, потому что это неправильно. Пусть это будет дороже, но работать должны местные люди. Ведь это проект, развивающий территорию вокруг себя. Он вбирает людей и окультуривает эту местность. Раз люди обслуживают туристов, значит, они должны по-другому одеваться, по-другому разговаривать. Они начинают рассказывать об этом своим родным и знакомым. На мой взгляд, подобные проекты — это некое средство от одичания на территории. Такие места, к счастью, есть, и, создавая такое место, ты очищаешь пространство вокруг. Поэтому не надо везти людей из Средней Азии. Пусть местный работник — пьяница, но в этом-то и твоя миссия — ругать его. Те, кто у нас работают, перестали пить, перестали матом ругаться, по крайне мере, при нас, начали в храм ходить. Я беседую с ними и говорю: «Это же как зубы почистить — раз в неделю сходить в храм. Неужели это трудно?» Смотрю, стали потихоньку ходить, слушают батюшку. Мы не делаем искусственно общину для православных. Наша задача — сделать людей вокруг православными, чтобы местные люди к этому пришли.

Надежда Макатрова: Ваше фермерское хозяйство по-прежнему существует наряду с приемом туристов?

Сергей Лаковский: Не просто существует, а развивается и окупается. Появились и куры, и кролики, и свиньи, люди же не только молоко пьют. Мы производим и продаем органические продукты в город, развозим мясные изделия, молоко. Мы и гостей кормим нашими свежими продуктами. Сами гости побудили нас организовать продажу продуктов с доставкой на заказ, поскольку, пожив у нас и попробовав натуральное молоко и мясо, многие спрашивали, можно ли наши продукты где-то в городе купить. Так что ферма приносит доход и одновременно является отдельной достопримечательностью для гостей «Русского берега».

Надежда Макатрова: А с поиском работников на ферму не было проблем?

Сергей Лаковский: Были, но все проблемы решаются.

Надежда Макатрова: В межсезонье у Вас тоже хорошая загрузка?

Сергей Лаковский: Нет, в межсезонье все падает, но это как раз хорошо компенсируется сельскохозяйственным правлением. Осенью люди переходят на мясо и молоко. Наш туристический сезон начинается в апреле и продолжается до сентября-октября. Мертвые месяцы — это вторая половина октября и ноябрь, а также апрель и март.

Надежда Макатрова: А зима?

Сергей Лаковский: Зима очень востребована. К нам приезжают кататься на лыжах, на санках, на снегоходах. Зимой здесь красота, а коттеджи теплые, комфортные, так что проблем с загрузкой нет. И получается, что фактически у нас мертвый сезон длится всего 4 месяца, а 8 месяцев в году мы плотно работаем. Это даже больше, чем на море, где сезон обычно 5–6 месяцев продолжается.

Надежда Макатрова: Вам приходится активно заниматься продвижением, или «сарафанное радио» уже вовсю работает?

Сергей Лаковский: Мы не пользуемся массовой рекламой. Все равно это клубный формат отдыха. Я, к примеру, до сих пор не сделал причал для яхт, потому что мне неинтересно обслуживать богатеньких яхтсменов, которые ездят куражиться с громкой музыкой и девицами. Они нам на «Русском берегу» не нужны. Здесь вообще не нужна массовость, а если мы даем массовую рекламу, то получается, что мы приглашаем всех и всем рады. А я могу честно сказать: я не всем рад. Я рад тем, кто понимает нашу идею, кто именно для этого и приезжает — быть частью этой идеи. Ведь очень большое число людей просто одичали. Конечно, любой человек может к нам приехать, но он должен подписать бумагу об условиях пребывания у нас, т. е. люди должны понимать, куда они едут.

Надежда Макатрова: А приходилось выгонять кого-то за нарушения?

Сергей Лаковский: Выгонять — нет, но увещевания приходилось делать. Еще и само место действует на человека особым образом. Мы много раз на эту тему думали. К примеру, пару лет назад к нам на Новый год захотели приехать местные «хулиганы-полубандиты». А у нас на Новый год хотя и проводится праздничный вечер, но он, скажем так, спокойный, поскольку идет Рождественский пост. Так вот, зная этих местных товарищей, мы с управляющей долго обсуждали, отказать им или нет. Я ей говорю: «Зачем тебе это надо? Эти ребята начнут гнуть свою линию или нарушать общую атмосферу. Не портить же всем праздник выяснением отношений». А она мне отвечает: «Может, они, наоборот, хотят окультуриться, и мы им поможем в этом? Давай попробуем под мою личную ответственность». В общем, мы дали им добро, но предупредили, что музыка будет наша, аниматор наш и алкоголь тоже наш. И что вы думаете? Эти люди приехали в пиджаках с галстуками (возможно, впервые в своей жизни), со своими женами, чинно посидели и уехали очень довольные. Получается, что это своего рода апостольство. И тот человек, который всем этим занимается, должен это осознавать. И это имеет колоссальный платежеспособный спрос.

Надежда Макатрова: Я так понимаю, что «Русский берег» — это только начало какого-то более масштабного проекта, так?

Сергей Лаковский: Да. Наша следующая задача — создать «русский магнит», т. е. от объекта перейти к маршруту и даже к виду туризма. Наша идея заключается в том, что специализация России на туристическом рынке и суть того турпродукта, который мы должны предлагать миру, — это духовная рекреация. И маршрут «Великий Волжский путь», над которым мы сейчас активно работаем, — это тот маршрут, который позволяет осуществить эту духовную рекреацию и почувствовать, что такое Россия. Комплекс «Русский берег» построен по принципу духовной рекреации, но на самом деле это идеология. Сейчас мы хотим этот принцип и идеологию сделать научной константой. Поясню. Есть кластер — это вертикальная структура. Есть дестинация — это горизонтальная структура. Оба эти понятия пришли к нам с Запада. А есть крест, поставленный на ландшафт, на камень. Фактически это и есть русская матрица. Там есть присутствие Духа Божьего, там хорошо.

Есть места, которые исторически сложились по принципу русской матрицы, а есть места, которые были недавно сформированы людьми осознанно или неосознанно, но тоже по принципу русской матрицы. Вообще, это тема рекреационного проектирования, но нам нельзя делать это проектирование по шаблонам западных бизнес-школ, нам нужно делать его в соответствии с нашей русской матрицей. Если ты обустраиваешь твое место по законам этой матрицы, у тебя успех неминуем. Твой проект просто не может быть неуспешным. В этом смысл. И наша задача сейчас — научно это доказать, сделать это константой и закрепить через Всемирную туристскую организацию. Мы же не удивляемся, что Франция — это гастрономия, а Италия — это искусство. Также и Россия — это духовная рекреация. А дальше уже вступают в дело технологии продвижения турпродукта и работа туроператоров.

Почему у нас получился «Русский берег»? Потому что он соответствует русской матрице. А русская матрица без христианства и православия невозможна. Вот мы с Вами сейчас находимся в выставочном комплексе «Крокус-Экспо» (Москва). По своей сути это рынок: красивый, современный, комфортный. Все, что строят азербайджанцы, — это рынок, потому что это в их культуре, им это близко, и поэтому у них очень хорошо получается строить разные объекты торговой тематики. А что бы ни строили русские, получается храм, потому что это в нас заложено.

Когда ты живешь по своим ощущениям, тебе Бог дает, включается «небесный мультипликатор». Как я уже сказал, когда я начал строить «Русский берег», у меня основной бизнес, который давал деньги на этот проект, сразу пошел в гору. Или сейчас мы затеваем новый проект — экспедицию все по этой же теме русской матрицы и Великого Волжского пути, и Вы не поверите, но деньги на нее сами приходят. Если ты живешь и работаешь по воле Божьей, к тебе все приходит.

Мы, к примеру, в России оружие можем делать, а хорошие машины не можем. Почему? Потому что нашей культуре это не присуще. Нам не присуще стараться ради тела, а ради сохранения своих ценностей и культуры, ради отстаивания своего духовного стержня и своей земли — да. Поэтому у нас очень хорошее оружие и очень плохие машины. И чтобы сделать очень хороший туристский продукт, нам надо соответствовать нашей русской матрице. А Волга выполняет в данном случае миссию реки, которая абсорбирует все лишнее и выводит это наружу. Ведь удивительная вещь: наша главная русская река впадает не в море (если уж оценивать Каспийское море по всем правилам), а фактически в озеро, если не сказать в болото, т. е. она несет свои воды в некий условный резервуар, где эта вода отстаивается. И, на мой взгляд, русская цивилизация для этого и приспособлена — абсорбировать и выводить все лишнее и вредное. И туристы, которые к нам приедут, это получат. Поэтому маршрут «Великий Волжский путь» раскрывает душу России, и это маршрут № 1 в нашей стране.

Надежда Макатрова: Не так давно в одном из интервью я прочитала похожую мысль о том, что, возможно, историческая специализация России в мире — препятствовать распространению опасных для человечества идей и движений, быть этакой ловушкой. Так было с Золотой Ордой, с нашествием Наполеона, с фашизмом. Все они, стремясь к мировому господству, споткнулись о Россию и фактически прекратили свое существование. Сейчас наша страна препятствует уничтожению традиционных семейных ценностей. Мне кажется, это отчасти перекликается с Вашей идеей духовной рекреации и духовного очищения.

А если вернуться к туризму, то как идея русской матрицы может проявляться в отдельно взятом объекте?

Сергей Лаковский: Во-первых, это должно быть историческое место, выбранное нашими предками для тех или иных целей, а не просто красивое место в лесу. У этого места может быть разнообразный исторический контекст, но важен именно факт его выбора. Ведь все места, где человеку было хорошо, уже были выбраны за много веков до нас, по крайней мере, в Центральной России.

Во-вторых, это место должно притягивать, там должно быть хорошо по внутренним ощущениям. И дальше надо очень аккуратно, щадящими методами это место раскрывать и, самое главное, не построить ничего лишнего, т. е. нужно не опираться на свои измышления, а прислушиваться к месту. Очень важно, какие отношения были между людьми в этом месте, чтобы не делать чего-то, противоречащего характеру этих отношений. В моем случае я невольно стал помещиком, раскрывая это место, хотя я совершенно не хотел им быть. Но у нас появились и крестьяне, и дворовые, и вольные люди. Все распределилось и структурировалось само собой, и когда это произошло, появилась синергия радости, т. е. всем стало хорошо. Я думаю, что если бы, к примеру, это было исторически казачье место, то здесь была бы совсем другая атмосфера и нужно было бы создавать совсем другой объект. Я хочу подчеркнуть, что не нужна никакая театрализация, нужна естественно проросшая атмосфера.

Надежда Макатрова: Это действительно целая научная теория!

Сергей Лаковский: Да, мы планируем подготовить научную работу на эту тему, чтобы впоследствии можно было этому научить, подготовить специалистов. По-хорошему, нужен проектировщик, который приехал бы на место, изучил его, понял это место и на основании этого понимания выстраивал бы концепцию объекта. Нельзя просто так, без учета ландшафта, прийти к инвестору со своими придумками и взяться за строительство. Если это не ложится на матрицу места и на его ландшафт, то место отторгнет чуждую для себя идею.

И что еще очень важно подчеркнуть, так это то, что именно духовная рекреация является наиболее конкурентоспособной услугой для нас на мировом туристическом рынке. У нас нет таких морей и инфраструктуры, как, скажем, в Европе, нет Альп, нет такой ухоженности в городах. Но у нас есть условия для духовной рекреации — это наша миссия и наша туристическая специализация.

Надежда Макатрова: Сергей, почему Вы думаете, что иностранцам это будет близко? Ведь большинство из них не православные.

Сергей Лаковский: Они же все дети Бога. Говорят же, что душа — христианка. Люди могут этого не осознавать, но они все равно по своей сути христиане. Их это притягивает. То, что предлагает сегодня западная цивилизация, — это же сатанизм и античеловеческие ценности. Многие страдают от давления этой цивилизации и западных норм морали, поэтому им здесь будет хорошо. Причем им нужно именно на Волгу, а не в Москву. Конечно, Москва — это обязательное место при посещении России, т. к. в Москве есть целый ряд главных символов нашей страны и важнейших исторических объектов. Но в Москве иностранцы идею духовной рекреации не поймут и не почувствуют, потому что там пространство изувечено, а на Волге поймут.

И нет ничего странного в том, что туристы из-за рубежа поедут в Россию ради духовной рекреации. Некоторые наши граждане едут, к примеру, в Индию и чувствуют, что им туда надо, их туда тянет. Они ведь не за комфортом туда едут. Турпродукт Индии основан на том, что принято там. А что мы можем предложить? Да, есть такие чудеса, как озеро Байкал или вулканы Камчатки. Но ни Байкал, ни Москва, ни Санкт-Петербург не раскрывают сути России. Маршрут Золотого кольца был нужен в советское время как маршрут, сохранивший наш древний код. Причем, на мой взгляд, это было нужно даже не для иностранцев, а для нас самих, для внутреннего пользования. Но сейчас это уже не так актуально, поскольку и храмы, и кремли много где есть, и людям это не очень интересно. А Волга — это абсолютно точное попадание в русскую цивилизацию, ее понимание и чувствование.

«Нужен симбиоз власти и бизнеса, а сейчас власть живет сама по себе, а частный бизнес — в параллельном мире»

АНДРЕЙ КНЯЗЕВ

Андрей Валерьевич Князев — владелец и генеральный директор горнолыжного курорта «Пужалова гора» (г. Гороховец).

Надежда Макатрова: Андрей, как случилось, что Вы решили построить горнолыжный курорт? Горные лыжи — Ваше хобби, или Вы отталкивались от имеющегося земельного участка?

Андрей Князев: Конкретной цели построить горнолыжный курорт у меня первоначально не было. Я никогда не был горнолыжником и вообще был далек от горных лыж. Более того, когда я в первый раз встал на горные лыжи, мне не понравилось. А все потому, что меня фактически поставили на лыжи и спустили с горки по принципу «выберешься — молодец». Я чуть все себе не переломал, пока спустился вниз, бросил эти лыжи и сказал, что я никогда в жизни не буду этим заниматься, это не мое. Теперь уже я понимаю, почему так случилось. Во-первых, трассы не были подготовлены, а во-вторых, надо обязательно первый этап обучения проходить с инструктором. И тогда в течение полутора-двух часов можно практически любого человека поставить на лыжи. После этого человек совершенно безопасно выходит на основной склон, и катание доставляет ему удовольствие.

Что касается строительства горнолыжного курорта, то на начальном этапе у меня была гостиница: небольшой мотель сперва на пять номеров, а после строительства второго корпуса — на 17. Загрузка была нормальная: останавливались командированные, а также заезжали люди с автотрассы Москва —

Нижний Новгород. Но в какой-то момент встал вопрос с загрузкой в зимнее время. Новогодние праздники стали «провисать». Я случайно заехал на горнолыжный склон в Нижегородской области, посмотрел, как там все устроено, и подумал: тема интересная, а не поставить ли подъемник у нас в парке в центре города?

Года полтора-два ушло на все согласования, я сделал мастер-план и поехал на свою первую специализированную горнолыжную выставку в Австрию. На той выставке нас из России собралось семь человек: Евгений Иванович Черноусько из «Болена», Григорий Элеозарович Ариевич из «Канта» — сегодня президент Союза горнолыжной индустрии России, Борис Васильевич Петров — нынешний председатель Собрания горнолыжных центров России, а также несколько человек из Самары и я со своей идеей. Это теперь мы ездим каждый год, то во Францию, то в Австрию, и в делегации, которую возглавляет Борис Васильевич Петров, уже более 50 человек, а тогда все начиналось малым кругом. Кроме листочка с наброском мастер-плана, у меня ничего не было. Я показал этот набросок одному известному канадцу, который проектировал целый ряд горнолыжных курортов, в том числе в Сочи, и он подсказал, на что нужно сделать упор. В итоге горнолыжный курорт родился очень быстро — за 9 месяцев, как ребенок. Еще весной мы были на выставке, а уже 23 декабря 2005 года открывали горнолыжные трассы. Тогда, на старте еще не было здания. Был подъемник, был прокат, который размещался в соседнем здании поликлиники, и был ратрак, привезенный также прямо с вершины австрийских Альп.

На следующий год мы построили административное здание с кафе, прокатом, со спорт-баром и со всем, что сопутствует курорту, и начали полноценно работать. Уже в 2007 году мы стали лучшим горнолыжным курортом Центрального региона России. В 2009 году — лучшим горнолыжным курортом в России для семейного отдыха, а в 2010 — безопасным горнолыжным курортом с лучшим техническим оснащением в России. Также в 2010 году мы сертифицировались и стали на тот момент единственным сертифицированным горнолыжным курортом в России, получив сертификат с номером 001. Потом мы стали самым доступным горнолыжным курортом в России и лучшим горнолыжным курортом Центральной России уже во второй раз. В 2013 году в Сочи на Международном конгрессе зимних видов спорта, туризма и активного отдыха, на закрытом голосовании, нам присвоили статус лучшего горнолыжного склона в городской черте и лучшего горнолыжного объекта для детей в России.

Надежда Макатрова: То есть с технической точки зрения объект получился более чем серьезным?

Андрей Князев: Нашей целью никогда не было развитие профессионального спорта, у нас объект для семейного отдыха. Сейчас мы делаем акцент на детском отдыхе: сделали лучший в России детский городок, сделали паровозик для катания детей, как в Австрии, купили карусель, поставили тарзанку. К нам родители привозят детей от трех лет, и они в детском городке выходят на детскую трассу с разноцветными флажками и перепадами. На горку они поднимаются по ленточному транспортеру в галерее под стеклянным колпаком. Такого тоже нет нигде в России. После обучения на небольших горках дети выходят на основной склон с квалифицированными инструкторами, которые проходят у нас специальную подготовку. У них красивые костюмы, похожие на костюмы сборной России, и рюкзачки с пингвинчиками. Мы стремились, чтобы занятия воспринимались не как секция, а как сказка — у нас это называется «Страна пингвинов».

Дети в этой программе отделены от родителей, и родители могут спокойно кататься на склонах: мамы — на туристических трассах, папы — на спортивной трассе. Программа рассчитана на 10 уроков. Когда гости приезжают на курорт не одним днем, а берут тур, то обычно сразу покупают детскую программу и потом очень удивляются, когда к концу программы их ребенок, практически с соской, обгоняет их на склоне наряду со всеми.

А случилось все спонтанно. Когда я приехал на выставку и коснулся этой темы, она меня очень заинтересовала. Я по образованию строитель, и строительство — мой основной бизнес, а горнолыжная индустрия приятна тем, что на горнолыжном курорте царит совсем другая атмосфера. Даже не потому, что люди, приезжающие на горнолыжный курорт, обычно трезвые, некурящие и не ругаются матом, а потому, что это сообщество с другим уровнем мышления, это люди, состоявшиеся в жизни. Они талантливые, целеустремленные, причем все без исключения, у них горят глаза, им интересно жить.

Надежда Макатрова: Обычно города Золотого кольца и соседние с ними ориентируются на турпоток москвичей и жителей Подмосковья. Но москвичам ближе ездить в подмосковные горнолыжные комплексы. Кого Вы рассматривали на начальном этапе в качестве своей основной целевой аудитории и почему?

Андрей Князев: 60 % наших гостей — это жители Нижнего Новгорода. Это именно то, на что наш горнолыжный курорт изначально был рассчитан. Напомню, что Нижний Новгород — это город-миллионник. Мы анализируем статистику по нашим гостям через систему доступа, а также с помощью анкетирования, поэтому у нас более-менее достоверные данные о том, откуда люди приезжают. По общепринятым правилам для нормальной работы доступность горнолыжного курорта от мегаполиса должна быть не более 100 км. Мы находимся на расстоянии 80 км от центра Нижнего Новгорода, то есть как планировали, так и получилось.

А что касается Москвы, то мы на нее тоже рассчитывали. Но здесь уже нужен ночлег. У нас небольшая гостиница, и в ней останавливаются в основном москвичи и около 5 % иностранцев. Это те люди, которые приезжают не только покататься, но и посмотреть город.

Надежда Макатрова: А нижегородцы приезжают одним днем?

Андрей Князев: Да, так же как и в подмосковных курортах — «Волене», «Сорочанах» или «Яхроме». Они приезжают на утреннее или дневное катание, а вечером возвращаются домой. Но сейчас тенденция такова, что и нижегородцы стали потихоньку бронировать гостиницу, и жители Ивановской, Рязанской областей. Нижегородская область ведь большая, поэтому те, кто живет далеко, приезжают и покупают туры с ночевкой.

Надежда Макатрова: Есть стереотип, что горные лыжи — это достаточно затратный вариант проведения досуга (экипировка, ски-пассы, снаряжение). Вы не боялись вялой загрузки из-за невысоких доходов населения, живущего по соседству?

Андрей Князев: Изначально было просчитано, что мы находимся на границе Владимирской и Нижегородской областей, причем до столицы нашей области — 160 км, а до Нижнего Новгорода всего 80 км, поэтому мы и ориентировались на Нижний Новгород и Нижегородскую область. А это уже регион с другим достатком, с другим темпом развития, там гораздо больше обеспеченных людей, и на начальном этапе нашей работы это здорово сказывалось. Вдобавок у нас ценовая политика не смертельная, мы же понимаем, где мы находимся, и мониторим и делаем доступным наш курорт для разных категорий населения. Мы организуем «День студента», «День школьника», «День пенсионера», «День инвалида», давая возможность в будние дни всем, в том числе и местным жителям, даже если их достаток невелик, посетить наш курорт по самым-самым льготным ценам. Ну а коммерческие дни — это коммерческие дни. Хотите платить меньше, приезжайте в будни, а не в выходные.

Пропускная способность нашего курорта до 1000 человек в день, и это не то количество, которое нельзя набрать с таких мегаполисов, как Нижний Новгород с его более чем двумя миллионами и Владимир (350 тысяч жителей плюс область). Если пересчитать на горнолыжные курорты Москвы и Подмосковья, то на 20 млн жителей там действует 20 курортов, а у нас на 3 млн жителей 3 курорта — получается примерно одинаковое соотношение. Другое дело, что уровень достатка в Москве другой. И важнее даже не уровень достатка, а близость к Европе. Я заметил, что чем ближе город к Европе, тем ближе формат проведения свободного времени к европейскому. Для наших жителей все-таки свободное время — это скорее охота, рыбалка, огород. А такие города, как Москва и Питер, уже отличаются. Там люди в выходные чаще ходят в парк, увлекаются активным отдыхом. Питер в этом отношении более «западный», и горнолыжные курорты там заполняются даже лучше, чем в Москве. Отсюда возможность вести более жесткую ценовую политику, да и сами курорты развиваются более динамично. У нас на курорте тоже с самого начала была задана европейская планка по качеству услуг, хотя мы никогда не были каким-то элитным курортом, а всегда позиционировали себя как семейный курорт.

Я хочу добавить несколько слов о затратах на горнолыжный отдых. На мой взгляд, разговоры о дорогом снаряжении — это заблуждение. Конечно, когда человек, еще не поняв толком, нравится ли ему этот вид отдыха, покупает горнолыжный костюм за 20–30 тыс. рублей, потом отдает за лыжи и ботинки такие же деньги, потом заливает бензина на 1500 рублей и приезжает на горнолыжный курорт, он уже потратил таким образом на семью около 100 тыс. рублей, а то и больше. И когда на курорте он видит, что час катания стоит 200 рублей, а день катания — 1000 рублей, то ему кажется, что горные лыжи — это очень дорого. А ведь снег искусственный, и он требует затрат, трассы должны быть подготовлены, сетки должны быть расставлены, подъемники должны работать, и музыка должна играть, но почему-то кажется, что 1000 рублей — дорого. А ведь есть система проката, где можно совершенно спокойно и за реальные деньги взять хорошие лыжи и обмундирование, которое будет просушено и подготовлено, и вовсе необязательно покупать фирменную куртку сборной России за 100 тыс. рублей, а можно обойтись многофункциональной одеждой. А уже потом, покатавшись какое-то время и убедившись в том, что ты действительно получаешь удовольствие от горных лыж, купить профессиональное оборудование. Хотя начинающим в большинстве случаев и не нужно то, что нужно профессионалам. В итоге люди переплачивают за снаряжение. Скатились два раза с горки, и все это добро стоит у них дома на балконе или в гараже.

Вдобавок есть сезонные ски-пассы, которые дешевле разовых. Инструктор тоже нужен всего один раз на два часа, чтобы понять, как ехать, как падать, как вставать, как цепляться за подъемник. Причем тоже можно найти скидки, например групповые. Или говорят: «У вас в кафе булка дорогая». Хотя мы находимся в центре города, и у нас цены на уровне городских, но это далеко не московские цены. Какой смысл нам задирать цены, если вокруг нашего курорта есть немало других кафе, куда люди могут пойти перекусить? Это не тот случай, когда курорт находится за городом и вокруг только лес.

Надежда Макатрова: Как Вы выбирали площадку для строительства комплекса, и какие особенности участка Вы рекомендовали бы учесть предпринимателям, планирующим строить горнолыжный комплекс сходного масштаба?

Андрей Князев: Курорт «Пужалова гора» располагается на территории городского парка на участке, выделенном в аренду на 49 лет. Каждый год арендная плата растет, и это очень сильно пугает, поскольку нет никаких регуляторов, и ты не понимаешь, что будет через 49 лет. Во сколько раз она вырастет: в сто раз или в миллион? Сейчас мы пытаемся этот вопрос с местными депутатами урегулировать. Ведь вопрос не в том, будет она расти или не будет, а в том, насколько она будет расти. Это должно быть понятно и прозрачно. Скажем, установили предел в 10–15 % в год, как с электроэнергией, или, еще лучше, на коэффициент инфляции, и это ограничение действует. То же самое касается и налога на землю. Мы же являемся заложниками своего бизнеса: взяв землю на такое количество лет, мы, естественно, развиваем эту землю, сажаем деревья, благоустраиваем ее, вкладываем в нее немалые деньги. А что будет с арендой и как она изменится с приходом новой власти — совершенно непонятно. Власть может поднять налог в 100 раз, и ты ничего не сможешь сделать.

Я это все испытал на себе. За восемь лет работы курорта и по одному участку, который в аренде, и по другому, который находится в собственности. У нас ведь земельный налог формируется в зависимости от кадастровой стоимости земли и коэффициента, утверждаемого на местном уровне. Кадастровая стоимость год от года растет семимильными шагами, коэффициент, естественно, не снижается, в итоге рост ни в какие рамки не лезет. Когда земельный налог в одночасье увеличился в 30 раз, кстати, под детским городком, у меня был долгий безрезультатный разговор с бывшим мэром на эту тему, которого, правда, сейчас сняли. Представляете, в 30 раз! Мэра сняли, а деньги-то назад никто не вернул за этот беспредел. Сейчас немножко «отыграли» назад, но все равно по сравнению с первоначальной суммой с 2008 по 2013 год налог вырос ровно в 10 раз. Ведь мы же не подняли цены в 10 раз! Как можно в таких условиях строить бизнес?

Здесь еще есть и законодательный момент. Если ты развиваешь туристический бизнес, связанный с детскими программами, со спортом, с отдыхом, то, на мой взгляд, порядок роста ставок арендной платы и налогов на землю должен быть жестко отрегулирован государством. Это очень важный вопрос. Инвесторы все эти вещи прекрасно понимают, и если у них не будет никаких гарантий, они просто не будут вкладываться и наши малые города не будут развиваться. Это важнейшая инвестиционная составляющая, без которой нам не жить. Мы с районной администрацией этот вопрос обсуждаем уже очень давно. Я не скажу, что вообще ничего не получается, какие-то положительные сдвиги есть, но ситуация далека от желаемой. Их ведь тоже поставили в рамки: в местный бюджет идут фактически только земельный налог и арендная плата с земельных участков.

Надежда Макатрова: Андрей, почему Вы решили строить горнолыжный курорт в центре города, а не в пригороде?

Андрей Князев: Вокруг Гороховца много гор, но мы понимаем, что это условные горы. На самом деле это горки, бугры или откосы к рекам, которые есть по всей центральной России. Поэтому не было и нет цели создавать какой-то глобальный курорт. «Пужалова гора» — это небольшой курорт с четкими границами и понятными задачами. Он будет развиваться вглубь, то есть под расширением мы подразумеваем расширение спектра и качества услуг в соответствии с европейскими требованиями. Восемь лет назад мы решили строить курорт в городе, поскольку по тем временам нам нужна была коммуналка, и в городе с этим было проще. На территории городского парка были вода, отопление, электроэнергия, а все эти подключения очень затратны. Теперь уже мы понимаем, что на самом деле мы ничего не выиграли, и если бы объект находился не в городе, то электроэнергия была бы дешевле, земля была бы дешевле. Но дело еще и в другом.

В городе был парк, который был заброшен. В этом парке была свалка, были землянки, открытая канализация, которая была засорена, а также бомжи, случаи изнасилования и т. и. Все это располагалось в самом центре города. Мы эту свалку разгребали, вывозили мусор, ремонтировали канализационные сети, проложили высоковольтные кабели, укрепили склоны, вырубили больные деревья и посадили новые, переложили дерн. Некоторые считают, что деревья укрепляют склон, но это не так. Трава укрепляет склон, поэтому мы посадили специальное семитравье, предварительно сделав дренажи. Теперь со склонами все в порядке. Прежде чем рубить деревья и кустарники, специалисты их все обследовали, и выяснилось, что большинство из них были заражены. То, что можно было сохранить, мы сохранили, а вместо вырубленных больных деревьев посадили сосны, кедры, ели — более 300 деревьев, и это все потихоньку растет и зеленеет.

Надежда Макатрова: Заброшенных парков у нас в стране, к сожалению, хватает. В Гороховце Вы решили исправить ситуацию. Почему? Вы родом из этого города?

Андрей Князев: Я родом из Гороховецкого района. Есть такая не самая богатая Владимирская область, и в этой области есть не самый богатый Гороховецкий район. А в этом не самом богатом Гороховецком районе есть далеко не самый богатый поселок — станция Денисово, или поселок Пролетарский (второе название). Так вот я родился в этом поселке на улице Колхозная. Куда еще дальше?!

Надежда Макатрова: И сделали лучший в стране горнолыжный курорт для детей…

Андрей Князев: Не я один сделал — команда сделала. Один человек никогда в поле не воин, в одиночку ничего не сделаешь. Нужна поддержка людей и поддержка власти. На сегодняшний день, увы, образовался разрыв. Пока ты строишь и ковыряешься на старте, никто не верит в твою идею и твой успех и все могут руку пожать, пожалеть и даже приободрить, мол, давай-давай. А когда ты построил бизнес и этот бизнес сделался самодостаточным и красивым, этот факт начинает вызывать определенные недобрые эмоции у окружающих. Конечно, не у всех, но это порождает массу проблем. «Доброжелатели» пишут жалобы и кляузы во все инстанции, хотя в 99 % случаев они вообще выдуманные и необоснованные.

Надежда Макатрова: Казалось бы, жители должны быть благодарны, поскольку заинтересованы в развитии своего города, появлении рабочих мест и туристов, на которых можно зарабатывать…

Андрей Князев: Я тоже так думал, но на деле оказалось не совсем так. Когда кто-то рядом добивается успеха и получает доход, а другие, по ряду причин, как жили, так и живут, возникает напряженность и озлобленность. А в контролирующих органах на эти жалобы реагируют очень активно, особенно правоохранительные органы, потому что им это на руку: «поймать» хоть на чем тех, кто что-то делает, потому что больше ловить некого, да и не выгодно по разным причинам. И это страшно, потому что эти действия не обоснованы, а направлены на разрушение. В итоге исчезает желание развиваться и двигаться дальше.

У меня, к примеру, разработан проект «Золотой венец России» по следам народного ополчения Минина и Пожарского, а также четырехместная канатно-кресельная дорога с мини-кинотеатром на горе. Суть проекта заключается в том, чтобы дети, путешествующие по этому маршруту из Нижнего Новгорода в Москву, могли заехать в Гороховец, подняться по канатнокресельной дороге в интерактивный кинотеатр, посмотреть 20-минутный фильм о том, как шло русское ополчение освобождать Москву от польских захватчиков, узнать, кто такие Минин и Пожарский и кто из них князь, а кто купец. Наконец, дети узнали бы, почему праздник, который в России отмечается 4 ноября, на самом деле самый главный для нашей страны. Получается и познавательно, и интересно, т. к. формат изучения истории необычный. Посмотрев фильм и прослушав экскурсию, летом дети могут покататься в парке, а зимой — на лыжах, совершить прогулку по Гороховцу и поехать дальше: в Суздаль, в Нижний Новгород или в Москву. Этот проект в работе. Я пытался войти с ним в ФЦП, но понял, что это сдвинуть в нашей стране просто нереально.

Словом, перспективы нарисованы, но из-за постоянных «палок в колеса» желания развиваться дальше нет. Детский парк, который у нас работает летом, на сегодняшний день убыточен, поскольку плохо заполняется, а никакой социальной рекламы нет. Мы же не в Европе живем, где родитель берет ребенка и ведет его в выходные в парк. У нас родитель везет ребенка куда угодно: на рыбалку, на речку, к бабушке в деревню или усаживает дома перед телевизором. Если зимой родитель едет кататься на лыжах, потому что ему самому этого хочется, то он берет с собой ребенка как приложение. А летом наши родители пока не привыкли ходить по паркам и тратить там целый день с ребенком, тем более ехать за 80-150 км. Дело не в том, что у нас парки плохие или их не хватает, хотя и это тоже. Они не могут развиваться, потому что они неправильно наполняются. Я считаю, что они должны наполняться через социальные программы, т. е. государство должно четко понимать, что дети летом должны быть в парках, в том числе и в тематических, а не в подвалах и не в подворотнях, и не просто понимать, но и выделять на это средства. Ведь намного дешевле обеспечить детям путевки в обустроенный тематический парк, чем потом разбираться с наркоманией, проституцией, алкоголизмом и прочими бедами.

Надежда Макатрова: Вы имеете в виду социальную рекламу и оплату за счет средств государства входных билетов и экскурсий?

Андрей Князев: Да, и то, и другое. К сожалению, пока государство это не очень понимает. За восемь лет я не смог достучаться с этим вопросом до предыдущего губернатора. Надеюсь, что с приходом нового губернатора — Орловой Светланы Юрьевны — дело сдвинется и она обратит внимание на существование нашего курорта, конечно, в хорошем смысле этого слова.

Надежда Макатрова: Кто-то может возразить, что проблема не в наличии или отсутствии социальных программ, а в эффективном управлении курортом.

Андрей Князев: Не надо смешивать одно с другим. У нас зимой наряду с коммерческим катанием действуют разные социальные программы, т. е. льготы для разных категорий посетителей. Если руководствоваться исключительно прибылью, то нам проще отказаться от всех социальных программ и зарабатывать на коммерческом катании, чтобы было возможно платить эти немалые налоги на землю, на ФОТ, оплачивать безумную коммуналку, а вопросы обучения и развития детей отомрут. И если ситуация с господдержкой не изменится, то, вероятно, мы так и поступим, как говорится, жизнь заставит. Но ведь это неправильно с точки зрения воспитания подрастающего поколения. У американцев именно такой подход: заниматься только тем бизнесом, который приносит прибыль. Но у нас же все вокруг говорят о том, что Россия — это социально ориентированное государство. А раз так, то оно должно обращать внимание на вопросы воспитания и развития детей и искать эффективные решения, как это делают в Европе, раз мы привыкли на нее равняться.

А в Европе, к слову сказать, горнолыжные курорты заполняются по будням за счет школьников. Я изучал этот вопрос и сам неоднократно наблюдал на разных курортах Австрии и Франции, как один автобус с детьми отъезжает, а другой тут же подъезжает. Почему они так делают? Потому что если посчитать затраты на инвентарь, на зарплату инструкторов, на подготовку склонов, то окажется, что выезд детей на оборудованный курорт обойдется дешевле, чем содержать инвентарь и инструкторов на базе школы, а в нашем случае это просто невозможно. Мы едем за границу и умиляемся, а у себя почему-то сделать не можем. Кто нам мешает? Американцы? Марсиане? Надо просто взять и сделать, нужна политическая воля.

Я знаю, что в Челябинской области губернатор проявил такую волю, и в регионе действует программа «Урок здоровья. Горные лыжи». Все не нарадуются: и дети, и сам курорт, который получил дополнительные средства. И ведь ездят за 250 км! А пока везут детей, рассказывают им про родной край, дети проходят обучение, катаются, их там кормят. На обратном пути тоже экскурсия. Может быть, родители часть расходов берут на себя — я не знаю, но это уже детали. Это все работает в нашей стране не хуже, чем в Европе, т. е. все зависит от конкретной личности. В Кемеровской области у Амана Тулеева это тоже получается. Где-то это отдано на откуп хозяевам градообразующих предприятий: «Апатиты» — в Хибинах, ММК — в Магнитогорске.

Конечно, речь не идет об общеобразовательных программах на горнолыжных курортах. Но для третьего урока физкультуры, который был нами придуман и инициирован как факультативный урок, это как раз правильный подход. Для чего нужен был этот третий урок физкультуры? Чтобы познакомить детей с разными видами спорта, чтобы они выбрали себе занятие по душе и хоть ненадолго оторвались бы от своих компьютеров. И эти дополнительные занятия должны были финансироваться государством. Но государство не придумало ничего лучше, как, выделив деньги на этот факультативный урок физкультуры, спустить реализацию на уровень школ. В результате школьники на «дровах» (я имею в виду обычные деревянные лыжи) зимой ходят вокруг школы, как военнопленные, и никакого интереса к спорту и активному отдыху вся эта затея не прививает. А когда они смотрят на горнолыжный курорт, то считают, что это все не для них, а для «буржуев», и это развивает ненависть к тем людям, которые там катаются. В итоге мы получаем расслоение общества и социальную напряженность. И мне как руководителю этого курорта очень некомфортно себя чувствовать в маленьком провинциальном городке перед теми родителями, чьи дети не могут попасть на курорт из-за финансовых ограничений.

Надежда Макатрова: Почему летом у Вас низкая загрузка? Поток экскурсионных групп, путешествующих по Золотому кольцу, до Вас не доходит?

Андрей Князев: Гороховец стоит немного в стороне от популярных маршрутов, поэтому туристов здесь на порядок меньше. Если турпоток в Суздаль формировался еще при советской власти, благодаря вложениям в инфраструктуру, то в Гороховец никто ничего не вкладывал, хотя по исторической значимости он не уступал Суздалю. Между прочим, власти тогда выбирали между Гороховцом и Суздалем: где развивать гостинично-туристический комплекс, но Гороховец эту борьбу Суздалю проиграл, т. к. был дальше от Москвы и ближе к военным лагерям, хотя по исторической значимости был ближе к победе. Но инвестиции пошли в Суздаль.

Разумеется, турпоток в Гороховец надо формировать, но без поддержки власти сделать это сложно. Статус значимого исторического города никаких дополнительных выгод городу не приносит, целенаправленных средств под это не выделяется. Город маленький, хиреет, разрушается, люди уезжают. Как можно найти точки роста, когда у людей глаза не горят, т. к. они не видят никакой перспективы? Курорт «Пужалова гора» дал городу определенный толчок и узнаваемость: туристы поехали, начали покупать дома, в результате цены на жилье выросли. Но горнолыжный курорт — это сезонность. А сделать из Гороховца круглогодичный туристический город не так трудно. Здесь есть набережная, которую надо благоустроить, есть центральная улица — Благовещенская, вокруг которой можно создать шикарную инфраструктуру для семейного отдыха, но для этого требуются совместные усилия власти и бизнеса и главное — политическая воля.

Мы в этом году будем прорабатывать новый бренд — «Горнолыжная Анапа». Он появится и в новом каталоге, и на нашем сайте. Анапа — детский летний курорт. Гороховец реально может претендовать на статус детского зимнего курорта. Моя идея заключается в том, чтобы отец-бизнесмен мог спокойно отправить жену с ребенком к нам на курорт научиться кататься на лыжах, а потом спокойно ехать с ними в Сочи, на Эльбрус, в Европу на горнолыжные курорты с серьезными горными склонами. То есть речь идет о том, чтобы продвигать не отдельную программу или объект, а целое направление семейного отдыха.

Надежда Макатрова: Как Вам удается решать вопрос с кадрами?

Андрей Князев: Тема очень больная. В Гороховце вообще люди не держатся. Вся молодежь уезжает, потому что нет ни театра, ни кинотеатра, ни достойных круглогодичных спортивных сооружений, и никакими деньгами удержать молодежь нельзя. Уезжают в Нижний Новгород, во Владимир, в Москву. Здесь остаются только те, кто в силу финансовых возможностей родителей не могут уехать. Они учатся в нашем колледже и приходят к нам на работу. Они нас выручают в плане кадров, мы им помогаем в плане зарабатывания денег. Увы, очень много приходится вкладывать в людей, но как только «кадр» выучился, он тут же вместе с твоими идеями отсюда уезжает, причем часто к конкурентам. Но это общая боль для малых городов и деревень, и никуда от нее не деться. На данный момент у меня директор по развитию — моя дочь. Она выучилась в России и за рубежом, и основная тяжесть продвижения курорта лежит на ней. Костяку нас сформирован, включая инженерно-технических работников. А текучка рядового персонала — просто бич, и никаких инструментов по удержанию кадров нет.

Мы можем пытаться удержать только рублем. Но на сегодняшний день никто сюда не приедет работать, скажем, из Нижнего Новгорода. Потому что кроме денег человеку нужна еще личная жизнь, и нужно не только заработать деньги, но еще интересно провести свободное время. А в Гороховце эти деньги особо потратить негде, разве что на водку или сходить на рыбалку. Поэтому всех и привлекают Москва, Питер, Нижний Новгород. Чтобы бороться с этой проблемой, должна работать государственная программа поддержки и удержания молодежи хотя бы в малых городах, я уже не говорю про деревню.

Надежда Макатрова: Андрей, что оказалось для Вас самым трудным на начальном этапе создания курорта «Пужалова гора»?

Андрей Князев: Честно Вам скажу, в тот момент был большой подъем. Действующая на тот момент глава района поддержала наше начинание, а именно собрала совещание, на котором сообщила, что берет наш проект на контроль по исполнению чиновниками своих обязанностей. Благодаря этому был выстроен весь цикл согласований. Они были сложные, поскольку речь шла о центре города, но эти согласования были понятные, и с экологами, историками и другими службами все необходимые вопросы были согласованы.

Что касается строительства, то я сам по образованию и опыту строитель, поэтому курорт мы строили сами и огромное количество денег благодаря этому сэкономили. Все необходимые материалы и оборудование мы везли из-за границы самостоятельно, растаможивали и платили за все двойную цену, потому что ни на детские подъемники, ни на детский инвентарь скидок при ввозе в Россию нет. У нас все стоит одинаково: что нефтяную скважину везти, что детский подъемник. В тот период — 8 лет назад — никто в России не торговал ни ратраками, ни подъемниками, ни горнолыжным снаряжением, поэтому все приходилось везти из-за границы, а по-другому и не построили бы.

Надежда Макатрова: Как рождалась концепция Вашего курорта? Вы сразу задумывали его как многофункциональный семейный курорт?

Андрей Князев: Практически все, что есть сейчас на курорте, было в голове изначально и было сразу заложено в мастер-план. Уже упомянутый мною специалист из Канады на моей первой горнолыжной выставке посоветовал сделать упор на зону учебного катания, поскольку склоны небольшие. Поэтому у нас на сегодняшний день две учебные горки с учебными подъемниками с разделением лыжников и сноубордистов, есть отдельно детский городок-крепость с качелями и каруселью, есть спорт-бар, детский клуб, есть 5-километровая освещенная лыжня, каток для детей, прокат, в т. ч. и беговых лыж. Все это находится в центре города, в котором есть музеи, памятники гражданской архитектуры XVII века, 7 купеческих каменных палат времен Ивана Грозного из 20 сохранившихся на сегодняшний день в России и три действующих монастыря. Кстати, Гороховец — это город, который входит в перечень особо значимых исторических городов России. В России всего 41 такой город, и во Владимирской области это Владимир, Суздаль и Гороховец. Так что гости могут совместить активный отдых со знакомством с историческими объектами.

Единственное, что мы не закладывали изначально, — это летняя программа, но у нас она получилась большой и серьезной. С 2008 года на горнолыжном курорте «Пужалова гора» летняя программа начала свое развитие. К 2010 году она была осуществлена в полном объеме. Летняя программа включает в себя Парк приключений «Сказочный лабиринт» с русскими сказочными персонажами и различными препятствиями и викторинами, аттракцион родельбан — спуск по монорельсовой трубе протяженностью 1000 м вниз по склону (Австрия), летний тюбинг, детский городок, прокат летнего инвентаря (скейтборды, маунтинборды, роликовые коньки, велосипеды, электромобили), сегвей, квадроцикл, оборудованная зона для барбекю, экскурсионные туры по старинному городу Гороховец, байдарочные маршруты по рекам Лух и Клязьма.

Надежда Макатрова: А как привлекали первых посетителей?

Андрей Князев: Продвижение на тот момент было понятным: газеты, журналы, потом пошел интернет. А вообще, чего мы только ни делали: и воздушные шары запускали, и фейерверки устраивали, и ролики на телевидении крутили, и тест-драйв автомобилей проводили. Мы учились у всех: у Москвы, у Питера, у всего мира и делали все то, что было нужно на каждом этапе. Мы вкладывали и вкладываем немалые деньги в привлечение гостей. У нас есть клубные карты, по которым участники клубной программы получают дополнительные бонусы. Мы каждый год разыгрываем путевку в Австрию, и есть множество других программ по привлечению клиентов. А дальше включается «сарафанное радио». На данный момент на продвижение лучше работают интернет и отзывы друзей.

Но сейчас продвижение становится очень затратным, поэтому мы и говорим о том, что если на курорте есть социальные программы, то государство должно помогать в продвижении. У власти же есть 10 % рекламных площадей под социальную рекламу, есть возможности социальной рекламы на телевидении и радио, но они этим пользуются очень вяло или не пользуются вообще. По крайней мере, мы в области на себе этого совсем не ощущали. Никто же не говорит о рекламе конкретного объекта и, в частности, курорта «Пужалова гора». Надо продвигать здоровый образ жизни: езжай кататься на лыжах, на коньках, а не сиди у компьютера. Это все будет работать и на продвижение нашего курорта в том числе.

Я уверен, что те люди, которые к нам приезжают из Москвы, вернутся еще раз, поскольку сравнивают цену и качество. Я так говорю, поскольку вижу, что число постоянных клиентов у нас растет, а это самое главное.

Надежда Макатрова: Как Вам удается сглаживать сезонность и обеспечивать загрузку в будние дни?

Андрей Князев: В будние дни мы делаем туры дешевле. Были периоды, когда гостиница в эти дни заполнялась даже лучше, чем в выходные. Также у нас разработана масса программ для студентов и для школьников. Но загрузка курорта в будние дни все равно около 20 %. И эти 80 % будничной загрузки, на мой взгляд, можно заполнять с помощью госпрограмм, так называемого третьего урока физкультуры. Я уверен, что если опросить школьников, то не меньше 50 % из них скажут, что хотят поучиться кататься на сноуборде или на горных лыжах. И эффект от этой затеи будет социально значимый.

А что касается лета, то первоначально была задумка сделать серьезную летнюю программу, чтобы коллектив, работающий на курорте, не разбегался после окончания горнолыжного сезона. Поэтому в Австрии был куплен родельбан, вокруг него была сформирована вся программа, которая переросла в парк приключений со сказочными героями, с крутящейся избушкой Бабы-Яги, различными викторинами для детей, пчелиными ульями и со многим другим.

Все это работает уже шестой сезон, но, к сожалению, денег, которые зарабатываются этим парком, не хватает на коммуналку, на зарплату сотрудников и на социальные выплаты, т. е. для меня как для хозяина это никакой прибыли не дает, это убыток. Из года в год я все надеюсь, что власти обратят на это внимание. Если государству или региону социальная программа для детей не нужна, значит, мне как бизнесмену ее придется сворачивать. А если мы найдем точки соприкосновения, то будем развиваться. В нашем тематическом парке дети по срезам и по коре учатся различать елку, сосну и березу. А кто и где им еще это расскажет? Учебник учебником, а здесь все по-другому, здесь наглядно. Ребенок видит макеты красивых птиц и слышит их голоса. И пусть птицы не сами поют, а магнитофон за них поет, а ребенок только кнопки нажимает, но он через 5 минут уже отличает сову от сороки, и это все в игровой форме, в виде викторин, загадок и бонусов. Это много? Да, это очень много. Дети видят реальную козу, которая ходит с бабушкой и которую будут через полчаса доить.

У нас летом билет для ребенка в парк стоит 300 рублей на день. Если сделать это централизованно, то можно снизить цену до 150 рублей. Если взять всех детей в области и умножить на 150 рублей, то мы получим 10–15 млн рублей. Это не те деньги для области, которые нельзя потратить на детей, чтобы каждый ребенок из нашего региона приехал и провел целый день на свежем воздухе, покатался на разных аттракционах, узнал что-то новое и полезное. Курорт эти деньги вложит в дальнейшее развитие. Я понимаю, что есть законодательные ограничения и чего-то делать нельзя по закону, но это же все реально. И речь не только о курорте «Пужалова гора», а в целом о парках, малых зоопарках и других объектах для отдыха за пределами столиц и больших городов. Дети, которые живут в малых городах, ничем не хуже детей из Москвы, Питера или Нижнего Новгорода, но у многих из них гораздо меньше возможностей для интересного отдыха, и государство должно думать об этом. И такая же ситуация с театрами, с цирками. Хотите, чтобы наши дети духовно развивались, дайте им такую возможность, купив билеты в театр для конкретных детей или хотя бы совместно с родителями организуйте им поездку.

Надежда Макатрова: Курорт «Пужалова гора» — это проект, полностью созданный на средства частного бизнеса?

Андрей Князев: Да, ресурсы на 100 % наши. «Наши» в том смысле, что я не единственный инвестор, а создавал это вместе с партнерами. Правда, на данный момент все решения по развитию курорта принимаю я один. На некоторых этапах мы пользовались кредитными ресурсами, но это на 100 % частный капитал. Ни одной льготы, ни одного рубля или копейки мы не получили ни от государства, ни от программ софинансирования и ГЧП.

На самом деле никто и не просит финансы у государства, но мы просим хотя бы защитить бизнес от тех «наездов», которые на сегодняшний день происходят в городе и районе. Сегодня мы вынуждены работать под жестким прессом, и оптимизма это не добавляет.

Надежда Макатрова: Что Вы порекомендовали бы тем, кто, возможно, задумался о строительстве горнолыжного курорта в своем регионе?

Андрей Князев: Даже не знаю. Такой бизнес одному поднимать очень сложно. Большинство горнолыжных курортов в России находятся «под кем-то», то есть курируются какой-то бизнес-структурой, как я упоминал выше, или политической фигурой, например Валерием Павлиновичем Шанцевым в Нижегородской области, который уделяет особое внимание спорту и горнолыжным центрам в том числе. Там и секции на курортах созданы, и выделяются деньги на покупку подъемников, на снеговые пушки, словом, есть соглашение между государством и частным капиталом. Это хорошая практика, где все понятно и все развивается. Если государство выделяет деньги на оборудование, значит, оно совершенно обоснованно требует какие-то социальные программы взамен.

Вдобавок государство может поставить определенные условия: например, мы будем возить к вам детей, но у вас курорт должен быть сертифицирован. И тогда курорт обязан подтянуть и подготовку трасс, и инвентаря, и инструкторов. В результате курорт свою инфраструктуру поднимает за свой счет, но поднимает ее для всех. Это такой механизм, который работает на общее развитие отрасли. И социальная напряженность сглаживается, т. к. люди катаются разные. У нас в регионе ничего подобного пока нет, надеюсь, что пока, и с приходом нового губернатора ситуация изменится.

Возвращаясь к рекомендациям, первый совет: выстраивать очень четкие и понятные отношения с властью. Это крайне важно в нашей стране, потому что люди во власти приходят и уходят, а курорт остается. Поэтому нужны официальные соглашения, продуманные и заверенные юристами и нотариусами, а лучше и в прокуратуре, если это возможно. Чтобы потом не получилось так, что к тебе придут и скажут, что пять лет назад ты был неправ. А ведь обязательно придут и скажут. И чем ты успешнее работаешь, тем быстрее к тебе придут и скажут. Бизнес в нашей стране никак не защищен. Структуры, созданные государством для защиты частной собственности и малого бизнеса, зачастую работают против бизнеса, причем работают на анонимках и жалобах, иногда не своими руками, а, например, через правоохранительные органы. В суде вы тоже вряд ли найдете для себя защиту, если против вас настроены, например, работники прокуратуры. И все это будет для «общего блага, для справедливости». Если тебя не могут по закону проверить планово, значит, будут проверять внепланово. Для этого у «них» существуют тысячи различных способов.

Второй момент: я думаю, что в городах строить горнолыжные курорты неправильно. За городом немножко посложнее с коммуникациями, зато потом меньше проблем с налогами, с экологией, с властями, которые будут регулярно сменяться, и вы будете всегда разменной картой в политической борьбе. Я это все на себе ощущаю, хотя ни в одной партии никогда не был и всегда старался держаться подальше от политики, занимаясь своим делом. Но тут ты хоть семи пядей во лбу будь, все равно тебя замесят в любую кашу, какая бы она ни варилась. В общем, двигаться надо осторожно, как по минному полю, но медленно нельзя, конкуренты обгонят.

Третий момент: нужно обязательно разрабатывать проект. Как бы это дорого ни стоило, но нужно подготовить нормальный проект курорта. Однако не надо сразу обращаться к кому-то одному, чтобы заказать проект целиком. Надо сперва самому поездить по различным курортам и по семинарам, которые, кстати, мы проводим в разных регионах, послушать рекомендации практиков, а потом уже разработать проект или хотя бы для начала мастер-план. Если кто-то думает, что горнолыжная тема очень простая, он ошибается, это очень сложный инженерный объект.

Слава Богу, что мы никому ничего не должны, в том числе банкам. Курорт я вывел на самоокупаемость за 3 года. Но он работает сезонно, и все, что мы зарабатываем за сезон, мы тратим в течение года. Если поддержки, о которой я говорил ранее, не будет, то восемь месяцев в году курорт будет простаивать и потихоньку зарастать крапивой.

Надежда Макатрова: Каковы, на Ваш взгляд, факторы успеха небольшого горнолыжного комплекса в средней полосе России?

Андрей Князев: Мы сразу сделали ставку на качество, и как бы тяжело ни было, но мы этой своей цели не изменили ни на один день. Если Вы приедете к нам, то увидите, что в каждую доску, в каждый завернутый шуруп, в каждый кирпич вложена душа. Здесь во все вложен кусочек моей души и души людей, которые со мной работают. И качество, которое здесь имеется, реальное. Золотом здесь ничего не покрыто, поскольку каждый рубль зарабатывается тяжело, но все построено с разумом. Я стараюсь быть на всех выставках и семинарах, как международных, так и российских, учусь у других, другие учатся у меня, мы делимся друг с другом тем, что наработали, и совместными усилиями двигаем горнолыжную индустрию в России вперед.

Отдельно хочу добавить, что детское направление активного отдыха на данный момент у нас в стране недооценено. Если нам на курорте удастся его удержать на плаву и получить государственную поддержку, то будет второй важный толчок в развитии. На местном уровне это решить невозможно, а на региональном уровне эти вопросы решаются. Еще мы пытаемся сейчас сделать на нашем курорте базу Региональной федерации инвалидов-горнолыжников. Инвалиды на «Пужаловой горе» катаются бесплатно и при нашей поддержке ездят по всей стране на соревнования. У этой будущей федерации очень инициативный руководитель — Вячеслав Петрушин, так что я думаю, что все получится.

Надежда Макатрова: Что еще, на Ваш взгляд, могут и должны делать власти, чтобы людей, отдыхающих в России, становилось больше?

Андрей Князев: На сегодняшний день есть все предпосылки к развитию, но нужен симбиоз власти и бизнеса, а сейчас власть живет сама по себе, а частный бизнес — в параллельном мире. А если бизнес и власть соприкасаются, то есть очень большой шанс, что вас обвинят в коррупции. На первый взгляд, вроде бы это парадокс, но это факт. Правила должны быть максимально просты и прозрачны.

Нужны льготы на развитие туризма, спорта и детских программ, если мы действительно считаем эти направления важными. Нужны четкие правила по земле и налогам на перспективу. Нужно закладывать деньги в бюджете на занятия для детей, чтобы оттащить их от компьютера и спасти их зрение и здоровье в целом. Нужны даже не столько деньги, сколько взаимопонимание власти и бизнеса. Нужны защита бизнеса со стороны властей и поддержка полезных начинаний, хотя бы моральная.

Одно доброе слово может по-настоящему окрылить! Когда я узнал, что меня в 2011 году номинировали на премию Фонда Владимира Высоцкого «Своя колея», я просто был в шоке. Да, я безумно люблю творчество Владимира Семеновича всю свою жизнь. Но чтоб такое признание?! Премию в итоге получил капитан теплохода, который спасал «Булгарию», и это здорово и правильно, а мне тогда нескольких голосов не хватило. Но это не важно, я же не ради наград делаю свое дело. Я почувствовал, что меня увидели, меня заметили, у меня был такой подъем! Я опять начал активную деятельность. Мы установили памятник великому поэту, стали проводить фестивали для всех, кто любит творчество В. С. Высоцкого, открыли ресторан «Вертикаль». Но тут же сразу начались вопросы: А на каком основании памятник поставили? А кто дал такое право? И так далее, и тому подобное.

Но я оптимист и надеюсь, что все, что ни делается, все к лучшему. Надеюсь на понимание нового губернатора нашей области. У нас в стране очень многое решает личность. Самое главное, чтобы эта личность смогла правильно разобраться в людях, которые здесь живут и вкладывают свой труд в развитие родной земли.

«На сегодняшний день нам не хватает того, чем мы, россияне, могли бы гордиться»

СЕРГЕЙ ЕФИМЕНКО

Сергей Геннадьевич Ефименко — основатель туристического комплекса «Русский парк» (г. Переславль-Залесский).

Надежда Макатрова: Сергей, насколько я знаю, Ваш основной бизнес никак не связан с туризмом. Что привело Вас в туризм и к идее «Русского парка»?

Сергей Ефименко: У меня много разных направлений бизнеса. В какой-то момент, оценивая возможности для дальнейшего развития, я заинтересовался туристическим бизнесом как еще одним перспективным направлением, и после некоторых размышлений у меня возникла идея о создании «Русского парка», которую решено было реализовать.

Надежда Макатрова: В такой ситуации бизнесмены обычно начинают со строительства гостиницы и ресторана как объектов, генерирующих основной доход. А Вы начали с открытия музеев, хотя их принято считать неприбыльными. Почему?

Сергей Ефименко: Во-первых, «Русский парк» — это не только музейный комплекс. Да, на первом этапе его работы мы действительно делаем главный акцент на музеях, но у нас есть трактир, есть летние кафе. На втором этапе появятся гостиница и банный комплекс, но это будет чуть позднее, т. к. на их строительство и запуск требуется больше времени. Дело в том, что турист ведь едет в город не ради гостиницы, а ради каких-то интересных достопримечательностей. Их в Переславле не так уж и много, а гостиницы в городе есть, так что туристам будет где остановиться на ночь.

Во-вторых, у нас же не один маленький музей, а целый комплекс музейных экспозиций, объединенных общей темой: Россия конца XIX — начала XX века. Это и Музей русских изобретений, и экспозиции русской росписи, шрифтов, наличников, Музей Петрушки, Музей русской моды, Музей русских народных инструментов, павильоны русской славы и русской классической музыки, экспозиции русских пословиц и поговорок, а также героев русских сказок и другие. Часть из них располагается в крытых павильонах, другая часть — под открытым небом. Почему многие музеи в России выживают с трудом? Потому что они не ставят перед собой цель увеличения турпотока и зарабатывания денег. Я поездил по миру и увидел, что подобные комплексы, если они грамотно спроектированы, вполне способны стать прибыльными. Но для этого они должны быть интересны сегодняшним туристам.

Надежда Макатрова: А что лично Вас не устраивало в тех музеях и тематических парках, которые Вам доводилось посещать в нашей стране?

Сергей Ефименко: Часто в наших музеях есть множество раритетов в запасниках, но нет интерактивных экспозиций, где в современном формате можно было бы познакомиться с историей, культурой или архитектурой нашей страны. В большинстве музеев, в которых мне довелось побывать, у меня было ощущение, что мы, то есть посетители музея, являемся для его сотрудников не самыми желанными гостями. И если бы посетителей в музее совсем не было, то хранители музея, следящие за порядком, вероятно, были бы просто счастливы: никто не будет пытаться приблизиться вплотную к экспонатам, потрогать их т. и. Конечно, такое отношение наблюдается не везде и не всегда, но довольно часто. Поэтому я стремился к тому, чтобы человек, придя в музей, мог бы не только полюбоваться его экспонатами, но и все внимательно рассмотреть, потрогать и даже попробовать в действии, т. е. это должно быть живое пространство.

Надежда Макатрова: Почему Вы решили выбрать тему достижений русского народа? Она Вам лично близка, или Вы просто нашли свободную рыночную нишу?

Сергей Ефименко: Я выбирал тему исходя из собственных представлений о том, что может быть интересно туристам. Но тема русских изобретений меня по-настоящему заинтересовала, ведь наши предки совершили множество открытий мирового масштаба. К сожалению, многие об этом не знают. Я и сам, признаться, 90 % информации, представленной сегодня в «Русском парке», не знал, пока всерьез не погрузился в эту тему. Например, я с удивлением для себя открыл, что именно в России изобрели и лампочку, и само электричество, и светодиоды, и телевидение, и телефон, и телеграф, и компьютер, и многое-многое другое. И, на мой взгляд, как детям, так и взрослым будет интересно узнать, какие выдающиеся открытия были сделаны в их родной стране в предыдущие века. Ведь наш Музей русских изобретений — первый в мире, т. е. эта тема до настоящего времени не была как следует раскрыта, и людям попросту негде было почерпнуть эту информацию.

Надежда Макатрова: С другой стороны, практически каждый музей знакомит своих гостей с теми или иными достижениями граждан России разных эпох. Разве нет?

Сергей Ефименко: Да, знакомит, но в том то и дело, что эта информация разрознена, и ее приходится собирать по кусочкам, чтобы составить для себя какую-то общую картину. Конечно, в Политехническом музее до его закрытия на реконструкцию были представлены важнейшие технические изобретения, но не было акцента на том, что немалую часть этих изобретений сделали именно наши предки. А я считаю, что на сегодняшний день нам не хватает того, чем мы, россияне, могли бы гордиться. За последние 20 лет, которые прошли с момента развала СССР, наша история ушла на второй план, и пропаганда нашего национального наследия, наших достижений тоже, увы, сошла на нет. Поэтому я и решил сделать такой музей — с акцентом на русские изобретения и достижения, чтобы наши дети гордились историей России и своими предками.

Надежда Макатрова: Во избежание напрасных обид и споров давайте сразу уточним, кого Вы имеете в виду, когда говорите о русских изобретателях и об их достижениях.

Сергей Ефименко: В XVIII веке русским считали любого человека, который знает русский язык, принес присягу императору и соблюдает законы Российской Империи, т. е. тогда не было жесткой привязки к национальности. На самом деле ведь и сегодня за границей граждан России называют русскими, хотя в нашей стране проживает более 180 национальностей. Мы знаем, что среди наших выдающихся изобретателей были люди не только с русскими, но и с другими корнями, которые тем не менее считали себя сынами России. Пожалуй, это и есть главный критерий. Но если мы говорим о других экспозициях музейного комплекса, то нам хотелось отразить традиции и культурное наследие именно русского народа, поэтому мы и название такое выбрали — «Русский парк».

Надежда Макатрова: На территории Вашего парка представлено множество самых разнообразных экспозиций, начиная от изобретений и заканчивая сказками и русской модой. Наверняка, найдутся критики такого многообразия. Почему Вы решили объединить в одном парке много разных тем, а не сосредоточиться, скажем, на одном или двух тематических блоках?

Сергей Ефименко: Мне хотелось создать парк, приехав в который с друзьями или с семьей можно было бы с интересом и с пользой для себя провести целый день, знакомясь с разными сторонами русской культуры. У нас действительно много экспозиций, но я хочу подчеркнуть, что это не какая-то, условно говоря, «сборная солянка», а комплекс музеев и выставок, объединенных единой темой и единой концепцией — темой России конца XIX — начала XX века. У нас представлены разные стороны жизни этой эпохи.

И потом, мы же понимаем, что большое число объектов осмотра увеличивает продолжительность пребывания гостя на территории парка, побуждая его пользоваться дополнительными услугами: посидеть в кафе, поучаствовать в дегустациях, представлениях или мастер-классах и т. п. Плюс повышается вероятность того, что туристы приедут к нам во второй и в третий раз, т. к. они не все успели посмотреть, а у нас будут появляться новые экспозиции. Все это увеличивает доходность парка.

Добавлю еще, что мы специально подбирали разные формы подачи информации, чтобы каждый человек мог выбрать то, что ближе его восприятию и его увлечениям.

Надежда Макатрова: Сергей, при реализации идеи «Русского парка» у Вас был пример какого-то конкретного музейного комплекса, который Вы брали за ориентир?

Сергей Ефименко: Нет, конкретного примера не было. Я побывал в национальных деревнях в Китае, Японии и Испании, а также в целом ряде других парков и музейных комплексов и видел, с каким интересом туристы их посещают, узнавая что-то новое для себя. После этого я решил подумать о развитии внутреннего туризма. Идея «Русского парка» пришла чуть позже, и на разработку его концепции потребовался примерно год, а потом еще год на осуществление этого замысла. Очень много времени ушло на сбор информации. Поскольку аналогов такого парка у нас в стране нет, приходилось много читать, консультироваться со специалистами из различных областей знаний, продумывать наполнение парка экспонатами.

Надежда Макатрова: А Ваши экспонаты — это в основном копии, или подлинники тоже есть?

Сергей Ефименко: Главным образом у нас представлены копии. Большинство наших экспонатов — это макеты, выполненные с помощью 3D-принтеров. Я имею в виду макеты судов, самолетов, других изобретений. Они сделаны из гипса или пластика по стандартной технологии, которая используется во всем мире. В архивах и книгах мы находили рисунки или старые фотографии первых изобретений, затем по рисунку делали 3D-модель, писали специальную программу и с ее помощью печатали эти макеты на принтере. Но, по моему наблюдению, в последнее время становится очень популярен новый формат музейных экспозиций с использованием современных аудиовизуальных технологий. Взять, к примеру, выставку, посвященную 400-летию дома Романовых, проходившую в московском «Манеже», а затем в «Ленэкспо». Там ведь не было раритетов, но была красивая подача исторических фактов. Поэтому я тоже старался красиво подать ту информацию, которая сегодня востребована людьми: какие у нас корни, чем мы можем гордиться, какие у нас традиции.

В дополнение к современным технологиям мы разработали интерактивные программы: можно будет, например, поиграть на народных инструментах, пройти обучение народным танцам в русских национальных костюмах или даже вспахать плугом землю, как это делали в XIX веке и т. д. Есть еще экскурсии-дегустации, которые тоже можно отнести к интерактиву. Для этого мы специально построили дегустационные залы, которые одновременно являются музеями кваса и чая.

Надежда Макатрова: Кстати, а почему для дегустаций Вы выбрали именно эти напитки?

Сергей Ефименко: Когда я погружался в тему развития России конца XIX — начала XX века, мне то и дело попадалась информация о том, что в России в то время было до 150 видов кваса. Отсюда появилась идея сделать музей кваса и производить для дегустации и продажи 12 видов кваса. Так как у меня есть бизнес в общепите, то для меня не составило проблемы отработать технологию и рецептуры для этих квасов. С чаем получилась такая же история. Из книг я узнал, что до того, как в Россию завезли китайский чай, русские люди пили травяные чаи, и в частности иван-чай. Они заготавливали его в огромных количествах и даже отправляли на экспорт в Европу. Мы выяснили, что сейчас в России вновь стали возрождать эти традиции, стали появляться производители иван-чая и есть понятная технология его изготовления. Мы предлагаем на дегустации те чаи, которые были в России до китайских. К чаю нужны сладости, поэтому мы, немного подумав, решили предлагать нашим гостям гурьевскую кашу. Ее готовят в печах, и это достаточно сложная технология, которую мы успешно освоили. Помимо гурьевской каши можно попробовать наши варенья, в т. ч. из лесной клубники, которую для нас специально собирают на Урале.

Надежда Макатрова: Большая часть зданий, представленных в «Русском парке», строилась Вами с нуля. Обычно представители музейного сообщества и научных кругов скептически относятся к новоделу. Вас этот момент не смущал?

Сергей Ефименко: Знаете, большинство зданий в тематических парках и национальных деревнях, которые я видел во время своих путешествий, — это новоделы. Иногда встречаются старые китайские и японские дома, но для презентации своей страны туристам и китайцы, и японцы, и испанцы все-таки строят новые красивые дома и раскрашивают их в национальном стиле. Я действительно столкнулся с проблемой, о которой Вы говорите, когда обратился к специалистам по русской деревянной архитектуре. Мне нужна была их помощь в разработке проектов в стиле деревянного зодчества, характерного для России конца XIX века. На свой запрос я получил ответ, что не сохранилось никаких чертежей, а только эскизы, но по эскизам строить не научно, поэтому они этого делать не будут.

А я отталкиваюсь от другого. Если по эскизу можно построить дом, и он будет красивым, будет радовать глаз, то я считаю, что это хорошо. Для специалистов это не научно, а для рядового туриста это интересно, потому что мы в точности воспроизвели внешний облик старинного здания, а по какому именно чертежу мы это сделали, не столь важно. У нас ведь не научный парк, а научно-популярный. Да, в основе концепции парка лежат образцы, документы и записи о конкретном историческом периоде в жизни России, но преподносится эта информация в той форме, в которой людям будет легче ее воспринимать. Мы же прекрасно понимаем, что дерево, к сожалению, — это не камень, оно сохраняется очень плохо и поэтому в России почти не осталось памятников деревянной резной архитектуры. Все дома почернели со временем, их перестали ярко раскрашивать, как это было в XIX веке. А мы взяли старые архитектурные журналы позапрошлого века и постарались воссоздать архитектуру в том виде, в котором она была тогда, а не в том, в котором она дошла до наших дней под воздействием времени.

Для постройки расписных изб специалисты из нашей команды ездили на Алтай, на Урал, в Архангельскую и другие области, где зарисовывали, фотографировали и замеряли сохранившиеся избы, чтобы повторить это все на территории «Русского парка». Что в этом плохого?

Надежда Макатрова: По-моему, это замечательно, поскольку знакомство с историей и культурой должно сопровождаться позитивными эмоциями, а не тоской и горечью, иначе детям и молодежи это будет неинтересно. А узоры для удивительной резьбы, которая украшает здания в Вашем парке, Вы тоже заимствовали со старых построек или что-то придумывали самостоятельно?

Сергей Ефименко: Мы ничего не придумывали, а брали то, что уже было придумано архитекторами в XIX–XX веках. Эскизные проекты мы заимствовали из книг и журналов того времени и либо полностью воспроизводили здание, либо использовали отдельные элементы декора.

Надежда Макатрова: Сложно было найти резчиков для такой, я сказала бы, ювелирной работы?

Сергей Ефименко: Да, сложно. Но я должен Вам сказать, что для создания этого «деревянного кружева» мы все-таки использовали современные технологии, т. е. мы применяли станки с числовым программным управлением, иначе на реализацию нашего проекта нам понадобились бы годы. А мастеров по дереву мы привлекали для изготовления сказочных персонажей для нашей Аллеи добра и зла и Поляны сказок. Очень сложно найти резчиков, которые четко выполняли бы задания художника, а не стремились бы выразить собственное видение. Мы нескольким мастерам давали эскиз художника, на котором было подробно описано, как должна выглядеть та или иная скульптура. После этого мы смотрели, у кого из резчиков получается персонаж, наиболее сходный с эскизом. Таким образом мы отобрали мастеров, которые затем сделали всю экспозицию для парка.

Надежда Макатрова: А у Вас есть какой-то любимый сказочный персонаж на поляне?

Сергей Ефименко: Мне очень понравился Кощей. Он был сделан самым первым и получился очень харизматичным, хотя он и не сильно злой.

Надежда Макатрова: Я знаю, что Вы отдельно разрабатывали тему ландшафта в парке и среди прочего решили посадить березовую аллею. Обычно в русских усадьбах встречаются липовые или дубовые аллеи, а у Вас березы. Почему?

Сергей Ефименко: Идею с березовой аллеей мне подсказал наш ландшафтный дизайнер. Так сложилось, что он специализируется на русском ландшафте XIX–XX веков, и однажды он меня спросил: «Аты знаешь, сколько всего сортов берез?» Я отвечаю: «Наверное, 5–6». А оказалось, что их более 100. И тогда у меня появилась идея собрать в «Русском парке» разные сорта берез, ведь мы считаем березу нашим исконно русским деревом. В общем, мы договорились с питомниками и на сегодняшний день нашли около 40 сортов берез.

Надежда Макатрова: А обычный человек, т. е. не биолог, сможет увидеть отличия между этими сортами?

Сергей Ефименко: Да, они различаются. Есть береза с белым стволом, а есть с черным или вишневым. Бывают березы с желтыми или с красными листьями. Есть карликовые березы и т. д. Мне поэтому и понравилась эта идея, что, казалось бы, всем нам знакомое дерево может выглядеть совершенно по-разному.

Надежда Макатрова: У Вас задача собрать все 100 сортов?

Сергей Ефименко: Задача собрать максимум того, что мы сможем найти. Мы, кстати, не только березы собираем. У нас будет Сад русской сирени, где мы планируем посадить 300 сортов. Эту работу мы будем вести совместно с Обществом сиреневодов России. Конечно, это потребует времени, т. к. что-то придется прививать и для посадки требуется особый период. В России нет нигде такого сада, а у нас будет, и я хочу подчеркнуть, что это будут именно те сорта сирени, которые были выведены русскими селекционерами.

Надежда Макатрова: А как случилось, что для строительства Вашего комплекса Вы выбрали именно Переславль-За-лесский?

Сергей Ефименко: Переславль выбран потому, что находится недалеко от Москвы — меньше 200 км и сам является городом на маршруте Золотого кольца, который посещает много туристов. В то же время это уже не Московская область, поэтому цены на земельные участки здесь вполне адекватные.

Первоначально у меня была мысль о создании объекта на Урале, где находится мой основной бизнес, но и в Челябинской, и в Свердловской области турпоток недостаточный, и, соответственно, окупаемость масштабных проектов под вопросом. Поэтому я решил начать с того места, где уже есть хороший турпоток, т. е. мне было важно, чтобы этот турпоток не нужно было формировать с нуля. И, конечно, большую роль играла близость к Москве как к городу, где проживает огромное число потенциальных туристов.

Надежда Макатрова: Конечно, хорошо, что есть готовый турпоток. Но ведь и плотность туристических объектов на Золотом кольце гораздо выше, чем в других местах. Взять хотя бы Суздаль или Ярославль, которые сейчас очень активно работают на туристическом рынке и где туристы не успевают осмотреть все объекты за один день. Вы не рассматривали большое число туробъектов-конкурентов как некое препятствие для развития?

Сергей Ефименко: Нет, скорее наоборот. Чтобы привлечь туристов, надо предложить такой продукт, который не имеет аналогов на рынке, тогда у тебя не будет конкурентов. А концентрация большого числа туробъектов — это, наоборот, хорошо. Здесь, как в торговле: если магазин находится в людном месте, он приносит гораздо большую прибыль, чем если бы он находился где-то на отшибе.

Надежда Макатрова: А почему Вы не выбрали, например, Суздаль или Владимир?

Сергей Ефименко: Во-первых, Суздаль и Владимир находятся значительно дальше от Москвы. И в Суздаль, к примеру, лучше ехать с ночевкой, иначе тур одного дня получается довольно утомительный. Плюс Суздаль, как мы уже сказали, насыщен предложениями для туристов, а Переславль пока нет. Есть и второй момент: в Суздале работает своего рода монополист — Владимиро-Суздальский музей-заповедник, который, скажем так, руководит всем туризмом в городе. А с монополистом конкурировать проблематично. Возможно, сейчас там что-то изменилось, но в тот момент, когда я выбирал земельный участок, я так оценил ситуацию.

Надежда Макатрова: Сколько времени потребовалось на оформление земельного участка? Это оказалось сложнее или легче, чем Вы ожидали первоначально?

Сергей Ефименко: На самом деле мы сразу получили полную поддержку со стороны администрации и города, и района, поэтому все делалось очень быстро. С момента выбора участка и до момента, когда мы смогли приступить к строительству, прошло полгода, т. е. за это время были подготовлены кадастровые документы, объявлен и проведен конкурс, были получены все разрешения и вся необходимая документация, которая положена по закону. Я действительно очень благодарен администрации города и района за эту поддержку. Без нее нам не удалось бы быстро оформить землю, начать строительство и его завершить.

Надежда Макатрова: Ваша земля сразу была туристско-рекреационного назначения, или Вам пришлось менять ее категорию?

Сергей Ефименко: Это земли поселений, поэтому нам потребовалось проведение конкурса. Но я выбрал именно этот участок, потому что у него очень хорошее расположение с точки зрения трафика: перед самым въездом в город.

Надежда Макатрова: Вы построили «Русский парк» полностью на частные средства. Почему не стали обращаться за господдержкой посредством каких-то программ?

Сергей Ефименко: Чтобы попасть в госпрограммы, надо проделать огромный объем бумажной работы. Сейчас мы параллельно ведем эту работу, чтобы ко второму этапу строительства нам удалось войти в программу и получить поддержку в виде прокладки коммуникаций. Сегодня я строю частично на кредитные деньги. Но, конечно, у нас в стране большая проблема с кредитованием, т. к. банки неохотно кредитуют бизнес, который начинает свою деятельность с нуля. Получить инвестиционный кредит — это реальная проблема. Мне помогает то, что у меня есть кредитная история, есть другие бизнесы и есть залог.

Надежда Макатрова: За сколько лет Вы планируете окупиться, если рассматривать уже полностью готовый объект, включая гостиницы?

Сергей Ефименко: За 5–6 лет.

Надежда Макатрова: Трудовой коллектив «Русского парка» Вы предполагаете формировать из местных жителей?

Сергей Ефименко: Да, главный упор сделан на них. Еще на этапе строительства к нам стали приходить люди и интересоваться возможностью будущей работы. Большой проект всегда притягивает людей.

Надежда Макатрова: Сергей, что помогло Вам, как человеку не из туристического бизнеса, в такие короткие сроки погрузиться в эту тему и реализовать такой масштабный проект?

Сергей Ефименко: Я всю жизнь занимаюсь разными бизнесами, и у меня есть практика организации бизнеса с нуля. Это и подбор команды, и организация строительных работ, и непосредственно налаживание бизнеса, и обслуживание людей, т. е. сфера услуг. Видимо, все это и помогло перестроиться и войти в новую для себя сферу бизнеса.

«Туризм — это своего рода экосистема»

АЛЕКСЕЙ ГРОЗА

Алексей Борисович Гроза — директор природного парка «Воскресенское Поветлужье».

Надежда Макатрова: Часто представители особо охраняемых природных территорий воспринимают туристов как угрозу сохранению природы и источник проблем для территории, прежде всего из-за мусора и вандализма. Алексей Борисович, как Вы для себя определяете характер отношений с туристами, и чем является туризм для Вашего парка?

Алексей Гроза: Мы к туристам относимся положительно, поскольку и природные, и национальные парки созданы для построения гармоничных отношений между человеком и природой. Наша задача — создать благоприятную среду, в которой произошло бы максимальное сближение и гармонизация этих отношений. Другой вопрос, что уровень культуры людей, приезжающих в парк, разный, и нам приходится работать с сознанием этих людей, воспитывая эту самую культуру поведения в парке. Ведь наряду с культурными людьми, которые нормально ведут себя на природе и реагируют на нашу агитационную деятельность (а таких 70 %), есть те, кто потенциально может нарушить правила. Их около 20 % от общего контингента гостей парка. С ними нам приходится более активно работать. Еще 10 % гостей — это люди, которые все равно нарушают запреты, и с ними приходится работать административными методами. Но поскольку природный парк — это заповедная территория, у него есть ряд инструментов для того, чтобы все-таки регулировать поток гостей и работать с этим потоком, чтобы в итоге природа сохранялась и радовала и гостей, и местных жителей.

Надежда Макатрова: Кто на сегодняшний день является Вашим туристом, и что, по Вашим наблюдениям, является главным стимулом для гостей приехать в парк «Воскресенское Поветлужье»?

Алексей Гроза: У нас в большей степени развит культурно-познавательный туризм, поскольку на территории парка много объектов культурно-исторического наследия. Это и озеро Светлояр, с которым связана легенда о граде Китеже, и воссозданный храм в честь Пресвятой Троицы, которому в 2013 году исполняется 300 лет и который на год старше Преображенской церкви в Кижах. На территории парка расположена усадьба Левашовых — памятник деревянного зодчества и уникальной русской архитектуры конца XIX — начала XX века. Есть памятники археологии, например Русенихинское городище, где мы создали «Музей эпох», раскрывающий тему взаимоотношений человека и самой реки. На этом месте произошло заселение Ветлуги, одной из красивейших рек Европы, которая является главной осью природного парка. Здесь жили ананьинцы, затем марийцы, а позже здесь было основано одно из первых поселений русских, которое существует и сегодня.

По моим наблюдениям, спрос на духовную информацию и культурно-познавательный туризм возрастает. Туристы приезжают к нам уже после путешествий по Европе. Они понимают, что в плане комфорта для тела у нас нет таких высококачественных услуг, как в Европе. Но здесь есть душевный отдых, есть искреннее гостеприимство, которое компенсирует недостаток комфорта.

Если вернуться к вопросу о том, кто наш турист, то кроме любителей познавательных путешествий к нам едут те, кто хочет просто отдохнуть на природе, то есть присутствует элемент экологического туризма. Также гости приезжают на события, например на межрегиональный фестиваль «Град Китеж — душа России». Развивается сельский туризм, в частности в селе Владимирском и в некоторых других точках. Растет интерес к активному туризму и приключенческому туризму. Стратегически мы планируем обустроить несколько кемпингов и создать автотуристе кий кластер, чтобы люди могли приезжать на своих автомобилях, останавливаться на специальных стоянках, пользоваться экологическими тропами и другой инфраструктурой.

Надежда Макатрова: У Вас больше семей с детьми или молодежи?

Алексей Гроза: Я сказал бы, что в основном у нас представлен семейный туризм, но сейчас растет и молодежный сегмент. В частности, у нас на территории парка есть конный клуб, куда как раз приезжает много молодежи. Но это не подростки, а работающая молодежь. Также регулярно приезжают корпоративные группы.

Надежда Макатрова: Откуда к Вам едут гости?

Алексей Гроза: Пока это в основном жители Нижегородской области. Но есть, к примеру, туристы из Пензенской области по паломническому направлению на озеро Светлояр. В Пензе есть очень активное турагентство, которое привозит к нам много таких гостей. Приезжают также гости из Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга.

Надежда Макатрова: Как Вы решаете задачу размещения гостей парка?

Алексей Гроза: Сам природный парк — это государственное учреждение, и собственных объектов размещения у нас нет. Но так исторически сложилось, что у нас здесь всегда были турбазы. Раньше это были турбазы государственных учреждений, а теперь почти все они в частной собственности и принимают туристов на коммерческой основе. Сейчас размещение возможно в трех таких турбазах, а также построено две гостиницы во Владимирском. Всего по Ветлуге можно разместить около 500 человек.

Надежда Макатрова: Турбазы аккуратно соблюдают природоохранные нормы?

Алексей Гроза: Да, особых проблем нет. Мы сейчас создаем координационный совет, призванный выработать общие правила совместной работы. Пока у нас в районе действует рабочая группа, и на встречах этой рабочей группы мы непосредственно общаемся с руководством турбаз и просвещаем их в вопросах охраны природы. Мы все работаем на имидж района, и все заинтересованы в развитии этой территории, поэтому определенные правила игры должны быть, и они должны всеми соблюдаться. Понятно, что где-то бывают нарушения, но пока административных мер не приходилось применять. Мы стараемся сделать так, чтобы директора турбаз действовали вместе с нами в вопросах сохранения и охраны природы. Если у них возникают какие-то вопросы по спилу деревьев, по вывозу отходов, то мы стараемся помочь и согласовываем эти моменты. Явных проблем во взаимодействии нет, мы здесь скорее друзья.

Надежда Макатрова: У Вас больше индивидуальных туристов или туристических групп?

Алексей Гроза: Примерно 60 % гостей — это группы и 40 % — индивидуальные туристы.

Надежда Макатрова: А группы — это в основном дети или взрослые?

Алексей Гроза: Соотношение ориентировочно 50:50. У нас сильно развиты паломнические поездки, поэтому взрослых групп много. А что касается школьников, то в этом году мы проанализировали статистику и отметили спад детских групп. Причина этого — ужесточение правил ГИБДД по выезду детей от школ. В результате многие директора школ «опустили руки» и не пытаются преодолевать эти бюрократические барьеры. Теперь бывает так, что кто-то из родителей собрал группу детей и едет с ними под свою ответственность.

Из-за этих преград очень сложно говорить о развитии детского и юношеского туризма в России. На мой взгляд, надо все равно находить баланс между административными барьерами и реальностью, а у нас после любой аварии со школьными автобусами сразу ужесточаются требования к перевозкам. Другой момент — это СЭС, которая такие требования установила для детских палаточных лагерей, что лучше детские лагеря вообще не проводить, чем проводить и потом разбираться с СЭС.

Надежда Макатрова: А у Вас на территории парка были палаточные лагеря?

Алексей Гроза: Периодически к нам в парк приезжали ребята, и мы устраивали палаточные лагеря. У нас и теперь есть площадки для туристских стоянок. Поскольку парк молодой, у нас пока мало средств, чтобы эти места благоустраивать: на данный момент это скорее обычный выезд на природу, когда вы приезжаете в понравившееся место и просто ставите палатку. Но уже в ближайшем будущем мы планируем оборудовать стоянки кострищами и навесами, создать необходимую для массового отдыха инфраструктуру.

Надежда Макатрова: Вы берете плату за размещение туристов с палаткой на территории природного парка?

Алексей Гроза: Деньги мы пока не берем, поскольку сами еще не вложились в благоустройство территории. Когда мы все это приведем в порядок, сделаем, чтобы было культурно и комфортно нашим гостям, тогда, вероятно, будем брать плату.

Надежда Макатрова: Как в Вашем случае происходила разработка программ экскурсий и мастер-классов? Кто выступал инициатором этой деятельности?

Алексей Гроза: Наши экскурсоводы прошли специальное обучение. У нас в Нижегородской области существует областная программа по развитию туризма, и в ней есть блок по повышению квалификации специалистов. Сотрудники отдела экопросвещения прошли обучение на базе школы экскурсоводов, а в качестве дипломной работы как раз разработали экскурсию по природному парку. У них был опытный научный руководитель, который помогал им в работе. Что касается мастер-классов, то их проводят наши партнеры: детский центр, центр развития ремесел и др. Там работают специалисты, которых мы привлекаем, чтобы разнообразить и улучшить предлагаемый парком турпродукт, это не сотрудники природного парка, а сотрудники партнерских учреждений.

Надежда Макатрова: Как, на Ваш взгляд, должен решаться вопрос создания туристической инфраструктуры на территории ООПТ? Кто и за чей счет должен ее создавать?

Алексей Гроза: Моя позиция заключается в том, что государство должно вкладываться в инфраструктуру: дороги, газ, электричество, водопровод, создание среды по уборке и утилизации мусора. Кстати, на сегодняшний день в природном парке это проблема номер один. Еще одна задача для властей — определить четкую стратегию по позиционированию данной территории. В нашем случае позиционирование и продвижение района и парка может осуществляться с помощью туристско-информационного центра.

Наша задача как парка — быть привлекательным и увеличивать туристический поток в район. Мы совместно с администрацией выделили площадки для потенциальных инвесторов, которые могли бы здесь возводить объекты размещения, питания и другой туристской инфраструктуры с учетом того турпотока, который идет в парк. Мне кажется, все это должен строить частный инвестор. Но необходимо создать некий консорциум, действующий на паритетных началах, куда будут входить все заинтересованные лица: власть, бизнес, общественность, природный парк. У нас это будет координационный совет. Исходя из общих задач территории будут формулироваться задачи для всех членов этого совета, как говорится, всем сестрам по серьгам. Власть в этом координационном совете будет отстаивать свои интересы, общественность — свои, бизнес — свои, но все вместе мы будем двигаться к повышению привлекательности нашей территории. Главное — сохранить баланс, так как природная территория имеет свой ресурс прочности и емкость. Для этого парк и должен контролировать ситуацию и сохранять природу, используя закон меры.

Туризм — это своего рода экосистема, он требует комплексного подхода к развитию территории и дает мультипликативный эффект. На данный момент мы уже разработали концепцию создания туристско-рекреационного кластера на территории Воскресенского района, который мы назвали «Воскресенское Поветлужье». На территории этого кластера выделены инвестиционные зоны, будут созданы дополнительные объекты показа и будут действовать льготные условия для бизнеса. Ведь не секрет, что сегодня налоговое бремя в России очень тяжелое. Мы планируем, по крайней мере, ввести на территории нашего кластера те преференции для бизнеса, которые сегодня присутствуют на территории федеральных особых экономических зон. Этот документ нами уже разработан, и мы будем его презентовать.

Надежда Макатрова: Вы говорите о преференциях на региональном уровне?

Алексей Гроза: Да. Кстати, у нас в Нижегородской области уже создана неплохая инвестиционная программа, касающаяся освобождения инвесторов от налога на землю, налога на имущество, от части отчислений налога на прибыль, идущей в региональный бюджет. Плюс возможны еще преференции по субсидированию части процентной ставки по кредитам и участие в различных госпрограммах.

Надежда Макатрова: Если говорить о глобальной инфраструктуре (дороги, газ и прочее), то здесь Вы планируете войти в федеральные целевые программы или будете решать эти вопросы на уровне региона?

Алексей Гроза: Мы рассчитываем на федеральный уровень, но идти к нему надо поэтапно. Мы сейчас сформировали концепцию, определили наиболее интересные места показа и первоочередные площадки, которые надо обустроить, потому что все сразу не охватишь. Расписали поэтапные стадии работы. Сейчас наша задача этот программный документ апробировать, посмотреть все его сильные и слабые стороны, а затем выйти с ним на региональный уровень и привлечь региональные возможности. Когда отработаем все возможности на уровне муниципальных и региональных властей, будем выходить на федеральный уровень. Вот такая стратегия. Но сначала — год-два — надо самим все идеи и подходы отработать и проверить.

Надежда Макатрова: Был ли у Вас опыт совместных проектов с бизнесом по созданию туристской инфраструктуры?

Алексей Гроза: Этот пласт работы у нас пока в стадии разработки. В качестве примера бизнес-проекта на территории природного парка я могу привести конный клуб «Серая лошадь». Он уже около 10 лет работает на территории нашего района. Основатели конного клуба сначала выкупили школу на берегу Ветлуги. Уже являясь владельцами нескольких лошадей, они начали успешно развиваться: на данный момент под одним брендом существует две турбазы. Для туристов дополнительным развлечением здесь являются мини-зоопарк в селе Благовещенском и фаун-парк «Ноев Ковчег» в селе Троицком, а весомым доводом в пользу турбазы — огромное подсобное хозяйство, обеспечивающее хозяевам и гостям постоянный запас экологически чистых продуктов. Александр Пирогов — глава семейства и основатель бренда — говорит: «Я нашел возможность поддержать сельское хозяйство. Это туризм».

Упомянутый фаун-парк «Ноев ковчег» — это следующий этап развития, новая цель Пироговых. На площади до 35 га завозятся северные, благородные, пятнистые олени, лоси — множество видов зверей и птиц, в сравнительно недалеком прошлом обитавших на нашей земле. Будущее здесь видят в возвращении к природному изобилию, а в настоящем дают возможность туристам пообщаться с животными в условиях, приближенных к диким.

Надежда Макатрова: Власти района и области как-то помогают развитию этого проекта и природного парка в целом?

Алексей Гроза: Поддержка была и есть, в первую очередь административная. Если говорить о поддержке парка, то у нас был проект совместно с Министерством природных ресурсов Нижегородской области, в рамках которого мы смогли сделать экологическую тропу на территории этого фаун-парка. В финансовом отношении 90 % финансирования — это средства предпринимателя. Ему удалось сформировать устойчивый турпоток, благодаря которому его бизнес развивается.

Надежда Макатрова: Что, по Вашему мнению, является главным препятствием для совместных проектов ООПТ и бизнеса?

Алексей Гроза: В целом мешает несерьезное отношение властей к туризму. К счастью, Правительство РФ потихоньку начало поворачиваться к туризму лицом. Мы тут на днях обсуждали вопрос, когда празднуется день российского туризма. У кого ни спросишь — все молчат. Мы знаем, что 27 сентября — международный день туризма. А мы неформально считаем, что у российского туризма праздник должен быть 27 августа. Почему? Потому что именно 27 августа 2011 года впервые в истории России была принята долгосрочная целевая программа по развитию туризма в РФ, подписанная тогда еще премьер-министром В. В. Путиным. Получается, что мы пока находимся в начальной стадии процесса развития. Я в прошлом году был на стажировке в Японии по развитию туризма. И если в Японии уже, условно говоря, осень в развитии туризма, то у нас ранняя весна: прекрасные возможности для начинаний, свершений и воплощения проектов, но нам нужны время и катализатор. Активность идет, просто надо нарабатывать опыт. Хорошо, что будут значимые события: Олимпиада в Сочи и чемпионат мира по футболу, которые должны дать ощутимый толчок развитию туризма в России. Я уверен, что после 2018 года у нас будет уже другая ситуация в туризме.

Чтобы ускорить процесс, надо разбираться с налоговой системой, поскольку туризм сегодня не так привлекателен, как целый ряд других отраслей. В туризм в нашей стране вкладываются те, кто не стремится к суперприбыли, а имеют моральный интерес или что-то другое. Сейчас у нас пока акцент на углеводородную экономику, но мы же все понимаем, что развитие должно быть иным. Если говорить о нашем парке, то мы пока используем свой ресурс процентов на двадцать, то есть нам предстоит еще расти и расти.

Надежда Макатрова: Что под силу, а что не под силу местной администрации для повышения привлекательности парка и привлечения туристов?

Алексей Гроза: Я хочу подчеркнуть, что именно благодаря непосредственной поддержке администрации и главы района наш природный парк и вырос. Инициатива создания парка пошла от самой администрации: чтобы развивать туризм и управлять турпотоком на территории района. Это очень важно, поскольку у нас природный парк считается природоохранной территорией регионального уровня, а полноценного финансирования он не получает. По идее, должно быть создано государственное учреждение, которое курировало бы деятельность и развитие парка, но такой организации пока не создано. А местная администрация пошла на то, что создала свое муниципальное учреждение, которое занимается развитием данной территории.

Администрация полностью поддерживает деятельность парка, так как видит, что наш парк сегодня — это одна из точек роста в районе, поскольку поток туристов способен оздоровить экономику. Такой настрой очень важен, и у нас отличные отношения с районной и сельской администрации. У нас очень хороший глава района — Вадим Васильевич Привалов, и благодаря его поддержке и работе его команды работа движется.

Надежда Макатрова: Воскресенский район изначально был сельскохозяйственным?

Алексей Гроза: Да, сельскохозяйственным и лесным.

Надежда Макатрова: Как Вам удается привлекать дополнительные средства на развитие парка? Работаете ли Вы со спонсорами? Участвуете в конкурсах?

Алексей Гроза: Честно говоря, мы пока активно на спонсоров не выходили. Понемножку обращаемся к нашим арендаторам, чтобы где-то досками помогли или еще чем-то. Но в будущем планируем работать со спонсорами, а также с волонтерами. В Иеллоустоунском парке, например, очень активно работает Общество друзей парка, через него парк получает ощутимую поддержку. Я думаю, мы тоже будем брать этот опыт за основу, но с учетом российского менталитета. Сейчас выстраиваем взаимодействие с нашими депутатами, через которых тоже можно получить какую-то помощь.

Что касается участия в конкурсах и программах, то мы писали заявки на гранты, но делали это не от парка, а от музея. Есть сложность в том, что мы казенная организация, поэтому через нас гранты не так легко реализовать. Но сейчас мы делаем больший акцент на некоммерческое партнерство, которое в будущем станет нашим помощником по развитию территории. А вообще мы стараемся привлекать к сотрудничеству разных партнеров, чтобы вместе развивать территорию.

Надежда Макатрова: Вы упомянули, что одна из самых острых проблем для природных парков — это сбор и вывоз мусора. Как Вам удается бороться с мусором, который оставляют гости парка?

Алексей Гроза: В первую очередь, надо создать условия, чтобы люди могли этот мусор выбросить, то есть речь идет об установке контейнеров. Вторая стадия — это обслуживание контейнеров: у нас заключен договор на вывоз мусора, по которому ежегодно вывозятся около 14 тонн бытовых отходов. Но главное — это ежедневная проверка и уборка территории сотрудниками природного парка, а также разъяснительные беседы на эту тему с гостями: мы регулярно выезжаем в места массовых скоплений людей и знакомим гостей с нашими правилами через агитационные листовки. Иногда, конечно, приходится ловить нарушителей и наказывать административным штрафом в размере 1000 рублей — как я уже говорил, таких нарушителей около 10 % от общего числа гостей.

Надежда Макатрова: Алексей, и последний вопрос. Как Вы продвигаете парк «Воскресенское Поветлужье»?

Алексей Гроза: Мы участвуем во всех крупных международных туристских выставках в России: «Интурмаркет», «МИТТ», «Отдых» и др. В дополнение к официальному сайту природного парка мы запустили еще один пилотный проект — svetloyar.org, направленный как раз на рекламную информацию о парке и его партнерах: в недалеком будущем он будет доступен с мобильных устройств. Планируем делать свои группы в соцсетях: в Фейсбуке, ВКонтакте. За последние два года информация о природном парке стала чаще публиковаться в изданиях Министерства поддержки малого предпринимательства Нижегородской области. В более сжатом виде эта информация присутствует в буклетах и рекламных каталогах, издаваемых Нижегородской областью, в том числе по ПФО. Планируется размещение природного парка на электронной карте Нижегородской области.

«Нет такого человека, который не любит хорошие праздники»

ОЛЕГ МОСЕЕВ

Олег Вячеславович Мосеев — творческий координатор «Журнала событий» (Event&Travel), ежесезонного полноцветного журнала, рассказывающего о наиболее привлекательных для туристов событиях в стране и за рубежом.

Надежда Макатрова: Сегодня практически в каждом из регионов России формируется событийный календарь, рассчитанный на привлечение туристов. Но по факту крайне мало событий, реально генерирующих значимый турпоток. На Ваш взгляд, почему так происходит?

Олег Мосеев: Тот факт, что региональные туристские администрации или туристско-информационные центры (ТИЦ) составляют событийные календари, не может не радовать. Но, к сожалению, их наполнение пока оставляет желать лучшего. Проблема заключается в том, что благое желание известить общественность обо всех событиях, проходящих в регионе, делает событийный календарь весьма объемным и плохо структурированным. Прежде всего по тематике и масштабу событий. А ведь даже в отдельно взятом регионе, не говоря уже о России в целом, проводится очень много различных мероприятий. В этом поистине море разливанном туристу очень легко потеряться.

Кроме того, в разных регионах туризм курируется разными ведомствами, что также сказывается на наполнении событийного календаря. Там, где отрасль находится в ведении спорта, календарь чуть ли не наполовину состоит из спортивных событий. Если же туризм курируется ведомством культуры, то и здесь понятны приоритеты. Однако важнее все-таки структурировать события по масштабу и значимости. Благодаря информационной поддержке Ростуризма наш журнал своевременно получает сведения о событиях во всех регионах страны. Так вот при просмотре сводного перечня сразу видно, что большинство событий имеют сугубо местную значимость, то есть они интересны для жителей своего и, как максимум, ближайших соседних регионов.

Примерно из 30 отобранных нами в ноябре-декабре 2013 года событий менее 10 действительно заслуживали внимания широкого круга туристов, читателей издания общероссийского уровня. Выходит, что турадминистрации, проводя или поддерживая те или иные мероприятия, руководствуются своими критериями, которые далеко не всегда, увы, сориентированы на реальных или потенциальных гостей, участников событий. И это одна из причин, почему турпоток в регионы пока не очень большой. Людям не очевидно, что стоит увидеть то или иное событие. Между тем не подлежит сомнению, что именно событийный туризм не просто имеет огромный потенциал, а во многих странах очень успешно способствует увеличению общего внутреннего и въездного турпотока.

Понятно, что каждый город, район или регион хочет разрекламировать свое мероприятие максимально широко, но при этом надо его адекватно оценивать и соответствующим образом подавать. Я рекомендовал бы следовать известному принципу: лучше меньше, да лучше. Пусть будет одно или два-три мероприятия, но действительно оригинальные, по-настоящему брендовые.

Надежда Макатрова: Нередко в событийные календари включают спортивные соревнования разных уровней, хотя, на мой взгляд, культура туристических поездок на спортивные события у нас в стране только формируется, если, конечно, речь не идет о соревнованиях мирового уровня и однодневных поездках футбольных фанатов. По Вашим оценкам, что меняется в этом сегменте рынка?

Олег Мосеев: В разных видах спорта ситуация разная. Особняком стоят самые масштабные события, и в этом смысле нам еще предстоит оценить Олимпиаду в Сочи. С чисто туристической точки зрения. От того, насколько комфортным было пребывание туристов-болелыциков, в первую очередь иностранных, на Играх, во многом зависит ближайшее будущее Сочи как курорта.

В этом смысле нам уже надо готовиться к проведению Мундиаля в 2018 году. Футбол вообще спорт № 1 и в мире, и у нас в стране. Но туристическая субкультура футбольного событийного туризма развита у нас крайне слабо. В этом сегменте, как пока и в целом по структуре отечественного турпотока, значительно преобладает выезд. Растет число россиян, которые путешествуют по всему миру в связи с конкретными матчами. Яркий пример тому феномен Эль Класико в Испании. Наши болельщики на матчах между «Реалом» и «Барсой» уже сегодня очень заметны — это факт. По-прежнему популярен в этом смысле Лондон, во многом из-за понятной популярности «Челси». На матчи этой команды модно летать на Туманный Альбион в выходные. А заодно, разумеется, прогуляться по британской столице, заглянуть в паб. Люди очень ценят необыкновенную атмосферу заполненного до отказа стадиона, особый драйв «боления», потрясающие праздничные эмоции. За этим и едут, платя немалые деньги.

Надежда Макатрова: Люди, о которых Вы говорите, — это все-таки очень узкий сегмент. Для основной массы россиян подобные поездки финансово недоступны.

Олег Мосеев: Да, пока этот сегмент действительно узок. Но динамика его роста впечатляет. То же самое можно сказать о поклонниках биатлона. У меня много знакомых, которые с нетерпением ждут зимнего сезона, чтобы поехать на этапы Кубка мира: в Германию, Норвегию, Италию, во Францию. У нас такие этапы принимает пока лишь Ханты-Мансийск и вот теперь Сочи. Биатлон гораздо более камерный вид по сравнению с футболом, но и более интеллигентный. Там иная публика и атмосфера. Градусом ниже, но зато позитивней в культурно-туристическом плане. Немаловажно, что соревнования по биатлону намного доступней топовых футбольных матчей. И мы уже видим по ТВ-трансляциям обширную географию российского присутствия на биатлонных баталиях.

Надежда Макатрова: Возвращаясь к событийному календарю, как Вы посоветовали бы его структурировать?

Олег Мосеев: Прежде всего по тематике, масштабу и значимости событий. Спортивные ивенты — одна категория, музыкальные — другая. Внутри них также есть различия. Олимпиады, как я уже сказал, стоят особняком, чемпионаты мира по отдельным видам — в зависимости от их популярности. Скажем, не сомневаюсь, что много туристов можно ожидать в Казани на чемпионате мира по водным видам спорта в 2015 году. Думаю, даже больше, чем их было на Универсиаде.

Музыкальные события делятся по жанрам и по типу мероприятия. Не стоит концерт известных местных бардов выдавать за фестиваль авторской песни. Приведу пример. В Поморье много лет проводится замечательный фестиваль «Джаз на Соловках». Не так давно туроператоры Архангельской области проанонсировали еще один джазовый фестиваль — в чудесном местечке Беломорья, на Кий-острове. Он известен, конечно, куда менее Соловецких островов. Но когда мы с друзьями посетили в прошлом году «Джаз на Кие», то попали не на фестиваль, а на выступление одной архангельской джазовой команды. Хорошая команда, прекрасный вечер. Однако наши ожидания, скажем так, не совсем оправдались…

Надежда Макатрова: На Кие организаторам не удалось привлечь другие коллективы, или они к этому не стремились?

Олег Мосеев: Возможно, они и хотели сделать полноценный фестиваль, но пока не получается. Потому и важно адекватно оценивать свои силы, не дезориентируя публику.

Надежда Макатрова: Возможно, жителям небольших городов и районов, удаленных от региональных столиц, действительно сложно адекватно оценить масштаб своего мероприятия? На безрыбье, как говорится, и рак — рыба.

Олег Мосеев: Так и нужно в этом случае устраивать фестиваль раков! Кстати, таковой вроде уже проводится. Ну представьте себе разочарование любителя осетрины, приезжающего за три-девять земель на «Праздник осетра», а по факту — на мероприятие, где осетриной и не пахнет. Все же знают о мощной силе «сарафанного радио», тем более в эпоху социальных сетей.

Все дело в подходе. В качестве прекрасного примера приведу Спасскую ярмарку в Елабуге. Маленький старинный городок в 200 км от Казани. Ныне старожил Ассоциации малых туристских городов, со множеством музеев и других интересных мест. Но известность пришла к нему не вдруг и не просто так. В первый раз я побывал на Спасской ярмарке и вообще в Елабуге в 2005 году. Честно признаюсь: ехал туда, не ожидая грандиозных впечатлений. Думал, что меня ожидает просто ярмарка народных ремесел местного значения с характерной фольклорной программой, бабушки с пирожками и т. п. Но когда я увидел огромное количество народных мастеров более чем из 40 регионов России, а сейчас, насколько я знаю, это число значительно выросло, я был поражен. Ярмарка собирает теперь за уикенд более 100 000 гостей в городе с населением 70 000 человек! Она проходит в начале августа, и на ней можно увидеть и приобрести изделия народных промыслов со всей страны, поговорить с мастерами, купить эксклюзивные сувениры. Там проводятся спортивные состязания, выступления знаменитых фольклорных коллективов. Это действительно большой и отлично организованный праздник высокого уровня, на котором интересно побывать и российским, и иностранным туристам. Каждый гость может выбрать для себя то, что ему интересно. Кто-то пару часов побродит по ремесленным рядам, а потом останется возле сцены или сам примет участие в состязаниях; а кто-то весь день посвятит изучению народных промыслов на мастер-классах. Всего за несколько лет Спасская ярмарка выросла из межрегионального в солидное международное событие. Потому что подход к его проведению был изначально очень серьезный и грамотный!

Возможно, в России гораздо больше достойных событий, чем принято считать, но мы далеко не про все знаем. Их оценка и «раскрутка» еще впереди.

Надежда Макатрова: А каковы критерии хорошего события? К примеру, выбирая мероприятия для анонсирования, какими критериями Вы руководствуетесь в Вашем издании?

Олег Мосеев: Первый критерий — масштаб события: выходит оно далеко за пределы региона или все-таки ориентировано на своих жителей или соседей. На одном из недавних туристических форумов организатор ярославского фестиваля «Добро-фест» высказал мнение, что по-настоящему масштабное событие имеет следующую структуру посетителей: 30 % составляют местные жители (город, пригороды и районы), а 70 % — гости из других регионов России и иностранные туристы. Я согласен с этой точкой зрения. Число таких событий в России приближается уже, вероятно, к сотне. Разумеется, необходима максимально корректная и репрезентативная экспертная оценка. С этим пока большие проблемы. Вижу главную причину такого положения дел в преобладании пиара событийного туризма над содержательной стороной вопроса. Яркой иллюстрацией этого стало появление премии Russian Event Awards, учрежденной группой профессиональных пиарщиков. Соответственно и в жюри этой премии, единственной пока в области событийного туризма в нашей стране, доминируют специалисты в сфере PR. Это не могло не сказаться на критериях отбора номинантов и оценке событий. Свидетельствую как один из немногих членов жюри этой премии, имеющих большой опыт работы в туризме.

Когда нам с коллегами пришлось 10 декабря минувшего года в Суздале, в режиме крайне жесткого тайминга, оценивать около 60 предварительно отобранных заявок (в 10 номинациях), то лично меня больше всего удивили именно критерии. Все они были связаны скорее с субъективными, чем с объективными показателями (масштаб события, число участников и т. д.). Последние каждый раз прояснялись в ответах на вопросы, а главными критериями были чисто пиаровские — качество презентации, уровень визуализации, подача материала, коммуникативные навыки, умение отвечать на вопросы и т. д. Отсюда и зачастую максимальный разброс оценок членов жюри, от 0 до 60. А в числе номинантов было несколько сугубо пиаровских проектов, не имеющих, на мой взгляд, никакого отношения к событийному туризму. В то же время ряд больших и хороших туристических событий не имели шансов войти в шорт-лист просто по причине их неубедительной подачи перед жюри.

При этом я никоим образом не хочу умалять достоинство победивших проектов — они действительно заслуженно получили награды. Так, никаких сомнений не вызывают безусловно сильнейшие событийные проекты Самарской области, собравшие самый богатый премиальный урожай. Но вопрос критериев — как отбора, так и оценки номинантов — стоит очень остро. Как и самой организации премии. Остаюсь при твердом убеждении, что если уж организаторы претендуют на национальный статус награды, а некоторые члены жюри публично оценивают отдельные презентации как местечковые, то и сама премия должна изживать свою невооруженным глазом заметную местечковость и откровенно слабую организацию. Уверен, мое мнение отнюдь не одиноко среди членов жюри, особенно из числа чудом успевших после церемонии награждения на поезд…

Но вернусь к критериям собственно событий. Масштаб и значимость, популярность — несомненно, важнейшие. Приведу в пример Кировскую область, не самую пока известную туристическую дестинацию. В прошлом году я побывал на легендарном фестивале авторской песни «Гринландия». Отлично знаю, что в последние десятилетия бардовские фестивали далеко отстают по популярности от рок-событий. Поэтому ничего особенного от «Гринландии» не ждал. Но в итоге я был приятно удивлен: красивейшее место на реке, недалеко от Кирова, где можно купаться, где все прекрасно организовано с точки зрения логистики и комфорта пребывания большого числа участников (несколько тысяч). Во время фестиваля на нескольких сценах играют известные и начинающие исполнители. Хедлайнером главной сцены был знаменитый проект «Песни нашего века», и гости фестиваля с удовольствием подпевали давно любимым бардам. При этом отходишь вечером от главной сцены и видишь, что в стороне молодежь играет и слушает рок. Все очень позитивно, и никто друг другу не мешает. Не случайно фестиваль «Гринландия», который в этом году пройдет уже в 22-й раз, уверенно набирает обороты и расширяется. Подобные события, конечно, заслуживают быть представленными в событийных календарях под первыми номерами.

В этой связи я добавил бы к критериям, помимо масштаба, еще и уровень организации. От него крайне много зависит!

Надежда Макатрова: Если перейти теперь к тематике мероприятий, то можно ли назвать какие-то темы, являющиеся если не беспроигрышными, то, по крайней мере, стабильно пользующимися популярностью у россиян?

Олег Мосеев: Три «кита» здесь — это гастрономические, музыкальные и спортивные мероприятия в их разнообразном сочетании. Дальше идет национальная самобытность: праздники, ремесла, фольклор. Хороший пример — этнофестивали, проводимые в комплексе «Этномир» в Калужской области. При этом важную роль, конечно, играет и сама площадка, на которой устраиваются мероприятия.

Поэтому приведу другой пример успешного события, не имеющего столь мощной платформы, как «Этномир». Это фестиваль «Зимние забавы» в Угличе. Городок вдвое меньше Елабуги, но наряду с Суздалем не только входит в Ассоциацию малых туристских городов (АМТГ), но и был инициатором ее создания. Обычно, когда впервые слышишь о мероприятиях с подобным названием, представляешь себе зимние забавы «муниципального розлива», которые чаще всего бывают на Масленицу: какая-нибудь нехитрая ледяная горка, фигура Масленицы, лоточки и угощения. Но Углич сломал этот стереотип, сделав по-настоящему необычный и популярнейший фестиваль, который в 2014 году прошел уже в 8-й раз. Углич — один из центров снегоходного спорта с сильной «тусовкой» снегоходчиков. Это стало отправной точкой и базой события. Теперь кроме снегоходчиков и мотоциклистов там собираются моржи, демонстрирующие даже синхронное плавание. Зрелище потрясающее: мужчины-моржи надевают балетные пачки и пародируют «Лебединое озеро», танцуя на снегу. Получается оригинальный перфоманс. Все это возбуждает интерес у туристов. Есть возможность самому прокатиться на снегоходе или мотоцикле, поучаствовать в забавных конкурсах и мастер-классах. Словом, в Угличе, как и в Елабуге, сумели муниципальный по происхождению фестиваль довести до уровня общероссийского, с прицелом на самую широкую публику: в 2013 году за выходные «Зимние забавы в Угличе» посетили более 7000 гостей. Хороший показатель. По этому пути и нужно идти нашим регионам.

Хочу подчеркнуть, что организаторам мероприятий надо четко понимать, на какую аудиторию они ориентируются: на местных жителей или на туристов издалека. Ведь бывает, что событие массовое, но это свои жители, и событие не выходит за пределы региона, то есть масштаб автоматически не влечет за собой туристическую привлекательность. А когда расчет делается на людей из удаленных регионов, тогда и уровень должен быть соответствующий. В Казани меня поразила цифра по событийному календарю в Деревне Универсиады. Там проводится 750 мероприятий за студенческий учебный год! Причем солидного уровня, поскольку инфраструктура создана хорошая. Конечно, это в основном спортивные соревнования, но есть и культурные мероприятия. Там формируется сейчас служба размещения, и уже можно с комфортом селить тургруппы. Туристы могут не только переночевать, но и сходить в бассейн, позаниматься на теннисном корте. Мало где есть такие условия.

Надежда Макатрова: Мы сегодня повсюду слышим, что каждому городу или району нужно искать свою «изюминку», в том числе и в плане туристических событий, которая и ляжет в основу бренда территории. Но муниципалитетам порой сложно понять, что не всякая «изюминка» интересна туристам. Как не ошибиться с выбором?

Конец ознакомительного фрагмента.