Облака жизни

Надежда Григорьевна Воронова, 2010

История, произошедшая со мной лично, подвела меня к написанию целого романа. 15 лет назад в моих воспоминаниях предстала деревенька, где родилась моя мать, куда вместе с ней приезжала маленькой девочкой навестить её родных. Навеянные воспоминания не давали мне спокойно жить: неведомая сила подталкивала взять ручку и листок бумаги. Роман стал первым произведением, написанным мной на 8 тетрадях в 96 листов. Положив первые строки, передо мной открылась дверь в прошлое. Осторожно войдя в неё, увидела всех своих героев. Мы проживали вместе, можно сказать, целое столетие, пошагово описывая их жизнь. Не единожды перечитывая роман, не могу что-либо добавить: дверь в прошлое закрылась и доступа в него больше нет. Я почувствовала в своей жизни некое облегчение: ведь я люблю их всех, каждому из своих героев находя оправдание. Воспринимая жизнь такой, какая она есть, ни на миг не оступлюсь от заведомо предначертанным Богом.

Книга о любви и судьбах людей. Основа взята из жизни дедушек и бабушек. Из жизни матери и отца. Они — корни моего древа жизни. Моим родным посвящается.

Все имена персонажей являются вымыщленными.

Просящий помощи у Бога —

должен следовать своей судьбе.

Часть первая.

Изнемогая от сильной жары, от зноя нагретого солнцем воздуха Алексей, приспустив поводья прилёг в полупустой телеге. Взяв охапку соломы и положив под голову, втянул в себя еле уловимый аромат скошенной травы. Сегодня он проделал не близкий путь. Смотря на небо, в задумчивости и интересом наблюдал за тихим ходом облаков.

Откуда берут начало и где заканчивают свой дальнейший путь? — размышлял он. С утра, лаская мой взор показывают творенье небесной силы, рисуя картины из нашей жизни. Назавтра, собираясь и сгущаясь воедино, в неведомой силе образуя тёмный пугающий сгусток зла, сверкая молниями неистово бьёт по слуху раскатами грома. Всё замирает вокруг. Что звери и птицы люди бегут, укрываясь и прячась в своём жилище, ища защиты в нём. Какая сила им дана! И с чем её можно сравнить? Ни с чем… Ветер подул и унёс в неведомую даль, откуда возврата нет. Может и есть, только откуда же мне знать.

Зная дорогу к дому, лошадь медленно брела по ней понуро опустив голову. Дорога простиралась лесом. Без каких — либо ухабов, отчерчивая путь вдоль ельников и березняков. На небольших полянках стояли стожки со скошенным сеном. Каждый из проезжающих или проходящий мимо, знал их хозяина. Порой сокрушаясь, подправлял чуть покосившуюся набок принадлежность того человека. В пути, Алексей был не один. Рядом, горделиво восседая на своём жеребце, ехал Виктор. Жили они в разных деревеньках, но познакомившись на базаре организовали общее дело. Алексей, слыл в округе хорошим бондарем и его товар на базаре расходился быстро, но посезонно: во время засолки огурцов и квашенья капусты. Виктор, ни в каком мастерстве своих рук приложить так и не смог. Но язык у него, как говорят в народе, был подвешен. Познакомившись на том же базаре, они сговорились:

— «Твои, Алексей руки, мой — язык!» — сказал Виктор.

Объезжая на жеребце близлежащие деревни, хуторки, брал заказы. Работа у них пошла и появился неплохой заработок, уже не посезонно, а круглогодично.

— Лето уж на исходе, а на улице такая жара стоит. Кузнечики вечером стрекочут, что песни поют! — сидя на жеребце говорил Виктор.

Алексей, молча кивнул ему в ответ.

— Слушай, Ляксей, а что тебе моя Акулья, нравится аль нет…? — неожиданно протянул он.

— Какая Акулья? — переспросил Алексей.

— Сестра моя средняя! — ответил Виктор. Ведь в девках ещё ходит… Посмотрев на Алексея, продолжил.

— Глянь, видная какая… Всё при ней! Приданое хорошее припасено! — не унимался Виктор.

— Ничего плохого про твою Акулину сказать не могу — отвечал Алексей.

— Ты прекрасно Виктор знаешь, из своей деревни мне девка нравится.

— Не ровня она тебе! — вспылил Виктор. Не отдаст её замуж за тебя Гордей! — уже, как с издёвкой сказал он. Что удумал… Ты, бедняк по отношению к нему! Другого сословия. Неужто забыл!?

Не желая больше продолжать беседу о ненужных для Алексея смотрин, по поводу Акулины, предложил Виктору отложить на время этот разговор. К тому же, о своей зазнобе и тем более о Гордее, никаких рассуждений не хотел вести.

А, Акулине мне что сказать? — напористо спросил Виктор. Какой ответ пред ней держать буду? Растерявшись и разведя руками, всё — таки решил не отступать от решения, которое принял не вчера.

— Между нами впервые такой разговор зашёл. Ничего не говори! — ответил Алексей.

— Так… Она спрашивать о тебе будет! — настаивал Виктор.

— Скажи, не видел меня! Ни вчера, ни сегодня! — рассерженно произнёс Алексей.

— Ну, ты даёшь! Не видел… Потянув поводья и пришпорив коня он, не сводя с Алексея глаз, удивлённо смотрел на него.

— Да, не видел Виктор. И в пору нам с тобою разъезжаться! — предложил Алексей. Похоже, никаких чужаков по пути не встречали… Отсчитав часть денег Виктор, отдал их Алексею.

— Дня через три наведаюсь к тебе, — сказал он.

— Давай! До встречи…

Развернув жеребца, Виктор направился к дому. Через Веретёнца, а там и на свой хутор, Алексей поехал в родную сердцу деревеньку, под названием Грядское. У её околицы рос вековой с раскидистой кроной Вяз. Летом, в жару ребятишки любили играть под его листвой, прячась от палящего солнца. Осенью, укрываясь от дождя, бегали вокруг ствола играя в догонялки. Под ним было сухо и никакой грязи. Кто — то из взрослых к нижнему суку привязал верёвку, сплетённую в несколько рядов. Залезая по ней на дерево, дети, что воробьи, рассаживаясь на его ветвях, чувствовали себя скрытыми от посторонних глаз. Подъехав к околице, Алексей, сойдя с телеги привязал лошадь. Подойдя к дереву, остановился. Дети разбежались по — домам и он находился здесь один. Ствол Вяза настолько был широк, что не помещался в руки даже в несколько обхватов. Не единожды заходя за него, он робко наблюдал за возлюбленной. Двор и хозяйство Гордея из его укрытия просматривалось, как на ладони. Поля, ходя по двору кормила кур. Её мать с сестрой, сидя на лавочке наблюдали за ней. Из дома вышел сам Гордей, поучая и размахивая руками, прикрикнул на них. Испугавшись его гнева Поля, поставив короб с пшеном на лавку, где сидели мать с сестрой, убежала в дом.

Да, — подумал он, — крутого нрава дядька! Алексею захотелось защитить свою ненаглядную от такого деспота. Полю не выпускает со двора одну, как только с матерью и сестрой. Даже не знаешь, как подступиться к ней можно, как заговорить!? Ладно, посмотрел и хватит… Оттого, что стою сокрушаясь, ничего не изменится. Поеду к дому! — решил он. Зайдя во двор, Алексей, поставив лошадь в стойло и дав напиться воды с дороги, вошёл в дом. Мать, с сестрой Анной кинулись ему навстречу.

— Как у тебя дела, сынок? — спросила мать.

Всё хорошо матушка. Жить будем! — ответил Алексей.

Вот и ладно сыночек! Присаживайся к столу, поешь. Мы тебе новость расскажем!

— Какую? — спросил он.

— Ой… Хорошую! — ответила мать. Наш Сергей Николаевич женился и привёз барыню в поместье.

Привёз издалека, из Польши, — продолжила разговор Анна. Так что, пани Ядвига к нам пожаловала. Красивая… Белокожая, волосы цвета золота, глаза синие! — восторгалась она. У нас таких красавиц нет!

Расскажи, как она ехала! — попросила Ефросинья.

Анна, глядя на мать продолжила.

Сидела в бричке с образком в руках. Образа не из наших, видно другая вера у неё. Позади за бричкой повозка ехала, наполненная доверху коробками.

Приданое! — кивая головой, сказала мать. Завтра в полдень предстоит знакомство. Сев на скамью и сложив на груди руки Анна, протянув и выставив напоказ положенные одна на другую ногу, продолжила:

Василий, кучер Сергея Николаевича, по всем дворам успел пробежаться, оповещая о завтрашнем дне. Сказал, все будут одарены по случаю его женитьбы и знакомству односельчан с женой. Столько домов в деревне и неужели для всех приготовлены подарки? — удивлялась Анна.

У Алексея промелькнула мысль:

–Вот и случай поздороваться с Полей.

Алексей с Анной отличались от деревенских жителей и по красоте, и по уму. Дед у них был француз. Бог знает откуда он пришёл: блуждая по лесам, весь оборванный и голодный набрёл на деревню. Постучав в дверь избы Авдотьи, где она проживала со своей матерью старушкой, так и рухнул возле её порога. Долгие дни охваченный высокой температурой, находился в бреду. Благодаря Авдотье и её матери выходили его. Когда пришёл в себя твердил:

— Наполеон, Наполеон, француз!

Приглянулся он Авдотье. Так и остался солдат Наполеоновской армии, жить при ней с матерью. Постепенно научился говорить на языке Авдотьи. Её, он никогда не обижал и относился всегда с почтением. Детей своих обучал хорошим манерам. А народилось их в семье трое. Сын и две дочери. Последнюю дочь, упросил назвать Жанеттой. Поначалу, она была против.

Таких имён ни у кого нет в деревне! — говорила Авдотья, — боюсь дразнить и смеяться над ней будут! — однако немного подумав, дала согласие.

Девочка росла красавицей. Саша, так попросил француз называть себя, души не чаял в младшей дочери. На её льняных сарафанчиках нашивал цветочки, вырезанные из ситца. На платьях, сшитых из ситца, нашивал льняные. В серединку каждого цветочка вшивал бусинку. Лапотки и валенки, так же пестрили цветочками и бусинками. Старшие дети не ревновали родителей к младшей сестре. Любовь отца, они чувствовали и по отношению к себе. Когда Жанетте исполнилось шесть годков, случилась беда. Наступила весна и на речке тронулся лёд. Речка была не глубокой и не широкой. Детвора, бегала вдоль неё глядя на льдины. Отчего Жанетта решила, прыгнув на одну из льдин, перепрыгнуть на другую, никто не знает. Сделав прыжок, она, встала на её край. Перевернувшись, льдина накрыла Жанетту. Старшие дети попытались спасти её, но было уже поздно. Жанетту унесло сильным течением реки.

Огромное горе постигло Авдотью с Сашей. Их красавицу нашли в пяти вёрстах вниз по течению реки. Но жизнь продолжалась. Авдотья забеременела ещё раз хотя Саша, был намного старше её. О своей прошлой жизни ничего не рассказывал. Только говорил о Франции, как о прекрасной стране. Говорил, об огромном желании её вновь увидеть. Мечтал вступить на её край земли, хотя бы одним ботинком ноги. Глубоко втянуть в себя воздух её красот, без которых не мог жить, ежедневно скучая по ним и небесам не отделимых от неё. Не дожив на чужбине до глубокой старости, вечером пройдясь до речки и посидев в тишине на одном из её берегов, вернулся домой. Утирая и не показывая Авдотье слёз, лёг спать и больше не проснулся. Похоронив любимого, Авдотья горевала долго, к тому же она была на сносях. Родилась девочка, которую Авдотья назвала Ефросиньей. Замуж больше ни за кого не пошла. Решила растить детей одна. Старший сын женился, покинув отчий дом. Покинула его и средняя дочь, выйдя замуж. Ефросинья, росла красивой и умной девочкой. Авдотья, следила за каждым её шагом ка бы, не дай Бог с её любимицей, что — либо не случилось. Выросла Ефросинья и выйдя замуж осчастливила мать народившимися Алексеем с Анной.

Теперь, я могу спокойно умереть! — неожиданно для Ефросиньи, сказала Авдотья. Рассказав ей о муже французе и дочери Жанетте, спустила дух. Ефросинья любила мать и не могла привыкнуть к тому, что её нет рядом.

Вначале века, мужа Ефросиньи призвали на Русско — японскую войну. Разлука была недолгой. Получив ранение, Кузьма вернулся домой. Вернулся безногим калекой. По ночам плача, терпеливо и чуть слышно воя от боли, просил Господа о спасении души. Прося прощения у Ефросиньи, за все прегрешения перед ней, давал наказы. Обнимая и целуя, что малое дитя она ухаживала за ним, не веря в такой исход. Ни бабки повитухи, ни земский врач помочь не смогли. Так и умер её муж, с которым она прожила в любви и согласии ни один год. Заботу о матери и сестре взял на себя сын, Алексей.

Спасибо тебе Пресвятая Богородица, за то, что дала мне послушных, трудолюбивых и хороших детей. Не оставила одну, в такой непростой для меня жизни! — смахивая слезу говорила Ефросинья, стоя на коленях перед образами.

Вся семья собиралась на знакомство с супругой Сергея Николаевича. В одном из сундуков лежала праздничная одежда и брошь, подаренная Сашей, Авдотье. С нею он пришёл в её дом. Долгое время она берегла подарок, никому не показывая.

Эта брошь из самой Франции — говорила она Ефросинье. Её носила матушка твоего отца, француза. Простолюдины таких вещей не имели! Ефросинья, держа в руке брошь любовалась ею.

–Матушка, ты наденешь сегодня эту брошь? — спросила её Анна.

–Да, доченька, я приколю её на видное место. Она украсит мой платок. Выйдя со двора на улицу, семья направилась к поместью. Здание находилось на горе, спуск с которой шёл к речке. Через неё был перекинут мост, от которого протянулась дорога, ведущая вдоль деревни к околице. За нею начинался лес, но дорога не заканчивалась, она вилась вдоль деревьев и кустарников до следующей деревни. Человеку, входящему в Грядское, открывался обзор поместья. Двухэтажное здание с небольшими колоннами, величественно стояло на горе. Из окон поместья простиралась деревня. Особо любопытному можно было увидеть, что в каждом из дворов делается. Извилисто протекала речка, вдоль которой в летнюю пору паслись коровы. В зимнюю и стар, и мал находили себе развлечения, катаясь с её пологих и обрывистых берегов на ледянках. У каждого из катающихся имелась личная ледянка. Делалась она из лепёшек коровы. Вынося её на мороз, замораживали. С каждой прокаткой с горы отшлифовываясь, становилась зеркальной. Хранились ледянки у ворот домов, закапываемые хозяином в снег. В одном местечке у берега реки, ближе к околице, нашли залежи белой глины. Деревенские детишки немало времени проводили возле неё, лепя всевозможные поделки.

–Много народу собралось! — сказал Алексей, смотря по сторонам и ища глазами Полину.

Обернувшись, увидел её идущей с семьёй позади. Завидев Алексея, она, зардевшись опустила глаза. Гордей, проходя мимо него, злобно процедил сквозь зубы — голытьба!

–Ну, злобная зверина! — отвернувшись, подумал Алексей.

–Лёша, Лёша, идут! — дёргая его за рукав, радостно произнесла Анна.

По дороге от поместья к мосту шли Сергей Николаевич со своею избранницей, любимой женой. Среди собравшихся прошёлся шёпот

Хороша… — Настоящая барыня!

Подойдя к народу, Сергей Николаевич обратился:

— Здравствуйте, люди добрые! Хочу представить вам супругу, Ядвигу Любамировну. Ездил по делам в другую страну и увидев её влюбился! У моей избранницы прекрасные родители! Поверьте, сказанному мною не на словах! Благословив наш брак, отдали единственную дочь, как они посчитали в добрые руки! — добавил он.

Среди людей послышались голоса:

— Мы рады за вас барин, Сергей Николаевич. Рады будем Ядвиге Любамировне, если она соизволит посещать нашу деревеньку.

— Да, да — ответила Ядвига. С большим удовольствием гуляя по ней, я не пренебрегу в общении с вами. Она, говорила с неким акцентом на русском языке. Уже видя месторождение глины у Ядвиги, имелось предложение к живущим здесь людям:

— Если, на какое-то время вы доверите мне детей, останусь благодарной вам! Я научу их рисовать, научу лепить поделки из глины. Наверняка среди вас есть мастер печник, который примет от нас заказ на печь, для обжига изделий из глины — обратилась к народу Ядвига.

Вы не ошиблись! В нашей деревеньке есть такой человек — Тимофеевич!

— Вообще — то среди нас много мастеров и мастериц, так что обращайтесь!

Люди рады были оказать помощь. Барыня понравилась им своей добротой, улыбкой, обращённой ко всем им.

— Хорошо… Спасибо вам всем за доверие! — ответила Ядвига.

— А сейчас, — сказал Сергей Николаевич, — хочу одарить всех небольшими подарками. Я помню ваше почтительное отношение к моему батюшке! Увы, он ушёл из жизни, не дожив до сегодняшних дней. Не забуду, как будучи ребёнком спускаясь по дороге от поместья, прибегал на деревенскую улицу поиграть с детьми. Меня никто не обижал. Я благодарен всем за любовь ко мне! Когда в отъезде скучаю по малой Родине, по её деревенской жизни.

На подводе подъехал Василий. Сергей Николаевич с Ядвигой подошли к нему. С накрытой скатертью подводы беря подарки и подходя к каждой семье, дарили их. Подарок состоял из хорошего отреза ситца, пакета пряников и конфет. На лицах людей светилась искренняя радость. Подойдя к Ефросинье, взгляд Ядвиги упал на брошь. Ефросинья, увидев её интерес к броши, спросила:

— Вам нравится?

— Да, — ответила Ядвига — на удивление красивая вещь…

— Откуда у вас, столь привлекательная брошь? — не отводя глаз, спросила она.

— Подарок отца, моей матери! — ответила Ефросинья.

— Он родом из Франции и брошь фамильная драгоценность. Возможно, его оберег… — продолжила она.

— Как вас зовут? — спросила Ядвига, рассматривая столь удивительную крестьянку.

— Ефросинья, — ответила та.

— Ефросинья! — обратилась к ней Ядвига — заходите к нам в гости. Мне захотелось подробнее узнать историю любви вашей матушки и отца.

Рассказ о моих родителях, вам станетет по — настоящему интересен. Но насколько мой приход к вам будет удобен? — ответила Ефросинья. Глядя на Ядвигу, она почувствовала некое доверие к ней.

Барыня не смотрит свысока, показывая гордость и пренебрежение к людям. Пожалуй, я доверюсь ей.

Народ расходился по домам в хорошем настроении, испытывая сердечную доброту к барину и его избраннице. Алексею, так и не удалось поздороваться с Полей, но взглядами, волнующие их сердца обменялись. Поля, искоса рассматривала его. Она часто видела Алексея стоявшим возле вяза и наблюдавшим за ней. Выходя во двор, первым делом смотрела в сторону околицы. При виде его её сердечко стучало, готовое вырваться наружу. Не видя, замирало в ожидании.

В дом Гордея стала захаживать сваха, тётка Степанида. При виде её Поля убегала. Спрятавшись в хлеву, сидела, пока та не уйдёт.

— Девка на выданье. Пора замуж отдавать — говорила она Гордею.

— Я сам знаю! И за кого отдать, тоже знаю! — в недовольстве ответил он. Почесав затылок вздохнул.

Начинается… — решил он. Один у вяза стоит, высматривает! Другой родителей готов прислать. Самому прийти никак, поджилки трясутся!

Дядька Тимофей, возле залежей белой глины выложил из кирпича печь, для обжига детских поделок. Другие мужики поставили длинный дощатый стол, обтесав его со всех сторон, ка бы дети не поранились. Вдоль стола, с одной и другой стороны смастерили скамейки, обтесав со всех сторон, как и стол. Ядвига, каждый день приходя в деревню, наблюдала за работой. Она радовалась всему, точно ребёнок. Считала, в её жизни появилось интересное и полезное дело. Сергей Николаевич закупил краски. Из конской щетины сделали кисти и выстругали из дерева палочки, для работы с глиной. Наконец, долгожданный день настал. С утра позавтракав Ядвига, вместе с Сергеем Николаевичем и Василием, пришли к месту занятий. На урок явились всей деревней. Дети расселись по скамьям вдоль стола. Родители стояли поодаль, наблюдая за происходящим. Василий поставил на стол несколько чаш, наполненных глиной и сев на маленькую скамью возле печи так же, как и родители стал наблюдать. Ему была отведена роль истопника. Разведя огонь в печи, поддерживал жар прогорающих дров. Сидя на скамье, Василий, улыбался точно ребёнок. Ему приятно было принимать участие в столь значимом деле.

Ядвига, подойдя к столу сказала:

Дети, я рада вашему приходу на занятия. Должна сказать спасибо вашим родителям, за доверие ко мне. Помимо лепки из этой чудесной глины все вместе станем наблюдать, как огонь обжигая укрепляет её. Прочитав много увлекательных и интересных книг стоящих познаний, расскажу вам о них — поучая, говорила она.

На первом уроке дети научились катать шарики и палочки правильной формы. С интересом наблюдали за своими поделками в печи, во время их обжига. Постепенно к месту, где Ядвига проводила уроки, стали подставляться скамейки. Приходили пожилые люди и остальные жители деревеньки, так же интересуясь уроками. Больше всего людей поразило чтение книг. Тогда, Ядвига стала заранее подбирать рассказы и даже сказки, которые собиралась прочитать.

Надо же — думала она, — как люди тянутся к знаниям! Кого — то заинтересовали рассказы о насекомых, кому — то по душе пришлась фантастика, а кто — то, открыв рот слушал сказку.

С такого рода занятий деревенский люд сплотился. Иногда, Ядвига собирала всех к полудню тогда, народу собиралось больше. Скамейки расставлялись по разные стороны. По одной стороне сидели мужики, по другую женщины. Все старались прийти нарядными, как на праздник: себя показать и на других посмотреть! Детишки усердно трудились за столом поглядывая на родителей. Тятеньки и маменьки их больше не ругали, наоборот, гладили по головкам хваля за усердие.

— Серёжа? — однажды спросила Ядвига — ведь скоро наступит прохлада. Где с людьми собираться станем?

— Ядвига, я подумаю об этом. Обещаю! — ответил он.

Наступила пора сбора ягод и грибов. Ядвига решила заниматься с детьми в утреннее время дня, до обеда. В деревне стояла тишина. Кто бежал с пустыми корзинами по дороге в лес. Кто — то, с уже полными кузовками ягод возвращался назад. Сейчас, Ядвига чувствовала в себе некую ответственность. Родители спокойно занимались своим делом. Она присматривала за их детьми, не выделяя среди них кто плох, а кто хорош. Любовь и уважение к людям Ядвиге прививалось, живя в родительском доме. Ни одна из прислуг не могла пожаловаться или обвинить в грубом отношении к себе господ. Родители обращались к ним на Вы, не позволяя себе повысить голос при разговоре. Мать часто собирала детей прислуги в саду. Расстилая покрывала, она усаживала малышей и детей постарше за чтение книги. Кто уставал слушать сидя мог прилечь. Никто не покидал того места, пока книга не была прочьтена до конца. Ядвига не ограждалась от такого рода учений. Так же, как и все дети, она могла сидя и лёжа слушать чтение или поучительные рассказы матери. Таким образом она росла и воспитывалась не одна, не испытывая тяги к общению с детьми. Вспоминая родителей, Ядвига задумалась.

— Здравствуйте, — кивнув, сказал проходящий мимо Алексей. Держа в руках сети, он шёл к речке.

— Здравствуйте! — ответила Ядвига. Вы далеко собрались — спросила она Алексея.

Только до моста дойду и обратно! — ответил он.

— Как ваша матушка? — ещё раз обратилась она к Алексею.

— Хорошо! — ответил он. С утра ещё в лес ушла. Должна вернуться. С сестрой Анной ушли… — добавил он, идя дальше.

К Ядвиге подошла Степанида. И тёткой не назовёшь и, молодой не наречёшь — женщина средних лет.

— Доброе утро, люди добры… — сказала она, присев на скамью.

— Доброе, — ответила Ядвига. Детки поздоровайтесь! — попросила она. Дети вразнобой поздоровались с ней.

— Василий, ты не видишь меня или не замечаешь? — спросила Степанида.

— Здравствуй сваха! — не глядя на неё, ответил он.

— Ох Василий, ведь ничего плохого тебе не делала, а ты, вот так… Даже не смотришь на меня!

— Правильно думаешь — ответил он. — На лукавых не смотрю!

Что за человек — с досадой сказала она и думая о своём стала внимательно смотреть на дорогу.

— Ефросинья с Анной из лесу вышли. — Домой идут! — вслух размышляла Степанида. А, кто там у моста крутится! Никак Алексей? В разговоре её никто не поддержал.

— Эка! Неужто Полька одна идёт! Как же её вот так, без пригляда отпустили?

О чём — то поговорив с Алексеем, мать с дочкой Анной пошли дальше. Алексей, обернувшись увидел Полю, вышедщую из леса и идущую по направлению к мосту. Завидев Алексея, она в замешательстве на какое-то время остановилась, но подумав решительно направилась вперёд. Проходя мимо него, поздоровалась. Оставив сети, Алексей решил проводить её, спросив разрешения взять кузовок с ягодами в свои руки. Степанида, завидев происходящее, сорвавшись с места помчалась к дому Гордея.

— Куда это она рванула!? — спросил Василий.

— Не знаю, — ответила Ядвига — возможно вспомнила о чём — то.

Подбежав к воротам дома Поли, она крикнула:

— Гордей! Сказать тебе, что хочу!

Подойдя к воротам, он, вздохнув ответил:

— Опять ты? Не звал я тебя, не звал!

— Конечно не звал, — не унималась она. Сама пришла сказать. Какой хороший выбор ты сделал!

— Ты о чём трещишь сорока! — прикрикнул Гордей.

— Не трещу! А говорю, что видела.

Подбоченясь, с высоко поднятой головой, Степанида смотрела в упор на Гордея.

— Что — же ты видела? — настороженно спросил он.

— Видела, как из леса вышли Полька с Лёшкой, сыном Ефросиньи! Идут вместе по дороге к дому — язвительно сказала она.

— Я тебя сейчас закопаю, язва! — заорал он.

— Сначала посмотри, а потом копай! И с хохотом, Степанида побежала назад. Ничего не соображая, Гордей заметался по двору.

— Убью!!! — неистово орал он.

Схватив грабли и выскочив за ворота, помчался на дорогу. Подбежав к месту, где Ядвига занималась с детьми, он остановился. Увидев своими глазами, что Степанида говорит правду, схватившись руками за голову не своим голосом закричал:

— За что!?

Василий с Ядвигой в испуге подбежали к нему.

— Что с вами? — спросила она.

— Что со мной? — кричал он, не в силах продолжить разговор.

Подошли Ефросинья с Анной. Ничего не понимая, обернулись и… охнули. Следом за ними шёл Алексей с Полей, неся в руке её кузовок с ягодами. Поодаль от моста бежали мать Поли с сестрой. Степанида, откуда она опять взялась. Кружа вокруг Гордея, продолжала заводить его:

— Видел, видел? — злорадствовала она.

Василий, видя происходящее, не выдержав схватил её за руку и откинув в сторону пригрозил:

— По — хорошему говорю! Ушла отсюда, змея подколодная! Такого Степанида не ожидала. Придя в себя, решила:

— Пора уносить ноги! Забежав в ворота своего дома, закрыла их на засов.

— Гордей, не делай глупости… — попросила его Ефросинья. Ничего плохого наши дети не сделали! Её сердце замерло, ноги подкашивались пред гневом этого человека.

— Нагулялась!? — процедил он сквозь зубы, подошедшей Полине с Алексеем. Опозорил мне девку?!!!

— Папенька! Не губи… — пав на колени — заплакала Поля. Она видела отца в гневе раньше, но как сегодня впервые.

Алексей стал оправдываться:

— Я у моста расставлял сети. Поля, выйдя из леса, несла целый кузовок ягод. Решил помочь ей.

— Ах ты, голь перекатная! Думаешь, я не видел тебя за околицей, у вяза. Стоит, смотрит! У Гордея кипело всё внутри. Сейчас, ему как можно горше хотелось унизить Алексея. Сделав его уязвимым перед собой.

— Вы ошибаетесь, я не голь перекатная — отвечал Алексей. Мать с сестрой не в обиде на меня. Принося доход в семью, содержу в заботе о них. Я хотел по-хорошему, сватов прислать. Я люблю вашу дочь! — не выдержал Алексей.

Подбежали мать Поли с сестрой. При виде разъярённого Гордея и павшей перед ним на колени дочери, взявшись за сердце сделала глубокий вдох.

— Гордей, мы вместе были в лесу — запричитала она. Полю, пораньше отправила домой… Зачем, ты всё это! Она заплакала, утирая слёзы краешком платка.

— Молчать! — в гневе крикнул он. Лицо Гордея побагровело. Повернувшись к Поле, процедил:

— Что бы духу твоего в моём доме не было!

— Куда же я теперь?! Папенька — тихо произнесла Поля.

— Будь ты проклята! — лицо его исказилось в злобе. Скрепя зубами, отвернувшись от всех направился к дому. Все замерли. Поля, не в состоянии встать, продолжала сидеть на дороге. Алексей попытался поднять её, но отстранив его руку она сказала:

— Не надо, отойди…

— Полюшка, деточка моя, что же с нами произошло! Протянув к ней руки, подошла её мать, Настя.

–Маменька, что мне делать? Наверное, впору удавиться! — ответила она себе и закрыв лицо руками разрыдалась.

Анна, с сестрой Поли Анфисой, стояли в стороне плача. Им было всего по пятнадцать годков и увиденное, навело на них ужас. Ефросинья, вытерев слёзы подошла к Поле.

— Не плачь деточка, вставай и пойдём к нам — сказала она.

— Нет, нет, что вы! Встав, Поля присела на скамью. Идти на поклон к отцу вымаливая прощенья или взяв узелок, идти по дороге куда глаза глядят — думала она.

Алексей, подойдя к Полине в желании взяв её за руку объясниться, сделать этого, так и не смог. Глядя на неё, промолвил:

— Полюшка, ты прости меня Христа ради! Совсем не хотел тебя обидеть. Дальше не мог что-либо говорить, слёзы вины перед ней потекли из его глаз.

— Да, это Степанида, стерва! — воскликнул Василий. Её рук дело! Была б моя воля, из деревни давно бы выгнал. Попадись она мне на пути, ух! Не хочу грех на душу брать — сказав это, он отошёл в сторону. Ядвига, присев рядом и взяв Полину за руку, сказала:

Во многом мне нужна помощница. Поленька — продолжила она — я забираю тебя с собой! Никаких обид с моей стороны, ты не увидишь. Настя, — обратилась она к матери Поли. Вы без стеснения приходите навещать дочь. Ефросинья, также заходите к нам, тем более я вас приглашала! Алёша, от того, что случилось никуда не уйдёшь! Вся дальнейшая жизнь в твоих руках.

— Слава Богу, — перекрестившись сказал Василий. От всего увиденного он сильно переживал и когда всё разрешилось в лучшую сторону, облегчённо вздохнул. Встав со скамьи Полина с Ядвигой и Василием, направились по дороге к поместью. Вспомнив о детях, Ядвига, обернувшись напомнила им об окончании урока на сегодняшний день. Улыбаясь, попрощалась с ними. Всё это время они сидели тихо, наблюдая за взрослыми. Заслышав об окончании урока, стремглав побежали по домам. Стоявшие у дворов люди смотрели вслед удалявщимся Василию, Полине и барыне. Никто не хотел обсуждать увиденное. За всё существование деревни, такой случай произошёл впервые. Проводив глазами Полю, тихо заходили в избы.

Войдя к себе во двор и закрыв ворота, Гордей сел на лавку. Чувство стыда и горя охватило им.

— Что наделал, что наделал… Дурак безмозглый! — твердил он, мотая головой из стороны в сторону. В это время кто — то с силой постучал в ворота.

— Открывать, аль нет? Кого принесло! — подумал он. Неужто Алексей, пришёл выяснять отношения! Ладно открою, посмотрим кто? Открыв ворота, он увидел Демида.

— Ну, что гад, доволен? — прохрипел тот. Ты, обо мне подумал?

Гордей стоял растерянный:

— Что ему надо? — подумал он.

— Ты же обещал Полину отдать за меня! Обещал…! — надрывно в голос, закричал Демид.

— Слушай, ты иди, иди к себе в дом. Потом, потом! Гордей, тихо закрыл перед ним ворота. В сердцах, Демид ещё раз ударив ногой по воротам и схватившись за голову руками, пошёл по направлению к дому.

— Надо же, какой он сегодня прыткий! То, отец с матерью решают всё за него, а сегодня расхрабрился — прищурив глаз, прошептал Гордей. Тяжело вздохнув, заплакал. Все его мысли возвращались вновь к тому месту, где оставил дочь. Открыв ворота и войдя в них, Настя с Анфисой увидели Гордея, сидящим во дворе на лавочке. Идя по дороге к дому, Настя думала:

— Только бы не поднимал руки на неё. Ей было страшно за себя, но Гордей, подняв глаза тихо спросил:

— Поля где? У Насти потекли слёзы, которые перешли в рыдание.

— Полю барыня забрала — ответила за мать Анфиса. Сказала, будет жить у них. Гордей, ничего не ответив встав со скамьи, зашёл в дом.

Алексей, постояв какое — то время хотел уходить, но обернувшись увидел у околицы стоявшего Виктора. Спешив и держа за поводья жеребца, он смотрел на Алексея. Махнув рукой, пошёл по направлению к нему. Так же махнув рукой в ответ Алексей, в ожидании его присел на скамью. Когда Виктор подошёл, он смущённо сказал ему:

— Не хочу приглашать тебя в дом, матушка сильно расстроена. Поговорим здесь. Виктор, присев рядом молча наблюдал за Алексеем. Тот, опустив глаза обдумывал их дальнейший разговор. Молчание нарушил Виктор.

— Я, что приехал Алексей… Заказ имеется. За неделю управишься — спросил он.

Должен, — ответил Алексей.

— Не знаю даже, как спросить тебя! — продолжал Виктор. Смотрю…, вы с Гордеем не поделили что — то?

— Не спрашивай меня пока ни о чём. Сил отвечать за всё, никаких нет! — сказал Алексей.

— Договорились, спрашивать больше ни о чём не стану. Но, может обратишь внимание на мою Акулину? Глядишь, братьями будем!

— Никак ты угомониться не можешь, Виктор! Если Поля выйдет замуж за другого отказав мне, может и посмотрю на твою Акулину, но, навряд ли. А сейчас, предателем в отношении её не хочу быть!

— Скажу тебе такую вещь… Я не стал бы на ней жениться! — глядя в глаза Алексею, сказал Виктор.

Это почему же?! — в сердцах спросил тот.

— Так, благословления от родителей нет, и не будет! — отвечал Виктор.

— Остаётся надеется на благословление матери — сказал Алексей. Всё Виктор, — бывай! Через неделю увидимся.

— Бывай! — ответил Виктор. Сев на коня повернул к околице, а там и к дому.

Вот дела…! Рассуждая, Виктор думал о произошедшем. Барыня, конечно, добрая душа, взяла эту девку к себе, а моя Акулья страдает. Алексей то ей, под стать бы был… Высокий, плечистый! Ка бы обнял её своими ручищами, так у девки дух захватило б от желания к нему. Темноволосый, чернобровый, глаза голубые, что васильки. Красавец, да и только! Работящий… Завсегда, при деньгах жила б моя Акулья. За кого ж, мне теперь её замуж отдать?! Вот дела! Посмотрим. Как говориться — утро, вечера мудренее!

Гордей, перестал выходить за ворота своего дома. Свою жизнь с женой Настей и дочерью Анфисой, проживал молча. Хозяйство у них было не маленьким: коровы, телята, овцы, куры, лошадь. Раньше, только давал указы жене и дочерям. Теперь, много чего старался делать сам. Иногда, вставая по ночам заходил в комнату, где спали дочери. Увидев пустую постель Поли, плакал. За обедом однажды спросил Настю:

— Как она там?

— Хорошо, — ничего больше ни говоря — ответила она.

Поле, в действительности в поместье жилось не плохо, но по дому скучала. Её тянуло в светёлку, где они жили с сестрой. Скучала по еде, которую готовила её матушка. Хотелось войти в свой дом и отвесив поклон, поздороваться со всеми. Понемногу, обида на Алексея стала проходить. Её юное сердце не противилось ему. И он, каждый день напоминал о себе. Подходя к поместью, передавал для неё, то букетик с цветами, то ягоды или орехи. Сделав заказ и получив за него деньги, купил в подарок матушке, Анне и Поле, по платку. Для Полюшки, на его взгляд, он выбрал самый красивый. Ефросинье и Анне, подарки Алексея нравились. Они с благодарностью принимали их. Он показал матери платок, который купил для Поли.

— Сынок…, молодец! Платок ты выбрал красивый, но как воспримет твой подарок Полюшка? Не вернёт ли назад его — спросила Ефросинья.

— Хотелось бы верить матушка, что не вернёт! — ответил он.

— Тогда иди сынок с Богом и подари его ей.

Ефросинья, часто думала о своих детях. Как сложится их судьба?

Как не крути, а любовь берёт верх над всем. Тогда и жизнь заладится и всё пойдёт своим чередом — придя к такому завершению, она успокоила себя. Дай — то Бог, что–бы она была у них — любовь!

В саду Ефросиньи росла яблоня, плоды которой считались самыми вкусными в деревне. Она, предложила Алексею угостить ими всех живущих в усадьбе. Взяв платок и корзину с яблоками, Алексей направился к поместью. Ворота открыл Василий.

— Барыня, — сказал он — завидев тебя идущим по дороге, попросила открыть. Заходи! — дружелюбно улыбаясь, Василий пропустил его вперёд. На порог дома вышли, Ядвига Любомировна с Сергеем Николаевичем.

— Рады тебя видеть, Алексей! — сказал Сергей Николаевич.

— А меня интересует, как поживают ваши матушка и сестра Анна — сказала Ядвига.

— Спасибо вам за заботу. Все живы и здоровы! — ответил Алексей. Примите от чистого сердца. Матушка, прислала вам угоститься! — протянув корзину с яблоками, сказал он.

Сергей Николаевич с восторгом произнёс:

— Ядвига, в их саду самые лучшие по вкусу яблоки. Пробуй, прямо сейчас! — попросил он её. Ядвига, взяв яблоко и откусив от него ответила:

— Действительно, сладкие и сочные — вкусные! Спасибо тебе Алексей! — поблагодарила она.

— Кушайте на здоровье, — ответил он. Немного помявшись, Алексей спросил:

— Ядвига Любамировна, могу ли я увидеть Полину?

— Василий, — обратилась Ядвига — попроси Полю, выйти к нам! Прошло немного времени и, она вышла. Увидев Алексея, вся зарделась.

— Здравствуй Поля! — сказал он. Алексей, так же, как и Поля, переживал при встрече. Скромность и воспитанность украшали этого молодого человека. Протянув платок произнёс:

— Не обессудь Полюшка, от чистого сердца, хочу преподнести его тебе. Выбирая, решил, купил самый красивый из всех…

— Спасибо, — тихо сказала она, взяв платок в руки. Её сердечко забилось и как никогда, ей захотелось прижаться к Алексею, почувствовав себя защищённой пред этим миром. Ядвига, Сергей Николаевич и Василий, смотрели на них улыбаясь. Им приятна была эта пара.

— Алексей, — обратилась Ядвига — мы ждём вас с матушкой в гости.

— Спасибо вам за всё, — ответил он — обязательно придём! Неожиданно, сделав шаг к Поле, Алексей поцеловал её в щёку.

— Ой…! — вскрикнув, она убежала в дом. Глядя ей вслед, Алексей, попращавшись ушёл. Ядвига, пройдя следом за Полей, завела разговор с ней.

— Полюшка, он хороший положительный юноша и сильно любит тебя. Это видно, даже со стороны. Главное чувтсво посвящённое человечеству — любви! Без зтого чувства невозможно жить! Разговаривать на языке любви, во всём имея чистоту отношений. Разумно делая выбор понимать, подчинения души не должно быть! Мы должны понимать смысл жизни. Я думаю — продолжила Ядвига — в скором времени Алексей, может обратиться к нам по поводу сватовства к тебе! Ты не против — спросила она. Ведь, мы должны дать ответ — положительный или отрицательный, согласие или отказ. Ты сама Полюшка, что на это скажешь?

— Но, как–же благословление родителей? — спросила Поля. Без него нельзя! Может жизнь не заладиться…

— Твоя матушка Анастасия, с радостью его даст. И Алексей, и его семья приятные люди. Василий выберет момент: увидев матушку оповестит её, минуя отца. Она, как и Ефросинья, будет приглашена к нам в гости — сказала Ядвига. Вздохнув, дополнила — не знакома с твоим отцом, не вела беседы с ним. Хочется верить в лучшее, что б не зачерствело его сердце до конца. Гордость, не даёт людям примирения.

Поля, начинала привыкать к жизни в доме Ядвиги и Сергея Николаевича. По вечерам в библиотеке, Ядвига читала вслух. Сергей Николаевич, Василий и Поля, сидя каждый в своём кресле, внимательно слушали её. Ядвига, была хорошим чтецом и маленькая уютная библиотека, располагала к тому. Небольших размеров камин с изразцами сказочных птиц. Окно с видом на деревню. Шесть небольших и уютных кресел, полки для книг. Маленький круглый столик, стоявший у окна, украшала китайская ваза со старинным подсвечником. Завершал её уют мягкий, пушистый ковёр зелёного цвета. Полина комнатка, была лишена богатого убранства, но несмотря на это выглядела уютно. В ней стояла кровать, тумбочка и маленькое креслице с деревянными, округлой формы подлокотниками. Вещи, которые дарила Ядвига, находились в гардеробной. Алёшин платок, подаренный им, лежал у Поли на виду, в спаленке на тумбочке. Перед сном беря его в руки и поглаживая, любуясь прижимала к груди. Иногда, по вечерам к ней заходила Ядвига и садясь в кресло заводила беседу. Ну, а если она посетила её с вязанием или вышивкой, то разговор затягивался на долгое время.

Осень вступала в свои права. В воздухе повеяло прохладой. Ядвига решила: занятие, которое будет проходить сегодня, станет последним, о чём сообщила собравшимся детям. Ребятишки, настолько привыкшие собираться вместе и заниматься делом, восприняли её сообщение с огорчением. Стаи птиц, косяками пролетая над ними, курлыкали им вслед.

— Улетая на юг, они прощаются с нами, но по весне, из далёких тёплых стран журавли, возвращаются вновь на родное болото! — глядя на небо, сказала Ядвига.

— А, что такое юг и почему птицы летят к нему? — спросил кто-то из детей. Ядвига, попробовала объяснить, как птицы и животный мир, живя по законам природы, помогают и нам. Чем заинтересовала детей, да так, что им вместе с птицами захотелось улететь в неведомые края, под названием — юг.

— Среди людей, населяющих наш мир, проживает много путешественников — сказала она. Исследуя землю, на которой мы живём, рассказывают и показывают остальным о её красотах и трудностях, повествуя в книгах с яркими иллюстрациями. Подрастая и интересуясь их достижениями, вы сможете стать такими же как они. Слушая её, дети немного остыли. Многие замёрзли, постукивая ногами о землю и потирая руки. И когда, Ядвига попрощалась с ними, без промедления побежали по домам.

Проснувшись поутру, деревенские жители обнаружили: у них появились соседи и не простые — цыгане! Слухи, которые разносились по деревням, учили тому — с ними, не иначе как, держать ухо востро надобно! Некоторые, даже побаивались их. После выходки Гордея, Степаниду к себе в дом, никто не приглашал. Да и на улице обходили стороной, не здороваясь. Проходя мимо домов, она старалась с кем — нибудь заговорить, но поняла, все её старания бесполезны. О роли свахи и говорить уже не приходилось. Встав пораньше, чем обычно, она решила пойти на речку, стирать и полоскать бельё. Позже по времени, Степаниде не хотелось выходить из дома:

— Хватит с меня их взглядов, — думала она — никого не хочу видеть! Взяв корзину с бельём, направилась к речке. Каждую минуту оглядываясь по сторонам, она подошла к месту, где занимались лепкой барыня с детьми. Присев на скамью и немного отдышавшись, побрела дальше. Зайдя на мостки, ещё раз осмотрелась. Убедившись, по близости никого нет, стала заниматься стиркой. Степанида запела… В словах о любви её душа разворачивалась, в словах скорби по щекам текли слёзы. Почувствовав на себе чей-то взгляд, насторожилась. Обернувшись, Степанида опешила. На берегу стояла цыганка с интересом наблюдавщая на ней.

— Тьфу, чумовая! Напугала меня! — крикнула Степанида. Подскользнувшись и упав на мостках, чуть не соскользнула в речку.

— Тебя не вдруг то напугаешь. И чумовая не я, а ты! — спокойно ответила цыганка.

— А ну ка, уходи отсюда! — опять крикнула Степанида.

— Даже не подумаю, — ответила та, тут же спросив — в Бога веришь?

— Верю! В родительском доме каши не давали пока, перед образами на коленях не постоишь! — ответила Степанида, сверля цыганку взглядом.

— Тебе известно, что любовь самое главное испытание в наших судьбах!? Однако ж ты решила, что тебе можно распоряжаться чужой любовью, растоптав её! — сказав, цыганка стала приближаться к Степаниде. Ты совершила наговор… — продолжила она. Решив девку по миру пустить. По разным дворам, по мужикам!! Ты не Богу служишь, а самому дьяволу! Ши…, как змея, прошипела она. И не попадайся мне на глаза больше! — прикрикнув и подбоченясь, встала перед Степанидой. Та, обезумев от таких слов, схватив корзину и похватав своё бельё, без оглядки помчалась к дому. Забежав за ворота и закрыв их, упав на землю каталась по ней воя, что собака во весь голос. Понемногу придя в себя, села на скамью.

— Да, что — же со мною происходит? — говорила она вслух. Детей нет… Муж по молодости лет, как подался на заработки в город, так до сих пор и нет его. Хоть бы, какую весточку прислал? Откуда взялась эта цыганка? Обо всех всё знает, всех жалеет, а меня нет! Ведь не отстанет, пока здесь хороводиться будут. Ох… и какая сила понесла меня, к этой глине с печкой! Дурная голова и пожалеть меня некому. Недолгое время посидев на скамье Степанида, встав подошла к воротам.

— За них выйти не могу и что мне делать? Найдя в одной из досок небольшую щель, стала колупать её пальцем. Образовалась небольшая дырочка. Примерив глазом, успокоилась:

— Подходит! — решила она. Меня не видно, зато, я могу наблюдать за всеми.

Дети разбежались по домам, находясь под родительским крылом. Мы с тобою Василий, так же начнём собираться к дому — сказала Ядвига. Василий стал тушить огонь в печи. Ядвига, убирая со стола обернулась, увидев на одной из скамеек сидящую цыганку.

— Здравствуйте, — сказала она, с интересом рассматривая её.

— Здравствуй красавица! — ответила цыганка. И что же, у вас тут происходит? — спросила она.

— Обучаю детей лепке из глины. Но сегодня, проводила последнее занятие — ответила Ядвига.

— Отчего же? — спросила цыганка.

— На улице холодно и у детей мёрзнут руки. Ведь, глина в это время года мокрая и холодная — ответила Ядвига.

Смотря в глаза Ядвиге, цыганка сказала:

— Любовь у тебя крепкая, но жизнь тебе даст серьёзное испытание. Только любовь, спасёт тебя от худшего!

— Как-то странно, вы со мною разговариваете? — удивлённо произнесла Ядвига.

— Ничего странного — ответила та. Помни мои слова, они тебе пригодятся!

— Извините, вы не позволите узнать мне ваше имя? — спросила Ядвига.

— Позже скажу! — высоко подняв голову — ответила цыганка. Повернувшись к Василию и посмотрев на него, сказала:

— Ты же Василий, верой и правдой служишь своему господину.

— Откуда имя моё знаешь?! — удивлённо спросил тот.

— Я всё знаю!

Глядя на него, продолжила:

— Дурак был отец той девки, что замуж за тебя не отдал!

— Правду, про вас народ говорит, ухо востро держи с вами! — перекрестившись сказал Василий. Ты, иди девка своей дорогой! Вот, откуда шла, туда и иди… — продолжал он. Цыганка засмеялась.

— Посмотри Василий, какая я статная, белокожая, не чета той девице. Смотри и запоминай! Но, не бойся, вместе нам не быть. Может, я и ошибаюсь в пересечении наших судеб!? Посмотрим! Вновь засмеявшись, цыганка стала удаляться от них.

— Постой! — крикнул Василий — почему не быть? Что ж, я так плох?

— Не плох, но что-то помешает нам. А что, не могу понять. Больше ни о чём не спрашивай! — крикнула она. Ещё раз посмотрев на Василия, пошла по дороге ведущей к речке, где разместился её табор. Вытерев пот со лба, Василий вздохнул.

— Пойдёмте Ядвига Любамировна, пора уже!

— Пойдём Василий — ответила она.

По дороге к дому, они шли молча. Каждый думал о том, что именно ему сказала цыганка. Василий, вспомнил девушку, которую любил в молодости. Придя со сватами в её дом, отец дал отказ. Василий думал, что не переживёт такой стыд. Им овладело сильное горе, с которым, казалось — бы ему не справиться. Два года подряд он жил один, в лесу. Как выживал, известно только ему. Осенью приходил навестить свою матушку. Принося ей гостинцы: короб сушёных грибов, ягод и орехов. Справлялся о её здоровье. Мать сильно переживала за своего сына, пытаясь завести разговор о другой невесте, но он и слушать ничего не хотел.

Только бы бобылём не остался — думала она, сокрушаясь о дальнейшей жизни сына.

Однажды, выйдя из леса и проходя мимо поместья, Василий встретился с Сергеем Николаевичем.

— Василий, — обратился к нему хозяин поместья — мне нужен конюх и кучер. Платить обязуюсь исправно. И заработок не плохой. Даже комнату в людской выделю. Соглашайся! Василий, выслушав его, спокойно сказал:

— Завтра дам ответ.

— Спасибо тебе Василий, я буду ждать его — сказал Сергей Николаевич.

— До завтра барин! — ответив, Василий направился дальше. Он был немногословным человеком. Наутро, придя в поместье и дав согласие, работал и служил у Сергея Николаевича, с верой и правдой. Все живущие в поместье, относились к нему с почтением и уважением.

— Василий! — обратилась к нему Ядвига — как ты думаешь, о чём говорила цыганка и что означают её слова? Меня пугает она!

— Не волнуйтесь барыня, что может произойти? Я думаю, смеётся она над нами и больше ничего. Забудьте о ней! Прохладно становиться, пойдёмте побыстрей к дому. И Сергей Николаевич, и Поля заждались нас. Самовар, уж точно готов!

— Ты прав Василий! Горячего чаю испить, ой, как хочется… — ответила Ядвига.

Ускорив шаг, они направились к дому. Ни Сергею Николаевичу, ни Поле, о цыганке ничего не сказали. Увиденное и услышанное, стало их тайной. Через несколько дней, в ворота поместья постучали. Открыв их, Василий увидел Алексея.

— Василий, — обратился он — пришёл спросить у Сергея Николаевича, могу ли завтра с матушкой навестить их, с Ядвигой Любамировной.

— Сейчас спрошу! — ответил Василий.

— Конечно, конечно, я давно их жду — ответила Ядвига.

Выйдя на порог дома, Василий ответил:

— Приходите Алексей, вас давненько уже ждут.

— Спасибо Василий, — поблагодарил Алексей. Закрывай ворота!

Поутру, накормив скотину и управившись по хозяйству Ефросинья, стала собираться в гости. Несмотря на свой возраст, она приковывала к себе взгляды окружающих. Расчесав густые волосы, заплела их в тугую косу, закрепив венком на голове. Поверх причёски накинула платок, подаренный Алексеем. Одним концом платка обвила шею, на груди закрепив его брошью. Одев поверх атласного платья безрукавую душегрею, расшитую шёлковой нитью, сапожки малинового цвета на небольшом каблучке, сказала Анне с Алексеем:

— Я готова! Пойдёмте.

Идя по дороге, дети любовались своей матерью. Высокая, статная, шла горделиво подняв голову. Чёрные брови очертили невысокий лоб, в тоже время подчеркнув голубизну её сияющих добротой глаз. Тонкий прямой нос. Чуть припухлые губы, всегда расползались в милой улыбке, образуя на щеках её хозяйки небольшие ямочки. Алексей, как две капли воды, был схож со своею матерью. Тимофеевич, завидя идущих, вышел за ворота дома посмотреть на неё.

— Ох, Ефросинья… Давненько, я тебя такою не видел. Никак в поместье направились?

— Да, — мило улыбаясь, ответила — приглашены в гости!

— А… — протянул он, оставаясь стоять у ворот и провожая их взглядом. Впервые вижу, что — бы простолюдины ходили в гости к барину — подумал он про себя. Впрочем, с приездом его супруги всё стало меняться.

Полина, с утра замесив тесто напекла пирожков. Ядвига, приготовила печёные яблоки с мёдом. Заварила ароматный чай из сушёных трав и ягод. На стол поставили несколько вазочек с вареньем. Расставив чайные чашки, присели в ожидании гостей.

— Идут! — зайдя в столовую — сказал Василий.

Войдя в ворота, Ефросинья, поклонилась их дому. Глядя на мать, Алексей с Анной, так же отвесили поклон. Ефросинья с дочерью, впервые находились в поместье. Красота и убранство этого дома, поразило деревенских жительниц.

— Столько комнат в вашем доме и как, вы успеваете обойти их все? — обращаясь к Ядвиге — спросила Ефросинья.

— Успеваем, — ответила та. Присаживайтесь за стол. За чашкой чая, беседа проходит куда лучше — сказала Ядвига, улюбаясь гостям.

— Да, да — поддержал её, вошедший Сергей Николаевич.

Следом за ним вошёл Василий, с самоваром. Впервые сев за такой стол Ефросинья, не знала, как вести себя и куда деть руки. Накрахмаленная белоснежная скатерть… Приборы из чистого серебра и тонкие прозрачные фарфоровые чашки, расписанные тончайшими золотыми нитями, переплетающимися с мелкими разноцветными цветочками. Заметив это, Ядвига обратилась к ней:

— Ефросинья, вы не могли бы поближе, показать вашу брошь?

Отстегнув, Ефросинья подала её Ядвиге. Брошь помещалась на ладони. Она, была небольшой квадратной формы. На тонкой волнистой паутинке из золота лежала хрупкая роза, выточенная из нежно-розового коралла. Один из её лепестков, украшал небольшой брильянт. Он сиял на ней, что маленькая капелька росы. Две веточки из листьев украшали изумруды.

— Я, не могу налюбоваться ею — сказала Ядвига — она, таит в себе некое тепло. Иногда, смотришь на драгоценную вещь — продолжала она — и ничего не испытываешь. Только понимаешь да, этот камень красивый и дорогой, а этот, менее дорогой, дешевле. Я поняла, что она таит в себе!? Нежность, конечно, нежность. Ефросинья! — обратилась она. Расскажите хотя бы немного из того, что передала в разговоре родная матушка, отдавая такое чудо в ваши руки!

Её рассказ был недолгим, но повествовательным. Аннушка и все сидящие за столом, слушали её с интересом.

— Надо же, — думала Аннушка — дед француз и девочка, с таким красивым именем — Жанетта. Как жаль, я не увидела их…

— Я родилась в другой стране — сказала Ядвига — и скучаю по своим родным, и скучаю по своей, как у вас говорят сторонушке. Мне понятно желание вашего отца вновь встретиться с ней. Тем более, он не по своей воле, когда — то оказался здесь. Вместе с родителями, не будучи в то время замужем, мне посчастливилось увидеть Францию. На удивление прекрасная страна. Мужчины и женщины, живущие в ней, отличаются по своей красоте, по манере общения друг с другом. Красивые платья, красивые причёски, красивые букеты цветов, так много всего красивого…

— Наверное, я сильно увлеклась в своих воспоминаниях — сказала Ядвига — но, я рассказала об увиденном. Какое-то время подержав в руке брошь, со словами — когда то, она спасла вашего отца от смерти — отдала Ефросинье.

Беря у каждого чашку, Василий, наливал в неё чай. Взяв у Ефросиньи, сказал:

— Пробуем пирожки, испечённые Полей. Ему, поскорее хотелось завести разговор об Алексее с Полей. Пора уже о свадьбе договариваться! — думал он. Ефросинья, посмотрев на Полю, улыбнулась.

— Сейчас, жизнь моего сына в руках этой девочки. Он её любит и готов сделать предложение руки и сердца. Что же, ему ответит она? — думала Ефросинья. Разговор начал Алексей. Всё это время он сидел не сводя глаз с любимой.

— Сергей Николаевич, Ядвига Любамировна — обратился он. Вы сейчас ответственны за Полюшку, я пришёл к вам с матушкой и сестрой Анной, просить её руки. Ты согласна Поля, выйти за меня замуж? — не сводя с неё глаз, спросил он.

— Согласна, — смутившись ответила девушка. На её плечах красовался платок, подарок Алексея. Все сидящие за столом облегчённо вздохнули.

— Только, у меня небольшая просьба к вам.

— Говори Полюшка! — сказал Сергей Николаевич.

— У меня имеется желание, сыграть свадьбу следующей осенью. Мне нужно подготовиться и увидеться с матерью. Обсудив моё замужество, получить её благословение.

— Мы последуем твоему решению Полюшка! — ответила Ефросинья. Все вместе начнём готовиться к свадьбе. Ничего не упустим. Всё пройдёт, как у людей. Чаепитием остались довольны. Беседа с пирожками, печёными яблоками и вареньем — прошла в тёплой атмосфере. Вечерело.

— Загостились мы — сказала Ефросинья — пора и честь знать. Хочу поблагодарить вас, за угощение и тёплый приём. Спасибо вам Сергей Николаевич, спасибо вам Ядвига Любамировна, в столь трудный для нас час, вы не бросили в беде простолюдинов наоборот, оказали помощь. Ещё раз спасибо вам! — и Ефросинья, поклонилась им в ноги.

— Сергей Николаевич, — обратился Алексей — вы ничего не слышали? Волнение началось в народе!

— Что же за волнение, Алексей! — спросил он. По поводу чего?

— Говорят… Царь батюшка не нужен. Другой власти хотят!

— Где же так говорят, Алексей?!

— На базаре — ответил тот.

— Не знаю… То, что идёт война и в ней много солдат полегло, я в курсе, но в остальном… Вздохнув, Сергей Николаевич замолчал. Подумав, продолжил:

— Мы с Ядвигой Любамировной оградились от всего и пока, можно сказать живём жизнью деревни. В Петербурге проживает родной мне брат, он младше меня. Иногда присылает весточки о себе. И, по его письмам имеет радость к жизни. Немного подморозит землю, и я намерен съездить в город, навестив его.

Проводив гостей, Ядвига с Сергеем, прошли к себе. Оставшись наедине, она задала ему вопрос:

— Сергей, может ты против того, что сегодня к нам пришли Ефросинья, с семьёй?

— Знаешь Ядвига, и я, и ты из господ. Признаюсь, не со всеми из них общаюсь. Не люблю лукавство и лживость. Я люблю искренность! В простых людях её порою больше, чем в нашем сословии.

— Да… — протянула она, соглашаясь со словами мужа — занимаясь с детьми, немного наблюдала за их родителями. В их глазах видела доброту и уважение к себе.

Подумав, спросила:

— Как же Степанида, с отцом Поли?

— Ядвига, возможно, Степаниде нравится подстрекать людей. Впоследствии, посмеиваясь над ними выносит сор на всеобщее обозрение — сказал Сергей Николаевич. Люди сами не понимают, как ввязываются во всё это. Вот и Гордей, не думаю, что бы он захотел сотворить такое. Просто, попал под подстрекательство Степаниды.

— Серёжа, если бы не мы, что могло произойти с Полей!? — задала вопрос Ядвига.

Ничего хорошего, в лучшем случае выдали б замуж за старика. Всё, моя дорогая, больше не грустим. Кстати Ядвига, к нам скоро приедет доктор. Какое — то время, он поживёт у нас. Как и мы, он молод и весел. Не стесняйся его, Виталий хороший человек и я дружу с ним не один год.

Проводив Ефросинью с детьми до дороги Василий, попрощавшись остановился. Проводив их взглядом, он посмотрел в сторону речки, где стоял табор. Посреди него зажгли вечерний костёр. Мужчины, женщины и много детишек суетилось вокруг него. Невольно, он стал искать глазами ту цыганку, что встречал ранее.

— Надо же и имени своего не сказала. Может и такое произоти, вновь её встретив не смогу к ней обратиться! — невольно подумал он. Действительно высокая и статная. По красоте отличается от своих. Белокожая, не как все цыганки. Волосы густые и шёлковые, переливаясь в блеске спадают до пояса. Подумать только, но глаза у неё не чёрные, а синие, да, да, темновато — синие. Господи, как она меня волнует!!! Нет, нет! Не надобно мне о ней думать, совсем не к чему.

И тут, Василий увидел её. Она грациозно шла к костру. Он впился в неё глазами, не в силах оторваться.

К кому она направилась, к мужчине или к женщинам? — пристально наблюдая, думал он. Цыганка, подойдя к женщинам, повела с ними беседу.

— Да, что это со мной? — подумал Василий — уж не ревную ли её! Совсем сдурел под старость лет. Цыганка, как почувствовав взгляд Василия, посмотрела в его сторону. От неожиданности он подскочил, спрятавшись за куст. Сердце вырывалось из его груди. Она, постояв среди цыганок, направилась к шатру. Василий, переведя дух вышел из своего укрытия. Не торопясь, направился в поместье. В эту ночь, Василий не спал: цыганка стояла перед его глазами.

— Что за напасть такая! — подумал он — я о ней думаю, а она, наверняка смеётся надо мною! С такими мыслями, только под утро сомкнул глаза.

Через неделю Василий, решил навестить престарелую мать, брата с невесткой и их детишек, племянника с племянницей. Взяв матушке и невестке по платку, заранее купленные на базаре, племяннице атласную ленту, племяннику свисток, пакет конфет и пряников, одев праздничную одежду, направился в деревню. Идя по дороге, нет, нет, да и посмотрит в сторону табора. Подойдя к речке, он увидел её. Положив локти на перилу моста и выкатив грудь, она нагло смотрела на него. Василий опешил.

Каждый день, только и думаю о ней! А она, вот так с насмешкой, встала передо мной!

— Куда направился Василий!? — спросила цыганка.

— А тебе почём знать? — ответил он, отведя глаза в сторону.

— Ну, иди, иди! Только знай, я тебя жду! — так же нагло улыбаясь и глядя ему в глаза сказала цыганка.

— Господи! — только и смог ответить он. В руках находились подарки и перекрестится Василий, не смог.

— Ой…, ха, ха, ха! — в голос засмеялась цыганка — смотри не долго Василий, а то я замёрзну тут, в ожидании тебя!

Придя в гости, Василий, подарив всем подарки, тут же засобирался обратно.

— Ты что, сынок!? — воскликнула мать. Луша пирогов напекла, свекольного кваску сделала. Посидим за столом, поговорим… Даже не вздумай уходить! — пригрозила она. В кой веки к матери пришёл, подарки всем какие принёс! Не обижай меня сыночек, останься и присаживайся за стол — сказала она, сменив свой гнев на прошение.

Лукерья, поставила на стол разные соленья, чугунок с картошкой, свекольный квас и пирожки. Сев за стол, Василий произнёс:

— Давненько, я не ел такой стряпни, прямо в рот всё просится! Поблагодарив Бога за чудесный стол полный еды, стал есть. Все сидевшие за столом наблюдали за ним. Лукерье было приятно за то, что он с таким удовольствием ест приготовленную ею пищу. Ведь она старалась! Детишки любили своего дядьку Василия, и всегда ждали его прихода — он дарил им подарки! Никогда не обижал их, наоборот, нахваливал говоря Лукерье, каких умных и красивых деток, она подарила им. Брат Василия, немного ревновал его к своей Луше. Матери часто говорил:

— Эко, у меня Луша, какая красавица: щёки, что яблоки красные, в обхват не приобнимешь сразу, а уж если и прижмёшь к себе, так огнём вся горит! И, что он себе девку не найдёт? Неужто на мою пялится!!!

— Ты, мне это Тишка, брось! Я не посмотрю, что ты взрослый. Возьму хворостину и выпорю за такие слова! — отвечала она. Мать любила своих сыновей и сейчас, сидя за столом любовалась ими:

— Два богатыря, но Василий, виднее Тишки. Высокий, тёмные вьющиеся волосы спускаются до плеч. А плечищи и руки, в кого такие здоровые! Силищи в нём видно, что у медведя. Она продолжала любоваться своим сыном. На лице ни морщинки, ни одутловатости. Всё ровное и скулы, и подбородок. Глаза зелёные, носик точёный. И губки, какие пухлые! И, что же он, у меня один?!

— Васенька, — обратилась она к нему — на примете у тебя есть кто, аль нет? Так мы подыщем тебе невесту!

— Есть, есть матушка. Позже скажу! — ответил он. И мать, и Тихона, такой ответ успокоил.

— Васенька, ты мне скажи, как Поле живётся у барыни? — поинтересовалась матушка.

— Да… живёт. И, у неё всё хорошо. Работает по дому, небольшое жалование получает. С Алексеем недавно сговорились, к свадьбе готовятся! — улыбаясь, говорил Василий.

— Ой, сынок… Как ладно у них всё пошло — радовалась мать.

— Только просьба у меня к вам с Лукерьей, больно не судачьте маменька по всей деревне об их радости — забеспокоился он. Помыкалась она бедная, пусть у них всё пройдёт спокойно и хорошо! По — людски, как говорится.

— Конечно Васенька, я только радуюсь за них. Какой же он у меня добрый — про себя подумала она, а Тишка не такой. Под старость лет, только и печалюсь о них. Прошу у Бога благословления их пути.

Попрощавшись с семьёй, Василий, отправился в обратный путь. Всё время, пока он находился в гостях у матушки, думал о ней, о той цыганке. Подходя к мосту, увидел, как стояла она, так и стоит на своём месте. Наглости и насмешки в её лице уже не было. Вместо платка, на ней был одет вяленый жакет синего цвета, расшитый яркими цветами. Распущенные волосы спускались до пояса. Повернувшись к Василию и облокотившись одной рукой о периллу моста, она с улыбкой и некой нежностью в глазах смотрела на него. В голове у Василия застучало. Ноги, став ватными, не желали двигаться вперёд.

— Не бойся Василий, нас никто не видит — сказала она.

— Я не боюсь, что скажут люди. Я тебя боюсь! — ответил он, подойдя к ней вплотную.

— Любишь? — тихо спросила она. Положив свою руку на его плечо, она стала ласково притягивать Василия, ближе к себе.

— Так любишь, или нет? — спросила она ещё раз. У него не хватало воздуха ответить, страсть овладела им.

— Люблю! — еле прошептав, Василий с силой прижал её к себе. Он страстно одаривал её поцелуями, не в силах сдержать себя. Немного овладев собой, Василий спросил:

— Как — же зовут тебя?

— Рада! — ответила она — всю жизнь тебя буду радовать Василий. Поглаживая её волосы, он посмотрел ей в глаза.

— Правду говоришь? — спросил он.

— Правду! — так же глядя ему в глаза — ответила Рада. Василий, посмотри какой красивый лес, точно золотом окрашен. Пойдём погуляем немного, любуясь его красотами — предложила она. Ты же хорошо знаешь лес. И я думаю, мы с тобою не заблудимся?! — обняв его, она ждала ответа.

— Пойдём моя Радость, я накормлю тебя клюквой! — ответил он. Любишь эту ягоду?

— Люблю Василий, но на болото не пойду! — сказала она.

–Раз боишься, не станем испытывать судьбу — ответив и приобняв рукой за талию, повёл любуясь ею, по направлению к поместью. Не дойдя до него и свернув направо, направились по тропинке ведущей к лесу. Он манил к себе, показывая переплетения ярких окрасок деревьев. Багряные листья клёнов перешёптываясь с осинкой, утверждали свою красоту красок. Показывая несогласие перед ним, осинка, при каждом дуновении ветерка, шелестя и разворачивая каждый листик, красовалась перед клёном. Спору нет, она красивее…! Берёзки, молча наблюдая за их суетой, горделиво восседали на троне красавиц. Не влезая во всякий спор, считали: корона принадлежит им! Идя по тропинке вдоль сказочного леса, влюблённые разговаривали друг с другом так, как будто давно уже были знакомы.

— Как же так получилось, я иду с ней рядом, я люблю её, я счастлив этим! — говорил себе Василий. С разговорами подошли к сторожке, в которой, когда — то жил Василий, пребывая в одиночестве.

— Чей это дом? — спросила Рада.

— В нём я жил, когда — то — ответил Василий. Ты не против зайти и посмотреть, всё ли здесь в порядке? — предложил он. За нынешнее лето, я заходил сюда один раз, а сейчас уже осень.

— Зайдём! — согласилась Рада.

— Сейчас затоплю печь, ведь у тебя всё платье сырое в особенности полы, хоть выжимай! — сетовал Василий. Охладишься вдруг, ни к чему тебе болезни. От затопленной печи пошло тепло. Дрова, приятно потрескивая, притягивали к себе взгляд.

— Рада, ты обсыхай пока. А я тут, рядом! Гостинца лесного наберу тебе. Взяв небольшой берестяной кузовок, вышел. Будь он сейчас на базаре, все припасённые деньги потратил бы на неё, одну. Набрав лесных орехов, Василий, вернувшись открыл дверь и войдя в сторожку остолбенел. На кровати сделанной из топчанов и досок, накрытой медвежьей шкурой, поперёк лежала обнажённая Рада. Вся точёная и хрупкая, точно белоствольная берёзка, украшала постель холостяка. Её взгляд был устремлён на огонь в печи.

Василий, — не смотря на него, спросила Рада — ты любишь смотреть на огонь? Огонь символ очищения! Не дожидаясь ответа, продолжила — я подолгу могу смотреть на его пламя. Оно, о многом мне говорит… Повернув голову и посмотрев на Василия, ответила:

— И я знаю о чём! Я понимаю его. Отложи в сторону свой кузовок и иди ко мне…

У Василия затряслись руки. Он никогда в жизни, не видел обнажённой женщины. Один раз, случайно увидел, как девки купались в речке. На них были одеты рубахи. К тому же, непристойным для него было наблюдать за ними.

— Радость моя, нам пора идти, вечереет… — еле произнёс он.

— Нет Василий, пока в печи горит огонь нам, не пора уходить. Попросим его исполнить наши мечты и забрать всё плохое! Сглотнув слюну, Василий, в нерешительности подошёл к ней.

— Раздевайся и ложись рядом, — с нежностью в голосе, сказала Рада.

— Нет, нет. Я не могу! — ответил он. Рада отвернулась и ничего больше не говоря стала смотреть на огонь. Василий, раздевшись прилёг рядом. Она, повернувшись к нему сказала:

— Ты знаешь, о чём сейчас говорит огонь?

— О чём? — в волнении спросил он.

— Моё сердце горит огнём твоё сердце также горит огнём, но он должен слиться в одно целое, как огонь в этой печи! Хочу, что — бы ты подарил мне подарок — прошептала она.

— Завтра поедем на базар, и я куплю тебе всё, что ты пожелаешь! — ответил он.

— Подари мне сына! Похожего на тебя. Красивого и доброго, как ты! Обняв Василия, Рада, одаривая его страстными поцелуями, прижимала к себе всё крепче и крепче.

После своего ухода, Василий вернулся в поместье лишь на третий день. Ядвига, встретив его на пороге, спросила о том, как он погостил и как поживают его родные.

— Спасибо, — ответил он — все пребывают в здравии.

— Какой — то ты сегодня не такой, Василий — ещё раз обратилась к нему Ядвига. Глаза светятся, улыбаешься. Даже помолодел! Чему-то радуешься?

— Да, Ядвига Любамировна, радуюсь светлому дню! — ответив, направился в конюшню.

Каждый день Василий с Радой, встречаясь в сторожке предавались любовным страстям. Проживать эту жизнь друг без друга, они уже не мыслили. Для обоих, она наполнилась тёплым и солнечным светом. С некой нежностью, присущей только ему Василию, он обратился к ней, к своей Раде:

— Хочу представить тебя моя радость, своей матери и попросить у неё благословления на наш брак. Меня беспокоит одно, как твои родители отнесутся к нашему обоюдному желанию, идти по жизни вместе? — спросил он.

— Моим родителям Василий, достаточно того, что, положив руку на сердце, скажу — Я люблю его! Мы цыгане, без любви не женимся и не выходим замуж! — с гордостью в голосе, сказала она.

— А то, что я не цыган, Рада? Каковым ответ станет!?

— Как искренно ты скажешь о любви ко мне, такой и ответ услышишь! — ответила она. Всего лишь простые и искренние слова, которые придут из глубины твоей души…

— У меня, ещё одно предложение к тебе имеется, но не знаю, как ты отнесёшься к нему — сказал он.

— Ты, мой муж и я тебя слушаю.

— Я считаю, — сказал Василий — после свадьбы, свою совместную жизнь, нам необходимо начать в другом месте.

— В каком же? — спросила Рада.

— В городе! — ответил он.

Подумав, она сказала:

— Давай попробуем. Ведь вернуться всегда сможем, если что — то пойдёт не так.

Первой, кому Василий решил открыться и рассказать о своей любви, была Ядвига Любамировна. Пригласив, поздним осенним вечером к себе в библиотеку Василия и Полину, она, сев в кресло и открыв книгу начала читать старинный роман о любви. Поначалу, Поля с Василием, с интересом слушали её чтение, но постепенно, они перешли к своим мыслям, о своей любви. Поля думала об Алексее. Она вспоминала, как он подарил ей платок, как стесняясь брал за руку и с любовью смотрел в её глаза. Василий, думал о своей Раде. Страсть и огонь любви пылал в его сердце. Он, чувствовал прикосновение её рук, губ, обжигающих его поцелуями. Извиняясь перед Ядвигой, вышел. Выйдя из поместья на дорогу, ведущую к мосту, посмотрел в сторону речки. Огонь костра в таборе догорал и возле него никого не было. Тяжело вздохнув, Василий, сказав вслух:

— Спокойной ночи, моя дорогая Радость! — вернулся в поместье. Пройдя в библиотеку, тихо сел в кресло. Ядвига продолжала читать, но увидев вновь вошедшего Василия, закрыв книгу и положив её на колени произнесла:

— Новую главу, продолжим читать завтра.

— Ядвига Любамировна, — обратился к ней Василий — я бы хотел побеседовать с вами! Поля, не желая мешать встала и пожелав всем спокойной ночи, удалилась. Василий немного нервничал, не зная с чего начать. Но сделав глубокий вдох, перекрестившись и одолев свою робость, начал говорить.

— Вы удивитесь, когда поймёте, о чём и о ком сейчас пойдёт речь. Я полюбил и готов жениться!

— Василий, как я рада за тебя! И искренне отвечая тебе, желаю всего самого наилучшего вам обоим. Но, кто же твоя избранница!? — спросила она.

— Её зовут Рада! — ответил он. Ядвига немного призадумалась:

— Мне её имя не знакомо и навряд ли, когда — то видела её.

— Видели Ядвига Любамировна! Это та цыганка, что подходила к нам, когда вы обучали детей лепке из глины.

— Василий, ты шутишь?! — удивившись спросила она.

— Нет, — твёрдо ответил он — я не шучу! Лицо Ядвиги, пришло в полное замешательство.

— Но, так мало прошло времени? Занятия у детей проходили, как будто вчера! — произнесла она.

— Для вас, как будто вчера. Но для меня, точно целая вечность прошла! — ответил Василий. Какое — то время, они сидели молча.

— Нет, нет, ты прости меня Василий! Как–то не так, я повела наш разговор! — нарушила молчание Ядвига. Она, очень красивая и добрая. Мне не показалось, это видно. И видимо, она тебя давно заприметила! — игриво произнесла она. Но что означают её слова, которые сказаны нам обоим? Ведь они стали нашей тайной, которую я не выпускаю из своей головы!!! Сергею Николаевичу, до сих пор не рассказываю о том случае.

— Ядвига Любамировна, что-то меня связало с ней, да и не что-то — я полюбил её. Моё место рядом с Радой. Надолго моя любовь затянется к ней или завтра закончится — не знаю, но без неё в моей жизни, радости нет. А, что означают те слова, не знаю. Может, мы не доживём до глубокой старости вместе, кто — то из нас уйдёт раньше, чем другой. Но я останусь рядом с ней, а она со мной. Я запомнил тот день, когда увидел её в первый раз. Конечно и слова её помню, которые относились к нам, но злости же в них не было!?

— Ты прав Василий — подтвердила Ядвига.

— Я перенёс некоторые тяготы жизни — продолжал он — после которых оправился, как заговорил с ней. К тому же, она подарок от меня желает!

— Какой — же? — спросила Ядвига.

— Сына! Понимаете, она хочет родить его от меня и стать счастливой! Я стану осчастливленным человеком, любимым мужем и отцом. Родив, она подарит его мне! Вместе, мы станем любоваться им, растить, нося и качая на руках. Господи, как я жду того дня! Как же моё сердце откроется в любви к обоим! Закрыв лицо руками, он заплакал.

— Василий, какое глубокое чувство ты испытываешь к ней — глядя на него сказала Ядвига. Когда Господь окажет мне милость и подарит нам с Сергеем ребёнка! Как и Василий, Ядвига, не выдержав заплакала. Немного оправившись, от чувств, которые нахлынули на них обоих, Ядвига с Василием продолжили разговор:

— После свадьбы, — говорил Василий — решили отправиться с Радой в город. Я уверен, городская жизнь понравиться ей. Обучится мастерству, которое ей станет по душе, да, и у меня выбор в работе будет предостаточным. Её жизнь не ограничится в стенах дома.

— Ты прав Василий — ответила Ядвига. Живя здесь, настолько привыкла к общению с вами. Я расстеряна — смущённо произнесла она. Поля, выйдя замуж уйдёт к Алексею. Ты женишься и уедешь вместе с Радой. Может и нам на зиму с Сергеем Николаевичем, отправится в город? — стала рассуждать Ядвига. Но, навряд ли он захочет поменять жизнь в деревне, на городскую. Когда ты хочешь назначить свадьбу, Василий? — спросила она.

— Как можно быстрее! — ответил он.

Василий представил своей семье Раду. Матушка, вначале не поверила ни своим глазам, ни своим ушам, но немного подумав и смирившись, благословила их брак. Родителей Рады, выбор дочери порадовал. Василия, они полюбили всей душой, увидев в нём честного и порядочного человека. Пожелав молодым счастья до глубокой старости, почувствовали спокойствие за свою дочь. Свадьбу играли два раза. Одну по — русскому обычаю, другую по — цыгански. Сергей Николаевич с Ядвигой Любамировной, подарили молодым расписной сервиз. Предложили до их отъезда пожить в людской, в одной из её комнат. Поблагодарив, Василий с Радой, большую часть совместной жизни находились в сторожке. Тёмными и холодными вечерами осени, их выбор пал на уединение. Страсть и огонь любви, разгораясь поглощал их всё больше и больше.

— Как, я люблю тебя Василий! — говорила Рада, обнимая его.

— Какое счастье, мне быть с тобой — шептал он в ответ.

В поместье, к Сергею Николаевичу, приехал погостить доктор, Виталий Юрьевич. Он был не так молод годами, но молод душой. Его весёлые рассказы и смешные истории из своей жизни, казались бесконечными. Он мог часами рассказывать о них. Слушая его и смеясь, Ядвига сказала:

— Виталий Юрьевич, у меня создалось впечатление, что вся ваша жизнь это, одна большая и смешная история, пересказать которую невозможно.

— Вы похоже правы, Ядвига Любамировна. Но при всей своей смешной истории, я слыву известным доктором, к которому попасть на приём люди почитают за счастье. Многих больных, по своему усмотрению, лечу бесплатно. Как Бог положит на сердце… Я и балагур, и ранимый, и в тоже время, нравственно серьёзный человек. Сколько всего во мне одном!

— Действительно много — сказала Ядвига, тут же спросив — вы женаты Виталий Юрьевич?

— Что-то сказать утвердительное по этому поводу, я не могу. Я любил и был любим. Пока, я не готов предаваясь воспоминанию, рассказать о своей любви, которую постигла неудача. Хитро улыбнувшись и посмотрев на Ядвигу, он сказал:

Впрочем, можно и подумать о своей будущей избраннице, но какою она предстанет пред нами? Если быть честным, то найдётся ли вторая героиня моего романа — призадумавшись, ответил доктор. А сейчас, когда поздняя осень разбросала свои пожухлые листья и в сыром холодном воздухе чувствуется дыхание первых морозцев, мне о любви не очень хочется думать. Пожалуй, так! — сказал доктор, подсев ближе к горящему камину.

— И горячего чайку, прикажите подать — произнёс он.

Ядвига, сидя в кресле напротив Виталия Юрьевича, рассматривала его: волосы русые, чуть волнистые, с небольшими залысинами на голове, глаза серые вдумчивые, рост выше среднего, тело худощавое, кисти рук аристократичные с удлинёнными пальцами. Глядя на него, думала:

— Любит своё дело и предан ему. Сергей, восторгается другом говоря о нём:

— Врач от Бога!

С иронией относится к себе и окружающим. Минуту назад смеялся и балагурил, сейчас сидя в кресле задумался. О чём? Или о ком?

За окном сыпал мелкий дождь с мокрым снегом, как в ворота, кто-то с силой постучал. Василия в доме не было и открыл их сам Сергей Николаевич. В его лице было и изумление, и радость. Перед ним стоял его родной брат.

— Саша, — воскликнул он — не предупредив о своём приезде, какими судьбами ты здесь оказался?!

— Сергей, еле добрался до вас! — ответил он. Произошло то, чего никто не ожидал. Жизненные устои нарушены, какие последствия грядут впереди? О ужас, Серёжа! Замотав головой, он закрыл лицо руками.

— Да, что-же произошло, родной мой! — оторопев от увиденного и сказанного, громко спросил Сергей. Пойдём скорей, пойдём в дом! Закрыв ворота и поднявшись по ступенькам крыльца, вошли в него.

— Да ты весь продрог, Саша! На тебе пальто всё мокрое и насквозь… Ядвига, — крикнул Сергей — срочно неси сухую одежду! Она, открыв дверь в прихожую, вскрикнула:

— Саша!? По чьей воле судьбы вы здесь оказались, да ещё в столь поздний час?

Ядвига, не сейчас. Все вопросы потом, позже! Неси дорогая одежду, — попросил Сергей Николаевич. Виталий Юрьевич, сидя у камина и не успев поднести чашку с горячим чаем к губам, спросил:

— Кто к вам пожаловал?

— Мой брат Александр, — громко сказал Сергей Николаевич — приехал, никого не предупредив! Сейчас, он нам всё расскажет. Переодевшись в сухую одежду, принесённую Ядвигой, Александр вошёл в библиотеку.

Виталий Юрьевич, видел его впервые: высокий, вьющиеся на концах волосы русо пепельного цвета, глубоко посаженые серо-зелёные глаза. Широкие скулы на лице, с утончённо, чуть с горбинкой прямым носом. Полная противоположность старшему брату. По рассказам Сергея, он знал о нём многое. Можно сказать: был хорошо знаком. Ядвига, видела Александра во второй раз. После свадьбы проезжая Петербург, провели в нём один день, встречаясь в том числе и с Сашей. Пройдя к камину и сев в кресло, он тихо сказал:

— Смутное время пришло… Такого насмотрелся и натерпелся пока добирался до вас, вспоминать тяжело. Боялся быть убитым. Наверное, нет смысла возвращаться назад. Александр, сильно нервничал, отчего его состояние и эмоции действовали на других.

— Вы себе представить не можете, что произошло в стране. Власть захватили большевики! Оголтелые солдаты и матросы, носясь по городу стреляют, выкрикивая нецензурную брань и творя невесть что. Повсюду слышны песни:

Вставай проклятьем заклеймённый, весь мир рабочих и рабов! За свои идеи, готовы идти в смертный бой. Наблюдал, как по Невскому шли три женщины в одинаковых ботинках из грубой кожи на резинках с матерчатыми ушками и видно было, как одной из них, они отчаянно жмут. Одинаковые юбки из грубой серой ткани, на плечах кожаные куртки, подпоясанные кожаным ремнём. У всех троих волосы обрезаны чуть ниже ушей и на груди у каждой прикреплён огромный красный бант. И вновь песня:

— И на бар, и на царя, и на господ — отыщут покрепче дубину.

— Боже! — всплеснув руками, Ядвига закрыла ими лицо. Ею овладел страх.

— Серёжа, — вглядываясь в глаза брата, Александр спросил — что можно ожидать от этих людей? Как жить дальше, если сегодня ты вынухден бежать из собственного дома!

— А дальше, контролируем эмоции — громко и чётко произнёс Виталий Юрьевич. Если сейчас нами охватит состояние под названием истерика, то оно пойдёт дальше. Из вашего рассказа Александр и рассказом всё это не назовёшь, мы услышали и поняли: к власти пришли большевики. Которые рвались к ней и ожидали её, аж, с пятого года. Может и раньше. О кровавом воскресении помните? И ты Александр, бежал не из Петербурга, а уже из Петрограда. Я пришёл к вам зная об отречении императора, но решил пока не расстраивать вас — продолжил доктор.

— Виталий, я не верю своим ушам — сказал Сергей Николаевич. Да…, засиделся я здесь, предаваясь любви к природе. То ли с иронией, то ли с огорчением в голосе произнёс он.

— Сергей, не кори себя — сказал Виталий Юрьевич — в природе люди живут в гармонии с собой. Я не думаю, что ты встанешь на защиту своего отечества, в самом прямом смысле этого слова. Ты не сможешь наставить ружьё на человека. Впрочем, как и я. Ядвига заметно нервничала.

— Серёжа, — обратилась она — возможно ли нам выехать из страны и, как можно быстрее! Затем, она обратилась к доктору:

— Виталий Юрьевич, вы так спокойно отпиваете чай из чашки, как–будто, мы разговариваем не о перевороте, а о спектакле, где некие актёры, неудачно сыграли свои роли.

— Я врач, Ядвига Любамировна. Давая клятву Гиппократа, лечу каждого, что бедного, что богатого. У меня нет семьи и я, ни перед кем обязательств не имею. Я не думаю, что сегодня наступил конец нашего пути. Да, произошла трагедия! Произошла для нас, но не для протестующих. Мы даже не знаем, чему подверглась семья императора. Сам он отрёкся от престола или его заставили. Жив ли на сегодняшний день, или убит? И кто возглавляет всю эту шайку переворота! — продолжал Виталий Юрьевич.

— Некий Ленин, с партией народа и крестьян! — вставил Александр. Подойдя к окну и посмотрев в него, доктор сказал:

— Посмотрите, вся деревня, как на ладони. В ней пятьсот домов, в которых живут люди. И это — народ! Сколько их всего? Правильно — много! А нас несколько. Пока никакой паники. Что будет дальше? Посмотрим! Но, на всякий случай всё ценное и необходимое соберите. Рано утром следующего дня пришёл Василий. С доктором он был знаком, но брата Сергея Николаевича, Александра, видел впервые.

— Василий, — обратился к нему Сергей Николаевич — нам с тобой необходимо поговорить и желательно сейчас. Так как, разговор не шуточный. Василий кивком головы, дал этим согласие. Все мужчины удалились в библиотеку. Войдя в другую комнату, Ядвига присев в кресло ожидала в ней окончания разговора.

По приезду в имение чувствовала себя счастливой — рассуждала она. Глаза Сергея излучали доброту. Умную доброту, которая располагала к себе и личному счастью. Обрела для себя небольшое служение занимаясь с деревенскими детишками творчеством. В надежде из малого создать большее, вносила радость в их сердца. В чём была верна ему, делу служения. Какою, они запомнят меня? Оглядываясь в прошлое, заглядывала в будущее, думая о смысле жизни. Что же меня ожидает завтра!? В углу комнаты стояли старинные часы. Каждый пройденный час сопровождался приятным мелодичным звуком. И так, мерно тикая и ведя отсчёт каждой секунде, они мелодично прозвучали три раза. Три часа, мужчины провели в библиотеке. Выйдя из неё, Сергей Николаевич подошёл к Ядвиге.

— Не переживай дорогая, — сказал он — с нами ничего подобного, о чём рассказал Александр, не произойдёт. Постарайся успокоится!

Услышав о произошедшем в стране Василий, поразился столь великому бунту. Немного подумав, он сам вызвался добраться, хотя бы до Новгорода. И если всё не так смутно и смутьяны не обижают народ, как рассказывал Александр, тогда и путь его продлится дальше, к Петрограду. Объяснив это тем, что человек он простой и внимания к себе особого не привлечёт.

— Посмотрю своими глазами и послушаю своими ушами, о чём говорят в народе — сказал он. Подумав, Василий решил взять с собой Алексея. Он парень воспитанный, рассуждал Василий и бегать по деревне разнося слухи, не станет. Да и Полину судьбу, нужно решать сейчас, а не следующей осенью. Спустившись в деревню, подошёл к дому Алексея. Постучав в дверь, встал возле неё в ожидании. Её открыла Анна.

— Алексей дома? — спросил он.

— Отдыхает… — ответила она.

— Аннушка! — обратился он — передай брату, что Василий ждёт его для разговора на скамье, где детишек учим лепить из глины.

— Передам, — ответила та.

Василий, подойдя к месту и присев на скамью, в ожидании всматривался в темноту. Чуть погодя, Алексей подошёл. Василий рассказал ему, какую новость принёс брат Сергея Николаевича.

— Я решил узнать обо всём сам и пригласить тебя Алексей, проехать со мной. Как ты посмотришь на это — спросил он.

— Я поеду с тобой! — решительно ответил тот.

— Ну, спасибо тебе Алексей! — облегчённо вздохнув, сказал Василий. Мы то с тобою кто? Люди простые! А вот Ядвигу Любамировну с Сергеем Николаевичем, бросать в беде нельзя. Помочь им надо! Ничего плохого от этих людей не видели — Василий, даже прослезился, говоря о них.

— Да, и ещё Алексей. Ты, пока никому и ничего не рассказывай. Даже Ефросинье с Анной. Ни, ни… — попросил он, помахивая указательным пальцем.

— Не расскажу Василий. Можешь не сомневайся!

Наутро следующего дня, они решили тронутся в путь. Ефросинью Алексей оповестил: на неделю вместе с Василием, отлучиться в город. Он, по поводу большого заказа, тот, по каким — то своим делам. Раду, Василий попросил на время его отъезда пожить в таборе, у родителей. Что бы не привлекать внимания односельчан, поехали на подводе Алексея. Выйдя со двора и не желая того, встретили Тимофеевича.

— Далеко направились!? — спросил он.

— В близлежащую деревню, — буркнул Василий. А тебе, что не спится!? — спросил он Тимофеевича. Как бы нам не хотелось проехать незамеченными, наткнулись! — с досадой подумал он.

— Стар я уже стал, вот и не спится, — смеясь ответил он. Доброго пути вам! — добавив, пошёл дальше.

— Спасибо Тимофеевич! — ответил Алексей и натянув поводья тронулся дальше.

Вслед за Василием с Алексеем, отправился в город и Виктор. Прознав на базаре о произошедшем, решил стать защитником народа, встав на его сторону.

Приехав к ночи в Новгород, Василий с Алексеем, остановились на день другой у дальнего родственника Василия. С осторожностью стали расспрашивать о жизни, обо всех событиях произошедшие в городе.

— Появились солдаты и матросы — ответил тот. Называя себя большевиками утверждают: теперь они власть! У каждого из них на груди красная лента или красный бант. Проверяя документы сами решают, кто им внушает доверие, а кто нет. А уж если не внушают… — расстрел на месте! Девки на улицу не выходят, сами понимаете, боятся. Из города Петра, в Москву потянулись обозы в надежде на лучшую жизнь. Так что, не испытывайте судьбу и возвращайтесь назад — домой!

— А, что господа? — спросил Василий.

— Им не позавидуешь: грабят, бьют. Господских жён, при них же господах и, насилуют! Многих, просто убивают! Вздохнув, добавил — Рано утром вставайте и уезжайте назад. Пока более, менее тихо и никакой суеты нет. Чего доброго, лошадь отберут. Тогда, домой сложней добираться будет. Пешком пойдёте!

— Что — то не по себе мне стало, от всего сказанного — произнёс Василий.

— С рассветом уедем — ответил Алексей — здесь опасно оставаться. Не ложась спать и не дожидаясь рассвета, решили уехать. До выезда из города, Василий с Алексеем шли пешком, держа лошадь под уздечку. Оба испытывали сильное волнение. Можно сказать, страх. Оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в тишину, дошли до окраины города.

— Ну, что Алексей — сказал Василий, перекрестившись — уезжаем домой, как можно быстрей. Сев в телегу и натянув поводья негромко произнёс:

— Но, поехали!

Чуть проехав и оглянувшись, друзья увидели одиночно горящие костры.

— Контролируют… — сказал Василий, Алексею.

— Какое бремя на нас выпало и как, такие тяготы жизни пережить!? — Не знаешь Василий? — спросил его Алексей.

— Думаю переживём! Простым людям всё легче даётся. Мы ко всему привычные — добавил он. Я, вот что думаю Алексей, как можно помочь Сергею Николаевичу!

— Как-же? — поинтересовался Алексей.

— Есть у меня одно местечко в лесу. За болотом находится небольшое озерко. Место открытое и много деревьев валить не надо. Поставим небольшой домишко и переживут они там, столь тяжёлое время. Народ в те места не ходит — болото, топь непролазная, а я знаю, как пройти. Поможешь? — глядя на Алексея, спросил Василий.

— Я рад помочь и сделаю всё возможное от меня, но, ты думаешь смута продолжится?

Продолжится, коль брат на брата пошёл! — утвердительно ответил Василий. Скоро холода наступят: снег повалит стеной, морозы лютовать начнут. Зима, вступая в свои права, людям с красными бантами преградит дорогу. Поэтому, лучше всё как следует обдумать и к весне быть собранными.

Ефросинья, обрадовалась скорому приезду Алексея. Расставание на неделю волнительно. Два дня прошли быстро и в малом переживании. Придя в табор, к Василию навстречу кинулась Рада.

— Я чувствовала, ты возвращаешься назад, домой. Ты спешил ко мне, мой милый!

— Да, — согласился он, обняв её — я спешил, я торопился к тебе. Завтра по утру должен зайти к Сергею Николаевичу. Разговор меж нами пока тайный.

— Оставайтесь у нас до утра — предложил отец Рады — поужинаем, пообщаемся.

— Хорошо, — согласился Василий. Его и уговаривать не пришлось. Он испытывал уважение и любовь ко всему, что было свяэано с Радой. В шатре было тепло и уютно: пол устлан самоткаными коврами, его стены так же были украшены яркими коврами свообразного рисунка. Посреди жилища находился очаг, обнесённый кирпичной кладкой, над которым висели всевозможные пучки из засушенных трав. Родители Рады, были людьми в возрасте. Любили и гордились своими детьми. Седина и мимические морщинки украшали их добродушные лица, в которых не утаишь спокойствие и любовь друг к другу. В шатёр вошли старшие братья Рады, их было двое. Уважительно поздоровавшись с Василием, присели рядом.

— В который раз видя их, я не могу налюбоваться красотой этих парней — думал про себя Василий. К матери с отцом подсела младшая сестра Рады — Соня. Ласково обняв престарелую мать, стала наблюдать за происходящим.

— Хорошая семья и я люблю их всех! — вздохнув, решил Василий. Сидя рядом с Радой, молча наблюдал за всеми. Поужинав и побеседовав, Василий прилёг. Коснувшись подушки, он моментально уснул. Рада, накрыв его домотканым одеялом, легла рядом. Обняв и гладя рукой по волосам, она выражала свою любовь к нему. Её родители, улыбаясь, молча наблюдали за ней. Они радовались за дочь, за свою красавицу. Утром встав и поблагодарив за приём, Василий ушёл в поместье, в котором его ждали. Алексей подошёл раньше Василия и в очередной раз, все мужчины удалились в библиотеку.

Много лет в поместье жила и трудилась кухаркой, Прасковья. Со стороны, она наблюдала за происходящим и конечно, её заинтересовало поведение мужчин.

— Ядвига Любамировна, — не выдержав, обратилась она — у мужчин появился какой — то секрет и они, не хотят поделится им, даже с вами?!

— Я думаю, они сегодня расскажут нам о своём секрете. Придётся немного потерпеть и подождать Прасковья — ответила Ядвига. Дверь в библиотеку открылась и появившийся в дверях Сергей Николаевич, пригласил Ядвигу с Прасковьей пройти в неё.

— Прасковья, — обратился к ней Сергей Николаевич — Ядвига Любамиовна, уже знает обо всём происходящем в стране, а вы ещё нет. Прасковья, насторожилась. Скорее всего, ты не поверишь Прасковья в сказанное, но то, что ты сейчас услышишь — правда. Царя батюшки, с недавнего времени нет на престоле. Его свергли! Вся власть перешла в руки рабочих и крестьян. Людей нашего сословия могут поставить, как они говорят, к стенке. Прасковья, сложив руки на груди, охнула. Ты простой человек Прасковея. У тебя, может сложиться всё наилучшим образом. Нам же господам, придётся покинуть свой дом.

— Куда — же я пойду, Сергей Николаевич! — испуганно сказала она. Меня, девицей привезли сюда и, я даже не знаю кто из родни жив, а кто умер, в моей Тульской губернии. Если даже и поеду к родне, то кому я там нужна?! Я с вами пойду или поеду, мне всё равно. Как служила вам верой и правдой, так и останусь верна! — серьёзно заявила она.

— Прасковья, мы уйдём в лес. Здесь оставаться для нас опасно — сказал Сергей Николаевич.

— Давайте собираться — настаивала она — все вместе отправимся в путь!

— Ядвига Любамировна — обратился Василий — мы вам поможем. Так–же братьев Рады, попрошу в оказании помощи.

— Спасибо вам всем! — сказав эти слова, она заплакала. Сергей Николаевич подойдя, крепко обнял её. Как сложится наша дальнейшая жизнь и как меня пугает всё это — тихо сказала она. Познакомь меня пожалуйста с женой Василия, поближе.

Ты не против общения с Радой — спросил Сергей.

— Да, я хочу иметь друзей. Одной плохо… — ответила Ядвига.

— Ядвига, я всегда рядом с тобой. Ты напрасно так переживаешь!

— Серёжа, — уже улыбаясь сказала она — женское общество, это не шуточное дело!

— Ядвига, буду только рад созданию такового общества — улыбаясь, ответил Сергей. Двое любящих людей старались держаться, не расстраивая друг друга. Поцеловав любимую, Сергей в раздумье вышел на улицу. Там его ожидало мужское общество.

Во дворе усадьбы ближе к лесу, для хозяйственных нужд построили дом. Небольших размеров, одноэтажный. Построенный в начале лета из новых тёсаных брёвен, сливался с яркостью красок природы, блестя на солнце. Подойдя ближе, Василий, постучав ладонью по нескольким из них, сказал:

Что сахарные… Никакая зима, с её лютыми морозами и пронизывающими ветрами, не страшна. Его и решили, в первую очередь перекатить на новое место.

С рассветом, друзья собрались в поместье. Сняв часть забора, расчистили от кустарника небольшую територию леса. Определяя этим дорогу, по которой отправиться дом на новое место жительства. Проложив под нижний венец брёвна, благо он стоял не на земле, а на невысоких стойках и закрепив верёвки, тихонько потянули на себя. Дом поддался вперёд, плавно перекатившись на брёвна. Создалось впечатление, что он не против переезда, дав согласие на всё, что с ним сделают.

— Слава, Богу! — восторженно сказал Василий.

Путь предстоял не из лёгких. Только к вечеру, дом стоял на новом месте. Долгое время измеряя шагами местность, пришли к общему решению, где ему стоять. Поставили ближе к озеру на живописной поляне, окружённой со всех сторон лесом. Поляна ожила, задышала… Импульс жизни забился в ней. Природа не может жить без человека, так же, как и человек без неё. Находясь близ озера Виталий Юрьевич, сказал стоящему возле него Сергею:

Поздняя осень, зябко и сыро… И как бы там ни было, я ощутил здесь некую свободу. Волю! Вдыхая полной грудью воздух, чувствую над головой небо. Воля, это отсутствие забот о завтрашнем дне, это беспечность, как ни странно. Блаженная погруженность в настоящее. Жаль, поблизости нет церкви, откуда бы я слышал колокольный звон.

Вернувшись в поместье, мужчины решили: на завтра повезут стойки, на которых стоял дом и для кладки печи кирпич. На следующий день, поставив дом на стойки и выложив небольшую печь, принялись за пол. Его решили сделать тёплым. Застелив чёрный пол досками, заложили его полностью мхом. Затем, положив добротные доски, закрепили их гвоздями. Для его красоты Сергей Николаевич, покрыл пол лаком. Сделав из досок подобие корыта и привязав к нему верёвки, перевезли мебель. В руках аккуратно несли коробки с посудой, для сервировки стола. Другие кухонные принадлежности: скатерти и полотенца везли в корыте. Земля в лесу, успев подмёрзнуть в это время года, не препятствовала катить его, везя содержимое без особых усилий. Расставив мебель и поместив посуду на своё место, решили: с одной стороны печи не хватает скамьи. Спинку скамьи смастерили из кривых сучьев деревьев, соединяя и закрепляя их в некий рисунок. Обтесав её и покрыв лаком, поставили на место.

— Не скамья, а чудо! Просто произведение искусства — восторженно произнёс Виталий Юрьевич.

— Да, хороша… — произнесли все хором.

— А вы чувствуете, как этот дом ждёт свою хозяйку! Чувствуете…! — никак не мог успокоится он.

Не давая себе ни малейшей передышки, принялись за строительство второго дома. Тут, уже потребовалось больше усилий и времени. Братья Рады, работали со всеми наравне. Узнав от Василия о беде и печали, которые постигли господ, безотказно помогали. Никто из деревенских жителей даже подумать не мог, что происходит в поместье. За фасадом дома скрывался двор и прилегающий к нему лес. А то, что Василий с Алексеем, постоянно ходят туда и обратно, отнесли к тому — Алексей, готовясь к свадьбе навещает невесту. Василия, и вовсе не поймёшь, где его дом!? Что происходит в таборе, тем более…, никого не интересовало.

— Сынок, — поинтересовалась Ефросинья — ты каждое утро уходя из дома идёшь по дороге, ведущей к поместью. Обратно, возвращаешься вечером и валишься с ног от усталости. Видела, как вы с Василием брали глину у речки, да к тому же не один раз!

— Матушка, у Сергея Николаевича, все печи прохудились. Вот, с Василием и бегаем, обновляя их — отвечал Алексей.

— Надо было Тимофеевича позвать. Он то, как раз из настоящих мастеров. Печник! — не унималась Ефросинья.

— Матушка, стареет Тимофеевич и не сподручно ему бегать вдоль деревни. Ведь работы, не на один день! — оправдывался Алексей.

— Да, да… Ты прав сынок! — ответила Ефросинья. Немного подумав, она вновь обратилась к Алексею:

— Расскажи нам сынок о самочувствии Поли. Не слишком устаёт она, живя и работая у Ядвиги Любамировеы.

— Не устаёт матушка, но венчаемся мы с Полей, раньше назначенного времени. Можно сказать — на днях.

— Ты, что — то скрываешь от меня, сынок! — в испуге сказала Ефросинья.

— Матушка, я обязательно расскажу тебе о происходящем, но позже — ответил Алексей. Ефросинья, решила ни о чём больше не расспрашивать сына и тем более, заводить какой — либо спор с ним.

Алексей, находился дома, когда на всём скаку в деревню ворвался Виктор. Остановив коня, спешив и привязав его у ворот — вошёл в дом Алексея.

— Здравия всем и всех радостей вашему дому! — сказал он. Сняв шапку и вытерев ею пот со лба, громко стал говорить:

— Алексей, тётка Ефросинья — революция! Николая свергли, буржуев громят… Теперь, вся власть рабочим и крестьянам принадлежит!

— Как — же это? — тихо спросила Ефросинья.

— Да, очень просто! Мы, страной править стаем. Знаете, какую песню поют?

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет кем!

— Мне кажется Виктор, ты ошибаешься. Я, всегда была кем! — изумилась Ефросинья. Мы живём в достатке: и корова у нас есть, и куры, и несколько овечек. Алексей ремеслом владеет, а мы с Анной, по дому работаем. У нас всегда чистота и порядок. К тому же, приданое Анне уже припасено.

— Возьмём Гордея, что ты о нём скажешь, тётка Ефросинья? — спросил её Виктор. Возгордился, богачом себя считает! — не унимался он.

— Разум у него помутился и Бог ему судья! Вот, что я скажу тебе Виктор.

— Ну, ладно — продолжал Виктор — его злоба, его и сожрёт! Тогда, господа ваши, что?

— Ничего плохого от них не видела! — ответила Ефросинья.

— Во многом они поступают мудро и доброта…, она живёт в них — добавил Алексей.

–Ну, ты и сказанул…, Алексей! — возмутился Виктор. Посмотри, какой у него дом и какой у тебя. Изба покосившаяся! У твоего доброго барина, все стены в золоте. А у тебя что? Вон, мох между брёвен торчит! — вскинув голову, глазами указал на то место. Аннушка, подскочив к тому месту куда смотрел Виктор, стала быстро втыкать вылезший из брёвен мох.

— Откуда такая осведомлённость, Виктор? — спросил Алексей.

— Вчера с города вернулся. А сегодня, сразу к тебе. Пойдёшь со мною, в Красную гвардию!? Вместе, буржуев бить начнём!

— Нет, нет Виктор, я не смогу! — ответил Алексей.

— Почему, ты не сможешь? — удивился тот.

— Я не смогу Виктор, поднимать на людей руку и тем более убивать! — ответил Алексей.

Почесав затылок, Виктор кашлянул, не зная о чём говорить дальше. Все молчали.

— Виктор, мы живём здесь в полном неведении. Думаю, когда нас посетит представитель власти и расскажет о намеренье, в отношении нашей жизни, тогда и будем решать, что нам делать — возобновила разговор Ефросинья. Только одного понять не могу, как это, рабочие и крестьяне, решили всю власть прибрать в свои руки — продолжила она.

— Да, тётка Ефросинья, так оно и есть! — Крестьянам отдадут землю, а рабочим заводы — стуча себя в грудь кулаком, браво ответил Виктор.

Смотря на Виктора, она удивлённо сказала:

— Про заводы не знаю, но про землю, конечно, интересно узнать. Много её дадут или мало. Если много, что я должна с ней делать? Работать на ней, у меня сил нет. Ходить по ней! Так я и так, где хочу, там и хожу! Странно мне всё это. Ещё, у меня к тебе один вопрос, Виктор!

— Спрашивай, тётка Ефросинья… — ответил он. Сев на лавку и положив нога на ногу, с бравым видом глядел на неё.

С господами нашими, что станет? С Ядвигой Любамировной и с Сергеем Николаевичем?

— Ничего не будет. Просто отберут дом и всё барахло награбленное! — не шелохнувшись, ответил он.

— Виктор, господа никого не грабили. Ты, что — то путаешь! — вступилась Ефросинья.

— Нас, они грабили, нас! — закричал Виктор.

— Может, они не дадут своего согласия покинуть дом. Ведь, им идти некуда! Ужас овладел ею. На глазах Ефросиньи навернулись слёзы.

— Никак не думал тётка Ефросинья, что б такая крестьянка как ты, смогла пожалеть господ! Какой приговор их ждёт, не знаю. Может на работы какие пошлют, а может и к стенке поставят! — уверенно ответил он. Уже наслышан, о несогласных господах…

— Маменька! — в голос сказала Анна.

— Виктор, неужели все согласны в произошедшем? Когда, в нашей деревеньке появятся представители власти? — спросил Алексей.

— Если зима начнёт лютовать, то ждите только к весне. Засиделся я у вас! Пожалуй, пора к дому! Встав со скамьи, он подошёл к двери.

— Пока Алексей. Думаю, скоро свидимся! — уверенно произнёс он.

— До скорого Виктор. Опечалил ты меня — ответил Алексей.

— Ладно…, не переживай! Подумай над моим предложением как следует. И не будь дураком! Впоследствии, будешь радоваться жизни — сказав это Виктор, открыв дверь и постояв какое — то время на пороге, вздохнув вышел.

— Алёша, скажи, ты знал о случившемся? — спросила Ефросинья.

— Знал, матушка… За Сергея Николаевича и Ядвигу Любамировну, не переживай. Мы с Василием и ещё несколько мужчин, всё устроили. Их никто не обидит, но и жить в этом доме им не предстоит.

— Где же им жить? — в беспокойстве, спросила Ефросинья.

— Матушка, другой дом у них теперь имеется. О его местонахождении никто не знает. Сейчас, я посвятил тебя в некую тайну! Проговорившись, можем погубить их!

— Я никому не скажу Алёша. Клянусь, сынок! — прошептала она.

— Матушка, скоро в наш дом приведу Полю. Вы уж, не обижайте её — попросил Алексей.

— Когда же, я вас обижала сынок! А уж Полюшку, тем более оберегать стану.

Ядвига ходила по опустевшему дому, где когда-то каждый уголок в нём был дорог. Теперь он пуст и даже холоден. Знают ли мои родители о том, что в России происходит! Если знают, то сколько страданий и потрясений, принесло им это известие. Они ждут моего возвращения и, я чувствую их ожидания. Бедные мои родители! До сих пор, что малое дитя скучаю по ним. Но встав передо мною с Сергеем, и сказав делай выбор:

— Или, ты идёшь с нами в лучшую жизнь или, с мужем отправляешься в лес, живя в нём непонятной жизнью, но с любовью. Подойдя к ним и обняв крепко каждого, я бы ответила:

— Простите меня, но, я выбираю любовь! Выбираю людей, которые сегодня меня окружают. Гладя рукой по стене, она сказала безмолвному дому: — я постараюсь приходить, навещая тебя!

— Приходи, — тихим шорохом ответил он.

Войдя на кухню Ядвига, присев на скамью стала наблюдать за Прасковьей. Та, не замечая её, суетилась у плиты.

— Прасковья, ещё немного и мы покинем наш дом, а на твоём лице никакой печали нет!

— Не хочу я печалиться, Ядвига Любамировна. Ведь уйдём отсюда все вместе. Вечерами, стану заваривать травяной чай, пирогов напеку. Поставим самовар на стол, красивые чашки выставим на белоснежную скатерть и заведём беседу попивая чаёк!

— А варенье, выставим на стол? — стала поддерживать её в разговоре Ядвига.

— Обязательно! — ответила Прасковья. Кстати, вы не забыли положить лото в сундук необходимых вещей? — спросила она Ядвигу.

— Нет, не забыла! — ответила та.

— Прасковья, вы порою уделите для меня время побеседовав по душам? — спросила её Ядвига.

— А как же… Конечно побеседуем! Мне уже к пятидесяти годкам, а может и более, в точности не знаю. Поделиться о своей несбывшейся любви, или о каких-то переживаниях в прошлом, даже хочется порою. Так что Ядвига Любамировна, посидим мы с вами в укромном уголке и поболтаем…

— Прасковья, зачем ты мне сказала о своём возрасте! — спросила Ядвига.

— Почему вас это расстроило? — недоумённо спросила Прасковья.

— Привыкла к тебе Прасковья. Сейчас, испытываю некую слабость перед жизнью. Понимаю, что — то изменить в ней мне не под силу. Ты рядом со мною и мне спокойно. Моё пожелание к тебе просто, проживай её как можно дольше. Ещё, лет сто!

— Хорошо бы, — ответила та. Но прежде, давайте собирать на стол, обед готов. Молодость — сказала она про себя. Доживёт до моих лет и станет рассуждать по — другому.

В последнее время Александр, много времени проводил в библиотеке. Всё увиденное и произошедшее с ним в родном городе, начинало забываться. Здесь протекала тихая и размеренная жизнь. Ему порой казалось мятеж побороли и вновь, всё встало на свои места. Поставили дома за болотом, перевезли мебель и всё остальное, может поторопились и за зря всё это затеяли?! Подойдя к окну, он стал наблюдать за деревней. Неожиданно, увидел приближающегося к околице всадника. Пригнувшись и крепко держа уздечку в руках, мчался в деревню во весь опор. Пришпорив коня, остановился у дома Алексея. Спешив и привязав его, зашёл в дом.

— Кто это может быть? — подумал он.

Алексей, придя к нам, обязательно расскажет о всаднике, который так спешил оповестить его о чём — то. Возможно. я ошибаюсь! Позвали к обеду. Сев за стол Александр продолжал размышлять от чего, ему стало не по себе. Виталий Юрьевич, заметив плохое настроение Александра, решил:

— Нет смысла, о чём — либо его расспрашивать. Каждому сидящему за этим столом, есть за что переживать. Безмятежная молодость прошла! Успокоив себя этим, он с удовольствием продолжил есть суп. Прасковья, с умилением смотрела на него.

— Какой вы молодец, Виталий Юрьевич! — наконец сказала она. Вы, с таким аппетитом трескаете мой супчик! А ведь, я старалась и варила его для всех, но с удовольствием едите только вы.

— Прости Прасковья… — мы все, с большим удовольствием едим всё вами приготовленное. Просто, немного задумались! — извиняясь сказал Сергей Николаевич.

— Кроме меня! — ответил доктор и вытерев салфеткой рот, попросил добавки.

У доктора появилась одна задумка, но пока, он ни с кем ею делиться не хотел. Виталий Юрьевич размышлял, стоит ему так поступить или нет. Когда-то, в ласково и торжественно звучащем названии города Санкт — Петербург и в новом, грозно горделивом названии Петроград, у него оставалась хорошая квартира, состоявшая из двух комнат. Располагалась она на Васильевском острове, окна которой выходили на Неву. Не так часто приезжая в свой дом он любил, сидя у окна наблюдать за всем происходящим вокруг. Отдавать её в чужие руки доктор, конечно не хотел:

— Думаю, мне лучше съездить самому и всё увиденное, поставить себе на заметку. До самого Петрограда, в каждой избе или доме мне завсегда рады. Можно даже и так сказать:

— И каждая собака, живущая и охраняющая свой дом, знает меня. Так что, до города доберусь совершенно спокойно. Есть, где переночевать и перекусить. Единственное меня пугает, вернувшись в деревню могу не застать Сергея. Идти по тайной тропе болота одному, я не готов. Ухающее, кричащее и чавкающее болото с его топями, ожидающей своей жертвы, во мне пробуждает страх. Поджилки трясутся, даже с идущим рядом провожатым. Вздохнув, решил:

— Еду в город. Не должно мне в раздумьях пребывать!

В поместье зашёл Алексей. Поздоровавшись со всеми, его пригласили пройти в библиотеку. Рассказ о непрошенном госте и разговоре с ним, взволновал Александра. Сидя в кресле, он молча наблюдал за всеми. Вошла Поля и увидев Алексея, присела в кресло, стоявшее рядом с ним.

— Полюшка, — обратился к ней Алексей, — в нашей деревне нет прихода. в Веретёнцах, как известно есть. Я пришёл к тебе и ко всем здесь живущим с просьбой: нам необходимо выбрать день венчания в церкви. Моя матушка и сестра Анна, ждут тебя. Живя вместе, не обидим, сберегая твой покой — выдохнув, завершил он. Алексей переживал за любимую. В столь смутное время должна быть рядом, под его крылом.

— Поля, улыбнувшись ответила: — я согласна. Она жила в ожидании столь светлого дня. Хотя её и тревожила ситуация, сложившаяся в жизни господ Алексей, стал дороже. Её сердце принадлежало ему. Ядвига немного сникла: она остаётся без Поли. Доктор с Александром обрадовались соединению Поли и Алексея, но слово «Красная Гвардия», произнесённое Виктором, навело на размышление: каким может стать завтра?!

— Серёжа, — обратилась Ядвига — вместе с Полей и Алексеем мы сможем присутствовать в церкви, на обряде таинства венчания? Идя в Веретёнца, я боюсь столкнуться с Красной Гвардией. Мне страшно!

— Почему бы и нет! — ответил за Сергея Николаевича, доктор. Собравшись, все вместе поедем или пойдём на столь волнующий в их жизни праздник. Необходимо только предупредить батюшку, чтобы не приехать в Веретёнца к закрытым дверям прихода. Не так страшна Красная Гвардия, как её нам преподносят. Не волнуйтесь Ядвига Любамировна, вы не одни!

— Завтра же проеду в приход — ответил Алексей. Ядвига Любамировна, вы так — же читаете по вечерам — спросил он, глядя на стелажи, на которых стояло множество книг.

— Да Алексей, читаем до сих пор. Правда, небольшую часть книг перевезли на новое местожительства. Если быть честной, то еле сдерживаю слёзы, глядя в окно успокаиваюсь: ничего не предвещает беды, в деревне тишина и покой. Узнавая о происходящим за её пределами, думаю о будующей жизни. Чего делать нельзя. Может чаю — спросила она.

Не откажусь! — ответил он.

Все облегчённо вздохнули. Глядя на настроение Ядвиги, никому из сидящих в библиотеке не хотелось, чтобы Алексей, именно сейчас покинул их дом. За окном порхали снежинки, накрывая деревья тонким покрывалом сотканных в белоснежно искрящуюся паутинку. Вечерело… За чашкой горячего чая, беседа потекла по новому руслу. К их компании присоединилась и Прасковья. Некая субординация существовала, но проживая вместе в столь нелёгкой жизненной ситуации, становились ближе друг к другу, ощутив себя родными людьми.

На венчании Полины с Алексеем присутствовали всей семьёй. Отмечать торжество собрались в поместье. Ефросинья пришла с угощением. Рада с Василием, так же пришли не с пустыми руками. Таким образом, собрали хороший стол: без изысканных блюд, как полагалось в богатых домах, но с русским размахом, по обычаям простого народа. Подошли и Настя с Анфисой. В церкви присутствовали обе. На угощение, без спроса хозяина дома прийти не могли. Гордей, молча выслушав объяснение жены по поводу их ухода в поместье, вздохнув дал согласие. Внутренняя борьба происходила в нём — душа просила благочестия, но гордость, не давала выйти ему наружу. Боялся стать посмешищем перед людьми. Ядвига, подарила Поле красивое платье из белого шёлка. Смастерив из тонкого кружева цветок прикрепили на голову, украсив им волосы. Невеста была всем на загляденье. Проходя по дороге, дорогой сердцу деревеньки, выходящие из домов люди, желали им добра и счастья. В глубине души, Поле хотелось увидеть отца, но Гордея не было видно:

— Неужели не простил? — думала она.

Церковь, в которой венчались молодые, стояла поодаль от дороги, ближе к лесу. Небольшое деревянное строение не выглядело столь величественным на фоне деревенских изб. И всё же, это была церковь. Зодчий, трудясь над её созданием, очевидно был скромен. Он стремился согласовать свою постройку с традицией местности, обычаями и привычками жителей, добиваясь её уюта и приветливости. Над шатровым куполом возвышался резной крест. Мастеровые, с почтением отнеслись к данной работе приложив немало усилий вкладывая душу. С небольшой колокольни далеко раздавался звон колокола, бьющего в набат! Люди прислушивались… По ком звонит колокол? По нам! Когда заступало серебристое звучание его помощников, малых колоколов, народ успокаивался, принимая сердцем услышанное. Проходящие мимо церкви крестясь и кланяясь до земли, благодарили Господа за свет, исходящий от неё. Свет жизни… Много хороших слов и добрых напутствий пожелал молодым батюшка на прощание. При выходе из церкви, он отозвал Сергея Николаевича в сторону.

— Ни в коем случае, не хочу пугать вас, но времена меняются! Будьте осторожны во всём.

— Кое в чём, мы осведомлены — ответил Сергей — спасибо вам за совет.

Выйдя из церкви, все улыбались. Улыбка радости и некого успокоения, ни сходила с их лиц. Алексей, обняв Полю и не сводя глаз с любимой, повёл к дому. Солнце, пробираясь сквозь облака и выглядывая через их кучнистость, одаривало идущих потоком яркого света, придавая их улыбке большей радости и счастья.

— Каким наилучшим образом, прошло венчание! Ощущение некой благости посетило меня. С чувством тревоги ожидала этого дня, боясь выйти из дома. Но выйдя, в полном спокойствии дошла до прихода — радостно произнесла Ядвига. Снежок под ногами поскрипывает… Воздух, хрустально чистый окутывает меня со всех сторон. Хорошо!

— Отчего, вы боялись выйти на люди? — спросила Настя. Ядвига смутилась, в незнании что ответить, но взяв себя в руки сказала:

— Боялась простудиться. Настя, ничего больше не спрашивая, внимательно посмотрела на неё. Ядвиге стало неловко от сказанных ею слов. Она солгала. Но и правды сказать не посмела.

После свадьбы Поля, переехала жить к Алексею. Сделав дела по дому, она убегала в поместье. Объясняя свой уход тем, что там её, так же ждут дела. Ефросинья понимала, пока Ядвига Любамировна находится в поместье, без помощи Поли ей не обойтись. К тому же и Поле, необходимо время для привыкания к семье, в которую она вошла. Придя в поместье Поля увидела Василия, сидящим в библиотеке с Ядвигой Любамировной. Его лицо сияло в улыбке счастья.

— Поля, — воскликнула Ядвига — у Василия, в скором времени родится сын! Его Рада, носит под сердцем ребёнка. Всем сердцем, она открыто радовалась за них. На свадьбе у Алексея с Полей, Ядвига с Радой успели подружиться.

— Непременно сына! — светясь от счастья, воскликнул он.

— Может у вас родится дочь — зардевшись сказала Поля. Она мечтала о рождении ребёнка. Будующим их первенцем с Алексеем, непременно должна быть дочь! — думала она украдкой.

— У меня родится сын — Луговой Павел Васильевич, как обещала Рада! — утвердительно ответил он. В рождении сына у Василия сомнений не было.

— Где вы собираетесь жить? — спросила Поля.

— Да, я не сказал вам Ядвига Любамировна, о нашем решении с Радой!

— О каком решении пойдёт речь? — настороженно спросила Ядвига.

–Наше решение обрадует вас. По весне, придя на новое местожительства и построив небольшой дом, собираемся жить с вами по соседству — ответил он.

— Василий, ты принёс покой в моё сердце, но почему не сейчас!? — спросила Ядвига.

— Дай Бог, остаться всем здесь. Не трогаясь по холоду через заснеженный зимний лес к новому жилищу. Маловато в нём места, для нас всех. Позже, — уверенно ответил он. В библиотеку вошёл доктор. Расположившись в кресле, присоединился таким образом к их компании.

— Виталий Юрьевич, у Василия к осени родится малыш! — радостно воскликнула Ядвига.

— Случайно услышал ваш разговор. Поздравляю тебя Василий! Твой Павлик, родится копия ты! Уж больно любит тебя Рада.

— Спасибо, на добром слове — поблагодарил его Василий.

Зашёл сообщить о решении, которое принял совсем недавно — сказал доктор. На днях уеду. Возникла необходимость посетить свою квартиру.

— Зачем? — спросил Василий. Путь совсем не близок и не безопасен по нашим временам! Оставайтесь здесь, с нами! Он любил и уважал доктора и слова об отъезде, обеспокоили его.

Все вместе, мы столько дел переделали! Проеду и я, посмотрю, как обстоят дела в стенах моего дома. Отлучусь, буквально на несколько дней, со скорым возвращением назад. По лицу Ядвиги, было заметно, она опечалена.

Только не забывайте о нас — сказала она — мы всегда вам рады! Виталий Юрьевич, решил подбодрить её.

— Ядвига Любамировна, вы имеете дело с врачом путешественником. Осваивать бескрайние пустыни и острова, окружённые морем, это не для меня. Но, выйдя из своего дома и проехав от него в расстоянии допустим в двести километров, навестив любимых друзей, так же оказав им врачебную помощь, это я. Поболтать, может и порассуждать на возникшую тему, угоститься их едой, выпить чашку чая, а то и кофе, это вновь я. Сейчас, намерен посетить свой дом. Немного поживя в нём почувствую тепло родных стен и заскучав по просторам родных деревень, выйдя из него направлюсь к вам.

— Вашему оптимизму можно позавидовать! — улыбаясь сказала Ядвига.

— О невестах, попрошу не заговаривать со мной — продолжал доктор. При всей любви к жизни, невеста станет мне мешать. Прямо скажу, даже раздражать!

— Надо же — думала Ядвига — при всей любви к людям и беззаветному служению им, никогда не отказывая в лечении будь то бедный человек или богатый, старался помочь и по возможности вылечить. И быть таким себялюбом! Создаётся впечатление, невзирая на кого либо, очертил вокруг себя круг, за пределы которого ни одна из женщин не сможет зайти и даже переступить его черты. Одинаковых людей не бывает. С Серёжей порою много спорят, не приходя к единому мнению. В то же время, они едины. Их дружба крепка, как кремень. С Александром, родным братом, нет такой дружбы. За любым советом или помощью Александр, обращается к Сергею. Как старший брат, он несёт ответственность за него. Любовь Сергея к Александру, неподдельна. Ядвига, продолжала наблюдать за Виталием Юрьевичем:

— Наверное, когда был маленьким капризничая, кудрявой головкой тряхнёт, пухлые губки надует и притоптывая толстой ножкой говорил всем — не хочу! Отец с матерью с умилением глядя на него, прощали ему маленькую взрослость.

–Отчего вы улыбаетесь, Ядвига Любамировна? — спросил доктор.

— Да, так! Вспомнила себя в детстве — ответила она. Знал бы ты уважаемый Виталий Юрьевич, кого я представляла в нём — подумала про себя Ядвига.

— Ты сегодня в хорошем настроении Яденька? — спросил Сергей Николаевич.

— Да, — с неким ребячеством, ответила она.

Через два дня Виталий Юрьевич, отъехал в город. Живущие в поместье надеясь на лучшее, оставались на прежнем месте проживания.

Без каких — либо происшествий доктор добрался до города. Поднявшись на второй этаж и достав ключ из саквояжа, открыв дверь зашёл в квартиру. В ней было прибрано и тепло:

Значит, Пелагея Петровна следит за моим жильём, как и обещала! — подумал он. Пройдясь по квартире и сняв пальто, повесил его в прихожей. Со стороны лестницы раздавались чьи — то шаги. Подойдя к двери квартиры доктора, попытался открыть её ключом.

— Кто там? — громко спросил он.

— Виталий Юрьевич, родненький, вы приехали! — за дверью стояла Пелагея Петровна. Доктор, открыв дверь, расцеловался с ней прямо на пороге.

— Какая вы молодец! Не бросили моё жильё, следите за ним — держа её обеими руками за плечи, сказал доктор.

— Как же, я могла оставить его. Ведь вы не увольняли меня! — ответила она.

— Доволен, я вашей работой Пелагея! Очень доволен…, — восторгался Виталий Юрьевич. А сейчас, раздевайтесь и рассказывайте обо всём происходящем в городе! В это время раздался стук в дверь.

— Кто? — спросил Виталий Юрьевич.

— Патруль! Открывайте! — грозно потребовали за дверью.

Открыв её, доктор увидел стоявщих у порога матросов. Их было трое. На голове у каждого накинута бескозырка. Бушлат с расстёгнутой верхней пуговицей, через которую виднелась тельняшка. Брюки клёш. Все трое правой рукой придерживали винтовки, перекинутые через плечо. Стоя, широко расставив ноги и в упор глядя на доктора, рассматривали его.

— Угу… — произнёс доктор — пожалуйста проходите! Что у вас болит — спросил он.

Матросы, сменив взгляд в недоумении смотрели на него. Тогда, Виталий Юрьевич, выйдя за дверь постучал пальцем по табличке:

— Посмотрите внимательно! Вы пришли и постучали в дверь квартиры, где проживает доктор — Кузьмин Виталий Юрьевич. Поэтому, при всём уважении к вам, всё — таки вынужден спросить! Что у вас болит? Молча потирая руки, он пристально наблюдал за пришедшими. Пелагея подошла ближе к доктору. Некий испуг посетил её, но поведение доктора успокоило её, она обрела в нём защитника.

— Увидев идущим вас по улице — чуть заикаясь, сказал один из матросов — решили проверить ваши документы, приняв вас за буржуя. Вы неожиданно зашли в парадную и следом за вами, вот эта женщина! Тот-же матрос, кивком головы показал на Пелагею. Но, раз вы доктор, мы претензий не имеем.

— Пелагея Петровна, — обратился к ней Виталий Юрьевич — у нас кофе, имеется в доме?

— Немного есть, — ответила она.

— Тогда угощай! Мне в дорогу пирогов напекли, а я их, так и не успел съесть. Проходите и присаживайтесь за стол — обратился он к матросам. В столовой у доктора, всё было попросту. Для дальнейшего нашего знакомства подскажите мне, в какой форме могу обращаться к вам? — спросил Виталий Юрьевич.

— Товарищи! — вновь за всех ответил один из матросов. Но кофе, мы уж точно пить не станем! — сказал он.

— Раз вы решили идти к новой жизни, значит у вас должно иметься в запасе и кофе, и чай. То, что у меня на столе остатки от прошлой жизни — не унимался доктор. У меня возник к вам вопрос, товарищи! Допустим, вы на улице останавливаете меня для проверки документов, но документы у меня старые, дореволюционные ещё! Где взять новые?! Теперь, уже Виталий Юрьевичь, внимательно глядел на товарищей матросов.

— Пока ещё живём по старым. Виталий Юрьевич, мы приглашаем вас на встречу с Лениным!

— С Лениным!? Вы меня огорошили… — ответил доктор.

— Да, да, через два часа, он будет выступать на ткацкой фабрике. Ну, решайтесь!

— Пойдёмте, — ответил доктор — но с одним условием, с обратной доставкой домой!

— С радостью проводим! — ответили товарищи матросы. Доев пирожки и выпив кофе, вместе с Виталием Юрьевичем отправились на ткацкую фабрику.

— Где это видано, — думал про себя доктор — я, иду с товарищами матросами на встречу с Лениным! Всё, что сейчас со мною происходит, в скором времени расскажу Сергею с Ядвигой и всем остальным проживающим в Грядское. Как воспримут такое известие! Войдя на территорию фабрики Виталий Юрьевич, был изумлён.

— Сколько народу! Можно сказать — толпы! Голову женщин украшали кумачовые косынки. Одежду мужчин отличали красные банты. Многие, что мужчины и женщины, одеты в кожаные куртки. Где можно обрести столько курток! — подумал доктор.

Во дворе фабрики, сколоченная из досок сцена, возвышалась над всеми. Среди людей послышались возгласы:

— Ленин, Ленин идёт! Ура товарищи, ура! — все стоящие ринулись к сцене.

— Стойте здесь, — приказал Виталий Юрьевич, товарищам матросам — затопчут! Они послушно остались на месте. На сцену поднялся невысокого роста человек, в кепке и красным бантом на груди.

— Некий Ленин оказался поумней, чем все остальные. Одет не в кожаную куртку, а пальто — глядя на него, делал выводы доктор. Он внимательно рассматривал его. Ему был интересен этот человек.

— Товарищи! — только и смог сказать со сцены слово, обращённое к народу. Заглушая его речь все восторженно рукоплескали, громко крича:

— Ура…!

Товарищи матросы, с неописуемым восторгом смотрели на Ленина, громко хлопая в ладоши. Наконец ему дали слово. Он говорил долго. Держась одной рукой за лацкан пальто, другой, почти при каждом слове вскидывая ею вверх, говорил о будущем. Хорошей и счастливой жизни пролетариата и их детей.

— Хорошая жизнь, это понятно — анализировал доктор, однако ж он призывает к кровопролитию. Призывает к Красному террору — убивая буржуев. Какое новое общество он собирается строить без царя батюшки, без церкви, без Бога!? Неужели, начнут крушить и ломать всё на своём пути. Господи, спаси и сохрани! Виталий Юрьевич хотел перекрестится, но вовремя одумался, не став привлекать внимания к себе. В конце, все запели песню:

Это есть наш последний

— и решительный бой…

— Многое, что мне кажется непонятным в его речах. Но, что — либо изменить, я лично не смогу! — думал доктор. Провожая доктора, матросы, весь обратный путь говорили о Ленине и его идеях. Они боготворили этого человека и весь пролетариат вместе взятый. Доктор шёл молча слушая их. Подойдя к парадной дома, они попрощались.

— Виталий Юрьевич, — предложил один из матросов:

— Вы, не хотите завтра пройти с нами в Смольный? Не сомневайтесь, мы обязательно зайдём за вами.

— Я бы с удовольствием, но мне необходимо посетить больного — ответил он. Пелагея, обещала присматривать за моим жильём. И вас товарищи, так же попрошу не забывать о нём. Надеюсь на ваше хорошее отношение ко мне.

Спасибо за доверие! Обязательно присмотрим, — пообещали матросы. Завтра поутру мы зайдём за вами, проводив до того места, куда скажете.

— Было бы не плохо — ответил доктор. Спасибо вам за всё! До завтра — сказал он.

— До завтра Виталий Юрьевич, — ответили товарищи матросы. Поднимаясь по ступенькам парадной лестницы, Виталий Юрьевич, остановясь произнёс:

— Настоящие товарищи, творцы пролетариата!

Поутру Виталий Юрьевич, вынув из застеклённой рамки фотографию студенческих лет, вставил в неё листок бумаги, на котором графическим подчерком написал:

— Доктор на выезде к больному. В ближайшее время отсутствует.

Первой пришла Пелагея, вслед за ней матросы.

— Пелагея, — обратился доктор — свари нам пожалуйста на завтрак каши. Пока ты суетишься у плиты, мы с товарищами немного поработаем. Виталий Юрьевич, попросил матросов прикрепить рамку к входной двери, со стороны лестницы.

Это мы, запросто! — сказал один из матросов, принявшись за дело. Владея плотницким мастерством, он прикрепил рамку намертво.

— Квартира под охраной… — успокоил себя доктор.

За завтраком, матросы много говорили о светлом будущем страны, в которой, власть Советов не даст в обиду простой народ. Виталий Юрьевич, не спорил. Он и без власти Советов любил его. Распрощавшись с Пелагеей до лучших времён, обнялись перед дорогой. Та, вытерев слезу, благословила его путь. Собрав своё приданое в небольшой узелок, Виталий Юрьевич, положив его на дно саквояжа вышел в прихожую, где его ожидали матросы. Выйдя из дому, немного взгрустнул, но ненадолго. Матросы, как и обещали, проводили его до того места, куда он попросил. На прощание, он сказал:

— Увидите товарища Ленина, передайте ему привет от доктора Кузьмина Виталия Юрьевича. Может по приезду осмотрю его, если он согласится конечно. Ну…, до встречи товарищи! Надеюсь, отъезжаю ненадолго. Постараюсь в скором времени вернуться!

— До свидания Виталий Юрьевич, за квартиру не беспокойтесь, присмотрим! — дружно ответили они. Улыбаясь, смотрели на него с некой грустью. Уж больно, он им приглянулся!

Вот и отлично, — подумал он — всё сложилось куда лучше, чем я предполагал.

По дороге в Грядское, доктор останавливался, то у одних знакомых, то у других. Таким образом, добрался до деревни только через месяц. Подойдя к околице и вскинув руки, крикнул:

Вот оно — родное! Наконец то, я дошёл до него — уже без особых эмоций, сказал он. И когда, я обрету покой, тридцатилетний путешественник! Подойдя к дому Алексея и постучав в дверь — зашёл. В избе, от тепла недавно истопленной печи, запаха пирогов и самовара, стоявшего на столе, создавался некий уют. Встретили его хоэяйки этого благодатного дома: Ефросинья, Полина и Анна.

— Здравствуйте дорогие, давно я вас не видел. Хозяин дома, где? — спросил он.

— Пошёл в лес, поохотиться. Надеемся на его скорое возвращение! — ответила Ефросинья.

— На кого же пошёл поохотиться, если не секрет! На медведя, лося?

— Да нет Виталий Юрьевич, на кабанчика. Вы присаживайтесь к столу. С дороги, любому путнику должное поесть — сказала она.

— Не откажусь Ефросинья — ответил доктор. Сев за стол сказал:

— Смотрю я на тебя Ефросинья, с крестьянского рода ты, а вся статная, с манерами — словно царица какая. Волосы зачёсаны ровно, лицо ухожено, платье сшито на свой манер. И, что мне в тебе нравится, так это то, что ты не интересуешься жизнью других. Никогда тебя не видел с посиделками на улице, обсуждающей что — то увиденное или услышанное.

— Скажите… Виталий Юрьевич! — зардевшись, ответила она.

— Гостинец вам принёс, чуть было не забыл! — Виталий Юрьевич, расплылся в радостной улыбке. Достав из саквояжа пакет с конфетами, выложил его на стол. Пока ел, за столом рассказал, что происходит в городе и с кем успел подружиться.

— Так что, начинаем жить при другой власти и в другой России. Не пугайтесь Ефросинья, вы люди простые, может и к лучшему для вас. Как вы пережили морозы? Я, можно сказать добирался перебежками от одной избы, к другой. Как спали, так уверенной походкой направился к вам. Полюшка, как в поместье обстоят дела? — спросил доктор.

— В морозы Виталий Юрьевич, не решились идти. Живут здесь и новая власть, пока не заявляла о себе.

— Спасибо, вам всем за приём. Пожалуй, пойду в поместье. Весь обратный путь переживал за них, не находя себе покоя. Спросив всех о здоровье и дав рекомендации, доктор оправился в поместье. Там его приняли с распростёртыми объятьями. Все прошли в библиотеку, подошёл и Алексей. Прасковья, придя со своим стулом, подсела рядом с Ядвигой. Вздохнув, Виталий Юрьевич начал свой рассказ, об одном дне пребывания в родном городе, уже Петрограде. В конце он добавил;

— Меня удивляет одно как, такой с виду неказистый человек, смог повести за собой такие массы людей. И, ведь они верят в него, в своего вождя революции. Ленин сказал, Ленин сделал! Кто-то его боготворит, на кого-то наводит ужас. Наводит страх на людей нашего сословия. По деревням направляются агитаторы. Ужасно — сказал доктор, рассказывая о новой жизни, в которой вся власть оказалась в руках народа. Идёт запись в ряды Красной Гвардии, для борьбы с несогласными. Несогласных расстреливают без суда и следствия. Много говорят о Красном терроре. Самое страшное на мой взгляд. О товарищах матросах, ничего плохого сказать не могу. Они оберегали меня и обещали присмотреть за квартирой, пока я в отъезде. Возможно, всё зависит от поведения людей в разговоре с ними, что коснулось только моей персоны.

— Уходим, уходим! — разгорячился Александр. Не хочу, ни вступать в их ряды, ни бороться с ними. Им охватила паника.

— Неужели покинув дом, так и останемся в лесу!? — заплакав, сказала Ядвига.

— Ядвига Любамировна, вы не одна! Посмотрите, сколько у вас помощников: я, Василий с Радой и её братьями, Алексей со своей семьёй, Прасковья, — успокаивал её доктор. Василий, такое прекрасное место для вас подыскал. Живописное озеро с позрачной водой. Причём с живой водой! Искрясь и сверкая на солнце, наполняется небесной силой! На открытом месте стоят два дома, которые ждут вашего прихода. В скором времени у вас появятся соседи.

— Да… — задумчиво протянула она. Мне тяжело вспоминать отъезд из родного дома. Прощание с родителями. Теперь, мне необходимо уйти отсюда. Бежать из дома, который мне стал родным. В нём, у меня должны были родиться дети и он бы наполнился ещё большим счастьем! Я чувствую, как он прощается со мною. Дом опустел! Все молчали. Нарушила молчание Прасковья.

— Счастливому судьба, от Бога дана! — есть такая народная мудрость. У меня ни мужа, ни детей, так уж сложилось, но я счастлива. Сейчас уйдём жить в другой дом и в нём, я обрету счастье. Ведь, вы все хорошие люди, и мы постараемся оберегать друг друга. Я люблю готовить, мыть посуду. Люблю по хозяйству работать! В доме чистота и порядок, и этим счастлива. Сегодня собираемся, на завтра с рассветом уходим! — сказала она.

— Прасковья, вы наш предводитель — улыбаясь, сказал Сергей Николаеви.

Через несколько дней в деревню вошёл обоз, в котором находилось трое солдат, мужчина и женщина. На мужчине с женщиной были одеты кожаные куртки, на голове папахи с красной лентой поперёк. Все были вооружены. Солдаты, направились по дворам приглашая на сход. Народ был в недоумении и всё же, на знакомство с новой властью пошёл. Мужчина и женщина стояли у того места, где летом дети занимались лепкой. Отсюда, хорошо открывался обзор деревни.

— Чей это дом? — указав рукой на поместье — спросила женщина.

Это поместье, — ответил мужчина — в нём помещики жили или живут по сей день, не знаю. Плохого о них, ничего не могу сказать.

— Федь, ты долго здесь жил? — спросила женщина.

— Нет, не долго — ответил он, не желая продолжать разговор.

Народ подходил к месту, где их ожидали незнакомцы. Со своего двора вышла и Степанида.

— Товарищи, мы представители новой власти. Власти рабочих и крестьян! — вскинув руку, положила начало своему ораторству женщина в кожаной куртке.

— А, где же царь? — кто-то из деревенских громко спросил. Неужто покинул нас?

В это время, в мужчине, который стоял рядом с женщиной, Степанида узнала своего мужа — Фёдора. Она ничего не слышала и не видела, её взор, был устремлён на него!

— Как-же так! — думала Степанида. Столько лет, никакой весточки от него. И вот, те на! Он здесь… Она, его помнила молодым, а тут уже мужчина, да такой красавец! Неужто, не подойдёт ко мне!? Ведь я его жена!

Фёдор стоял молча, чуть наклонив голову смотрел на окружающих. Степанида, подняв глаза встретилась с ним взглядом.

Боже! — подумала она — как мне вести себя дальше…! Какое — то время смотря на Степаниду, зардевшись он отвернулся. Узнал…! — пронеслось у неё в голове. И, что тебя Федя, понесло в этот город? Молодые годы прошли мимо. Сколько лет, всё ждала тебя. А ты… Даже не постучался в дверь и не зашёл в свой дом! — причитала про себя Степанида. Не хочу я, ни слушать, ни смотреть на них обоих! Наверняка пригрела его, прибрав к своим рукам. Вон, уверенная какая! Такая, ничего не упустит и своего не отдаст. Подумав, она, повернувшись пошла прочь. Ничего её больше, в непонятной новой власти не интересовало. Фёдор, потупив взгляд, смотрел ей вслед.

— Товарищи! — продолжала женщина — мы здесь пробудем пару дней. Кто нас сможет взять на постой!?

Деревенские в раздумье молчали.

— Мы с бабкой одни проживаем и взять к себе на постой смогу! — вызвался Тимофеевич. Мне веселей заживётся, разговаривая с солдатиками! Вы же, к Степаниде можете пройти. Она одна проживает.

— Далеко отсюда, находится дом Степаниды? — спросила женщина.

— Да нет, тут рядом… — ответил Тимофеевич, махнув рукой в его сторону. Скажите нам пожалуйста, как вас зовут! Величать как — спросил он.

— Его зовут Фёдор, а меня Ольга.

— Лицо Фёдора, вроде, как нам знакомо! А вот ваше имя не деревенское, городское, вроде как.

— Да, я родилась и выросла в городе — ответила женщина.

— И, на том спасибо. Благодарствуем! — ответил Тимофеевич.

Конец ознакомительного фрагмента.