Я и оборотень

Надежда Волгина, 2017

Могла ли я подумать, что прячась от человеческих глаз, не смогу утаиться от зверя! И жизнь моя из спокойной и размеренной превратится в наполненную страстью и противостоянием. Он захочет меня подчинить, но разве можно вести себя так с туманной ведьмой? Что ж, посмотрим, кто кого…"Я и оборотень" – третья и заключительная книга цикла "Медведи-оборотни"."Дикарь" – первая книга."Оборотень моей мечты" – вторая книга.Все книги цикла могут читаться как самостоятельные произведения.В оформлении обложки использованы фотографии с сайта shutterstock.

Глава 9

— Я жду, — вновь раздался голос Гордея, но я упорно продолжала рассматривать стену и считать пятнышки и выбоины на бревнах, лишь бы не видеть его лица. Не хотела на него смотреть, и его приказной тон меня изрядно бесил.

— А вы привыкли командовать, да? — все же буркнула, не в силах выдержать его буравящий взгляд, от которого у меня все начинало чесаться.

— От этой привычки трудно избавиться, — усмехнулся он.

— Ну а я не обязана слушаться вас! — бросила я на него мимолетный взгляд и поняла, что он забавляется.

— Не дерзи, отшлепаю.

Я обалдело посмотрела на него и поняла, что это не пустая угроза. Такой, как он, действительно может отшлепать, за ним не заржавеет.

— Так что, Рита, поговорим?

На это я лишь понуро кивнула, хоть настроение мое и без того безрадостное стремительно катилось под гору.

— Что случилось сегодня ночью?

— Я не знаю… Кто-то поджег дом, и я не смогла его потушить.

Он сосредоточенно кивнул.

— Есть мысли, кто бы это мог быть?

— Понятия не имею, — пожала я плечами. Сама я размышляла над этим вопросом с того самого момента, как пришла в себя, но ответа не находила.

— Расскажи о себе. Кто ты, откуда у тебя эти способности?..

— Которые вы у меня отняли, — огрызнулась я, чувствуя новый прилив злости.

— Это для твоего же блага, повторяю. Одних способностей мало, ими еще нужно уметь пользоваться.

— Да кто вы такой, чтобы решать, что для меня лучше, а что хуже?! — не выдержала я и тоже вперилась в него взглядом. Игра в гляделки продолжалась не долго, и первой сдалась я. Не смогла вынести того, как он на меня смотрит. Снисходительно-насмешливо с толикой презрения.

— Я тот, кто спас тебя от смерти, вообще-то, — спокойно ответил он. — И в отличие от тебя, я хочу во всем разобраться.

— А я не хочу! — с меня хватит. Слушать его бредни надоело. Я даже не понимала, на кого сейчас злюсь сильнее: на него, за то что устроил этот допрос, или на себя, чувствуя собственную беспомощность и никчемность — особенно сейчас, когда у меня не было защиты, к которой настолько привыкла за всю жизнь, что не могла уже без нее обходиться.

Я встала и гордо направилась к двери. Но стоило мне только поравняться с Гордеем, как не поняла, что и произошло, только в следующий момент я оказалась у него на коленях, попой кверху.

— Отпустите! — крикнула я и задергалась всем телом. Но не тут-то было — он так крепко прижимал меня рукой, что все мои попытки вырваться оказались тщетными.

А когда его вторая рука опустилась на мои ягодицы и принялась их легонько массировать, то я и вовсе впала в ступор, чувствуя, как по телу разливается огонь, а низ живота становится неестественно тяжелым.

— Я предупреждал, девочка, — голос Гордея стал еще более низким, и в нем проскользнула хрипотца. — За неповиновение положено наказание.

Я не успела хоть как-то отреагировать на его слова или сообразить хоть что-то, как он просунул руку под меня, потянул за тесемку штанов, а потом резко стащил их с меня. Полностью!.. Задохнувшись от ужаса, я поняла, что теперь лежу на его коленях обнаженная по пояс. Кровь прилила к лицу, а на глазах выступили слезы. Его ладонь проскользила по спине, ослабляя хватку и задирая рубаху до самой шеи. Но к тому моменту я уже не могла пошевелиться, находясь во сласти странного томления, каждой клеточкой отзываясь на каждое его прикосновение. Сил только и хватило, чтобы попросить срывающимся голосом:

— Прошу вас, отпустите…

— Не раньше, чем налюбуюсь твоим совершенным телом.

Рука его вновь скользнула вниз, сжала ягодицы, коснулась промежности. Я с ужасом поняла, что готова позволить ему касаться меня там, что жажду этого, а плоть моя уже сочиться в ожидании ласки. Тело мое уже пылало все, а животом я ощущала, как растет и твердеет его плоть.

— Такая юная и страстная, — пробормотал он и проник в меня пальцем, заставляя вздрогнуть всем телом. — Как же я хочу тебя! — то ли простонал, то ли прорычал он, резко поднимая меня и сажая на колени лицом к себе.

Я уже вообще плохо что соображала. Одна мысль билась в голове, как сильно я ненавижу его, за то что творит со мной такие вещи. И себя я ненавидела тоже, за то что позволяю ему это и желаю большего. А когда его губы приникли к моим, а язык проник в рот, то и вовсе последние разумные мысли вылетели из моей головы, оставив одну — я хочу повторения той ночи!

Но поцелуй оборвался довольно быстро. Гордей ссадил меня с колен на топчан и велел:

— Оденься.

Еле смогла натянуть на себя штаны и завязать тесемки, до такой степени дрожали руки, да и все тело. И голова была все еще во власти возбуждающего тумана. Ни о каком бегстве я уже не думала, забилась в угол и уткнулась лицом в колени. А в мозгу продолжала пульсировать мысль: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу…»

— Продолжим разговор, — как ни в чем не бывало произнес Гордей. — Расскажи о себе.

Я задумалась. На этот раз постаралась размышлять отстраненно, включив холодную голову, вернее, пытаясь остудить раскаленную. Наветы бабушки я помнила все и отлично. И одним из таких был, что происхождение свое, как и историю я должна держать в строжайшей тайне от всех. Но я уже столько правил нарушила, навлекая тем самым на свою голову неприятности, что одной больше одной меньше. Кроме того, именно в этот момент я ощутила жгучую потребность поделиться хоть с кем-то. И пусть Гордей меньше всех по моему мнению подходил на роль исповедника, но так уж случилось, что именно с ним меня свела судьба, и отчасти он тоже был повинен в том, что сила моя выбилась из-под контроля. Да и не чувствовала я угрозы от него. Той, что угрожала бы моей жизни… Как бы там ни было, я начала свой рассказ. Он слушал, не перебивая, пока я не закончила.

— Думаю, знаю, кто за тобой охотится, — проговорил Гордей, когда я закончила и пристально на него смотрела, ожидая реакции.

— И кто же?

— Тот инквизитор, которого убили выжившие ведьмы.

— Но он же мертв давным-давно!

И тогда он мне рассказал странную теорию о возрождении проклятого духа, наделенного видоизмененными способностями туманных ведьм. Все это с трудом укладывалось в голове, да и верилось в это тоже плохо. Но магический огонь мне не привиделся. Да и если верить Гордею, то он чувствовал приближение опасности.

— Я должна остановить его.

Гордей бросил на меня насмешливый взгляд.

— Ты? Ты пока беспомощна. В отличие от тебя, он хорошо знает, как именно пользоваться силой.

На этот раз я отогнала обиду, хоть слова его и задели меня.

— И что вы предлагаете?

— Сколько осталось в живых туманных ведьм? — проигнорировал он мой вопрос.

— Тогда спаслось девять ведьм…

— Нет. Сколько сейчас живых?..

— Не знаю. Мы с бабушкой ни с кем не общались.

— Ладно, с этим мне должна помочь Лиля, — пробормотал он самому себе, я же пока решила не выяснять, кто такая Лиля, чтоб не засорять голову лишней информацией. Она и так слегка распухла от всего, что случилось в последнее время. — Сегодня отдыхай и набирайся сил. А завтра начнем тренироваться.

— В каком смысле? — что еще он хочет заставить меня делать.

— В прямом. Ты должна научиться управлять своими способностями, а не идти у них на поводу. И еще, — Гордей встал, отошел в сторону, а вернулся с блокнотом и ручкой. — Напиши список необходимых вещей. Куплю сегодня…

— У меня нет денег, — совсем загрустила я. А в магазине через пару дней зарплата, но и ее я не могу получить. Кажется, я только сейчас до конца осознала, в какой опасности нахожусь.

— Об этом не думай. Пиши, я жду, — добавил через секунду с нетерпением в голосе.

Я поняла, что задерживаю его. Ну конечно, в отличие от меня, у него, наверное, куча всяких дел. Это в моей жизни образовался временных вакуум, а не в его. От всех этих мыслей становилось только грустнее, и я решительно взялась за ручку. Список, так список. Хоть это я могла сделать и быстро. Из вещей мне много не требовалось, лишь самое необходимое и на первое время. А потом разберусь. Вряд ли задержусь тут надолго. И еще именно в этот момент я отчетливо поняла, что в поселке мне больше не жить. Вот и настало время, когда нужно уезжать. Когда, куда, пока я и понятия не имела, но очень надеялась, что скоро и это пойму.

Через пять минут список был готов. Все это время Гордей стоял спиной ко мне и рассматривал лес, за что я ему была благодарна. Писать под его пристальным наблюдением было бы сложно.

— Не густо, — усмехнулся он, вырвав лист из блокнота и пробежав написанное глазами. — Как Дюймовочка прям — выгодная жена, — еще больше развеселился он, а я отчего-то покраснела. Дурацкая привычка краснеть по поводу и без! — Ладно, на месте сориентируюсь… Могу ли я полагаться на твое благоразумие? — спросил Гордей, снова поворачиваясь ко мне, когда уже собирался выйти.

Я поняла, о чем он — не сбегу ли. Нет. Теперь я этого точно не планировала, а потому лишь коротко кивнула.

— Умница! — без тени улыбки похвалил он и вышел из сарая.

Я смотрела на удаляющуюся фигуру, видела как на ходу он обернулся медведем и, переваливаясь, побежал в лес, и грустила все сильнее. Ни дома, ни семьи, ничего. Даже друзей у меня нет — единственного, и того потеряла. Сижу в каком-то сарае, в лесной глуши и понятия не имею, что будет дальше. Слезы навернулись на глаза, на этот раз, от жалости к себе. Сейчас, когда никто не мог меня видеть, я могла себе это позволить. Только вот, плакалось как-то недолго и очень хотелось верить в светлое будущее.

— Отчаяние губит душу. А светлые мысли о будущем не дают нам стареть. Нельзя жить одними мечтами, но и на сегодняшнем дне никогда не замыкайся, особенно если день этот кажется тебе пасмурным.

Я решительно смахнула остатки слез, вздохнула полной грудью и задумалась, чем тут можно заняться. Спать не хотелось. Гулять по лесу одной было боязно, да и я обещала смирно сидеть на попе… Не придумав ничего лучше, я встала, потянулась и приблизилась к двери, любуясь нестройными рядами деревьев, убегающих вглубь леса. Мне всегда нравилась смесь запахов хвои, прелой листвы, а еще каких-то цветов, ягод, грибов… Все это создавало особенный букет ароматов, присущих только лесу. Но что с бабушкой, что одна я позволяла себе разве что прогуляться вблизи поляны, да и то недолго.

— Ты не можешь знать, какая опасность подстерегает тебя в темной глуши, куда редко забирается человек, и где зверь считает себя полноправным хозяином. Разум зверя нам неведом. О коварстве его мы ничего не знаем, как и о силе. Держись от них подальше.

Кажется, с коварством одного из таких я умудрилась познакомиться на собственной шкуре. Плавно мысли мои, убаюканные лесной прохладой и шелестом листвы, перетекли на Гордея. Что ему от меня надо? Какие интересы он преследует? И так ли бескорыстна помощь, что он предлагает? Могу ли я доверять ему? Вопросы, вопросы и ни единого ответа. И если решусь спросить его в лоб, то тоже вряд ли скажет правду.

Почему каждый раз, когда я думаю о нем, тело мое становится будто и вовсе не моим? Вот и сейчас по нему медленно разливается томительная слабость, словно Гордей рядом и касается меня. Его горячие, немного шершавые ладони скользят по моей обнаженной спине, рождая стаю мурашек, дыхание охлаждает разгоряченные щеки, а губы медленно приближаются к моим, чтобы накрыть их глубоким поцелуем… Это невыносимо! Я даже шлепнула себя по щеке, когда поняла, что стою с закрытыми глазами, подставляя лицо ветерку, а на губах моих блуждает легкая улыбка. Так не должно быть! Нельзя хотеть прикосновений того, кому не доверяешь и даже ненавидишь. Это похоже на наваждение, вызванное колдовством. И я должна бороться со своими желаниями.

Чтобы хоть на что-то отвлечься, я принялась рассматривать дом, что стоял чуть сбоку от сарая. Интересно, кто в нем живет? Вряд ли обычные люди. Любопытство, разыгрываясь все сильнее, заставило меня выйти из сарая и приблизиться к распахнутому окну в доме. Когда до меня донеслись чьи-то голоса, то первой мыслью была уйти, но потом я расслышала то, что меня заинтересовало, и решила еще немного постоять под окном.

— Ему я дал кров, потому как такой же он, как мы. А она чужая и опасная. Чую беду, следующую за ней по пятам.

Это говорил мужчина, и я сразу поняла, что речь идет обо мне. И хоть голос его звучал ровно, но недовольные нотки в нем явно проскальзывали. А кто такой «он», про которого речь шла вначале? Если Гордей, то получается, что он тоже пришлый? Я поставила себе в голове галочку, чтобы расспросить медведя поподробнее на досуге.

— Не гоже держать гостью в сарае, — вторил мужчине женский голос, и тут я окончательно убедилась, что говорят обо мне.

— Так велела Лиля, а ее слову я верю.

Так, уже второй раз при мне упоминают какую-то Лилю. Походу, она тут главная или что-то типа того. И об этом мне тоже нужно выведать у Гордея.

— Ну хоть столоваться-то в доме могу я ей предложить?

— Уймись, Маруся, не бухти, — добродушно ответил ей мужчина, и я поняла, что их связывают родственные чувства. Муж и жена, может. — Не будем привечать ее пока, понаблюдаем…

— Не по-человечьи это как-то, Матвеюшка, — вздохнула женщина.

— Так и мы не люди, — хохотнул мужчина.

Подслушивать и дальше я не стала. И дело это постыдное, да и того, что узнала, пока с меня было достаточно. Возвращаясь в сарай, я размышляла. Мне тут не рады. Живут в доме не люди, а скорее всего, такие же перевертыши (сколько же их в лесах наших?!), что и Гордей. И за мной установлено пристальное наблюдение. Когда это жизнь моя из незаметной и даже скрытной стала настолько прозрачной для кого-то?

День медленно клонился к вечеру, а Гордей все не возвращался. Не то чтобы я соскучилась по нему, но сидеть одной в сарае уже становилось невыносимо. И выйти я боялась, особенно когда ближе к вечеру из леса стало периодически доноситься рычание, а к дому подтягиваться медведи. Я подсматривала за ними через щель в досках сарая и понимала, что для меня они все равно звери, хоть и перевертыши. Не хотела бы я встретиться с одним из них на узенькой лесной тропинке. И слава богу, пока еще ни один из них не наведался в сарай, что тоже временно, как я могла догадываться.

Когда окончательно стемнело, мне стало так страшно, что я плотно закрыла дверь в сарай, забралась на топчан и накрылась с головой одеялом. Мог бы и свечу оставить. Я уж молчу про то, что ела я сегодня один раз. Понятно, что они не обязаны меня кормить, но раз уж я тут… Ай, да ладно! Допила чай и съела засохший бутерброд, и на том спасибо. Завтра мне нужно будет позаботиться о том, чтобы самой себе как-то добывать пищу. В конце концов, этот Матвей прав — я для них чужая, и они мне ничем не обязаны.