Когда нельзя любить

Надежда Волгина, 2017

Он не враг мне, а тот, на кого я даже смотреть не должна. Мой мир славится суровыми законами, а люди в нем практически лишены прав. Нас мало и живем мы среди человекоподобных существ, находясь у них в услужении. И вот однажды Великий Творец решил испытать меня. Его воля свела меня с Николой, отрезав нас от мира и бросив на выживание. Что готовит мне будущее, и как вести себя с теми, для кого я пустое место? Для обложки использованы фото со стока фотографий и изображений shutterstock.

Глава 1

Я родилась человеком в невольничьей стране, Ургории, где всем заправляют волки. Говорят, наша страна очень красива и находится в одном из самых живописных уголков планеты. Мне оставалось только верить рассказам, потому что ничего, кроме маленького городка под названием Карас, в котором я и выросла, никаких других городов я не видела. А Карас я, конечно же, любила, хоть и знала тут, кажется, каждый камушек и трещинку.

Мой папа выполнял обязанности посыльного по важным делам при главе клана Солодеев. Мама тут же, в клане, руководила штатом поваров. Я же, пока росла, помогала маме, а когда мне исполнилось восемнадцать приступила к настоящей работе — младшей горничной. Вся моя семья находилась в собственности клана. Рабами нас уже давно не называли, поскольку слово это носило неуважительный характер к тем, кто жил и дышал. Его упразднили королевским Уставом. Но как бы там ни было, все люди находились в собственности волков. Моей семьей владели Солодеи.

Кроме нас в клане жили и работали еще порядка пятидесяти человек. А само семейство Солодеев насчитывало двадцать семь особей. Глава клана — Дмитрий Солодей, его пара — статная волчица Ульга, две дочери на выданье — Мария и Селена, а все остальные двоюродные дяди и тети, братья и сестры.

Любви между волками и людьми не было и быть не могло, поскольку мы находились на самом низу социальной лестницы, но справедливое отношение к невольникам было прописано в том же Уставе, который все обязаны были соблюдать. А потому жилось нам, в общем-то, неплохо. Каждому человеческому семейству, такому как наше, выделялся отдельный домик на заднем дворе господского особняка. Те же, кто по каким-то причинам не могли завести семью, жили в полуподвальном помещении хозяйского дома, каждый в отдельной комнате.

Я на свою жизнь не жаловалась. Даже умудрилась получить образование, что для людей не считалось обязательным. Но на этом настоял Дмитрий Солодей. Он любил, чтобы его окружали образованные люди. Так что, я умела читать, писать и неплохо считала, знала географию и названия созвездий. А еще я подавала надежды умелой горничной и даже с годами могла дослужиться до управляющей всеми горничными в клане. Ну это были так, мои тайные мечты.

А еще я вошла в возраст невест, и Ульга Солодей уже подыскивала мне жениха. С внешностью у меня дела обстояли нормально, а значит, засиживаться в девках мне нельзя. Таковы были правила этой семьи — предпочтения отдавалось семейным служащим, у которых ветра в голове поменьше. Ну конечно, бывали и исключения. Например, уже много лет у Солодеев служил одноногий сапожник. Поговаривали, ногу он потерял еще в детстве, но в клане к нему всегда относились очень уважительно, ничем не выделяя из остальных.

Жениха мне мадам Ульга подыскивала среди молодых людей, принадлежавших обедневшим кланам. В таких случаях Устав гласил, что молодые супруги остаются жить и служить там, где достаток лучше. Меня все устраивало, не считая страха, что жениха своего увижу только в день свадьбы. Хотелось бы, конечно, пораньше. Вдруг он весь в бородавках или от него дурно пахнет? Но в глубине души я доверяла вкусу Ульги Солодей, которая любила окружать себя красотой.

Моя жизнь текла мирно и размеренно. Ничто не предвещало чего-то необычного. Если бы ни случайность, которая изменила все.

— Рона, вставай, — в один из дней разбудила меня мама раньше обычного. — Папе сильно нездоровится. Пойди в господский дом и доложи об этом господину. Сама я не могу, очень много работы. Итак едва успеваем к вечернему приему.

— Что с папой? — переполошилась я, только это и услышав.

— Кажется, простудился. Сильный жар. Я уже послала за доктором. Поторапливайся, дорогая, господин не любит ждать.

Проворно вскочив с кровати, я схватила первое, что попалось под руку, — домашние шаровары и красную свободную блузу. Сегодня у меня, вообще-то, намечался выходной. Эх, жаль выспаться не получилось. Мама уже была в дверях, когда обернулась и заметила, как я натягиваю шаровары.

— Ну ты точно сошла с ума! — воскликнула она. — Или еще не проснулась. Разве ж можно в таком виде перед господином представать?

— А в каком можно? — опешила я.

Кому как ни маме знать, что с Дмитрием Солодеем, как и с любыми другими членами его семьи, я если и встречалась, то в коридорах дома. В такие моменты прислуге положено было становиться тише воды, ниже травы, разве что не невидимой. Говорить не разрешалось, касаться их тоже. Благо, и они нас не замечали — легче было шмыгать незаметно мимо них.

— Надень форму, — велела мать.

— Не могу, она постирана и еще не высохла.

— Ну тогда платье какое построже, в пол. Да волосы гладко расчеши и в пучок собери. Руки прячь в складках платья и не забудь про глаза…

Последнее предупреждение уже донеслось до меня из-за двери. Понятно, мама спешит на кухню. А мне что прикажете делать? Руки так и ходят ходуном. Что-то разволновалась не на шутку.

Платье я выбрала самое строгое из своих — темно-синее и шерстяное, как раз по погоде. На дворе уже стояла осень. И хоть листва с деревьев еще не вся облетела и в солнечном свете пока еще радовала глаз яркими осенними красками, но я-то знала, что это вопрос времени. Совсем скоро ветви оголяться и будут сиротливо трепыхаться под порывами свирепого ветра, который в это время года дует почти безостановочно, принося сначала дожди, а потом и снег. Осень и зима в наших краях не самые приятные времена. В такую пору лучше всего сидеть дома, возле очага и читать книгу, ну конечно, когда не занята работой.

Но сегодня, пока еще, меня встретило ласковое солнышко и проводило до господского дома, в который входила на негнущихся ногах. Вот ведь тоже, не первый же раз пересекаю парадный холл и поднимаюсь на второй этаж, где в библиотеке, как сказала мама, меня ждет Дмитрий Солодей, а волнуюсь так, словно грозит мне по меньшей мере смертная казнь.

Дверь в библиотеку оказалась приоткрытой, и я умудрилась протиснуться внутрь, даже не задев ее. Ни единый звук не сопровождал моего появления, и какое-то время я стояла, не шевелясь и пялясь в пол, старательно пряча руки в складках платья, как и велела мама. Показывать руки и смотреть в глаза волкам строго настрого запрещалось Уставом. Не спрашивайте почему, не знаю, но это правило мне втемяшили в голову с детства. Нет, конечно же, я знала, как выглядят господа, издалека-то мне не запрещалось на них смотреть. Но спросите меня, какого цвета глаза у главы кланы или его жены, не отвечу, потому что понятия не имею. И про дочерей их знала только, что они очень эффектны, одеваются со вкусом. А вот красивы ли, с трудом бралась судить. Да и красота волчья отличалась от человеческой. У них, прежде всего, ценилась сила и выносливость, красивым считалось физически тренированное тело, без грамма лишней жиринки. Мы же, люди, любили плавность и даже пышнотелость. Мама не раз сетовала, что я у них получилась нескладной худышкой, что крови во мне маловато. Да и ростом я не вышла, чего уж там. Но ведь и не уродина, и на здоровье не жаловалась. Вон, когда эпидемия гриппа скосила почти всю прислугу, я одна из немногих перенесла ее на ногах, не слегла в постель и работала за десятерых. Так что, сама я внешнюю привлекательность ценила не очень высоко, куда как важнее быть внутренне сильной.

— И давно ты тут стоишь, Рона? — вывел меня из задумчивости голос Дмитрия Солодея, заставив задрожать всем телом. В те редкие моменты, когда слышала его, низкий и переливчатый, реакция была всегда такая — становилось страшно.

— Не очень, — нашла в себе силы ответить, еще ниже склоняя голову и слыша приглушенные ковром шаги. А потом и лакированные ботинки хозяина увидела, когда остановился он от меня на расстоянии пары шагов.

— Ты самая тихая из всех моих служащих, — теперь в голосе хозяина слышались улыбка и добродушие. — Надеюсь, я могу тебе доверять, потому что поручение у меня к тебе очень серьезное.

Он явно ждал ответа, а я не представляла, что можно сказать. Начать расхваливать себя, какая я хорошая и ответственная? Так это же глупо! Слава Творителю, он заговорил первый.

— Ситуация сложилась такова, что кроме тебя мне некого послать в Руан с важным поручением к консулу Моровии.

Руан — это соседний с нашим город, областной. Я знала, что там находится консульство Моровии — страны пум. Но как я найду нужное место, если никогда там не была?

— У тебя будет карта города, не заблудишься, — ответил на мой невысказанный вопрос Дмитрий Солодей. — Да и от городских ворот консульство находится совсем не далеко. Очень жаль, что твой отец заболел. Ему я привык доверять, как себе. Но надеюсь, что и тебя он воспитал в должном духе.

Что хозяин этим хотел сказать, ума не прилагала. Как и задумываться не стала. Мне было по-прежнему страшно и больше всего я хотела оказаться за пределами этой комнаты, но знала точно, что поручение постараюсь выполнить хорошо. В конце концов, мне нужно только лишь добраться до консульства и передать секретарю важный пакет. А потом следует шементом возвращаться домой, потому что сегодня в господском доме состоится величайший прием, на который уже съехались гости со всей Ургории и не только, и каждая пара рук на счету. Мою работу за меня будет выполнить некому.

— До Границы Караса с тобой поедет Никола — мой брат. На границе он сойдет, и дальше управляться лошадью тебе придется самой. Справишься?

Это я ему смогла пообещать, потому что управлять телегами, запряженными лошадьми, нас тоже учили с детства, и у меня это получалось не плохо. А вот сообщение о попутчике меня напугало так, что я едва не лишилась сознания, чем опозорила бы себя на всю жизнь. О брате Дмитрия Солодея я слышала и не раз. Будучи намного моложе главы клана, жил он отдельно, где-то на границе Ургории. Образ жизни вел очень замкнутый, но так было не всегда. Люди рассказывали, что случилась у него страшная трагедия — погибли любимые жена и сын, но подробностей я не знала, как и ни разу не видела самого Николу. Но также поговаривали, что горе наложило отпечаток на его внешность, стал он угрюм и не общителен. Даже, говорят, слуг раздарил родственникам и жил в поместье совершенно один. Как так можно? Кто же ему прислуживает? Или, потеряв все, он утратил интерес к жизни? Но повторюсь, подробности мне не были известны, а сплетни о хозяевах были запрещены строго настрого. За это даже наказывали заключением во влажных подвалах, которые находились глубоко под землей и пребывание там грозило неминуемой чахоткой.

Вручив мне важные документы, упакованные в сейф-пакет, Дмитрий Солодей отпустил меня со словами:

— Поторопись. Консул уже извещен и ждет. Конюх подготовил телегу и выгнал ее за ворота. Дождись Николу и в добрый путь.

Вот так я даже не успела забежать домой, чтобы справиться о состоянии отца. Оставалось надеяться, что мама найдет время в своем плотном графике и навестит его. Меня же ждала хоть и не очень, но дальняя дорога, а еще попутчик, которого я боялась до дрожи в коленях, хоть и ни разу не видела.