Мальчик который. Часть 1

М. Ю., 2021

Что делать, если ты родился не таким, как все? Маленький Луи – здоровый и смышленый мальчик, на которого возлагает надежды отец. Он верит, что дети пойдут по его стопам и продолжат развивать семейную ферму. Вот только Луи чувствует, что хочет совершенно другого. Ему больно наблюдать за страданиями цыплят, умирающих на конвейере, он не поддерживает агрессию отца и старшего брата по отношению к беженцам, поселившихся в их стране, он сомневается в существовании Бога. Луи пытается убежать от жизни, которая ему уготована, и пойти за своей мечтой. Но через что ему предстоит пройти, чтобы достичь желаемого? Сможет ли он сделать выбор и будет ли он правильным?

1

Всем приготовиться. Запуск через минуту. Начать обратный отсчёт.

— Ко взлёту готовы.

Рассвет задребезжал на горизонте. Коснулся гладкого блестящего бока космического корабля, пробежал лучами по буквам «Омега спейс», заглянул в кабину пилота, отразившись в забрале шлема скафандра. Сверхпрочное стекло со светофильтром защищало от лучей, от ярких вспышек, от всего, что могло бы навредить глазу космонавта, поэтому он без опаски смотрел на восходящее солнце. Никогда ранее оно не казалось настолько родным, словно хлеб, приготовленный матерью в воскресное утро.

Пилот унял дрожь в руках, сверил датчики на панели перед собой — идеальная точность всех показателей — выдохнул и, прикрыв глаза, улыбнулся. Нынешняя ситуация совершенно ничем не отличалась от пройденных раз за разом тренировок на симуляторном корабле: те же действия, та же кабина, то же кресло, ставшее уже родным, тот же сенсорный экран, те же цифры и координаты на панели перед глазами. Лишь одно маленькое незначительное отличие заставило сердце замереть на секунду — он взлетит, и корабль унесёт его в космос.

На этот раз всё по-настоящему. Он не выйдет спустя час из кабины и не выпьет колы, не съест свой обед, не разомнёт руки и не пробежится под дождём до корпуса, где упадёт на свою кровать и уснёт, не снимая ботинок. Теперь не видать ему своей маленькой комнатушки в лучшем случае в течение нескольких последующих лет, а в худшем…

Он тряхнул головой, размял шею, запястья,потянулся. Хотел почесать нос, но забрало скафандра герметически захлопнулось ещё пару минут назад.

Вдруг ужасно захотелось в туалет. Так всегда бывает, когда собираешься в долгую дорогу. Вроде бы и справил нужду перед выездом, но в самый неподходящий момент прижмёт по-новому, да так, что начнёт сводить низ живота, а когда съедешь наконец с главной дороги и спрячешься в кустах — упадёт пару капель, и всё. Мнимое ощущение наполненности мочевого пузыря.

— Ссыкун, — говорил ему брат, когда отцу в очередной раз приходилось останавливаться у обочины.

Почему в самые ответственные моменты появляется это давящее чувство внизу живота?

— Ссыкун, — повторил тихо пилот и ухмыльнулся.

Ближайшей обочины не видать ему ещё лет десять. Это по самым оптимистическим прогнозам. А туалетной комнаты — как минимум пару часов.

«Быстрее бы», — думал он, подёргивая ногой и не понимая, чего хотелось сильнее — быстрее очутиться в космосе или в туалете.

Минута вдруг растянулась в вечность, а вся жизнь, всё то, что происходило когда-то там, за обшивкой космического корабля, за пределами этого скафандра, стало чем-то мимолётным, мелочным, неважным. Словно все тридцать лет, оставленные там, позади, были лёгким послеобеденным сном, взмахом крыла бабочки, лопнувшим мыльным пузырём.

Вот, где вся его жизнь, — здесь, в нескончаемых шестидесяти секундах.

Трепет в сердце — совсем как в детстве, когда впервые взбирался на заброшенное здание, когда увидел город, будто игрушечный, раскинутый у себя под ногами. Трепет, когда раскачивался на качели всё сильнее и сильнее в попыткахдотянутьсяногами до самого неба, когда чувствовал, что летишь и никто не в силах остановить. Трепет первого поцелуя и первого рассвета, роса на изогнутых травинках, снег в рождественскую ночь, звёзды в далёкой галактике, трепет двигателей космического корабля.

Пилот оборачивается и видит незнакомого мальчишку в синих коротких шортах и красной футболке. В руках ребёнка игрушечная ракета, он присел на корточки перед телевизором, на экране которого прямой эфир со взлёта космического корабля «Хи спейс», давним предшественником «Омеги».

— Десять, девять, восемь, семь, — повторяет мальчик за торжественным голосом из телевизора. — Шесть, пять, четыре. — Космический корабль дрожит, дрожит мальчик, сжавшись, как пружина, дрожат люди, собравшиеся у своих телевизоров, молятся, приковав взгляды к картинке. — Три, два, один.

Корабль, утонув в белом дыму и заревев турбинами, взмывает ввысь. Мальчик подпрыгивает как можно выше, протягивая игрушечную ракету к потолку, кружится с ней, запрыгивает на диван, перескакивает с него на подоконник и подносит к небу — туда, где виднеется белый след от взлетевшей «Хи спейс».

На игрушечном кораблике неровным детским почерком написано: «Омега спейс».

— Я лечу за тобой, папа, — говорит малыш и становится на носочки, опасно высовываясь в окно.

Вместе с игрушечной ракетой от Земли отрывается уже и настоящая «Омега спейс». Пилот часто моргает, избавляя себя от странного наваждения. Мальчик до боли знаком, как будто встречались с ним когда-то давно, в другой жизни.Но настолько ясно и чётко увидеть события двадцатипятилетней давности, а именно тогда покинула земную орбиту «Хи спейс», было чертовски странно. Ощущение, что подсмотрел за чьими-то чужими воспоминаниями.

Справа в иллюминаторе восходящее солнце выныривает из-за согнувшегося горизонта, на секунду заливает кабину золотым светом. Пилот, сложив руки на коленях, запрокидывает голову и всматривается в иллюминатор, в облака, оставшиеся позади.

— Центр управления. Приём, — говорит он.

— «Омега спейс», вы покидаете пределы мезосферы.

— Показатели в норме.

— «Омега спейс», вы покидаете термосферу. Настроить координаты.

— Координаты настроены.

— Удачного путешествия, «Омега спейс».

— Благодарю, центр.

— Удачи, Луи.

— Спасибо, Джейк.

Брелок в виде собаки с растянутой до ушей улыбкой плавно всплывает на панели управления, словно его кинули в бассейн с водой — знак того, что корабль в невесомости.

Луи проводит пальцами по сенсорной панели, и искусственная гравитация роняет пса обратно на титановую панель. Его пластмассовые глаза качаются из стороны в сторону, а улыбка кажется ещё шире.

Астронавт отворачивает брелок от себя и отстёгивает ремни безопасности; кусает губы, растянутые довольной улыбкой, прижимает руку к груди, удерживая себя от того, чтобы не вскочить и не пуститься в пляс от радости. Он поднимает забрало шлема и глубоко вдыхает. Воздух кажется чище и свежее, чем на Земле. В нём нет примеси запахов чужих людей, цветущих деревьев, запаха земли и зданий, запаха автомобилей и соседних заводов. Абсолютная чистота.

В соседнем отсеке наконец можно снять тяжёлый скафандр, утолить жажду и размяться, но первым делом пилот бежит в туалет. Как всегда: пара капель — и мочевой пузырь пуст. Неужели снова, как в детстве, приспичивает в туалет при любом важном моменте?

Он смывает и долго моет руки, всматриваясь в своё отражение. Глаза наконец обрели утерянный блеск. Нет, скорее, даже приобрели новый. В них светится сама жизнь, сами звёзды. Ни в какое сравнение с тем, что был раньше. Да и был ли этот жизненный блеск когда-либо вообще? Скорее, лишь его слабое иллюзорное подобие. Теперь же глаза кристально чисты. Так же чисты, как разум и сердце, как воздух на корабле и вымытые до скрипа руки.

Когда Луи вышел из уборной,в главном зале уже стоял робот с искусственным интеллектом, названный простейшим именем — Ии. Видимо, его создатели не стали слишком заморачиваться и просто сократили первые буквы двух слов. Аплодисменты им. Не придётся беспокоиться, чтобы называть робота человеческим именем, — а вдруг железякузвали бы, как старого друга детства, или бывшего одноклассника, или, не дай боже, бывшую возлюбленную. А такразработчики сразу расставили точки над всеми Ии, дали понять, что это всего лишь машина, лишённая чувств, собственных мыслей, запрограммирована и создана человеком.

Луи ещё хорошо помнил скандалы с человекоподобными роботами, которые до чёртиков пугали одних и до мелкой дрожи восхищали других. Слишком похожие на людей, слишком идеальные и ещё куча всего слишком, слишком, слишком.

Был один такой на их лётной базе. В него вроде даже как влюбилась одна из студенток, рвала волосы на голове, когда того отправили на опасное для человека задание, на котором он превратился в расплавленную груду смятой фольги от шоколадки. После того случая студентка покинула корпус кадетов лётного училища и с красными от слёз глазами и сгорбленной от потери спиной скрылась за главными воротами.

Луи нравилось, что Ии на корабле выглядел как большой мусорный бак. Да, у него были идеально гладкие округлённые края, милая пиксельная мордашка на экране, бесшумные гусеницы, спрятанные внутри длинные выгнутыеназад в коленях ноги и тонкие детские ручки, но всё равно отчего-то Луи Ии напоминал именно мусорное ведро.

— Ии.

— Да, капитан, — пропищал роботмилым детским голосочком. По мнению создателей, именно подобный голос оптимален для робота-спутника, когда тот сопровождает своего хозяина в космосе долгие месяцы и годы.

Слишком басистый, мужской голос способен спровоцировать у астронавта мужского пола раздражение или восприятие на подсознательном уровне Ии как соперника. Ав задачу Ии входил полный контроль здоровья, психического и эмоционального состояния астронавта.

— Заткнись, ты! — кричал астронавт-испытатель, когда робот посоветовал тому принять успокаивающую ампулу. — Не указывай, что мне делать, чёртова железка!

Один на один на протяжении двух лет в открытом космосе астронавту в компании Ии с голосом какого-то знаменитого в то время актёра пришлось нелегко. Астронавт был раздражён, Ии вернулся на Землю с помятыми боками и ободранной облицовкой.

Женский голос же, напротив, заставлял астронавтов испытывать слишком частое возбуждение, вследствие чего, не «выпустив пар наружу», как говорится, они показывали раздражение и понижение показателей работоспособности. Астронавты впадали в депрессию и возвращались на Землю с нарушением полового поведения или проводили долгие месяцы на реабилитации у психотерапевтов.

— Понимаете, этот голос, он сводил меня с ума. Как будто жена зовёт. Особенно когда вылезаешьиз капсулы, ну, для сна которая, голова ещё толком не варит, а тут Ии ласково мурлычет: «Доброе утро, капитан» — и всё, хочешь не хочешь, а крышу сносит. Сразу перед глазами жена в кухонном передничке на голое тело, сразу желание, разгорающееся внизу живота огнём, сразу в голове «щёлк» — и ты ни о чём, кроме как о том, чтобы присунуть кому-нибудь, думать больше не можешь. А, — мужчина показал кулаком неприличный жест, — сами понимаете, не то. Вот и сидишь пять лет в открытом космосе в компании робота и собственной руки.

Создатели Ии стояли за односторонним зеркалом и записывали исповеди астронавтов в свои портативные записники.

Именно поэтому Ии в конечном счётеобрёл голос, приближенный к детскому, лишённый какого-либо пола. Голос был ровным, успокаивающим, чутким.

— Включи FrankSinatra — Feeling good, — скомандовал Луи.

— Да, капитан.

По кораблю разлилась приятная приглушённая музыка. Она мягко обволакивала, текла, словно из всех невидимых щелей корабля.

— Ии, подай вино.

— Да, капитан.

Через минуту робот въехал в залу с бокалом вина на маленьком белом подносе, который прятался и высовывался при необходимости из бока Ии.

— Допустимая норма алкоголя — десятьграмм в месяц, — сказал Ии.

Луи знал, что вино разбавлено водой. Пусть даже всё на корабле и было максимально автоматизированным, да и запрограммированный на чрезвычайный случай Ии всегда был под боком, но капитан обязан быть в трезвом уме и рассудке. В некоторых ЧП, насколько бы хорошо ни был оснащён «разумом» Ии, только мозг человека смог бы правильно среагировать и логическими решениями избавиться от проблемы или вовсе избежать её. Ии не ведом страх смерти, человека же спасают инстинкты. Поэтому даже в самых непредвиденных ситуациях только человек способен на принятие верных, пусть и не всегда корректных, решений.

Луи взял бокал разбавленного вина и, салютуя Земле, одним глотком осушил его. Не удержался, сжал руки в кулаки и чуть не подпрыгнул на месте.

— Мы сделали это! — выкрикнул он и упал на колени перед окном корабля, занимавшим всю левую сторону главного зала судна.

Пилотприжался к стеклу ладошками и щекой и, закрыв глаза, прислушался.

Еле слышное мерцание моторов где-то внизу, тихо шумят приборы, гудят лампы освещения, Ии разъезжает по кабине пилота, проверяет, всё ли верно с координатами и данными общего состояния корабля.

Наконец гул космического шаттла сменяется еле слышимым дыханием. Сначала это слабый писк в ушах, затем белый шум, такой, который не услышать на Земле, сигналы как будто поступают из космоса прямо в мозг, словно подводная эхолокация, передаваемая китами. Голос космоса, дыхание нашей Вселенной.

— Ты слышишь это? — не открывая глаз, шепчет Луи, от его горячего дыхания стекло запотевает.

Ощущение — словно он младенец, который вернулся в утробу матери. Всепоглощающая любовь, уют, вселенское спокойствие и безграничное доверие накрывает разом всё тело. Тянется от головы, растекается по рукам, капает в ноги. Никогда ранее Луи не чувствовал себя настолько умиротворённым, как сейчас.

— Я дома, — улыбается он.

Луи съел еду, которую принёс Ии, выпил ещё один бокал разбавленного вина, хотя робот настаивал не налегать на алкоголь, сходил в туалет и почистил зубы.

Перед тем, как отправиться в отсек с камерами для сна, пилот вернулся в кабину, проверил, всё ли идёт по плану, — всё шло чётче лучших швейцарских часов. Отправил отчёт в центр.

Спать совершенно не хотелось, хотелось сидеть на полу в главном зале корабля, смотреть на бесконечные просторы космоса, ловить глазами звёзды и пролетающие вдали астероиды; хотелось сесть за штурвал и, выдавив рычаги на максимум, запустить двигатели на полную мощность, разорвать пространство и время, разорвать сам космос яркой вспышкой.

Но нужно было экономить расходуемый материал — как топливный, так и материал жизненного обеспечения. Поэтому теперь Луи предстояло уснуть на долгих сто двадцать часов, чтобы проснуться там — далеко меж звёзд и обломков его предшественников, среди тех, кто положил начало дороге, по которой сейчас следует Луи, которая стала его целью и смыслом.

Укладываясь в капсулу, он знал, что не успеет крышка захлопнутьсяза ним, как он тут же уснёт. Специальный снотворный газ усыпит его в одно мгновение. Немного помедлив, Луи всё же опустил голову на подушку.

Впервые в жизни Луине хотел спать, хотя раньше о сне онмог только мечтать. Во время подготовки к полёту уснуть удавалось часов на пять, не больше. Теперь же, видимо, он отоспится за все бессонные ночи разом.

«Ещё успеется», — думал Луи, подавляя желание выскочить из капсулы и снова прижаться к стеклулицом, обнять Млечный Путь своими глазами, утонуть в космосе, раствориться меж планет.

— Спокойной ночи, Ии, — сказал он уже вслух.

— Спокойной ночи, капитан.

Прозрачная крышка капсулы мягко опустилась, закрываясь. Ии убедился, что капитан погрузился в глубокий сон, что его жизненные показатели — пульс, содержание кислорода в крови, дыхание — в норме, и зафиксировал своё мусороконтейнерное тело у изголовья капсулы. Ии прикрыл свои глаза на мониторе — имитация сна — и ушёл в режим энергосбережения.

Корабль погас, лишь несколько аварийных лампочек слабо светились на полу, да красным светом горели теплицы с овощами в тепличном отделе.

«Омега спейс» уснул в колыбельной космоса под ласковый голос матери-вселенной.