Депрессия. Торг. Писательство

М. С. Парфенов, 2023

Книга включает в себя ряд эссе, написанных людьми, которые в минувшее десятилетие в условиях российской действительности и стран СНГ прошли путь от авторов первых рассказов до издающихся писателей с аудиторией. А также короткие художественные рассказы от них же. Одна половина книги – это личные, а где-то и сокровенные истории двенадцати человек, которым удалось установить живой контакт с аудиторией уже в настоящем. Материалы, посвященные навыкам и инструментам писательского ремесла, а также методам работы с духовными барьерами, такими как неписун и непринятие творчества окружающими. Вторая половина включает избранные художественно-развлекательные рассказы, столь разные жанрово и стилистически, что ни одна другая книга не сумела бы объединить их под одной обложкой.

«Маленький домашний писатель»

Дарина Стрельченко

Эссе

У моего мужа, помимо основной профессии, есть вторая, тяжелая и круглосуточная работа: быть мужем писательницы.

Когда мы только познакомились, он восхищался тем, что, в отличие от рядового гражданина, я не только потребляю, но и создаю контент. Когда наше знакомство переросло в дружбу, он стал с удовольствием помогать придумывать сюжеты и даже сочинял вместе со мной. К тому времени, как мы поженились, он во всей красе вкусил, каково это — быть с человеком, чьи писательские загоны без передышки чередуются с писательскими амбициями. Но позади два с половиной года брака, и за это время муж научился справляться с самыми разными ситуациями, в которые попадает начинающий писатель. У нас появился свод правил, который мы назвали руководством по уходу за маленьким домашним писателем. Ниже опишу основные положения, которые, как мне кажется, могут помочь и другим начинающим авторам.

1. Если ваш маленький домашний писатель хандрит…

Напомните ему, что жизнь — это синусоида, и от моментов, когда хочется лениться и прокрастинировать, никуда не деться. Их остается только пережить. Еще можно попробовать их укротить — например, с помощью сладкого чая и чего-нибудь вкусного. Обычно это бодрит.

2. Если ваш маленький домашний писатель злобно ворчит, что у него ничего не получается…

Напомните ему, что, скорее всего, это только видимость. Нужно переждать мрачное настроение и перечитать написанное. Вполне возможно, что текст окажется куда лучше, чем казалось. Важно отдыхать от текста, чтобы хоть как-то ослаблять субъективное восприятие того, что ты написал.

3. Если ваш маленький домашний писатель ноет о том, что всех издают, а его — нет…

Напомните ему, что и у него есть успехи. Старайтесь сохранять его успехи в памяти или в блокноте, чтобы вовремя напоминать. Не уставайте напоминать о важности даже маленьких шагов. Говорите о том, что те, кого издают, возможно, просто занимаются писательством дольше, чем он.

4. Если ваш маленький домашний писатель максимально вдохновлен и строчит в состоянии потока…

Не мешайте ему. Не отвлекайте, помня, что это одно из самых крутых ощущений, которые может испытывать ваш питомец. Вы можете принести ему чаю или кофе, проветрить в комнате и терпеливо подождать, пока режим потока завершится.

5. Если ваш маленький домашний писатель мечется с криками «Завтра дедлайн конкурса! Я ничего не написал!..»

Поймайте его, успокойте, усадите за стол и попросите объяснить, насколько важен конкурс. Если не важен — убедите писателя не писать. Если важен — в ваших силах вытянуть из него фабулу будущей истории и детали сюжета. В процессе рассказа писатель, скорее всего, успокоится, поймает волну и начнет писать.

6. Если ваш маленький домашний писатель снова и снова просит вас перечитать очередные правки в написанном рассказе (а вы сделали это уже раз десять…)

Перечитайте. У вас нет выбора. Для него ваш кивок и уверенное «Вот так лучше» — огромное подспорье.

7. Если ваш маленький домашний писатель страдает оттого, что не может придумать сюжет…

Откройте свой блокнот, куда вы записывали все, что он говорил по этому поводу: все наброски сюжетов, задумки и идеи. Перечислите их писателю, и вполне возможно, что вы увидите, как на одном из вариантов зажгутся его глаза.

8. Если ваш маленький домашний писатель начал рассказывать вам сюжет будущего рассказа, но застеснялся…

Не торопите его, не настаивайте, но мягко намекните, что так было уже сто раз и всякий раз пересказ сюжета вслух помогал сделать будущую историю лучше. Не смейтесь над своим питомцем, даже если он городит сущую чушь: помните, это — творческий процесс, из которого может родиться жемчужина.

Я бы соврала, если бы сказала, что все это шутки. Это ни разу не шутки, и все уменьшительно-ласкательные милые словечки и уютные декорации с кофе и пледом — только попытка скрыть голые стены, тоску и скрежет зубов от периодического бессилия. Оно накатывает с завидным постоянством, но за время осознанных занятий писательством — около трех лет — я уяснила некоторые вещи, которые помогают с этим бороться. Итак, о них.

Что должен черновик

Я часто чувствую себя бессильной перед новым текстом. У меня никогда не было страха чистого листа, но уже давно есть другой: страх, что все лучшее мной уже написано, что впереди не будет ничего стоящего. На каждой истории бывает момент, когда я вслух говорю: это говно. Это полная ерунда.

Самое главное в такой момент — не бросить. Это как мертвая точка на лыжне: нужно преодолеть ее, а потом откроется второе дыхание. Важно дойти до финиша каждой истории во что бы то ни стало. И те истории, которые идут хуже всего, которые упрямятся, отлынивают до самого дедлайна или пишутся на упадке моральных сил, — вот такие-то истории учат лучше всего. Потом, оглядываясь на них, думаешь: если я справился в такой ситуации, то уж теперь справлюсь точно.

Важно повторять себе: я уже столько раз это проходил — пройду и еще раз. Главное — сделать рыбу истории, сделать что-то, с чем можно работать дальше. Главное, что должен автору черновик, — быть.

От архитектора до садовника

Писатель-садовник — тот, кто бросает в почву истории семена идеи и смотрит, что из этого прорастет. Писатель-архитектор — тот, кто досконально продумывает сюжет истории, расписывает характеры и изменения персонажей. Движение от садовника к архитектору — стандартное движение для автора. Мне кажется, я примерно на середине, и это комфортная позиция — правда, бывает, что я ухожу в крайность, и это выходит боком. Если прописываю план слишком подробно — писать становится скучно. Если пускаюсь во все тяжкие без всякого плана — мысль расползается по древу, откуда-то отрастают побочные линии, не двигающие сюжет, и я попадаю в свою основную ошибку: красивая картинка без сюжета.

Для себя я вывела следующую формулу: когда текст нужно написать в срок и нужного объема — я делаю план. Если это повесть или роман — по главам, если рассказ — набросок в полстраницы, где описываю основные события, которые случатся по ходу сюжета.

Когда конкретного срока и объема нет, я продумываю крупные мазки: начало, середину и конец. А в пространстве между ним позволяю своему маленькому домашнему писателю как следует порезвиться.

Учиться, злиться, балансировать

Некоторое время я училась очень много: литературные курсы, статьи мэтров, очень много практики, обратная связь на конкурсах с самосудом, учебные зарисовки и снова курсы, домашки, вебинары, конспекты, правки…

В какой-то момент я поняла, что похожа на мешок, набитый литературными правилами и алгоритмами. И начала писать по алгоритмам, попробовав выстроить свою формулу идеального рассказа. То, что получалось, было прекрасно с моей точки зрения и совершенно пресно с точки зрения читателей. В первый раз я списала это на неудачу, во второй — на субъективность. В третий раз списывать было не на что, и я решила, что училась зря и загадила этой учебой весь свой талант. Пиша дальше, я не опиралась ни на что из изученного, вернулась к состоянию садовника и поняла, что мои истории стали куда живее. Но в них не хватало стержня, сюжета, логики. Я боялась снова браться за продумывания и схемы, но постепенно в голове все же наступил баланс. Я не применяю ничего из изученного нарочно, но когда оно просится само — я разрешаю ему войти.

Все эти схемы, алгоритмы и советы имеют накопительный эффект. Они нарастают на тебя, как грибы, травы и светлячки на стенки шалаша. Что-то красит и укрепляет, что-то оказывается лишней тяжестью и трухой. Что-то смывает дождем. Но шалаш по-прежнему остается шалашом и постепенно становится уверенней, толще, все крепче врастает в землю, скидывая ненужное.

Не нужно стремиться применить разом все. Не нужно отрекаться от теории вовсе. Я позволяю своему маленькому домашнему писателю брать управление в свои руки и для каждой конкретной истории выбирать: хочу я составить план или буду писать экспромтом? Мне нужна неделя на обдумывание и вынашивание идеи или я напишу все нахрапом, прямо сейчас? Я хочу изучить матчасть, посмотреть видео о той эпохе или процессе, прочесть соответствующую литературу — или я изобрету совершенно новый мир, и мне плевать на все условности?

Мой милый домашний писатель знает об этом куда лучше. Его интуиция неидеальна, но куда тоньше моей. Он сможет, я знаю.

Моя первая книга

Когда на полках магазинов появилась моя первая книга (изданная к тому же не абы где, а в «Эксмо»), я надела корону и розовые очки. Мне казалось, что там, где я ступаю, на асфальте искрят самоцветные камешки — как у Серебряного копытца. Мне казалось, что теперь каждый русскоязычный читатель — да что там, каждый встречный! — знает, кто я такая, и улыбается мне, восхищаясь.

Это прошло довольно быстро — недели за две. А потом я столкнулась с тем, что свою книжку нужно продвигать. Никто не будет говорить о ней, если ты не будешь говорить. Никто не будет любить ее, если ты не будешь любить.

А я перестала — в какой-то момент. В какой-то момент я принялась ее ненавидеть — за чрезмерные описания, за перескакивание с героя на героя, за мудреный язык… За все, о чем писали в плохих отзывах. При этом я почти не осознавала, что́ писали в хороших, почти не слышала ни просто добрых, ни искренне восторженных слов. Зато по ночам просыпалась в ужасе, смотрела на стопку книг — авторских экземпляров — на столе и думала, что это ошибка. Роковая ошибка, которая закроет мне двери в издание. Книга, на которую не должно было быть потрачено ни сил, ни бумаги, ни денег.

Но и это прошло. Я снова полюбила свою историю. Однако те несколько месяцев, в которые я с головой ударилась в продвижение, были гонкой, жаждой, блужданием в темноте. Пока все это происходило на фоне нелюбви к книге, я казалась себе торговцем, продающим скверный товар.

Утешаю себя тем, что подобную стадию прошла не я одна. Утешаю себя тем, что это состояние позади, и когда выйдет моя следующая книга, я уже буду знать, чего ждать, и смогу к этому подготовиться.

Писатель — не только писатель

Нельзя переоценить опыт, который я получила с моей первой изданной книгой — «Земли семи имен». Я осознала и приняла, что писатель сегодня — это человек-оркестр. Продвигая книжку, рассказывая о ней, ты то и дело переступаешь через себя. Организовать встречу? Договориться с площадкой? Написать книжному блогеру? Ответить на отзыв читателю? Обратиться в библиотеку или книжный магазин с вопросом о презентации? Выступить со своей книгой на встрече литературного клуба?

Прошло меньше года с момента выхода книги — и все это кажется мне если не легкой прогулкой, но, по крайней мере, уже не тем походом к Ородруину, что прежде. Ко всему привыкаешь, ко всему начинаешь относиться спокойнее, и то, что так пугало, превращается в рутину.

Когда книжка только вышла, я хотела разослать ее нескольким книжным блогерам, чтобы получить рецензии. Для этого мне нужны были бумажные экземпляры, а авторские — те, что бесплатно присылает издательство, — еще не приехали. И я пошла по книжным магазинам. Села на метро и поехала по фиолетовой ветке, выходя на тех станциях, где есть «Читай-город», и скупая свои книжки.

Всего я купила их шесть. В первый магазин заходила, почти слыша, как колотится сердце. Я боялась, что сбудется мой страх увидеть свою книгу в углу на нижней полке. На полке с фэнтези, где я планировала обнаружить «Земли» исходя из жанра и соседей по серии, книги не было. И страх стал еще крепче; на миг я поверила, что вообще придумала все это, и книжка не вышла. Но спустя несколько минут я нашла «Земли» на второй снизу полке в разделе «Российская проза». Книга стояла корешком к покупателю — а это значит, что заметил бы ее только тот, кто целенаправленно искал. Насколько я знаю, ставить книжку лицом (как и выставлять у кассы или на заметных выкладках) стоит денег — за это могут заплатить как издательство, так и автор, но до подробностей я пока не доходила.

Я взяла «Земли» украдкой, прижала к себе и побежала на кассу. Протянула карту, чтобы расплатиться, — и испугалась: ведь на карте есть мое имя! Вдруг продавец поймет, что я покупаю свою собственную книжку? Вдруг кто-то из покупателей это поймет? Мне казалось, что моя фамилия крупными буквами написана у меня на лбу. Я была уверена, что, если кто-то узнает, что за книгу я беру, меня заклеймят позором до конца жизни.

Тем не менее потолок не рухнул, и небо устояло, я купила книжку и вышла на улицу, села в метро и поехала в следующий книжный. Там повторилось примерно то же самое, разве что я волновалась чуть меньше и даже спросила у продавца, есть ли в магазине второй экземпляр. Его не оказалось.

В четвертый магазин я входила уже вполне уверенно, готовая, если понадобится, ответить на вопрос, зачем я, автор, покупаю свою книгу. Начала работать магия бумажного издания: держа в руках аж четыре штуки, я поверила в существование Своей Книги и почувствовала себя всесильной.

В шестом магазине я с порога прошла к полке с российской прозой, широко раскинула руки и почти вслух произнесла:

— Ну, здравствуй, моя хорошая!

Так я познакомилась со своей воплощенной мечтой, своей изданной книгой, своим первым бумажным детищем.

Перечитай свой текст

Для меня это очень сложно. Ненавижу перечитывать девяносто процентов своих текстов. Скрипят зубы, хочется вымарать и отречься, как писал про «Анну Каренину» Лев Толстой. Среди сотни рассказов у меня есть всего два-три, которые я перечитываю спокойно. Более-менее с удовольствием я перечитываю свои фанфики, но фанфики — территория, где ты неосознанно снимаешь с себя часть ответственности, так что в этом нет ничего особо удивительного.

Свою бумажную книгу я не могу перечитать до сих пор — даже ради того, чтобы продолжить писать вторую часть. Свою историю, готовящуюся к изданию, в рамках редактуры я перечитала шесть раз. Я знаю ее почти наизусть и вылизала текст до такой степени, что сейчас он кажется мне хорошим; посмотрим, что будет, когда я возьму в руки напечатанную книгу.

Но перечитывать тексты надо — чтобы видеть прогресс. Это полезно, это вселяет силы. Еще перечитывать нужно, когда редактируешь, — допустим, сюжет хорош, а слог слабоват, хочется стряхнуть пыль и поправить. В этом случае я сжимаю зубы, убираю все отвлекающее и быстро и сухо читаю, как если бы это был не мой текст, а текст другого автора, который принес его мне на рецензию или редактуру.

Зависть

Зависть — грозный козырный мотиватор, который заставляет писать быстрее, думать активнее, впитывать внимательнее. Это мой моторчик на скверном, но очень эффективном топливе, моторчик, который не раз помогал мне влететь в последний вагон.

И тем не менее я была бы рада от него отказаться. Очень рада. Однажды я поняла, что буду завидовать всегда — потому что всегда будет тот, кто тебя круче. Для того чтобы прийти к этому, мне понадобилось около пяти лет. В какой-то мере это понимание все же снижает градус зависти, и это круто.

Раньше я не могла ходить по книжным магазинам — до тех пор, пока не заключила контракт на свою первую книгу. Внутри поднималось чувство вроде настойчивой щекотки: физическое выражение зависти? И мне хотелось поскорей уйти из этого яркого бумажного царства успешных и изданных.

То же касается книжных ярмарок и подобных мероприятий — видя чужой успех, я падаю духом, чувствую себя бессильной, недооцененной, раздавленной.

Долгое время (порой и сейчас) я не могла читать паблики других писателей. Кажется, что и читателей у них больше, и активности, и перспективы круче, и пишут они лучше, и дается им все куда легче.

Конечно, такое впечатление может быть правдой; но чем дольше я варюсь в этом супе, тем лучше понимаю, что ты видишь только свою собственную изнанку с унынием, кризисами, неудачами, отказами, проигрышами и редкими вспышками успехов. Дело в том, что у любого другого писателя тоже есть своя изнанка. И любой чужой успех в общих чертах оплачен той же монетой.

Понять это — первый шаг к душевному спокойствию. Увы, одного его недостаточно; второй шаг — помнить и верить в это в моменты уныния. Вот этому я пока не научилась.

Но, в конце концов, уверена: и Джоан Роулинг кому-то завидует.

Заряд воображения и лифты

Моя книга, которая сейчас готовится к печати, называется «Заряд воображения». Я написала ее первый вариант довольно давно, во время литературных курсов — книга выросла из домашек. Преподаватели хвалили отрывки, и я была уверена, что стоит дописать, как издатель найдется сам. В своей уверенности я дошла до того, что отправила законченную рукопись в редакцию Елены Шубиной — ту, где издаются самые маститые современные русскоязычные авторы, где печатают победителей самых престижных литературных премий.

Я была уверена, что моя история достойна стоять с ними на одной полке. Я расстраивалась и злилась, когда прошло полгода, а ответа от редакции так и не пришло.

Два года спустя я перечитала «Заряд». Я так смеялась над собой; почти до слез. Над своей наивностью, над тем, какой невероятной считала эту историю. Да, она действительно хороша — но явно не тянет на литпремии хотя бы в силу возраста и опыта написавшего ее автора.

Бывает, что взлетаешь на удачно подвернувшемся лифте к вершинам. Оказываешься там, среди небожителей, — но не обладаешь нужным опытом. Долго ли так протянешь? Есть путь, который нужно пройти, чтобы понять самому, чего стоят твои тексты. Опыт, практика, синяки — вещи, которые не приобрести никак, кроме как со временем.

Литературные золушки

Но бывают чудеса. Бывают литературные золушки, которые просыпаются знаменитыми без всяких вводных — написав одну-единственную книгу. И с первой же попытки влетают в высший эшелон: отзывы, доптиражи, восторги, косплеи, толпы читателей… Потом звезды могут продолжить складываться и дальше, а могут перемениться. И если переменятся — автору будет больно, потому что у него нет опыта битья головой о лед, он не прошел путь терпения, писем и отказов. И хочется снова этого восторга и успеха, но опыта нет, и вторая рукопись не получается так же здорово, как первая, ее не берут, и что-то не складывается, и…

И как в кафе: сначала съел, а только потом платишь. Если бы у меня была возможность выбирать, я бы выбрала путь терпения. Заплатить за все сначала и наслаждаться потом.

Зачем я?

Я часто задаюсь вопросом: зачем я миру? Зачем миру мое творчество? Да, писать у меня получается лучше всего; да, это в целом получается у меня неплохо. Но зачем это миру?

Уж если быть — то быть первым, а если не первым — то как минимум крутым и важным для миллионов, бормочет кто-то внутри меня. Возможно, это тот самый маленький домашний писатель: высокомерное, амбициозное, зубастое и зачастую грустное и неадекватное существо.

Но это неправда. Хочешь сделать весь мир счастливым — иди домой и делай счастливой свою семью. Хочешь сделать так, чтобы твои тексты перевернули весь мир — иди в свой паблик и делай счастливыми двух, пятерых или, если повезет, десятерых своих активных читателей, для которых твой текст действительно может стать чем-то хорошим.

Чтобы оправдать свое существование, достаточно быть нужным даже кому-то одному. Ведь этот кто-то — часть мира.

Анна Каренина

Однажды я стояла на перепутье. Я не знала, что выбрать, а выбор был очень серьезен и фактически определял дальнейшую жизнь. Я чувствовала себя растерянной, подавленной, неспособной решиться. В этом состоянии я убежала из Москвы, спряталась у себя дома и наугад вытащила из шкафа книгу. Ею оказалась «Анна Каренина», которую я никогда не читала прежде. Я открыла «Анну» и на первой же странице прочла ответ на свой вопрос. Это не было книжным гаданием, ничего подобного; это просто была ситуация, которая наглядно показала мне, что случится, если я выберу тот или иной вариант.

Лев Толстой жил задолго до меня. Он и знать обо мне не знал. Но он дотянулся до меня через полтора века и помог сделать правильный выбор. Моя мечта — чтобы когда-нибудь такое произошло и с моим текстом. Чтобы мой текст стал для кого-то ответом.

В заключение

Не опускай руки.

Сегодняшняя тоска переродится в завтрашний подъем.

Чем отвесней пике — тем мощней потом будет вдохновение.

Если ты чувствуешь, что хочешь писать прямо сейчас, что просится, чешется, рвется, — пиши не откладывая, где бы ты ни был. Это состояние — самое крутое и плодотворное, это то, что потом будешь вспоминать и перечитывать.

Не забывай отдыхать.

В моменты, которые кажутся застоем, ты впитываешь красоту и вдохновение окружающего — чтобы тогда, когда снова захочешь творить, иметь силы раздуть искру в пламя. Такие моменты необходимы.

Готовься бежать длинную дистанцию.

Читай больше — разных эпох и авторов, но обязательно качественного.

На первом уроке химии учительница сказала: кто-то берет химию головой, кто-то — попой. Мне кажется, в литературе так же: из признанных каждый — либо гений, либо трудяга. Гений мне точно не светит. Но я уверена, что крепкая попа победит.

На стене над моим столом маркером по старым обоям написана цитата из песни «Радуйся» группы «Моя дорогая»:

— А вдруг игра не стоит свеч?

— Да конечно стоит.

Не опускай руки.