Часы

Мэри Со, 2023

В разгар рабочего дня Лу Маккарти получает тревожный звонок от своей приемной матери Сьюзан. Взволнованная девушка приезжает в дом, где выросла, и вместе с другими членами семьи узнает о кончине младшего брата Сьюзан. Новость для большинства становится шоком, ведь о существовании Марвина Шерфилда они услышали впервые: много лет назад, когда брата посадили в тюрьму, Сьюзан разорвала с ним все связи. Тем не менее, она испытывает угрызения совести и уговаривает Лу съездить с ней в свой прежний дом. Там они находят личный дневник Марвина, но Сьюзан боится открывать его и отдает рукопись Лу, которую та нехотя начинает читать. Помимо монолога Марвина, на страницах дневника встречаются истории совершенно незнакомых ему людей, а также упоминание о старинных карманных часах, к которым Марвин по какой-то причине относился с большим трепетом…

ГЛАВА 7

Мы провели около часа в пыльной гостиной, пытаясь найти дневник Марвина. Я то и дело выходила, потому что моя аллергия не давала мне возможности погрузиться в поиски так же самоотверженно, как это делала Сьюзан. Под конец мои глаза припухли и слезились, и, когда я вошла обратно в комнату, она невольно ахнула.

— Поедем отсюда, к черту все! — разозлено буркнула она, пнув ножку дивана и посмотрела на меня. — Ты выглядишь ужасно!

Я редко слышала из ее уст ругательства. Значит, она переживала еще сильнее, чем я думала. Я подошла к ней и уткнулась лбом в плечо.

— Ты ведь знаешь. Мы должны его найти.

Мы осмотрели все. Оставался только нижний ящик стола, и тот был заперт.

— Вот задачку он нам подкинул! Нельзя было по-нормальному? — Сьюзан окончательно вышла из себя. — У него всегда были какие-то непонятные идеи! Непонятное поведение! Горе какое-то!

–Успокойся, пожалуйста! — сказала я, вытирая нос очередным одноразовым платком. Мне было очень трудно дышать, поэтому я сделала несколько пауз, прежде чем договорить. — От ящика должен быть ключ, так? Где он?

— Я знаю разве? — Сьюзан плеснула руками и оглядела комнату. Помолчав, она предположила уже более спокойно:

— Когда-то мы сделали тайник. Мы собирали туда все дорогие нам вещи. Пошли, посмотрим, может, он туда его заныкал.

Заныкал?

— Он не дома?

— Не, на улице. Идем.

Мы покинули дом через черный ход. Я на секунду растерялась: солнечный свет почти не пробивался между пушистых еловых лап, но отторжения это не вызвало.

— Ничего себе!

— Их еще наш дедушка сажал, — глаза Сьюзан светились. — Господи, сколько лет прошло! Пойдем, посмотрим, хорошая ли у меня память.

Пришлось пригнуться, потому что ветви росли очень близко к земле. Сьюзан прошла вперед, не обратив внимания на хлесткую ветку перед моим лицом, и она с оттяжкой прилетела мне по щеке. Я вскрикнула, и женщина испуганно извинилась. Я выставила вперед согнутые локти, чтобы впредь безопасно расчищать себе путь, но кожу подозрительно защекотало: виной были продолговатые нити паутины, так некстати липнувшие к волоскам на руках. Единственное, что меня обрадовало в этом колючем мирке — тень. Честное слово, я бы осталась тут жить, лишь бы не попадать под солнце! Хотя стоило задуматься, зная, что творцы разрушенных мной чудес инженерной мысли где-то поблизости, прячутся в густом пологе над моей головой, гневно потрясая лапками и готовясь в любой момент десантироваться мне за шиворот в порыве отмщения…

Насекомых я не боялась. Но стыдно было.

Сьюзан петляла вокруг стволов. Их было немного — штук семь — но она никак не могла определиться. Наконец, она остановилась:

— Лу, смотри!

— Где? — я несказанно обрадовалась, потому что к тому времени я исколола себе всю спину.

— Гриб! — Сьюзан ткнула пальцем на чахлую поганку, росшую у корней одного из деревьев-гигантов.

Я сникла. Мне уже было все равно, и я села прямо на землю, прислонившись к шершавой коре. Моя ладонь коснулась земли, и я с интересом посмотрела на холмик рядом с собой.

— Сьюзан! Кажется, здесь что-то зарыто!

— Земля не успела осесть? — улыбнулась она по-детски и опустилась на колени передо мной.

— А чем копать?

— У меня есть пакет! — она проворно выудила его из кармана юбки.

Я с недоумением посмотрела на нее. Ее нездоровый энтузиазм пугал меня.

— И что?

— У тебя маникюр, копать буду я, — с этими словами она надела пакет на руку и принялась разгребать землю. К счастью, то, что было зарыто, было зарыто неглубоко, и вскоре на дне ямы показалась крышка небольшой шкатулки.

— Это она?

— Похоже. Я уже не помню.

Сьюзан выглядела счастливой. Она устроилась рядом со мной, и мы жадно уставились на шкатулку. Там наверняка были их детские фотографии, любимые резинки для волос и упаковки от жвачки… Маленькие сокровища, которые ценнее самых дорогих бриллиантов мира… Однако, заглянув внутрь, мы обнаружили там только ключ. Но и этого было достаточно. Чуть ли не в припрыжку мы поспешили в дом и подошли к драгоценному ящику.

— Хочешь открыть? — Сьюзан протянула мне ключ, но по ней было видно, что она сама с удовольствием бы повернула его в замочной скважине.

— Давай лучше ты!

Она, кряхтя, опустилась на колени. Выдвинув ящик, она зажала рот рукой, и я нагнулась, чтобы посмотреть, что там лежало. Старый фарфоровый пупс. Пожелтевший от времени бейсбольный мячик. Книга.

Я достала книгу, пока Сьюзан молча крутила в руках куклу с трогательной улыбкой на лице.

Справочник по анатомии? Чудесно!

— Дневника нет?

— Похоже на то… — не отрываясь от игрушки, протянула она. — Представляешь, мне подарили ее на выпускной…

Я разочарованно хлопнула себя по коленям и, распрямившись, подошла к камину. На нем стояла одна большая фотография в тяжелой деревянной рамке, искусную резьбу покрывал густой слой лака. Мне пришлось потереть стекло, прежде чем я увидела запечатленных на снимке людей. Они стояли на фоне большого дома, держась друг за друга, и казались вполне счастливыми. Все щурились от солнца — было лето, судя по легкой одежде. Худощавый бородатый мужчина одной рукой приобнимал за плечо еще более хрупкую женщину с соломенными волосами, которая стояла рядом с девушкой почти с нее ростом. Впереди них, крепко сжимая ладошку отца, стоял мальчик. Он улыбался шире остальных и по-особому трогательно согнул левую ногу — словно стесняясь камеры.

Такими они были?

Я оперлась на край и случайно задела рамку локтем. Она упала. Я поспешила поднять ее, но тут же обратила внимание на толстую зеленую тетрадь в резиновом переплете.

— Сьюзан?

Она не сразу отвлеклась на меня, однако все же протянула ко мне правую руку. Не глядя.

— Что там?

— Держи, — я передала ей находку, которую она чуть не выронила. Ее лицо мигом стало серьезным, и она, пробежав глазами случайный разворот, тут же сунула ее мне.

— Да. Это его почерк.

Я повертела тетрадь в руках и посмотрела на Сьюзан. Интересно, когда он начал?

— Он любил писать?

— Никогда не любил. Предпочитал читать то, что пишут другие…

Мы молча вышли из дома, и я, посадив Сьюзан в машину, еще раз спросила у нее, какой именно из ближайших домов принадлежал той самой соседке. Желание навестить Норму Тэддер появилось у меня сразу после того, как Сьюзан рассказала нам о внезапной кончине Марвина. И оно усилилось, когда Сьюзан показала мне ту самую металлическую коробку из-под чая.

Почему последний человек, с которым Марвин общался при жизни, который по какой-то причине так заботился о нем, что даже организовал его… похороны… несмотря на свою просьбу упорно игнорировал мои звонки? Почему нельзя было передать дневник лично?

Сьюзан нехотя указала мне на небольшой домик через дорогу, и я, включив на полную мощность кондиционер — в салоне, как я и предполагала, стояла невыносимая духота — направилась к ровной дорожке из розовой плитки, соединявшей тротуар с небольшим крыльцом. По бокам лестницы росли такие же неухоженные кусты жасмина, как у Марвина.

Я позвонила в дверь и прислушалась к беззаботной мелодии, которую так любят китайские производители дверных звонков. Ожидание затянулось, и я решила постучать в дверь, громко поинтересовавшись, есть ли кто дома. Мне показалось, что внутри раздались чьи-то осторожные шаги. Но дверь мне по-прежнему никто не открыл. Еще немного, и я раздосадовано спустилась по ступеням, борясь с неприятным ощущением, что кто-то наблюдает за мной со спины.

В машине пахло арбузным освежителем воздуха, но сейчас это было неприятно. Сьюзан все еще находилась в плохом расположении духа и даже не спросила меня, почему я вернулась так быстро.

Мы ехали домой тем же путем, но он показался мне гораздо короче. То ли радиостанция ставила нормальные песни, то ли я меньше думала о Марвине — так или иначе, я не заметила, как мы очутились у нашей лужайки. Я потянулась к бардачку, чтобы достать тетрадь.

— Не надо, — Сьюзан поймала мою руку. — Пусть она будет у тебя.

— Но…

— Пожалуйста.

Я кивнула. Она взяла сумку и вылезла из машины.

— Ты куда сейчас?

— Заеду в магазин… Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо, все есть.

— Хорошо.

— Будешь дома?

— Да, скорее всего, если что-то не случится…

— Поняла. Ладно, спасибо тебе еще раз.

— За что?

— За все, — Сьюзан сдержанно улыбнулась мне и поспешно надела солнечные очки, чтобы спрятать глаза.

— Эй… В любое время! — я кивнула ей, и она закрыла дверь, однако тут же постучала в окно. Я опустила стекло.

Она просунула голову в салон:

— Ты… — она запнулась.

— Да?

Сьюзан перевела взгляд с меня на бардачок.

— Можешь почитать, если хочешь. И мне расскажешь.

— Это же не мой брат, а твой! — это прозвучало грубо, и я виновато отвернулась.

— Я.… не могу, — вздохнула она и сглотнула подступивший к горлу ком.

По правде говоря, мне не хотелось тратить впустую время, когда его и так постоянно не хватало, тем более на «исповедь» преступника — человека, который заведомо вызывал у меня неприязнь. Будь он даже звездой первой величины, а не родственником Сьюзан — в приоритете у меня было другое. Для начала мне предстояло как-то разобраться в себе — задача, требующая вдумчивого, осторожного путешествия по опасным лабиринтам собственной души, где каждый поворот может оказаться последним и привести в лапы к голодному Минотавру. Я должна была понять, почему возвращение Скотта спровоцировало во мне такую живую искру: случайного порыва ветра было достаточно, чтобы все, что у меня было, сгорело дотла.

Я открыла бардачок. Тетрадь незваным гостем валялась поверх аптечки, выставив на показ фиолетовые от чернил листы. Некоторые из них замялись внутрь, образовав заломы, смотревшиеся как плохое оригами. Я перевела взгляд на Сьюзан.

В детстве, когда я капризничала, она всегда говорила мне:

— Тише… Мама сейчас сделает тебе кораблик.

И белый листок бумаги претерпевал чудесные изменения, с каждым сгибом меняя форму до тех пор, пока невесомый двухтрубный пароход не появлялся у нее на ладони, готовый бороздить волны моего воображения.

Я предпочла бы сложить сотню корабликов из этой рукописной истории, вот только мне требовалось ее прочитать. В отличие от меня, Сьюзан не капризничала: у нее просто не было сил переступить через себя. Не сейчас.

— Не волнуйся. Я прочту.

— Спасибо, Лу, — она вздохнула и, подняв голову, пытливо посмотрела мне в глаза. — Как ты?

— Если честно, я немного в шоке от всего, что происходит… — я схватилась за руль, будто он мог помочь мне сохранить самообладание. — Все катится…

— Я знаю, так кажется…

— Что, если это так?

Сьюзан задумчиво посмотрела перед собой.

— Нет. Это не так. Просто… Сейчас сложный период. Потому что раньше все было по-другому.

— В этом и дело…

— Лу… Мне показалось?

— О чем ты? — я сняла руки с руля и положила их на колени, как школьница, которую отчитывают в кабинете директора.

— Ты знаешь. Скотт.

Я поджала губы и улыбнулась. По моему выражению лица можно было понять, что вопросы излишни, но она продолжила.

— Как у вас с Джейком?

Я отвела взгляд и тихонько засмеялась.

— Сьюзан, мне, правда, нужно ехать. Через неделю отпуск, нужно успеть закрыть пару дел…

— Да-да, прости, конечно, — она выпрямилась и убрала руки с машины. — Удачи со всеми делами. И еще раз спасибо за сегодня!

— Конечно.

Я провожала свою приемную мать взглядом, пока она медленно шла от калитки к дому. Напоследок она обернулась и, замешкавшись перед дверью, помахала мне одной рукой, другой не глядя проворачивая ключ в замке. Я сдержанно кивнула, и, как только дверь закрылась, раздраженно опустила ручник и надавила на педаль газа. Машина обиженно рыкнула, словно испуганная кошка, которая пытается казаться больше и сильнее перед надвигающейся угрозой.

Мне надоело казаться.