Внеорбитные

Мэри Роуз Блэк, 2022

В жизни каждого человека наступает момент, когда он понимает, что встретил «своё». И от этого не убежать, не скрыться, потому что «твоё» будет следовать за тобой по пятам, крутиться рядом, встречаться на пути. Поначалу ты не отдаёшь себе в этом отчёт, но вторая, третья и последующие «случайные» для тебя, но не для Вселенной встречи разрушат это миропредставление. Второй раз – случайность, третий – совпадение, а последующие – судьба. Возможно ты, сам того не понимая, являешься этой «случайностью» в чьей-то жизни. Да, мы сами управляем своей судьбой, но иногда мне так не кажется. Кто сказал, что Карма – это не то же подсознание, возведённое в квадрат?

Часть 1. Чужая

Глава 1

Опять это раннее утро. Снова те же лица, те же стены, те же голоса. Ненавижу я всё это. Кой чёрт меня дёрнул прийти именно сегодня к самой первой паре? Я что, за ум решил взяться? Вот уж это вряд ли: три года дурака провалял, а на выпускном курсе, значит, под конец семестра, взбрело в мою «дурную» голову добросовестно — ненавижу это слово — посещать занятия в универе. М-да, что-то неладное со мной. Надо было меньше вчера пить вечером.

Прохожу на средний ряд, поближе к окну, а то сейчас снова в меня полетят недовольные возгласы, что я, видите ли, специально на них курю. Ага, конечно. Раскатали губу. Падаю на покоцанный стул, кладу ноги на подоконник, практически выхожу в окно, щёлкаю зажигалкой и делаю первую затяжку — в голове начинает постепенно проясняться.

— Мать твою, Хейзл, ты опять куришь прямо в аудитории! — гневно орёт мне староста, эта одетая во всё винтажное рыжая Барден. — Ты что, время суток перепутал? Твой час — после полудня.

Выдыхаю дым через нос, не обращая внимания, продолжаю сидеть в той же расслабленной позе:

— У меня эксперимент, — сонно смотрю я на неё вниз. — Отстань.

Барден закатывает глаза и отворачивается, принимается делать записи в журнале. Наверное, пишет на меня замечания. Ну и что? Что она мне сделает? Меня не выпрут, у меня грант на обучение, а она платит за своё место. Как всегда пощебечет и забудет. Будничная история.

Небо в окне завешено кучевыми облаками, но чистое, не пасмурное, хотя ночью был снег. Может поэтому я резко проснулся в пять утра и не мог уснуть дальше? Часы на стене показывали без четверти семь. Ну кто придумал ставить первой парой этот грёбанный семинар, да ещё и в пятницу?

Постепенно начинает приходить народ — всё те же. Заканчиваю с сигаретой, бросаю окурок в окно замёрзшими пальцами, болезненно потягиваюсь позвоночником, убираю ноги с подоконника и закрываю его. Машинально салютую тем, кто ко мне обращается, не придавая этому абсолютно никакого значения: я с детства находился в центре внимания и научился абстрагироваться. Временами устаёшь быть самым популярным парнем в потоке.

— Хейзл, ты какого хрена здесь? — Трой Бенси тащится ко мне со стаканом кофе в руке, садится на соседнее место. — Вы же вчера напились у Джареда, чуть не спалили ему квартиру, и вот ты передо мной такой свеженький сидишь в семь утра…

— Не совсем свеженький, — перебиваю я его, разглядывая рукава чёрного худи на предмет ворсинок: ненавижу выглядеть неопрятно. Смотрю на стакан кофе: — Ещё остался?

— Допивай, принцесса, — Трой указательным пальцем толкает ко мне пластиковый стаканчик. Лучше сигареты с утра может быть только кофе. Бодрит не хуже секса. Залпом вливаю в себя остывший напиток, комкаю стаканчик — через секунду он оказывается в мусорном ведре неподалёку. — Так что что же ты так рано припёрся-то?

Облокачиваюсь на доску для письма, заменяющую стол, и растираю руками глаза. Наверняка красные.

— Да сам не знаю. Так вышло, — без раздумий отвечаю на вопрос. — А может так захотелось.

Трой щурится левым глазом, присвистывает:

— «Захотелось». Да скорей конец света наступит, чем ты захочешь вставать к первой паре. Ты же ненавидишь утро, Эльза, — он дёргает меня за мои осветлённые волосы — почти как у Эльзы в «Холодном сердце», — за что получает подзатыльник. — Эй, больно же.

— А вот не надо теперь. Первый начал.

— Ну ладно, ладно.

Мы о чём-то ещё перекидываемся словами, пока в аудиторию с хлопком дверью не влетает преподаватель. Окончательно выпрямляюсь на стуле, достаю из сумки письменные принадлежности. Когда я поднимаю глаза, то замечаю кого-то постороннего рядом с сутулой фигурой мистера Аллена:

— Эй, а это кто?

Приятель прослеживает за моим взглядом, но и сам выглядит недоумённо:

— Может аудиторией ошиблась? Это ты мне скажи: на тебя каждая девчонка в университете приворот делает, — с ноткой зависти отвечает Трой, хотя у него тоже хватает поклонниц. Прибедняется.

Внимательно смотрю на чёрный силуэт девицы, беседующей с преподавателем — он смотрит на неё сверху вниз, на лице выражение неверия, — она что-то решительно пытается доказать ему. Он качает головой, отворачивается к своим бумагам с лекциями на кафедре, пожимает плечами, затем делает жест в нашу сторону, типа: «Проходи, садись, раз хочешь, мне некогда, у меня семинар».

— А-а, я, кажется, понял, — задумчиво выдаёт Трой, глядя в экран мобильника. — Сейчас же типа неделя открытых семинаров и лекций: кто угодно с удостоверением студента может прийти не в свой университет и посидеть на парах. Типа обмен знаниями, опытом между универами, что-то в этом роде. Она, наверное, из Манхэттенского — смотри, какая стерва.

— Да не, не похожа она на стерву, — противоречу я, поглядывая на незнакомку. — Ничего особенного. В нашем похлеще учатся.

Между тем девица направилась по центральному ряду, привлекая к себе взгляды однокурсников, сама же глядела себе на нос. На секунду наши глаза столкнулись — она словно на стену, а не на меня посмотрела и села на свободное место перед нами, по правую сторону, загородив мне обзор, хотя все знают, что я это ненавижу.

— А может она и правда стерва. — Произношу я тихо, но Трою уже как-то всё равно на чужачку, он поглощён перепиской с какой-то особой. Девица повела плечами, рукой коснулась волос, вытянулась на стуле как струна. Чёрный пиджак был ей великоват, бархатная ткань едва отражала жёлтый свет ламп. Не знаю, услышала ли она мои слова.

Мистер Аллен хлопнул металлической указкой по дереву кафедры — сигнал, что пора всем заткнуться. Семинар начался. Темой была экзистенциальная философия Жан–Поль Сартра. Честно говоря, я мало что про него читал, ведь к семинарам надо готовиться, а я всего лишь на него решил прийти. Достаю телефон и начинаю незаметно искать материал.

— Да забей ты, он всё равно тебя не спросит, — говорит Трой, видя, как я читаю текст с сайта, — у тебя ж полно оценок за индивидуальные работы.

— Неважно. Тут не угадаешь. Я люблю быть подготовленным.

Трой фыркает, красным маркером что-то выделяет в тетради. Девица впереди не сводит глаз с преподавателя.

— А вы какого мнения на этот счёт, мистер Бенси?

Обращение преподавателя заставляет приятеля даже чуть подпрыгнуть — Трой поднимает голову от своих записей:

— Ну, Сартр считал, что основой экзистенциализма является субъективность, хотя человек при этом познаёт мир не через себя, а через других. То есть мы не можем стать каким-то, пока нас таковым не признают другие люди.

— Хорошо, — заключает преподаватель, но не отстаёт: — Но в чём же смысл априорных пределов, если мы знаем, что субъективизм по сути своей наделён вседозволенностью?

Трой смотрит пару секунд на мистера Аллена, тот переводит глаза на других студентов в аудитории, но все сидят, задумались, ломают голову. Неужели вопрос такой сложный? Если б я читал материал, то мог бы…

— Наверное, смысл в том, что человек живёт в социуме, что не даёт ему права своевольничать.

Всё внимание врезается в эту девицу в чёрном пиджаке передо мной, которая подала голос в тишине аудитории.

— Каждый из нас делает выбор, пусть и свободный, но тем не менее он повлияет на общество. У каждого своя мораль и свои ценности, которые определяют нас как личность, и мы ждём отклика на них в других людях.

— Но можно ли тогда осуждать человека? — резко выпаливаю я, почуяв желание обратить на себя её внимание. В ней нет ничего особенного, мне просто хочется послушать, что она скажет ещё. Да и не только мне. Раз пришла на семинар и пропустила пары в своём универе, так пусть выступает.

Медленно, даже несколько лениво, раздражённо, что ли, незнакомка поворачивается ко мне — угли на месте карих глаз впиваются в моё лицо, при всём этом она как бы не зацикливается, смотрит сквозь меня. Моя расслабленная поза и насмешливый взгляд резко контрастируют с её прямой спиной и жёстким взором.

— О, мистер Хейзл явно выбрал удачный день. — Шутит препод насчёт моего раннего прихода на лекции, что это начинает меня раздражать, потому что он уже не первый. На лицах присутствующих появляются кривые улыбки, кто-то усмехается, шепчется.

Слова преподавателя затронули весь этот фон вокруг, кроме одной детали — этой девицы, что так же безэмоционально и выжидающе смотрела на меня, игнорируя колыхания:

— И да, и нет. Человека можно осудить, потому что, делая выбор, он определяет себя перед лицом других людей, и нельзя, так как как выбор каждого можно считать истинным, верным. Осуждению подвергается выбор на основе каких-либо заблуждений, честный человек всегда примет точное решение, которое приведёт его к свободе…

–…как к высшей ценности, да-да, — договаривает где-то там, внизу преподаватель, а я продолжаю упорно смотреть в глаза этой девице — она всё не отводит взгляд, словно хочет что-то ещё сказать. Будто бы я в гляделки с ней играю. — Спасибо за ответ, мисс…

— Ариес, — ровным голосом, чётко произносит она и наконец сдаётся — угли глаз перестают мелькать перед моим лицом, вижу вновь лишь прямую спину в чёрном пиджаке.

— Мисс Ариес, да. — Повторяет мистер Аллен и смотрит в свои лекции, чтобы понять, куда уводить семинар дальше. Трой пихает меня в локоть и кивком головы указывает на спину девчонки, мол, что это ты разболтался. Отмахиваюсь, морща нос, что, якобы, захотелось проверить на прочность. Приятель строит усмешку с тенью удивления, а я обвожу взглядом аудиторию и останавливаю его на спине перед собой.

Наверное, я до конца семинара смотрел на эту спину. И она наверняка чувствовала мой взгляд. Не буду говорить, что мне хотелось того, потому что мне и вправду хотелось. Не знаю почему. В ней не было ничего особенного на первый взгляд, хотя я и не успел толком разглядеть её.

Бархатный пиджак, одна маленькая ворсинка на левом плече, ближе к лопатке, незаметная, но при близком рассмотрении от неё хочется избавиться. Волосы средней длины, цвета ореховой пасты. Кожа у неё несколько смуглая, на левой руке серебряная цепочка. Лица я не рассмотрел, но глаза какие-то слишком тёмные, резкие, словно она пуговицы от пиджака оторвала и как линзы вставила. В общем, ничего особенного, за исключением вот этих угольных глаз. Может, в её роду были кто-то с Востока?

— На следующем занятии начнём работу над групповыми проектами, — под конец семинара выплюнул мистер Аллен. — Можете начать подыскивать себе компаньонов.

— Ха, мы точно с тобой вместе будем, это как пить дать, — ухмыляется Трой, сгребая в рюкзак тетрадь и пенал. Звучит мелодия на перерыв между парами, и все начинают покидать свои места. — Ну можно ещё пару девчонок припихнуть, вон, к примеру, Селену и Ребекку, так, для комплекта. Мозгов у них нет, но зато какие задницы…

Девица перед нами резко встаёт, оборачивается на слова Троя, молчаливо пробегает по нему взглядом, переводит его на меня, моргает и отворачивается, уходит. Провожаю её взором, сам того не замечая.

— Кажется, кто-то тут феминистка, — шепчет мне в сторону приятель, точно так же следя глазами за чужачкой. Через мгновение ощущаю тычок в плечо: — Поднимай свою задницу, принцесса. Дальше у нас практическая по мировой истории.

— Да ну? — отстранённо спрашиваю я, поднимаясь. В горле саднит — надо выкурить ещё сигаретку. — Твою ж мать.

— Да, да, — хлопает он меня по плечу. — Можешь смело сказать: «Нахрена я пришёл к первой паре?»

— Нахрена я пришёл к первой паре? — смотрю я ему в лицо и велю топать поскорее, чтобы успеть покурить на улице. Трой прыскает от смеха и идёт прочь. Мы выходим из аудитории.

Пока я раскуривал сигарету во внутреннем дворе универа, то поймал себя на мысли, что не могу перестать думать об этой новой девице. Я больше не видел её в тот день, так что может быть потому она засела в моей голове, раз перед глазами не маячила. Что-то в ней было, но что? Я же не гоняюсь за посредственностью. Это скучно и не стоит того. Зачем мне серая мышь, когда можно взять какую-то цветную, породистую, выделяющуюся. А эта… чем-то же она привлекала к себе внимание. Да, она была чужой, потому мы на неё все и пялились, но… Нет, что-то в ней было. Мне захотелось узнать, что же именно.

Докуривая сигарету, я пообещал себе выполнить это желание.

Глава 2

Я встретил её спустя два дня, в понедельник — снова она пришла на философию. Пара стояла на десять часов, я пришёл за двадцать минут до начала — утренних пар не было — и стал ждать.

В принципе, это не похоже на меня, в том смысле что это меня девушки подкарауливают, а не я их. Не то что бы я самовлюблённый говнюк какой-то и хвалюсь этим, своей популярностью, нет. Но со стороны именно так и кажется — я привык к субъективности суждений обо мне.

Ариес пришла раньше меня. Пунктуальна до мозга костей. Сидела там же, на месте перед моим, но ближе к окну, читала книгу перед собой в красной обложке. В аудитории был ещё какой-то парень, имени которого я так и не запомнил, настолько неприметным он был, так что, по сути, мы были наедине.

Прохожу мимо и занимаю своё место за её спиной, уже в бежевом свитере, ткань которого похожа на вату. Краем глаза я заметил, что она всё же обратила на меня внимание, скосила правый глаз, когда я проходил мимо, но более ничего. Сидела там, как статуя, молчаливая, погружённая в себя, в чтение. Ариес игнорировала меня — это раздражает. Безусловно, она не обязана ни с кем тут заводить общение, раз пришла из другого университета, но как же работа в команде? Ей придётся развязать язык. Так что лучше пусть начнёт сейчас. Со мной.

— Это к лекции? — бросил я слова на воздух, усаживаясь на свой стул. — Или хобби?

Ответа не последовало — она внаглую была нема ну или глуха к тому же. Неужели так сложно ответить? Привстаю с места, уткнувшись ладонями в столик и смотрю из-за плеча на книгу.

— Достоевский? Тебе нравится поджаривать себе мозг? Есть более простые способы, чем этот…

Резко она вскидывает голову, потому что знает, что я сверху — угольные глаза выстреливают в моё лицо из дробовика. Даже и не думаю вернуться в нормальное положение, нахально изучаю её, раз выпал случай.

Да, кожа у неё смугловатая, но лицо светлее тех же рук, есть пара родинок на щеках. Рот небольшой, похож на детский, губы не особо пухлые, явно свои, без филлеров, некрасивые, нижняя больше верхней. Брови широкие, но не густые, слегка зачёсанные, по-современному, как это сейчас все девчонки делают. Угли глаз горят сквозь редкие тёмные ресницы. Макияжа на лице почти нет. Говорю же — обычная серая мышь.

— Забыла тебя спросить, — процеживает она на выходе и опускает голову обратно. Сохраняю своё положение тела, разглядываю волосы на макушке, непроизвольно. — Можешь отвалить? Спасибо.

— Я думал, ты так не выражаешься, — добавляю в голос саркастичные нотки, — ты же вроде «правильная». Из приличного университета. Из, эм, позволю предположить, Манхэттенского?

Ответ раздался лишь через секунд десять: то ли она была увлечена книгой, то ли думала, как ответить мне, а может и отшить к тому же.

— Подспудное решение, — она перевернула страницу и поправила прядь волос слева — замечаю на руке несколько серебристых колец в минималистичном стиле, без камней. — И нет, я не оттуда.

— А откуда?

Совсем не ожидал, что она ответит, но всё же спросил. К тому же я практически разговорил её. Руки устали, и я вернулся на свой стул.

Девица подняла голову, положила левую руку на страницу и прикрыла книгу. О да, я мешаю ей сконцентрироваться — наверняка читает одну строчку уже раз десятый, — и это выводит её из себя, пусть она и не показывает это. Вдруг она быстрым движением оборачивается ко мне, брови слегка нахмурены:

— Я из Колумбийского, если тебе так важно. Мне интересен ваш курс философии: у нас всё более поверхностно, в силу моей специальности, конечно. К тому же у вашего преподавателя докторская степень в этой области, потому мне интересно послушать именно его, — глядит она в мои глаза своими чёрными пуговицами, снова как бы сквозь меня, но уже более целенаправленно. Белки её глаз имеют голубоватый оттенок — он оттеняет карий цвет радужки, так что тот выходит более ярким, тёмным. — А Достоевского я читаю, потому что интересно, поэтому да, это «хобби».

Замолчав, она ещё несколько секунд выдерживает мой взгляд, после чего отворачивается, а мои глаза замирают на её затылке. Рукой почёсываю свой собственный, смотрю на дверь, в которую только что ввалились пара ребят и группа девушек.

Ну хоть что-то узнал, развязал ей язык. Пишу сообщение Трою, спрашивая, где его чёртова задница. В лицо ударяет яркий солнечный луч, и я жмурюсь, прикрываю лицо ладонью. Девица по-прежнему уткнулась в своего Достоевского. До начала пары оставалось ещё десять минут.

Из Колумбийского она. Да что она тут забыла тогда, в нашем Нью-Йоркском университете, что значительно уступает ему? Спустилась с небес на землю, к простым смертным? Наверное, она из элитных, хотя фамилия странная какая-то, не слышал я о богатых с таким имечком. Ариес, Ариес… так вроде какое-то созвездие называется в астрологии. Открываю браузер в мобильнике и печатаю данное слово в поисковой строке. Ну да, точно: Ариес — созвездие Овна. Реально странная фамилия.

— Интересная у тебя фамилия, — риторически произношу я, зная, что на это она ответит, — но странная.

— Скорее уникальная, — поправляет меня она, продолжая читать, палец скользит по какой-то строчке внизу страницы. — Таких больше нет. Она довольно юная.

— Ты не отсюда, так?

— Возможно. Не твоё дело, — прерывает она, не желая отвечать на вопрос ну или её утомил мой допрос, так скажем. — Если ты не против, то я предпочла бы почитать.

Фыркаю на её слова, принимаюсь изучать пополнившуюся аудиторию. Какая важная, вы только поглядите. Хотя я бы сам себя послал на её месте. Трахать людям мозги — моё призвание.

В дверь вваливается Трой, шарит глазами по трибунам и направляется ко мне. По пути он заинтересованно окидывает взглядом девицу, со странной полуулыбкой, в которой наполовину ощущается похоть. Хочет узнать её «поближе»? Он хлопает меня по плечу, мы здороваемся.

— Что я пропустил? Или она так и не заговорила? — шепчет он мне, но она всё равно может услышать, даже через говор однокурсников. — Мы же поспорили, что ты…

Бью его по плечу, чтоб заткнулся — не хватало ещё раскрыть детали спора «жертве». Это и спором назвать трудно: всего лишь сделали ставки, смогу ли я расколоть её и за какой срок. Трой косится на меня недоумевающе — жестами даю понять, что она всё же открыла рот.

— А, ок, — пожимает плечами и ищет что-то в кармане джинсов. Через мгновение на столе передо мной оказывается пачка сигарет. — А вот и приз.

Зыркаю на него, но всё же сгребаю упаковку в задний карман своих брюк. Всегда спорю на самое ходовое, а сигареты — одни их таких вещей.

Поправляю рукой белоснежную прядь волос, когда замечаю нарисовавшуюся фигуру мистера Аллена. Ариес тоже замечает его и даже убирает книгу, перестаёт читать, наблюдаю за ней молча. Мне нравится вообще вот так наблюдать за кем-то, смотреть, как он выполняет простейшие движения руками, пальцами, как склоняет голову, какое у него выражение лица, когда он задумывается, когда вспоминает что-то, какие оттенки мыслей, чувств отражаются на его лице в этот момент. Я очень наблюдательный. В жизни это очень полезно.

— Как я и обещал, к концу лекции вы получите групповое задание, — говорит преподаватель, когда подходит время начала пары. — Можете работать по двое, можете сбить группу из трёх или четырёх человек, но тогда средний балл будет ниже и трудиться придётся больше. Решать вам. Я всё равно пойму, кто и какой объём материала переработал. Отсидеться не получится — знаете по прошлым нашим проектам в середине осени.

Несколько человек закивали, пара раздосадовано фыркнула на слова преподавателя. Прямая спина Ариес в бежевом свитере не двигалась, поглощённая речью.

— Так или иначе, я дам вам на проект неделю. Можете в ходе работы советоваться со мной или же всецело положиться на себя и свои знания, идеи. Презентацию проведём в уже после Нового года, а остаток посвятим анализу проделанной работы. Есть ли вопросы?

Ответом была тишина. Мистер Аллен удовлетворённо опустил голову, нажал кнопку на клавиатуре ноутбука, чтобы открыть медиа–презентацию к лекции. Но тут Ариес резко подняла руку.

— Простите, а можно работать индивидуально?

Преподаватель покосился на неё как на тупую, Трой рядом со мной покачал головой.

— Вам так не хочется делиться ни с кем работой? — в шутливой форме ответил ей мистер Аллен, но я не заметил ни намёка на смех в позе Ариес, в профиле её лица, на которое непроизвольно посмотрел. — Бросьте. Уверен, вы найдёте себе напарницу или напарника, мисс.

Она выставила себя на посмешище, выкинув всё это. Социопатка? Не хочет убить кого-то, когда тот не учтёт её пожеланий и сделает заголовок проекта другим цветом?

Приятель царапает на краю листа буквы и просит меня посмотреть: «Возьмём её к себе, а?» Смотрю в его голубые глаза и строю неуверенную физиономию. Может, и стоит. Но что-то мне кажется, что она из тех людей, которые раскрывают свои карты лишь наедине, тет-а–тет, визави, как угодно. Потому вряд ли она согласится работать втроём.

Лекция начинается. Я пишу тему и число вверху нового листа блокнота, подчёркиваю маркером текст, поднимаю голову и встречаюсь глазами с Ариес. От неожиданности у меня даже дыхание перехватило. Чтобы она, своей персоной, соизволила обернуться, да ещё ко мне, такому засранцу, который не давал ей читать и забросал глупыми вопросами? Да не может быть.

— Можешь дать ручку? У меня закончилась, — взгляд потеплел на пару градусов, и теперь на меня смотрели не угли, а скорее конфеты из тёмного шоколада. Трой наблюдал за нами. Я моргнул разок, прежде чем сообразил порыться в пенале и дать ей запасную. — Спасибо.

Как только кончики пальцев коснулись письменной принадлежности, Ариес снова стала сосредоточенной, холодной, спина вытянулась в струну. Мои брови вздрогнули, немного озадаченные, затем я вернулся к лекции. Трой ткнул меня кончиком ручки в предплечье.

— Далеко пойдёшь, — каркнул он шёпотом, не переставая краем уха слушать преподавателя про концепцию осевого времени Карла Ясперса. Я натянуто улыбнулся и опустил голову к бумаге. Не люблю трепаться во время занятий.

Пара показалась мне не слишком длинной. Потому что процентов тридцать от отведённого времени на неё я потратил на наблюдение за Ариес и мысли о ней. Потратил непроизвольно, хотя она и не заслужила того.

Она была всего лишь новенькой, которую хотелось узнать, поиграть и оставить в покое. Люди боятся неизведанного, потому мы стремимся узнать всё и обо всех. Знание — сила. Иногда в прямом смысле. Мне же хотелось понять причину собственного внимания к её персоне, к этой серой мыши, которая читает Достоевского, потому что интересно и не хочет ни с кем работать над групповым проектом. Может она просто чудачка, и потому я обратил на неё внимание? Всё равно она не в моём вкусе.

А вот Трой явно не прочь был бы с ней пообщаться, поиграть в том самом смысле слова, после чего отшил бы, потому что она наскучила бы ему. Но я готов поспорить, что она не поддастся на его уловки и даже не согласится подписаться на него в Инстаграме. Она там, наверное, даже и не сидит там, а если и сидит, то скорее всего постит какую-нибудь философскую чушь и фотографии пейзажей, мест, где она бывала, а не свою задницу, как это делают нормальные девчонки. Нет, эта девица — ископаемое.

— На сегодня это всё. Закончим–ка пораньше, — за двадцать минут до окончания произнёс с нотой усталости в голосе мистер Аллен и выключил цифровой проектор. — Надеюсь, все успели сфотографировать темы для работ?

Аудитория тихо завибрировала, загудела, каждый начал подыскивать себе напарника в работу. Трой опёрся локтем на моё плечо:

— Мы как всегда с тобой, да, принцесса?

Я посмотрел на него снисходительно, а затем описал круг по одногруппникам, задержавшись на бежевом свитере передо мной.

— Вообще-то у меня были другие планы, — отрешённо сказал я приятелю, и в этот момент на блокнот перед моим носом легла шариковая ручка.

— Спасибо, — выдавила из себя Ариес и краем глаза заметила вязкий взгляд моего соседа — глаза моментально похолодели, сузились, она быстро отвернулась. Трой открыл рот, чтобы что-то сказать ей.

— Эй, Ариес. Не хочешь быть моей напарницей? Обещаю, что не отниму у тебя твой объём работы, который ты так стремишься перелопатить.

Трой вытаращил на меня глаза, услышав предательские слова. Да, я решил кинуть его ради девчонки. Это идёт в разрез с главным мужским правилом. Но, как я уже заключил, она бы не стала работать с ним в группе — да она его презирает. Я же видел этот взгляд. Он ей ещё в понедельник не пришёлся по вкусу. А мне хотелось поработать с ней, пообщаться, раскусить её, узнать, пусть и часть, бо́льшую, мне пришлось бы вытаскивать из неё клещами. Трой был мне друг и понял бы это, но всё равно был ошарашен.

Она услышала меня, но вновь ответила не сразу. Приятель смотрел на меня в непонятках, наморщив лоб. Я пожал плечами. Ариес поднялась с места, когда преподаватель вышел из аудитории, за ним последовали несколько студентов, чтобы выкроить себе побольше времени на ланч.

— Возможно. Только если ты не будешь мешать мне читать и задавать глупые вопросы, на которые я не захочу отвечать, — она обернулась и смотрела на меня сверху вниз. Я выпятил подбородок вперёд, слегка откинув голову назад, застыл глазами где-то на уровне её губ, пока она говорила. Потом перед моим взором замаячил клочок бумаги. — Это мой номер. Позвони вечером в 6:15.

— А почему именно в это время? Почему не… — я пихнул ногой под партой Троя, чтобы он заткнулся. В очередной раз. Наша дружба началась с того, что мы подрались на вечеринке, и без тумаков друг другу теперь редко обходится.

— Ладно, я понял, — кивнул я, убирая листок в карман рубашки. Ариес скользнула глазами по моему телу вниз и развернулась — колыхание воздуха донесло до меня шлейф её парфюма с тёплыми нотами сливы или какой-то сладковатой ягоды, но не приторной. В голове возникла ассоциация с садом бабушки в Коннектикуте, куда я ездил юнцом на каникулы.

— Ну ты и говнюк, Хейзл! — обиженно протянул Трой, когда Ариес вышла за дверь аудитории. — И даже не предупредил… И давно у тебя на уме это было? Решил взяться сразу за неё?

Смотрю на него непонимающе:

— Вовсе нет. У меня нет никаких потайных мотивов. Во всяком случае пока что. Хочу просто пообщаться.

— Ну да, ну да, — закивал Трой, поднимаясь со своего места. — Потом расскажешь мне всё, да? Сделай фото, когда будешь её…

— Да иди ты! — отвешиваю я ему подзатыльник, поднявшись тоже. — Я сейчас об тебя сигарету буду тушить на дворе, дождёшься.

— Ну ладно, ладно, уговорил. Промолчу, так и быть. Но что-то ты много пялился на неё сегодня. Понравилась, что ли?

— Да ты хоть веришь в то, что говоришь? — фыркаю я на сказанные слова, проходя по коридору второго этажа. — Она не в моём вкусе, ты же знаешь.

— Знаю, да. Но все мы со временем ломаемся и желаем перемен, может настал и твой черёд. Мне вот никогда раньше не нравились рыжие, но потом я по приколу поцеловался с одной и, ну дальше ты знаешь, целый год потом искал только рыжих. Так что ты…

Трой продолжал что-то бубнить, но я не слушал его. Может, он и прав и мне стоит смягчиться в своих вкусах, несколько сменить их… Да нет, это бред. Он несёт полную чушь на её счет. Не нравится она мне. Он мне просто интересна. Это большая разница. Она всего лишь необычный зверь, которого я хочу узнать, а не кошка, которую я люблю и глажу за ушком. Я даже имени её ещё не узнал, какая там симпатия!

Ариес. Созвездие Овна. Кто же ты такая?

Глава 3

— Может ты всё-таки скажешь, как твоё имя?

Вечер, кончался седьмой час. Мы сидели на веранде Старбакса, пусть на улице и был декабрь, градусов пять тепла. Она потягивала латте с солёной карамелью, часто бросая взгляды на улицу, прохожих, фасады зданий. Или ей было скучно, или она искала что-то, или это было её способом избегать надоедливых разговоров. В моей руке была сигарета: странно, что она не стала возражать.

Ариес поднимает на меня взгляд от страницы тетради, где яркими цветами выделены важная информация, заголовки, какие-то числа. В карих глазах проносится усмешка:

— Тебе это так важно?

Блин, она что, играет в секретного агента? Ей десять лет? Или это…

— А! — в голову приходит весьма незадачливая мысль. — Ты из этих, да? А я-то думаю, голову ломаю… «Девушка с загадкой».

Правая бровь медленно поднимается вверх, медленно и брезгливо.

— Нет, — на одном дыхании отвечает она, резко, словно точку ставит. Голос кажется уставшим, апатичным.

Мне хочется пошутить над ней, но её глаза не выглядят озорными. Она смотрит на меня как-то странно, выжидающе и изучающе, но слишком мало, чтобы понять, вновь принимается бродить ими по сторонам. Не сказал бы, что она не выдерживает зрительного контакта, но…

Ариес откидывается на спинку стула, поправляя лацканы кожаной куртки. На смуглой коже виден бледный поцелуй румянца от прохладного вечернего воздуха. После некоторого молчания и медленного, долгого вдоха она начинает говорить, смотрит в небо, на уходящий день. В профиль её нос, кончик, выглядит более острым, нежели при взгляде в лоб. Я всегда отличался большой наблюдательностью, но не считаю себя эстетом: слишком в тягость искать красоту в, скажем, куче мусора. Я не вижу в этом смысла.

— Просто тогда ты начнёшь копать на меня, — выпускает в воздух она поток слов, отрешённо и задумчиво. Я даже не сразу успеваю сообразить, о чём она толкует. — Ты будешь просматривать мои фотки, читать посты и комментарии, ставить лайки, думая, что это порадует меня, будет приятно мне…

— В том и фишка, Ариес, что это так и есть, — смотрю на неё в упор, она целенаправленно не смотрит мне в лицо. — Или ты против культуры оценивания? Так от неё никуда не деться — тебя оценивают всегда и везде. В том числе ты сама. Это просто жизнь.

— Не жизнь, а общество, — поправляет она, вздыхает. — Жизнь могла бы обойтись и без него. Без общества. Оно всего лишь загон.

— Ты, наверное, хотела сказать «закон». Мы бы не смогли жить без закона. «Судную ночь» смотрела? Ты этого хочешь? Увы, мы не можем жить по собственной прихоти — мы ж друг друга, на хрен, убьём. — Она романтик. Слышал я обо всей этой чепухе с возвращением к корням, к основам, к простым вещам. Её придумали те, кто никогда не вылезал из дому, вечно сидит в комнате и не знает настоящей жизни. Хикикомори. Ну или община амишей, что уж там: жизнь напугала их, помотала, отчего они решили хотеть изменить её, именно хотеть. Реалист понимает, что дороги назад нет: технологический прогресс ожесточил наши сердца, современный человек не может позволить себе жить как хиппи. Лучше сразу подохнуть.

Но я не стал ей озвучивать свои мысли. Ариес фыркнула и посмотрела на меня:

— Мне было бы достаточно простой жизни. Лишь я и мир.

— Ты не похожа на отшельницу. Скорее просто любишь фантазировать, — заключаю я, делая последнюю затяжку из сигареты. — И этим спасаешься. Неплохо.

— Прямо как ты сигаретой, — парирует она, значит я правильно подумал. Взгляд карих глаз падает с моего лица и тонет в чашке кофе. — У каждого свои слабости.

— Да, да, — растянуто отвечаю я, так и не дождавшись ответа. — Ну так что? Мы ушли от темы. От вопроса.

Пусть сразу знает, что я не привык сдаваться. Я медленно буду узнавать её, пусть даже клещами придётся из неё всё доставать. Такой уж я человек.

Ариес вонзает в меня взгляд, молча смотрит. Я тоже смотрю, безотрывно, ни на что не отвлекаясь. Вокруг всё темнеет, смеркается, день тонет в сумерках. Люди проходят мимо, безликими картонными декорациями заднего плана плывут неподалёку. Никому и в голову не приходит, никому нет до нас дела, до нашего зрительного диалога, внутренних слов, которые рождаются в голове да там и остаются, умирают, не узнав жизни.

Глядя на меня, она говорила бы: «Да кто ты такой вообще? Чего ты хочешь от меня? Узнать? Влюбить? А может сразу поиметь? Ты привык разбивать сердца, иметь любую, что к твоим ногам упадёт. Но нет, я слишком хороша для тебя. Я тебе даже имени своего не скажу».

А я бы ей в ответ: «Ну чего ты ломаешься, а? Так сложно сказать имя? Я же не предлагаю тебе переспать, нет? Или ты веришь во всю эту хрень с называнием предметов, когда имя равно душа, потому легко можно причинить вред, словно демону, которого всегда просят назвать истинное имя, во всех этих религиозных ужастиках? Так, что ли? Да не стану я за тобой следить в соцсетях! Так, погляжу пару фото, и хватит. Человеку интересно то, что неизвестно. Так что нечего строить из себя что-то. Нам ещё с тобой работать вместе. Если любишь, когда зовут по фамилии, то так бы сразу и сказала…»

Жизнь была бы намного проще, если бы мы могли легко высказывать всё из своей головы. Уметь читать мысли было бы очень кстати. Девушек и без того не понять, а эта ещё и в шорах вся.

Она моргает, разрывая контакт. Ко мне тянется её ладонь:

— Холзи.

Рука прохладная, приятная, ухоженная. Нет длинных ногтей. Аутентичная какая.

— Айзек, — пожимаю я ей кисть. Краешек губ едва заметно дёргается. Может она специально разыграла всё это, ждала момента, устроила целый спектакль. Я уже не знаю, что думать, настолько мне сложно понять её. Странная она какая-то. Обычно моё знакомство с противоположным полом проходит быстрее.

— Приятно познакомиться. Теперь мы можем заняться проектом, м? Не просто так же я пришла в ваш университет.

Вот же зануда. Неужели не понимает, что я хочу узнать её поближе, пообщаться…

— Потому что Нью-Йоркский самый лучший, — язвлю я в ответ. — Но ладно.

Мы закончили около восьми. Я в основном слушал её идеи, наблюдал за ходом мыслей, отражавшихся на лице, в заметках с росчерком, которые она делала. Пока я говорил об одной из идей насчёт оформления, она рисовала на краю листа какие-то завитушки, что-то там штриховала. От скуки? Или ей так сложно слушать кого-то, смотреть, всецело поглощаясь, и надо обязательно или смотреть куда-то, или рисовать? А может это от нервов: снаружи она такая напряжённая, зажатая, словно сдерживает себя, вот и выходит это её «Я» в такой форме. Кстати, очень даже вероятно.

Или вот эта её потребность быть неузнанной… В поисковике толком ничего нет, не стал я читать про её успехи в школьные годы, всю эту сводку по жизни, которой никто из нас не живёт, лишь для «фасада» это и создаётся, чтоб первое впечатление получше было. В сети мы совсем не такие, как в жизни. Хотя Инстаграм её мне понравился: нет никаких постов с фокусом на пятой точке, селфи с ванильным взглядом, ещё прочей мишуры, что встречается у большей половины девчонок. Нет, не то, чтоб я осуждал их, нет — мне нравится смотреть на красивых девушек, но не под слоем фильтров. Ах, Инста — красивая сказка!

В её ленте сплошь одно небо. Сотни фотографий. Ну ладно, штук двадцать точно будет. Сотня — это примерное количество фото вообще. Потом её подруга, деревья, архитектура, современная и старосветская, европейская, и, наконец, несколько личных фото. Ни одной фотографии с семьёй — может, она сирота? Или не общается? Есть фотка с мужской рукой, ну, классика, — парень? Или бывший? Для неё Инстаграм скорее коллекция фотокарточек, а не хранилище воспоминаний. Эстет.

Когда я оценил пару фото, то увидел уведомление — она подписалась на меня. А, значит за мной она следить может, а я за ней — хрен.

Тем не менее, я хотя бы узнал её немного, узнал имя, заглянул в её личную сказку Инстаграма. Может вся её необычность как раз и состоит в обычности? В моё время всё так извращено, так почему бы и нет?