SPQR. История Древнего Рима

Мэри Бирд (2015)

Мы встречаемся с образами и историей Древнего Рима в науке, литературе, искусстве. Но насколько близки к реальности наши представления об эпохе, на которую опирается вся западная цивилизация? Ведущий мировой специалист по древней истории Мэри Бирд в своей книге «SPQR: История Древнего Рима» объясняет, почему нам так важна римская история, каким образом маленький, ничем не примечательный городок Центральной Италии превратился в империю трех континентов. Название «SPQR» — аббревиатура латинского выражения senatus populus que romanus, означающего «сенат и народ Рима». Сенат дал название современным законодательным собраниям по всему миру. SPQR — книга о Риме и о том, как он сохранял свое господство несколько веков подряд, о его жителях, императорах и заговорщиках. Описывая взаимоотношения власти и человека, политическое устройство и конфликты, становление государственности и империи, знаменитых и никому не известных римлян, автор посредством научных данных разрушает мифы. Изложение истории Древнего Рима начинается с середины I в. до н. э., когда Рим уже был обширной метрополией с населением больше миллиона жителей, с предвестия переворота и описания звездного часа Цицерона. А заканчивается кульминационным моментом, когда в 212 г. император Каракалла дал всем свободным жителям Римской империи право полного римского гражданства, уничтожив различия между победителями и побежденными. Почему книга достойна прочтения: — Здесь есть все лучшее, что читатель может найти в научно-популярной литературе: глубокое и всестороннее знание предмета, великолепный язык, ощущение пульсации повседневной жизни. — С увеличением числа находок, обнаруженных в грунте, подземных водах и даже в библиотеках, историография Древнего Рима претерпела сильные изменения за последние 50 лет. Книга содержит актуальные научные данные. — Эта книга — исторический спектакль, связь между прошлым и настоящим. Удивительно, как много похожих событий и параллелей с сегодняшним днем читатель найдет в истории о Древнем Риме.

Глава 3

Римские цари

История в камне

В надписи, обнаруженной в 1899 г. под черным камнем на Форуме, присутствует слово «царь» (в более поздней латыни rex, а в этой надписи — RECEI, на архаичной латыни). Одно только это слово прославило надпись и перевернуло представления о ранней истории Рима.

Текст во многих отношениях невероятно труден. Прежде всего, он неполон, верхняя треть столба утеряна, из-за чего надпись стала еще менее понятной. В латыни и без того не всегда легко разобраться, но отсутствующий фрагмент делает эту задачу почти невыполнимой. И хотя мы можем быть уверены, что камень не указывает нам место захоронения Ромула или кого-либо другого, интерпретации текста по большей части сводятся к тому или иному соединению тех немногих отдельных слов, которые удается распознать. Одна современная теория предполагает, что это было предостережение горожанам не позволять животным оставлять экскременты возле святилища, что было бы, безусловно, плохим предзнаменованием. Непросто определить и возраст надписи. Единственный способ датировать текст — сравнить язык и шрифт с другими сохранившимися надписями на архаичной латыни, большая часть которых тоже не имеет четкой привязки по времени. Предполагаемые даты имеют разброс в 300 лет: от примерно 700 г. до н. э. до 400 г. до н. э. На данный момент установился зыбкий консенсус: наиболее вероятной датой считается вторая половина VI в. до н. э.

14. Язык древней надписи на столбе, найденном под «черным камнем», может с легкостью быть перепутан с греческим, что и происходило у некоторых античных исследователей. На самом деле текст написан на архаичной латыни, буквы действительно похожи на греческие и расположены «бустрофедоном» («пашущим быком»): строки читаются сначала слева направо, затем справа налево и т. д.

Несмотря на все неясности, археологи едины во мнении, что распознанное слово RECEI — именно в дательном падеже, т. е. царю или для царя — подтверждает то, о чем писали римские историки, а именно, что в течение двух с половиной веков, вплоть до конца VI в. до н. э., Рим находился под властью царей. Ливий среди прочих авторов приводит стандартный список из шести монархов, следовавших за Ромулом, у каждого рядом с именем — свой набор заслуг.

15. В основе картины художника Жака-Луи Давида «Клятва Горациев» лежит легенда времен войны Рима с соседним городом Альбой-Лонгой в пору правления Тулла Гостилия. Конфликт должен был разрешиться сражением между двумя группами солдат — по трое от каждой стороны. Давид изображает сцену, когда братьям Горациям (римлянам) отец вручает мечи. Только один из них вернулся с победой и тут же убил свою сестру, помолвленную с одним из противников (на картине она склонилась с плачем). Эта история заставляла римлян, равно как и французов XVIII в., не только славить патриотизм, но и задумываться о его цене

У каждого царя своя красноречивая история, с живописной «группой поддержки» из героев-воинов, кровавых соперников и цариц-интриганок: им всем посвящена вторая половина Первой книги Ливия. После Ромула был Нума Помпилий, миролюбивый правитель, учредивший большинство жреческих институтов Рима, следом шел Тулл Гостилий, известный своей воинственностью, затем Анк Марций, основатель римской гавани Остии, что переводится как «уста реки», после него Тарквиний Приск, т. е. Древний, построивший Форум и здание для цирковых игр, затем Сервий Туллий, политический реформатор и автор имущественного ценза, и, наконец, Тарквиний Гордый, или Надменный (Superbus). Именно благодаря произволу тирана Тарквиния II и его семьи Рим оказался на пороге революции и свержения монархии, с установлением «свободы» и Римской республики. Он был параноидальным автократом, грубо устранявшим любых оппонентов, и жестоким эксплуататором римского народа, принуждавшим граждан трудиться на безумных строительных проектах. Но ужасным переломным моментом, как это не раз случалось в истории Рима, оказалось изнасилование: на этот раз по вине одного из царских сыновей пострадала добродетельная Лукреция.

Осторожные в своих оценках ученые XIX в. весьма скептически отнеслись к легендам о римских царях как источнику исторической информации. Они утверждали, что считать этих правителей реальными персонажами не более правдоподобно, чем самого Ромула: предание выросло из перепутанных слухов и неправильно понятых мифов. Историки также опасались, что несколько влиятельных семейств в Риме не раз переписывали раннюю «историю» Рима и распространяли пропагандистские версии, чтобы похвастаться славными деяниями своих легендарных предков. Оставалось сделать один короткий шаг в рассуждениях, и этот шаг был позже осуществлен: дескать, царский период Древнего Рима (как это теперь часто называют) вообще не существовал, все знаменитые цари — лишь плод воображения римлян, а подлинная ранняя история Рима для нас утеряна навсегда.

Однако благодаря RECEI в надписи, найденной Джакомо Бони, этот радикальный скепсис был успешно преодолен. Никакие дополнительные обстоятельства (например, слово rex обозначало некую позднейшую жреческую должность, а не царя в строгом смысле) уже не могли изменить приговор современной науки: в биографии Древнего Рима был период монархии в той или иной форме. Открытие кардинально изменило ход дискуссии на тему ранней римской истории. И, конечно, поставило новые вопросы.

До сих пор, впрочем, понятие римского «царя» в надписи остается центральной проблемой. Что вкладывалось в понятие царской власти в стране, представлявшей собой небольшое архаичное сообщество нескольких тысяч жителей, обитавших в примитивных мазанках, разбросанных на холмах близ реки Тибр? «Царство» предполагает что-то более формализованное и грандиозное, чем те обстоятельства раннего Рима, которые мы можем себе представить. Римляне в дальнейшем по-разному воображали себе образ своего древнего царя. С одной стороны, после падения ужасного Тарквиния Гордого у римлян было достаточно поводов навсегда возненавидеть царей вообще. Обвинения в желании походить на царя были равносильны смертному приговору политической карьере любого римлянина. Ни одному римскому императору не пришлась по вкусу идея именоваться царем. Хотя нашлись и циники, которым трудно было увидеть разницу. С другой стороны, многие римские авторы с гордостью отмечали, что основы многих государственных и религиозных институтов были заложены в тот царский период. Если считать, что, по легенде, город был «зачат» Ромулом, то вынашивание плода прошло при царях, от Нумы до Тарквиния II. Какими бы отвратительными они ни были, цари стали продолжением новообразованного Рима.

Царский период пришелся на ту загадочную переходную зону исторической шкалы, где проходит своеобразный водораздел между мифом и историей. У них были, по крайней мере, невымышленные имена — например, Нума Помпилий, в отличие от выдуманного Ромула или просто «мистера Рима». При этом в их жизнеописаниях есть откровенно мифические элементы. Например, говорят, что Сервий Туллий, подобно Ромулу, был зачат от фаллоса, появившегося в огне. Всегда нелегко понять, какие факты прячутся за сказочной фабулой, которая до нас дошла сквозь века. Просто отбросить все неправдоподобные элементы и оставшееся повествование назвать реальной историей — это как раз тот метод, которому противостояли ученые XIX в., и они были правы. Миф и реальность переплетены гораздо более густо, чем это видится при упрощенном подходе. Между двумя полюсами существует богатый спектр возможных вариантов и неизвестных подробностей. Мог ли Анк Марций в действительности проживать в Риме, но не быть связанным со всеми деяниями, которые ему приписывают? Значит, его дела были совершены другим, независимым лицом или другими лицами и они остались неизвестными? И много, много аналогичных вопросов.

Вполне понятно, что к концу царского периода — предположим, к VI в. до н. э., хотя вопрос точных датировок по-прежнему актуален — данные становятся более надежными. Находки Джакомо Бони позволяют, наконец, для этого времени увязать рассказы самих римлян о своем прошлом с археологическими материалами и историческим повествованием в современном понимании слова. Более того, появляется возможность посмотреть на эту историю с точки зрения соседей или противников. В этрусской гробнице, обнаруженной в Вульче, примерно в 100 км к северу от Рима, были найдены фрески, отражающие подвиги Сервия Туллия. Датируемые серединой IV в. до н. э. фрески дают нам самое древнее его изображение, на пару веков старше, чем какое-либо другое известное изображение. Понимание этого периода римской истории зависит от того, как мы сможем воспользоваться теми немногочисленными ценнейшими находками, которые есть в нашем распоряжении. На следующих страницах мы рассмотрим некоторые из них.

Цари или вожди?

У историков-скептиков, изучавших римские древности в XIX в., было достаточно поводов не доверять текстам о римских царях. Упоминается множество фактов, которые не согласуются с хронологией. Даже если представить себе аномально здоровых долгожителей среди правителей, невозможно растянуть суммарное властвование семерых царей, включая Ромула, на 250 лет, со второй половины VIII в. до конца VI в. до н. э., как это представляли себе римские авторы. Это бы означало, что каждый правил в среднем более трех десятилетий. Никакая современная монархия не смогла бы обеспечить такое устойчивое, из поколения в поколение, долголетие на троне.

Наиболее целесообразно рассмотреть два варианта объяснений: либо царский период был короче, чем указывают расчеты римлян, либо необходимо пополнить общепринятый список царей (как мы увидим далее, есть пара кандидатов на роль этих «потерянных монархов»). Не исключено также, что имеющиеся записи на тему ранней римской истории вводят нас в большее заблуждение, чем нам для простоты хочется думать. Возможно, несмотря на сложившуюся хронологию, характер царской власти в Риме сильно отличался от представлений Ливия и других авторов.

Основная проблема античных историков состоит в том, что им свойственно было «модернизировать» жизнь в тот царский период, анализировать с позиций своего времени и преувеличивать достижения той эпохи, будто глядя сквозь увеличительное стекло. По их мнению, первые римляне уже использовали такие развитые институты, как сенат и народное собрание, ставшие привычными элементами политического ландшафта Рима лишь полтысячелетия спустя. Смену властителей, которая не определялась близким родством, источники объясняли понятными им официальными правилами: назначением промежуточного царя (interrex), народным голосованием и ратификацией сенатом. А связанные с «междуцарствием» сюжеты борьбы за власть между соперниками органично смотрятся в контексте императорского двора I в. В самом деле, описанная Ливием интрига после убийства Тарквиния Древнего, когда его хитрая жена тщательно скрывала эту смерть, пока не обеспечила трон своему любимцу Сервию Туллию, подозрительно похожа на возню, устроенную Ливией после смерти императора Августа в 14 г. (см. с. 381). Сюжеты настолько похожи, что, по мнению исследователей, Ливий не мог закончить эту часть своей «Истории» в 20 г. до н. э., до событий 14 г.

Взаимоотношения римлян с соседними племенами описаны с не меньшим размахом, с оформлением договоров, посольств и официальных предупреждений об объявлении войны. Сражения также представлены как крупномасштабные столкновения могущественных римских легионов и в равной степени могущественных сил противника. Мы читаем про кавалерию, атакующую вражеские фланги, пехоту, вынужденную отступать, про смешавшиеся ряды соперников… и прочие клише времен классического Рима. Подобные штампы просачиваются и в современные статьи о царском периоде, с уверенностью обсуждающие вопросы «внешней политики» Рима в VII и VI вв. до н. э.

Тут надо спуститься с небес на землю. В каких терминах ни обсуждать ранний Рим, приходится выбирать из спектра между маленьким и очень маленьким городком. Оценка количества жителей в доисторических поселениях — задача особенно трудная, при этом количество изначального населения Рима в тот период, когда разрозненные деревни срослись в единый город, никак не превосходило нескольких тысяч. К моменту изгнания последнего царя, к концу VI в. до н. э., согласно современным выкладкам, мы имеем дело с населением от 20 000 до 30 000 человек. В этом случае возможна лишь примерная оценка, основанная на размере поселения, площади территории, которую оно могло контролировать, и предположении о том, какое население эта округа могла прокормить. Тем не менее эти цифры более вероятны, чем преувеличенные данные, которые приводят античные авторы. Ливий, например, ссылается на первого римского историка Квинта Фабия Пиктора, который примерно в 200 г. до н. э. утверждал, что к концу царского периода в Риме проживало около 80 000 взрослых граждан мужского пола при общем населении, превышающем 200 000 жителей. Эти оценки выглядят смехотворными для нового поселения в архаичной Италии. Выходит, что по населению Рим сопоставим с Афинами или Спартой на пике их развития, в середине V в. до н. э., но таким размерам города археологических подтверждений нет. Зато подобная цифра вполне отвечала преувеличенным ожиданиям античных авторов относительно величия раннего Рима.

16. Эта надпись позднего VI — раннего V в. до н. э., обнаруженная в 1970 г. в 65 км южнее Рима, засвидетельствовала существование древнего римского народного ополчения частного подчинения. Это посвящение богу Марсу (здесь на латыни того времени последнее слово MAMARTEI) от SUODALES Публия Валерия (здесь в первой строчке POPLIOSIO VALESIOSIO), может быть, того самого полулегендарного консула первых лет Республики Публия Валерия Публиколы. Его SUODALES могли быть его товарищами (sodales на классической латыни) или, грубо говоря, членами его банды

Говорить об общественных институтах маленького протогородского поселения можно лишь с большой натяжкой. Если отбросить идеи об исключительности Рима и считать городок типичным архаичным средиземноморским поселением (да и в других местах возникали подобные древние сообщества), то его жизнедеятельность была намного менее структурирована, чем это представлено в античных источниках. Сложные процедуры вроде назначения промежуточного царя, народного голосования и ратификации сенатом кажутся для архаичного городка малоправдоподобными. В лучшем случае это просто переписывание ранней истории в более поздних терминах. Военные действия тоже оказались ареной для домыслов. Тут на помощь приходит география. Надо лишь взглянуть на расположение этих героических сражений: они все произошли в радиусе 20 км от Рима. Несмотря на высокий стиль описания битв как миниатюрной модели сражения римлян с Ганнибалом, те схватки скорее напоминали традиционный угон скота. Это не было каким-то особо римским занятием в строгом смысле слова. Во многих примитивных культурах понадобилось некоторое время для перехода от различных форм личного насилия, от жесткого несправедливого суда, вендетты и партизанской войны, к войне под общественным контролем. Всевозможные конфликты разрешались исключительно отдельными личностями с их свитой, античными «полевыми командирами», как бы мы сейчас сказали. Четкую грань между миссиями во имя «государства» и теми «разборками», которые осуществлялись по инициативе какого-то могущественного лидера, провести чрезвычайно трудно. Очень вероятно, что так оно и было на первых порах в римском государстве.

Так как же тогда воспринимать слово REGEI на надписи с Форума? Его, безусловно, можно понимать как «царь» в современном значении, которое мы вполне могли бы разделить с римлянами I в. до н. э. Они бы представили себе примерно то же, что и мы, — не только образ единовластного правителя с соответствующими символами власти, но и всю концепцию монархии как формы государственной власти, отличающейся от демократии и олигархии. Но крайне маловероятно, что какая-либо из этих идей была в голове того, кто за много веков до этого вырезал надпись на камне с Форума. Для людей его времени слово rex означало человека, обладающего властью и положением в обществе, но в гораздо менее структурированном, менее «конституционном» смысле. И если пытаться отыскать реалии, а не мифы, то правителей Рима той далекой архаичной эпохи нужно было бы называть не царями, а вождями или главарями, и весь этот период истории — скорее период вождей, чем период царей.

Легенды об основании города: религия, время и политика

Для римских писателей цари, правившие после Ромула, были продолжением легенды об основании города Рима. Подобно первому царю, все последующие считались историческими личностями (даже при том, что некоторые скептически настроенные авторы сомневались в реальности иных небылиц). Повторю здесь еще раз: ясно, что большая часть сказаний, дошедших до нас и, конечно, далеких от действительности, является увлекательной проекцией более поздних приоритетов и интересов на далекое прошлое. Нетрудно проследить те же темы и заботы, что и в легендах о Ромуле. К примеру, сменяющие друг друга цари имели совершенно различное происхождение: Нума, как и Тит Таций, был сабинянином, Тарквиний Приск был родом из Этрурии и при этом сыном беженца из греческого Коринфа, Сервий Туллий, если отбросить версию о чудесном фаллосе, был сыном раба или, по крайней мере, военнопленного (сомнения о его происхождении подкреплялись еще и тем, что в списке полководцев — триумфаторов с Форума Сервий Туллий единственный, у которого не указано имя отца). Иногда в литературе попадались высказывания отдельных римлян, обычно отрицательных персонажей легенд, с претензиями вроде «понаехали»: мол, всякие иноземцы и простолюдины отнимают власть у претендующих на нее по праву рождения. Но эти высказывания не меняли общей тенденции. Послание из всех текстов считывается безошибочно: даже на пике развития политической системы в Рим могли попасть граждане из любых уголков страны, и римляне низкого происхождения или бывшие рабы могли достичь вершины власти.

Рим времен царей по-прежнему раздирали семейные конфликты и жестокие гражданские войны. Моменты перехода престола были особо неспокойными и кровопролитными. Из семи царей трое, по-видимому, были убиты; заряд священной молнии поразил еще одного в наказание за ошибку в служении богам; Тарквиний Гордый был изгнан. Только два царя умерли на своем ложе. Сыновья Анка Марция в отместку за отстранение их от трона наняли убийц для Тарквиния Древнего. Сервий Туллий был убит по схожей причине Тарквинием Гордым, который вступил в сговор с дочерью своей жертвы. Особо отвратительный штрих к картине гибели родителя добавила эта преступная дочь, которая нарочно проехала по трупу на колеснице и привезла отцовскую кровь на колесах в свой собственный дом. Эти сюжеты, безусловно, питают идею о том, что гражданские конфликты укоренены в политической жизни Рима, и указывают на наличие еще одной трещины в корпусе римской культуры. Речь идет о способе передачи власти от человека к человеку или от поколения к поколению. Стоит отметить, что более 500 лет спустя первая династия автократов, от Августа до Нерона, имела в своей летописи не меньше жестоких смертей, чаще всего убийств, или предполагаемых убийств, внутри одного семейного клана.

И все же царская династия не только умножала проблемы, заложенные еще Ромулом. К концу правления Ромула римское государство было сформировано еще лишь наполовину. Каждый последующий правитель вносил значительный вклад в развитие страны, так что к моменту падения монархии Рим был укомплектован основными общественными институтами, которые делали его таким узнаваемым. Особенно отличились Нума Помпилий и Сервий Туллий. Сервия Туллия считают изобретателем системы переписи и деления на сословия, что стало называться «цензом». Это на многие века составляло сердцевину политической жизни Рима, в которой был заложен фундаментальный принцип иерархии: богатые по праву обладали большей властью, чем бедные. До этого Нума Помпилий, можно сказать, единолично создал основные институты официальной религии Рима, которые дали начало и названия структурам и традициям во многих сферах жизни — их полное обсуждение не входит в задачи этой книги. В самом деле, титул католических пап по сей день — понтифик (pontifex) — происходит от (или был заимствован у) одной из высших жреческих должностей, предположительно основанных Нумой Помпилием.

Невиданный взлет римского государства до вершин господства над всем Средиземноморьем и даже шире более поздние римские историки объясняли не только военной отвагой. Римляне побеждали потому, что боги были на их стороне: благочестивое поклонение богам обеспечивало удачу. Или, если по-другому посмотреть на эту формулу успеха, любая неудача могла быть приписана ошибке в действиях, обращенных к богам: может быть, кто-то где-то проигнорировал плохое предзнаменование, неправильно исполнял важные ритуалы или проявил нечестивое пренебрежение религиозными правилами. Набожность стала для римлян предметом гордости перед лицом внешнего мира. Например, в начале II в. до н. э. один римский чиновник обращался к жителям греческого города Теоса, расположенного на западном побережье нынешней Турции, обещая им политическую независимость (краткосрочную, по крайней мере). Достаточно помпезное послание было выбито на мраморной глыбе, которая была установлена в городке, а оттиск был отправлен домой. «Тот факт, что мы, римляне, — писал он, — безусловно и постоянно ставили почитание богов превыше всего, подтверждается благоволением к нам богов. Вдобавок ряд других причин позволяет нам быть уверенными, что наше уважение к божественной силе замечено всеми вокруг». Одним словом, религия обеспечивала власть Риму.

Некоторые зачатки этого уже видны в действиях Ромула. Наряду с возведением храма, посвященного Юпитеру Статору, он пытался проконсультироваться с богами, определяя точное место для строительства нового города. Как раз из-за расхождений в интерпретации воли богов по полету определенных птиц и вспыхнула та роковая ссора между Ромулом и Ремом. Но именно преемник Ромула, миролюбивый Нума Помпилий, считается основателем римской религии.

17. Голова статуи весталки, II в. до н. э., с характерным головным убором. Весталки были той немногочисленной группой жрецов, в которую могли попасть женщины в пору Римской республики. Они также были исключительной группой официальных религиозных лиц с «полным рабочим днем», существующих только за счет служения богу. Жили они в Доме весталок на Форуме рядом с храмом богини Весты, со святилищем внутри. Весталки должны были хранить целомудрие под страхом мучительной смерти

Это, однако, не привело к объявлению Нумы святым или божеством, подобно Моисею, Будде, Христу и Магомету. Традиционный культ богов в Древнем Риме существенно отличался от религии в современном понимании. Тот факт, что многие понятия, включая слова «религия» и «понтифик», были унаследованы из обихода Древнего Рима, скрывает принципиальные отличия римской и современных религий. В Древнем Риме не было вероучения как такового, отсутствовала священная книга и едва ли было то, что мы бы назвали системой духовных представлений. Римляне знали, что боги существуют, но не веровали в них как в глубоко усвоенную внутреннюю истину, в отличие от приверженцев большинства мировых религий. Древняя римская религия почти не заботилась ни о спасении души, ни о морали. Зато она обращала много внимания на тщательность выполнения ритуалов, которые обеспечивали правильный порядок в отношениях Рима с богами, гарантируя успех и процветание. Центральное место в большинстве ритуалов занимало жертвоприношение, в остальном обряды были чрезвычайно разнообразны. Некоторые из них были настолько диковинными, что могли бы испортить репутацию римлян, представив их отнюдь не как чопорных и степенных граждан. На праздник Луперкалий в феврале, например, обнаженные молодые люди бегали по городу, стегая всех встречных женщин (именно этой сценой праздника Луперкалий начинается трагедия Шекспира «Юлий Цезарь»). В целом это была религия обрядов, а не веры.

Можно увидеть в новшествах Нумы два разных, но взаимозависимых аспекта. С одной стороны, он заложил некоторые институты жречества для исполнения основных ритуалов и наблюдения за правильностью их проведения, включая институт весталок, жриц при храме Весты, поддерживавших огонь в священном очаге на Форуме, — это была единственная группа женщин среди исключительно мужского состава жрецов. С другой стороны, он создал календарь из 12 месяцев как основу для регулирования фестивалей, святых дней и праздников. Для любого организованного сообщества принципиальным является умение структурировать время. В Риме изобретателем системы упорядочения времени считается Нума Помпилий. Более того, современный западный календарь, несмотря на дальнейшие доработки и улучшения, остается прямым потомком той ранней римской версии, что имена месяцев красноречиво и подтверждают: абсолютно все они — римские. Из всех вещей, которые мы получили из Древнего Рима, от водопровода до географических названий или должностей в католической церкви, пожалуй, календарь — самое важное, но и самое недооцененное достижение. Удивительна столь тесная связь между тем древним периодом римских царей и нашим временем.

Узнать, существовал ли на самом деле персонаж по имени Нума Помпилий, практически невозможно, равно как и узнать, совершал ли он все те деяния, которые ему приписывают. Римские ученые много дискутировали по поводу его карьеры, принимая одни факты его биографии и отвергая другие. К примеру, он не мог быть учеником греческого философа Пифагора, как это упорно доказывалось в одном популярном тексте, так как согласно общепринятой хронологии философ жил позже Нумы лет на сто или больше: Нума жил в VII в. до н. э., Пифагор — в VI в. до н. э. Однако какой бы легендарной или просто непонятной фигурой ни был Нума Помпилий, календарь, приписываемый ему, в любом случае был продуктом ранней истории Рима. Об этом красноречиво свидетельствует самый ранний письменный экземпляр римского календаря, который имеется сейчас в нашем распоряжении (он не древнее, правда, I в. до н. э.). Необычное изображение было обнаружено среди фресок на стене в городе Анциуме (современное название Анцио) в 56 км к югу от Рима; это наглядное, но озадачивающее свидетельство времен Юлия Цезаря о том, как у римлян тогда был устроен календарный год. Похоже, ничто не было организовано так сложно в Древнем Риме, как этот календарь. За века там наложилось много изменений, некоторые (касающиеся последовательности месяцев и выбора начала года) были радикальными. Иначе как можно объяснить, что ноябрь и декабрь, которые в переводе с латыни означают «девятый» и «десятый» месяц, заканчивают год в качестве одиннадцатого и двенадцатого? Однако в этой настенной версии календаря I в. до н. э. проступают черты его древнейшего предка.

18. Месяц апрель из самого древнего из сохранившихся римских календарей. Календарь был найден среди настенных росписей в Анциуме, к югу от Рима. В этом документе закодировано много информации, расположенной сверху вниз в 29 строчках-днях. В левой колонке последовательность букв А — Н показывает схему торговых дней. Во второй колонке буквы С, F, N и др. обозначают публичный статус дня, например С для «comitialis», т. е. в этот день можно было проводить собрания. В колонке справа указаны праздники, так или иначе связанные с сельским хозяйством. Обряд ROBIG (ALIA), например, защищал от болезни растущие колосья, а ритуал VIN (ALIA) был посвящен молодому вину. Несмотря на то что этот календарь не старше I в. до н. э., его принципы, очевидно, были заложены в более древние времена

На фреске запечатлен один месяц из двенадцати лунных месяцев, к которым время от времени прибавлялся дополнительный месяц (предтеча нашего лишнего дня в високосный год), чтобы календарный год соответствовал астрономическому. Основная проблема, с которой сталкиваются все древние календари, — это несовместимость двух очевидных природных систем хронометрирования. Лунный год из двенадцати циклов от новолуния до новолуния составляет примерно 354 дня; тогда как солнечный год — время полного оборота Земли вокруг солнца — 365 1/4 дня, например от одного весеннего равноденствия до следующего. Нет простого удобного способа согласовать эти две системы времяисчисления. Примитивный вариант решения проблемы — вставка недостающих дней «оптом» в виде одного месяца раз в несколько лет.

Не меньше информации несет цикл религиозных праздников, отображенный в настенном календаре. Основной их набор мог сложиться уже в царский период. Праздничное действо призвано было привлечь помощь богов в сезонных хлопотах при занятиях скотоводством и земледелием: при севе, уборке урожая, сборе винограда и т. д. В небольшом архаичном сообществе в Средиземноморье как раз и можно ожидать упования на подобные обряды. Трудно понять, какой смысл могли в эти праздники вкладывать городские жители I в. до н. э., не имеющие дела с земледелием и скотоводством, но они могут дать некое представление о жизни более древнего римского общества.

Приоритеты другого плана раскрываются при анализе политических институтов, создание которых приписывают Сервию Туллию, автору так называемой Сервианской конституции. Последующие политики склонны были преувеличивать значение его реформ, отчасти потому что эти институты составляют фундамент всей политической системы Рима. Предполагается, что Сервий первым организовал перепись римского населения и официальное распределение граждан по разным классам в зависимости от имущественного достатка. Затем он применил это деление при оформлении двух институтов: римской армии и системы голосования и выборов. Конкретные детали ценза невероятно сложны, споры по их поводу не утихают с античных времен. Ученые делали карьеру и, наоборот, теряли свой академический авторитет в поисках точных данных об устройстве институтов, введенных Сервием Туллием, и их дальнейшей судьбе. Основные черты системы, однако, вполне ясны. Армия состояла из 193 центурий, различавшихся по типу обмундирования пехотинцев. Качество вооружения зависело от имущественного ценза, по принципу «чем ты зажиточнее, тем надежнее и дороже снаряжение и оружие ты можешь себе позволить». Высший, первый, класс выставлял 80 центурий из тяжеловооруженных воинов в бронзовых доспехах; следующие четыре класса, пониже достоинством, были представлены воинами во все более легких доспехах, вплоть до пятого разряда, формировавшего 30 центурий, сражавшихся при помощи пращей и камней. Помимо этой пехоты было еще 18 центурий элитной кавалерии и пара центурий инженеров и музыкантов. Внизу всей иерархической пирамиды находилась единственная центурия беднейших граждан, полностью освобожденная от несения воинской службы.

19. Римский ценз. Деталь скульптуры II в. до н. э. отображает момент переписи граждан Рима. Слева сидит должностное лицо и записывает данные об имуществе человека, стоящего перед ним. Мы не можем представить себе подробности всей процедуры, но какая-то связь с армейскими подразделениями подтверждается фигурой воина справа

Сервий Туллий использовал те же структуры для создания нового типа собраний римского народа для голосования — центуриатные комиции, которые во времена Цицерона собирались для выборов высших должностных лиц, включая консулов, и голосования по законам и решениям о начале войны. По принципу представительного голосования каждая центурия подавала один голос. В результате так сложилось (или так было задумано), что зажиточная часть общества получила гарантированное преимущество в политической системе. Если сложить вместе 80 центурий самых богатых граждан из I класса и 18 центурий «всадников», т. е. элитной кавалерии, то голоса самых состоятельных римлян изначально перекрывали голоса всех остальных вместе взятых. Иными словами, голос богатого гражданина имел гораздо больший вес, чем голос бедного. Центурии на самом деле, несмотря на свое название, далеко не всегда составляли сто воинов (centum), их размер отличался в разных классах. Самых богатых людей было значительно меньше, чем бедных, но они были распределены по 80 центуриям, тогда как более многочисленные бедняки формировали всего 20 или 30 центурий, а самые малоимущие состояли в единственной центурии. Власть принадлежала имущим, как коллективно, так и индивидуально.

Детали всей этой центуриатной конструкции не только запутаны, но и во многом анахроничны. В то время как нововведения, приписываемые Нуме, как мы уже видели, действительно могли соответствовать той ранней эпохе, в случае с Сервием Туллием в качестве отца-основателя римской политической системы мы имеем дело с откровенной проекцией более поздних процедур и институтов. Трудно себе представить столь разработанную методику оценки имущества, предусмотренную цензом, в архаичном городе. Степень сложности структур, основанных на центуриях в армии и народных собраниях, несопоставима с уровнем развития в царский период гражданского общества и военного дела (не похоже, чтобы так организовывали набег на соседнее поселение). Никакие изменения в способах ведения войны или выборов, которые реально мог внести условный Сервий Туллий, даже близко не сравнимы с тем, что предполагалось в древних римских сказаниях.

Укореняя, однако, все эти структуры в «формообразующем» периоде своей истории, римские авторы таким образом подчеркивали важность некоторых ключевых институтов и взаимосвязей в политической культуре Рима, как им это виделось. Модель ценза отражала идею власти государства над отдельным гражданином, а также известную приверженность римских официальных лиц составлению документов, учету и классифицированию. Переход к центуриям проявил традиционную связь между политической и военной функциями гражданина, ведь многие века римские граждане были по определению одновременно и воинами. Издавна римская элита с гордостью осознавала, что богатство подразумевает и политическую ответственность, и политические привилегии. Именно это и имел в виду Цицерон, когда благоговейно описывал в трактате «О государстве» достижения Сервия Туллия: «Он распределил их так, чтобы исход голосования зависел не от толпы, а от людей состоятельных; он позаботился и о том, чтобы (этого всегда следует придерживаться в государственных делах) большинство не обладало наибольшей властью».^[11] Этот принцип, впрочем, был в Риме не раз предметом ожесточенных споров.

Этрусские цари?

Сервий Туллий был одним из трех последних царей Рима, и если представить эту троицу пирогом, то он был бы «начинкой», окруженной сверху и снизу «коржами» двух Тарквиниев — Древнего и Гордого. Римские ученые считают, что они правили в течение всего VI в. до н. э., пока в конце концов Тарквиний Гордый не был свергнут в 509 г. до н. э. (по основным источникам). Как мы заметили, рассказы про царей этого периода выглядят не менее мифологическими, чем про Ромула. В традиционном повествовании есть хронологические чудеса вроде сказочного долголетия отдельных персонажей. Даже некоторым античным авторам становилось не по себе от мысли, что между рождением Тарквиния Древнего и смертью его сына Тарквиния Гордого прошло не менее 150 лет. Эту неловкость пытались устранить, предлагая считать второго Тарквиния внуком, а не сыном первого. Однако, начиная с этого времени, становится возможным хотя бы приблизительно привести в соответствие данные, почерпнутые в литературе (у Ливия, в частности) и извлеченные из земли. Так, например, следы храма, или храмов, датируемых VI в. до н. э., были найдены примерно в том месте, где, как утверждалось в дальнейшем, Сервий Туллий устроил два основных святилища. Тем не менее нам еще далеко до возможности сказать: «Мы нашли храмы Сервия Туллия» (независимо от того, какой смысл мы вкладываем в эти слова). Наметилось лишь некоторое сближение разных источников данных.

Два фактора отличают в глазах римлян этих трех царей от их предшественников Во-первых, особенно кровавые обстоятельства их смерти. Тарквиний Древний был убит двумя сыновьями предыдущего царя; Сервий Туллий был возведен на трон в результате дворцового переворота под руководством Танакиль, а затем убит Тарквинием Гордым. И, во-вторых, их этрусские связи. Оба Тарквиния этруски по происхождению. Предполагается, что Тарквиний Древний вместе с этрусской женой Танакиль, перебрался из этрусского города Тарквинии попытать счастья в Рим, опасаясь, что на родине его происхождение от отца-грека помешает ему выдвинуться. Особая любовь Тарквиния Приска и его жены Танакиль к Сервию Туллию позволяет заподозрить и у него этрусские корни. Среди всех прочих версий о происхождении Сервия выделяется предположение Цицерона, который прямо намекал, что он был царским внебрачным сыном.

Многих современных историков волновали эти этрусские связи. Почему именно эти цари наделены этрусскими корнями? Значит ли это, что был период в истории, когда Рим контролировался этрусскими царями?

До сих пор мы в основном рассматривали соседей Рима с юга, тех, которые упоминались в легендах о Ромуле и Энее: это, например, сабиняне и маленький городок Альба-Лонга, основанный сыном Энея и ставший местом рождения Ромула и Рема. Однако к северу (часть современной Тосканы) простирались земли этрусков, бывших самым богатым и могущественным народом Италии во времена формирования Рима. Важно подчеркнуть — земли этрусков именно во множественном числе, поскольку эти племена не составили единого государства, а представляли собой жителей отдельных городов и деревень, объединенных одним языком и характерной изобразительной культурой. В разные времена этруски по-разному распространяли свое влияние на окружающие пространства, но на пике благополучия этрусские поселения можно было встретить далеко на юге Италии до самых Помпей и их окрестностей.

Многих посетителей археологических заповедников Этрурии завораживала таинственность местности. Жутковатые кладбища с густо покрашенными надгробиями притягивали внимание многих поколений писателей, художников и туристов: от писателя Дэвида Лоуренса до скульптора Альберто Джакометти. Римских ученых также привлекала Этрурия как экзотический объект исследований (после покорения всех этрусских городов Римом) и как источник их собственных ритуалов, нарядов и религиозных обрядов. В самый ранний период истории Рима эти «этрусские места», если воспользоваться названием сборника путевых заметок Лоуренса, были влиятельными, богатыми поселениями, с хорошим сообщением между ними, не в пример слаборазвитому Риму. У них были обширные торговые связи не только по всему Средиземноморью, но и с более дальними народами: к примеру, среди археологических находок есть янтарь, слоновая кость и даже страусиное яйцо, и во всех захоронениях — изящные классические афинские сосуды (их в Этрурии найдено больше, чем в самой Греции). Все это богатство и влияние основывалось на добыче полезных ископаемых. Очень популярны были бронзовые изделия, в одних Тарквиниях их в 1546 г. обнаружилось столько, что хватило, составив в переплавленном виде около 3000 кг, на купол римского собора Св. Иоанна Латеранского. По последним данным, обнаруженные остатки железной руды на острове Питекузы (Искья) в Неаполитанском заливе имеют этрусское происхождение (с о. Эльба): говоря современным языком, железо также было статьей их экспорта.

20. Остатки терракотовой статуи в натуральную величину из храма VI в. до н. э., изображающей Минерву и ее любимца Геркулеса (определяемого по характерной накидке из шкуры льва). Храм этот часто ассоциируют с Сервием Туллием. Этруски прославились своим умением создавать скульптуры из терракоты; здесь просматривается связь сюжета с греческой мифологией, что свидетельствует о широких связях с внешним миром

Расположение Рима за пазухой у Этрурии явно способствовало его процветанию и известности. Но может быть, за легендами об этрусских царях скрывается что-то более зловещее? Есть смелое предположение, что за этрусскими связями двух Тарквиниев и Сервия Туллия скрывается вторжение этрусков и захват Рима, возможно, по пути на юг в Кампанию. Римские сказители затем из патриотических побуждений могли изменить этот позорный эпизод так, будто не было никакого вторжения, а всего лишь единоличная эмиграция Тарквиния Приска и последующее восхождение на престол. Неприятная правда, возможно, состояла в том, что Рим стал этрусским владением.

21. У этрусков имелось одно особенное искусство — умение определять волю богов по внутренностям животных. Эта бронзовая модель печени (III–II в. до н. э.) служила инструкцией по «чтению» органов жертвы. На печени разные зоны нанесены как на карту, каждая закреплена за конкретным божеством. Такая схема помогала правильно найти объяснения соответствующим характеристикам или аномалиям органов

Идея остроумная, но маловероятная. Для начала, даже если и имеется в Риме множество предметов искусства и быта, а также надписей очевидно этрусского происхождения, нет никаких археологических свидетельств вторжения этрусков. Тесные связи, безусловно, были, завоевание — нет. Точнее, модель «государственного переворота» не подходит для стиля взаимоотношений, который был распространен в то время среди соседних сообществ, или, по крайней мере, это не было основной моделью. Как я уже упомянула, это было время, когда власть принадлежала «авторитетам» и военным правителям: отдельным могущественным персонажам, свободно перемещавшимся по региону, иногда с дружелюбными целями, иногда — не очень. Их сопровождали не менее подвижные вооруженные формирования, караваны торговцев, толпы бродячих ремесленников и разного сорта мигрантов. Невозможно, к примеру, сейчас определить, кем был некий Фабий, чье имя выбито на гробнице в Цере, равно как ничего определенного нельзя сказать о Тите Латине из города Вейи, или о Рутиле Гиппократе из Тарквиний, первое имя которого латинское, а второе — греческое. В целом все эти имена свидетельствуют в пользу большой открытости сообществ в римском царстве.

Именно сюжеты, связанные с Сервием Туллием, в которых говорится о местных военных правителях, о частных ополчениях и разного рода переселениях, как мирных, так и насильственных, более достоверно описывают характерные особенности архаичного Рима и соседних территорий. Чего нельзя сказать относительно рассказов о Сервии Туллии, в которых он проводит конституциональные реформы и изобретает систему цензов. Они, по всей видимости, представляли как раз точку зрения этрусков, прозвучавшую из уст императора Клавдия во время его речи в сенате в 48 г. Тогда император пытался уговорить сенаторов допустить галльских лидеров к членству в сенате. В качестве одного из аргументов он приводил тот факт, что даже среди римских царей были чужестранцы. Когда он дошел в своем обзоре до Сервия Туллия, дело приняло самый интересный оборот.

Клавдий много мог рассказать об истории этрусков, это было одним из главных направлений его научных исследований. Результатом его трудов стали 20 книг «Истории этрусков» на греческом языке, включая словарь этрусского языка. В связи с этим он не мог удержаться, чтобы не поведать собравшейся в сенате уважаемой публике, начинавшей уже скучать на импровизированной лекции, необычную версию происхождения Сервия Туллия, требовавшую принять иную, не «римоцентричную» точку зрения. Это не была биография человека, пришедшего к власти благодаря благорасположению или интригам предшественника, Тарквиния Приска, и его жены Танакиль. Для Клавдия Сервий Туллий был вооруженным авантюристом:

Если принять его этрусское происхождение, он представлял собой вернейшего товарища и соратника некоего Целия Вибенны во всех его предприятиях. Испытав переменчивость судьбы, он ушел из Этрурии со всеми остальными из Целиева войска и, захватив холм Целий, который был назван так по предводителю, изменил свое имя, ибо по-этрусски его звали Мастарна. Как я сказал раньше, под именем Сервия Туллия он управлял царством с большой пользой для государства.^[12]

Подробности из речи Клавдия породили множество вопросов. Для начала — имя Мастарна. Имя ли это собственное или этрусский эквивалент латинского magister, что в этом контексте означало бы просто «вождь»? И кто был этот Целий Вибенна, который якобы дал название холму Целию в Риме? Он и его брат Авл Вибенна из этрусского города Вульчи периодически всплывают в античных текстах по ранней истории Рима, хотя, к сожалению, в несовместимых контекстах и мифологических обстоятельствах. Порой Целий предстает другом Ромула, иногда братья Вибенны фигурируют во времена Тарквиниев; один поздний латинский автор выдвинул самого Авла в цари Рима: тем самым он оказался бы одним из «утраченных царей»; по версии Клавдия, Целий, насколько можно понять, так до Рима и не добрался. При этой пестроте вариантов ясно обрисовывается общая картина Рима тех времен, которые описывает Клавдий: соперничающие военные отряды, легкие на подъем воеводы, принцип личной преданности, смена имени и индивидуального образа. Все это плохо увязывается с системой четко организованных институтов власти, авторство которых приписывается Сервию Туллию.

Похожая ситуация вырисовывается из изображений на фресках, украшавших большую гробницу возле Вульчи. Известная теперь как «гробница Франсуа» по фамилии первооткрывателя XIX в., эта усыпальница, должно быть, принадлежала богатому семейству, судя по размеру (десять боковых камер открываются из главного коридора и центральной залы) и количеству найденного золота. Для реконструкции исторических сюжетов интерес представляет цикл изображений на стенах главного коридора, предположительно, середины IV в. до н. э., что особенно ценно. Тщательно проработаны сцены войн из греческих мифов, по большей части Троянской войны. Каждый персонаж аккуратно подписан, для половины из них указан родной город. Для остальной половины — видимо, для жителей Вульчи — это не требовалось. Среди них братья Вибенны, Мастарна (еще одно из двух сохранившихся упоминаний этого имени) и Гней Тарквиний «из Рима» (см. цв. вклейку, илл. 7).

Никто пока не описал, что в точности происходит на этих фресках, но в общих чертах сюжет понятен. В сражениях участвует пять пар героев. В четырех случаях местный воин (среди них Авл Вибенна) поражает мечом чужеземца; в числе жертв — Ларс Папафнас из Вольсиниев и Тарквиний из Рима. Этот последний должен быть как-то связан с царским родом Тарквиниев, хотя у них, согласно литературным источникам, первое имя Луций, а не Гней. И, наконец, Мастарна в своей паре мечом перерезает веревки, стягивающие запястья Целия Вибенны. Есть одна странная деталь, которая может оказаться и разгадкой в этих сюжетах: все местные герои, кроме одного, обнажены, тогда как их противники одеты. Самое распространенное объяснение предполагает, что братья Вибенны и их товарищи в ходе крупной по местным меркам заварушки попали в плен, были раздеты и связаны, а затем вырвались на свободу и отомстили обидчикам.

Так выглядит самое раннее достоверное свидетельство о каких бы то ни было легендарных героях Рима и об их деяниях. Причем содержится оно вне основного массива общепризнанных литературных источников или, по крайней мере, на его периферии. Сам по себе этот факт не делает их неизбежно правдивыми. Ведь мифы Вульчи могут быть не менее сказочными, чем мифы Рима. Тем не менее изображенные на фресках сцены дают более правдоподобную картину взаимоотношений в тех ранних весьма воинственных сообществах вокруг Рима, чем приукрашенные описания античных писателей и некоторых их современных последователей.

Археология, тирания — и насилие

В VI в. до н. э. Рим все еще был очень маленьким городским поселением. Всегда довольно трудно определить, когда скопление хижин и домов превращается в город и жители начинают воспринимать самих себя как обособленное сообщество с едиными устремлениями и заботами. Но идея структурированного календаря и фиксируемая им упорядоченная религиозная культура и ритм жизни, скорее всего, относятся уже к царскому периоду римской истории. Археологические данные оставляют мало сомнений в том, что к VI в. до н. э. в Риме были общественные здания, храмы и оформившийся центр, что, безусловно, говорит о нем как о городском поселении, хотя и небольшом по размеру. Правда, в датировках этих археологических данных есть существенные противоречия, и нет единого мнения, какие даты следует принять за основу. К тому же новые данные часто меняют сложившуюся картину, хотя и не настолько, насколько некоторые исследователи того бы желали. Тем не менее очевидно, что лишь крайне предубежденный и зашоренный скептик способен и теперь отрицать, что Рим в этот период уже был городом.

Если не считать немногочисленный и сомнительный археологический материал, найденный под более поздними наслоениями в разных частях города, лучше всего дают представление о раннем периоде раскопок на Форуме. К VI в. до н. э. искусственно был поднят его уровень и построена дренажная система для борьбы с затоплением. Один или два слоя гравия были отсыпаны на площади, чтобы было удобно собираться жителям в этом центральном урочище. Надпись, с обсуждения которой началась эта глава, была найдена с одного края Форума, у подножья Капитолийского холма, в том месте, где было древнее святилище с наружным алтарем. При всей неоднозначности содержания надпись, очевидно, была неким публичным сообщением, что само по себе свидетельствует о структурированном сообществе с наличием признанной власти. С другой стороны Форума раскопки под группой более поздних религиозных зданий, в том числе храмом Весты, выявили остатки сооружений VI в. до н. э. или даже более раннего периода. Неподалеку найдены также немногочисленные остатки примерно того же времени, видимо, принадлежащие жилищу состоятельных римлян. Несмотря на скудность материала, можно приблизительно представить себе стиль жизни богатых вождей, поселившихся возле самого центра города.

Трудно сказать, насколько можно совместить данные археологии с литературными источниками о последних царях Рима. Приписать один из реконструируемых домов царям Тарквиниям будет, вероятно, слишком смелым предположением, вопреки желаниям отдельных искателей артефактов. Невозможно тем не менее объяснить простым совпадением повышение градостроительной активности последних царей, отмеченной в сказаниях об этом историческом периоде. Оба Тарквиния причастны к открытию храма Юпитера на Капитолийском холме — их античная литература легко путает. За обоими числится строительство Большого цирка, портиков и лавок вокруг Форума. Сервий Туллий помимо основания нескольких храмов прославился возведением оборонительной стены вокруг города. Это еще один признак общегородского сознания. Впрочем, большая часть фрагментов того фортификационного сооружения, которое сейчас называется Сервиева стена, датируется не ранее IV в. до н. э.

Есть определенный смысл в появившейся в 30-е гг. в Италии расхожей фразе, описывающей этот период: «Великий Рим Тарквиниев», хотя не очень понятно, что имеется в виду под словом «великий». Рим в ту пору и по относительному, и абсолютному размеру вряд ли мог быть назван «великим», громадным. Но это было более обширное и более урбанизированное поселение, чем за столетие до этого, оно имело возможность процветать вблизи богатой Этрурии и использовать выгодное положение для торговли. Судя по размерам города в середине VI в. до н. э. (во многом эти оценки — смелые догадки), Рим был намного больше поселений латинян к югу и не меньше некоторых крупных этрусских городов к северу, с населением от 20 000 до 30 000 человек, но ему было далеко до грандиозных греческих поселений на Сицилии и в южной Италии. Таким образом, Рим был значимым местом в своем регионе, но не таким уж выдающимся.

Не все достижения по благоустройству города, приписываемые Тарквиниям, были величественными в прямом смысле слова. С чисто римской озабоченностью порядком в городском хозяйстве позднейшие авторы связали этих царей с гениальным творением — Великой клоакой, или Большим сточным каналом (Cloaca Maxima). Какая часть из того, что сейчас сохранилось от древней канализационной системы, принадлежит именно той знаменитой конструкции — вопрос открытый. Солидное сооружение с каменной кладкой, которое и сейчас можно осмотреть и которое по-прежнему собирает часть городских стоков из туалетов и с улиц, было построено несколькими столетиями позже, а самые первые дренажные конструкции сейчас принято датировать раньше — VII в. до н. э. Но в глазах римлян Великая клоака всегда была чудом, которым они обязаны последним царям. Дионисий Галикарнасский, описывая римские клоаки («сооружения удивительные, не поддающиеся описанию»), восторгался, скорее всего, тем, что открывалось его взору в I в. до н. э. Тем не менее у этого чуда была и темная сторона, напоминавшая о чрезвычайно жестокой тирании последнего века царского периода. В своем популярном, местами фантастическом сочинении Плиний Старший (он же Гай Плиний Секунд, выдающийся римский писатель-эрудит, самая прославленная жертва извержения вулкана Везувия в 79 г.) показал, как истощенные тяжелыми работами по строительству дренажной системы горожане кончали жизнь самоубийством. Царь распинал их трупы на крестах, чтобы неповадно было остальным.

22. Сохранившийся фрагмент подземной Великой клоаки (Cloaca Maxima). Первоначальный вид дренажного канала, скорее всего, не был таким грандиозным, как этот более поздний вариант. Однако именно этот образ представал перед глазами римских писателей при словах о строительных проектах Тарквиния. Некоторым удавалось проехать на лодке по этой подземной реке

Однако вовсе не эксплуатация бедного населения привела к свержению царского режима. Царя подвело сексуальное домогательство. Царский сын обесчестил Лукрецию. Этот акт сексуальной агрессии не менее мифологичен, чем похищение сабинянок. Царский период истории Рима начался и закончился изнасилованием. Римские авторы, описывавшие позже эту историю, вероятно, находились под влиянием греческой традиции, связывавшей взлет и падение тирана с каким-нибудь сексуальным скандалом. К примеру, в Афинах в VI в. до н. э. падение династии Писистратидов было карой за проступки младшего брата правителя, который домогался возлюбленного знатного гражданина. Но сколь бы мифическим ни был сюжет об изнасиловании Лукреции и как бы ни трактовался он с моральной точки зрения, он так или иначе послужил поворотной точкой в политической жизни Рима. С тех пор эта тема была многократно пересказана, переиграна и перерисована в западной культуре: от Боттичелли, Тициана и Шекспира до Бенджамина Бриттена. Имя Лукреции упомянуто в небольшой части грандиозной феминистской инсталляции Джуди Чикаго под названием «Званый ужин», посвященной тысяче самых значительных женщин мировой истории.

Ливий весьма красочно описал последние дни монархии. Группа молодых римлян пыталась развлечься, осаждая город Ардею близ Рима. В один прекрасный вечер на пиру они заспорили, чья жена лучше. Один из них, Луций Тарквиний Коллатин, предложил вернуться по домам (дело было в нескольких километрах от Рима) и проведать своих жен: это и докажет, думал он, что его Лукреция превыше всех. Так и вышло: в то время как другие жены скрашивали отсутствие мужей пирами, Лукреция, как и полагалось благоверной жене, пряла в окружении своих служанок. Мужу и гостям она прилежно накрыла ужин.

Последствия такой прекрасной сцены были ужасны. Рассказывается, что во время той встречи Секст Тарквиний испытал жгучую страсть к Лукреции и вскоре после этого вернулся в ее дом. Любезно принятый хозяйкой, Секст затем проник в ее спальню и, угрожая ножом, потребовал любви. Когда угроза смерти не подействовала, Секст припугнул Лукрецию позором, обещая подложить к ней, убитой, в постель мертвого раба и создать видимость порочной связи (раб виден на картине Тициана — см. цв. вклейку, илл. 4). Лукреция уступила, но как только Тарквиний вернулся в Ардею, она послала за мужем и отцом, поведала им о случившемся — и заколола себя.

Образ Лукреции оставил неизгладимый след в моральной сфере римской культуры. Для многих римлян она стала символом женской добродетели. Лукреция добровольно поплатилась жизнью за потерю своего целомудрия (pudicitia), или, скорее, верности, с точки зрения общепринятых в Риме взаимоотношений между женой и мужем (что касается женской роли в этом дуэте). Правда, иные авторы находили эту историю не такой уж однозначной. Иные поэты и сатирики ставили под сомнение, действительно ли pudicitia — стыдливость и целомудрие — это то, чего хотели римские мужья от своих жен. В одной вольной эпиграмме Марк Валерий Марциал (попросту Марциал), автор целой серии остроумных, живых и порой грубых стихов, в конце I в. шутил, что его жена может быть подобна Лукреции днем, если хочет, но ночью пусть будет шлюхой. В другой эпиграмме он интересуется, всегда ли Лукреции таковы, какими хотят казаться. Он представлял себе, как даже настоящая Лукреция наслаждалась скабрезными стишками в отсутствие мужа. Более серьезным был вопрос виновности Лукреции и причин ее самоубийства. Некоторые считали, что она больше заботилась о своей репутации, чем о подлинной чистоте, поскольку непорочность или похотливость — свойства души, а не тела, и подлинная чистота никак не могла пострадать от ложного обвинения в прелюбодеянии с рабом. В начале V в. Блаженный Августин, сведущий в классической языческой литературе, задумался, а была ли Лукреция вообще изнасилована, ведь она дала в итоге согласие. Каждый высказывается по этому поводу, очевидно, в соответствии со своими представлениями о насилии и проблемах, с этим связанных.

23. Pudicitia — стыдливость и целомудрие — в качестве женской добродетели подчеркивалась в разных контекстах. На этой серебряной монете с изображением императора Адриана, выпущенной в 120-х гг., представлена персонифицированная Pudicitia, сидящая в скромной позе правильной жены. По краю монеты видна надпись «COS III» — в честь третьего срока консульства Адриана, что можно трактовать как взаимосвязь мужского успеха и достойного поведения женщины

В то же время инцидент с Лукрецией имел серьезные политические последствия: по сказанию, за этим последовало изгнание царей и установление свободной Республики. Луций Юний Брут, друг Коллатина и свидетель самоубийства Лукреции, вынул кинжал из тела красавицы и, пока близкие, онемев от горя, еще не находили слов, поклялся избавить Рим от царей навсегда. В этом сюжете просматривается желание предвосхитить дальнейшие события, когда в 44 г. другой Брут, объявив себя потомком этого героя, возглавил заговор против Юлия Цезаря. Заручившись поддержкой армии и народа, который был потрясен насилием и измучен непосильным трудом на строительстве дренажной системы, Луций Юний Брут вынудил Тарквиния и его сына покинуть город.

24. Три сохранившиеся колонны от храма Кастора и Поллукса, перестроенного несколько раз, и по сей день привлекают внимание на Форуме. Остальная часть храма сильно разрушена, сохранилось наклонное основание ступенек (слева внизу), с которых ораторы часто обращались к народу. Небольшая дверь напоминает, что подиум храмов использовался для разнообразных нужд. Раскопки показали, что здесь когда-то была парикмахерская и зубоврачебный кабинет.

Тарквинии не сдались без боя. Согласно рассказу Ливия, невероятно насыщенному событиями, Тарквиний Гордый предпринял бесплодную попытку совершить контрреволюцию в городе, а когда потерпел поражение, призвал на помощь царя Ларса Порсенну из города Клузия. Осада Рима с целью восстановления монархии была сорвана героическим сопротивлением жителей города, впервые почувствовавших вкус свободы. Мы можем прочитать о доблестном герое Горации Коклесе, в одиночку защищавшем мост через Тибр от натиска этрусков (насчет его судьбы источники расходятся: либо он при этом погиб, либо вернулся к своим со славой), или о смелой Клелии, захваченной в плен вместе с другими девушками и рискнувшей сбежать и переплыть Тибр. Ливий предположил, что этруски отказались поддерживать Тарквиния под впечатлением от героизма римлян. Были, правда, и менее патриотичные версии. Плиний Старший был не единственным автором, предположившим, что этрусский царь захватил Рим и стал ненадолго его правителем. Если это так, то Ларс Порсенна мог быть одним из недостающих царей, и тогда римская монархия имела несколько иной конец.

Покинутый Порсенной, Тарквиний, по традиционному изложению, стал искать поддержки в близлежащих латинских городах. Он и его союзники окончательно были разбиты в 490-х гг. до н. э. (точные даты разнятся) в битве при озере Регилле, недалеко от Рима. Это был триумфальный и отчасти мифический момент в истории Рима с участием, по легенде, богов Кастора и Поллукса на стороне римлян, которые затем напоили коней на Форуме, где в ознаменование этой помощи был в их честь воздвигнут храм. Перестроенный множество раз, этот храм и поныне является достопримечательностью Форума и возвещает об избавлении от власти царей.

Рождение свободы

Конец монархии был одновременно началом свободы и вольной Римской республики. Слово «царь» отныне и вовеки будет римлянам противно, несмотря на то что столько основополагающих институтов уходят корнями в период царей. Известно немало дел, когда обвинение в намерениях править подобно царю разрушало политическую карьеру. Даже вдовца несчастной Лукреции безжалостно отправили в ссылку, ибо он был родственником последнего римского монарха и тоже носил родовое имя Тарквиний. Во внешней политике цари были также первыми кандидатами на звание главных врагов. В течение последующих нескольких столетий особое удовольствие для народных масс представляло зрелище поверженного иноземного царя, ведомого во всем пышном царском наряде во время триумфального шествия под градом насмешек, камней и комков грязи. И уж конечно, не было конца насмешкам в адрес персонажей, у кого в фамильном прозвище (cognomen) оказывалось слово с «царским» корнем (например, Рекс, Регул).

Иногда падение дома Тарквиниев — что, как считается, произошло в конце VI в. до н. э. — римляне называют новым рождением Рима: город начал жизнь заново, в качестве «республики» (на латыни res publica обозначает «общее достояние», «общее дело») с серией новых мифов и легенд о его основании. Одно традиционное сказание, например, гласит, что великий храм Юпитера на Капитолийском холме, здание, ставшее главным символом власти Рима и образцом для воспроизведения в других римских городах, был освящен в первый год нового режима в Риме. Правда, обет о его возведении был дан еще при царях и, говорят, строили его этрусские мастера, но правда и то, что украшало фасад храма имя посвящающего, одного из лидеров новой Республики. Какой бы ни была истинная хронология строительства и освящения, которую до конца восстановить невозможно, величественный храм был виден отовсюду и воспринимался как ровесник Римской республики и символ ее истории. Много веков соблюдалась ежегодная традиция вбивать гвоздь в стену храма не только для того, чтобы обозначить очередную дату Республики, но и физически соединить ее время с «телом» знаменательного храма.

Характерно, что даже естественные очертания пейзажа Рима связывались с первым годом возникновения Республики. Многие жители наряду с геологами знали, что остров посреди русла Тибра в центре города по геологическим меркам — недавнее природное образование. Его происхождение и поныне не установлено в точности, одна из догадок относит его появление в самое начало республиканского правления, когда в воды Тибра было брошено все зерно, произраставшее на личном участке Тарквиния. Уровень воды в реке был невысок, гора зерна постепенно, накапливая ил и мусор, превратилась в остров. Выходит, очертания города окончательно сформировались только после свержения монархии.

Управление страной тоже приобрело новые черты. Сразу после бегства Тарквиния Гордого Брут и Коллатин (муж Лукреции ненадолго составил пару Бруту до неизбежного изгнания) стали первыми римскими консулами. Эти двое должны были стать самыми важными официальными лицами, определяющими судьбу государства. Унаследовав большую часть царских забот, консулы управляли политической жизнью в родном городе и отправляли армию на войну; в Риме не сложилось формального разделения властей на хозяйственные и военные. В этом смысле не было противопоставления царскому стилю правления, а просматривалось его продолжение. Один греческий исследователь римской политической системы во II в. до н. э. обнаружил в институте консулов элементы римской монархии, а Ливий обратил внимание, что инсигнии консулов (знаки отличия) и атрибуты власти (фасции) были почти такими же, как у предшествующих царей. Но консулы воплотили также несколько ключевых и безусловно немонархических принципов нового политического режима. Во-первых, они выбирались с помощью народного голосования, а не той половинчатой системы, при которой народ пассивно одобрял выбор царя. Во-вторых, они могли занимать должность только в течение одного года, и одной из обязанностей консулов было проведение выборов своих же последователей. В-третьих, они управляли государством совместно, в паре. У Римской республики были два основополагающих постулата: ограниченность времени правления и коллегиальность власти (за исключением чрезвычайных ситуаций, когда всю власть могли вручить одному правителю). Как мы увидим, на протяжении столетий эти догмы провозглашались все чаще и чаще, а выполнялись все реже.

Год в римском календаре получал имена консулов, правивших в это время. Само собой разумеется, римляне не пользовались той современной системой летоисчисления, принятой на Западе, которой я придерживаюсь в этой книге. Читатель может вздохнуть с облегчением — ее я и буду придерживаться впредь, чтобы не запутаться. В античности выражение «VI в. до н. э.» не значило бы ничего. Римляне отсчитывали годы «от основания города», во всяком случае с той поры, когда смогли договориться о единой дате этого события, но обозначали год именами правивших в тот год консулов. Тот год, что мы называем «63 г. до н. э.», был для них «консульством Марка Туллия Цицерона и Гая Антония Гибриды». Или, например, вина, произведенные в год, «когда Опимий был консулом» (121 г. до н. э.), принадлежали к выдающемуся винтажу. Ко времени правления Цицерона был составлен более или менее полный список всех консулов от начала Республики, который был выставлен на всеобщее обозрение на Форуме вместе со списком полководцев-триумфаторов. Именно благодаря этому списку и удалось установить точное время окончания монархии, так как оно должно совпадать со временем правления первого консула.

Иными словами, Республика не была просто политической системой. Это было сложное переплетение и взаимодействие политики, хронологии, географии и городского пейзажа Рима. Календарь привязывался к правлению консулов, года считали по гвоздям, вбитым в стену храма, освященного в первый год нового политического режима, даже остров посреди Тибра был, в прямом смысле, продуктом свержения царей. Под всем этим лежит один фундаментальный принцип, а именно — свобода, или libertas.

Афины V в. до н. э. завещали миру понятие «демократия», после того как последний тиран был свергнут и были установлены в конце VI в. до н. э. демократические институты. Хронологическое совпадение с событиями в Риме не было упущено из вида историками, которым страстно хотелось представить развитие обеих стран параллельным и синхронным. Республиканский Рим завещал миру не менее важное понятие «свобода». Первым словом Второй книги «Истории» Ливия о существовании Рима после монархии было слово «свободный», и в первых нескольких строках книги слова «свобода» и «свободный» встречаются восемь раз. Идею о том, что республика была построена на libertas, провозглашает вся римская литература, и эхо различных радикальных течений подхватило ее в дальнейшем и в Европе, и в Америке. Вряд ли можно назвать совпадением, что в лозунге Великой французской революции «Свобода, равенство, братство» (Liberté, égalité, fraternité) liberté занимает первое место; или что Джордж Вашингтон говорил о возвращении Западу «священного огня свободы», или что разработчикам Конституции США пришлось отстаивать свои идеи под псевдонимом Публий, заимствованным у Публия Валерия Публиколы, еще одного из ранних римских консулов. Но как точно определить понятие «свобода»?

В течение следующих 800 лет Рим давал противоречивые ответы на этот вопрос. За это время Республика сменилась властью единоличного правителя, и политические дебаты свелись к обсуждению, насколько libertas может быть совместима с автократией. Чья свобода была поставлена на карту? Каковы были наиболее эффективные способы ее защиты? Как можно было разрешить противоречия между различными пониманиями свободы римскими гражданами? Все или почти все римляне считали себя поборниками libertas так же, как сегодня большинство из нас считает себя поборниками «демократии». Однако постоянно возникали серьезные разногласия в понимании, что же значит «свобода». Мы уже видели, что во время ссылки Цицерона его дом был разрушен и на его месте устроено святилище богини Либертас. Не каждому бы это понравилось. Сам Цицерон рассказывал, что во время спектакля о Бруте, первом консуле Республики, зрители устроили овацию, когда один из персонажей произнес слова: «Туллий, который был опорой свободы граждан». В пьесе подразумевался на самом деле Сервий Туллий, и речь шла о том, что у республиканского понятия свободы была предыстория, связанная с правлением «хорошего» царя. Однако Марк Туллий Цицерон, возможно, небезосновательно, принял аплодисменты на свой счет.

Подобные противоречия составляют отдельную важную тему, рассматриваемую в главах этой книги. Прежде чем я начну исследовать историю Рима первых веков Республики — гражданские войны внутри страны, битвы за «свободу» и военные успехи по отношению к соседям в Италии, — мы должны внимательнее присмотреться к моменту рождения Республики и возникновения института консульства. Естественно, начало это окажется не столь гладким, каким его дает традиционное изложение, что мы уже и видели.

Примечания

11

Пер. В. Горенштейна.

12

Речь императора в сенате на Клавдиевой табличке (пер. И. Л. Маяк).