Невеста решает бунтовать

Мстислава Чёрная

Любимый предал, отец обвинён в государственной измене, на шее затягивается петля. Но княжна Исидара Кокберг не привыкла сдаваться. Чтобы спасти семью, она повернёт время вспять и… похитит сердце посла вражеской империи.

Глава 6

Рей пристально смотрит мне в глаза.

— Дара, кажется, ты больше меня не любишь? Сама бы ты не догадалась. Тебе кто-то подсказал, да? Откуда ты знаешь мой код? Кто-то из слуг подсмотрел? Кто меня предал? Ох, молчишь? Молчи, Дара. Предателем я займусь позже.

— Отпусти.

Стальная хватка, я не могу вырваться.

Рей перехватывает мои запястья одной рукой, но хватка не ослабевает. Второй рукой он почти нежно обнимает меня за спину под лопатками, вынуждает приблизиться и прижимает к себе. Я не могу сдержать гримасу отвращения. Рей лишь улыбается, с его лица не сходит задумчивое выражение.

Я знаю это его выражение, с таким лицом он строит планы.

Я начинаю осознавать, что я в ловушке теперь в самом буквальном смысле, и всё гораздо хуже, чем потеря писем.

С чего я решила, что проблема — добраться до дома и попасть внутрь? Рей — вот проблема.

— Дара, ума у тебя так и не прибавилось? Ты же не думаешь, что я тебя отпущу, если ты вежливо попросишь? Особенно после того, что ты наделала. Всё так замечательно шло, мы могли бы уже стать женихом и невестой официально. Зачем же тебе понадобилось всё портить, Дара?

Я чуть приободряюсь:

— Рей, а на что ты рассчитываешь, удерживая меня? — плотная ткань охотничьего костюма не защищает в полной мере, и я чувствую вжимающееся в меня его тело. — Папа скорее поверит, что ты похитил меня, чем в то, что я пришла добровольно. Папа поддержит меня, даже если моя репутация будет уничтожена. Я не стану твоей женой.

Рей наклоняется, его дыхание опаляет шею. Меня передёргивает от омерзения. Я невольно пытаюсь вырваться, но добиваюсь лишь угрозы:

— Тише, Дара, иначе поцелую. Это будет твой первый поцелуй? Не слишком романтичная обстановка, да?

Я застываю. Я верю, что он сделает то, о чём говорит. И хотя, учитывая мою прошлую жизнь, поцелуй не будет первым, мне противно не меньше, чем если бы был первым.

— Ты…, — я всё ещё пытаюсь найти в Рее то хорошее, что, я верила, в нём есть.

Рей подталкивает меня к столу. Он всё ещё легко удерживает мои запястья, но теперь, когда мне некуда отступать, он скользит ладонью вверх по спине, проводит по плечу и останавливает движение на моей шее.

Я вспоминаю давление удавки.

Нет, Рей не душит меня, всего лишь обозначает силу и возможность, а я начинаю задыхаться. Если бы дар мог проснуться… Я крепко зажмуриваюсь в тщетной попытке разбудить магию, вернуться домой. Но ничего не происходит.

— Смотри на меня, Дара, — его пальцы на ощупь будто черви переползают на лицо.

— Ненавижу.

— Ты сама виновата, Дара. Обычно я нежен с женщинами, даже с шлюхами в борделе, когда они приветливо улыбаются и показывают, как мне рады. После свадьбы я бы хорошо относился к тебе. Но ты, повторюсь, всё испортила. Ты знаешь, что из-за тебя у меня возникли проблемы? Человек, который хочет нашего брака, сегодня был мной крайне недоволен. Он дал мне только пару дней, чтобы справиться. Из-за тебя моя карьера под угрозой.

Наследный принц, вероятно?

— Сочувствую, — издёвка прорывается почти против воли, я испытываю мрачное удовлетворение от того, что могу говорить, не скрывая чувств.

— Он назвал меня неудачником, а я, Дара, ненавижу, когда меня так называют. Ты не представляешь, как сильно я зол на тебя, как хочу задушить, сдавить горло и смотреть, как в твоих глазах гаснет жизнь.

Его клинит на удушении?

Да он не просто мразь, он ещё и психопат!

Но он всё ещё достаточно разумен, по крайней мере он понимает логику:

— И что даст тебе моё убийство? — я стараюсь, чтобы голос звучал ровно, с лёгкой насмешкой.

— Ничего, — легко соглашается он. — Убивать тебя, ты права, ни к чему. В отличии от тебя, Дара, у меня есть ум, и я умею им пользоваться. Ты сама подарила мне чудесную возможность, и я её не упущу. Я уже всё продумал. Ты будешь послушной девочкой и пойдёшь сама, или мне прижать тебя к себе и нести?

— Сама.

— Не дёргайся, Дара.

Не стану. Я рванусь не сейчас, а, когда буду уверена в успехе.

Рей позволяет мне отступить от стола. Он как-то перехватывает мои запястья, и теперь Рей прижимается ко мне сзади, приобнимает за талию, держа мои запястья впереди, на уровне пояса.

Не ослабляя хватки, Рей возвращает папки в сейф, захлопывает его, вешает картину. Письма остаются валяться на полу, они Рея не заботят. Он ведёт меня в свою спальню, подводит к окну.

— Ты передумал душить и собираешься сбросить меня вниз? — не думаю, что это действительно так.

— Что за глупости? — удивляется он. — Конечно, нет. К сожалению, сейчас видно плохо. Совсем рядом растёт раскидистое дерево, одна из развилок почти напротив окна. Очень удобное место для проныры газетчика. Как думаешь? Только представь этот снимок. Переплетение двух обнажённых тел, твоё лицо повёртнуто к камере. В кадре на простыне красноречивое пятно крови.

— Папа тебя убьёт.

Это даже не угроза — просто факт.

— Нет, ведь я умный. Газетчика вспугнёт мой хороший друг. Сейчас я отправлю обоим записку, и друг всё организует. Мы скажем, что он не знал, что именно снимает газетчик, поэтому поспешил войти, чтобы предупредить меня, и… застал нас с тобой. Пока твой папа тебя хватится, я успею отвезти тебя в храм, а с твоим папой говорить буду не я. Мой друг принесёт фотографию и заверит, что всё уладил с газетчиком, объяснит причину, по которой мы поженились. Твоя семья будет вынуждена принять, понимаешь?

Мне страшно.

Очень-очень страшно.

Лучше умереть, чем позволить ему…

— И что? — я всё ещё стараюсь говорить спокойно. — Что помешает мне рассказать о насилии и попросить тебя убить? Ты умнее, но на дуэли ум тебя не спасёт. К тому же, я не понимаю, как ты собираешься на мне жениться. Ты привезёшь меня в храм, да. Нужно либо моё согласие, либо папино.

— Или человека, которому князь Кокберг доверил говорить от его имени, — педантично уточняет Рей.

— Такой есть?! — я не могу скрыть ужаса.

— Нет, — с сожалением вздыхает Рей.

— Вот…

Не успеваю я обрадоваться, Рей перебивает:

— Белая богиня далеко не единственная богиня. Есть другие. Песчаный Кадор похищение строптивых красавиц не только одобряет, но и считает доблестью. Как и укрощение. Дара, ты хотела знать, как я заставлю тебя говорить семье правильные вещи? На нашей свадьбе тебе придётся выпить ритуальное Вино послушания, хорошо? Ты знаешь, как оно действует?

Он действительно умный. В книгах, которые я читала, говорилось, что Вино послушания превращает девушек в безвольных кукол. Парадоксальным образом жертвы сохраняют разум, ведут себя естественно, но при этом не способны противостоять приказам хозяина, чья кровь была добавлена в вино.

Рей подталкивает меня к кровати.

— Что?!

— Ты о том, что газетчик ещё пришёл? Не волнуйся, он будет вовремя, рано утром, в солнечных лучах кадр получится наиболее эффектно. Мой друг тоже придёт утром. Беспокоить их посреди ночи будет неудобно. К тому же, чтобы отправить приглашения, мне придётся отлучиться. Скажи, разве ты будешь сидеть смирно? Я думаю, что нет. Я не могу позволить тебе уйти.

Он дышит в затылок, прижимается ртом к коже за ухом.

— Меня сейчас стошнит.

— Постарайся сдержаться, Дара, иначе я разозлюсь ещё больше. Я и так на тебя зол, помнишь? Я прямо сейчас накажу тебя, — он расстёгивает пуговицу за пуговицей, сверху вниз, не торопясь, поглаживая через ткань. — Но я могу быть и немного нежным, если ты расслабишься. Ну же, подумай, какой первый раз ты хочешь?

— Какая же ты мразь.

— Ты ошибаешься. У кролика и у волка, у каждого своя правда. Для кролика волк чудовище, но я просто… собираюсь тебя съесть. Кто сказал тебе родиться глупым кроликом? Знаешь, Дара…

Он стягивает с меня жакет, заставляет разуться. Амазонка сползает по ногам вниз. Я остаюсь в одних панталонах и блузе поверх нижней сорочки. От того, что Рей медлит, только хуже. Я ещё не раздета полностью, но уже чувствую себя голой. И грязной.

Полнейшая беззащитность сводит с ума, и, чтобы не утонуть в отвращении и унижении, я цепляюсь за разговор, чем, кажется, только забавляю Рея.

— Ха…, — вырывается хрип, когда он принимается за пуговицы блузки, теперь он движется снизу вверх.

— Есть какая-то высшая справедливость, что глупый кролик будет съеден умным волком. За что тебе дан титул? Я гораздо достойнее его.

— Ты…

— Помни, это твоя вина. Дара, я вынужден делать то, что делаю.

— Почему? — чем дольше разговор, тем дальше я отодвигаю… неизбежное.

Я действительно подумала “неизбежное”?!

Нет!

— Потому что после унижения и насилия женщины, особенно такие, как ты, глупые и изнеженные, теряют волю. Это лучший способ заставить тебя прекратить сопротивляться. Мне придётся быть грубым.

Он срывает с меня блузку, разворачивает лицом к себе и отталкивает на матрас. Я падаю. Я не успеваю ни вскочить, ни просто откатиться. Рей снова близко. Он ловит мои запястья, вжимает в кровать у меня над головой.

В его глазах чистое безумие, похоть и жажда обладания.

Ногтями Рей оставляет кровоточащие полосы, будто зверь когтями рисует метки. Больно, и запястья до завтра почернеют. Душевная боль во сто крат мучительнее телесной. Он прав — унижение ломает волю, я начинаю это чувствовать, а он, прижавшись ухом, слушает, как бьётся моё сердце и что-то бормочет, я уже не могу разобрать что.

Будто уничтожая крохи надежды, Рей хватается за лямку сорочки, оттягивает.

Всё не может закончиться так. Я не для того возвращалась!

Рей словно окончательно теряет человеческий облик.

Я чувствую себя абсолютно беспомощно, гораздо хуже, чем с петлёй на шее. Тогда я нашла в себе силы ненавидеть, стоять с гордо поднятой головой. Мне надо сосредоточиться на происходящем, чтобы поймать тот единственный шанс, но сознание пытается укрыться от убийственной действительности в воспоминаниях. Я пытаюсь найти в них точку опоры, и перед глазами вдруг встаёт мамина скульптурная композиция, но не такая, какой я её видела вживую, а такая, какой она должна стать, когда мама её завершит. Чудовище, захватившее храм, огромное, с гору, лучшие мечи не могли поцарапать его чешую. Шаги чудовища были настолько тяжелы, что сотрясали землю, а взмахом хвоста чудовище срубало вековые деревья. Рыцари на фоне чудовища слабаки, однако победили именно они, а я прямая наследница благословлённого Белой богиней победителя Аарона Кокберга.

Рей, устав бороться с неподатливой сорочкой, разрывает её.

— Не прощу. Даже если мне придётся стать призраком.

В душе, наконец, поднимается огненная волна, ярость вскипает в крови. Заветные слова срабатывают как волшебное заклинание. Или это моя готовность сражаться, победить ценой собственной жизни? Не важно!

Я получила вторую попытку.

— Почему ты успокоилась?! Ты не должна радоваться…

Перед глазами темнеет.

Этот раз заметно отличается, нет крутящего потока в небытии. Я прихожу в себя почти мгновенно. Я вернулась в недавнее прошлое? Интересно, на пару суток, в день, когда Рей устраивал сцену перед нашим домом или на несколько часов? Я безумно надеюсь оказаться дома в своей спальне. Я усвоила урок, я пошлю сеньора Поморро ограбить сейф.

Действительно, зачем я выбирала только письма, когда можно было бы забрать всё?

Я открываю глаза. Вокруг темно, я различаю лишь смутные контуры и понимаю, что стою перед креслом, а в нём — картина.

Я в кабинете Рея! Перед сейфом…

Судьба даёт мне шанс бежать, а не щёлкать колёсиками, но руки тянутся к сейфу, и я с громоподобными щелчками поворачиваю большое колёсико на семь поворотов, а маленькое — на четыре.

Свет включился через несколько мгновений после того, как я нашла письма. Я должна успеть.

Сейф распахивается, и я без разбора хватаю стопку папок, нужная всё равно среди них. Я бросаюсь к выходу, врезаюсь в дверцу плечом невзирая на вспышку острой боли. С той стороны я встречаю сопротивление, затем слышу глухой удар, непонятное звяканье.

Выскочив, я вижу распростёртого на полу Рея. Поблёскивает отброшенный в сторону перламутровый шарик. Артефакт? Не в духе Рея выходить на грабителя с голыми руками. В первый раз я просто не заметила, когда была ослеплена ярким светом.

Свет вспыхивает и в этот раз, но я успеваю зажмуриться.

— Дара?!

Обувь у меня подходящая, я бью, попадаю вроде бы по рёбрам.

Мне удаётся перепрыгнуть, и хотя Рей тянется схватить меня за щиколотку, я не только удерживаюсь на ногах, но и удерживаю все свои папки.

— Я тебя убью, стой!

Рей слишком быстро вскакивает, но я успеваю добраться до лестницы. Я почти скатываюсь вниз, рискуя покатиться. Эх, знала бы, натянула бы понизу верёвку, но… При том, что эмоции бурлят, в душе сосущая пустота. Я думаю, это дар. Вернуться обратно ещё раз я сегодня уже не смогу.

Отпирать парадные двери слишком долго.

Я бегу к чёрному ходу. Я успеваю подумать о том, что, выбравшись через окно, подставлю добрую бабушку Моно. К тому же через окно долго, Рей успеет схватить, а прелесть чёрного хода в том, что дверь запирается на несколько щеколд и засовов, ключи не нужны.

И я вырываюсь на свободу.

У меня хороший шанс спрятаться среди тесной застройки Заречья.

Был. Пока я не услышала страшное:

— Зора, фас!

Зычный приказ тонет в заливистом собачьем лае. Я вспоминаю, что, когда мы только поженились, у Рея была охотничья гончая, особая загонная порода. Комок жил и мышц размером с телёнка, вечно слюнявая оскаленная пасть, короткий хвост и злобный взгляд. Гончая признавала только Рея и без разбора бросалась на всех остальных. Рей держал собаку либо в вольере, либо на цепи и запрещал к ней приближаться.

Это случилось меньше, чем через месяц после нашей свадьбы: гончая однажды освободилась из вольера, и пока Рей за ней пошёл, насмерть порвала горничную из дома соседа-торговца. Чтобы замять дело, Рею пришлось раскошелиться и убить гончую. Помню, он ходит мрачнее тучи, а я тихо недоумевала, зачем держать опасное животное, будто надресированное убивать.

Я заворачиваю за угол, но тщетно — гончая держит след, я слышу её приближение.

У меня и минуты нет…

Забраться на дерево? Влезть в первый попавшийся дом? Смешно, ведь она допрыгнет куда угодно.

— Княжна?

Передо мной чёрной тенью встаёт на дыбы конь. В ночи кажется, что он заслонил половину неба.

Я замираю — это не Рей.

Но кто мог бы узнать меня в темноте?

Конь опускается на четыре ноги. Сидящий верхом мужчина легко наклоняется, подхватывает меня, и через мгновение я оказываюсь сидящей впереди седла. Я вдыхаю знакомый аромат кофе, крепче вцепляюсь в плечи своего… спасителя.

Конец ознакомительного фрагмента.